Цитата сообщения dara3
Закон Лема, или Никто ничего не читает...
В печати «закон Лема» появился в интервью Лема, опубликованном в варшавском еженедельнике «И.т.д.» (1979):
«1. Никто ничего не читает.
2. Если читает — не понимает.
3. Если читает и понимает — забывает».
В несколько другой форме этот закон приведен в псевдорецензии Лема «Одна минута человечества» (1983): «Никто ничего не читает; если читает, ничего не понимает; если понимает, немедленно забывает». Именно так он обычно и цитируется.
В «Письмах незнакомке» Андре Моруа (1956) приведено очень близкое по форме изречение, приписываемое актрисе Симоне Синьоре: «Публика не слушает; а если слушает, то не слышит; если же слышит, то не понимает».
Это сходство не случайно. Прообраз обоих высказываний — знаменитое в истории философии утверждение греческого софиста Горгия (IV в. до н.э.): «Ничто не существует; (...) если и существует, то оно не познаваемо (...); если оно и познаваемо, то (...) непередаваемо».
С «законом Лема» перекликаются законы, сформулированные в эссе американского критика Эдмунда Уилсона «Утроенные мыслители» (1938):
«1. Никто не читает ту книгу, которую написал автор, и никто не может прочесть дважды ту же самую книгу. 2. Если двое читают одну книгу, это не одна и та же книга».
Жалобы на то, что никто ничего не читает, появились давно. Английский писатель Сэмюэл Джонсон уже в 1783 г. заметил: «Люди, вообще говоря, не слишком охотно читают книги, если у них есть какое-нибудь другое развлечение» (в беседе с Джеймсом Босуэллом).
Век спустя о том же говорил Оскар Уайльд: «В прежнее время книги писали писатели, а читали читатели. Теперь книги пишут читатели и не читает никто» («Несколько максим для наставления чересчур образованных», 1894). Если это не предвидение эры Интернета, то что это?
В нашей культуре чтение — причем чтение «высокой» литературы — долгое время было занятием высшего сорта, чуть ли не таинством. Можно без особой натяжки сказать, что человек не читающий считался у нас не вполне человеком. В наиболее крайней форме эту мысль выразил Иосиф Бродский: «Есть преступления более тяжкие, чем сжигать книги. Одно из них — не читать их» (речь по случаю присвоения звания поэта-лауреата США, май 1991 г.).
Многим еще памятна история с женой футболиста Жиркова, не знавшей, кто такие Барто и Маршак. А о самом Маршаке Бенедикт Сарнов в книге «Пришествие капитана Лебядкина» (1993) рассказывает такую историю:
«У Александра Трифоновича Твардовского однажды сломалась машина. И старик Маршак, с которым они были дружны, предложил ему:
— Я стар, все равно почти никуда уже не езжу. Бери мою.
На следующее утро машина Маршака стояла у подъезда Твардовского.
Шофер отложил в сторону какую-то толстую книгу и взялся за руль, ожидая указаний: куда ехать?
Твардовскому, понятно, захотелось узнать, что за книгу читает шофер. Он перегнулся через сиденье, глянул: это была „Анна Каренина“. Сердце поэта залило волной радости.
— Ну как? Нравится? — спросил он, кивнув на книгу и, само собой, не сомневаясь в ответе. — Ох, и не говорите! — вздохнул шофер.
И по дороге он рассказал ему такую горестную историю.
— Еду я как-то с Самуил Яковлевичем. Проезжаем мимо какого-то железнодорожного пути. Самуил Яковлевич говорит: „Не узнали, где мы едем? Это ведь то самое место, где Анна Каренина под поезд бросилась“. Я говорю: „Места знакомые. А кто это такая, Анна Каренина? Я ее вроде у вас никогда не встречал...“ Только я сказал эти слова, вижу, Самуил Яковлевич аж побелел. „Остановите машину, голубчик! — говорит. — Я не могу находиться в одной машине с человеком, который не знает, кто такая Анна Каренина“. Насилу, я его уговорил, чтобы до дому доехать. Подъехали мы к дому, он говорит: „Подымитесь со мной, голубчик!“ Ну, думаю, все. Сейчас даст расчет. Однако вышло иначе. Выносит он мне книгу, эту вот самую. И говорит: „Вот, читайте. А до тех пор, пока не прочтете, считайте, что мы с вами не знакомы...“ Вот я и читаю, — горько вздохнул он».
Такое навязывание своей системы ценностей постороннему взрослому человеку едва ли было бы понято в не советской стране. Там, пожалуй, Маршаку ответили бы: «Я же не требую от своих пассажиров знать, как устроен мотор».
Теперь не читающих намного больше, чем читающих. Говоря словами нашего современного афориста Аркадия Давидовича, «писатель пописывает, читатель посматривает телевизор». Или раскладывает пасьянсы в планшетнике, сидит в фейсбуке, говорит по мобильнику. Да и читающие читают вовсе не то, что хотелось бы Бродскому и Маршаку.
И тут уже ничего не попишешь.
Константин Душенко.
