ryabovexpo.com/?new_ID=35

fedotovartist.com/ СЕРГЕЙ ФЕДОТОВ – ХУДОЖНИК.
Вечное движение
Неизменность мотивов – и многообразие нюансов.
Масштабность – и тонкая, изощренная работа с деталями.
Броская колористика – и жесткий каркас идеи.
Внешняя, демонстративная простота – и изощренно-сложная композиция и техника.
Сергей Федотов – художник заметный и замеченный.Информация – всего лишь информация, она не дает даже относительного понимания того, что ЕСТЬ Сергей Федотов, - КРАЙНЕ необычный для современного российского изобразительного искусства художник, одновременно и глубоко оригинальный, и впитавший в свое творчество колоссальный культурный бэкграунд прошлого. Более того, творчество его одновременно и бесконечно национально, - и в то же время относится, вне всякого сомнения, к европейской и ориентальной живописной традиции.
Как такое возможно? Это кажется парадоксом, - но лишь для того, кому не хватает вдумчивости всмотреться в работы Сергея пристальнее.
Раннее творчество Федотова принято (с той или иной степенью уверенности) относить сначала к экспрессионизму, а потом - к экспрессионизму абстрактному. Однако чем более ярко проявляется талант художника, тем дальше он отходит как от предметности, так и от экспрессионистских решений, заменяя собственно экспрессионизм – экспрессией своего темперамента, проявляющегося в его работах с тем большей силой, чем они беспредметнее. Собственно, предметность – сама идея предмета – в последние годы стала тесна для Сергея, воплощающего в своих новых картинах мир не своего вИдения (или даже видЕния) окружающего мира, сколько идею представлений о нем, - идею, чаще всего возникающую спонтанно, но переносимую на холст долго, точно и кропотливо. (Не зря же художник известен тем, что любит дописывать свои картины уже прямо на вернисажах, - что может быть лучше, что делает зрителя более сопричастным процессу творчества?)
Она декоративна, - несомненно. Но броская декоративность в работах Сергея – не самоцель, а лишь средство выражения мысли, - мысли, всегда оказывающейся ключевой и лишь зашифрованной в буйстве красок – или подчеркнутой однотонности палитры.
Итак, - вернемся к новым работам Сергея.
Они поражают. Поначалу, даже несколько подавляют своей масштабностью Их хочется рассматривать то с дальнего расстояния, - то, как можно ближе (расстояние в данном случае разительно меняет зрительское восприятие, - эффект, которого Сергей добивается при помощи как колористических, так и пластических решений, - но об этом чуть позже). Бурный пир красок и кажущаяся свобода композиции притягивают взгляд, - и ИДЕЯ каждой из работ постигается не сразу. Постепенно, однако, мы начинаем понимать принципы, по которым следует оценивать картины Федотова, - как бы вникаем в его непростой язык, оцениваем систему его кодировки символов. Зимний лес . Лес весенний, цветущий. Лес, сожженный пожаром. Медный лес древних легенд. Мы не видим конкретных его очертаний, - но в безошибочном подборе красок, в фантастической лепке богато лессированных красочных слоев, превращающего полотна Сергея в нечто, балансирующее на грани между живописным и пластическим искусством прозреваем, чувствуем каждую его ветку, каждый лист. Мотивы наслаиваются друг на друга, подобно пластам краски, - и так же сливаются в единую, тонкую и тревожную гармонию. Холодом спящей природы веет от синих, сероватых, лиловых тонов «зимней» серии, - удивительно, как Федотову удается, используя богатую красочную палитру холодных тонов в сочетании с изощренным наложением белого цвета, создавать произведения, кажущиеся, если смотреть на них с определенного расстояния, почти монохромными. «Весенняя» серия, напротив, - красочна и поэтична, композиция проявляется более открыто, нюансировка тона – редкий случай для Сергея – довлеет над фактурой, - собственно говоря, фактура как раз и используется, чтобы показать нежную игру красок пробуждающейся природы. Любопытно заметить, - в своих пейзажах художник визуальными выразительными средствами добивается той же «одушевленности» природы, той же сопричастности ее человеку, а человека – ей, которую старались выразить средствами вербальными мастера классической японской поэзии. Да и с ориентальными пейзажистами у абстракциониста Федотова – парадоксально много общего: и внешняя простота, за которой кроется колоссальная сложность исполнения, и пристальное внимание к детали, и привычка некоторой «отстраненности» от изображения. Художник НЕ НАВЯЗЫВАЕТ нам «готового» понимания своих работ, - он всего лишь подталкивает нас к пониманию собственному.
Совсем иные методы работы использует Сергей в «теплых» (чтоб не сказать «горячих») своих пейзажах – серия «Русское поле», «Потухший лес». Тут, напротив, краски – поющие, греющие, насквозь земные, переливающиеся колоссальным богатством коричневых, бронзовых, медных, рыжих и охряных оттенков, - полностью подчинены изощренной сложности пластических решений. Широкий мазок, несомненно, экспрессивен, слои наносятся друг на друга в кажущемся хаосе, - но за хаосом этим стоит сложный, выверенный порядок, четкая мысль, - и, более того, четкий ОБРАЗ. Образ передается через фактуру этих картин настолько явственно, что их хочется рассматривать с максимально близкого расстояния, снова и снова вникая в каждую из деталей, - более того, многослойность этих полотен достигает некоей физической, физиологической, чувственной притягательности, - кажется, если коснуться этих выпуклых красочных напластований пальцами, ощутишь под рукой жар еще не остывшего после лесного пожара дерева – или тепло нагретой солнцем ржи или пшеницы. В этих произведениях трепещет сама жизнь, - метафизически одухотворенная и одновременно первобытно-животная, в случая же «Потухшего леса» - еще и преисполненная таинственной мистической опасности. (Интересно: и история создания этой картины носит легкий мистический оттенок, - ведь идея ее создания пришла к Сергею ДО лесных пожаров прошлого лета, - не оттого ли и тлеет в ней, почти незаметно, легчайший огонек оккультного Знания?) Фантастический эффект, приближающий работы данной серии к скульптурным, а не живописным произведениям. Эффект этот, как и многое в живописи Федотова, выглядит естественным, практически спонтанным, - однако за спонтанностью стоит долгая и точная работа художника, достигающего эффекта «естественной» многослойности постоянным дописыванием, добавлением все новых уровней мазка.
К третьему направлению относятся «абстрактные пейзажи» Сергея, - и тут он достигает особенной высоты, добиваясь полного равновесия пластического и красочного, детали – и общего впечатления. Мотивы – как и всегда, чаще всего – горизонтальные, заявляются здесь четко и выразительно, переплетаются в единство цельной, богатой композиции, эмоциональный центр которой (как и визуальный, кстати) лежит обычно в верхней части полотна. Краски то багряно рдеют, то, напротив, вступают друг с другом в причудливую и изысканную игру тонких оттенков. Фактура, тоже сложная и многослойная, иногда подчиняется красочному решению, - иногда же, напротив, подчиняет его себе. Пуантилистская точность нанесения мазка, в сочетании с неизменно присущей Сергею сложной, «лепной» фактурой, создает, в сочетании с продуманным для каждого полотна индивидуально колористическим решением, редкий по выразительности эффект – эффект единства образа и восприятия его, слияния объективного с субъективным. Тут нам не предлагается уже даже минимальной точки отсчета – художник не обобщает и не конкретизирует, он требует от зрителя полноценного интеллектуального и духовного сотрудничества, заставляет принять одновременно и общее, и частное – то есть, попросту говоря, «увидеть то же, что видел он сам». Задача сложная, - однако, выполнимая. И то, как блестяще справляется с ней Федотов, снова подтверждает его славу художника – философа и интеллектуала.
На первый взгляд, в некоторое противоречие с остальными работами Сергея вступает единственное из представленных в данной коллекции полотен, где он изображает городской, урбанистический пейзаж, - «Москва-Сити». Однако чисто концептуально эта мрачная, суровая и в то же время ироничная картина, несомненно, вписывается в нынешнее направление творчества Федотова идеально, - именно за счет своего скупого и жесткого, очень мужского и мужественного саркастического юмора. Стилистически тут уместно говорить не о «чистой» абстракции и уж, конечно, не об абстрактном экспрессионизме, а, скорее, об абстрактном символизме. Вертикальные черные мотивы зданий-скал тревожно выступают из сумрачного фона, они тяготят, сдавливают, мешают дышать. Мир города-мегаполиса, холодный и дисгармоничный, вступает в противостояние с гармоничным даже в самых трагических проявлениях миром природы в почти эсхатологическое противостояние. Ни единого светлого пятна, плоскостное изображение, непривычный, нехарактерный для Сергея вертикальный мазок, скупость деталей – перед нами не полет многочисленных образов, а образ единый – и образ, одновременно и трагический, и сатирический. «Москва-Сити» - картина сильная, твердая, не оставляющая даже у самого наивного или неподготовленного зрителя сомнений в эстетической и даже этической позиции автора.
Волю своей фантазии и юмору совершенно иного порядка художник дает в инсталляциях и арт-объектах, - но тут уж речь идет о чистой творческой игре. Палитры и тюбики из-под краски переживают череду комических метаморфоз, дабы обрести новую жизнь в качестве самодостаточных произведений искусства, - одновременно декоративного, пластического и визуального. Полет изображения Федотова совершенно беспределен, его чувство внутренней жизни предмета одновременно восхищает и забавляет, - а уж свой дар к выразительной, плотной фактуре и многослойности и свое своеобразное творческое веселье тут он проявляет в полной – и всегда неожиданной – форме…
Нана Эрисгави
Февраль 2011