События 1917 года, которые в последовавшие 70 лет называли не иначе, чем Великая Октябрьская Социалистическая Революция, уже делались — и ещё станут — предметом глубокого и тщательного анализа. Но здесь мне бы хотелось не провести тщательный анализ — к которому я, не будучи профессиональным историком, не готов — а обратить внимание на некоторые выводы, лежащие на самой поверхности. Какие уроки можно извлечь из 1917 года?

Петроградские революционные матросы, 1917. Бог знает, что у них на уме?

Тогдашнюю ситуацию трудно сравнивать с нынешней — революции предшествовало три года небывалой до тех пор войны, страшного кровопролития, усвоенной привычки к насилию и крови, суровых лишений. Положение в стране было тяжёлым — и люди ожидали. что революция принесёт облегчение, ведь, казалось, хуже быть не может.

Однако революция подтвердила истину, уже известную по революциям в других странах — любую плохую ситуацию всегда можно радикально ухудшить. Скудость можно превратить в голод, власть, как полагали, некомпетентных казнокрадов, можно сменить на власть кровожадных террористов, и, конечно, можно с большим успехом превратить войну империалистическую в гражданскую войну.

Революция (не только наша) порождает определённый зрительный эффект — то, что дореволюционному наблюдателю представлялось полной «свинцовых мерзостей» жестокой тиранией, после революции начинало выглядеть золотым веком гуманности, справедливости, достатка и порядка.

Более того, ухудшить положение можно очень быстро, чтобы улучшить его — нужны терпеливые и тщательно продуманные усилия. Сжечь дом гораздо легче и быстрее, чем построить.

Другая истина касается революционного опьянения — того, к которому можно отнести слова поэта «блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые». Революционная эйфория, безудержный восторг людей, которые кажутся себе творцами истории, неизбежно оборачивается тяжёлым похмельем. Как писал участник событий, князь Сергей Евгеньевич Трубецкой, «Вначале среди интеллигенции было почти полное увлечение «великой, бескровной» (так звали тогда нашу [февральскую] революцию), но события развертывались быстро, и отвратительная грубая действительность все более и более прорывалась сквозь нелепые «идеалистически-демократические» бредни нашей «левой общественности». Постепенно даже в этих кругах увлечение революцией стало спадать, но с общественностью случилось то же, что с «маленьким Васей» из старых детских рассказов: «он раскаялся, но поздно — волк уже съел его»…

Третья истина — то, что все всегда идёт не так. Людям кажется, что все зло мира — страны по крайней мере — сосредоточено в ненавистном самодержавии. Достаточно свергнуть его — и все станет хорошо, «придет настоящий день», «оковы тяжкие падут, темницы рухнут». И вот, кажется, уже воссияла заря, кажется, уже провозглашены права и свободы, воздух полон весной — и вдруг все оборачивается каким-то кошмаром, к власти приходят совсем не те, кто воплощает наши прекрасные идеалы, а какие-то полные отморозки. Как писал Николай Бердяев, «В революции неизбежно должны торжествовать крайние течения, и более умеренные течения должны быть извергнуты и уничтожены. В революции всегда погибают те, которые ее начали и которые о ней мечтали. Таков закон революции и такова, по гениальной мысли Ж. де Местра, воля Провидения, всегда незримо действующая в революциях. Революциями Бог карает людей и народы. Рационалистическим безумием нужно признать всякую надежду, что в стихии революции могут господствовать и могут ее направлять какие-либо более умеренные, разумные партии, жирондисты или кадеты. Это и есть самая неосуществимая из утопий. В русской революции утопистами были кадеты, большевики же были реалистами».

Это так не только с «Великим Октябрём» — это было так с Великой Французской Революцией, это так с «арабской весной», когда вместо так гладко говоривших по-английски пользователей фейсбука явились исламисты, это так со всеми великими революциями, которые обещают свободу, равенство, братство, а приводят всегда к террору.

Четвёртая истина — враждебность по отношению к вере и Церкви является маркером движений, которые, где бы они не появлялись (во Франции, в России, в Испании, в Мексике, в Китае, в Кампучии…) всегда порождают масштабное кровопролитие и — если им удаётся прийти к власти — тиранию.

Пятая истина — то, что люди крайне неохотно видят очевидное. Это чрезвычайно печально, но это так. Все что мы можем — повторять очевидности в надежде, что хотя бы на этот раз народы не упадут в яму, в которую они уже неоднократно падали.

Автор: С. Худиев

Серия сообщений "Прямо в школьный учебник!":
Часть 1 - Зюганов снюхался с прозападными либералами
Часть 2 - Преодоление троцкизма
Часть 3 - Революция хуже всякой войны
Часть 4 - Истоки домостроя, или Почему женщины любят подонков
Часть 5 - Три лекарственных препарата для продления жизни