|
![]() Матвейчев: европейцам надо скорее бежать в Россию!Вторник, 31 Января 2023 г. 14:00 (ссылка)
![]() Матвейчев: европейцам надо скорее бежать в Россию!Вторник, 31 Января 2023 г. 10:00 (ссылка)
![]() Матвейчев: европейцам надо скорее бежать в Россию!Понедельник, 30 Января 2023 г. 21:00 (ссылка)
![]() Происхождение антропоморфизма греческой религииПонедельник, 30 Января 2023 г. 08:00 (ссылка)
Матвейчев Олег Анатольевич Многие исследователи подчеркивали удивительную особенность древнегреческой религии – ее антропоморфизм. Боги древних греков - не духи и не абстрактные сущности, а по сути дела, бессмертные люди со своими страстями, добродетелями и пороками. Кроме того, они находятся в родственных отношениях друг с другом и ведут себя как представители общества или полиса: женятся, враждуют, изменяют, гневаются, мстят, вступают во временные коалиции против друг друга. Одни исследователи видели в этом примитивизм греков, которые не могли подняться до понимания различия между духом и материей и судили о духовных сущностях по аналогии. Другие исследователи, наоборот, считали такую религию более прогрессивной, в сравнении с обожествлениями животных, растений, явлений природы. Из многочисленных теорий происхождения антропоморфизма, пожалуй, наиболее приемлемой выглядит теория, которая предполагает происхождение греческих богов "из людей", то есть боги оказываются всего лишь древними забытыми героями-предками, историческая память о которых настолько утеряна, что остается только мифологическая фантазия на основе когда-то реальных событий жизни этих исторических персонажей. Против этой теории, в целом, опирающейся на здравый смысл, говорят следующие два обстоятельства. Во-первых, имена богов греческой религии, очевидно, носят не типичные имена собственные, а названия стихий или феноменов и только потом превратились в имена собственные. То есть, сначала они все-таки были некими метафизическими сущностями и только потом атропоморфизировались. Например. Зевс - это слово однокоренное латинскому Deus и русскому слову День. Вряд ли можно себе представить человека с таким именем собственным, который потом стал забытым героем, тем более, что таких имен собственных никогда и нигде больше не встречалось. Во-вторых, в религии греков ХV-ХIII веков до нашей эры не было заметно следов бытового антропоморфизма (страсти, измены, вражда богов между собой). Были разные боги с присущим им культом, мистериями, зачастую непересекающимися и противоречащими друг другу. Боги, очевидно, были "дальше от людей", чем в классическую эпоху. Мы видим, что пресловутый бытовой антропоморфизм греческой религии явление довольно позднее и возникшее в этой религии примерно в период IХ- VI веков до н.э. На это же указывают и изречения великих философов. Так Ксенофан и Гераклит критикуют антропоморфизм, как очевидно новое и неприемлемое для философов-консерваторов явление. Например, у Ксенофана (ок. 570 — ок. 475 г. до н.э.), негодовавшего в своих "Силлах" ("Сатирах"): Все на богов возвели Гомер с Гесиодом, что только У людей позором считается или пороком: Красть, прелюбы творить и друг друга обманывать [тайно]. и далее: Если бы руки имели быки и львы или [кони], Чтоб рисовать руками, творить изваянья, как люди, Кони б тогда на коней, а быки на быков бы похожих Образы рисовали богов и тела их ваяли, Точно такими, каков у каждого собственный облик1. Так же критичен Гераклит. Более того, именно эти философы называют прямо и источник, который как бы профанировал богов, придав им человеческий вид. Это поэмы Гомера и Гесиода. Ставшие основой греческого образования в V-IV веках до н.э., именно эти поэмы стали источником насаждать определенный взгляд на происхождение богов и их отношения. Именно у Гомера оформляется процесс "очеловечивания" божеств, наделения их антропоморфическими признаками. Зевсу, Гере, Посейдону, Гермесу, Афине, Артемиде и другим богам, почитавшимся в классический период, греки поклонялись еще до эпохи Темных веков, о чем свидетельствует дешифровка табличек, найденных в Кноссе и Пилосе2, однако сам характер культа был иным. Микенские боги выступали в одной-единственной функции — как объекты жертвоприношений (не кровавых!) и служили олицетворением различных стихий. У Гомера же они в прямом смысле спускаются с небес на землю и приобретают человеческие черты и повадки. Более того, даже многие смертные выглядят на фоне богов образцами порядочности и благородства. Гомер выступил автором, который серьезно профанирует священное (что, вообще, часто случается в литературе, см, например, книгу М.Бахтина о Рабле). Но как поэмы стали пользоваться такой популярностью, тем более, если могли быть кощунственны для греков? Очевидно, это не могло произойти без участия власти. Власть как таковая всегда стремиться сохранять традиции и обычаи, тем более, божественные и религиозные, ибо сама получает подпитку и обоснование от них. Логичнее было бы предположить, что власть должна была запретить Гомера и Гесиода, а если бы они исполнялись рапсодами на площадях, то их поэмы бы существовали в разных отрывках и изводах, а не сохранились бы написанными в классическом виде. Мы же напротив, видим, что власть вместо того, чтобы преследовать кощунников, сама прямо внедрила их в систему образования с какой–то целью. Каждый образованный грек с определенного исторического периода обязан был знать Гомера наизусть и в каноническом, записанном виде. Кроме того, перепись текстов такой длинны дело штучное и дорогое, без власти значительное тиражирование экземпляров поэм было бы очень затруднено, а против воли властей и вовсе невозможно. Возможно, власть, которая внедряла поэмы профанирующие священное, была некой "новой властью", наподобие большевиков в России в 1917 году, и ей важно было истребить старые порядки и старых богов… Эту гипотезу надлежит проверить. Если мы внимательно приглядимся к археологическим и филологическим данным, то обнаружим и то, что порядок старшинства богов и их взаимное соподчинение, соположение и проч., так же резко отличается в период старше ХIII века до н.э. от того, что стало классическим и очевидным в III-IV-V веках д. н. э. Приведем лишь несколько фактов, ставших в современной науке уже бесспорными: в Микенских текстах нет вообще Гефеста и Афродиты, Аполлона и Гермеса, Деметры, Аида и Персефоны. Дельфийский Оракул не был изначально оракулом Аполлона, а стал таковым довольно поздно. Даже у Гомера Аполлон, помогающий троянцам, выступает как чужое для ахейцев, малоазиатское божество. В Малой Азии почиталась и Афродита (она же Астарта, она же, Ашторсет, она же Иштар), среди греческих колоний ее культ был распространён преимущественно на Кипре, но никак не во всей Греции. Гефест, который позже стал мужем Афродиты, вообще не почитался в Малой Азии, а связан с единственно островом Лемнос. Дионис почитался во Фракии, Фригии и Лидии, в Греции был известен поначалу мало (к вопросу о критике чисто умозрительной теории Ницше о "дионисийском и аполлоновском началах" в искусстве греков). Согласно Пилоссоким таблицам, женой Зевса была Дивия или Диона. Согласно тем же спискам, у Геры так же изначально был другой муж - бог Тригерос ("трижды-герой", "трижды" в греческом языке подчеркивает преувеличенною степень как, например, трисмегист - трижды величайший). Эти и другие факты см, например Зайцев А.И. Греческая религия и мифология. Москва. Санкт-Петербург, 2005 г. стр. 57-153. Кто и когда поженил Зевса и Геру и какой волей развел их с прежними супругами? А также кто поженил Афродиту и Гефеста? Кто сделал Диониса и Аполлона детьми Зевса и Геры? А ведь уже в V веке до н.э. установились эти новые классические отношения и связи богов. Мы видим очень резкий разрыв, буквально в 300 лет, что для религиозных верований очень короткая историческая дистанция, по большому счету для религии, которая по определению, есть нечто священное, а следовательно, консервативное, мы имеем дело с революцией!!! Кто, когда и зачем произвел эту революцию? Эти времена, охватывающие период с конца XII по начало VIII века до н.э., называется историками Темными веками. Многие ученые считают основной причиной системного коллапса в регионе начало "великого переселения народов" — Фриц Шахермайр относит к "ордам разрушителей" народы фригийско-фракийской группы; записанные линейным письмом Б таблички Микенского царства говорят о росте пиратства и набегов для захвата рабов, а египетские источники — о нашествии "народов моря". Однако большинство современных исследователей отказываются объяснять крах микенской цивилизации внешними факторами. Среди других возможных причин называются многолетняя засуха (Рис Карпентер, Харви Вайс, Брайан Фейган), коллапс экономики (Филип Бетанкур и др.), внутренние смуты и мятежи (Манолис Андроникос), появление маневренной пехоты, вооруженной копьями и способной отражать массированные атаки колесниц, на применении которых основывалась военная доктрина царей микенского периода (Роберт Дрюс)3. Весьма интересна и поучительна гипотеза российского историка Юрия Андреева. По его мнению, наступление Темных веков стало следствием духовной деградации микенского общества, о чем свидетельствуют культурные артефакты, дошедшие до нашего времени — стандартизированные жилища, святилища, погребения, домашняя утварь, бухгалтерские записи микенских архивов. "Возникшая на этой старательно выровненной почве "массовая культура" постепенно охватила все слои общества, достигая даже и самых верхних его "этажей"4. Так или иначе, объяснить наступление Темных веков какой-либо единственной причиной не представляется возможным. Но то, что одним из решающих факторов падения Греции стал провал троянской кампании — несомненно. Все современные исторические данные говорят в пользу того, что греки не были победителями в троянской войне. Эпоха Темных веков продлилась три с половиной столетия. Лишь спустя этот долгий срок распавшаяся Греция начинает объединяться. Сначала Лакония объединяется под властью Спарты, в IX веке до н.э. приняты законы Ликурга. В 776 году до н.э. проводятся первые Олимпийские игры, еще через сто лет распространяются поэмы приписываемые Гесиоду, повествующие о происхождении мира, богов и людей и поэмы, приписываемые Гомеру, повествующие о победе греков над троянцами. Чуть позже — великие философы: Фалес, Анаксимандр, Анаксимен, далее Гераклит и Парменид, потом великие победы Греции над персами, потом Сократ, Платон и Аристотель. То есть, классическая прекрасная Греция "случилась" аж через восемьсот лет после "победы" над Троей, а непосредственно после "победы" были Темные века, хотя по логике вещей, должно быть ровно наоборот. Не будем сейчас подробно останавливаться на этом, это дело отдельной работы и мы доказываем эту гипотезу в другом месте. Как бы то ни было сам факт темных веков и ухода предшествующей эпохи, крушения династий и проч. не вызывает сомнения у историков. Так же как и тот факт, что с IX века до н.э. начинается процесс возрождения и объединения Греции под властью спартанских царей, а потом, намного позже, только после победы над персами, доминирующая роль переходит к Афинам. Но что такое процесс объединения и консолидации? Мы привыкли видеть в так называемом "объединении" прежде всего насильственный захват. Но никакая власть не бывает крепкой, если она держится на насилии- этот тезис, много позднее высказанный Николо Макиавелли и был развит Антонио Грамши и Мишелем Фуко. Власть, держащаяся на согласии, власть, предлагающая позитивную программу, новый проект мира, более устойчива, чем власть, основанная на насилии. Власть - это гуманитарное покорение, целью войны является мир. Спартанцы предложили Греции новый порядок, который был лучше того хаоса, который имел место до их походов и завоевания. Началась же гуманитарная революция, по всей вероятности, во времена Ликурга, полулегендарного законодателя, давшего Спарте законы, на которых в течение нескольких веков зиждилось ее политическое устройство. Евномия (благозаконие) Ликурга превращала спартанское общество в военизированную "общину равных", управляемую герусией (советом старейшин из 28 геронтов и двух царей), вводила особый тип воспитания юношей, регулировала быт и обычаи сограждан (выражение "спартанский образ жизни" вошло в поговорку еще в древности). Принятие законов Ликурга превратило Спарту в мощное военное государство, которое со временем установило гегемонию над всем Пелопоннесом и стало основой Пелопоннесского союза, полностью объединившего в середине VI века до н.э. греческие полисы. Объединение греков под властью Спарты происходило не столько за счет удачных военных кампаний, сколько благодаря "гуманитарной экспансии", распространению идей, формирующих общественное согласие. Однако это не значит, что спартанцы претендовали на то, чтобы "идти со своим уставом в чужой монастырь", навязывая имеющийся у них образ жизни всем, стричь всех под свою гребенку, ровнять и приводить к своему знаменателю. Это было бы неумно хотя бы потому, что по их технологии другие города произвели бы скоро им соперников и восстали бы против завоевателей, что сделало бы Спарту неконкурентоспособной, поэтому монопольное знание - секрет производства крепких и сильных воинов – скорее для внутреннего пользования. Совсем иное дело внешнее предложение: очевидно, оно касалось и законов и кодексов, общих для всех правил игры и экономических институтов (единые налоговые правила, единое таможенное пространство, единые стандарты и меры веса, длинны, качества) мер, и конечно же религии. При заключении контрактов желательно, чтоб контрагенты клялись одними богами и почитаемыми священными богами, а не непонятными друг другу сущностями, что подрывает доверие. Единое пространство доверия и священного вот что несет новый мир, собственно это и является миром. Но по какому основанию возможно упорядочивание богов, чтобы быть принятым всеми эллинами? Может быть, по распределению сфер компетенции, когда одному богу предписывается отвечать, допустим, за врачевание, другому — покровительствовать морякам и т.д.? Однако такой порядок вряд ли мог стать основой общественного консенсуса. В каждом городе развиты свои ремесла, везде — свой уклад жизни, моряки склонны более других богов чтить Посейдона, виноделы — Диониса. Единственный порядок, который знаком и понятен всем — это система родства. Мать, отец, сын, дочь, брат, сестра — эти понятия универсальны. Даже в самых примитивных обществах, и это убедительно продемонстрировал в свое время французский антрополог Клод Леви-Стросс, система родства является социообразующей матрицей, на ее основе устанавливается социальная иерархия. То же справедливо и для эпохи Темных веков, на исходе которой и жил, согласно преданию, Ликург. Если в микенской Греции с ее сложной социальной структурой, согласно табличкам из Пилоса, единственным родственником (сыном) Зевса слыл некий загадочный Дримий, а сам Зевс еще не почитался главным из богов, то в конце Темных веков, характеризующихся разрушением прежних социальных связей и возвратом к родовому строю, Зевс возглавляет пантеон и обрастает кучей родственников. "Зевс — отец богов означает: Зевс — глава богов, и это представление отражает земную реальность Греции "темных веков", когда после гибели микенских государств носителем реальной власти был прежде всего глава семьи и старший в роде"5. Прежде чем провести систематизацию, владыкам, претендующим на эту гуманитарную операцию, конечно, потребовалось провести масштабное социологическое исследование, изучить, в каких местах каких богов почитают, чтобы не дай бог не забыть кого-то и таким образом не потерять лояльность целого города или острова. Так же нельзя было классифицировать богов исходя из государственного и военного принципа соподчиненности, что унижало бы определённых богов и значит, дискриминировало бы определённые полисы. Иное дело, когда боги соподчинены родственно, не начальник и подчиненный , не господин и раб, а отец и сын, брат и сестра. Но во всех одна кровь. Систематизация богов по семейному принципу, назначение каждому из них своего места в едином генеалогическом древе были осуществлены, так сказать, волюнтаристски. Для претворения подобной программы необходима единая воля, подобный процесс не может быть плодом многовекового спонтанного коллективного творчества, порождением "народного духа", как это преподносили романтики начала XIX века. И если трудно утверждать категорически, что инициатором систематизации богов на основе кровного родства был именно Ликург (документальных источников того времени просто не существует), то с большой достоверностью можно предположить, что в этой роли мог выступить кто-то из его современников, чье имя затерялось в глубинах истории. Тем более что даже сам Ликург, по мнению многих ученых, — личность мифологическая. Вернее сказать, деяния реально существовавшего спартанского законодателя могли быть приписаны — в силу их исключительной значимости для дальнейшей истории — одному из наиболее почитаемых в древности богов по имени Ликург. Как приписывались другим богам основание городов и династий, а также важнейшие изобретения. Классификация богов на основе родственных связей была не просто усвоена массами, но и породила (и вот здесь мы уже можем говорить о "творчестве народного духа") в качестве обратной реакции традицию наделения богов человеческими качествами. Если все семьи похожи друг на друга и лишь несчастливы по-своему, то и у богов должно быть то же самое. И в народном эпосе боги начинают скандалить, устанавливать домашнюю тиранию, изменять супругам, завидовать соседям и драться сковородками, что мы сплошь и рядом видим у крупнейшего представителя эпической поэзии Гомера. Прежде разрозненная и запутанная, греческая мифология была систематизирована и легла в основу мировоззренческой матрицы. Благодаря этому создавалось единое культурное пространство эллинского мира. По историческим меркам антропоморфизация богов произошла стремительно, и еще в VI—V веках до н.э. свежа была память о временах, когда боги выступали в качестве неких трансцендентальных категорий — таких, как бытие, время, истина, вражда, необходимость. Отсюда и негодование Ксенофана, Пиндара и ряда других мыслителей, протестовавших против профанации старых богов и снижения трансцендентного до уровня земного. Объектом их критики выступали Гомер и Гесиод. И тот, и другой инсталлировали в свои поэмы уже существовавшую к их времени духовную матрицу, получившую в них окончательное оформление. Совершенно неправдоподобным представляется нам предположение о том, что именно Гомер и Гесиод и были теми культурными героями, что создали эту матрицу. Во-первых, само содержание их поэм (наиболее отчетливо это прослеживается у Гомера) предполагает осведомленную аудиторию, которой уже не нужно вскрывать подоплеку взаимоотношений богов в тех или иных ситуациях — она мгновенно, буквально с полунамека воссоздает картину во всей ее полноте, поскольку крепко удерживает в памяти мифы, изложенные в сказаниях других поэтов. Таким образом, Гомер работает в парадигме, к его времени уже сложившейся и принятой всеми слушателями. А во-вторых, задачи поэзии вообще с трудом совместимы с миссией классификатора, выполняющего известный социальный заказ. Но так или иначе, о грандиозной классификационной работе идеологов ликурговской эпохи мы можем судить именно по записям поэм Гомера. Здесь прежде разрозненный и запутанный олимпийский пантеон приобрел законченные формы. Теперь легенды о возникновении мира, великих битвах и взаимосвязи между богами и героями могли быть легко усвоены и положены в основу мировоззренческой матрицы. Благодаря этому создавалось единое культурное пространство эллинского мира. Отныне Греция — это то, где поклоняются греческим богам. Веками позже подобным принципом, скрепляющим пространства, станет римское право — ratio scripta ("писанный разум"), как именовали его современники. Создание развитой системы права, создание обязательных для всех юридических норм было жизненно необходимо для стремительно растущего государства, нуждающегося во всё больших ресурсах: территории, плодородной земле, рабочей силе (рабах), полезных ископаемых, продовольствии, предметах роскоши для высшего класса. Если у разрозненных греческих полисов сил хватило на масштабную колонизацию, образование новых городов, торговлю с варварами, то у римлян достало могущества на их завоевание. Главное — и для греков, и для римлян — было дать сигнал внешнему "варварскому" окружению, что существует "правильный" мир с устоявшимися, четкими гармоничными формами и канонами религии и искусства, с ясной правовой системой, с действующим по тем же "лекалам" войском, не знающим поражения. Можно предположить так же следующее: сначала классификаторами была запущена в оборот поэма "Происхождение богов". Для того, чтобы придать ей авторитет, как всегда это делалось в древности, ее приписали полумифическому древнему поэту - Гесиоду. Далее , когда процесс внедрения новой мифологии в массы несколько застопорился по причине несклонности молодежи к вопросам теологии, были запущены в массы поэмы "Илиада" и "Одиссея", приписанные так же полумифическому древнему поэту – Гомеру. Заодно и бытовавшие рассказы и песни времён поражения греков под Троей были перелицованы в новом патриотическом победном духе (о победе греков под Троей говорят только эти поэмы, приписываемые Гомеру, хотя все остальные исторические источники противоречат событию такой победы). И наконец, последняя гипотеза: кто бы ни был тот человек или люди, которые решились осуществить такую масштабную революцию в массовом сознании греков, сами они безусловно в свое порождение не верили. Для них Зевсы и их братья Посейдоны, столь легко поддающиеся манипулированию не могли быть богами, к которым относятся со священным трепетом. Даже с собственной женой развестись для грека в высшей степени предосудительно, а вот развести с женой Зевса, а потом женить его на новой богини, это нужно обладать огромной самонадеянностью, хюбрисом. Очевидно, что те, кто проводил эту реформу не были и сумасшедшими, которые себя считали богами (тогда бы им пришлось покушаться на свое основание). Не могли они быть и атеистами, такая модернизация немыслима для нашей гипотезы, атеизм есть явление всецело просвещенческое. Остается одно, создатели классификации верили в других богов и другого бога, и чувстовали его защиту в вовремя реформы, иначе бы ни на что не отважились. При этом другой бог мог не отличаться по имени, но отличался по сущности. То есть не был антропоморфным, а следовательно, карающим и наказывающим как человек. Скорее всего, это был бог в духе Гераклита или Парменида, некий философский первопринцип. И подобно тому, как свою внутреннюю конституцию спартанцы не стали дарить грекам, а сохранили для себя ради своей же конкурентоспособности, так же и свои истинные религиозные верования они оставили эзотерическими, для внешнего же мира предложив популярную и понятную любому человек антропоморфную подделку.
![]() Какая должна быть зарплата у депутатов? | Уши Машут Ослом (26)Среда, 25 Января 2023 г. 16:00 (ссылка)
![]() Матвейчев vs Соловьев. Спор о правде и нефтиПонедельник, 23 Января 2023 г. 19:00 (ссылка)
![]() Кто больше славяне: русские или украинцы? | Уши Машут Ослом (17)Понедельник, 23 Января 2023 г. 16:00 (ссылка)
![]() Матвейчев vs Соловьев. Спор о правде и нефтиПонедельник, 23 Января 2023 г. 14:00 (ссылка)
![]() Матвейчев vs Соловьев. Спор о правде и нефтиПонедельник, 23 Января 2023 г. 09:00 (ссылка)
![]() Проблема господства. Гегель V/S Ницше (продолжение)Понедельник, 23 Января 2023 г. 08:15 (ссылка)
Чтобы понять, как Ницше размежевывается с Гегелем (и в его лице со всей предшествующей метафизикой), мы должны увидеть подрыв логики, которая вела Гегеля, а для этого Гегель специально был изложен "по пунктам". Матвейчев Олег Анатольевич начало
![]() Проблема господства. Гегель V/S НицшеПонедельник, 23 Января 2023 г. 08:00 (ссылка)
Матвейчев Олег Анатольевич В течение тысячелетий философы, политические мыслители задавались вопросом: кто достоин управлять, кто достоин иметь власть? Различные философы выдвигали различные теории власти и идеалы, пока, наконец, великий Г.В.Ф.Гегель не сказал, что философия не должна довольствоваться творением пустых идеалов и мечтаний. Если философы изучают сущность всего сущего, то уж наверняка эта сущность не настолько бессильна, чтобы просто витать где-то в воздухе и никак не воплощаться в действительность. Идея не есть простое благое пожелание или требование "как должно всему быть", идея есть сущность, а сущность себя являет! Следовательно, если мы хотим, например, найти сущность власти, то мы не должны городить химерические идеальные общества, утопии, теории, в которых все счастливы, а потом сравнивать действительность с этими утопиями и брюзжать, что такая-сякая действительность теориям, видите ли, не соответствует. Если мы хотим найти сущность власти, мы должны посмотреть: а кто и как действительно господствует и получает власть? Кто это делает и почему? Что оказывается решающим, какое качество помогает? Найдя это, мы найдем и сущность господства Кто имеет это искомое качество, тот и должен быть господином. И вот представим себе, говорит Гегель, двух свободных людей, чьи интересы пересеклись по поводу завладения какой-то вещью, или они по какому-либо вопросу имеют разное мнение. Кто настоит на своем, а кто уступит? Самый богатый, самый умный, самый сильный, самый знатный? Нет, тот, кто готов идти до конца, кто готов отдать жизнь, тот, кто за свое убеждение или амбицию готов пойти на смерть, тот, кто ценит свою волю выше жизни, тот, кто может даже и умрет, но умрет свободным, то есть самостным, желающим, чтобы верх взяла его воля. В конце концов, что такое свобода, если не демонстрация независимости духа от тела и возможность при необходимости этим телом пожертвовать? Так кто же властвует и достоин властвовать? Ответ таков: самый брутальный, тот, кто готов рисковать, кто готов играть на самую большую ставку в игре, кто играет со смертью. Он, играющий со смертью, неуязвим, потому что его невозможно напугать. Считается, что нет ничего страшнее смерти, но ее-то он и не боится. Кто становится рабом? Тот, кто говорит "я — пас", тот, кто не готов поднять ставку до уровня игры на жизнь, кто считает, что жизнь дороже, чем та или иная вещь, за которую идет спор, или то или иное убеждение. Проигрывает тот, кто в конце концов считает, что жизнь дороже воли, самости, той или иной собственной амбиции. Кто считает, что лучше уступить, не стоит убеждение или вещь того, чтобы за нее так рисковать. Тот, кто не готов заплатить жизнью за свободу, тот ее и не достоин, а значит, он пользуется свободой ровно до первого господина и в тех границах, которые господин ему отведет. Или уж пусть сам становится господином, или гибнет. В своей первой серьезной работе "Феноменологии духа" (и конечно, в других работах) Гегель специально посвящает целый раздел диалектике взаимоотношений господина и раба, ибо все, что описано выше, это только слишком абстрактный взгляд на проблему. Давайте и мы проследим все хитросплетения отношений во всех подробностях. 1. Итак, некий свободный встречается с другим свободным. Уже это удвоение отрицает мою свободу, потому что на самом деле если хочешь уничтожить вещь — удвой ее, утрой, умножь, и она потеряется, перестанет быть уникальной, личностной, оригинальной. Поэтому тот, кто противостоит мне, должен признать мою свободу, я хочу быть признанным в качестве свободного. Но вот в чем шутка: точно такие же "чувства" испытывает и противоположный мне свободный. Чтобы доказать свою свободу, каждый хочет снять свободу другого. Это способ и убрать соперника, и проверить на прочность себя, удостовериться в себе, доказать, что свобода не призрак, раз она может разделаться с иной свободой. Вот вам и поединок. Двигаемся дальше. 2. Ну, вот ты решил рискнуть жизнью, пошел насмерть за свою свободу и ты… убит. Поэтому твоя свобода кончилась, не успев начаться. Рабом ты не стал, ни свободным тоже, ибо трудно назвать свободным коченеющий труп. Это открывает нам, что само по себе бестолковое и бесшабашное поведение, связанное с риском для жизни, не есть еще проявление свободы. Эдак можно всех самоубийц записывать в герои. Но герой и самоубийца, очевидно, разные люди. Даже полностью противоположные, ибо самоубийство часто как раз трусость. Герой идет на риск там, где есть шанс на выживание и победу, самоубийца, наоборот, не оставляет выживанию шанса, отдается на волю случая, судьбы, снимает с себя ответственность, бежит от невыносимости тяжелой ситуации. 3. Теперь рассмотрим вариант, когда ты рискуешь жизнью за свободу, так же рискует другой, но на этот раз везет тебе, и ты убиваешь соперника. С чем же ты остаешься? Ты ничего не доказал, потому что твой визави умер свободно, как герой, и получается, что ты убил героя. К тому же твоя свобода осталась не подтверждена и не признана. Ее некому признавать. То есть все вернулось к тому, с чего начиналось, только на новом этапе. Поэтому поединок, который заканчивается убийством, — не цель. Важно понять, насколько две суверенные воли готовы постоять за себя и пойти до конца. Коли такое удалось продемонстрировать, убийство и не нужно. Наоборот, возникает момент взаимного признания. Стороны с уважением расходятся, и каждый остается при своей территории. Они могут заключать договора чести, дарить друг другу подарки, идти на демонстративные уступки, показывая уважение а заодно и власть над вещами, давая понять, что не в той или иной амбиции было дело, а в самом принципе. Вежливым считается отвечать на уступку уступкой и на подарок подарком. Так не возникает зависимости. Тот, кто не может отдариться, должен идти и воевать, чтобы забрать себе то что принадлежало убитым. 4. Совсем иное дело, когда из двух вступивших в поединок кто-то, в конце концов, покоряется, то есть демонстрирует, что может идти только до определенного предела, не готов за себя постоять. Один идет на смерть до конца, до упора, другой испытывает страх смерти, говорит себе, что он не самоубийца, что смертью лично себе свободу не купишь и… сдается. На милость победителя. Итак, возникли господин и раб. Отныне раб не имеет собственных цели и ценностей, он всецело принадлежит воле господина. 5. Но на что можно употребить раба? Воевать вместо себя не пошлешь, ведь он потому и стал рабом, что дорожил жизнью, трусил. Следовательно, первый же попавшийся господин просто заберет его себе, а раб с радостью сбежит. Нет, воевать и рисковать жизнью дальше остается делом господина. Раб же занимается обеспечением жизнедеятельности господина. Он холит лошадей, носит и делает оружие, растит хлеб и доит коз, трудится, обрабатывает сырой материал природы. Весь продукт его труда полностью принадлежит господину. Господин сам решает, сколько оставить рабу, это его право. Как правило, остается столько, сколько нужно для воспроизводства жизни раба и поддержания его здоровья. Остальное потребляется господином. 6. Дело господина — война, риск жизнью, защита уже имеющихся рабов от других господ, покровительство рабам, суд над ними, разбор их проблем, а также завоевание новых рабов. В промежутках между всем этим — потребление произведенного продукта труда рабов. Поэтому только господам, а не рабам, разрешается носить оружие, только господам, а не рабам, разрешается служить. 7. Раб, как мы видели, создается страхом. Но страх содрогает личность и приводит в движение дух, а движение духа — начало мудрости. Тот, кто заглянул в Ничто, способен сопоставить Ничто и Сущее, положить их на разные чаши весов, а значит, задать вопрос: "Почему вообще есть Сущее, а не Ничто, ведь могло бы ничего не быть, ведь Ничто легче и проще?". Тот, кто задал этот вопрос о "почему", об основании сущего, получает выход к сущему-в-целом, объемлет его. Отвечая на этот вопрос, он получает мировоззрение. Причем мировоззрение, непоколебимое никакими событиями внутри сущего, ведь вопрос о сущем-в-целом так глубок, что охватывает и будущее, и бывшее, и величайшее, и мельчайшее. Мировоззрения могут быть различны, но все они универсальны, применимы ко всему, объясняют все. 8. Далее, раб трудится, то есть формирует материю природы. Каждая природная вещь имеет две стороны: с одной стороны, она нечто самостоятельное, с другой стороны, дух может, приложив усилия, сделать ее тем, чем хочет. Раб сталкивается с самостоятельностью вещи, перерабатывает ее, а господин сталкивается уже с несамостоятельной стороной вещи, он преимущественно потребляет. Переработка вещи отсрочивает потребление, раб научается терпеть отсрочку между желанием и удовлетворением. Кроме того, постоянно подчиняя себя воле господина, он научается господствовать над своими вожделениями и желаниями, он копирует господина, интериоризует его. Постепенно раб сам становится господином, пока еще только господином себя. 9. Наоборот, господин, который все меньше воюет и все больше потребляет, избаловывается. Он капризен, получает всегда все готовое, не терпит отсрочек в удовольствиях. Он не снимает форму вещи, обрабатывая ее в труде и, следовательно, не умеет ничего делать, так как умение и есть владение техниками, то есть снятыми формами. Он становится всецело зависимым от раба. Более того, само его господство держится, по большому счету, только на том, что у него есть рабы. Он называется господином только в противоположность рабам. Убери противоположность, вместе с ней уберется и другая, если убрать ночь, не будет и дня. То есть господство, основанное на рабстве, не самостоятельно, оно не самодостаточно. Господство не независимо, а наоборот, зависимо. Оно само есть рабство. Мы видим, как господин и раб поменялись местами. Раб, обрабатывая вещи природы, научается господствовать, господин, деградируя, все больше зависит от раба, попадает в рабство к рабу. 10. Раб почувствовавший себя господином, видит господина только с той стороны, которой тот к нему повернут, со стороны потребления, он представляется всего лишь паразитом. О военной стороне дела, о риске жизнью, об охране жизни раба речи не идет, это "само собой разумеющаяся услуга". Поэтому раб все больше презирает господина и стремится избавиться от его господства. Но он пока не умеет держать оружия, он труслив. Поэтому сила в количестве. Рабы побеждают, потому что их больше. Восстания, как правило, случаются в минуту слабости и неготовности господина. Бунты и заговоры никогда не бывают честным вызовом на поединок, они всегда предательские, всегда подлые, всегда исподтишка. Вообще путь к свободе всегда путь неблагодарности, ведь господин есть тот, кто дает. В частности, он дал рабу самое большое, что раб ценит — жизнь, но раб платит восстанием. Чего иного можно ждать от раба? У него нет чести и славы, он не приобретал ее в поединках и не защищал ее, он не знает что это. Возможен другой вариант освобождения: господин умирает сам внезапно от чрезмерного потребления, либо поверженный другим господином. Тогда этот другой воспринимается как освободитель. Наконец, третий вариант освобождения: господин может сам освободить раба. В любом случае для раба все кончается свободой. 11. Для господина тоже все кончается свободой. Господин, в конце концов, осознает, что его признание господином со стороны раба не есть истинное признание, в этом признании нет никакой чести. Настоящее признание господин может обрести, если его признает другой господин. Тот, кто не признан другим господином, сам еще не вполне господин. Более того, только тот, кто не имеет рабов и не зависит от них, может быть признан настоящим господином. Настоящий господин самодостаточен и не зависит от обслуживающего класса. Таким образом, настоящий господин есть господин, признанный другим господином, и оба они, будучи самодостаточными, уже не имеют рабов. Это один из главнейших факторов, толкающий господ к освобождению рабов. 12. Раб, который видел господина только с потребляющей и господствующей стороны, не имеющий опыта господства, становясь свободным либо в результате освобождения своим господином, либо чужим, либо в результате бунта, первым делом пытается воспроизводить внешнюю неистинную сторону господства, а именно: сам пытается вести себя как господин, как это он себе представляет. Он, прежде всего, пытается завести себе рабов (сладко, если это будет прежний господин), заставить других трудиться, и начинает потреблять. Это может затянуться достаточно надолго, пока не потребуется нового освобождения и понимания всеми сторонами, что настоящее господство есть взаимная признанность господами, а не рабами, что настоящее господство — это самодостаточность и самообеспеченность, самостоятельность и независимость от рабов. 13. Что написано в пунктах с 1 по 5, есть, по Гегелю, принадлежность к дикому "естественному состоянию". Что написано в пунктах с 5 по 10, мы привыкли называть "феодализмом". То, к чему мы приходим в самом конце, а именно: взаимной признанности всех господ господами, без всякого рабства, это новая история и "современное государство". В "современном государстве" изначально человек признан в качестве свободной личности, он имеет права, в его отношении действуют законы и проч. Если восточная деспотия знала свободу Одного Господина, а все остальные были рабами, если античный и средневековый мир знал свободу Некоторых Господ, и его государства все же держались на рабстве, то новый мир и новые государства — это государства, где каждый гражданин есть господин, где каждый есть князь, где все господа. Это государства, состоящие из одних только "монархов", которые тем более свободны, чем более самодостаточны, поскольку у них нет рабов. Но всем воздаются "королевские почести": то есть все друг с другом вежливы, все принимают участие в управлении государством и его жизни, включены в него через профессии, сословия и проч. Ежели кто ведет себя еще как в диком состоянии, то есть не видит в других гражданах свободных людей (например, преступники), то и в нем отказываются видеть свободного и либо приводят его существование в согласие с его сущностью (лишают свободы), либо уничтожают. 14. Есть еще одна проблема: нельзя сразу оказаться в ситуации свободы и господства. Свобода не дается от природы, она завоевывается. Поэтому весь описанный путь был необходим. Было важно, говорит Гегель, чтобы Афины, например, получили сначала законы от Солона, а потом тиран Писистрат принуждал их исполнить. Тот, кто не научился повиноваться — не умеет властвовать. Этап рабства обязателен. Только через подчинение и рабство, через труд и образование, через страх и творение мировоззрения человек идет к истинной свободе. 15. Но как же быть в современных обществах, где правовые государства уже созданы? Мы не можем с каждым поколением разрушать их и воссоздавать заново, чтобы новые граждане набрались истинно "господских" добродетелей. Для воспитания свободным гражданином, по Гегелю, человек в онтогенезе должен повторять филогенез, в воспитании должна быть пройдена история рода, человечества, в скором, свернутом виде. Для этого только и существуют воспитание и образование. Дети, рождаясь, живут как в "естественном состоянии", причем на положении, если так можно выразиться, "рабов", то есть тех, кто учится подчиняться и чьи цели определяются взрослыми. Дети обязаны родителям и жизнью, и поддержанием оной, и защитой, и целями. В своей теории воспитания Гегель является жестким "антигуманистом": ребенок от рождения зол, то есть имеет дурную произвольную, а не свободную волю, ему еще только надлежит стать свободным через умение подчинять себя разуму. Лишь по достижении совершеннолетия ребенок обретает права свободного гражданина. Он, конечно, может бунтовать в "переходном возрасте", показывая свою "взрослость" и копируя у взрослых то, что ему кажется признаком взрослости, но этот этап юношеского бунта важен так же, как революции в истории, а взрослая жизнь постепенно его поправит. 16. Казалось бы, все: совершенная система. Но остается вопрос: что происходит с этим "современным государством", если оно сталкивается на международной арене с другим государством? Нанесение оскорбления одному члену государства есть нанесение оскорбления всему государству. Здесь действует принцип "один за всех, все за одного". А оскорбления могут быть нанесены легко, ведь противное государство может быть еще из феодальной эпохи или незрелое, ищущее рабов. А может, это другое "свободное государство свободных граждан", и тогда мы возвращаемся к пункту 1, с которого начался разбор, то есть к поединку между двумя свободными не на жизнь, а на смерть. Только теперь мы имеем дело не с отдельны- ми личностями, а с целыми государствами. А судьи над ними нет, все межгосударственные институты именно межгосударственные, а не надгосударственные, то есть существуют, пока сами государства их признают. Итак, в этом заключается громадная проблема. Мы бы с радостью могли решить ее, если бы просто для государств повторили бы ту же историю, ту же диалектику, что и для личностей, и заявили бы, что в итоге, дескать, на Земле должно существовать некое "государство государств", в котором все государства будут признаны, наделены правами, будут нести свою функцию… Но… 17. Однако, государства окончательно самодостаточны и "не нуждаются в признании, как в нем не нуждается Солнце" (так Наполеон сказал о Франции), никакое международное право не в силах ничего сделать…И слава Богу. Гегель говорит, что если бы не этот факт, не было бы войн, а ведь только войны позволяют умирать за свободу и защищать ее. Без войн государства бы упали духом, подобно тому, как озеро зарастает тиной, превращается в болото без ветра. А кто кого победит, кто исчезнет с лица Земли и из истории, кто останется — это дело Абсолютного Духа, то есть Бога, а не человечье, это судьба народов в их истории. 18. Впрочем, сама история уже закончилась, утверждает Гегель. Что означает эта загадочная фраза? А то, что диалектика господства и рабства, которая описана выше, просто не имеет продолжения, она закончена. Нет ничего иного, кроме как встречи двух свободных, их столкновения, превращения в господина и раба, деградации господина, освобождения раба, создания государств и войн "свободных государств" между собой. Все, дальше мысли развивать некуда. Чем же человечество будет заниматься в дальнейшем? Гегель далек был от мысли представлять "конец истории" как некий обрыв. А всю дальнейшую историю все народы, которые еще считаются дикими, то есть находятся в "естественном состоянии", будут подтягиваться к народам, находящимся в авангарде (немцам, французам, англичанам). Эти дикие народы, проходя через стадии рабства и господства, будут наконец-то совершать свои освободительные революции, и, в конце концов, превращаться в "свободные государства свободных граждан", которые периодически будут воевать. А поскольку нецивилизованных народов много, процесс подтягивания арьергарда к авангарду может занять несколько столетий. Главное, что сам авангард уже никуда не двинется. Совершеннее и лучше современного свободного суверенного государства свободных граждан все равно уж ничего нет. Подтягивать дикарей до высокого уровня силой Гегель тоже не рекомендует. Наполеон уже давал конституцию испанцам, те не смогли принять ее, хотя она была лучше, чем то, что они имели раньше. Нужно, чтобы законы вырастали из народных нравов медленно и верно. А это процесс долгий. Значит и окончание истории — процесс тоже долгий. продолжение
![]() Матвейчев vs Соловьев. Спор о правде и нефтиВоскресенье, 22 Января 2023 г. 18:00 (ссылка)
![]() Матвейчев vs Соловьев. Спор о правде и нефтиВоскресенье, 22 Января 2023 г. 13:00 (ссылка)
![]() Матвейчев vs Соловьев. Спор о правде и нефтиВоскресенье, 22 Января 2023 г. 08:00 (ссылка)
![]() Матвейчев vs Соловьев. Спор о правде и нефтиСуббота, 21 Января 2023 г. 21:30 (ссылка)
![]() Иуды и колобки. Олег Матвейчев об уехавшихСуббота, 21 Января 2023 г. 16:30 (ссылка)
![]() Смыть в унитаз и забытьСуббота, 21 Января 2023 г. 11:00 (ссылка)
Депутат Госдумы о возможных санкциях против уехавших из России предателей Москва, Мария Соколова источник
![]() Депутат Госдумы: «Настоящий Путин» скоро найдётся в ПольшеСуббота, 21 Января 2023 г. 10:00 (ссылка)
![]() Эксперты усомнились в американской помощи для ВСУСуббота, 21 Января 2023 г. 08:00 (ссылка)
Пентагон опубликовал официальный список вооружений, которые будут переданы в распоряжение киевского режима.
![]() Матвейчев об Эрдогане, отпусках депутатов заграницей и реформе образованияПятница, 20 Января 2023 г. 18:00 (ссылка)
![]() Матвейчев об Эрдогане, отпусках депутатов заграницей и реформе образованияПятница, 20 Января 2023 г. 13:00 (ссылка)
![]() Матвейчев об Эрдогане, отпусках депутатов заграницей и реформе образованияПятница, 20 Января 2023 г. 08:00 (ссылка)
![]() Матвейчев об Эрдогане, отпусках депутатов заграницей и реформе образованияЧетверг, 19 Января 2023 г. 20:00 (ссылка)
![]() Матвейчев об Эрдогане, отпусках депутатов заграницей и реформе образованияЧетверг, 19 Января 2023 г. 15:00 (ссылка)
![]() Матвейчев об Эрдогане, отпусках депутатов заграницей и реформе образованияЧетверг, 19 Января 2023 г. 10:00 (ссылка)
![]() Матвейчев об Эрдогане, отпусках депутатов заграницей и реформе образованияСреда, 18 Января 2023 г. 19:00 (ссылка)
![]() Матвейчев об Эрдогане, отпусках депутатов заграницей и реформе образованияСреда, 18 Января 2023 г. 14:00 (ссылка)
|
|
LiveInternet.Ru |
Ссылки: на главную|почта|знакомства|одноклассники|фото|открытки|тесты|чат О проекте: помощь|контакты|разместить рекламу|версия для pda |