ЖИВОПИСЬ О ЖИВОПИСИ (ЧАСТЬ 75 - МАСТЕРСКАЯ ХУДОЖНИКА. КЛАССИКА И СОВРЕМЕННОСТЬ)



О художнике

Вот белый холст. И вот начало. Художник в окруженьи муз.
И вдохновения печатью не сходит с глаз, не сходит с уст,
Улыбка. Верная подруга ночей бессонных, вечеров.
Вкушая творческие муки, Художник наш без лишних слов,
Дела и быт забыл, забросил, творить для вечности готов.
Миров неведомых картины рисует в мыслях, и вот-вот,
На белый, девственно-красивый, желанный хост положен dot.
Как аппетит во время пира,творить желанье всё сильней,
Художник цветом лепит смело характер и судьбу людей,
Весь мир теперь ему подвластен, и будет в рамку вписан он,
Художник - бог для своих красок. А также Совесть и Закон.
Подобно гениям былого, творит Художник на века.
Рука его тверда, не дрогнет, ведь то Художника рука!
И вот, в пылу экстаза с музой, Художник замер и затих...
И вот с гармонией в союзе, поставлен был финальный штрих.

Автор: godeht



Gerrit van Honthorst Allegory of Painting 1648 г.


ЕЩЕ 15 КАРТИН

Иллюстрации к Омар Хайяму в стиле ар-деко

Quantum Satis



Галина Давыдова.

Quantum Satis

Как странно закончилась вечность,
Как тихо поблекли аллеи,
И звезды оплыли как свечки...
Я больше тобой не болею.
И можно все вдумчиво взвесить,
Взглянуть на события трезво,
И вроде бы можно быть вместе,
Но незачем, не-за-чем, НЕЗА...
Глаза - равнодушней и строже, -
И в душах всего quantum satis.
И холод расстаться поможет,
И нет никаких обязательств.
Как просто, немилый, как пусто,
Как грустно, смешно и нелепо,
Постигнув полета искусство,
На землю осыпаться пеплом.
Ты мной уже пережит, прожит,
Прощен и отпущен без боли.
Ты станешь счастливым, быть может,
Но лучше – останься собою.
Я больше тобой не болею,
Не будет назначенной встречи.
Как тихо – поблекли аллеи...
Как странно - закончилась вечность...

ЖИВОПИСЬ О ЖИВОПИСИ (ЧАСТЬ 63 - МАСТЕРСКАЯ ХУДОЖНИКА (новые картины))



Художник

Словно волшебнику радужной сказки,
Бог дал Художнику кисти и краски,
Чудо – палитру, мольберт и холстину,
Чтоб сотворил он такую картину,

Где будут горы, восход и закаты,
Синее море и злые пираты,
Желтый песок, белоснежные льдины…
Все, что в душе – то на этой картине.

Молча, Художник стоит у мольберта,
Кисти мелькают, как птицы под ветром.
Лучик от солнца и брызги прибоя,
Горсть янтаря, что прибило волною,

Гроздья рябины, как капельки крови,
Зелень травы, хмурость тучи над морем,
Нежность любимой, улыбку ребенка –
Все написал своей кисточкой тонкой.

В это творенье вложил он всю душу,
Сердце свое беспокойное слушал.
Глянул Всевышний, слегка удивился –
На полотне целый мир уместился!

Татьяна Лаврова
(стихи отсюда)



Ян Стен Урок рисования 1663-65 г.г.


ЕЩЕ 17 КАРТИН

Дмитрий Быков



* * *
Мы в новом мире очутились. В нем полноправно правит цвет. Раскрашенный Исаев-Штирлиц спасает крашеную Кэт. Страна, от старца до плейбоя, глядит, махнув на все рукой: какое небо голубое! А Мюллер розовый какой! А краски — словно от Диснея! Герой предстал во всей красе и врет, нимало не краснея: в разведке так умеют все. Эффект покуда не изучен. Какие планы, Боже мой! Давайте Чаплина озвучим, а то ведь бегает немой… Зачем смотреть благоговейно на купола-колокола из кинофрески Эйзенштейна? Покрасить их, и все дела! Желаем зрителю добра ведь: чего он пялится во мрак? И, кстати, Грозного поправить, а то одет незнамо как. Пускай его причешет Зверев, российской моды ветеран, и зритель купится, поверив, что Грозный стильный был тиран. Увы, краситель сериала забыл (его ли в том вина?), что фильм Лиознова снимала уже в цветные времена. Мы упустили между делом, маркетингом увлечены, что он задуман черно-белым, каким был мир в конце войны: там многоцветие не в моде, лубочных красок не видать… И коммунисты даже вроде хотят на это в суд подать — но не получат перевеса. Родная партия, прости: навряд ли на пути прогресса барьер возможно возвести. Тут поле мощное такое, что дела хватит на века: к примеру, есть «Каприччос» Гойи — их не покрасили пока; расцветим в будущем для пробы, не опасаючись суда, офорты Рембрандта? Еще бы! Гравюры Дюрера? О да! Кто пожелает нос расквасить, трудясь на новом рубеже? Гораздо проще перекрасить то, что имеется уже. И что мы скромничаем, братья, свой имидж втаптывая в грязь? Детей любимое занятье — игра полезная «Раскрась». Раз в десять лет, по зову сердца, мы перекрашиваем всласть былые доблести и зверства из черной — в розовую масть, давно устав дивить планету, устав искать благую весть… Раз ничего другого нету — давайте красить то, что есть. С одной догадкой нету сладу — пусть я за это огребу: мы все давно — лет тридцать кряду — живем в повапленном гробу. На нем, как прежде, надпись «Russian», внутри отделка из Европ, он лакирован, он подкрашен, в нем нефть и газ, но это гроб. Соседи пялят без опаски глаза бесстыжие свои. На нем лежат различной краски несовместимые слои: он черным был и краснокожим, он примерял защитный цвет… Его мы только красить можем, но переделать — нет и нет. Страна моя! Я твой поклонник. Но почему передо мной лежит накрашенный покойник, моей зовущийся страной?! Отсюда, верно, наша злоба, скопившаяся в тайниках, — что из повапленного гроба нам всем не вылезти никак. Раскрашен фильм, озвучен Чаплин, родная нефть идет в трубу, престол незыблем, гроб поваплен, и в нем стабильно, как в гробу... А впрочем, есть у этой меры резон, придуманный давно: коль все вокруг настолько серы — пусть краски будут хоть в кино. Я был ребенком оробелым, но суть вещей открылась мне: был телевизор черно-белым, а мир вокруг — цветным вполне. Отчизна, выцветшая снова, в который раз за тыщу лет! Лови хоть Штирлица цветного, раз ничего цветного нет."

===
... так и хочется сказать - ППКС, ППКС, ППКС!!!

Без заголовка

 

Ян Ван Эйк - Мадонна канцлера Роллена  

 

Канцлер Ги - Мадонна канцлера Ролена

Где бургундский год и бургундский день
Претворился в век,
С краской перемешивал свет и тень
Мастер Ян ван Эйк:
Окуная в краску гибкую кисть,
Он ловил лисицы-Времени след,
Отпуская душу на волю ввысь,
Он писал портрет

Где сияло солнце на дне морей
И плескалась радость в водах зеленых,
Где Печаль и Смерть, преломив копье,
Отступали прочь,
С неба сквозь леса корабельных рей
Улыбалась кротко людям Мадонна –
Золотом сияли глаза ее,
Побеждая ночь…

Где соборов кружево сплетено
За щитами стен,
Ночью пьет вино и глядит в окно
Николя Ролен;
Он сплетает судьбы, точно паук,
И уже почти не помнит молитв,
Только в тишине вдруг замкнулся круг –
Воплотился миф.

Отступила затхлость и умер тлен,
Заплясали искры в гранях оконных,
Дым от свеч застыл между райских роз
Золотым венцом;
В темноту глядел Николя Ролен,
Преклонив колени перед Мадонной,
И струился свет от её волос
На его лицо.

Праведным тебе уж давно не стать –
Только в этот раз
Не смотри, не думай – не убежать
От Мадонны глаз!
Скорлупа разбита, взломан замок –
Вылетай, душа, в цветное стекло,
Положи себе света лепесток
На холодный лоб.

Звезды попадали в полночный плен,
А художник видел нечто спросонья,
Наблюдая чудо сквозь щель во сне
И шепча «Аминь!»:
Плакал в полутьме Николя Ролен,
Отцветала осень Средневековья,
И летели листья ее к земле
В голубую стынь.

Читать далее

С просторов инета. Новогоднее...



Нельзя прожить, не испытав беду
И в книге жизни разные есть главы
Но вот - единственная ночь в году,
Когда грустить мы не имеем права.
В кругу семьи, в кругу друзей,
Один - и так случается в пути-дороге.
Перелистав том прожитых годин,
Скажи себе: "Я снова на пороге"!
Опять смотрю с надеждою вперед,
Опять, как в детстве, безоглядно верю,
Что принесет мне счастье Новый год,
Залечит раны, возместит потери.
Был старый год нелегким для меня,
Порой казалось - на исходе силы.
Я тихо говорю ему: "Спасибо"!
Болел - теперь болезнь превозмогу.
Разлюблен - что ж, переживу и это.
Я докажу и другу, и врагу,
Что песенка моя еще не спета.
Та песенка, что мы зовем судьбой,
Та песенка, что мы слагаем сами.
Бежит, бежит дорожка по уклон,
И жизнь летит, летит под парусами...
Опять смотрю с надеждою вперед,
Опять, как в детстве, безоглядно верю,
Что принесет мне счастье Новый год,
Залечит раны, возместит потери.
Припав к окну, ищу свою звезду.
Снег падает на землю величаво.
Грядет единственная ночь в году,
Когда грустить мы не имеем права!!!

Созвучно....



***
А потом мы привыкнем не плакать и не привыкать
к невесомой прозрачности крыльев из ветра и радуг –
ну, октябрь и октябрь… листопады. Дожди. Облака.
Так положено. Сны. Поезда. Полоса автострады.

Ни страданий, ни страха. И то, что когда-то был март
нам покажется глупою сказкой из старенькой книжки.
«Жили-были»… «конец». И поселятся в наших домах
одинокие шорохи писем, и станет не лишним

странный третий – недобрый ноябрь… И наступит зима.
Ты совсем не состаришься - только немного остынешь,
я почти не умру – просто некому станет ломать
эту наледь на сердце… Рассветы в звенящей пустыне

будут очень красивыми. «Вечность». Ты помнишь ли - Кай
собирал это слово из льдинок - и плакала Герда…
Ничего, мы сумеем не быть. Не грусти. Привыкай.
Мы ведь знали об этом и раньше… из сказок. Наверно,

так положено…
Галина Давыдова

.***
… и не спрашивай, что со мной. Просто мне хочется выжить
и дожить до заветного «позже, когда-нибудь позже»…
И, не спрашивай, что… Просто воздух вокруг меня выжжен
ожиданием осени, просто наш глобус исхожен
как детсадовский дворик – пустыни не больше песочниц,
океаны – размером с ладошку…ну, может быть, с лужу -
всё равно не уплыть. Собираю себя по кусочкам –
то как паззл, то как вазу разбитую. Если не слушать,
как при каждом движеньи под рёбрами звякает что-то –
то почти и не больно. Терпимо. Чуть-чуть безголосо,
но вполне безопасно. Молчаньем заполнить пустоты
тишины – и дожить до… Ты только не спрашивай, что со...

Галина Давыдова

***
И опять Мы не здесь – ни во время, ни до и ни после.
(Остаюсь, оставаясь. Нет сил уходить, уходя.)
Не завидуй тому, кто останется рядом. Быть возле -
Это вовсе не «вместе»… За мною печально следят

Те, что были когда-то крылатыми, но сохранили
Только память и верность безвольно-больному «прости»…
Тишина. Не покой, но молчание пепла и пыли
Половинок вселенной. И хочется перекрестить

Каждый угол твоей фотографии – только забыты
Все слова и молитвы – и снова молчит адресат…
(Полоса невезения. Плач над разбитым корытом.
В перестуке колёс - голоса. Голоса. Голоса.)

Говори мне хоть что-нибудь. Я постараюсь услышать
И понять, и однажды воскреснуть, и, может быть, спеть
О тебе – настоящем, во мне остающемся. Ты же
Не забыл наши вещие сны? Уходя по тропе

Осторожных прощаний, отчаянно веря в удачу,
Отдавая долги, обрывая то слово, то вздох
Облегчения – знай, Мы – навечно. И больше не плачь, и
Постарайся не врать. Ни во время, ни после, ни до.

Галина Давыдова

Ёсано Акико. Цветок сакуры.

   Начало XX века в Японии удивительное и сложное время перемен: японское общество лихорадило от крайностей. Идеи национализма уступали идеям вестернизации. "Японский дух, западные технологии" - таков лозунг официальной политики. Но на деле оказалось, что по-настоящему готовыми к переменам были, в первую очередь, люди искусства, которые не только способствовали быстрейшему внедрению западной мысли, но и сохранили традиционные основы.

  Ёсано Акико (1878—1942), родившаяся в старинной купеческой семье с консервативными, типично конфуцианскими взглядами на жизнь, занималась вопросами положения женщин (равные права женщин и мужчин, детей и взрослых, людей разных стран и т.д. ), выступала против господствующей средневековой морали, воспевала свободную любовь, ратовала за раскрепощение личности. Пользуясь оригинальными словами и ритмами, поэтесса освободила танка от традиционных условностей.  Прославилась поэтическим сборником "Спутанные волосы" (1901) и антивоенным стихотворением "Не отдавай, любимый, жизнь свою" (1904).

***

Первой встретить любовь
и первой познать увяданье,
первой же умереть...
Кто посмеет назвать недостойной
эту нашу женскую долю?

***

Читать далее

 

Альфред Теннисон. "Мерлин и луч"



Сегодня день рождения Альфреда Теннисона... Его знаменитый "Мерлин и Луч"

Перевод с английского Григория Кружкова

I

О юный Пловец,
Чье судно укрыто
Внизу под скалою!
Перед тобой –
Волшебник седой
С проницательным взором;
Я – Мерлин,
И я умираю,
Я – Мерлин,
Идущий вослед за Лучом.

II

Могуч был Колдун,
Меня пробудивший
От сна на рассвете,
Меня обучивший
Своему колдовству!
Могуч был Учитель
И чары чудесны,
Когда над долиной
Зеленой, цветущей
Из-за горы
На дома и на лица
Спустился,
Танцуя под музыку,
Таинственный Луч.

III

Однажды, под карканье
Ворона злого,
Летевшего косо,
Невежды тупые,
Что к музыке глухи,
К чудесному слепы,
Бранили меня и корили;
И демоном был я ужален:
Весь мир потемнел,
Сиянье погасло,
И музыка стихла;
Но тихо шепнул мне Учитель:
«Иди за Лучом!»
Читать далее