Цитирую главу из книги Жака Ле Гоффа «Герои и чудеса средних веков

Кокань — страна, где все твое, куда ни глянь. Образ этой сказочной страны появляется в начале XIII века в одном старофранцузском фаблио.


Питер Брейгель Старший. Страна Кокань

Это творение средневекового имагинарного дошло до нас благодаря трем рукописям — собственно первоначальной рукописи, датируемой около 1250 года, и двум ее копиям начала XIV века. Происхождение этого до сих пор не расшифрованного слова остается невыясненным. Старания филологов, пытавшихся доказать его позднелатинское или провансальское происхождение и связать Кокань с образом кухни (cuisine), с научной точки зрения подтверждения так и не нашли. Кокань — целиком и полностью детище средневекового воображения.
Это словечко, первоначально появившись во французском языке, очень быстро оказалось переведено на английский: Cokaygne или Cockaigne; на итальянский — Cuccagna и на испанский — Сисапа. Немцы называют эту страну другим словом, происхождение которого ничуть не яснее, — Schlaraffenland, страна Шлараффия. Фаблио, рассказывающее о стране Кокань, состоит из 200 восьмисложных стихов. Это история путешествия в фантастическую страну. Анонимный автор предпринимает это путешествие в виде епитимьи, наложенной на него папой. Он открывает «край чудес премногих». Это страна, «благословенная Господом и святыми его», и имя ей Кокэнь. Лучшей ее характеристикой может служить следующая деталь: «Кто там больше спит, тот больше и зарабатывает». Сон, стало быть, вот источник обогащения. Думается, тут можно усмотреть аллюзию с расхожей поговоркой, содержащей недобрую насмешку над ростовщиком, — пока он спит, проценты растут. Так фаблио начинает с того, что переворачивает с ног на голову всю мораль XIII века. В этой стране стены домов сложены из рыб, «окуней, лососей и сельдей», стропила — из осетров, крыши из окорока, полы из колбас, пшеничные поля огорожены кусками жареного мяса и ветчины; жирные гуси жарятся, сами крутясь на вертелах, постоянно посыпаемые чесноком. Вдоль всех дорог, на каждой улице стоят накрытые столы с белыми скатертями. Каждый может тут присесть и до отвала поесть, рыбы или мяса, оленины или дичи, в виде жаркого или в горшочках, и все это совсем задаром. В этих краях течет река из вина, а в ней серебряные и золотые чаши и кубки, и наполняются они сами собою. Река наполовину из благороднейшего красного вина, как вина заморские или вино бонское, а наполовину — из изысканнейшего белого, как вина из Оксерры, Ларошели или Тоннерры. И это все тоже даром. И люди там не злобные, а храбрые и учтивые. На смену такой картине питательного изобилия, в котором количеству сопутствует и качество, приходят приятности весьма своеобразно построенного календаря. В месяце там шесть недель; в году четыре Пасхи, четыре дня святого Иоанна, четыре праздника сбора винограда, и вообще каждый день — либо праздничный, либо воскресный; есть четыре Дня Всех Святых, четыре Рождества, четыре Сретения, четыре праздника Карнавала, а вот Великий пост соблюдают лишь раз в двадцать лет.
Читать далее

Осторожно! Пост без картинок!=)))

Я уже размещала два поста на эту тему:
Джованни дель Плано Карпини
Плано Карпини о Ярославе Всеволодовиче и Александре Невском

Теперь будет чуточку подробнее.

В XIII веке Европа столкнулась с новой доселе неведомой опасностью: на горизонте появились орды монголов, направивших свой путь в Польшу и Венгрию и достигнувших Адриатического побережья Балкан. Это породило страх перед неминуемым крушением жизни и культуры, предсказывали наступление конца света, усилилось настроение безысходности. Мистика нагнеталась отчасти потому, что никто не мог сказать ничего определенного о намерениях азиатских орд.
Но Западную Европу спасло «чудо», до сих пор не имеющее неоспоримого доказательства. В 1242 году хан Батый повернул отряды завоевателей обратно в степь. Это давало передышку, но не избавляло от угрозы последующего завоевания. Возникла насущная потребность собрать как можно больше достоверных сведений о монголах - их обычаях, нравах, государственном устройстве, армии, а главное, о внешнеполитических устремлениях. При этом не последнее место отводилось надежде найти у монголов поддержку в крестовых походах, а также вовлечь через миссионеров какую-то часть далеких азиатов в орбиту католицизма.
К монголам стали отправлять посольства, которые также должны были выполнять разведывательную функцию. Первым стало посольство, отправленное папой Иннокентием IV во главе c Джованни (Иоанном) де Плано Карпини, выезд которого из Лиона состоялся 16 апреля 1245 года. Таким образом, Плано Карпини стал первым образованным европейцем, посетившим Центральную Азию и оставившим письменное свидетельство о своем путешествии - «Историю монгалов».
Иоанн де Плано Карпини родился в начале 1180-х годов в богатой семье в итальянском городе Перуджи. С юношеских лет он был другом самого Франциска Ассизского и являлся одним из основателей ордена францисканцев и его особого подразделения - ордена миноритов. К моменту, когда папа отправил Плано Карпини к монголам, он был уже католическим прелатом с большим дипломатическим опытом, приобретенном при выполнении церковных поручений в Испании и Португалии. В азиатской миссии он был облечен званием папского легата, т. е. официального представителя самого папы в нехристианских странах. Вскоре после возвращения в Европу из далекого путешествия Плано Карпини, возведенный в сан архиепископа, умер, не дожив до 70 лет. Точная дата его смерти не установлена, но она не должна быть позже 1252 года.
Плано Карпини еще при жизни разрешал делать копии со списков своего сочинения о путешествии в Азию. Полных рукописных копий латинского оригинала труда известно не менее пяти, и все они хранятся в Западной Европе. С началом книгопечатания «История монгалов» многократно переиздавалась в оригинале, а затем в переводе на основные европейские языки.
О целях посольства Плано Карпини в своем сочинении упоминает не один раз. Еще во введении он пишет о том, что папа опасался угрозы со стороны неведомого народа: «…мы опасались, что от них вскоре будет грозить опасность Церкви Божией». От послов требовалось узнать их истинные намерения и иметь возможность открыть это всем христианам, чтобы монголы своим внезапным вторжением не застигли их врасплох. По всей видимости, это и стало основной целью написания книги, ведь вряд ли монах-францисканец намеревался на ней заработать. Папа дал своему легату поручение изучить все стороны жизни монголов: «…мы имели поручение от верховного первосвященника, чтобы обследовать все в совокупности и тщательно осмотреть каждую подробность».
Читать далее

Цитирую по книге «По дороге на Лувьер: Фольклор Франции. М.: ОАО ИГ «Прогресс», 2001. 600 с.
К сожалению, в издании приведен только общий список переводчиков, поэтому могу только предположить, что переводы баллад делал М. Д. Яснов.



Артур Хьюз. Спокойной ночи

Некая дама из Сен-Мало полюбила молодого человека; он отвечал ей взаимностью. Часто по ночам она подходила к окну, чтобы перемолвиться с ним словечком. Улицы городка были такими маленькими и узкими, что влюбленным волей-неволей приходилось говорить вполголоса. Однако старый муж заподозрил неладное и однажды подстерег жену после свидания. Та отвечала, что встает по ночам слушать соловья. Тогда ревнивец приказал слуге расставить силки, и, на его удачу, в них попалась птица. Он принес соловья жене и задушил его на ее глазах – с тем, чтобы у молодой женщины не было больше повода вставать по ночам. Этот трогательный сюжет стал знаменит в средние века, когда его обработала выдающаяся поэтесса XII века Мария Французская.

За окнами светлым-светло,
Рыдает дама в Сен-Мало,

Рыдает, бедная, навзрыд:
- Увы, Мой соловей убит!..

- Ты, благоверная жена,
Со мной делить постель должна,

Но почему-то что ни ночь
Ее покинуть ты не прочь

И исчезаешь без конца,
Босая, не надев чепца.
Читать далее

Цитирую по книге «По дороге на Лувьер: Фольклор Франции. М.: ОАО ИГ «Прогресс», 2001. 600 с.
К сожалению, в издании приведен только общий список переводчиков, поэтому могу только предположить, что переводы баллад делал М. Д. Яснов.



Джон Уильям Уотерхауз. Леди Клер

В нескольких лье к северу от очаровательного городка Кемпьерле, который словно плывет по водам Изола и Элле наподобие корзинки с листвой и цветами, расположено большое село Фауэ. Прежние сеньоры, носившие имя Фауэ, младшая ветвь благородного и древнего рода Гуленн, занимают значительное место в истории Бретан, и народ сложил о них песни.
По одной из этих песен, сеньор из рода Гуленн, отправляясь в Святую землю, доверил молодую жену заботам своего родственника. Тот обещал обходиться с нею со всем почтением, какое подобает даме ее ранга, но, как только крестоносцы покинули родные края, попытался ее соблазнить. Ничего не добившись, он выгнал женщину из дому и послал ее пасти стадо. Память об этом сохранилась в балладе, которая хорошо известна в окрестностях Фауэ и по всему Корнуайлю.
Красные кресты, которые нашиты на правом плече у каждого рыцаря, помогают установить время создания баллады, поскольку такие кресты носили только во время первого крестового похода. Из истории известно, что Ален и другие бретонские вожди вернулись из Палестины через пять лет, но народный поэт увеличивает срок до семи лет. Существуют каталонский и провансальский романсы, сходные с бретонской балладой, и можно предположить, что все три произведения восходят к общему источнику.

- Мне надобно идти
на долгую войну,
Но как покинуть мне
любовь мою одну?
- Брат, посели жену
под кровлею моей,
В покое девичьем
найдется место ей.

В покое девичьем
найдется место ей,
Иль нет, у знатных дам
ей будет веселей.
В той зале, где они,
пускай себе живет,
И что сготовят им,
то с ними ест и пьет.
Читать далее
Вообще при знакомстве с этой балладой в моей голове сразу же родился целый рой цинично-саркастических комментариев, но я честно удержусь от них.
Картина Уотерхауза относится совершенно к другой истории, но я не люблю делать посты без иллюстраций, а первая ассоциации была именно с этой работой.

Бланка Кастильская

Бланка Кастильская родилась в 1188 году. Она была дочерью Альфонса VIII Кастильского и Алиеноры Английской. В 1200 году в двенадцатилетнем возрасте она вышла замуж за Людовика, старшего сына и наследника Филиппа Августа. Брак их был заключен в надежде на скорое восстановление мира между французским и английским королями, но этого, увы, не случилось.
За это брак стоит благодарить великолепную Алиенору Аквитанскую, которой было около восьмидесяти лет, когда она пересекла Пиренеи с целью привезти супругу наследнику французского престола.
Сначала в жены Людовику предназначалась другая дочь Альфонса, Уррака. Но Алиенора выбрала именно Бланку. Существует забавное объяснение подобной замены. Будто бы приближенные Алиеноры утверждали, что французы никогда не привыкнут к принцессе, носящей такое странное испанское имя как Уррака, тогда как Бланка легко превратится в королеву Бланш.
И все таки хочется верить, что Алиенора делала свой выбор сознательно, так как Бланка унаследовала очень многие качества своей легендарной бабки.
Читать далее

P.S. Тема абсолютно не моя. Хотя, казалось бы, период очень мне близок, ведь моя тема - Русь в XIII веке. А вот в данном случае нашла изображения (давно нашла), а откуда именно они, сказать не могу. И из-за этого очень стыдно. Если подскажете, буду от всей души благодарна.

Четыре первых крестовых похода совпали по времени с периодом бурного развития во Франции и Германии литературы на национальных языках, в которой нашло отражение и крестоносное движение.
В тот же период существовала литература на народных языках, в которой тема крестовых походов появилась примерно с середины XII века. Это — так называемые «крестовые песни». К сожалению, «крестовых песен» времен первого крестового похода не сохранилось, но от этого периода вообще очень мало осталось написанного на народном языке. Самые ранние известные нам песни относятся ко второму крестовому походу или к Реконкисте, они написаны на старопровансальском или старофранцузском языках. Неоднократно вспыхивали споры о том, что такое «крестовая песнь», и действительно, песен, в которых крестовый поход был бы главной темой, очень немного. И все же во многих дошедших до нас произведениях крестоносное движение играет роль либо одной из тем, либо аллегории. Сохранилось 106 таких песен на провансальском языке, около 40— на французском, 30 — на немецком, 1 — на испанском и 2 — на итальянском.
Говорить о крестовой песне как о жанре невозможно — упоминания о крестовых походах можно найти в произведениях различной поэтической формы. Среди наиболее ранних песен, написанных провансальскими трубадурами Маркабрюном и Серкамоном, известны сирвенты (строфические песни на политические или общественные темы пли же направленные против личных врагов) и разновидность пастурели (лирические пьесы, изображающие встречу поэта с девушкой, оплакивающей отсутствие своего возлюбленного). Позднее появляются канцоны — любовные песни (например, песни смотрителя замка Куси [1188/1191] и почти все немецкие песни), плачи по павшим героям (например, плач Гаусельма Файдита по Ричарду I Английскому [1199]), похвалы типа «Сетования о монсеньоре Жоффруа де Сержене» (1255/ 1256) Рютбёфа и тенсоны (спор или прение), такие как «Гостил я в раю на днях» (1194) Монаха Монтаудонского.
Как мы видим, нет никаких указаний на то, что поэты создавали новые формы или жанры специально для того, чтобы говорить о крестовых походах.



Э. Берн-Джонс. Песнь любви
Читать далее

Материал цитирую по: Ле Гофф Ж., Трюон Н. История тела в средние века. М.: Текст, 2008. 189 с.

СЛЕЗНЫЙ ДАР

«Я страдал прекрасной болезнью, которая омрачала мою юность, однако очень подходила историку. Я любил смерть. В течение девяти лет я жил у ворот кладбища Пер-Лашез, единственного места, где я тогда совершал прогулки. Потом я жил у Бьевры, среди обширных монастырских садов, где тоже было кладбище. Я вел такую жизнь, что меня можно было бы назвать похороненным заживо, ибо все мое окружение составляло лишь прошлое, а моими друзьями являлись люди ушедших времен. Вновь проживая истории их жизней, я пробуждал в них тысячу исчезнувших идей. Действенным заклинанием станови¬лись некоторые песни кормилицы, секретом которых я владел. Звуки заставляли их верить, что я один из них. Я обладал даром, о котором тщетно молил Людовик Святой, — "слезным даром"».
Процитированный прекрасный текст принадлежит Жюлю Мишле. Это отрывок из предисловия к книге «Средние века», написанной в 1869 году. В нем объяснялся метод историка-романтика, «воскрешавшего» мертвых и разоблачавшего несправедливости, метод, неотделимый от «слезного дара», «болезни» юности, но также и некоей благодати. Мишле обращал внимание на известный факт из жизни известного короля из династии Капетингов. Слабым местом Людовика Святого, его ахиллесовой пятой, было то, что он любил плакать, однако слезы рождались у него редко.



Эль Греко. Людовик Святой
Читать далее

Вот тот самый знаменитый фрагмент из «Истории монгалов» , в котором рассказывается о смерти Ярослава Всеволодовича, а также упоминается Александр Невский:

«В то же время умер Ярослав, бывший великим князем в некоей части Руссии, которая называется Суздаль. Он только что был приглашен к матери императора, которая, как бы в знак почета, дала ему есть и пить из собственной руки; и он вернулся в свое помещение, тотчас же занедужил и умер спустя семь дней, и все тело его удивительным образом посинело. Поэтому все верили, что его там опоили, чтобы свободнее и окончательнее завладеть его землею. И доказательством этому служит то, что мать императора, без ведома бывших там его людей, поспешно отправила гонца в Руссию к его сыну Александру, чтобы тот явился к ней, так как она хочет подарить ему землю отца. Тот не пожелал поехать, а остался, и тем временем она посылала грамоты, чтобы он явился для получения земли своего отца. Однако все верили, что если он явится, она умертвит его или даже подвергнет вечному плену».

Лично для меня этот фрагмент из сочинения Плано Карпини ставит больше вопросов, чем дает ответов.
Читать далее

Потянуло меня на посты по исторической тематике. Этот близок к моим непосредственным интересам.

В XII веке до Западной Европы через Ближний Восток не без влияния крестовых походов в «защиту Гроба Господня» доходили смутные слухи о том, что где-то в Азии живут не только язычники-безбожники, но и некие таинственные христиане, населяющие огромную страну. С XIII века стали отмечать, что правит ими не то некий царь Давид, не то (более популярная версия) некий пресвитер Иоанн.
Легенда просуществовала не одно столетие, но особый интерес к ней был вызван продвижением монголов на Запад.
Возникла потребность собрать как можно больше сведений об их обычаях, нравах, государственности, армии и, разумеется, внешнеполитических целях. При этом не последнее место отводилось надежде найти в них (или с их помощью) связь с христианским царством пресвитера Иоанна и вовлечь их с помощью миссионеров в орбиту католицизма.
В организации подобных миссий принимали участие римские папы и короли западноевропейских стран. Политические успехи подобных предприятий были невелики, но зато расширение географических и этнографических знаний европейцев в XIII веке происходило достаточно быстро.
Плано Карпини (Джованни дель Пьяно Карпини) родился в начале 1180-х годов в Перудже. С юношеских лет он был другом Франциска Ассизского, основавшего знаменитый орден нищенствующих монахов-францисканцев. Плано Карпини и самого можно причислить к основателям ордена и его особого подразделения – ордена миноритов.
К тому моменту, когда папа римский отправил его к монголам, Плано Карпини уже являлся католическим прелатом со значительным дипломатическим опытом, приобретенным при выполнении поручений в Испании и Португалии. И в путешествие он отправлялся в статусе папского легата.
Читать далее

Ну а теперь несколько отрывков из «Книги назиданий» Усамы Ибн Мункыза.
Целиком всю книгу можно найти, например, ТУТ. Она заслуживает прочтения.


ВЕРОЛОМСТВО КОРОЛЯ ФРАНКОВ
После этого я перешел на службу к аль-Малику аль-Адилю Нур ад-Дину, да помилует его Аллах. Он написал аль-Малику ас-Салиху , прося его отправить моих жен и детей, которые остались в Мисре. Аль-Малик ас-Салих хорошо обходился с ними, но он вернул гонца обратно с извинением, что боится за них из-за франков. Мне он написал: “Возвращайся в Миср. Ты ведь знаешь, какие у нас с тобой отношения. Если же ты не расположен к живущим во дворце, тогда отправляйся в Мекку. Я пришлю тебе грамоту, которой дам в управление город Ассуан, и дам тебе подмогу, чтобы ты был в состоянии воевать с абиссинцами. А Ассуан ведь один из пограничных мусульманских городов. Я пришлю к тебе туда твоих жен и детей”.
Я посоветовался с аль-Маликом аль-Адилем и старался узнать его мнение. Он сказал мне: “О Усама, ты не верил себе, когда спасся из Мисра с его смутами, а теперь опять вернешься туда. Жизнь слишком коротка для этого! Я пошлю к королю франков (король иерусалимский Балдуин III (1142—1162) )взять пропуск для твоей семьи и отправлю кого-нибудь привезти их”.
И он, да помилует его Аллах, послал взять у короля пропуск, действительный на суше и на море.
Я послал пропуск со своим слугой вместе с письмом аль-Малика аль-Адиля и моим к аль-Малику ас-Салиху. Аль-Малик ас-Салих отправил мою семью на собственной барке в Дамиетту, снабдив их всем необходимым, деньгами и припасами, и дал свои распоряжения относительно их. От Дамиетты они отплыли на франкском судне. Когда они приблизились к Акке, франкский король, да не помилует его Аллах, послал в маленькой лодке отряд своих людей, которые подрубили корабль топорами на глазах наших людей.
Читать далее

Не хочется бросать тему крестовых походов и, в то же время, немного устаешь смотреть на крестоносцев глазами Запада. Поэтому захотелось напомнить о том, что мусульманская сторона тоже не молчит, а говорит, пусть и непривычным для нас языком.
Захотелось привести несколько отрывков из «Книги назиданий» современника легендарных событий Усамы Ибн Мункыза.
Но сначала биография самого автора.

Меньше чем за полгода до того, как папа Урбан II выступил в Клермоне 26 ноября 1095 года с проповедью этого похода, в маленьком сирийском городке Шейзаре у брата правившего эмира родился 4 июня сын Усама. Грозные события пронеслись над его ранним детством: 3 июня 1098 года была взята Антиохия, а через год — 16 июня 1099 года — Иерусалим. Для мусульман наступило, казалось, тяжелое время, но Аллах послал Усаме долгую жизнь, и вот, еще за год до его смерти, великий Саладин разбил крестоносцев у Хиттина, и Иерусалим снова перешел к единоверцам Усамы.
Как деятель Усама был только рядовым современником первого крестового похода, одним из мелких камешков той сложной мозаики, которую в эту эпоху представлял, собой мусульманский Восток.
Родина Усамы — маленький городок Шейзар — Sisara крестоносцев, Цезарея древних, нынешняя деревушка Сейджар. Расположен он в области Алеппо, к северу от Хама (древней Элифанни), в двадцати километрах к югу от Апамеи. Река Оронт — этот вечный “бунтовщик” (аль-Асы), как его звали арабы, омывает Шейзар с трех сторон. Самый поселок лежит у подножия холма, на котором высится замок; через Оронт здесь перекинут мост с предмостным укреплением, в названии которого Gistrim, сохраненном латинскими хрониками, нетрудно узнать арабское слово аль-Джиср (мост) . Шейзар разделял бурную жизнь Сирии в эту эпоху и в разное время видел себя во власти разных владык. В конце первого тысячелетия нашей эры он принадлежал египетским Фатымидам, в 20-х годах XI века подчинился мелкой алеппской династии Мирдасидов, с 1081 года перешел в ленное владение деда Усамы, который и был основателем могущества династии Мункызидов, если можно считать могучим один из многочисленных феодальных родов в Сирии. Хотя этот дед умер уже в 1082 году, однако ему удалось не столько военными подвигами, сколько тонкой политикой дипломата-авантюриста расширить область влияния до гавани Латакии на Средиземном море. При его сыне и преемнике Насре [(1062 — 1098) Мункызидам пришлось отдать львиную долю своих владений сельджуку Мелик-шаху, и вся их область ограничилась почти исключительно одним Шейзаром с соседними деревнями. Маленькое княжество не привлекало больше ничьих завистливых взоров, оно казалось слишком ничтожной добычей, и его властители могли сравнительно спокойно вести обычную жизнь мелких эмиров того времени. Много неудобств вызывало только географическое положение — на большой дороге в Алеппо и Дамаск; приходилось постоянно заискивать перед разными, более могучими, соседями и пришлыми завоевателями. Мункызиды справлялись с этой задачей успешно и, не смущаясь, вступали в союз то с одними, то с другими, впоследствии то с крестоносцами, то с мусульманами.
Читать далее

Источник

Ну и немного юмора (циничного и черного) на тему крестовых походов из "Всеобщей истории", обработанной "Сатириконом"

Крестовые походы - своеобразнейшая полоса в истории человечества. Можно с уверенностью сказать, что если луна имеет или имела свою историю, то Каталаунская битва там могла быть, и гвельфы и гибеллины - также, и "его местоимение" Генрих Птицелов - также, но крестовые походы - никогда.
Прежде всего, откуда на луне взяться евреям? А для того, чтобы осуществить настоящий священный крестовый поход, необходимо убивать евреев. Это во-первых. Во-вторых... Впрочем, по порядку.
Начать с того, что цель крестовых походов была вовсе не в том, чтобы убивать встречных евреев, а в том, чтобы освободить гроб Господень из рук магометан. Евреи же просто попадались по дороге, и их убийство нисколько не утомляло благородных рыцарей, имеющих на одежде изображение красного креста. В конце концов, это была обычная еврейская замашка: надоедать своим присутствием господам и беспокоить занятых людей, которые их и знать не хотят.
О первом крестовом походе рассказывают так: пустынник Петр Амьенский, вернувшись из Иерусалима, босиком обошел Италию и южную Францию, всюду рассказывая об издевательствах турок над гробом Господним и подстрекая к походу. На самом же деле это был не Петр, а Урбан, и не пустынник, а папа, и не босиком, а в туфлях, и не обходил рыцарей и духовенство, а позвал их к себе в Клермон. Папа, подготовляясь в течение месяца, экспромтом произнес замечательную речь и авансом выдал всем участвующим прощение в тех грехах, какие они, несомненно, совершат на пути в Иерусалим.
Сначала выступили в поход толпы простого народа под предводительством Петра Амьенского (уже настоящего) и рыцаря Вальтера, у которого за душой не было ни гроша и которого не то насмешливо, не то добродушно называли Вальтер Голяк. Когда вдали показывался какой-нибудь город, крестоносцы спрашивали:
- Послушайте, это Иерусалим?
- Нет.
- Нет? А евреи в нем есть?
- Есть.
- А можно их перебить?
- Да, сделайте ваше одолжение.
И шли дальше, стараясь как можно обстоятельнее использовать высокое доверие папы, заранее давшего отпущение грехов. Почти все они были перебиты венграми и погибли от болезней.
Но это была, так сказать, только генеральная репетиция. Настоящее крестовое ополчение поднялось несколько месяцев спустя. Здесь между прочими рыцарями был и Готфрид Бульонский - имя, которое по неизвестной мнемонической причине остается в памяти русского интеллигента даже тогда, когда все прочие имена и цифры древней, средней и новой истории им давно забыты. Собственно говоря, одним этим и замечателен благочестивый герцог. Но популярность его в среде русской интеллигенции огромна.
Читать далее

И еще один пост на тему крестовых походов, который я с удовольствием посвящаю maxgrail. На этот раз цитирую отрывок из «Истории крестовых походов» Мишо , поэтому все будет очень торжественно, романтично и благородно.



«Утром 3 июля христианская армия выступила из своего лагеря в Сефури. Граф Триполийский со своим отрядом составлял авангард; в арьергарде были король Иерусалимский и рыцари-храмовники и иоанниты. Древо Честного Креста несли избранные воины, поставленные в центре войска. Христиане подошли к селению Марескальция, в трех милях от Тивериады; тут встретили их стрелы сарацин, тут пришлось им испытать жажду и зной. Чтобы добраться до Галилейского озера, им нужно было проходить через тесные проходы и скалистые местности; граф Триполийский послал сказать королю, чтобы он поспешил пройти через селение не останавливаясь, чтобы успеть дойти до Галилейского озера. Люсиньян отвечал, что он будет следовать за графом. Но вдруг мусульмане напали на арьергард и привели в смятение храмовников и иоаннитов. Король, не зная, что делать, решился остановиться, и из уст его вырвались слова: «Увы! Увы! Все для нас кончено, мы все погибли, и королевство потеряно!»
Читать далее


По поводу Мишо и его восприятия крестовых походов, думаю, нужно оговориться отдельно.
Исто¬рики XVIII века относились к крестовым походам скептически, как и ко всему Средневековью вообще, но уже XIX век породил огромнейший всплеск интереса к движению крестоносцев, как среди ученых, так и среди литераторов (вспомним Вальтера Скотта). Многие из них видели в крестовых походах проявле¬ние христианской доблести в борьбе с экзотическими мусульманскими противниками.
Жозеф-Франсу Мишо (1767—1839) в 1829 году опубликовал свою «Историю кре¬стовых походов» и четырехтомную «Библиотеку крестовых походов» (переводы отрывков из источников по крестовым походам). В 1830— 1831 годах он ездил в Константинополь, Сирию. Иерусалим и Египет. Он вместе с двумя спутниками-инженерами прошел путь участников первого крестово¬го похода и был посвящен в рыцари Гроба Господ¬ня. По возвращении он исправил свою «Историю» в свете новых зна¬ний, полученных в путешествии. Мишо не закрывал глаза на далеко не всегда доблестное поведение крестоносцев, но все равно продолжал окружать их романтическим ореолом. И все-таки его книга – классика в ряду книг, посвященных крестовым походам.

Сообщение посвящается maxgrail, так как именно его рассказ меня вдохновил=)))
Пока не пропало вдохновение, в очередной раз цитирую отрывок и книги Р. Перну "Крестоносцы", которая почему-то всегда у меня оказывается под рукой в первую очередь.



Рено де Шатийон на статуе Саладина в Дамаске

Среди крестоносцев этот человек представлял тип авантюриста, готового на все, которого можно найти в армиях всего мира в любую эпоху, который, кажется, был рожден, чтобы сражаться, неспособный ни на что другое, кроме как грабить и резать. Вместе с тем этот прекрасно сложенный солдафон, способный на акты несомненного героизма, без всякого труда получал притягательную власть над женщинами, которую его жестокость только усиливала и обеспечила ему самый невероятный успех — ибо этот мелкий, нищий рыцарь (уроженец Шатийон-сюр-Луен, он, вероятно, будучи младшим отпрыском в семье, не владел ничем в этой области) в буквальном смысле очаровал княгиню Антиохийскую Констанцию, вдову Раймунда де Пуатье
Эта внезапно вспыхнувшая любовь взбалмошной княгини обернулась настоящей катастрофой для Святой Земли. Пока Рено оставался в рядах крестоносцев, он мог творить чудеса, ведь он был из тех, чья храбрость бывает полезной только в том случае, если она твердо укрощена и железная дисциплина направляет ее на правый путь. Напротив, неожиданное возвышение заставило его потерять голову и чувство меры
В нем было столько же от солдата, сколько от разбойника, но отныне грабеж ему был легко доступен во всех областях. Его первый шаг показал, на что он способен. Патриарх Антиохийский позволил себе слегка пошутить по поводу свадьбы Рено и Констанции, что сильно задело чувствительную душу выскочки, вообще малознакомого с юмором. Рено тотчас же приказал схватить прелата, избить его в кровь и продержал его целый день под жарким солнцем Сирии, с головой, намазанной медом, чтобы привлечь насекомых. Можно вообразить, какое возмущение вызвал этот варварский поступок, и король Балдуин III был вынужден тут же вмешаться, чтобы освободить прелата, который всю оставшуюся жизнь жил в Иерусалиме, по-прежнему сохраняя пост патриарха.
Читать далее

Жак Ле Гофф – один из известнейших в наше время французских историков-медиевистов, разделявшей позиции «Новой истории», выросшей из знаменитой Школы «Анналов», у истоков которой когда-то стояли Марк Блок и Люсьен Февр.
О Ле Гоффе и его работах можно говорить и спорить очень долго. Увы, не все они переведены на русский. Большинство в первую очередь знают его как автора «Цивилизации средневекового Запада».
Достаточно критично Ле Гофф оценивает эпоху крестовых походов. Ну а его фразу про абрикос у многих историков стала крылатой. Процитирую небольшой фрагмент:


"Несомненно, что крестовые походы, даже если их участники ясно не сознавали и не определяли для себя побудительных мотивов, воспринимались рыцарями и крестьянами XI в. как очищающее средство от перенаселенности Запада и жажда заморских земель, богатств и фьефов их увлекала более всего. Но эти походы еще даже до того, как обернулись полным провалом, не утолили жажды земли у западных людей, и последние вынуждены были вскоре искать в самой Европе, прежде всего в развитии сельского хозяйства, решения проблемы, которого не дал заморский мираж. Святые земли, ставшие ареной войны, отнюдь не были источником хороших иль плохих заимствований, о которых заблуждавшиеся историки некогда с увлечением писали. Крестовые походы не способствовали подъему торговли, который начался благодаря прежним связям с мусульманским миром и внутреннему экономическому развитию Запада; они не принесли ни технических новшеств, ни новых производств, которые проникли в Европу иными путями; они непричастны к духовным ценностям, которые заимствовались через центры переводческой деятельности и библиотеки Греции, Италии (прежде всего Сицилии) и Испании, где культурные контакты были более тесными и плодотворными, чем в Палестине; они даже непричастны к распространению роскоши и сладострастия, которые в глазах суровых западных моралистов были свойственны Востоку и которыми неверные якобы наградили простодушных крестоносцев, неспособных противостоять чарам и чаровницам Востока. Конечно, полученные не столько от торговли, сколько от фрахта судов и займов крестоносцам доходы позволили некоторым итальянским городам — Генуе, но более все го Венеции — быстро разбогатеть; но что походы пробудили торговлю и обеспечили ее подъем в средневековом христианском ми ре, в это ни один серьезный историк более не верит.
Читать далее

В декабре 1083 года императрица Ирина Дука, жена Алексея Комнина, готовилась к родам в покоях Священного дворца, называвшихся Порфировой комнатой, где по старинному обычаю должны были являться на свет императорские дети, называвшиеся поэтому порфирородными. Время родов близилось, но царь, задержанный войной с норманнами, не был тогда в Константинополе. Тогда у молодой женщины явилась красивая мысль: чувствуя первые приступы болей, она осенила себе живот крестным знамением и проговорила: «Подожди еще, дитя мое, пока не вернется твой отец». Мать Ирины, особа рассудительная и мудрая, услыхав эти слова, крайне рассердилась: «А если твой муж не вернется раньше как через месяц? Разве ты можешь это знать? И как же ты до тех пор будешь бороться с муками?» Однако дальнейшее показало, что молодая женщина права. Через три дня Алексей возвратился в свою столицу как раз вовремя, чтобы принять в свои объятия родившуюся у него дочь. Так появилась на свет, отмеченная чудесным предзнаменованием при самом рождении, Анна Комнина, одна из самых знаменитых, самых замечательных византийских царевен.
Читать далее

Шарль Диль. Византийские портреты. Москва: «Искусство», 1994

В качестве иллюстраций использованы работы Юлии Соколовской , посвященные Анне Комнине

Тамплиеры — духовно рыцарский орден, основанный в Святой Земле в 1119 г. В XII XIII вв. орден этот был весьма богат, ему принадлежали значительные земельные владения как в созданных крестоносцами государствах на территории Палестины и Сирии, так и на Западе, особенно во Франции. Орден обладал также широкими церковными и юридическими привилегиями, дарованными ему папой римским, которому он непосредственно подчинялся, и светскими монархами, на землях которых проживали тамплиеры. Орден нередко выполнял функции банкира, чему способствовала интернациональная природа этой организации, но главной целью его учреждения была военная защита государств, созданных крестоносцами на Востоке; собственно, и сам орден зародился на этих землях и благодаря своей тамошней деятельности приобрел славу и могущество. Однако в 1291 г. христианские поселенцы были изгнаны из Палестины египетскими мамелюками, и существование тамплиеров, таким образом, лишилось своего основного смысла.
Ранним утром 13 октября 1307г., в пятницу, члены ордена, проживавшие во Франции, были внезапно арестованы чиновниками короля Филиппа IV. Аресты производились именем Святой инквизиции, а владения тамплиеров переходили в собственность короля. Членов ордена обвиняли в тягчайшей ереси — в том, что они отрекались от Иисуса Христа, плевали на распятие, целовали друг друга непристойным образом и питали склонность к гомосексуализму, а также поклонялись идолам на своих тайных собраниях и т. д. В октябре и ноябре арестованные тамплиеры, в том числе Жак де Моле, великий магистр ордена, и Гуго (Юг) де Пейро, генеральный досмотрщик, почти одновременно признали свою вину. Ко многим заключенным применялась пытка. Затем де Моле публично повторил свое признание перед собранием теологов Парижского университета. Со своей стороны Филипп Красивый написал другим монархам христианского мира с настоятельной просьбой последовать его примеру и произвести аресты тамплиеров на своей территории, поскольку их признания доказывают, что все они стали отъявленными еретиками.
Читать далее

Барбер М. Процесс тамплиеров

Он родился, вероятно, в Руане, году в 1371-м. Был ли он из семьи виноделов, как это утверждает Жан Жювеналь дез Урсен, или же потомком дворянской семьи, поселившейся в Реймсе после дела тамплиеров? Дать определенный ответ на этот вопрос нельзя. Однако мы можем указать на семейные связи, соединявшие Пьера Кошона с Жаном де Ринелем, будущим секретарем Генриха VI. (Ринель был его внучатым племянником и мужем его племянницы Гийеметт Бидо.) Всю жизнь они трудились бок о бок во славу короля Англии.
Получив блестящее образование, Пьер Кошон стал ректором Парижского университета. Благодаря своим юридическим познаниям и ораторским способностям сей лиценциат канонического права в 1407 году назначен посланником, дабы положить конец Великому расколу, затем он стал каноником в Реймсе и Бове, хотя не должен был бы совмещать два поста. [Объединение в одних руках церковных бенефициев - одно из бедствий церкви той эпохи, когда после эпидемии черной оспы многие бенефиции остались вакантными и ловкие церковники добивались их, не выполняя в них своих обязанностей.] Видам (светский сеньор) церкви в Реймсе и Бове, Пьер Кошон связал свою судьбу с герцогом Бургундским, Филиппом Добрым. В Париже он оказался приближен к герцогскому двору и стал одним из главарей мятежа кабошьенов. После его выступления перед толпами горожан парижская чернь пыталась захватить Бастилию, разграбила особняки Гиень и Артуа, проникла даже в спальню дофина, где были схвачены его люди. Впоследствии общественное мнение повернется в другую сторону и будет стерта с лица земли Большая парижская бойня. 27 сентября 1413 года граф д'Арманьяк въезжает в столицу, а Кошон становится изгнанником. Герцог Бургундский послал его на Собор в Констанцу, где Кошон защищал идеи Жана Пети, ставшего поборником тираноубийства, дабы оправдать убийство Людовика Орлеанского.
Читать далее

Цитирую по книге Перну Р., Клен М. Жанна Д'Арк

Что в середине XIII века могло хотя бы условно-символически связывать Русь, Норвегию и Испанию?
Эту связь, пусть и с большой натяжкой, можно проследить в связи замыслами норвежского конунга Хакона Старого по устройству брака его дочери Кристины.
Кристина родилась в 1234 году. В марте 1258 года вышла замуж за Фелипе, брата короля Кастилии Альфонсо X. Мне попадалась версия, возможно, полулегендарная, что Фелипе собирался уйти в монахи, но его так пленила красота норвежской принцессы предназначенной в жены какому-то другому из его братьев, что нарушил свой обет и женился на Кристине.
Брак, к сожалению, остался бездетным и продлился недолго, так как Кристина умерла в 1262 году в возрасте 28 лет. Ее тело перевезли из Севильи, где они жили с мужем, в монастырь в городе Коваррубиас. Во второй половине XX века там установили статую норвежской принцессы, которая является копией статуи, установленной в Тенсберге.



А что же связывает дочь Хакона Старого с Русью?
Читать далее

Говоря суммарно, в жестах и романах средневековья сам император, его родственники и близкие получили вторую жизнь. Все они приобрели новый облик и характер, сохранив при этом некоторые черты, засвидетельствованные историей, и изменив другие почти до неузнаваемости. Исторический Карл, носивший только усы, отпустил седую бороду и прожил вместо семидесяти двести лет, успев за это время слиться не только со своим дедом — Карлом Мартеллом, но и со своим внуком — Карлом Лысым, а его мать, Бертрада, в противовес своему «короткому» супругу, значительно «удлинилась» и стала «большеногой». Не менее деформировались сыновья и внуки Карла, хотя в главном из них, Людовике Благочестивом, точно сохранены его безволие и двоедушие. Из окружения Карла и Людовика «в живых» не осталось никого, за исключением Роланда да еще Гильома Тулузского; впрочем, и эти двое обзавелись и новым обликом, и новой родней: Роланд стал «племянником» Карла Великого, а Гильом получил не менее знаменитых предков. Зато вдруг «ожили» многочисленные герои, которых не знала или почти не знала подлинная история. Появился неугомонный Рено де Монтобан с тремя братьями, появился многострадальный Ожье Датчанин, чей героизм не раз спасал Карла, появились бешеный Рауль де Камбре, предатель Гуенелон и многие, многие другие.
Все они действуют вразброд, но при этом обязательно сходятся в одной точке, и точка эта — их сюзерен, непобедимый император. Недаром давно уже замечено, что даже в знаменитой «Песни о Роланде» подлинным героем является вовсе не Роланд, а его «дядя» — Карл Великий.
И вот что особенно знаменательно.
Внимательно приглядываясь, видишь: средневековая поэзия преувеличила, но вовсе не исказила реальные черты образа франкского императора. Борющийся с коварными вассалами, отправляющийся паломником в Святую землю или ведущий в крестовый поход христианских рыцарей, Карл, мощный седобородый великан, рассекающий ударом меча всадника вместе с конем, — это, в сущности, исторический Карл, но разросшийся в глазах потомства, подобно тому, как, по образному выражению историка, «заходящее солнце удлиняет тень предметов, не лишая возможности признать их действительные очертания».

Из книги А. Левандовского "Карл Великий"

Императрица Ирина. Миниатюра алтаря собора Святого Марка. Венеция

В конце 768 года в Константинополе был большой праздник: византийская столица праздновала бракосочетание наследника престола — Льва, сына Константина V.
1 ноября утром праздничная флотилия с судами, обтянутыми великолепными шелковыми тканями, отправилась в Иерийский дворец, находившийся на азиатском берегу Босфора, за молодой невестой, после чего должен был состояться ее торжественный въезд в столицу. Через несколько недель после этого, 18 декабря, в Священном дворце, в палатах Августея, в присутствии всего двора оба василевса венчали на царство новую монархиню. Сидя на золотых тронах, Константин и его сын вместе с патриархом приподняли вуаль, скрывавшую лицо будущей императрицы, надели шелковую хламиду поверх ее длинного золотого платья, возложили на голову ее корону, привязали к ушам подвески из драгоценных камней. Затем в церкви Святого Стефана новая августа принимала поздравления от высших сановников империи; на террасе триклиния Девятнадцати аккувитов она показалась народу, и подданные громкими криками приветствовали ее. Наконец, в сопровождении блестящей свиты из патрициев, сенаторов, кувикуляриев и придворных дам она возвратилась в церковь Святого Стефана, где патриарх Никита совершил обычное богослужение и возложил брачные венцы на головы супругов.
Старый император Константин V, энергичный иконоборец, никак не думал, устраивая эти торжества и возлагая царскую диадему на голову молодой женщины, что эта хрупкая василисса уничтожит все дело его жизни и отнимет трон у его династии.
Читать далее
Шарль Диль. Византийские портреты. Москва: «Искусство», 1994

Позднейшая традиция увела завоевательную политику Карла Великого далеко на юго восток. Согласно героическому эпосу Средневековья, он был не только инициатором и организатором первого крестового похода, но и сам в нем участвовал — путь вдоль Дуная, по которому в XI—XII веках прошли Готфрид Бульонский и Фридрих Барбаросса, их современники недаром окрестили «дорогой Карла Великого». Эпические поэты утверждали даже, будто Карл овладел Константинополем, а также завоевал Сирию, Палестину и Трапезунд. В этих поэтических сказаниях есть зерно истины: юго восточная политика Карла, о которой так скупо и лапидарно сообщают современные свидетельства, действительно занимала немалое место в его политической программе; последняя же начала осуществляться с события, носящего почти анекдотический характер.
Еще Вольтер подметил, что очень часто в истории малые события заканчивались весьма большими последствиями; скажем точнее: на поверхности лежит малое, второстепенное, а за ним скрывается главное, большое.
Так было и на этот раз. Все началось со слоновьего клыка.
Однажды из стран заморских королю Карлу доставили некий диковинный предмет. То был большой полированный рог, украшенный причудливой резьбой. Королю объяснили, что это клык слона. Карл был изумлен. Он не представлял себе зверя, из зуба которого можно было вырезать подобный рог. И у него возникло страстное желание во что бы то ни стало этого зверя увидеть.
Так повествует легенда. А вот что рассказывает подлинный источник — «Анналы Франкского королевства».
Читать далее

Собрание сорбоннских докторов

К концу средневековья пляска смерти охватила различные сословия и влекла их в небытие, в коем находило удовлетворение мироощущение эпохи упадка. Наряду с королями, дворянами, церковниками, буржуа, выходцами из народа в это действо часто была вовлечена фигура клирика, который далеко не всегда равнозначен монаху или священнику. Этот клирик происходил из рода интеллектуалов, берущего начало в западном средневековье.
Среди множества определений — люди науки, ученые, клирики, мыслители (терминология, относящаяся к миру мысли, никогда не отличалась определенностью) — слово интеллектуал обозначало область с хорошо очерченными границами. Это были школьные учителя, мэтры. Впервые оно произносится в эпоху раннего средневековья, затем получает распространение в городских школах XII века, а в XIII веке переходит в университеты. Так именуют тех, чьим ремеслом были мышление и преподавание своих мыслей. Этот союз личного размышления и передачи его путем обучения характеризовал интеллектуала.
Интеллектуал средневековья на Западе рождается вместе с городами. Он появляется вместе с их расцветом, связанным с развитием торговли, ремесел, как один из тех мастеров, которые водворились в них под влиянием разделения труда. Интеллектуал XII века является профессионалом — у него свои, полученные от древних, предметы, своя техника, которая в главном также есть подражание древним.
Читать далее

По книге Жака Ле Гоффа "Интеллектуалы в средние века"

Образ Куликовской битвы остается неполным без легенды-истории о встрече Дмитрия Донского с Сергием Радонежским и полученном благословении на ратный подвиг. Не утихают споры о том, была ли эта встреча именно перед этой битвой, да и была ли вообще… Из нее же, кстати, произрастает и легенда о Пересвете и Ослябле.
Но для древнерусского книжника это событие было реальностью. И вот что писал в «Житии преподобного Сергия» его ученик и первый «биограф» Епифаний Премудрый:



Дмитрий Донской у Сергия Радонежского. Миниатюра лицевого «Жития Сергия Радонежского». XVI в.

«Известно стало, что Божиим попущением за грехи наши ордынский князь Мамай собрал силу великую, всю орду безбожных татар, и идет на Русскую землю; и были все люди страхом великим охвачены. Князем же великим, скипетр Русской земли державшим, был тоща прославленный и непобедимый великий Дмитрий. Он пришел к святому Сергию, потому что великую веру имел в старца, и спросил его, прикажет ли святой ему против безбожных выступить: ведь он знал, что Сергий - муж добродетельный и даром пророческим обладает. Святой же, когда услышал об этом от великого князя, благословил его, молитвой вооружил и сказал: "Следует тебе, господин, заботиться о порученном тебе Богом славном христианском стаде. Иди против безбожных, и если Бог поможет тебе, ты победишь и невредимым в свое отечество с великой честью вернешься". Великий же князь ответил: "Если мне Бог поможет, отче, поставлю монастырь в честь пречистой Богоматери". И, сказав это и получив благословение, ушел из монастыря и быстро отправился в путь.
Читать далее

Серия сообщений "Исторические зарисовки":
Часть 1 - "Меншиков в Березове" Василия Сурикова
Часть 2 - История в художественных образах. Эпоха Анны Иоанновны
...
Часть 12 - Образ Елизаветы Венгерской в живописи
Часть 13 - Павел Корин. "Русь уходящая"
Часть 14 - Благословение Дмитрия Донского Сергием Радонежским в живописи
Часть 15 - Мария-Антуанетта в живописи
Часть 16 - Елизавета I Тюдор в живописи
...
Часть 37 - "На морозе" В. В. Верещагина
Часть 38 - Лукреция и Аррия Старшая
Часть 39 - Истории писающих мальчиков

Кстати, сегодняшний день можно считать традиционной годовщиной Куликовской битвы.
Еще одно знаковое для мифологии российской истории событие, не только овеянное ореолом героизма, но и приведшее к множеству сломанных копий в ожесточенных спорах среди исследователей. Да и «главный герой» сего события стоит вторым за Александром Невским в списке исторических персонажей, которых так модно ныне развенчивать. Впрочем, это не вызывает удивления, если понимать, что образ Александра во многом повлиял на формирование восприятия образа Дмитрия Донского.
Мифы можно не только разоблачать, но и изучать. У древнерусского книжника была своя реальность. Хочется процитировать отрывок из «Сказания о Мамаевом побоище»:



А. П. Бубнов. Утро на поле Куликовом

"Когда же настал, месяца сентября в восьмой день, великий праздник Рождества святой богородицы, на рассвете в пятницу, когда всходило солнце и туманное утро было, начали христианские стяги развеваться и трубы боевые во множестве звучать. И вот уже русские кони взбодрились от звука трубного, и каждый воин идет под своим знаменем. И радостно было видеть полки, выстроенные по совету твердого воеводы Дмитрия Боброка Волынца.
Когда же наступил второй час дня, начали звуки труб у обоих войск возноситься, но татарские трубы словно онемели, а русские трубы загремели громче. Полки же еще не видят друг друга, ибо утро было туманное. А в это время, братья, земля стонет страшно, грозу великую предрекая на восток вплоть до моря, а на запад до самого Дуная, и огромное то поле Куликово прогибается, а реки выступали из берегов своих, ибо никогда не было стольких людей на месте том.
Читать далее

Григорий Турский благодаря своей образованности, наблюдательности, епископскому сану и влиянию, которое он оказывал на меровингских королей, собрал ценный материал, отражающий жизнь различных слоев меровингского общества, и создал яркую, местами полную драматизма, своеобразную летопись жизни людей той эпохи, в которую рождалась новая цивилизация – «Историю франков».
Недаром «Геродотом варварства» назвал Григория Турского французский филолог-романтик Ж. Ампер.



Георгий Флоренций, принявший в священстве имя Григория, родился 30 ноября 538 или 539 г. в знатной галло-римской семье в Клермоне овернском. Род его принадлежал к высшему сенаторскому сословию, многие из этого рода были епископами как в Туре, так и на других кафедрах (о чем Григорий не раз упоминает в «Истории франков»): дядя его по отцу Галл был клермонским епископом, дед по матери Григорий — лангрским епископом, двоюродный дядя Ницетий — лионским епископом. От отца и дедов он мог слышать живые рассказы о завоеваниях Хлодвига, ему случалось посещать старых пустынников, которые могли помнить рассказы о временах Каталаунской битвы. Годы детства и учения Григория совпали с первым кругом меровингских междоусобных раздоров — между сыновьями Хлодвига. Раздоры эти кончились кратковременным объединением государства под властью младшего сына Хлодвига — Хлотаря I. Годы зрелости Григория совпали со вторым кругом междоусобных раздоров—уже между сыновьями Хлотаря: Хильпериком Суассонским, Сигибертом Мецским и Гунтрамном Орлеанским, закончившихся образованием трех самостоятельных королевств: Австразии, Нейстрии и Бургундии. В этих событиях Григорий оказался непосредственным участником и их летописцем: в 573 г. он становится епископом Тура.
Читать далее...

Король Австразии Хильдеберт, сын короля Сигиберта и племянник Хильперика, узнав о смерти дяди и злодеянии королевы Фредегонды, собрал войско. После смерти Гунтрамна, его двоюродного брата, он присоединил к своим владениям королевство Бургундию. Жители Бургундии и Австразии, равно как и верхние франки, собравшись в большое войско, выступили из Шампани, вторглись в пределы Суасона и опустошили их. Узнав об этом, Фредегонда вместе с Ландериком и другими герцогами франков собрала войско. Прибыв на виллу Берньи, она преподнесла франкам многочисленные подарки, убеждая их сражаться против своих врагов. Когда же ей стало известно, сколь велико австразийское войско, то, созвав франков, которые были с нею, она дала им такой совет: «Ночью мы зажжем фонари и нападем на них. Те, кто будет идти впереди войска, должны нести в руках лесные ветки, а на шеи лошадей надо подвязать колокольчики, чтобы, узнав о нашем приближении, стража не разбудила войско». Этот совет был принят. И франки условились о дне, когда они должны собраться для сражения в месте под названием Друази в округе Суасона. Фредегонда [приказала всем] встать ночью, вооружиться, нарубить лесных веток и приготовить все остальное, как о том Сказано выше, и, взяв малолетнего короля Хлотаря на руки, отправилась вместе с войском к Друази. Когда же дозорные австразийского войска увидели лесные ветки, под прикрытием которых, словно поток, надвигалось войско франков, и услышали с заставы звон колокольчиков, то сказал один воин другому: «Разве вчера это место не было равниной? Откуда же здесь мог взяться лес?» Его сотоварищ засмеялся и ответил так: «Наверняка мы были пьяны, вот и не заметили. Разве ты не слышишь, как звенят колокольчики на шеях наших лошадей, пасущихся возле леса?» На том они и порешили. Когда же заря дала начало дню, франки вместе с Фредегондой и малолетним Хлотарем обрушились под звуки труб на австразийцев и бургундов, уничтожили неисчислимое множество воинов, превратив великое войско в малое. Гундовальд и Винтрио, обратившись в бегство, смогли спастись. Ландерик пустился за Винтрио в погоню, но того спасла быстрая лошадь. Фредегонда вместе с оставшимся у нее войском подошла к Реймсу, разорила и захватила Шампань, а затем вместе с великой добычей и награбленным добром возвратилась в Суасон.

«Книга истории франков», глава 36

Еще одна маленькая тематическая подборка, состоящая всего из нескольких картин.

Елизавета Венгерская или Елизавета Тюрингская — принцесса из венгерской династии Арпадов, дочь венгерского короля Андраша II, ландграфиня Тюрингии и католическая святая.



Симоне Мартини. Святая Елизавета Венгерская

Принцесса Елизавета родилась 7 июля 1207 года в венгерском Шарошпатаке. Она была третьим ребёнком Андраша II и его первой жены Гертруды. С четырёхлетнего возраста Елизавета жила при дворе ландграфов Тюрингии в Марбурге и замке Вартбург близ Эйзенаха, и рассматривалась как будущая жена принца Людовика (Людвига). Когда Елизавете исполнилось 14, она и Людовик, ставший к тому времени правителем Тюрингии, были обвенчаны. Брак оказался счастливым, всего у Людовика и Елизаветы было трое детей: Герман, София и Гертруда.
В 1223 году францисканские монахи познакомили Елизавету с идеалами бедности и милосердия, проповедуемыми их орденом. Францисканство произвело на Елизавету сильное впечатление, и она решила жить в соответствии с его духом, помогая бедным и нищим.
Читать далее

Серия сообщений "Исторические зарисовки":
Часть 1 - "Меншиков в Березове" Василия Сурикова
Часть 2 - История в художественных образах. Эпоха Анны Иоанновны
...
Часть 10 - Александр Невский в русской церковно-монументальной живописи
Часть 11 - К вопросу о портретах Наполеона
Часть 12 - Образ Елизаветы Венгерской в живописи
Часть 13 - Павел Корин. "Русь уходящая"
Часть 14 - Благословение Дмитрия Донского Сергием Радонежским в живописи
...
Часть 37 - "На морозе" В. В. Верещагина
Часть 38 - Лукреция и Аррия Старшая
Часть 39 - Истории писающих мальчиков

Вспомнилось, однако…
Традиционно принято считать, что в 1240 году новгородский князь Александр Ярославович, вошедший после в историю под прозвищем «Невский» одержал свою знаменитую победу над шведами именно 15 июля.



А. Кившенко. Князь Александр наносит рану шведскому военачальнику

Так что для кого-то сегодня, наверное, праздник=)))
О битве на Неве, ее предполагаемых участниках, причинах, последствиях и т. п. можно написать десятки и даже сотни страниц, сравнивая и приводя всевозможные гипотезы известных исследователей, как отечественных, так и зарубежных.
Но вот на протяжении многих лет после знаменитого события его воспринимали так, как описывал безымянный автор первой редакции жития Александра:

«Услышав о такой доблести князя Александра, король страны Римской из северной земли подумал про себя: «Пойду и завоюю землю Александрову». И собрал силу великую, и наполнил многие корабли полками своими, двинулся с огромным войском, пылая духом ратным. И пришел в Неву, опьяненный безумием, и отправил послов своих, возгордившись, в Новгород к князю Александру, говоря: «Если можешь, защищайся, ибо я уже здесь и разоряю землю твою».
Читать далее

Матильда была единственной дочерью английского короля Генриха I Боклерка и его первой жены Матильды Шотландской. По материнской линии она приходилась внучкой королю Шотландии Малькольму III и Святой Маргарите, являясь таким образом прямым потомком как англосаксонской королевской династии, так и Вильгельма Завоевателя.
Матильда родилась 7 февраля 1102 г. Местом её рождения считается Винчестер, однако недавние исследования с большой долей вероятности утверждают, что Матильда появилась на свет в королевском дворце в Саттон-Куртене, Беркшир (в настоящее время в графстве Оксфордшир). В возрасте семи лет Матильду обручили с Генрихом V, императором Священной Римской империи, а в 1111 г. она была отправлена на воспитание ко двору жениха в Германию.



Портрет императрицы Матильды из "Истории Англии" (XV в.)


7 января 1114 г. состоялась роскошная церемония бракосочетания Генриха V и Матильды в Вормсе. Этот брак был продиктован политическими соображениями: Англия стремилась заручиться поддержкой Священной Римской империи в противостоянии с французским королём Людовиком VI. В дальнейшем англо-германский союз сыграл значительную роль в сдерживании французкой агрессии в Нормандии: атака Генриха V в 1124 г. остановила вторжение Людовика VI в Вексен. Брак Матильды и Генриха оказался бесплодным, хотя по словам современника, летописца Германа Турнейского, императрица родила Генриху одного ребёнка, который умер во младенчестве. Существовала легенда, что этот ребёнок не умер, а был отдан на воспитание приёмным родителям и впоследствии стал известен под именем Томаса Бекета, архиепископа Кентерберийского.
Читать далее

Источники:
Википедия
Вильям Ньюбургский. История Англии

Вступив на киевский престол, князь Всеволод продолжил линию своего отца Ярослава Мудрого и, укрепляя связи с внешним миром, стремился заключать династические браки. В результате его сыновья и дочь значительно пополнили круг представителей правящих династий. Судьбы их складывались по-разному. Иногда весьма трагично.
Связи с Саксонией, реальным противовесом Польше, занимали важное место во внешней политике русских князей. Важно было укреплять эти связи, и вполне естественно, что Всеволод, устраивая брак своей дочери Евпраксии и маркграфа Саксонской северной марки Генриха Штадена (май 1082 — июнь 1087), исходил прежде всего именно из этого — из традиционного ориентира русской внешней политики. Кроме того, Всеволоду нужны были союзники в борьбе со своим племянником, волынским и туровским князем Ярополком Изяславичем, и поддерживавшим его польским князем Владиславом-Германом (1079-1102). Этот конфликт разгорелся в 1085 году. Приблизительно к этому времени и можно приурочить заключение брака между дочерью киевского князя и саксонским маркграфом.
В «Хронике Розенфельдского монастыря» содержатся любопытные подробности прибытия Евпраксии Всеволодовны в Саксонию. Оказывается, русская княжна «прибыла в эту страну с большой пышностью, с верблюдами, нагруженными драгоценными одеждами и каменьями, а также бесчисленными богатствами». Верблюды особенно впечатляют, гордо шествуя по заснеженным равнинам.
Брак Евпраксии, в замужестве Адельгейды, и Генриха Штадена (Длинного) продолжался недолго. В 1087 году маркграф умер, и Адельгейда (Евпраксия) осталась вдовой. Впрочем, вдовствовать ей пришлось недолго. Очень скоро один из самых могущественных государей тогдашнего христианского мира, германский император Генрих IV (король в 1056-1106 годах, император — с 1084), заметил одинокую молодую красавицу, и, похоже, в груди его вспыхнуло чувство — жену он потерял совсем недавно. Вряд ли стоит искать политический подтекст в его сватовстве к Евпраксии, скорее всего, подтекста этого просто не существовало. Понравилась женщина, он и предложил юной вдове руку и сердце, а также титул королевы, который был весьма почетен и обеспечивал право на многие земные блага. Евпраксия ответила согласием.
Читать далее

Источник

Элоиза - знаменитая возлюбленная каноника Собора Парижской Богоматери Абеляра. Ее ученостью восхищалась вся Франция. От Абеляра у нее родился сын Астролябий.
Средние века прошли половину отмеренного им пути, когда явилась самая милая и восхитительная любовница из всех других - образованная и остроумная Элоиза. Элоиза осиротела еще в детстве. Заботы о ней взял на себя дядя, живший в Париже, каноник Собора Парижской Богоматери по имени Фульбер. Он отдал ее учиться в монастырь в Аржантейе, где она изумляла монахинь своими способностями к латинскому и древнееврейскому языкам, а затем перевез в Париж. Этой маленькой, хорошо сложенной, очаровательной девушке было шестнадцать лет, когда она впервые встретила Пьера Абеляра.
Встреча была неизбежной. Абеляр и дядя Элоизы были канониками Собора Парижской Богоматери. Однако Абеляр в свои тридцать шесть лет был не просто каноником. Этот человек был известен всей стране. Он стоял на позициях разума и просвещения. Его схватка со слепой религиозной верой завершилась поражением мыслителя.
Абеляр родился в 1079 году в Бретани. Старший из четырех детей мелкопоместного дворянина, он вырос красивым, веселым, уверенным в себе молодым человеком. Увлеченный теологией и либеральными философскими идеями, Абеляр приехал в Париж, чтобы читать проповеди в Соборе Парижской Богоматери. Его слышали и были поражены тысячи людей, предсказывали даже, что блестящий молодой оратор сможет, в конце концов, добиться папской тиары. А потом случилось так, что Абеляр увидел Элоизу и на время забыл о своей духовной карьере.



Э. Блейер Лейтон. "Абеляр и его ученица Элоиза"
Читать далее...

1 мая я сходила на премьеру фильма «Александр. Невская битва». Впечатления от просмотра странные. Странные, потому что отнюдь не отрицательные. Почти что не возникало желания плеваться и обвинять создателей в полном неуважении к истории и издевательстве над теми скудными фактами, которые дают нам источники.

Я была более чем удивлена, поняв, что как минимум Житие Александра Невского создатели фильма читали и сумели художественно обыграть ряд упоминающихся в нем событий из жизни князя.
Здесь и визит Андреаса фон Вельвена (для историков он только на уровне гипотезы), и приезд двух кардиналов «Агалдада и Гемонта» от папы римского (правда, по Житию вели они с Александром спор о вере, а не запугивали крестовыми походами), и видение ижорянину Пелгусию, находящемуся в дозоре, Бориса и Глеба, о котором князь просил его никому не рассказывать (правда, явно не из-за того, что боялся насмешек), молитва в храме Святой Софии, поединок между предводителем шведов (другое дело, что крайне спорным остается вопрос о том, присутствовали ли в числе тех шведов, с которыми сражался Александр, Ульф Фасси или Биргер Магнуссон, впрочем, эти имена в свое время назвали историки, а не автор Жития или летописцы).
Кстати, имена близких к Александру людей тоже практически все извлечены из Жития.
Гаврило Олексич (которого, кстати, причисляют к предкам Пушкина), Сбыслав Якунович, Миша, Савва, Яков и Ратмир – те дружинники, что отличились в Невской битве и о подвигах которых автор Жития слышал от самого князя и других участников сражения.
И меня чуть ли не до слез умиляло то, что периодически в репликах персонажей фильма отчетливо слышались почти дословные цитаты из Жития Александра.
В целом с традиционной точки зрения, которая во многом сводится к буквальному почтению Жития, ляпов почти что по минимуму. И пережить их, как ни странно, можно. Да и вымышленные персонажи вполне были добавлены вполне искусно.
С другой стороны, все псевдоисторические построения авторов фильма легко разнести в пух и прах, приведя десятки контраргументов на любой эпизод. НО желания нет. Потому что фильм хочется смотреть, а не ругать.
Меня искренне порадовало отсутствие среди актеров примелькавшихся лиц. По-моему, один из основных плюсов фильма. Но вот избежать сдирания с западных блокбастеров все равно, увы, не удалось. Начальные сцены сразу же вызывают навязчивые ассоциации с киновариациями о Робине Гуде и Ко, от сцены самой битвы так и веет кадрами из голливудского «Короля Артура».

Абсолютно не понравился актер, исполняющий роль самого Александра. Да и интерпретация его образа также абсолютно не понравилась. Не был он столь «белым и пушистым» и никогда не отказывался от жестоких мер даже в отношении собственных близких. Но это моя личная субъективная точка зрения, основанная на длительном опыте изучения образа князя.

Сама постановка Невской битвы в какой-то степени разочаровала. Все-таки на мой взгляд логичнее было бы уделить ей больше времени и максимально извлечь пользу из того материала, который дает Житие. И окончание должно бы было быть менее смазанным (бюджет что ли не во время закончился?).

Да… И совершенно нет желания сравнивать фильм с творением Эйзенштейна, которое почему-то появляется у многих.
«Александр Невский» при всем своем издевательстве над историей – подлинный шедевр, гениальность которого можно оценить по достоинству только зная обстоятельства его создания и выхода на большой экран.
«Александр. Невская битва» - неплохое развлекательное кино, дающее представление об исторических событиях и, возможно, способное вызвать непосредственный интерес к ним. Но вот шедевром я вряд ли бы смогла его назвать.
НО смотреть, ИМХО, стоит.

1 мая на экраны выйдет фильм, который я при всей собственной «отсталости» от новин кинопроката просто обязана посмотреть. Из принципа=))) Как-никак изучение всего, что связано с именем Александра Невского, отравило заняло семь лет моей жизни и продолжает отравлять занимать до сих пор.
Вроде бы я давно уже спокойно реагирую на ряд «мелких» погрешностей (которые в голливудском формате разрастаются до фантастического маразма), а те времена, когда, например, «Трою» смотрела и материлась, желая запустить что-нить тяжелое в экран, канули в Лету. Теперь я только тихо смеюсь. Поэтому можно будет даже выбраться в кинотеатр.
Только вот читая интервью с режиссером фильма, в которых он делится своими познаниями по истории Руси XIII века, я почему-то не смеюсь, а ржу как лошадь.
Может, и не ходить в кинотеатр?

Легенда

У короля Генриха II Плантагенета, правившего Англией в XII веке, была возлюбленная по имени Розамунда, происходившая из простой бедной семьи, но считавшаяся самой красивой женщиной в стране. За все свою жизнь только ее он любил по-настоящему. Генрих опасался козней своей коварной, жестокой и ревнивой жены королевы Алиеноры и приказал построить для Розамунды тайное убежище в Вудстоке, окружив его садом в виде непроходимого лабиринта, путь по которому знали только самые доверенные и преданные люди.
Однако Алиенора узнала о тайной связи своего супруга и потратила немало сил, чтобы выведать путь к центру лабиринта. Следуя за шелковой нитью, она нашла Розамунду и предложила возлюбленной короля выбор - смерть от кинжала или яда. Розамунда предпочла яд.
Розамунда была похоронена в Годстоу, на небольшом островке между двумя рукавами Исиса, в церковном приходе Вулверкот, близ Оксфорда. На ее надгробии выбита причудливая эпитафия по-латыни:

Hic jacet in tumba Rosa Mundi, non Rosamunda,
Non redolet, sed olet, redolere solet

Здесь покоится не Роза Целомудрия, а Роза Красоты,
Но аромат ее испарился и сменился смрадом тления.

С тех пор призрак красавицы грустно бродит по залам Вудстока, поджидая своего короля. Когда в XVII веке английский парламент решил описать имущество замка за долги, чиновники, прибывшие туда, были встречены крайне недружелюбно. По ночам дух Розамунды переворачивал их кровати, швырял в них камни, а однажды даже вылил на спящих бочку холодной воды.
Загубленная жизнь прекрасной женщины не могла не найти отклика у поэтов и художников, поэтому о ней не забыли.



Д. Г. Россетти. "Прекрасная Розамунда"
Читать далее

Серия сообщений "Исторические зарисовки":
Часть 1 - "Меншиков в Березове" Василия Сурикова
Часть 2 - История в художественных образах. Эпоха Анны Иоанновны
...
Часть 4 - Живописный казус. Гольбейн, Генрих VIII и Анна Клевская
Часть 5 - Осада Пскова и живописный казус
Часть 6 - Алиенора Аквитанская и Прекрасная Розамунда в живописи
Часть 7 - Франческа и Паоло да Римини в живописи
Часть 8 - Образ Ивана Грозного в живописи
...
Часть 37 - "На морозе" В. В. Верещагина
Часть 38 - Лукреция и Аррия Старшая
Часть 39 - Истории писающих мальчиков

Эпоха викингов озарена особым отблеском романтики и приключений.
Интерес к романтической эпохе викингов послужил толчком к созданию множества книг, кинофильмов, выставок и музеев, к восстановлению памятников старины. Эпоха викингов в сознании скандинавов – это период великих свершений, которыми их далекие предки прославили себя повсюду в мире. В их глазах эпоха викингов предстает в ореоле славы. И это понятно: период викингов отмечен также бурным развитием самих стран Скандинавии. В этот период закладываются основы скандинавских государств – Дании, Норвегии и Швеции. К северным странам была присоединена Гренландия. В эпоху викингов в Скандинавии было введено христианство, возникли города и еще многое другое, что составляет основу цивилизации нынешних скандинавских стран. В частности, национальная романтика скандинавов сформировалась на почве эпохи викингов.
Подробнее узнать о том, какую роль играли женщины в эпоху викингов (а первые приходящие в голову ассоциации в связи с образом викинга именно мужские), можно из книги Эльзе Роэсдаль «Мир викингов»



Многое из того, что мы знаем о викингах, свидетельствует: женщины жили в достаточно благоприятных условиях, и большинство из них пользовалось авторитетом и уважением внутри их социальной группы. Не исключено, что в эпоху викингов их статус даже повысился. Поскольку мужчины в большинстве своем проводили время в викингских походах или торговых поездках, то все домашние дела, равно как и управление усадьбой, возлагались на женщин.
Немало рунических камней, найденных в Скандинавии, было возведено женщинами или было воздвигнуто в память о женщинах. Мужчины в этом отношении отнюдь не обладают монополией, хотя они, разумеется, преобладают. В то же время и памятные камни, и другие, дошедшие до нас источники, говорят о том, что существовало значительное различие между миром мужчины и миром женщины. Если женщина могла снискать славу и почет, то это происходило не благодаря заморским походам и военной добыче, а благодаря рачительному ведению хозяйства и другим, чисто женским занятиям и умению. Задачи и обязанности женщин были связаны, прежде всего, с теми сферами деятельности, которые имели немаловажное значение в крестьянской семье. И, разумеется, первым делом женщин было рождение и воспитание детей. Вот какими словами характеризует некую Одиндису из Вестманланда (Швеция) ее муж в надписи на камне, воздвигнутом в память о ней: «В Хассмюре не было хозяйки, которая лучше нее управлялась бы с делами в усадьбе». А вот что сообщил Гунвор о своей юной дочери Астрид в надписи на камне из Дюнна (Южная Норвегия): «Она была самой умелой девушкой в Хаделанде».
Как уже упоминалось, в семейный круг входили: отец, мать и их семейство, а также супруги и их дети. Поэтому весьма логично, что самые великолепные рунические камни были поставлены в память о женщинах. Так, знаменитые памятные камни в Йеллинге были воздвигнуты королем Гормом в память о его жене – королеве Тюре, а тем их сыном, королем Харальдом Синезубым, в память о родителях. Памятный монумент был воздвигнут двумя сыновьями в память об их матери Виборг, а монументы из Главендрупа и Трюггевельде были воздвигнуты некоей Рагнхильд в память о своих двух мужьях. Она была замужем сначала в Фюне, а затем на Зеландии.
Мужчина мог считаться законным отпрыском королевского рода, если королевские предки у него были только со стороны матери. Читать далее

В 1401-1402 годах кипели бурные споры вокруг популярного и знаменитого «Романа о Розе». Тогда же при парижском дворе появилось такое примечательное учреждение, как «Суд любви» (Cour d'amours).
Достаточно забавный пример игры, в которую играли люди в период «осени Средневековья».
Ряд интересных фактов и подробностей можно найти в книге Марселена Дефурно «Повседневная жизнь в эпоху Жанны Д’Арк».
Процитирую:



Во Франции тогда свирепствовала эпидемия чумы, и «в разгар этого тягостного мора» Филипп и дядя короля, Людовик де Бурбон, обратились к Карлу VI с просьбой, чтобы «он соблаговолил, дабы они могли проводить часть времени с большей приятностью и тем пробуждать в себе новые радости, устроить в своем королевском отеле суд любви и повелеть князю любви править и господствовать над составляющими этот любовный суд». Под властью князя любви – этого титула был удостоен не знатный сеньор, а королевский виночерпий Пьер д'Отвиль – располагалась целая иерархия, целая система управления: Филипп Бургундский и Людовик де Бурбон стали «grands conservateurs» (главными хранителями); одиннадцать «conservateurs» (хранителей) были избраны из числа крупнейших сеньоров королевства: Людовик Орлеанский, брат короля, Людовик Баварский, его шурин Иоанн Беррийский, Иоанн де Бурбон, граф Маршский и другие. Затем шли «министры», среди которых рядом с адмиралом Франции Жаком де Шатийоном мы видим гуманиста Гонтье Коля. Среди сановников, которых всего был 121 человек, встречались люди из самых разных сословий: сеньоры, горожане и даже духовные лица. В том числе – архиепископ Санса, епископы Шалона, Турне и Шартра. Кроме того, в суде любви были аудиторы, казначеи, оруженосцы любви, докладчики прошений (почти все были легистами или советниками короля), и даже привратники любовных садов и огородов» и «ловчие суда любви».Читать далее

История крестовых походов – одна из наиболее ярких страниц Средневековья ( и не только для европейского). Здесь можно увидеть и военные действия, и массовую миграцию, и колонизацию. И все это без организации какого-либо реального центра управления крестоносцами (хотя претенденты на роль таких центов, разумеется, находились).
«Мужская» сторона крестовых походов исследована в сотни раз лучше, чем «женская». И в «мужской» хватало своих мифов, но представление об образе женщины в эту эпоху было либо идеализировано (бедная верная супруга многие годы ожидающая своего мужа из далекой Палестины, одиноко сидящая в башне, да еще и вынужденная отбиваться от домогательств могущественных соседей), либо опошлена (этакая юная бесшабашная жена крестоносца, ломающая голову, как бы подобрать ключ к поясу верности, дабы облагодетельствовать очередного любовника)… Подобные представления появлялись уже в XIX-XX веке благодаря возродившемуся интересу к «темным векам» и таким течениям, как романтизм (и в художественной литературе, и в исторической науке) и неоромантизм.
В принципе и сейчас на русском не так много материала о роли женщин в крестовых походах, хотя очень многое переводят. Просто замечательно, что на русский язык все-таки перевели (и, в принципе, достаточно давно по нынешним меркам перевели) «Крестоносцев» Режин Перну. Книга из серии «Читать обязательно». Впрочем, как и все исследования Перну.
Вот из нее и хочется процитировать отрывок, непосредственно посвященный «женской» стороне крестовых походов.




Э. Блэйр Лейтон. "Почесть"


Привычный образ рыцаря, отправляющегося в крестовый поход, оставив жену одну в замке, где она в праздности убивает время, прядя шерсть — впрочем, дозволяя юному пажу себя утешить — пользовался наибольшим успехом в псевдоромантической литературе и ее течениях, не говоря уже о пикантных подробностях, всплывающих то там, то здесь — самым типичным примером может послужить знаменитый «пояс целомудрия», который, по стойкой легенде, якобы до сих пор хранится в музее Клюни.
Действительность была совершенно иной. Конечно, не все бароны взяли с собой своих жен в крестовый поход, но многие поступили именно так, и, если хорошенько всмотреться, становится видно, как женщина в этих обстоятельствах во всем разделяла походную жизнь своего супруга. Ее роль в Святой Земле выходит на первый план, тем более что по феодальным кутюмам — ибо еще не вспоминали знаменитый «салический закон», который вступил в силу только благодаря легистам в XIV в. — женщина могла наследовать своему мужу и, как следствие, встать во главе фьефа, или даже самого Иерусалимского королевства.
Известно, что поведение предводителей первого крестового похода не было одинаковым. Если Готфрид Бульонский выступил один в поход, то его брат Балдуин привел с собой жену англичанку, Годверу де Тони, — оба они с детьми стали заложниками в Венгрии по требованию короля Коломана, желавшего таким образом избежать возможных беспорядков при проходе крестоносцев.
Раймунд Сен-Жилльский поступил так же, и его жена, Эльвира Арагонская, происходившая из семьи испанских королей, разделила с ним превратности дороги и сражений, как и их сын Альфонс, умерший в походе; но вскоре в замке Мон-Пелерен у них родился новый сын, которого назвали Альфонс-Иордан, по месту рождения и в память о первом отпрыске.
Хронисты не скрывали, что женщины, оказавшись в тяжелой ситуации, как, например, во время осады Антиохии, были на высоте и проявляли активную деятельность, снабжая бойцов водой: «В тот день наши женщины были нам великой подмогой, принося питьевую воду нашим бойцам, и, не прекращая, подвигали на битву и оборону», — писал Аноним, историк первого крестового похода. Гораздо позже, во время осады Акры, которая также была решающим моментом в истории франкской Сирии, можно было увидеть женщин, засыпающих рвы, и в хронике Амбруаза рассказывается о героической смерти одной из них. Бароны, оставившие своих жен на Западе (как это сделали Роберт Фландрский и Стефан Блуасский), рассчитывали, что за время их отсутствия те будут управлять их фьефами; из письма последнего видно, что мысли о жене поддерживали Стефана во время тягот, которые испытала армия перед Антиохией, тогда как энергичная Адель Блуасская, вынужденная управлять обширными фьефами ее супруга, не теряла времени даром в его отсутствие.
Хотя женщины лишь в неполной мере привлекают внимание современных историков, их лица вырисовываются почти на каждой странице истории крестовых походов и заморских королевств. Можно было бы написать целое исследование о женщинах из народа, крестьянках или горожанках, разделявших в Святой Земле участь простых бойцов, иногда оседавших в Сирии и игравших рядом с мужем ту малоприметную, но важную роль, которую много позже будет суждено сыграть в США «жене пионера», за что американцы и возвели ей памятник в Мериленде. Присутствие такой женщины ощущается или, точнее, вырисовывается на страницах большинства текстов, но поскольку все записи о ней очень скудны, удовольствуемся лицами принцесс, которым хронисты уделили гораздо больше внимания.Читать далее