Франция, сороковой год. Войска союзников окружены немцами на суше. Со стороны моря то и дело подходят эвакуационные суда, забирают очередную партию английских военных, а затем эти суда бомбит и топит немецкая авиация, потому что Черчилль оставил эсминцы у берегов Британии. Но застрявшие внутри мясорубки, солдаты и офицеры всё равно стремятся попасть на корабли, изо всех сил стараются, изворачиваются, как могут, потому что другой возможности выжить нет. Многими руководит одно-единственное желание – любой ценой попасть на корабль. «Выживание – дело грязное». А командование… Оно поставило задачу спасти из 400.000 человек хотя бы 40.000, чтобы было кому сражаться на территории Англии. Но, как известно, получилось спасти в 9 раз больше…

«Мне кажется, военные фильмы все же должны содержать в себе куда больше боевых действий. Здесь же, по сути, есть только бомбежка пляжа и перестрелки на самолетах. Все остальное время — нарастающий ужас». Киллиан Мёрфи

Даже зная историю Дюнкерской операции, под кодовым названием «Динамо», смотреть это всё равно жуть, потому что, пусть кое-кто сомневается, но Кристофер Нолан – гений. И талант его взлетает не от случая к случаю, как, к примеру, у Найта Шьямалана, а отчётливо виден в каждой его работе. И в этом фильме, где очень много массовки, а отдельные персонажи почти все безымянны, ибо они, по замыслу режиссёра, тоже часть всей этой многоликой человеческой массы, где враг на экране вживую появляется лишь в финале, и то в дымке, а так – лишь бездушная техника – самолёты, торпеды… Так вот, здесь нет противостояния двух армий, тут сжимающиеся тиски, в которых огромная толпа людей в животном страхе и стремлении выжить, а враг – он где-то за кадром, но о нём не удаётся забыть ни на минуту. Настоящий герой «Дюнкерка» - это народ, который, не задумываясь, бросается спасать свою армию, а армия, сжигаемая стыдом, отступает. Тут характерен диалог почти в самом финале слепого старика-волонтёра и одного из солдат:

- Спасибо вам.
- За что? Мы только выживали.
- Иногда и этого достаточно.

В общем и целом, картина Нолана «Дюнкерк» рассказывает о том, что посреди всеобщего драпа и паники остаётся место мужеству и человечности. А не будь их – имело бы смысл снимать фильм?

Работая с историческим материалом, Нолан не был бы собой, если бы не стал в очередной раз экспериментировать. Да, зритель ещё не видел фильм о военной операции, где нет на экране врага. Да, мало кто осмелится снимать позор отступления как победу, а ведь в войне, как и в жизни, много неоднозначного. Но Нолан также сделал нечто невероятное с композицией. Весь фильм параллельно идут три основные линии, длящиеся разные промежутки времени: неделя – ждущие эвакуации военные части на побережье, один день – гибель эсминца с солдатами и идущее на помощь по призыву армейского командования штатское судёнышко, один час – сражение в небе.

Наиболее значимые персонажи – это те, кто ухитряется посреди всеобщего драпа вести себя достойно и героически: пилот самолёта (Том Харди), чьё лицо почти весь фильм скрыто под маской, играет одними глазами, и настолько выразительно, что об этом только ленивый не писал, и даже анекдоты уже есть об этом; ответственный за Дюнкерскую операцию коммандер (Кеннет Брана), который на фоне паники, само спокойствие и благоразумие; пожилой моряк (Марк Райлэнс), ухитряющийся на свою маленькую посудину поместить чуть не полторы сотни человек и искусно лавирующий своё судёнышко под вражеским огнём (реальная история о нём); помогающие ему его сын со своим приятелем; первый ими спасённый солдат, находящийся в шоке от происходящего (Киллиан Мёрфи) и двое совсем юных рядовых: англичанин (Финн Уайтхед) и француз.

«Здесь очень мало реплик, очень много молчания, но при этом нельзя сказать, что ничего не происходит. Особенно важную роль тут играет звук и музыка. В фильме есть молчание, но никогда нет тишины». Киллиан Мёрфи

Музыка Ханса Циммера, партнёра Нолана по прежним фильмам, очень важный компонент картины. Напряжённая, гудящая, давящая, нагнетающая атмосферу, эта музыка заменяет собой диалоги, которые здесь почти что и не нужны. Та ситуация, когда всё должно быть ясно без слов… 10 из 11

В Османской провинции Хиджаз, в пустыне, под раскалённым солнцем, кочуют племена бедуинов. Кажется, от всего мира они отделены песками и до них не может добраться даже отголосок событий, происходящих в мире. В мире, охваченном 1-й мировой войной. Но это не так. Война добралась и сюда. Британский офицер просит бедуинов проводить его на место встречи со своим полком. Двое недавно осиротевших братьев отправляются с ним в качестве проводников (младший – Тиб - совсем ребёнок – поначалу увязывается тайком). Это чрезвычайно опасное путешествие – пустыня кишит бандитами. Настанет момент, когда Тиб окажется один против врагов – без еды, питья и оружия. И без верблюда – единственного в пустыне средства передвижения, лишившись которого, выжить невозможно.

Фильм - о невероятно быстром взрослении мальчугана. Не знаю, с какого перепуга переводчики назвали ленту в русском прокате «гордостью». Смысл происходящих в мальчике изменений гораздо глубже и значительней, чем обретение этого сомнительного личностного качества. Само слово «Theeb» (Тиб) – имя мальчика, и переводится с арабского как «волк».

Фильм визуально прекрасен дикой красотой пустыни. Оператор сумел передать не только характерные черты ландшафта, но и уныло-тревожное настроение этого места, и чувство опасности – когда люди мгновенно исчезают во мгле (или столь же мгновенно появляются из неё). Скалы, колодцы, барханы – все эти приметы местности обретают особое значение в фокусе камеры. И звук невероятно хорош. Исступлённые вопли погибающего барана, гневный рык верблюда, ярость невидимого зверя – весь этот звуковой фон обостряет восприятие.

Сценаристы (один из них и режиссёр картины) серьёзно подошли к своей работе. Во время подготовки к съёмкам фильма они прожили в течение года в пустыне, в деревне, обучаясь у местных жителей знаниям о бедуинском образе жизни.

Мальчик-исполнитель главной роли сперва не понравился Наджи Абу Навару. "Поскольку он был таким застенчивым и тихим, я никогда не рассматривал его как актёра, но с ним происходит невероятная вещь - когда вы снимаете его на камеру, он становится совсем другим человеком".

Когда Мэтт Дэймон снимался в «Марсианине», ему показали трейлер «Гордости», который его восхитил: «Это кажется невероятным. Я не могу сказать вам, насколько я впечатлён. Вы делаете замечательные вещи в кино. Я очень хочу посмотреть этот фильм».

Фильм, действительно, впечатляет. И это удивительно - не слишком много картин, снятых на Ближнем Востоке, известно российскому зрителю.

Напоследок следует сказать, что «Гордость» имеет множество наград и номинаций, в том числе её номинировали на «Оскар» как лучший иностранный фильм года. 8 из 11.

Скачать. Имейте в виду: это единственная раздача на рутрекере, и в комментах к ней масса спойлеров, будьте осторожней.

В 2016-м году Эндрю Гарфилд снялся в двух очень серьёзных работах маститых режиссёров: в «Молчании» Мартина Скорсезе и в картине «По соображениям совести» Мэла Гибсона. Фильмы очень разные, но исполнитель главной роли – не единственное, что их объединяет. Это работы чёткой христианской направленности, хотя в них нет даже косвенной религиозной агитации – только постановка вопроса о взаимоотношении человека и Бога, причём человека, подвергшегося жесточайшему испытанию, которое мало кому под силу. И Бог молчит, и человек должен сам совершить тяжёлый выбор.

«Чего Ты хочешь? Я не в силах понять. Я Тебя не слышу», - говорит потрясённый кровавой бойней капрал Досс в фильме Гибсона.

«Я чувствую искушение. Меня так искушает отчаяние. И я боюсь. Вес Твоего молчания ужасен. И я молюсь, но я потерян. Или я говорю с пустотой, с ничто, потому что Тебя там нет?» - вторит ему в ещё большем смятении падре Родригес из «Молчания».

«Молчание» обращено к разуму, «По соображениям совести» - к чувствам. Но оба прошибают насквозь. Так режиссёры прокладывают путь к душам зрителей, многие из которых редко задумываются о поставленных в этих фильмах вопросах.

Обе картины складывались годами. Скорсезе шёл к своему фильму 30 лет, Мэл Гибсон – более 10. Ему предложили его снять сразу после «Страстей Христовых», уже был написан первоначальный сценарий, но Гибсон сперва отказался. Однако, герой этот был словно назначен ему судьбой – человек-одиночка, идущий на невероятные испытания ради своих убеждений, прущий против течения, один в поле воин, краеугольный камень. Типичный его персонаж. И после 10 лет вынужденного режиссёрского застоя Гибсон снял ленту именно об этом человеке и его подвиге.

Человек этот реально существовал и звали его Десмонд Досс. Он стал известен тем, что во время II Мировой войны оказался первым (а всего их было три) кавалером высшей американской военной награды – Медали Почёта, отказавшимся взять в руки оружие из религиозных убеждений. Наверное, в американской армии служило немало христиан, в том числе адвентистов седьмого дня, как и Досс. Но лишь один пошёл добровольцем в армию, храня в душе заповедь «Не убий!». Конечно, в казарме стрелковой роты, куда его определили вопреки его желанию попасть в медицинский батальон, такому бойцу оказались не рады. И курсанты над ним издевались, и военное начальство пыталось сломить, и пытались выгнать из армии, и под трибунал отдавали. Но в конечном итоге Досс оказался со своими товарищами на передовой на японском острове Окинава, через всю протяжённость которого тянется 120-метровая скала Маэда. По-английски она называется «Hacksaw Ridge», и это оригинальное название фильма. Именно на эту высоту, подымаются по отвесной стене, цепляясь за сеть, бойцы. Здесь Досс совершит свой подвиг.

В российском прокате название «По соображениям совести» соотносится с понятием, которое есть и у нас, и было у американцев – «отказник по совести», но это выражение очень не нравилось реальному Доссу, он говорил: "Я не отказник, я сотрудник по совести. Я не отказываюсь служить на фронте. Я только отказываюсь лишать людей жизни".

Даже предыстория в фильме была жёсткой, насыщенной испытаниями героя, но сама история подвига показана Гибсоном гиперреалистично, преувеличенно, избыточно. И не потому, что режиссёр создавал из героя легенду – в реальности тот был гораздо больше легендой, чем его показали в фильме, просто Гибсон решил, что зритель не способен будет справиться с верой в происходящее. Реальность превзошла художественный вымысел. Обычно автор приукрашивает героя, а Гибсон Досса притушевал. Но вот саму битву он изобразил как смертельную стихию, мясорубку, будто герои попали в геенну. Эта битва невероятна и несёт огромный пацифистский заряд. Если кто и вернётся из этого сражения, то будет калекой, физическим и нравственным.

Но то, что калечит других, не может сломить Досса, того самого Досса, которого товарищи называли «трусихой». Мало того, в этом тяжелейшем испытании он не только сохраняет присутствие духа, не только остаётся человеком, но поднимается до уровня святости – когда американцы отступают, вновь спускаются по отвесной скале вниз, наверху остаётся один только Досс против всей японской армии. Досс и десятки раненых бойцов, которых он один за другим спасает прямо под вражеским огнём. Даже парочку японцев прихватил (правда, это только в фильме, в жизни же хотел, но ему не позволили). И изнурённый, измученный, окровавленный, израненный, молит только об одном: «Дай спасти ещё одного. Ещё одного. Ещё одного». Только в той битве, на протяжении двенадцати часов, Досс спас приблизительно 75 человек. Сам он, будучи скромным, называл число 50, начальство утверждало, что 100. Порешили, что пусть будет 75. Общее количество им спасённых гораздо больше.

Именно в этом сражении Досс в первый и в последний раз возьмёт в руки винтовку, но не как оружие – её приклад он использует как подручный инструмент спасения раненного сержанта Хауэлла (Винс Вон).

Наверное, Гибсон – единственный, кроме Клинта Иствуда, столь честный, прямолинейный и несколько старомодный режиссёр. Он отказывается от полутонов, чтобы его идеи невозможно было трактовать двояко. Но зритель ему прощает и эту прямолинейность, и максимализм, и уверенность в своей правоте, и даже некоторую пафосность, потому что Гибсон апеллирует не к художественному восприятию зрителя, а напрямую к его лучшим чувствам, к душе. Кстати, одна из последних работ Иствуда тоже антивоенная – фильм «Снайпер». Но его персонаж убивает, теряя самого себя, и становится на войне адреналинозависимым. Герой Гибсона отказывается убивать, он спасает.

И те, кто смеялся и издевался над парнем в казармах, открывают для себя величие христианской веры. И уже не хотят идти в бой без Досса, и для них важно, чтобы их санитар перед очередной битвой за них помолился – и весь батальон не начинает наступление, пока Досс не закончит свою молитву, потому что именно к его словам Бог прислушается и, быть может, сотворит ещё чудо, ещё и ещё...

«Большинство из них не имеет твоей веры. Но они верят в тебя и в крепость твоей веры».

Гарфилд, когда прочитал впервые сценарий, плакал. Ведь такие истории невероятны и они позволяют прикоснувшимся к ним испытать катарсис.

11 из 11

СКАЧАТЬ (дубляж)

Сначала немного истории. Фундаментом для сюжета фильма послужил эпизод, случившийся в концлагере Освенцим 7 октября 1944 года. В тот день произошло восстание 12-й зондеркоманды Аушвиц-Биркенау. Зондеркоманду в Освенциме составляли сами заключённые, пользовавшиеся некоторыми привилегиями и усиленным пайком. За это они выполняли самую грязную работу, связанную с уничтожением людей: загоняли очередную партию заключённых в газовые камеры под видом душевых, раздевали их, запирали, а после гибели людей сортировали оставшуюся после них одежду, выдирали золотые зубы, сжигали «вещи» (так назывались в концлагере трупы) и выкидывали пепел из печей в реку. Через несколько месяцев немцы сменяли их новой зондеркомандой, которая прежде всего ликвидировала своих предшественников. В лагере было обычно 400 членов зондеркоманды, но осенью 44-го из-за резко увеличившегося спроса на их труд их число было увеличено вдвое. Несмотря на то, что членов зондеркоманды за выполняемую ими работу можно классифицировать как предателей, именно они составляли основной костяк сопротивления лагеря.

В день бунта 12-я зондеркоманда взорвала один из четырёх крематориев, в другом сожгла заживо двух немцев, уничтожила группу эсэсовцев, а затем, сломав заграждение, совершила побег, в котором участвовало несколько сот человек.

Всё это следовало рассказать, потому что именно на фоне этих событий, показанных весьма скупо, разворачивается сюжет фильма.

Главный герой картины – Саул Аусландер – является членом зондеркоманды. Камера словно прилипла к нему, отслеживая каждый его шаг: кружит вокруг него, плетётся сзади, но в основном ловит каждое движение его лица крупным планом. Цветовая гамма при этом близка к сепии, и хотя лента цветная, создаётся впечатление, что основная палитра – это оттенки коричневого цвета.

Что он за человек такой – Саул Аусландер? Этого мы толком так и не узнаем. У него измождённое лицо, а взгляд – напряжённый, оцепенелый, затравленный. Движения его размеренные, автоматические, но настолько быстрые, что кажутся лихорадочными. Он чем-то неуловимо напоминает героев Андрея Платонова. А ещё Лазарева – из «Проверки на дорогах». Он механически выполняет предназначенную ему работу. Ощущение такое, словно это человек, смирившийся с бессмысленностью своего существования, с тем, что попал в ад, в нём выгорело всё человеческое, живое. Он почти не говорит, если только кинет пару слов в случае крайней необходимости.

Но тут в очередной партии отравленных в газовой камере людей он обнаруживает мальчика. Все уже погибли, но этот мальчик проживёт несколько лишних минут. И вдруг Саулу покажется, что этот ребёнок – его сын. И неважно, что сына у него, возможно, никогда и не было - его существование вдруг обретает безумный сумеречный смысл: он должен найти раввина для того, чтобы тот прочитал «Кадиш», и он не может позволить телу сына сгореть в печи – ему необходимо похоронить мальчика в земле.

С этой минуты всё, что Саул делает, он делает для свершения своей цели, его устремление узко, как луч прожектора. Он доводит своих товарищей из зондеркоманды, занятых подготовкой к восстанию, он разрушает все их планы, его безумие – препятствие для них. Но для режиссёра главное не масштабные события, не то, что происходит вокруг Саула, а то, что творится в его оцепенелой, почти уничтоженной душе.

Работа потрясающая, особенно учитывая, что режиссёр и исполнитель главной роли - непрофессионалы. Картину снял Ласло Немеш, молодой режиссёр-дебютант, правда, он ученик великого Белы Тарра, а это о многом говорит. А Саула сыграл поэт - Геза Рёриг. И сыграл на полной самоотдаче.

В фильме много символики и, наверное, не случайно, существует мнение, что Немеш назвал своего героя Саулом - как апостола Павла, чьё имя до встречи с Богом было Савл. Этим он подчёркнул его перерождение: из гонителя и убийцы – в человека, пришедшего к Богу. На это же намекает и тот момент, когда вместо Кадиша Саул слышит пусть несвязные и обрывочные, но слова из молитвы «Отче наш».

Пожалуй, самая сильная из мной виденных работ на тему холокоста. Артхаус. 10 из 11.

СКАЧАТЬ (профессиональный многоголосый закадровый)

Картина основана на автобиографии Криса Кайла, легендарного американского снайпера, который известен тем, что уничтожил в Ираке как минимум 160 противников (и очень вероятно, что на сотню больше), а затем сам был убит в Соединённых Штатах одним из ветеранов той же войны. Книгу я не читала, но пишут, что Иствуд в своей экранизации подошёл к первоисточнику с большим уважением.

Режиссёр показывает историю простого парня, ум и совесть которого отец формировал в соответствии со своими весьма категоричными принципами: дескать, человечество делится на три части: овец, волков и овчарок. Первыми и вторыми быть плохо, а третьими – хорошо, хотя быть овчарками, защищающими овец от волков - это удел избранных. Он же брал сына на охоту и научил убивать. В результате сугубо мужского воспитания Кайл вырос адреналинозависимым человеком и даже стал профессиональным наездником на родео. А программа «хорошему парню следует быть овчаркой» тикала в его мозгу, пока не начали взрываться американские посольства в Африке. Ну, и тут звоночек зазвонил, Кайл почувствовал себя в ответе за всех, записался в морские котики, прошёл учебку, затем отучился на снайпера и отправился в Ирак убивать «волков». Всего он совершил четыре многомесячных поездки, которые вместе с периодами отдыха на родине, легли в основу фильма.

Фильм Иствуда в Штатах подвергся резкой критике за идеологическую основу. В общем-то, его можно трактовать по-разному (так как Иствуд не расставил, как обычно, акценты), но только не как «ура-патриотический». Трудно таковой назвать картину, где изображена растущая, словно наркотическая, зависимость человека от убийств, где явственно видна его неспособность влиться в мирную жизнь, стать психически полноценным мужем и отцом.

Особо стоит отметить талантливую и убедительную работу Брэдли Купера, исполнителя главной роли. Его герой – бесстрашный вояка, зашоренный пропагандой, которая апеллирует к умам и сердцам именно таких, недалёких, но готовых к самопожертвованию парней. Любое убийство, даже женщины и ребёнка, он не ставит под сомнение (хотя ему и не нравится их убивать) – ведь здесь всё население - дикари, готовые уничтожать незваных гостей, а своих товарищей надо спасать и выручать. И чтобы оправдать очередные добровольные поездки в Ирак, достаточно убедить себя в своей личной сверхответственности за происходящее в мире, сверхответственности надуманной и совершенно не соизмеримой с реальностью.

Не лучший из фильмов Иствуда, но вполне достойная работа. 8,5 из 11.

СКАЧАТЬ (проф. дубляж)

Я никому не желаю зла, не умею, просто не знаю, как это делается". Януш Корчак. Дневник

О судьбе польского педагога, врача и писателя, автора «Короля Матиуша I», наверное, все знают. Когда немцы оккупировали Варшаву, он руководил в гетто детским домом для еврейских сирот. Когда в августе 1942 года фашисты вывезли воспитанников «дома сирот» в концлагерь Треблинку, Корчак отправился с ними, несмотря на то, что ему неоднократно предлагали остаться. 6 августа он погиб вместе с двумястами своими воспитанниками в газовой камере концлагеря.

Фильм Анджея Вайды сильный, проникновенный, печальный и, как ни странно, вопреки описываемым событиям, очень добрый. Вайда поставил на одну чашу весов весь ужас, творившийся во время войны в гетто, всю скорбь и страх стоящих на краю гибели людей, а на другую – Корчака с его любовью к детям, отзывчивостью к чужой беде и добросердечностью. И свет у него побеждает тьму, это особенно явственно в финальных кадрах картины, когда дети спускаются из вагона и отправляются, развернув знамя с клевером и шестиконечной звездой, не к газовым камерам, не к баракам, не к стенам из колючей проволоки – а в облако света.

Картина, кстати, снята на чёрно-белую плёнку, что приближает её к документальному стилю повествования. Это помогает схватить суть, глубже осознать показанное, и услышать слова Корчака, как если бы он говорил их сам, ведь в сценарии использовано немало цитат из его дневника и педагогических работ.

Оператор – Роби Мюллер, один из сильнейших мастеров своего дела, как цветного, так и черно-белого кино, известный такими картинами, как «Алиса в городах», «Американский друг» и «Париж, Техас» Вима Вендерса, «Пьянь» Барбета Шрёдера, «Таинственный поезд», «Мертвец» и «Пёс-призрак. Путь самурая» Джима Джармуша, «Танцующая в темноте» Ларса фон Триера. Его камера явственно передаёт атмосферу места действия и словно подтверждает достоверность происходящего.

Войцех Пшоняк в роли Корчака – сама доброта. Временами походкой, сутулостью, взглядом и улыбкой невольно напоминает героев Робина Уильямса. Но прежде всего его Корчак – мужественный человек. Он ходит по территории гетто в форме польского офицера и демонстративно отказывается носить жёлтую повязку с шестиконечной звездой. Казалось бы, безрассудная отвага и безответственность, когда на тебе столько детских судеб, но это всякий раз сходит ему с рук. И, конечно, он чрезвычайно озабочен благополучием детей, он ищет продукты и деньги для «дома сирот» и у сопротивления, и у руководителя гетто, и у совсем уж неприятных людей – спекулянтов-коллаборационистов. Когда за последнее его упрекают, где, мол, доктор, ваше достоинство, Корчак просто отвечает: «У меня нет достоинства, у меня есть двести детей». А по вечерам он рассказывает детям сказки, ставит с ними спектакль о смерти, пытаясь приучить их к мысли о ней, учит молиться Богу и успокаивает, когда им страшно.

А затем – как в «Кадише» Галича:

Мы проходим по-трое, рядами,
Сквозь кордон эсэсовских ворон...
Дальше начинается преданье,
Дальше мы выходим на перрон.

И бежит за мною переводчик,
Робко прикасается к плечу, -
"Вам разрешено остаться, Корчак",-
Если верить сказке, я молчу.

К поезду, к чугунному парому,
Я веду детей, как на урок,
Надо вдоль вагонов по перрону,
Вдоль, а мы шагаем поперек.

Рваными ботинками бряцая,
Мы идем не вдоль, а поперек,
И берут, смешавшись, полицаи
Кожаной рукой под козырек.

И стихает плач в аду вагонном,
И над всей прощальной маетой -
Пламенем на знамени зеленом -
Клевер, клевер, клевер золотой.

Может, в жизни было по-другому,
Только эта сказка вам не врет,
К своему последнему вагону,
К своему чистилищу-вагону,
К пахнущему хлоркою вагону
С песнею подходит "Дом сирот"

...И тут кто-то, не выдержав, дал сигнал к отправлению - и эшелон Варшава - Треблинка задолго до назначенного срока, (случай совершенно невероятный) тронулся в путь...

Смотреть однозначно, для совести.
11 из 11.

СКАЧАТЬ (проф. многоголосый закадровый, перевод "Культура")