Отец Джозеф Глисон, обратившись в Православие, привел к Церкви и свою семью, своего кузена, да еще и всю свою церковную общину. Весьма впечатляющая история! Об этом пути, о сомнениях и вопросах, которые и привели его к Православию, он рассказал в беседе с журналистом Марком Брэдшоу.
Семья священника Джозефа ГлисонаМарк Брэдшоу: Джозеф Глисон – сын пианиста Уити Глисона, члена очень известной госпел-группы "Блэквуд Бразерс", а позднее "Джубили Квартет". Его семья много ездила по стране. Это было такое кочующее христианство: каждую неделю – другая церковь. Но через какое-то время – Джозефу тогда было девять или десять лет – семья осела в Техасе, и теперь их посещения одной и той же церкви стали более частыми, хотя они все еще продолжали менять их, пребывая в каждой не более пары лет.
Когда Джозефу было около двадцати, он решил положить таким переходам конец и укорениться в какой-то одной церкви. Ею стала баптистская "Библейская церковь МакКинни" – кальвинистская церковь, не практикующая крещение младенцев. Джозеф был чрезвычайно увлечен мировоззрением и системой кальвинизма: ему казалось, что кальвинизм дает ответы на множество его вопросов.
Он поступил в Вестминстерскую семинарию (сейчас она называется Семинарией Искупителя) и стал подумывать о постоянном служении, а потом… Мне кажется, он слишком много читал. Он говорит, что постоянно читал Библию, читал много исторических книг. И ему стали близки некоторые богословские идеи, далекие от учения баптистов или кальвинистов. И так, всё глубже погружаясь в историю и узнавая, какой была ранняя Церковь, он осознал, что есть положения, которые необходимо переосмыслить.
Например, крещение детей было повсеместной практикой в ранней Церкви. Джозеф пришел к богословскому обоснованию, почему оно совершалось, и просил местного пресвитерианского служителя крестить его детей, что вызвало множество вопросов. Но этим все не закончилось. Было и много другого.
И чем больше он изучал историю, тем яснее понимал: "Всё обстоит не совсем так, как делаем мы".
Он все еще строго придерживался кальвинизма, но уже стремился к чему-то более литургическому, более сакраментальному, и в конце концов он перешел к англиканам. Джозеф поступил в англиканскую семинарию.
Обстоятельства вынудили его и его семью перебраться в Иллинойс, с ними вместе поехал один из его кузенов. Они поселились в Омахе – небольшом иллинойском городке. Но оказалось, что там нет англиканской церкви, а ближайшая довольно далеко. Поддерживаемые англиканским епископом, они решили основать англиканский приход в Омахе, приобрели неиспользуемое здание старой пресвитерианской церкви и через некоторое время начали проводить богослужения, как могли. Они все еще были новоначальными в англиканстве и еще обучались англиканскому благочестию и богослужению. Община была малочисленной, но ее ядро стремилось прийти к "чистому англиканству", прежде чем начать обращать в англиканство весь город Омаха.
Дела шли очень неплохо. Джозефа рукоположили в диакона – англиканского диакона, но тут… тут совершился еще один "переворот".
Его друг, в прошлом тоже кальвинист, но потом перешедший в англиканство и ставший священником, – его путь, как видим, был схож с путем Джозефа, –позвонил ему и сказал: "Я собираюсь перейти в АЦА" – Англиканскую церковь в Америке: это группа англиканских церквей, обратившаяся с петицией к папе Римскому, в которой просила о присоединении их к католичеству. В Римской церкви есть механизм, при помощи которого англиканские сообщества могут присоединиться к католицизму коллективно. Священники переходят в сущем сане, остаются женатыми, и вся община переходит как есть. И друг, который был англиканским священником, сказал: "Я перехожу, собираюсь стать католиком!"
Это потрясло Джозефа. Он не мог понять, почему этот человек, а он был уважаем, вдруг решил, что это хорошо, что это правильно. Джозеф стал приводить возражения – стандартные вопросы: "А как быть с этим?", "А что делать с тем-то?" И он отметил для себя, что впервые говорит с человеком, который может действительно ответить на все возражения. Конечно, эти темы и прежде обсуждались, но в кругу друзей, верующих по-протестантски. Обычно люди редко дискутируют об основополагающих христианских верованиях с теми, кто придерживается иных взглядов, кто владеет предметом и может обоснованно отвечать, что, как правило, подвигает затем к размышлениям. Именно это и произошло с Джозефом: он начал задумываться. Дадим ему слово, чтобы он сам рассказал, что случилось потом.
Отец Джозеф Глисон: Отец Чори переходил к католикам! А ведь он был поначалу протестантом, кальвинистом, парнем из пресвитерианской среды. Потом, как и я, он стал англиканином, но все же оставался в реформированной церкви. В то время я был издателем "Североамериканского англиканина" – богословского журнала, публикующего статьи священников, диаконов и мирян, остающихся англиканами, но отделившихся от Епископальной церкви. Он был одним из авторов, я постоянно контактировал с ним: он писал для журнала и немного помогал в редактировании. И вот я нахожу его переплывающим Тибр: он идет в Рим! Забегая вперед, скажу: недавно он был рукоположен в католического священника.
Его переход был для меня сильным шоком, поскольку он и я имели кальвинистское происхождение, имели сильные связи с пресвитерианством и, даже являясь англиканами, мы все-таки считали себя протестантами. И вот он собрался перейти под начало папы. Я был озадачен этим.
Я был смущен самой идеей молиться Деве Марии. Это была очень серьезная проблема для меня. Я приходил в ужас от мысли отказаться от принципа sola scriptura. У меня просто голова шла кругом…
Знаете, когда говоришь о прошлом, стараешься рассказывать так, чтобы все выглядело логичным, последовательным: вот это было, потом это случилось… но тогда все вертелось вихрем: ты читаешь и отправляешь электронную почту, просишь друзей о помощи, беседуешь с семьей, обсуждаешь с женой, молишься, читаешь и начинаешь клевать носом, потом откладываешь все, потому что надо подготовиться к проповеди в следующее воскресенье, потом надо сменить подгузник ребенку… это был какой-то водоворот… да вдобавок ко всему ты очень расстроен, и хотя прежде подобные проблемы уже возникали, но тогда это были случайные люди.
Я имел дело с другими протестантами, верившими в sola scriptura, приводившими стандартный набор оправданий для этого. Я также общался и с католиками, не верившими в sola scriptura, не имевшими серьезных причин сомневаться в своей вере, и все они были не очень сильными защитниками своих идей. Теперь же против меня был мой друг, человек, которого я уважал, которому доверял, очень умный, начитанный, и он задавал такие вопросы, на которые я просто не мог ответить. Я помню, как столкнулся с рядом таких аргументов, а в ответ я не мог ничего сказать.
Как раз в это время я изучал канон Священного Писания. И вот я, будучи англиканином, стал сильно сомневаться в каноне из 66 книг, поскольку изучал историю и текстологию и был достаточно искушен, чтобы верить, что Книга Премудрости – богодухновенна и книга Товита – богодухновенна, как и ряд других книг, входящих в католическую и православную Библию.
Один из популярных аргументов против sola scriptura следующий: "Где в Библии находится доктрина о каноне Священного Писания? Где в Библии говорится, что книга пророка Варуха не богодухновенная, а книга Эсфирь – является таковой?"
Знаете, девять книг Ветхого Завета – как минимум девять, а может, и более – нигде в Новом Завете не цитируются. И все эти девять книг, насколько я помню, входят в протестантскую Библию, а если добавить второканонические книги, то будет уже пятнадцать или двадцать. И в протестантской Библии есть книга Авдия, Песнь Песней Соломона, Экклезиаст, есть ряд книг Ветхого Завета, ни разу не процитированных в Новом Завете, так что нельзя использовать этот принцип для руководства.
А что касается самого Нового Завета… нигде в Библии не сказано, что 2-е послание Петра является частью Писания, и про Откровение ничего не сказано. Так одной из проблем для меня стало то, что я осознал: даже сами протестанты не верят в sola scriptura. Обычно они говорят, что да, верят, но если вы спросите их: "Хорошо, но откуда вы знаете, что Писание включает 66 книг? Как вы узнаёте, что является Писанием, а что нет?", они не смогут дать вам подтверждение из Писания. Они всегда вынуждены прибегнуть к своей протестантской традиции. Так что в конце концов я понял: я не противопоставляю Предание Писанию. Я противопоставляю протестантское предание более древнему православному Преданию. И как только я это осознал, знаете, мне стало легче понять, какую сторону выбрать.
Марк Брэдшоу: Вот так Джозеф вышел из зоны протестантского комфорта и погрузился в темную ночь души. Многие новообращенные знают подобный период, когда все становится несколько шиворот-навыворот. И ты не знаешь, к чему это приведет. У некоторых тогда появляется искушение остановиться, вернуться назад, закрыть глаза, ведь все эти сомнения так некомфортны, – и их можно понять. Других эта ситуация подталкивает вперед. А есть те, кто желает все делать с рассуждением, и это весьма разумно – остановиться, подвести итоги, понять, что к чему. И кстати, именно так многие друзья Джозефа советовали ему поступить. Они говорили: "Взвесь все. Подумай. Не делай резких движений".
Но Джозеф продолжал идти дальше. И потому мой вопрос ему: что двигало вами, что не давало остановиться?
Отец Джозеф: Моей первейшей мотивацией были мои дети. Мне было неважно, что случится с общиной, буду ли я снова священнослужителем, – я заботился о моих детях. И это до сих пор моя первейшая забота: я желаю им спасения, чтобы они знали Христа, шли за Ним и были в той Церкви, которую Он Сам основал.
Мои друзья убеждали меня: "Хорошо, ты можешь думать, что тебе угодно, изучать, что тебе хочется, но все-таки притормози". Один из моих друзей, он был миссионером в Мексике, сказал мне: "Послушай, это нормально, если ты погодишь пять или десять лет и обдумаешь все это как следует". И если бы я был холостяком или мои дети уже стали взрослыми, я был бы согласен с ним. Но когда я смотрел на своих детей – у меня семеро детей, и им было тогда от двух до девяти, – я понимал: у меня нет десяти лет, чтобы все обдумать.
Если бы я ждал десять лет и обдумывал, то большая часть моих детей за это время повзрослели бы и мое влияние на них стало бы ограниченным.
Так моя любовь к детям двигала меня делать все – молиться, читать, часами штудировать книги, – лишь бы найти истину. Потому что, где бы ни была истина – в Православии, католичестве, протестантизме, где угодно, в какой угодно форме, но истина – это знать Христа, и я хотел, чтобы мои дети росли с этим, – в то время меня только это заботило.
Марк Брэдшоу: Исполнившись такой решимости, Джозеф двигался дальше. Он осознал, что sola scriptura – несостоятельный принцип, и уже не мог быть протестантом. Это перестало быть актуальным. Перед ним был выбор: римокатолицизм или Восточное Православие. Я немного знаком с его перепиской тех лет и потому знаю, что он склонялся к католицизму и все больше подходил к мысли стать католиком. Да, там было много такого, что восхищало: богатая история, апостольская преемственность, епископское управление, почитание святых, крещение детей.
Но было и то, что никак не радовало. Причащение детей стало делом давно минувших дней: современные католики не практиковали его. Но намного более важным – основным учением, которое и отделило Католическую церковь от Восточной Православной Церкви, – было папство, Римский понтифик.
И это действительно явилось решающим моментом в выборе между католицизмом и Православием. Если человек решает для себя, что католическая идея роли епископа Рима в жизни Церкви – истинна, то на все остальные вопросы находятся ответы. Если же нет, то они решаются в совершенно другой плоскости.
Отец Джозеф: Да, я прочел почти всех апологетов католицизма и еще множество апологий Православия, но решающим моментом стало чтение книги Майкла Уелтона "Папы и патриархи". Она мне открыла глаза, поскольку одним из общих для Православия и католицизма постулатов является признание семи Вселенских Соборов. И что мне особенно понравилось в этой книге, так это то, как чрезвычайно пристально рассматривается папа Римский через призму Вселенских Соборов. И он определенно видится как фигура, наделенная большой властью. Даже я бы сказал: как первый среди равных. И как мы знаем, участники Халкидонского Собора, прочитав послание папы Льва, буквально восклицали: "Святой Павел говорил устами папы Льва!" Да, он, безусловно, почитался и в то же время, вне сомнения, не считался епископом всех епископов. Он не рассматривался как персона, обладающая вселенской юрисдикцией.
Вот примеры: папа не был даже приглашен на II Вселенский Собор, и на Халкидонском Соборе, прежде чем принять его томос, отцы некоторое время рассматривали его на предмет возможной ереси. А что сейчас? Вы можете представить, что, например, папа Бенедикт приносит свой томос на "Третий Ватиканский собор" и все участники неделями изучают его на предмет соответствия католическому учению? Да такое трудно даже помыслить!
Далее. Вспомним V Вселенский Собор – второй собор в Константинополе. В этот период папа Вигилий был очень настойчив в определенных воззрениях, и епископы V Вселенского Собора отлучили от общения папу. Не думаю, что такое возможно, если следовать современному богословию Римской католической церкви.
Так что было чрезвычайно полезно читать эту книгу, обращаться к Соборам и истории папства и приходить к пониманию, что Церковь I тысячелетия не придерживалась мнения, будто епископ Рима имеет высшее место, и что он не имел такого авторитета, как принято в современной Католической церкви.
В общем, я прочитал эту книгу. И она стала для меня последним переломным моментом, подвигнувшим меня к Православной Церкви, а не к Католической. Так завершилось мое грандиозное путешествие. Я прошел через протестантские деноминации: некоторое время был в Церкви Библии, посещал Вестминстерскую семинарию; какое-то время учился в Англиканской семинарии; меня рукоположили в англиканского священника. Но в конце концов я осознал, что должен сделать еще один шаг и присоединиться к древней Церкви. И после месяцев исследований, тысяч прочитанных страниц, молитв, я пришел к убеждению: древняя Церковь – это не Римская, а Православная Церковь.
На этом этапе моего пути стало очевидным, что мне пора посетить православный храм.
Знаете, мне кажется, это был весьма необычный путь. Я бы не пожелал кому-нибудь еще пройти подобной дорогой, особенно сейчас, когда я имею возможность участвовать в Литургии. А у меня не было никакого понятия о величии Литургии в то время. Я знал, что ищу древнюю Церковь, и я нашел ее в книгах, я читал, читал, читал… Так сложилось, что в пору моего взросления рядом не оказалось ни одного православного храма. И когда наконец я нашел Православную Церковь через книги, выяснилось, что ближайший православный храм в часе и пятнадцати минутах езды от маленького городка в 1100 жителей, в котором я тогда жил. Я не встречался с Православием на протяжении многих лет, а когда заинтересовался им, оказалось, что мне надо проделать к нему приличный путь. А тогда для меня было не так просто ездить по храмам, я ведь был пастором, готовился к проповедям по воскресеньям, и нам – мне и общине – еще предстояло достичь определенного доверия по этому вопросу, чтобы я смог себе позволить сказать моим пасомым: "Знаете, в следующее воскресенье я не буду говорить проповедь. Нам всем предстоит часовая поездка в православный храм".
Марк Брэдшоу: Тут мне хотелось бы вернуться немного назад, потому что есть еще кое-кто, о ком мы не упомянули. Процесс обращения в Православие нелегок и для одинокого человека, а Джозеф не одинок, у него семья – жена и дети, и его супруга тоже оказалась в этом странствии. Когда вы связаны узами брака с человеком, мир которого переворачивается, то ваш мир переворачивается тоже. Джозеф, а как ваша жена реагировала на все это?
Отец Джозеф: Да, это были несколько таких бурных месяцев, в течение которых я, прежде крепкий, стойкий кальвинистский протестант, а затем протестант-англиканин, оказался неуверенным в правильности своего пути, осознал, что истина – либо в католичестве, либо в Православии, и наконец стал православным христианином. Все это время моя супруга Эми очень переживала, ведь мы долго жили в уверенности, что если отвергнуть sola scriptura, если отвергнуть оправдание только верой и еще несколько таких захватывающих протестантских фраз, то будет предана вера и подпадешь под анафему. Мы были членами ряда конгрегаций, которые считали, что все католики хорошо маскируют свои рога. А что православные прячут, мы вообще не представляли, так как даже не знали о том, что они существуют. Моя жена из-за всего этого сильно переживала, да и я, откровенно говоря, тоже.
Однажды я даже попросил ее позвонить нашему бывшему пастору из Техаса, баптисту кальвинисту, чтобы просто посоветоваться с ним. Я сказал тогда ей: "Я совершенно серьезно считаю, что делаю правильный выбор. Я от всей души надеюсь, что этот выбор верен, но, если я не прав, я не хочу тащить тебя в ад".
Так что я просил ее позвонить и выслушать мнение третьей стороны. Поговорить с нашим старым пастором и обсудить с ним положение вещей, выслушать, что он скажет. И еще я очень четко обозначил, что не стремлюсь ее обратить в католичество или Православие – куда бы я ни пошел; я не хотел, чтобы она пошла просто потому, что я туда иду. Я ей сказал, чтобы она прочла те книги, что я прочел, обдумала многие важные вопросы, над которыми я думал, задала бы свои собственные вопросы, провела свой собственный поиск, поскольку я понимал, что это действительно очень важно.
Это не так: "Хорошо, мы кем будем – назарянами или уэслианами?" И даже не так: "Мы кем будем – баптистами, пресвитерианами или англиканами?" Это было бы как перейти из одной команды в другую. Мы же были протестантами всю нашу жизнь, а теперь мы говорим: "Да, Писание богодухновенно, но и церковное Предание тоже. Да, мы верим, что должны молиться Богу, но надо и святых просить молиться за нас".
Так что это было великое дело. Я понял это, и, несмотря на то, что причинил всем столько неудобств тем, с какой скоростью поглощал книги, задавал вопросы и ставил все под сомнение, я, тем не менее, старался оставить всем достаточно свободы, чтобы пройти своей стезей. Да, я тянул всех, подталкивал и призывал. Я ушел вперед, и я тянул за собой по своим следам. Но я в то же время говорил: "Не делайте ничего только из-за того, что это сделал я". Эми могла прочитать эти книги. Могла задавать вопросы. Подумать обо всем. И она пришла к позиции, сходной с моей, весьма быстро. Я бы сказал, что она не слишком от меня отставала.
Отец Джозеф Глисон (справа) после рукоположения в диаконыДля членов нашей общины путь был несколько более длинным. Например, для моего кузена Джереми и его жены. Мне нравится, как он рассказывает свою историю. И вот что случилось немного ранее нашего перехода в Православие. Тогда мы рассматривали различные доктрины. Мы исследовали канон Писания и некоторые другие вещи, которые, как я вижу в ретроспективе, по Промыслу Божию привели нас к Православию. Но тогда я этого не понимал. И вот, как я узнал потом, однажды Джереми и его жена Криста сидели и обсуждали дела общины: что они из одного конца страны переехали в другой, чтобы помочь организации церковной жизни, а теперь обсуждают разные доктрины, которые мы изучали, и разные книги Библии, которые мы рассматривали, и что как много изменилось с тех пор, когда они были пресвитерианами, а до этого назарянами. И Криста сказала: "По крайней мере мы никогда не будем молиться Деве Марии". А Джереми ответил: "Никогда не говори: “Никогда”". Она сделала большие глаза, посмотрела на него и воскликнула: "Что ты имеешь в виду?!" И он проговорил: "Речь не о том, что я хочу молиться Марии. Я не хочу. Но о многом из того, что мы делаем сейчас, а именно: о крещении детей, причащении детей, церковных облачениях, свечах… о многом, что мы используем сейчас, у нас бы прежде и мысли не было. Так что если Бог нас так ведет, то пусть и будет, что Ему угодно".
Сейчас это кажется забавным, потому что мы теперь православные и у всех есть иконы Богородицы дома.
С другими людьми нашей церкви я был предельно честен. "Проповедуя с кафедры, я буду говорить о том, что считаю истиной. Но это не значит, что только потому, что я говорю с кафедры, вы должны быть согласны со мной".
Я вдохновлял их самих читать. Я вдохновлял их спрашивать кого угодно и что угодно, и если они увидят и почувствуют, что я в чем-то неправ, я приглашал обсуждать это со мной. И меня не печалили их возражения, не печалили дискуссии. Я приветствовал их, потому что, по правде говоря, сам был в состоянии движения в то время и, вероятно, был в чем-то неправ, и мне хотелось, чтобы они меня поправили. Думаю, это было полезно. Они знали, что я не требовал единодушия от них и слов: "Да, сэр".
Все происходило в довольно быстром темпе, что причиняло и неудобства. Но я дал достаточно возможностей задавать вопросы, самим исследовать, не соглашаться со мной, оспаривать разные вещи. И хотя много раз не все получалось гладко, я очень благодарен Богу за то, что именно в нашей общине все остались с нами. Никто не ушел.
Это был долгий путь… И вот наступил момент, когда стало очевидным: я должен посетить православный храм.
Это было чудесно. Я помню нашу первую Божественную Литургию. Это был приход Покрова Божией Матери в Роялтоне, Иллинойс. Храм принадлежит к Православной Церкви в Америке, и тогда там служил отец Ник Финли. Я сразу полюбил эту службу, хотя в то же время был и смущен, в замешательстве. Я не знал, что именно происходит, но мне понравилось все, что там было. Когда служба закончилась, отец Ник спросил меня: "Так что вы думаете?" – и я сказал: "Выглядит так, будто это служба из книги Откровения". Так я и сейчас говорю людям.
Когда приходишь на службу – восточного обряда, западного, в Православную Церковь в Америке, в Антиохийскую, Греческую – в любую Православную Церковь, ты смотришь и видишь облачения, слышишь пение, псалмы, видишь каждение, чтение молитв, чувствуешь Божественное присутствие среди верных – все так, как мы читаем в книге Откровения, и ты видишь, как служба совершается на Небесах.
Марк Брэдшоу: Немного прошло времени после того посещения православной Литургии, как небольшая англиканская община в городе Омаха, Иллинойс, решила присоединиться к Православию и стала приходом Антиохийской Православной Церкви.
Со священником Джозефом Глисоном
беседовал Марк Брэдшоу http://matveychev-oleg.livejournal.com/4638700.html
Выделение Международным валютным фондом (МВФ) очередного транша Киеву будет увязано с урегулированием вопроса по долгу России, а для того, чтобы сравняться по уровню развития с европейскими странами, Украине потребуются десятилетия. Об этом, как сообщает ТАСС, заявил в среду, 14 декабря, глава недавней миссии МВФ в Киеве Рон ван Руден.
