Оказывается знаменитое ахматовское стихотворение «Заплаканная осень, как вдова…» было написано 15 сентября 1921 года.
Спасибо Дневник_Дани за подсказку=)))

Не люблю осень. Даже яркие краски не разгоняют тоску.
И мои собственные ощущения созвучны Ахматовой:

Заплаканная осень, как вдова
В одеждах черных, все сердца туманит...
Перебирая мужнины слова,
Она рыдать не перестанет.
И будет так, пока тишайший снег
Не сжалится над скорбной и усталой...
Забвенье боли и забвенье нег —
За это жизнь отдать не мало.

Возвращаясь к незаслуженно забытой теме=)

Александр Блок

ГАМАЮН, ПТИЦА ВЕЩАЯ

(картина В. Васнецова)

На гладях бесконечных вод,
Закатом в пурпур облеченных,
Она вещает и поет,
Не в силах крыл поднять смятенных...
Вещает иго злых татар,
Вещает казней ряд кровавых,
И трус, и голод, и пожар,
Злодеев силу, гибель правых...
Предвечным ужасом объят,
Прекрасный лик горит любовью,
Но вещей правдою звучат
Уста, запекшиеся кровью!..

В. М. Васнецов. Гамаюн

* * *
Для графини травили волка.
Его поступь была легка...
Полированная двустволка,
Как восторженная строка!
Он был вольный и одинокий.
На виду или на слуху.
Стрекотали про смерть сороки
Беспардонную чепуху.
Упоённо рычала свора,
Егеря поднимали плеть,-
Все искали, где тот, который
Призван выйти и умереть?
Нет, любимая... Даже в мыслях
Я не буду ничей холоп.
Я уже не подам под выстрел
Свой упрямый, звериный лоб.
И моя негустая шкура
Не украсит ничей камин.
Пуля - дура. Конечно, дура...
Только в поле и я - один...
Всё бело, и борзые стелят
Над равниной беззвучный бег.
Эх, дожить бы хоть до апреля -
Поглядеть, как растает снег...
Как по небу скользят беспечно
Облака до краев земли...
И влюбиться в тебя навечно,
За секунду
до крика:
"Пли!!!"
Читать далее

Я УЕДУ В ПАРИЖ

Волжский мой городок - гладь да тишь.
Рассуждаю наивно и смело:
Мне сейчас очень нужно в Париж,
Понимаете, срочно, по делу!
Козырнет часовой на посту
И - родное уже за порогом...
У меня на Лионском мосту
Намечается встреча с Ван-Гогом.
А потом, погуляв вдоль реки,
Заглянуть под влияньем момента
В кабачок у папаши Танги -
Выпить горькую рюмку абсента.
Мне твердят: "Ты устал, ты блажишь -
Закружили семья и работа..."
Но мне надо, мне надо в Париж!
Очень надо... И очень охота...
Там, в уютном кафе за углом,
Средь солидных маршанов и пьяни,
Посидеть за тем самым столом,
Где когда-то сидел Модильяни.
Рисовать тушью черной, как креп,
Словно с сердца срывая заплаты...
И оставить на кофе и хлеб
Пару быстрых рисунков в уплату.
Говорят: "Ну куда ты спешишь?
Дел и дома по горло хватает..."
Но мне надо, мне надо в Париж -
Позарез! А меня не пускают.
Не пускают дела и семья,
И работа, и строй, и система...
А в Булонском тоскует скамья
О поэзии Поля Верлена...
Ну, не могут: нельзя, не дано -
Зря спешил с нерешенным вопросом.
Вот такая вот жизнь, Сирано, -
Плачь иль смейся - останешься с носом!
Ты не веришь, ты ждешь, ты звонишь,-
В трубке дальнего голоса эхо...
Вот и всё, я уехал в Париж.
Не держи - я уехал! Уехал...
Читать далее

Я уезжаю в Дождь.
И вот ночной вокзал
Встречает вечер, вымытым до блеска.
Луна, раздвинув тучи-занавески, дробится в лужах тысячей зеркал.
Дождь льёт, и льёт, и льёт смывая всё подряд:
Окурки, мусор, пыль, песок и пепел...
На буйство струй под удивлённый лепет
Лишь фонари сутулые глядят.
Обычная холодная вода с рыдающих небес,
Как божий гнев... Любой второй прохожий
Его так тонко ощущает кожей,
Что суеверно шепчет: "Я - не бес!"
Но молний нет как нет...
Нет грома. Благодать
прозрачной негой лечит... Души - настежь!
Любовь и дождь - непревзойдённый пастиш
Времён, эпох, событий... Что считать?
Бессмысленно... дай смыть природному врачу
С лица - тоску, а с памяти - упрёки,
пустые звуки, пошлые намёки,
Все эти "не люблю!" и "не хочу!",
И быт, и быль, и боль, растерзанные сны,
Обиды, ссоры, замершие руки,
Неправду слов, безудержность разлуки,
Неверие в предчувствие весны.
Забыть... Две ложки коньяка добавить в кофе,
Но... прежде чем осмотришься окрест,
Под твой недорогой нательный крест уже готовят место на Голгофе.
Ты смотришь в Дождь, и тоже не до сна...
Оденем лес туманной пелеринкой
И двум ещё не выпавшим дождинкам
Дадим украдкой наши имена...

(С)Андрей Белянин

В 80-х годах прошлого века Поль Верлен ввел в литературный обиход выражение "проклятые поэты". "Проклятыми" он назвал тогда Тристана Корбьера, Артюра Рембо, Стефана Малларме, Марселину Деборд-Вальмор, Огюста Вилье де Лиль-Адана и, разумеется, себя самого. Продолжи Верлен свои очерки, и первое место в его списке, скорее всего, занял бы Шарль Бодлер, поэт, чьей судьбой стало самомучительство. Все творчество Бодлера выросло из кричащего столкновения между его "обнаженным сердцем", до беззащитности чувствительной душой, жаждавшей ощутить "сладостный вкус собственного существования" (Сартр), и беспощадно ясным умом, который превратил эту душу, знавшую о своей нечистоте и добровольно требовавшую пытки, в объект бесконечных аналитических истязаний. Его поэзия — это поэзия контрастов и оксюморонов: неподдельное переживание отливается здесь в подчеркнуто отделанные, классические формы, волны чувственности бушуют в гранитных берегах беспощадной логики, искренняя нежность соседствует с едкой язвительностью, а благородная простота стиля взрывается разнузданными фантазмами и дерзкими кощунствами. Мечущийся между "восторгом жизни" и "ужасом" перед ней, влачащийся во прахе и тоскующий по идеалу, Бодлер как нельзя лучше воплощает феномен, названный Гегелем "несчастным сознанием", т.е. сознанием, разорванным и оттого пребывающим в состоянии "бесконечной тоски".



Гюстав Курбе. Портрет Шарля Бодлера

"Навеки одинокая судьба", страшившая и притягивавшая Шарля Пьера Бодлера, отпустила ему всего 46 лет жизни, отметив печатью уже при рождении. Он родился от "неравного брака": когда 9 апреля 1821 г. Шарль Пьер появился на свет, его отцу, Жозефу Франсуа Бодлеру, было уже 62 года, а матери, Каролине, — 28 лет. Хотя Франсуа Бодлер умер, когда ребенку не исполнилось и 6 лет, тот на всю жизнь сохранил к отцу теплое детское чувство, граничащее с преклонением, и любил вспоминать благородного седовласого старца с красивой тростью в руке, гулявшего с ним по Люксембургскому саду и объяснявшего смысл многочисленных статуй.
Читать далее

Источник: Выдержки из статьи Г. К. Косикова "Шарль Бодлер между "восторгом жизни" и "ужасом жизни"

О квартеронке Жанне Дюваль, женщине, которую, судя по рассказам современников, Шарль Бодлер любил больше всех на свете после своей матери, известно не так много.



Жанна Дюваль. Рисунок Бодлера

Предполагается, что родилась она приблизительно в 1820 году на Гаити, а в 1842 году оказалась в Париже, где и познакомилась с поэтом.
По всей видимости, Жанна стала одной из статисток в каком-то театре, но никаких успехов на этом поприще так и не достигла. Зато двадцатилетняя связь с Бодлером в итоге принесла ей славу.
Друзья и знакомые поэта отмечали, что в Жанне не было ничего замечательного - ни особенной красоты, ни ума, ни таланта, ни сердца. Ничего, кроме безграничного эгоизма, корыстолюбия и легкомыслия. Она проявляла открытое презрение к литературным занятиям Бодлера, постоянно требовала у него денег, вводя в чрезмерные долги, и изменяла ему при любом удобном случае, а он кротко и покорно выносил все это, никогда никому не жалуясь и не пытаясь порвать подобную неестественную связь со своей «Черной Венерой». Жанна символизировала для поэта красоту, сексуальность, чувственность, экзотичность и загадочность женщин с островов.
Читать далее

ГЕРЦОГ РЕЙХШТАДТСКИЙ

Из светлого круга печальных невест
Не раз долетали призывы.
Что нежные губы! Вздымались до звезд
Его молодые порывы!

Что жалобы скрипок, что ночи, как мед,
Что мертвые статуи в парке?
Иному навстречу! Победа не ждет,
Не ждут триумфальные арки.

Пусть пламенем пестрым кипит маскарад,
Пусть шутит с ним дед благосклонный,
Пусть кружатся пары, - на Сене парад,
Парад у Вендомской колонны!

Родному навстречу! Как пламя лицо,
В груди раскаленная лава.
И нежно сомкнула, вручая кольцо,
Глаза ему юная слава.

Марина Цветаева


Франц, герцог Рейхштадский. Он же - Наполеон Франсуа Жозеф Шарль Бонапарт, король Римский. Он же - Наполеон II. Он же – единственный законный ребенок и наследник императора Наполеона, вошедший в историю под прозвищем «Орленок» (L’Aiglon).



Томас Лоуренс. Наполеон II в детстве

Брак Наполеона с Жозефиной оказался бездетным. Юридически это не составляло проблемы, поскольку конституция XII г. разрешала императору усыновлять детей и внуков своих братьев. Проблема была чисто человеческая: Наполеону хотелось передать корону родному сыну, тем более что он убедился в своей способности иметь потомство - от любовной связи со знатными дамами Элеонорой Денюель де ла Плень и графиней Марией Валевской родились внебрачные дети. От Элеоноры - сын Леон, а от графини Марии - сын Александр-Флориан-Жозеф-Колона. Наполеон решил развестись с Жозефиной, с которой накануне коронации вступил в церковный брак. Не составило труда получить у папы разрешения на развод. Но с выбором невесты возникли сложности.
Читать далее

Д. Э. Миллес. Портрет Альфреда Теннисона

Наверное, никто из английских поэтов не пользовался при жизни такой общенациональной славой, как Альфред Теннисон (1809-1892). Никто не испытал посмертно такой жестокой переоценки. Новые поколения, для которых само слово «викторианство» сделалось синонимом пошлости и ханжества, не пощадили главного поэта ушедшей эпохи. Джеймс Джойс придумал ему прозвище «Лаун-Теннисон». Уистан Оден в предисловии к «Избранным стихотворениям» (1944) назвал его «самым глупым» из английских поэтов. И добавил в издевательской сноске: «Т. С. Элиот заметил мне, что он мог бы припомнить двух-трех английских поэтов еще глупее, и я был вынужден с ним согласиться».
Томас Элиот, обладавший достаточно широким вкусом (он ценил и своего антипода Киплинга), называл Теннисона еще и «самым печальным из английских поэтов». «Он знал всё о меланхолии - и больше ни о чем», - соглашается с ним Оден. Оба поэта-критика признавали исключительную музыкальность стихов Теннисона, их техническое совершенство, и все-таки из такой оценки невольно возникает образ, достойный кунсткамеры: огромное чуткое ухо, полностью отделенное от мозгов.
Но настало поколение внуков. Викторианский мир видится издалека если не лучше, то беспристрастней. И пришла пора опять всмотреться в старые фотографии А. Теннисона (некоторые из них сделаны Льюисом Кэрроллом), вслушаться в хриплую аудиозапись на одном из первых восковых валиков (подарок Эдисона), а главное, заново перечитать стихи поэта и попытаться понять его искусство и судьбу.
Читать далее
Источник

P.S.Статья цитировалась в сокращении.

Hic Jacet Arthurus Rex Quondam Rexque Futurus
Здесь сам Артур лежит и часа ждёт:
Он правил в прошлом и ещё придёт


Артура больше нет... И спит Тристан,
Обняв разбитый меч – Изольда спит
С ним рядом, где стремится в океан
Поток, которым Лионесс укрыт.

Мёртв Ланселот... Осела пыль времён,
И шлемов ярких медь – труха в гробах.
Героев упокоил Авалон:
Гавейн, Гарет и Галахад – все прах.

Где стен твоих обломки, Камелот?
Где гордый Тинтагель в руинах дремлет?
Где светлых дев останки червь грызёт?
То Мерлин знал, но он уж нам не внемлет.

И Гвиневеру больше не зови –
Не ставь на суд красу самой весны,
В чьё имя ноты боли и любви
Из песни соловьиной вплетены...

Не обернётся правда красотою,
И ты поймёшь, что паладин – не свят,
Элейн была девчонкою простою,
И грязной деревушкой – Астолат,

А весь тот славный мир – лишь гобелен,
Поэтом сотканный, что, как паук,
Нить выжав из себя, опутал тлен,
Украсив миф трудом искусных рук...

И всё там ложь? О нет! Могучий Рим
Сгнил на корню и свой закончил век,
Но чудо совершив, расцвёл над ним
Последний, жизнь вбирающий побег –

Британский дух. И горстка удальцов –
Простых и грубоватых, но из тех,
Кто за свободу умереть готов –
Надев отцом завещанный доспех,

Меч обнажив, с копьём наперевес
Средь бури чёрной подняла свой стяг,
Величьем осиянная с небес,
Перед которым преклонился враг

И сам сложил легенды, что гремели
По всей земле, хоть бой давно угас,
И кто героев вёл на самом деле –
Артур, Амброзий? – рок сокрыл от нас.

Их было мало... У какого трона
И как они ушли во мглу веков –
Окрасив кровью гвентского дракона
Или молитвой славя лик Христов?

Но знаем мы: когда топтал их прах
Саксонский сброд, померк небесный свет
Над островом британским, и в слезах
Шептал народ: «Артура больше нет...»

Перевод Алексея Круглова

У Евдокии Ростопчиной сложилась удивительная судьба. В ее жизнь и творчество по-дружески и просто вошли самые признанные гении русской культуры XIX века. А ее собственный голос в искусстве зазвучал тогда, когда все должно было умолкнуть — ведь писал Пушкин! И все же лучшие произведения Ростопчиной не померкли на фоне яркой плеяды окружавших имен и стали одним из истоков женской лирики в России.



Е. П. Ростопчина. Акварель П. Ф. Соколова


Евдокия Ростопчина родилась в 1811 году. Домочадцы называли ее Додо, Додо Сушкова. Своей матери девочка почти не помнила — ей было около 6 лет, когда та умерла от чахотки. Отец находился в постоянных служебных разъездах, и Додо жила в семье родственников Пашковых. Ее любили, баловали, не жалели денег на учителей и воспитателей, но свое сиротство девочка чувствовала. Впечатлительная и чуткая ко всему окружающему, она была спокойной и счастливой лишь в большом заросшем саду старой усадьбы Пашковых на Чистых прудах. Заросли сирени и лунные пятна на дорожках стали тем зачарованным царством, в тиши которого явились первые рифмы. «В прозаически житейском семействе Пашковых, где она воспитывалась, никто не занимался литературой. Евдокия Петровна начала писать стихи скрытно от старших родных», — вспоминал ее брат С.П. Сушков.
Тогда Додо было лет 11—12. Потребность сочинять, изливать свои чувства возникала и под наплывом детской жалости к себе, «мечтательному и хилому ребенку», и под впечатлением московских пейзажей XIX века. Как острейшее впечатление детства Ростопчина вспоминала грандиозную музыку колокольного звона — благовеста, когда все сорок сороков заводили разговор небесного с земным.
Девочку охватывала дрожь. Именно в эти моменты какой-то инстинкт толкал ее к карандашу и бумаге, и она изливала свой восторг.
Читать далее
Источник

Небольшая подборка картин, посвященных натурщицам. Впрочем, думаю, продолжить ее не слишком сложно.

***
"Натурщица..." На-ту-р-щи-ца! Взгляните?!
Вся голая, и, нате вам,- стоит!
Позирует! А где же здесь, скажите,
Девичья честь? Элементарный стыд?
У... во коза! С такою-то фигурой...
Художник, видно, парень с головой:
С такой девахой, если шуры-муры,
Я б рисанул... А чо? А я такой!
Недурно, но... Увы, не в колорите...
Неверен цвет, в рисунке есть изъян.
Я рассуждаю, в общем-то, как зритель,
Недурно, но... увы - не Тициан!
Ведь надо же бесстыдства-то набраться?!
И я еще справней ее была,
Но мне б так предложили рисоваться,
Так хоть озолоти - а не пошла!
Натурщица. Ну вот опять... Порода
Таких девиц ясна, как спортлото,
Красиво, нету слов, но для народа...
Для молодежи... Все-таки не то...

***
Узнают или нет? Смешно и страшно.
А вдруг придут знакомые, друзья?
Как я решилась? Это бесшабашно,
Но так красиво... Я или не я?
Конечно я. Осанка, руки, плечи.
Стоят студенты. Слышу их слова:
"Ужели это дочерь человечья,
Поднятая до ранга божества?"
Смеются. Или нет? Глаза серьезны.
Блеснул кавказца радостный оскал,
А если что, оглядываться поздно...
Ведь не поймут, что только рисовал,
Что даже взгляда липкого не бросил?
Что он другой, что не такой, как все?
Его палитры радостная осень
И та струит какой-то теплый свет.
Он так писал безумно, вдохновенно.
Что не сложилось - не его вина.
А я... Что я? Вполне обыкновенно.
Не узнают. Не верят, что земна...

***
Холст дышит сам. Едва сойдя с мольберта,
Тебе уже он не принадлежит:
Любая красота легка и смертна,
И время, как речной песок, бежит.
За годом год. Как пчелы лепят соты.
Пройдет и жизнь. Та девушка умрет.
И хорошо, если твоя работа
Хотя б на день ее переживет.
После ее, после моей ли смерти,
Натурщицу увидев на холсте,
Хоть кто-нибудь, без зла и грязи в сердце,
Пусть удивится этой красоте.
Пусть будет добр, пусть будет чист и ясен,
Пусть этот мир не превратит в мишень,
Почувствует, что человек прекрасен,
И это чувство сохранит в душе.
Ну, хватит, все, спусти на землю сходни,
Наговорил и в шутку, и всерьез.
Ты позвони, и встреть ее сегодня,
И захвати букет огромных роз...

© Андрей Белянин

Луис Альварес Катала. Модель художника


Читать далее

Рассматривала картины Сарджента, и подборка родилась сама собой. По крайней мере у меня сложилось субъективное впечатление, что дам в черных платьях он выписывал с особенным настроем…

Ваша светлость, дама в черном,
Тает след в тумане зыбком...
Я ответственен, бесспорно,
За нелепую ошибку.
Но чем строже наказанье,
Тем возвышенней прощенье.
Как похоже на призванье -
Это позднее прозренье.
Запоздалость комплимента.
Неуверенность ответа.
Зазмеившаяся лента,
Словно путь в былое лето,
В давние воспоминанья
Поцелуев рукотворных.
Это все-таки призванье,
Ваша светлость, дама в черном...
Вы уйдете в бесконечность,
В листопадное смятенье.
Я, спеша, срифмую Вечность
С этим траурным Мгновеньем.
Время, может быть, излечит,
Но заставит с новой болью
Ждать суда случайной встречи
С неслучайною любовью...

© Андрей Белянин

Мадам Х

Читать далее

Рюрик Ивнев

К. С. Петрову-Водкину

Кроваво-красный конь,
К волнам морским
стремящийся,
С истомным юношей на выпуклой спине.
Ты, как немой огонь, вокруг костра клубящийся,
О многом знаешь ты, о многом шепчешь мне.
Зрачки расширились...
Стою в святом волнении,
И слышу запах волн,
поющих о весне,
И слышу шепот душ,
измученных в горении,
И, юноша, твой плач
на огненном коне.
Там, где лежит туман,
где степь непроходимая
Зелено-ярких вод —
поют о новом дне.
И нас туда влечет мольба неизгладимая,
И там мы будем жить,
а здесь мы, как во сне...



К. С. Петров-Водкин. Купание красного коня

Картина "Купание красного коня" принесла славу Кузьме Петрову-Водкину, сделала его имя известным на всю Россию и вызвала много споров. Это было этапное произведение в творчестве художника. Написанное в 1912 году, оно было показано на выставке "Мир искусства", причем устроители выставки повесили картину не в общей экспозиции, а над входной дверью - поверх всей выставки, "как знамя, вокруг которого можно объединиться". Но если одни воспринимали "Купание красного коня" как программный манифест, как знамя, для других это полотно было мишенью.
Читать далее

Источник

Давно я не обращалась к этой теме. Вот решила взяться за старое.

Всеволод Рождественский

Некрасов

Зеленая лампа чадит до рассвета,
Шуршит корректура, а дым от сигар
Над редкой бородкой, над плешью поэта
Струит сладковатый неспешный угар.

Что жизнь — не глоток ли остывшего чая,
Простуженный день петербургской весны,
Сигары, и карты, и ласка простая
Над той же страницей склоненной жены?

Без сна и без отдыха, сумрачный пленник
Цензуры, редакций, медвежьих охот,
Он видит сейчас, разогнув «Современник»,
Что двинулся где-то в полях ледоход.

Перо задержалось на рифме к «свободе»,
И слышит он, руки на стол уронив,
Что вот оно, близко, растет половодье
На вольном просторе разбуженных нив...

Иссохшим в подушках под бременем муки
Ты, муза, России его передашь.
Крамской нарисует прозрачные руки
И плотно прижатый к губам карандаш.

А слава пошлет похоронные ленты,
Венки катафалка, нежданный покой
Да песню, которую хором студенты
Подхватят над Волгой в глуши костромской.

И с этою песней пойдут поколенья
По мерзлым этапам, под звон кандалов
В якутскую вьюгу, в снега поселений,
В остроги российских глухих городов.

И вырастет гневная песня в проклятье
Надменному трону, родной нищете,
И песню услышат далекие братья
В великой и страстной ее простоте.



Крамской И.Н.Некрасов в период "Последних песен"

Уже в начале 1877 года ни для кого не было тайной, что Некрасов тяжело болен и что дни его сочтены. Все, кому была дорога русская литература, восприняли болезнь поэта как глубокое личное горе.
"Если, когда ты получишь мое письмо, Некрасов будет продолжать дышать, — писал Чернышевский своему двоюродному брату из ссылки, — скажи ему, что я горячо любил его, как человека, что я благодарю за его доброе расположение ко мне, что я целую его, что я убежден: его слава будет бессмертна, что вечна любовь России к нему, гениальнейшему и благороднейшему из всех русских поэтов. Я рыдаю о нем. Он действительно был человек высокого благородства души и человек великого ума. И как поэт он, конечно, выше всех русских поэтов".
Близко принял к сердцу болезнь Некрасова и высоко ценивший его творчество Павел Михайлович Третьяков. Как раз в семидесятых годах он задался благородной целью собрать в своей галерее портреты выдающихся людей России. Портрета Некрасова у него еще не было, а тяжелое состояние больного поэта заставляло торопиться. Третьяков обратился с просьбой к И. Н. Крамскому, который и ранее выполнял для него подобные заказы.
Читать далее
Источник

В 2006 году в свет вышла книга «Код Онегина», написанная Дмитрием Быковым и Максимом Чертановым под псевдонимом «Брэйн Даун».
Изначально такое издание претендовало на скандал и хорошие пиар. Во-первых, подразумевался некий ответ раскрученному Дэну Брауну с его «Кодом да Винчи» и его поклонникам. Во-вторых, авторы имели дерзость покуситься на святой – на Пушкина.
В романе действуют сразу три Александра Пушкина.

Первый – главный герой Саша Пушкин, который владеет магазином спортивных тренажеров. Другой — тот самый Александр Сергеевич Пушкин, превращенный по желанию авторов в потомка африканских колдунов. В десятой главе "Евгения Онегина" он зашифровал провидческие строки о 2008 годе и будто бы даже назвал имя будущего российского правителя. Эта рукопись как раз и попадает в руки Саши Пушкина и его друга Левы Белкина, за которыми начинается самая настоящая охота.
Есть еще третий — некий современный поэт Александр П., любимец публики, автор "Кавказского пленника" ("нашло отражение искреннее сожаление писателя о распаде Советского Союза"), "Пира во время чумы" ("действие происходит в сентябре 2001 года, в госпитале для больных СПИДом"), "Русалки" ("которую Дмитрий Быков совершенно незаслуженно сравнивал с ранней Петрушевской"). Перед сном Александр П. читает "Коммерсантъ", а его жена — Оксану Робски.
За Пушкиным и Белкиным гонятся спецагенты по фамилии Геккерн и Дантес. Герои встречают персонажей с именами пушкинских героев, волей случая успевают побывать во многих пушкинских местах. Вообще в романе накручено очень много.
Реакция на книгу, как и следовало ожидать, была крайней полярной. Нашлись те, кто восхитился замыслом авторов, но очень многие плевались (кто-то даже не читая, потому что имя Пушкина принято считать неприкосновенным).
У меня сложилось свое собственное мнение о «Коде Онегина». Без особых восторгов, но и абсолютно не ругательное. Не жалела, что прочла. А вот ряд моментов показался действительно интересным с точки зрения эксперимента.
Так в конце романа авторы (насколько знаю, именно Дмитрий Быков) дают собственную (достаточно вольную) реконструкцию X главы «Евгения Онегина». Выглядит она следующим образом:

Властитель слабый и лукавый,
Плешивый щеголь, враг труда,
Нечаянно пригретый славой,
Над нами царствовал тогда.
Его отец, как раз убитый
Сынком и собственною свитой,
Желал подобен быть Петру
И оттого вводил муштру.
Он был Петра убогой тенью,
И сын, взошедши на престол,
Две три реформы произвел
И дал дорогу просвещенью;
Чуть вольность нам не подарил,
Но Австерлиц его смирил.
Читать далее

На родине Сергея Есенина, в селе Константиново, есть дом с мезонином. Когда-то в нем жила помещица Лидия Кашина, с которой, по мнению исследователей, великий лирик писал свою Анну Снегину - героиню одноименной поэмы. В отличие от стихотворной героини, Лидия Ивановна после революции, когда крестьяне изгнали ее из имения, уехала не в Лондон, а в Москву. В начале 20-х годов она работала в редакции газеты "Труд", была одним из первых профессиональных корректоров и литературных редакторов газеты.
Лидия Ивановна Кашина родилась в семье купца Ивана Кулакова, владельца ночлежек, трактиров и доходных домов на знаменитом Хитровом рынке. В книге Гиляровского "Москва и москвичи" нарисована жутковатая картина быта "людей дна", населяющих эти заведения. Среди алчных дельцов, наживающихся на людских бедах, назван и Кулаков. Его заведения Гиляй метко окрестил "Кулаковским подземельем".
В 1903 году, не довольствуясь доходами в Москве, Кулаков купил в Константинове у местного помещика Куприянова усадебный дом с лугами и лесами. Крестьяне побаивались его. "Не столько бил, сколько хитростью и расчетом наказывал, - говорит местный старожил Владимир Ефремов, характеризуя Кулакова по рассказам своей бабки. - Так повернет, что и без вины виноватый должен на него за "так" работать. Иные говорили: лучше бы уж высек на конюшне".
Кулаков дал дочери блестящее образование. Очаровательная барышня легко изъяснялась на нескольких иностранных языках, музицировала и танцевала, как настоящая светская дама... В 1911 году Кулаков умер. Имение перешло к Лидии Ивановне. Бывший директор Музея-заповедника Сергея Есенина в Константинове Владимир Астахов, много лет изучавший реальные биографии прототипов стихотворных героев поэта, в 1967 году встречался с Анной Андреевной Ступеньковой, которая прислуживала Кашиной с 1911 по 1918 год. "Она была прямой противоположностью своего отца, - вспоминала Анна Андреевна. - Вся такая тонкая, нежная, возвышенная, неспособная обидеть человека. Бывало, упрекнет так мягко, что и не поймешь, ругает или хвалит. И при этом вся сконфузится: ты, говорит, уж прости меня, голубушка, если я не права... Подарки часто делала. Все раздавала крестьянам, деткам их маленьким. Славная, добрая и умная была барышня".
Читать далее

Источник

Роль Карамзина в биографии и творчестве Пушкина была хорошо заметна и современникам, и нескольким следующим поколениям.



А. Г. Венецианов. Портрет Н. М. Карамзина (копия с портрета кисти Варнека)

Напомним «хронику» встреч, взаимоотношений историографа и юного поэта.
24 мая 1816 г. Карамзин с семьею поселяется в Царском Селе и работает над окончательной отделкой и подготовкой для типографии восьми томов «Истории государства Российского».
Четыре месяца, до 20 сентября (дата отъезда Карамзина в Петербург), — важнейший период общения, когда складываются некоторые главные элементы всех будущих отношений.
Пушкину понравился историограф: позже он вспомнит и даже изобразит Погодину его «вытянутое лицо» и особое выражение за работою; «сердечная приверженность» (XIII, 285) — вот как позже, десять лет спустя, поэт определит свои чувства во время тех встреч. Сам же Карамзин 2 июня (т. е. через девять дней после приезда) уже сообщает Вяземскому, что его посещают «поэт Пушкин, историк Ломоносов», которые «смешат добрым своим простосердечием. Пушкин остроумен».
Молодой Пушкин замечен как поэт (не сказано «талантлив», но — остроумен!). Карамзину, очевидно, все же пришлись по сердцу некоторые поэтические сочинения лицеиста, может быть остроумные эпиграммы. Вообще знакомство начинается со смеха, остроумия, простосердечия; этого не следует забывать, хотя столь жизнерадостное начало будет «сокрыто», почти затеряно в контексте последующих серьезных, противоречивых отношений.
В осеннем послании Пушкина к Жуковскому мы находим поэтический итог первого длительного общения поэта-лицеиста с Карамзиным:

Читать далее

Н. Я. Эйдельман
Источник

П. Ф. Соколов. Портрет А. О. Смирновой-Россет

«Миловидная и изящная, грациозная и пикантная. Улыбаясь, ею восторгаются, улыбаясь, попадают под ее очарование. Ее ум все как бы шутит, но в высшей степени наблюдателен. Она все видит, и каждое ее замечание носит характер легкой эпиграммы, основанной на глубине созерцания... Она слишком восприимчива, чувствительна и поэтому иногда неровна, но и этот легкий недостаток придает ей больше прелести, т.к. интересно узнать, что на время омрачило это хорошенькое чело. У нее своеобразный и замечательный анализирующий ум. Можно сказать, что ее воображение - своего рода калейдоскоп, т.к. из самых мелких обрывков она умеет составить блестящее увлекательное целое... Бывают минуты, когда ее живое, умненькое личико так и сияет. Она вкладывает ум во все, что делает, даже в самые банальные занятия».
Такова характеристика, оставленная в альбоме Александры Осиповны Россет графиней Юлией Павловной Строгановой. Эта богатая и знатная дама в то время была уже в летах и вполне искушена в делах двора.
Какая вселенная в этой малышке! Но главное все-таки тонкость ума и восприимчивость. Оттого становится понятным, что многие «лучшие», то есть самые интересные мужчины того времени, чувствовали себя хорошо в ее обществе, им было интересно с этой женщиной, она умела увлечь их беседой, красотой, наблюдательностью, многим... Это были Жуковский, Пушкин, Вяземский. Да и другие.
Ее дебют при дворе совпал с первыми месяцами царствования Николая I. Император иногда говорил ей: «Александра Осиповна, я начал царствовать над Россией незадолго перед тем, как вы начали царствовать над русскими поэтами».
Ее внешностью любовались многие. Дочь вспоминала: «Мать моя была гораздо меньше ростом, брюнетка, с классическими чертами, с чудесными глазами, очень черными; эти глаза то становились задумчивыми, то вспыхивали огнем, то смотрели смело, серьезно, почти сурово. Многие признавались мне, что она смущала их своими глазами, своим прямым, проницательным взглядом.
Читать далее


Источник

Став уже в средние века достоянием литературы на народных языках (переписка Абеляра и Элоизы переложена на французский язык в конце XIII века), образы Абеляра и Элоизы, любовь которых оказалась сильнее разлуки и пострига, не раз привлекали писателей и поэтов (Вийон, «Баллада о дамах былых времён» («Ballade des dames du temps jadis»), Фаррер, «La fumée d’opium»), Поуп, «Элоиза Абеляру». Намёк на историю Абеляра и Элоизы содержит и заглавие романа Руссо «Новая Элоиза».

Александр Поп (Поуп)

Элоиза Абеляру

В глуши, во мгле обители угрюмой,
Исполненный бесстрастно-скорбной Думой,
В краю Печали, в сумрачной тиши
Что значит этот вихрь на дне души?
Зачем опять мечта моя крылата
И сердце вновь бунтует, как когда-то,
Вновь чувствует давно забытый жар
И губы снова шепчут: "Абеляр?"

Но нет! Замкнуть уста! Избыть былое!
Предать забвенью имя роковое!
Пускай в священной этой тишине
Оно навек сокроется во мне!
Не отвечать! Не умножать напасти!
Увы, рука, покорна зову страсти,
Уже выводит имя - знак Судьбы!
Напрасно все: и слезы, и мольбы.

О, затхлый гнет промозглых подземелий!
О, мрачный ужас мхом поросших келий!
Бездушность камня! Ветхость хладных стен!
Томящей скорби добровольный плен!
Гробницы, пред которыми смиренно
Сонм девственниц коленопреклоненно
Льет токи слез на бдениях ночных
Под взорами безрадостных святых.
Читать далее

Поль Деларош. Портрет Генриетты Зонтаг

Генриетта Зонтаг — одна из самых прославленных европейских певиц XIX столетия.
Она обладала звучным, гибким, необычайно подвижным голосом красивого тембра, со звонким высоким регистром. Артистическому темпераменту певицы близки виртуозные колоратурные и лирические партии в операх Моцарта, Вебера, Россини, Беллини, Доницетти.
Генриетта Зонтаг (настоящее имя Гертруда Вальпургис-Зонтаг; по мужу Росси) родилась 3 декабря 1806 года в Кобленце, в семье актеров. Еще ребенком вышла на сцену. Вокальным мастерством юная артистка овладевала в Праге в 1816—1821 годах училась в местной консерватории. Дебютировала в 1820 году на пражской оперной сцене. После этого пела в столице Австрии. Широкую известность принесло ей участие в постановках оперы Вебера «Эврианта». В 1823 году К. М. Вебер, услышав пение 3онтаг, поручил ей первой выступить в главной партии в своей новой опере. Молодая певица не подвела и спела с большим успехом.
В 1824 году Л. Бетховен доверил Зонтаг вместе с венгерской певицей Каролиной Унгар исполнить сольные партии в Мессе ре мажор и Девятой симфонии.
Ко времени исполнения Торжественной мессы и Симфонии с хором Генриетте исполнилось двадцать лет, Каролине — двадцать один. Бетховен был знаком с обеими певицами в течение нескольких месяцев; он принял их у себя. «Так как они во что бы то ни стало пытались целовать мне руки, — пишет он брату Иоганну, — и поскольку они очень красивы, я предпочел предложить им для поцелуев свои уста».
Читать далее

Источник

Блистательна, полувоздушна,
Смычку волшебному послушна,
Толпою нимф окружена,
Стоит Истомина. Она,
Одной ногой касаясь пола,
Другою медленно кружит,
И вдруг прыжок, и вдруг летит,
Летит, как пух от уст Эола,
То стан совьет, то разовьет,
И быстрой ножкой ножку бьет.

"Евгений Онегин". Глава 1



Истомина А.И. В роли Флоры. Миниатюра неизвестного художника

Всем известны эти пушкинские строки, прославившие "русскую Терпсихору". Когда восемнадцатилетний поэт вырвался на волю из Лицея-"монастыря", он попытался стать не только завсегдатаем театральных зал, но и "почетным гражданином кулис". А за кулисами, как известно, открывается не вполне парадная, но столь же увлекательная сторона театральной жизни. Л. Гроссман в своей работе "Пушкин в театральных креслах" писал: "Кулисы, уборные актрис, даже классы театральных воспитанниц - весь этот мир юных, красивых, грациозных и радостных женщин был постоянным источником любовных приключений. Вокруг театра развертывалась особая праздничная жизнь, насыщенная эротикой и окрашенная отважным авантюризмом. Поединки, похищения, необычайные свидания, подкупы прислуги, даже переодевания - все это сообщало любовным нравам эпохи какой-то полуфантастический и часто поистине театральный характер". Нравы были довольно свободны. В письме Пушкина от 27 октября 1819 года П. Б. Мансурову есть такие строки: "Все идет по-прежнему; шампанское, слава богу, здорово, актрисы также - то пьется, а те (------) - аминь, аминь".
У Никиты Всеволожского, приятеля Пушкина тех бурных лет, дамой сердца стала юная талантливая балерина Авдотья Овошникова(1804-1846). В 1823 году у нее родился от Всеволожского сын, с чем Пушкин поздравил счастливого отца в 1824 году. Правда, это не помешало Всеволожскому через год обвенчаться с княжной В. П. Хованской. П. Мансуров имел своей пассией столь же юную танцовщицу Марию Крылову (1804-1834). Для Пушкина тех лет закулисье - это прежде всего сфера манящей эротики, поэтому неудивительно, что в его известной эпиграмме 1817 года русская балерина Истомина представлена в столь фривольном сюжете:
Читать далее

На одной из академических выставок в Санкт-Петербурге в 1836 встретились два художника - художник пера Александр Сергеевич Пушкин и художник кисти Иван Константинович Айвазовский. Знакомство с Александром Сергеевичем Пушкиным произвело неизгладимое впечатление на молодого Айвазовского. "С тех пор и без того любимый мною поэт сделался предметом моих дум, вдохновения и длинных бесед и рассказов о нем", - вспоминал художник.
Пушкин с большим одобрением отозвался о работах талантливого студента Академии художеств. Айвазовский всю жизнь преклонялся перед талантом величайшего русского поэта, посвятив ему позже в 1880-х годах целый цикл картин. В них он соединил поэзию моря с образом поэта. Самой знаменитой из этих картиной цикла стало, пожалуй, «Прощание Пушкина с морем», над которой Айвазовский работал в содружестве с Репиным. Репин писал в этой картине фигуру Пушкина, Айвазовский - пейзажный фон.



Прощание А.С. Пушкина с морем. 1877
Читать далее

В конце 1890-х годов В. М. Васнецов работал над иллюстрациями к "Песне о вещем Олеге" Пушкина для академического издaния к столетию со дня рождения поэта в 1899 году. Оформление, созвучное эпически-величавым строфам Пушкина, было выполнено художником в стиле богато изукрашенных орнаментами и миниатюрами древнерусских рукaписных книг. Васнецрв создал заставки, заглавные буквицы, концовки и композиции, служившие как бы лицевыми миниатюрами, как в древних книгах. Cам текст был написан художником Виктором Замирайло.
В песне о вещем Олеге Васнецoв выступил продолжателем древнерусских традиций оформления книг, восприняв у средневековых мастеров не только стилистику, но и суть их подхода к конструкции книги в целом.
"Песнь о вещем Олеге" Васнецова определила новое направление в развитии книжной иллюстрации, продолженное Иваном Билибиным и художниками «Мира искусства».



Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хозарам,
Их селы и нивы за буйный набег
Обрек он мечам и пожарам;
С дружиной своей, в цареградской броне,
Князь по полю едет на верном коне.

Из темного леса навстречу ему
Идет вдохновенный кудесник,
Покорный Перуну старик одному,
Заветов грядущего вестник,
В мольбах и гаданьях проведший весь век.
И к мудрому старцу подъехал Олег.


Читать далее

Белла Ахмадулина

Театр

Эта смерть не моя есть ущерб и зачет
жизни кровно-моей, лбом упершейся в стену.
Но когда свои лампы Театр возожжет
и погасит - Трагедия выйдет на сцену.
Вдруг не поздно сокрыться в заочность кулис?
Не пойду! Спрячу голову в бархатной щели.
Обреченных капризников тщетный каприз -
вжаться,
вжиться в укромность - вина неужели?
Дайте выжить. Чрезмерен сей скорбный сюжет.
Я не помню из роли ни жеста, ни слова.
Но смеется суфлер, вседержатель судеб:
говори: все я помню, я здесь, я готова.
Говорю: я готова. Я помню. Я здесь.
Сущ и слышим тот голос, что мне подыграет.
Средь безумья, нет, средь слабоумья злодейств
здраво мыслит один: умирающий Гамлет.
Донесется вослед: не с ума ли сошед
Тот, кто жизнь возлюбил
да забыл про живучесть.
Дай, Театр, доиграть благородный сюжет,
бледноликий партер повергающий в ужас.


Ирина Одоевцева

Облокотясь на бархат ложи,
Закутанная в шелк и газ,
Она, в изнеможеньи дрожи,
Со сцены не сводила глаз.

На сцене пели, танцевали
Ее любовь, ее судьбу,
Мечты и свечи оплывали,
Бесцельно жизнь неслась в трубу,

Пока блаженный сумрак сцены
Не озарил пожар сердец
И призрак счастья... Но измены
Простить нельзя. Всему конец.


Нравоучительно, как в басне,
Любовь кончается бедой...

— Гори, гори, звезда, и гасни
Над театральной ерундой!


Арсений Тарковский

АКТЕР

Все кончается, как по звонку,
На убогой театральной сцене
Дранкой вверх несут мою тоску -
Душные лиловые сирени.

Я стою хмелен и одинок,
Будто нищий над своею шапкой,
А моя любимая со щек
Маков цвет стирает сальной тряпкой.

Я искусство ваше презирал.
С чем еще мне жизнь сравнить, скажите,
Если кто-то роль мою сыграл
На вертушке роковых событий?

Где же ты, счастливый мой двойник?
Ты, видать, увел меня с собою,
Потому что здесь чужой старик
Ссорится у зеркала с судьбою.

Не помню уже, откуда в моей коллекции всевозможных картинок взялась эта, да и автора не знаю. Но когда я на нее смотрю, в голове сразу же всплывают бессмертные строки Блока:

Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века -
Все будет так. Исхода нет.

Умрешь - начнешь опять сначала
И повторится все, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.

Краев чужих неопытный любитель
И своего всегдашний обвинитель,,
Я говорил: в отечестве моем
Где верный ум, где гений мы найдем?
Где гражданин с душою благородной,
Возвышенной и пламенно свободной?
Где женщина - не с хладной красотой,
Но с пламенной, пленительной, живой?
Где разговор найду непринужденный,
Блистательный, веселый, просвещенный?
С кем можно быть не хладным, не пустым?
Отечество почти я ненавидел -
Но я вчера Голицыну увидел
И примирен с отечеством моим.
А. С. Пушкин


Евдокией Ивановной Голицыной, прозванной в Петербурге Princesse Nocturne (Ночной княгиней), Пушкин познакомился по выходе из Лицея. Прозвище свое Евдокия Ивановна получила потому, что какая-то гадалка предсказала ей смерть в ночные часы, после чего княгиня превратила ночь в день и принимала своих гостей после полуночи.



К моменту знакомства с ней Пушкина Евдокия Ивановна была уже не очень молода, но обретенное ею в петербургском свете влияние, вся необычность, даже некоторая эксцентричность ее облика и жизненных привычек, быть может, даже придавали ей в глазах поэта особое очарование.
П. Вяземский, знакомый с княгиней Голицыной смолоду, так как она вместе со своей сестрой Ириной еще в 1790-е годы стала постоянно посещать блистательный салон его отца, князя А. И. Вяземского, так описывал ночную княгиню: "Она была очень красива, и в красоте ее выражалась своя особенность. Она долго пользовалась этим преимуществом. Не знаю, какова была она в первой своей молодости; но и вторая и третья молодость ее пленяли какою-то свежестью и целомудрием девственности. Черные, выразительные глаза, густые темные волосы, падающие на плеча извивистыми локонами, южный матовый колорит лица, улыбка добродушная и грациозная: придайте к тому голос, произношения необыкновенно мягкие и благозвучные - и вы составите себе приблизительное понятие о внешности ее. Вообще красота ее отзывалась чем-то пластическим, напоминавшим древнее греческое изваяние. В ней ничто не обнаруживало обдуманной озабоченности, житейской женской изворотливости и суетливости. Напротив, в ней было что-то ясное, спокойное, скорее ленивое, бесстрастное" . Читать далее


Источник

P.S. К сожалению, не знаю, кем были написаны ее портреты. Могу предположить, что первый - Жераром.

Пожалуй, в какой-то степени Каролину Собаньскую можно назвать польской Матой Хари. Ей приписывается и бесчисленное количество грехов (сотрудничество с III отделением, доносительство на декабристов, на Пушкина etc.) и почти такое же количество благодеяний (укрывательство польских повстанцев etc.). Она вращалась в кругу блестящих литераторов. В нее были влюблены Адам Мицкевич и Алескандр Пушкин. Есть версия, что именно благодаря роману с ней обратился к любовной лирике Кондратий Рылеев.
Оценка ряда фактов ее биографии крайне полярна. Вот в ЭТОЙ статье, например, можно прочитать интересную и достаточно аргументированную статью о Собаньской как о «стукачке» и «доносительнице».
Вот в ЭТОЙ статье можно прочитать почти что апологию все той же Собаньской.
Вот ЗДЕСЬ можно прочитать о ее предполагаемом романе с Рылеевым.
Удивительно, но все портреты (если они, разумеется, существовали) одной из самых скандальных особ XIX века считаются утерянными. Увидеть Собаньскую на данный момент мы можем только благодаря схематичным наброскам, сделанных Пушкиным…



Что в имени тебе моем?
Оно умрет, как шум печальный
Волны, плеснувшей в берег дальный,
Как звук ночной в лесу глухом.

Оно на памятном листке
Оставит мертвый след, подобный
Узору надписи надгробной
На непонятном языке.

Что в нем? Забытое давно
В волненьях новых и мятежных,
Твоей душе не даст оно
Воспоминаний чистых, нежных.

Но в день печали, в тишине,
Произнеси его тоскуя;
Скажи: есть память обо мне,
Есть в мире сердце, где живу

Роман Пушкина с Каролиной Собаньской - одна из самых интригующих страниц в жизни поэта. Она вошла в его жизнь тоже в Одессе, как Ризнич и Воронцова, и была одной из тех трех женщин, в которых, как писала мужу В. Ф. Вяземская, он был влюблен: "Пушкин скучает гораздо более, чем я: три женщины, в которых он был влюблен, недавно уехали. К счастью, одна возвращается на днях".
Каролина Собаньская в то время была особой довольно скандальной, и о ней ходили самые мрачные слухи. Все они обобщены в мемуарах Ф. Ф. Вигеля, который был знаком с прекрасной полячкой в Одессе.
Она происходила из знатной польской семьи Ржевуских. Отец ее был предводителем дворянства в Киевской губернии, где ему принадлежали большие земельные владения. Поддерживались отношения и с теткой, Ржевуской-Любомирской, хозяйкой одного из изящных салонов в Вене, который посещали многие известные персоны, даже королевского ранга. Каролину выдали замуж за человека, который был на тридцать лет ее старше, но владел доходным торговым домом в Одессе - Иеронима Собаньского. От него у нее родилась дочь Констанция. С мужем ее, естественно, ничего не связывало, и в 1816 году они разъехались, а в 1825 году разошлись официально. У Каролины осталась дочь. Неукротимое честолюбие и страсть к интриге сблизили ее с генералом И. О. Виттом (1781-1840), начальником военных поселений в Новороссийском крае, которому поручено было следить за деятельностью тайных революционных организаций на юге России. Трудно сказать, что именно заставило Каролину Собаньскую стать его помощницей и добровольной тайной осведомительницей.
Читать далее

Источник

В «Башне» Вячеслава Иванова — литературном салоне, действовавшем в 1905—1909 годах в Санкт-Петербурге на Таврической улице, эту женщину боготворили и называли Диотимой — по имени необыкновенной по красоте и мудрости героини платоновского диалога «Пир». Когда она появлялась на публике, смолкали готовые вспыхнуть споры и взоры участников ивановских сред обращались к ней, дабы не пропустить сказанное «небожительницей».



Вячеслав Иванов, Лидия Зиновьева-Аннибал и Вера Шварсалон. 1907 г

Приближенная к Дионису


Она и впрямь была похожа на богиню — в красной тунике, ниспадающей с плеч, на фоне богемной обстановки салона, задрапированного оранжевыми коврами. Ее звали Лидия Дмитриевна Зиновьева-Аннибал. Художница Маргарита Сабашникова написала ее портрет, в котором «странно-розовый отлив белокурых волос» подчеркивал «яркие белки серых глаз на фоне смуглой кожи», «лицом она походила на Сивиллу Микеланджело — львиная посадка головы, стройная сильная шея, решимость взгляда…». Для мужа — крупнейшего теоретика и поэта русского символизма Вячеслава Иванова — она стала музой, вдохновительницей, менадой, будто бы перенесшейся в ХХ век из свиты греческого бога Диониса.
Читать далее

Источник

В 1888 году на XVI выставке передвижников была представлена самая известная и, пожалуй, самая скандальная картина Николая Ярошенко «Всюду жизнь». До сих пор нет единого мнения по поводу того, какой смысл вложил художник в свою работу.
Пытался ли Ярошенко таким образом символически показать, что в тюрьмах и ссылках томились не преступники, а обычные люди, ставшие жертвами политической и социальной несправедливости? Стремился ли запечатлеть светлую минуту в жизни арестантов, кормящих голубей через решетку во время остановки тюремного вагона? Хотел ли показать человечность людей, отвергнутых обществом? Или все вместе?
А Лев Толстой, между прочим, называл эту картину "Голуби"...



А Марк Лисянский посвятил картине замечательное стихотворение:

Я люблю картину Ярошенко
"Всюду жизнь". Люблю ее давно.
Посмотрите: вот глядит с простенка
Мальчик сквозь тюремное окно.
Вспомнив на минуту,
Не забудьте,
Как мальчонка, улыбаясь нам,
Смотрит сквозь заржавленные прутья
И бросает крошки голубям.
А вокруг ребенка арестанты
С добрыми морщинками у глаз.
Жизнелюбы, мастера, таланты,
Чьи шедевры не дошли до нас.
Жизнь им застилала ясны очи,
Убивала - не могла убить,
А они ее любили. Очень!
Завещали нам ее любить.

Есть два замечательных стихотворения. Одно Давид Самойлов посвятил картине «Питера Брейгеля Старшего «Поклонение волхвов» (вот какой именно я не знаю), второе Александр Городницкий посвятил картине Питера Брейгеля Младшего «Шествие на Голгофу».
По логике вещей о каждом стихотворении и каждой картине стоило бы написать отдельно. Однако почему-то возникло желание поместить их рядом друг с другом. И не с целью сравнения, а с целью дополнения.
Во-первых, во многом схожие работы на эти сюжеты были и у отца и у сына.
Во-вторых, без творчества Питера Стершего не было бы творчества Питера Младшего. Да и, по-хорошему, сына мы знаем в первую очередь как копииста работ отца. И хотя Питер Брейгель Младший был не только копиистом, но и самостоятельным художником, о копиях придется оговориться отдельно.
Но все-таки сначала картины и стихи.



Питер Брейгель Старший. «Поклонение волхвов»

Читать далее

Можно говорить о целой династии талантливейших Брейгелей-художников, но сложно поспорить с тем, что самым ярким и непревзойденным представителем среди этой плеяды несомненно был Питер Брейгель Старший, прозванный «Мужицким» за свою серию «Времена года» и стремления изображать на своих полотнах фламандских крестьян. Может быть, изображай он дворян да королей, и прозвище бы получил «поблагороднее». Только вряд ли бы тогда художник стал тем самым Питером Брейгелем, над разгадкой смысла работ которого исследователи продолжают биться по сей день.

Мне кажется, что эту особенность Брейгеля очень хорошо уловила и смогла передать словами в своей поэме Новелла Матвеева.

Новелла Матвеева

Питер Брейгель-старший

Хула великого мыслителя угоднее Богу,
чем корыстная молитва пошляка.
(Ренан)



Питер Брейгель Старший. "Художник и знаток".
( Исследователи предполагают, что изображение художника может являться автопортретом самого Брейгеля)

В палаццо и храмах таятся,
Мерцая, полотна и фрески.
Зажгла их рука итальянца
И скрылась в их царственном блеске...
Даль в дымке, одежды цветущи,
Фигуры ясны, но не резки.

На ликах огня и покоя
Слиянием - кто не пленится!
И все же (строка за строкою)
Всегда (за страницей страница)
Я Питера Брейгеля буду
Злосчастная ученица.

Ах, лучше бы мне увязаться
Вослед за классическим Римом!
Не так-то легко и солидно
Брести по пятам уязвимым,
Ранимым... За Брейгелем-старшим,
За Брейгелем неумолимым.

Читать далее

Иероним Босх – один из наиболее любимых мною художников и, пожалуй, - один из наиболее удивительных и загадочных художников в истории мировой живописи. До сих пор не угасают споры о содержании и смысловой нагрузке его работ, а их оценка более чем противоречива.
Многие ли шедевры знаменитых мастеров можно одновременно рассматривать и как насмешливо-язвительную ересь и как дословное прочтение Священного Писания?
Я не скажу, что могу любоваться работами Босха и получать эстетическое наслаждение в прямом смысле этого слова, но вот мозги они заставляют работать.
Образы, возникшие под впечатлением работ Иеронима Босха, оставили своий след и в литературе:

«Сад земных наслаждений» (триптих)

Читать далее

Александр Городницкий

Я вижу старинный московский дворец
И кровь на подушках дивана.
Там сына родной убивает отец,
Иван убивает Ивана.
Убийца, себя истребляющий сам,
Его обвинять не рискую, -
Виною всему праотец Авраам,
Замысливший жертву такую,
Который, не в силах любовь побороть,
Готов на посмертную муку,
Не зная о том, что удержит Господь
Его занесённую руку.
Я слышал однажды: как нерв напряжён,
Безлюдной вечерней порою,
Безумец ударил картину ножом
И крикнул: "Достаточно крови!".
И там, где отметина эта видна.
Где лезвие холст разрезало,
Всё капает, капает кровь с полотна
На плинтус музейного зала.


29 января 1913 года в Третьяковской галерее молодой иконописец, старообрядец, сын крупного мебельного фабриканта Абрам Балашов в припадке душевной болезни с криком «Довольно крови!» изрезал ножом знаменитую картину Ильи Ефимовича Репина «Иван Грозный и сын его Иван. 16 ноября 1581 года». Три пореза прошли по лицу царевича, однако не затронув глаз. Репин был уверен, что его работа безвозвратно погублена. «Из трех ударов один пришелся на лицо Грозного — от середины виска, пересекая ухо, до плеча, — второй разрез прошел по контуру носа царевича, задев щеку Грозного и уничтожив весь очерк носа царевича, наконец третий повредил пальцы правой руки царевича, разрезал щеку у него и задел правый рукав Грозного», — вспоминал Игорь Эммануилович Грабарь (1871–1960), который вместе с Дмитрием Федоровичем Богословским (1870–1939) вернул картину к жизни.

Мексиканская монахиня, писавшая под именем сестры Хуаны Инес де ла Крус, стала одной из самых известных фигур в кастильской — испаноязычной — литературе второй половины XVII века. Овладев витиеватыми приемами гонгористскои поэтической школы, она легко и непринужденно подчиняла рифме свои искренние мысли и чувства. Там, где испанские поэты надевали маску и искусно прятали душу, их юная современница, то ли в силу наивности, то ли бесстрашия, обнажала ее. Эта искренность принесла ей славу при жизни и известность после смерти, любовь одних и ненависть других.
К моменту творческого становления Хуаны Инес де ла Крус уже не было ни Сервантеса, ни Лопе де Веги, ни Луиса де Гонгоры и свойственная Возрождению эпоха веры в светлое будущее сходила на нет. В литературе наступило некоторое затишье, изредка прерываемое представителями школы гонгористов — любителей так называемого «темного» стиля в поэзии, изобилующего сложными образами-метафорами, лексическими заимствованиями из греческого языка и латыни, а также непривычным для испанцев порядком слов в предложении. Именно за этот словесный декорум в свое время упрекал почитаемый испанцами Лопе де Вега не менее почитаемого Луиса де Гонгору, говоря, что поэзия может быть насыщена сложными идеями и понятиями, но не словесной игрой, лишь затемняющей, как правило, не всегда примечательное содержание. Впрочем, гонгористам было проще подражать эффектным приемам, чем пытаться стать Сервантесами. И все же, в мастерстве владения словом некоторым из них следует отдать должное. Они действительно могли слагать пышные метафоры, упиваться сложными ритмами и, конечно, демонстрировать свою широкую образованность к вящему удовольствию просвещенной публики и без опасений нажить неприятности, говоря о печальной правде жизни.
Хуана Инес де Асбахе-и-Рамирес родилась 12 ноября 1648 (м.б. 1651) года неподалеку от Мехико, в деревне Сан-Мигель-де-Непантла. Ее родители — испанский капитан Педро Мануэль де Асбахе (или Асбайо), по некоторым предположениям, баск, и дочь крупного местного землевладельца донья Исабель Рамирес де Сантильяна — не были обвенчаны. Возможно, в Испании у капитана была законная семья. В силу этих причин Хуана и две ее старшие сестры записаны в приходских книгах как «дети Церкви», то есть незаконнорожденные, и им не полагалось приданого ни при вступлении в брак, ни в случае ухода в монастырь — а бесприданниц в монахини не принимали. Педро де Асбахе, по всей видимости, уехал из Новой Испании вскоре после рождения младшей дочери, потому что она никогда не упоминала о нем. Девочка воспитывалась в поместье деда, у которого были не только благородная фамилия де Сантильяна и изрядное состояние, нажитое несколькими поколениями колонистов, но и большая библиотека. По мнению биографов Хуаны, именно дед положил начало будущим интересам внучки, потому как сам был достаточно образованным для своего круга человеком. И хотя дочь его донья Исабель была неграмотной, все три внучки — сестры де Асбахе ходили в начальную «школу Подруг», где их учили читать. Младшая — Хуана впервые попала в это заведение в 3 года, когда однажды старшая сестра взяла ее с собой. Малышка заявила учительнице, что мать прислала ее учиться. Та, конечно, не поверила, но дала девочке какое-то задание, чтобы она не мешала остальным. В конце урока, к удивлению метрессы, Хуана справилась с заданием и после этого стала продолжать учебу втайне от матери. Когда секрет выплыл наружу, она уже умела бегло читать.
«...В те дни я, как свойственно детям этого возраста, любила сладости и угощения, но я зареклась есть сыр, прослышав, что он отупляет мозг; таким образом, моя тяга к учению была больше, чем жадность к пище, обыкновенно столь сильная у детей», — вспоминала впоследствии Хуана.Читать далее

Один из самых любимых мною поэтов.

...И я уйду. А птица будет петь
как пела,
и будет сад, и дерево в саду,
и мой колодец белый.
На склоне дня, прозрачен и спокоен,
замрет закат, и вспомнят про меня
колокола окрестных колоколен.
С годами будет улица иной;
кого любил я, тех уже не станет,
и в сад мой за беленою стеной,
тоскуя, только тень моя заглянет...
И я уйду; один – без никого,
без вечеров, без утренней капели
и белого колодца моего...
А птицы будут петь и петь, как пели.


* * *

Когда романтическая симфония отзвучала

и на клавиши лепестком туберозы упала рука,

рояль еще долго Шубертом бредил,

и струны качала

полная аромата меланхолическая река.

Промолвила Бланка: - Немцы, по-моему,

скучноваты... -

А жена адвоката - о музы! - зевнула: - Тоска!

- Лучше других Бетховен, у него хороши

сонаты, -

сказала кубинка Роса с самомнением знатока.

У меня накипали слезы; я ничего не ответил,

от них убежал я в сад - побродить среди

свежих роз...

И зеленой печальной ночью в саду я

Шуберта встретил,

кавалера небесного ордена белых звезд.


***
Я не вернусь. И на землю
успокоенье ночное
спустится в теплую темень
под одинокой луною.

Ветер в покинутом доме,
где не оставлю и тени,
станет искать мою душу
и окликать в запустенье.

Будет ли кто меня помнить,
я никогда не узнаю,
да и найдется ли кто-то,
кто загрустит, вспоминая.

Но будут цветы и звезды,
и радости, и страданья,
и где-то в тени деревьев
нечаянные свиданья.

И старое пианино
в ночи зазвучит порою,
но я уже темных окон
задумчиво не открою.

***

Ко мне обернешься, плача,
– в разгаре цветенья сада, –
ко мне обернешься, плача,
и я повторю: – Не надо.
А сердце в оцепененье
замрет, отходя от тягот...
И сестринских пальцев тени
на лоб мой горячий лягут.
Я встречу твой взгляд печальный,
печалясь тобой одною.
Я встречу твой взгляд печальный,
с его добротой родною.
И спросишь ты: – Что с тобою? –
Но в землю взгляну я немо.
И спросишь ты: – Что с тобою?
И снова взгляну я в небо.
И вдруг улыбнусь в ответ,
– ты вздрогнешь, как от угрозы, –
и я улыбнусь в ответ,
чтоб вымолвить: – Вытри слезы...

Да, давно уже погода не выводила меня из себя так, как на этой неделе...

Февраль. Достать чернил и плакать!
Писать о феврале навзрыд,
Пока грохочащая слякоть
Весною черною горит. (С)

Ох, какие же вечные эти строки!

У Владислава Отрошенко есть замечательная книга "Тайная история творений", в которой он исследуются загадочные и мистические обстоятельства, сопровождавшие рождение великих произведений мировой философии и литературы, а также странные явления в жизни и творчестве их создателей – поэтов, писателей, философов разных эпох. Даже если не соглашаться с рядом выводов, следующих из этих эссе, почитать все равно интересно.
Вот глава о Катулле

Подвиг Катулла



С. В. Бакалович. "Римский поэт Катулл, читающий своим друзьям"


Ядовитейший римский поэт Гай Валерий Катулл оградил от забвения множество безвестных имен. Шлюха Амеана, “puella defututa” (“издолбанная девка”), требовавшая за свои услуги фантастические суммы, мальчик Ювенций, ходивший по рукам любострастников, гетера Постумия, правившая на пирах и оргиях, вороватый Талл, изнеживший в банях свое тело до мягкости “pene languido senis” (“дряблого стариковского уда”), поэт Волюзий, написавший “cacata carta” (“сраное сочинение”), пересмешник Эгнатий, чистивший зубы мочой, – все они должны были исчезнуть без следа. Катулл поселил их в вечности.
За сотни лет до своей всемирной славы, которой могло бы и не случиться, если бы в 1300 году в библиотеке одного из монастырей Вероны не обнаружилась нечаянно латинская рукопись под заглавием Catulli Veronensis Liber (“Книга Катулла Веронского”), пролежавшая там без внимания около тысячи лет, он предрекал известность всякому, кого коснутся его “truces iambos” *:

Что за черная желчь, злосчастный Равид,
В сети ямбов моих тебя погнала?
Что за мстительный бог тебя подвинул
На губительный этот спор и страшный?
Или хочешь ты стать молвы игрушкой?
Иль какой ни есть ты славы жаждешь?
Что ж, бессмертным ты будешь! У Катулла
Отбивать ты осмелился подружку.

Катулл не ошибся: “truces iambos” сделали известным некоего Равида. И хотя эта известность ограничивается строгой формулой комментаторов: “лицо ближе неизвестное”, Равид не забыт, как и десятки других обитателей Рима времен заката республики, которых Катулл озарил светом своей славы. Без Катулла эти имена – Аврелий, Фурий, Аллий, Порк, Эмилий, Квинтия, Ипсифилла – ничего не значат. Но есть среди них имя, без которого и сам Катулл, знаменитый своей неуемной желчностью и припадками яростного сквернословия, должен был бы представляться потомку, свободному от научного интереса к поэтическим опытам неотериков, злобным, крикливым юродом, потешающим Рим. Это имя Лесбия. Это – любовь Катулла. Это то, что и сделало его великим Катуллом – ядовитым и нежным одновременно.Читать далее

Сегодня меня тянет на античную литературу. Жаль, что в оригинале сейчас читать тяжело, так как латынь я давно забросила. А ведь многое у Катулла когда-то читала именно в оригинале… Кое что даже знала наизусть, но из памяти все успело выветриться.
Правда, как ни странно, строк двадцать из Вергилия я еще процитировать способна=))) На сем, видимо, и успокоюсь.



Дж. Вегилин. "Лесбия"

Будем, Лесбия, жить, пока живы,
И любить, пока любит душа;
Старых сплетников ропот брюзгливый
Пусть не стоит для нас ни гроша.

Солнце сядет чредой неизменной
И вернется, как было, точь-в-точь;
Нас, лишь свет наш померкнет мгновенный,
Ждет одна непробудная ночь.

Дай лобзаний мне тысячу сразу
И к ним сотню и тысячу вновь,
Сто еще, и к другому заказу
Вновь настолько же губки готовь.

И как тысяч накопится много,
Счет собьем, чтоб забыть нам итог,
Чтоб завистник не вычислил строго
Всех лобзаний и сглазить не мог.

Хочешь, Лесбия, знать ты, наверно,
Сколько нужно лобзаний твоих,
Чтобы я не просил их безмерно
И, с излишком довольный, притих?

Как песок неисчетны крупицы,
Сплошь усеявшие Ливии край
По соседству Киренской границы,
Где на сильфий всегда урожай,

Меж святилищем в знойной пустыне,
Где Юпитер судьбу говорит,
И меж зданием, равным святыне,
Древний Батт под которым зарыт,

Или столько в безмолвии ночи
Ярких звезд по дороге своей
Устремляют бессмертные очи
На любовные тайны людей,

Столько жаждет Катулл ненасытный
Обменять поцелуев с тобой,
Чтобы счесть их не мог любопытный
И смутить наговорами - злой.

(Перевод Ф. Корша)Читать далее

Алексей Толстой



ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА РОССИЙСКОГО ОТ ГОСТОМЫСЛА ДО ТИМАШЕВА

Вся земля наша велика и
обильна, а наряда в ней нет.
Нестор

1
Послушайте, ребята,
Что вам расскажет дед.
Земля наша богата,
Порядка в ней лишь нет.

2
А эту правду, детки,
За тысячу уж лет
Смекнули наши предки:
Порядка-де, вишь, нет.

3
И стали все под стягом,
И молвят: «Как нам быть?
Давай пошлем к варягам:
Пускай придут княжить.

4
Ведь немцы тороваты,
Им ведом мрак и свет,
Земля ж у нас богата,
Порядка в ней лишь нет».

5
Посланцы скорым шагом
Отправились туда
И говорят варягам:
«Придите, господа!

6
Мы вам отсыплем злата,
Что киевских конфет;
Земля у нас богата,
Порядка в ней лишь нет».

7
Варягам стало жутко,
Но думают: «Что ж тут?
Попытка ведь не шутка —
Пойдем, коли зовут!»

8
И вот пришли три брата,
Варяги средних лет,
Глядят — земля богата,
Порядка ж вовсе нет.

9
«Ну, — думают, — команда!
Здесь ногу сломит черт,
Es ist ja eine Schande,
Wir m?ussen wieder fort».[1]

10
Но братец старший Рюрик
«Постой, — сказал другим, —
Fortgeh'n w?ar ungeb?urlich,
Vielleicht ist's nicht so schlimm.[2]

11
Хоть вшивая команда,
Почти одна лишь шваль;
Wir bringen's schon zustande,
Versuchen wir einmal».[3]

12
И стал княжить он сильно,
Княжил семнадцать лет,
Земля была обильна,
Порядка ж нет как нет!Читать далее

Владислав Ходасевич

АКРОБАТ

Надпись к силуэту

От крыши до крыши протянут канат.
Легко и спокойно идет акробат.

В руках его - палка, он весь - как весы,
А зрители снизу задрали носы.

Толкаются, шепчут: "Сейчас упадет!" -
И каждый чего-то взволнованно ждет.

Направо - старушка глядит из окна,
Налево - гуляка с бокалом вина.

Но небо прозрачно, и прочен канат.
Легко и спокойно идет акробат.

А если, сорвавшись, фигляр упадет
И, охнув, закрестится лживый народ,-

Поэт, проходи с безучастным лицом:
Ты сам не таким ли живешь ремеслом?

А сегодня будет Рембрандт. Получилось много, но об этом художнике в двух словах не скажешь.



Рембрандт. "Автопортрет 1658 года"

Новела Матвеева

«Рембрандт»

Он умер в Голландии,
холодом моря повитой.
Оборванный бог,
нищий гений.
Он умер
и дивную тайну унес нераскрытой.
Он был королем светотени.
Бессмертную кисть,
точно жезл королевский,
держал он
Над царством мечты негасимой
Той самой рукою,
Что старческой дрожью дрожала,
Когда подаянья просил он.
Закутанный в тряпки,
бродил он окраиной мутной.
У двориков заиндевелых
Ладонь исполина
он лодочкой складывал
утлой
И зябко подсчитывал мелочь.
Считал ли он то,
сколько сам человечеству отдал?
Не столько ему подавали!
Король светотени --
Он все ж оставался голодным,
Когда королем его звали.
Когда же, отпетый отпетыми,
низший из низших,
Упал он с последней ступени,
Его схоронили
(с оглядкой!)
на кладбище нищих.
Его -- короля светотени!
....Пылится палитра...
Паук на рембрандтовой раме
в кругу паутины распластан...
На кладбище нищих
в старинном седом Амстердаме
Лежит император контрастов.
С порывами ветра
проносится иней печально,
Туманятся кровли и шпили...
Бьет море в плотины...
Не скоро откроется тайна,
Уснувшая в нищей могиле.
Но скоро в потемки
сквозт вычурный щит паутины
Весны дуновенье прорвется:
Какие для славы откроются миру картины
В лучах нидерландского солнца!
И юный художник,
взволнванный звонкой молвою,
И старый прославленный гений
На кладбище нищих
С поникшей придут головю
Почтить короля светотени.
А тень от него не оступит.
Хоть часто
Он свет перемешивал с нею.
И мастер контраста -- увы! --
не увидит контраста
Меж смертью и славой своею.
Всемирная слава
пылает над кладбищем нищих:
Там тень, но и солнце не там ли?
Но тише!
Он спит.
И на ощупь художники ищут
Ключи от замкнувшейся тайны. Читать далее

Интересна тема отношения Александра Сергеевича Пушкина к творчеству Рафаэля. В пушкинском пантеоне величайших гениев мира Рафаэль занимает одно из первых мест. Это видно из поэтического творчества Пушкина, на протяжении всей жизни возвращавшегося к имени великого творца эпохи Высокого Возрождения
Вот ЗДЕСЬ находится замечательная и подробная статья о том, как Пушкин обращался к имени и творчеству знаменитого уроженца Урбино. Я же остановлюсь только на трех стихотворениях.
В 1819 г. Пушкин пишет стихотворение "Возрождение" (здесь название имеет двойной смысл), связанное с впечатлением от картины Рафаэля "Мадонна с безбородым Иосифом"("Святое семейство"), выставленной в Эрмитаже.



Картина поступила в музей в 1772 г. в составе знаменитой коллекции Пьера Кроза. На первых страницах каталога выставки пушкинского времени, открывавшегося репродукцией картины, сообщалось: "Господин Барруа весьма дешево купил сию картину, принадлежавшую Ангулемскому дому. Она хранилась в оном без особенного внимания. Не искусной какой-то живописец, желая поновить ее и не умея совместить работы своей, с работой творца оной, всю ее переписал снова, так что уже не видно было в ней кисти Рафаэла. Но когда господин Барруа ее купил, то Вандин, очистив ее от посторонней работы, возвратил свету подлинное ее письмо, которое вместо повреждения стало от того гораздо свежее; наложенные на нее краски не искуснаго живописца послужили ей покрышкой и сохранили ее от вредных действий воздуха". Сегодня принято считать, что картина датируется 1506 г. и ее создание связано либо с именем Таддео Таддеи, либо с именем Гвидобальдо да Монтефельтро. Именно этот факт и послужил Пушкину при написания следующих строк:

ВОЗРОЖДЕНИЕ

Художник-варвар кистью сонной
Картину гения чернит
И свой рисунок беззаконный
Над ней бессмысленно чертит.
Но краски чуждые, с летами,
Спадают ветхой чешуей;
Созданье гения пред нами
Выходит с прежней красотой.
Так исчезают заблужденья
С измученной души моей,
И возникают в ней виденья
Первоначальных, чистых дней.

В том же 1819 г. Пушкин пишет стихотворение, посвященное последней, не законченной картине Рафаэля "Преображение".




НЕДОКОНЧЕННАЯ КАРТИНА

Чья мысль восторгом угадала,
Постигла тайну красоты?
Чья кисть, о небо, означала
Сии небесные черты?
Ты, гений!.. Но любви страданья
Его сразили. Взор немой
Вперил он на свое созданье
И гаснет пламенной душой.

Подлинная причина гибели Рафаэля остается тайной и сегодня. В биографиях, восходящих к жизнеописаниям Джорджо Вазари о последних днях говорится так: "...Рафаэль втихомолку продолжал заниматься своими любовными делами, превыше всякой меры предаваясь этим утехам. И вот однажды после времяпровождения еще более распутного, чем обычно, случилось так, что Рафаэль вернулся домой в сильнейшем жару, и врачи решили, что он простудился, а так как он в своем распутстве не признавался, ему по неосторожности отворили кровь, что его ослабило до полной потери сил... после исповеди и покаяния он завершил свой жизненный путь в день своего рождения, в страстную пятницу тридцати семи лет от роду". В 1805 г. в русской книге "Эрмитажная галерея" сообщалось: "Рафаэль достиг бы блистательных успехов в колорите, если бы пламенное его сложение, непрестанно влекшее его к любви, не причинило ему преждевременной смерти". Во французском "Всеобщем словаре" 1810 г. эта же версия излагалась так: "Рафаэль умер вследствие истощения от своей страсти к женщинам". Отсюда идет и Пушкинская оценка: "Но любви страданья Его сразили.". Во времена Пушкина даже "Сикстинская мадонна"(1515) так высоко не ценилась, как "Преображение", которое считалась общепризнанным шедевром мировой живописи. Вверху картины изображен "преобразившийся" Христос, вознесшийся над горой Фавор, он излучает сияние, а рядом с ним пророки Илья и Моисей, спустившиеся за ним с небес. Ощущение парения трех основных фигур передано настолько сильно, что кажется невесомость возможна и вблизи поверхности земли. Внизу изображены павшие ниц апостолы, а у подножия горы евангельские персонажи. Но, присмотритесь внимательно к лицу Христа и сравните его с автопортретом художника, и вы найдете сходство, еще ранее Рафаэль изобразил себя и в самом ясновидящем из всех ветхозаветных пророков - в портрете пророка Исайи. Незаконченной картина "Преображение" стояла у гроба великого художника, Рафаэль скончался 6 апреля 1520 г., в тот же день когда и родился в 1483 г.

Но наиболее интересна, наверное, история стихотворения «Мадона» и картины Рафаэля "Бриджуотерская мадонна".



Считается, что именно старинной копией этой картины в июле далекого 1830 года любовался Пушкин. Копия (но об этом тогда мало кто знал - ведь картина приписывалась кисти самого Рафаэля) была выставлена для продажи в Петербурге на Невском проспекте, в витрине книжного магазина, принадлежавшего И.В. Сленину, знакомцу поэта. Пушкин не мог оторвать глаз от чудесного образа мадонны: в ее лике виделись ему небесные черты невесты.
В письме к своей невесте, Н. Н. Гончаровой, от 30 июля 1830 г. Пушкин писал: "Часами простаиваю перед белокурой мадоной, похожей на вас как две капли воды; я бы купил ее, если бы она не стоила 40000 рублей".

МАДОНА.

Не множеством картин старинных мастеров
Украсить я всегда желал свою обитель,
Чтоб суеверно им дивился посетитель,
Внимая важному сужденью знатоков.

В простом углу моем, средь медленных трудов,
Одной картины я желал быть вечно зритель,
Одной: чтоб на меня с холста, как с облаков,
Пречистая и наш божественный спаситель -

Она с величием, он с разумом в очах -
Взирали, кроткие, во славе и в лучах,
Одни, без ангелов, под пальмою Сиона.

Исполнились мои желания. Творец
Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадона,
Чистейшей прелести чистейший образец.

Подробнее о судьбе картины можно прочитать ТУТ

Сейчас, наверное, практически невозможно представить себе цельного восприятия образа Александра Меншикова без знаменитой картины Василия Ивановича Сурикова «Меншиков в Березове».



Вот что сам художник рассказывал Максимилиану Волошину о замысле картины и работы над ней:
«В восемьдесят первом поехал я жить в деревню - в Перерву. В избушке нищенской. И жена с детьми. (Женился я в 1878 году. Мать жены была Свистунова - декабриста дочь. А отец - француз). В избушке тесно было. И выйти нельзя - дожди.
Здесь вот все мне и думалось: кто же это так вот в низкой избе сидел? И поехал я это раз в Москву за холстами. Иду по Красной площади. И вдруг... - Меншиков! Сразу всю картину увидал. Весь узел композиции. Я и о покупках забыл. Сейчас кинулся назад в Перерву. Потом ездил в имение Меншикова в Клинском уезде. Нашел бюст его. Мне маску сняли. Я с нее писал.
А потом нашел еще учителя-старика - Невенгловского; он мне позировал. Раз по Пречистенскому бульвару идет, вижу, Меншиков. Я за ним: квартиру запомнить. Учителем был математики Первой гимназии. В отставке. В первый раз и не пустил меня совсем. А во второй раз пустил. Позволил рисовать. На антресолях у него писал. В халате, перстень у него на руке, небритый - совсем Меншиков. „Кого Вы с меня писать будете?" - спрашивает. Думаю: еще обидится - говорю: „Суворова с Вас рисовать буду". Писатель Михеев потом из этого целый роман сделал. А Меншикову я с жены покойной писал. А другую дочь - с барышни одной. Сына писал в Москве с одного молодого человека - Шмаровина сына.
В 1883 году картину выставил».
Выставленная 2 марта 1883 года в Петербурге на XI выставке картин Товарищества Передвижных Художественных Выставок картина «Меншиков в Березове» сразу привлекла к себе внимание. Вокруг нее сразу же закипели горячие споры, а Крамской сказал, что если Меншиков встанет, то пробьет головой потолок.
А в 1920 году Михаил Кузмин написал такое стихотворение-ассоциацию:


Декабрь морозит в небе розовом,
нетопленный чернеет дом,
и мы, как Меншиков в Берёзове,
читаем Библию и ждем.

И ждем чего? Самим известно ли?
Какой спасительной руки?
Уж вспухнувшие пальцы треснули
и развалились башмаки.

Уже не говорят о Врангеле,
тупые протекают дни.
На златокованном архангеле
лишь млеют сладостно огни.

Пошли нам долгое терпение,
и легкий дух, и крепкий сон,
и милых книг святое чтение,
и неизменный небосклон.

Но если ангел скорбно склонится,
заплакав: "Это навсегда",
пусть упадет, как беззаконница,
меня водившая звезда.

Нет, только в ссылке, только в ссылке мы,
о, бедная моя любовь.
Лучами нежными, не пылкими,
родная согревает кровь,

окрашивает губы розовым,
не холоден минутный дом.
И мы, как Меншиков в Берёзове,
читаем Библию и ждем.

Серия сообщений "Исторические зарисовки":
Часть 1 - "Меншиков в Березове" Василия Сурикова
Часть 2 - История в художественных образах. Эпоха Анны Иоанновны
Часть 3 - Живописный казус. Мадонна Ручеллаи, Вазари и Фредерик Лейтон
...
Часть 37 - "На морозе" В. В. Верещагина
Часть 38 - Лукреция и Аррия Старшая
Часть 39 - Истории писающих мальчиков

Люблю цикл передач «Собрание Третьяквки» с Ксенией Лариной на «Эхо Москвы». Иногда удается послушать. Иногда читаю текстовый вариант на официальном сайте радиостанции. Но всегда обязательно узнаю что-нибудь новое лично для себя.

Например, вот о написанном Бакстом портрете Зинаиды Гиппиус 1906 года. Тем более что ее стихи и биографию я уже выкладывала. Пора выложить портрет.




Портрет графический, выполненный на бумаге. Художник использовал карандаш, использовал сангину. Более того, лист бумаги склеенный.
Изначально это был набросок, который Бакст позже закончил. Зинаида Николаевна имела совершенно удивительную фигуру и дивные ноги. Показать ее длинные, бесконечные ноги Бакст смог только подклеив еще немного бумаги.
Портрет изначально рассматривался как скандальный и неприличный из-за костюма, в который была одета Зинаида Гиппиус.
Это костюм маленького лорда Памплероб, героя повести, написанной англо-американской писательницей Барднед в 1886 году, которая была переведена на 17 иностранных языков, включая русский.
Героем повести является семилетний американец, бывший убежденным республиканцем, который волею судеб оказался в Англии. Более того, даже узнав, что по рождению он является лордом, герой ведет демократично и дружелюбно со всеми.
Этот золотоволосый мальчик появился перед читателями и перед своим дедушкой-лордом в черном бархатном костюме, в коротких панталонах, в рубахе с кружевным жабо, и эта мода потом подвижных мальчиков всего конца Х1Х века.
Уже то, что Зинаида Николаевна примеряет на себя подобный костюм, который ей чрезвычайно шел, содержало в себе элемент иронии и провокации.
Портрет Зинаиды Гиппиус работы Бакста поступил в Третьяковскую галерею в 20-м году. Ранее он находился в коллекции Сергея Александровича Кусевицкого, известного московского коллекционера.
Кусевицкий был очень заметной фигурой в художественной жизни дореволюционной России: виртуоз-контрабасист и дирижер. Дирижер особенный. Его программа состояла во многом из произведений современных русских композиторов. Благодаря ему, весь мир узнал музыку Скрябина, Рахманинова, Стравинского и других композиторов-современников.
Выходец из бедной семьи, Кусевицкий женился на представительнице очень богатой купеческой и меценатской московской династии Наталье Константиновне Ушковой. На полученное приданное он организовал Русское музыкальное общество, в котором и увидели свет впервые партитуры современных ему русских композиторов.
Сергей Александрович был неутомимым популяризатором русской музыки. Свою коллекционерскую и популяризаторскую деятельность он продолжил и после эмиграции.
Уже на Западе он начал собирать коллекцию, помогал русским художникам-эмигрантам. В частности, сделал заказ на оформление своего дома в Париже Наталье Гончаровой, чем безмерно помог ей материально. Приютил в своем Бостонском оркестре в качестве секретаря свою знакомую по Москве меценатку и коллекционера Генриетту Леопольдовну Гиршман.
Коллекция его тонкой направленностью (он собирал портреты музыкальных деятелей) и высоким качеством произведений.
Помимо портрета Гиппиус, в этом собрании была «Роза» и «Тени лагуны» Врубеля.

Да, а еще в 1901 году Гиппиус посвятила Баксту два замечательных сонета:

ДВА СОНЕТА
Л. С. Баксту

I. Спасение

Мы судим, говорим порою так прекрасно,
И мнится - силы нам великие даны.
Мы проповедуем, собой упоены,
И всех зовем к себе решительно и властно.
Увы нам: мы идем дорогою опасной.
Пред скорбию чужой молчать обречены,-
Мы так беспомощны, так жалки и смешны,
Когда помочь другим пытаемся напрасно.

Утешит в горести, поможет только тот,
Кто радостен и прост и верит неизменно,
Что жизнь - веселие, что все - благословенно;
Кто любит без тоски и как дитя живет.
Пред силой истинной склоняюсь я смиренно;
Не мы спасаем мир: любовь его спасет.

II. Нить

Через тропинку в лес, в уютности приветной,
Весельем солнечным и тенью облита,
Нить паутинная, упруга и чиста,
Повисла в небесах; и дрожью незаметной
Колеблет ветер нить, порвать пытаясь тщетно;
Она крепка, тонка, прозрачна и проста.
Разрезана небес живая пустота
Сверкающей чертой - струною многоцветной.

Одно неясное привыкли мы ценить.
В запутанных узлах, с какой-то страстью ложной,
Мы ищем тонкости, не веря, что возможно
Величье с простотой в душе соединить.
Но жалко, мертвенно и грубо все, что сложно;
А тонкая душа - проста, как эта нить.