в январе сложнее всего оказывается наконец отказаться от историй о жизни талантливых алкашей или каких-нибудь  аскетичных умников в пользу маленьких самодельных прошитых бумажных книжечек два на два, в которые кажется возможным вклеить на карандаш всю сокровищную мелочь комнаты, громко декламируя выжимку с корешка старого серого томика [я-знаю-так-много-сильных-трудолюбивых-людей-которые-очень-сложно-живут-которые-страдают-от-одиночества-или-страдают-от-неразделенной-любви-которые-запутались-которые-не-желая-того-мучают-своих-близких-и-сами-мучаются-людей-у-которых-нет-внешнего-врага-но-которые-живут-очень-не-просто-но-продолжают- переживать-желать-счастья-мучиться-разочаровываться-и-опять-на-что-то-надеяться-вот-такие-люди-меня- интересуют-я-наверное-сам-такой], а под вечер подогревать вино. и хотя через пару дней мы оказываемся посреди [арена москоу] в таком виде, что лучшие фэшн офисы мира тут же передрались бы за нас на корню, всё это уже оказывается неважным. можно осаждать новые города, которые ещё не были нами напуганы, и всё время писать и читать.