'11 октябрь, пожалуй, первый за несколько лет, сидит не как суконная колючая бурка с чужого плеча, а вроде хорошо подогнанной вещи. я дважды хожу на дали в пушку, после чего мне снится, что я на спор трогаю краешек холстины "анжелюса милле", ношу светлые жокейские сапоги, читаю хэма, постоянно и почти наркотически  поедаю тыкву и полемизирую обо всём в радиусе протянутой руки. за положительное развлекалово лидируют декоративная виноградная улитка по имени охренелло, аквариумная рыбка семён и разбитные голосные поездки на старых машинах.

а вообще тут только читать и всё.

такие вобще старые песни о главном

каждое выжатое начало осени имеет характер ватной беспомощности: без исключения все бумажные (и, дай, Боже, словесные) идеи должны непременно проходить некий образный "ценз одобрения" у пары конкретных человек, а в случае затишья происходит как на тех милых картинках с мальчиками и надписями "неудачно получился на фото - впал в депрессию": маленькие трагедии в стихах и кружках с заваренным барбарисом.

соль с перцем августа - бесконечные перематывания "тельмы и луизы" и нытьё над ухом сестры за конвеером кофейных вёдер.

в красную полусухую патер ностер, с нелепым прозвищем [шляпник] и дырами в области лёгких я вешаю на стену новый бумажный со старым керосиновым фонарём и надписью [пустыня не безмолвна] на песочном фоне, соскребаю с груди навязчивое  желание хоть за что-нибудь себя пожалеть и отсутствие видимых на это причин, читаю сонники и гороскопы на-вдруг-чего, давлюсь недосдачей рифм, простудным хрипом, ровняю мимику, верчу блестящий новенький диск с песнями про лампасы и блюзовый дождь, спонтанно записанный тебе - всё ещё у меня - прости господи, задолго до солёного моря, убираю на пыльный верх непригодившийся термос для несостоявшегося чаепития  и как в том фильме пишу на тонкой сигарете имя, загадываю и выкуриваю, чтобы сбылось. меня снимают столько, что, кажется, скоро затошнит от собственного лица с осенне-обведёнными скулами и вечными тёмными глазными кругами.пожалуста, поговори со мной. дада, ты.

ты уезжаешь. ты уезжаешь к красным черепичным крышам, к старым дорогам, вымощенным брусчаткой, и мне радостно, что ты будешь по ним ходить. а там есть чёрный хлеб? бывает, знаешь, что у людей нет чёрного хлеба, только серый. ну, фонари там точно есть, я помню. фонари, дожди и мох! зёлёный мох на каменном всём. и тумана прилично. вобщем, хорошо там, да.

я хожу протестно в тёплых вещах в теплынь. резкий запах старых духов - спиртовой, неприятно-алкогольный.

это просто итоги. мы много вместе успели. мы слушали машу бадда бу. мы выпили столько чая из стольких кружек. мы спали на полу. мы прошли столько дорог в этом городе! у нас есть понтик-пилатики, мы завтракали самой вредной на свете едой, мы смотрели про фродо в дождливую тельняжечью ночь.. я пряталась на твоём балконе, мы читали друг другу вслух, мы курили сигареты под песни о сигаретах, мы ели суп из хлебной буханки! 

зато теперь у нас будут письма.

я знаю, где достать красных конвертов. много, на много писем.

у тебя чертовски длинные волосы. совсем наоборот, потому что когда мы сидели в Огах, у тебя был смешной крошечный хвостик, а у меня кудравились по лопатки. ты не смеялась над моими валенками-лампочками. а сказка про капитана!

я смогла полюбить зиму, мы загадали бумажки на ветке дерева желаний. у нас в ушах были аскорбинки. мы были бегущими_в_этом_городе_целый_день!

кто-то из нас должен был стать фредриксоном. на самом деле им была ты (тсс)

сентябрь, который плакал.

октябрь, который смеётся.

однажды этим октябрём поздно вечером я ела мороженое в кафе-мороженое с незнакомым папой незнакомой девочки. она называла его просто "паша". он был необычной, смазанной внешности и всё время смеялся. он говорил, что за две тысячи рублей готов исчезнуть на неделю и дать ей свободу. спрашивал, не нужно ли мне добавки, или, может быть, покрошить шоколада? потом он отвез меня домой. больше я никогда его не видела, и вряд ли ещё увижу, но впервые в жизни, доедая третий шарик "пралине" я подумала, что хотела бы иметь именно такого отца. что хотела бы вообще иметь отца.

немного погодя, этим же октябрём, поздно вечером после десяти часов, проведённых в театре, я сидела на красной площади, жалась от холода к лучшей подруге и ела жареную картошку. рядом сидел лучший друг моей лучшей подруги. они много говорили, а я немножко слушала и сильно мёрзла. потом мы ушли, и я его больше не видела. но впервые в жизни, облизывая солёные пальцы, я подумала, что хотела бы иметь именно такого друга. именно такого, кроме тех, которыми сильно дорожу.

совсем недавно, этим же октябрём, поздно вечером я пила крепкий кофе, который помог бы мне заснуть, и мне пришла в голову грустная мысль. я подумала, что желать встретить свою вторую половину вовсе не равносильно желанию остаться с ним вместе. а это означало, что мое желание уже исполнилось, хотя я упорно загадывала его ещё долгое время.  а вот теперь можно даже не делать из этого секрета.

а вчера этого же октября рано утром я позвонила своей преподавательнице по французскому. она весело засмеялась в трубку и сказала "привет с монмартра". за разговор с меня взяли большую сумму денег.

и всё-таки, октябрь смеётся.

первый осенний день. вдохновляет больше, чем первый или последний летний.
по вечерам снова лампа с зелёным абажуром, джаз, горячий чай. немного математики. "амели" с любого места, спички вместо зажигалки и клетчатый зонтик.
чёрно-белые смеющиеся фотографии, тёплые вечерние кофейни с плавающим запахом карамели.
осень люблю больше всего и даже бываю довольна москвой. здорово.