Cayetana_de_Alba (Moja_Polska) все записи автора
Жили-были на свете волк и собака. Приходит однажды волк к собаке и говорит.
- Собака, собака, я тебя съем.
Взмолилась собака:
- Не ешь меня, дорогой. Хочешь я тебе сапоги сошью?
- Ну, так и быть, сшей. Пришел волк за сапогами, а собака и говорит:
- Я сейчас тебя обую, и будешь ты щеголять как пан. Смотри только не ходи по росе да по воде, а то потеряешь сапоги, а я других тебе делать не стану.
Повела собака волка в хлев и велела ему месить навоз.
Волк месит, а собака приговаривает:
- Вот теперь у тебя есть сапоги. Не веришь - посмотри на мужика: у него такие же. Помни только, что я тебе говорила: не ходи по росе, не лезь воду.
Послушался волк, решил никуда не ходить. Пролежал день, пролежал второй, а на третий захотелось eму есть. Порыскал волк по лесу, попил из Анья, перешел его вброд, смотрит - а сапог-то как не было. Смыла их вода.
Понял волк, что обманула его собака.
Dalej

Cayetana_de_Alba (Moja_Polska) все записи автора
У одного царя было три сына. Младший был глупый. Была у них в саду яблоня, на которой росли золотые яблоки. Всякую ночь прилетала какая-то птица и съедала яблоки. Это так огорчало отца, что он занемог.

Позвав сыновей, он сказал:
— Милые дети, садитесь на коней и отправляйтесь искать вороватую птицу, не могу терпеть больше.

Сыновья сели на коней и поехали. Доехали до перекрестка. На перекрестке столб, на столбе надпись: кто поедет направо, тот совершит путь благополучно; кто поедет налево — потеряет коня, а кто прямо — потеряет коня и погибнет сам.

Старший брат поехал направо, второй — налево, а младшему предоставили ехать прямо.

Едет глупый, навстречу ему волк. Цап — и сожрал коня. Глупый пошел пешком. Оглянулся, за ним бежит волк, догнал и спрашивает:
— Человече, куда путь держишь?
— У отца в саду яблоня с золотыми яблоками. Всякую ночь какая-то птица съедает их. Иду искать эту птицу.
— Я знаю, где эта птица. Тебе туда и в несколько лет не дойти. Садись на меня, я тебя туда донесу.

Глупый сел на волка, и через три дня Они были у цели. Когда дошли до города, волк сказал:
— Иди во дворец и возьми птицу, только до клетки не дотрагивайся.

Глупый пошел во дворец, увидал птицу в клетке и думает:
— Как же я донесу птицу без клетки? Возьму уж и клетку.

Но едва он дотронулся до клетки, как во всем дворце раздался звон. Прибежали слуги, схватили непрошеного гостя и привели к королю. Глупый малый чистосердечно рассказал королю, зачем он пришел.
Dalej

Cayetana_de_Alba (Moja_Polska) все записи автора
Один хозяин запрягал в плуг разом и коня и вола. Вол шел в плуге лениво, конь - резво, и обоим тяжело и неловко было. Вот они друг другу и говорят:

- Мучает нас хозяин, кричит на одного: "Но!", на другого: "Цоб!" - и все без толку. Пойдем-ка мы по белу свету искать хлеба, хуже не будет!

Ушли они со двора так, что и хозяин не заметил. Идут по дороге, а соседский хохлатый петух увязался за ними и спрашивает:

- Вы куда идете?
- Идем куда глаза глядят, не можем дольше оставаться у нашего хозяина. Плохо он нас кормит, да еще и мучает, - отвечают путешественники.
- Эх, пойду и я с вами! - говорит петух.
- А тебе-то что за неволя? - спрашивают конь. и вол. - Хозяйка дает тебе зерно, живешь ты в тепле... Да и по силам ли тебе будет идти с нами?
- Что мне за неволя? - отвечает петух. - Сами посудите: я обязан всех утром будить. Если вовремя запою, батрак злится на меня, что рано разбудил, а ему целый день батрачить. Другой раз камнем запустит. Если поздно пропою, то хозяин ругает хозяйку, почему еду не приготовила, а хозяйка на меня с помелом. Как тут угодишь? Лучше уж уйти совсем. Не бойтесь, я от вас не отстану, где надо, крыльями себе помогу.
-Ну, идем! - сказали конь и вол. Пошли они дальше вместе. Петух по дороге пел, летал понемножку, и всем было весело.
Dalej

Cayetana_de_Alba (Moja_Polska) все записи автора Великое множество рыб живет в Балтийском море. Есть там сельдь, камбала, треска, лосось, угорь, салака - все не перечтешь. Живут они сообща, плавают большими косяками, по тысяче голов, а водят те косяки самцы сильные, самые ловкие.

Есть у рыб и свой язык, только он не похож на людской, потому что разговаривают рыбы с помощью хвоста. Такой разговор понятен лишь рыбьему племени.

Есть у рыб и свои сторожа. Чуть только такой сторож почует неладное, он тут же подает знак и плывет прочь от опасного места. Следом за ним и другие рыбы. Заслышит ли сторож плеск весел или рокот мотора - сразу же бьет тревогу, и все бросаются врассыпную. Только бесшумная сеть не вызывает у рыб опасений, вот тут-то и попадают они в ловушку.

Однажды среди балтийских рыб разнеслась весть: звери выбрали себе короля.

Любопытные расспрашивали тех, кто принес эту новость.

- А кого же они выбрали? Кого?

- Медведя.
Dalej

Cayetana_de_Alba (Moja_Polska) все записи автора
...Давным-давно жила в Карпатах одна крестьянка. И был у неё один-единственный сын. Звали его Владислав.
Как-то раз отправилась, крестьянка в лес по ягоды. Походила по лесу, набрала полное лукошко малины и пошла домой. Вдруг видит - сидит на пеньке старушка в цветастом кунтуше.
- Дай мне, милая, отведать малины! - попросила старушка. - А я за это покажу твоему сыну дорогу к счастью.
Жалко было крестьянке отдавать ягоды, но уж очень хотела она, чтобы сын её стал счастливым, потому и отдала она лукошко незнакомой старушке.
А старушка съела всю малину до последней ягодки, утерла рот и говорит:
- Запомни мои слова: ежели твой сын найдёт себе ремесло по душе, то станет он счастливым, тебе любезным и людям полезным.
- Какое же ремесло придётся по душе моему Владиславу, бабушка? - спросила крестьянка.
Но никто ей не ответил. Старушки как ни бывало.
На пенёчке, где она сидела, появилась вдруг маленькая ящерица, вильнула хвостиком и юркнула куда-то. А пустое лукошко вдруг снова наполнилось доверху спелой малиной.
Поняла тогда крестьянка, что это была не простая старушка, а волшебница.
Думала крестьянка, думала, как найти сыну ремесло по душе, но ничего не могла придумать.
Повстречала она портного и спрашивает:
- Скажи мне, портной, какое ремесло самое лучшее на свете?
- Наше, портняжье ремесло, самое лучшее! - ответил портной.
Отдала крестьянка сына в ученье портному. Начал Владислав учиться нитки в иголки вдевать, ножницы подавать, утюг греть.
Прошло три месяца. Отправилась крестьянка в город навестить сына. Портной просто не мог нахвалиться им - и работящий, и смышлёный. Но сам Владислав был невесел.
Dalej

Cayetana_de_Alba (Moja_Polska) все записи автора
Обходил как-то лесной чёрт Ярошек свои лесные владения, смотрел, всё ли в порядке. Хозяйство большое — глаз да глаз нужен. Муравьи к зиме готовятся — летние ходы запечатывают. Медведь в глухом углу берлогу себе облюбовал, пока гуляет, а по первому снегу заляжет. Утки-гуси улетели, вроде бы никто не отстал. Два лося из-за красавицы лосихи подрались. Постучали рогами, покричали друг на друга и разошлись в разные стороны. Опять тихо в лесу. Темнеть стало.
Только слышит Ярошек, будто плачет кто-то. Пошёл на голос, подкрался к полянке, из-за кустов лохматую голову выставил.
Посреди поляны стоит сухое дерево, растопырило корявые сучья, словно цепкие лапы. А под деревом человек. Из глаз слёзы капают, руки длинную верёвку распутывают, сам приговаривает:
— Ой, лихо мне! Неохота с белым светом прощаться, да, видно, судьба такая.
— Ты что? — испугался Ярошек. — Никак вешаться хочешь?
— Эх, хотеть не хочу, а приходится.
— Так кто ж тебя заставляет?
— Добро, что хозяин мне сделал.
— Как же это добро до петли тебя довело? — удивился Ярошек. — Никогда такого не слыхивал.
— Да очень просто… Такое уж хозяйское добро — сперва сладким показалось, потом горьким обернулось.
— А ты расскажи, — сказал Ярошек, — может, чем помогу.
— Это ты-то поможешь! Небось хозяин не без вашей чёртовой помощи обошёлся.
— Не знаю, — говорит Ярошек, — только чёрт чёрту рознь.
— У одного рога подлиннее, у другого покороче — вот и вся разница. Ну да расскажу, хуже не будет. Всё едино вешаться.
И начал рассказывать.
— Зовут меня Ян, прозывают Янюрек…
— А меня Ярошеком кличут, — вставил лесной чёрт.
Dalej

Cayetana_de_Alba (Moja_Polska) все записи автора
Пошёл однажды мальчик в лес по грибы. В самую глушь забрался и вдруг услышал: кричит кто-то, плачет, помощи просит. Побежал мальчик в ту сторону, а там болото глубокое, трясина бездонная. Бьётся в трясине старушонка, вот-вот совсем увязнет.
Мальчик быстро хворосту на кочки набросал, палку выломал, подобрался по настилу к старухе поближе и палку ей подаёт. Старуха ухватилась за палку, да так крепко, что чуть мальчика за собой в трясину не утянула. Пареньку в ту пору как раз пятнадцать лет сравнялось, ещё в полную силу не вошёл, но и слабеньким не был. Кое-как удержался и старуху выволок.
Выбрались они на сушу. Тут мальчик разглядел, кого спас, и страшно ему стало. Глаза у старухи глубоко запали, рот ввалился, седые волосы космами висят, а сама худая-прехудая, одни кости да кожа.
— Ну, спасибо тебе, — сказала старуха скрипучим голосом. — Если б не ты, сидеть бы мне в этом болоте тридцать три года, как один денёк.
Удивился мальчик, но промолчал. Старуха дальше говорит:
— А за это время страшное бедствие на земле бы настало. Звали бы меня люди, призывали бы, как великую милость…
— Кто же ты такая? — спросил мальчик.
— Смерть я, — ответила старуха. — И зло я, и благо. Умирают осенью листья, на землю падают, а по весне новые листья и цветы распускаются. Всему живому свой срок приходит, старое молодому место уступает. Таков закон, и никто его изменить не может. А ты не бойся меня. Иди со мной, открою тебе тайны всякой болезни, всякой хвори.
— Не могу, меня мать ждёт, — говорит мальчик.
Усмехнулась Смерть и пошла по дороге. И мальчик за ней пошёл. Сами ноги его несут, против воли переступают.
Привела Смерть мальчика в пещеру, где сама жила. И пробыл он у неё три долгих года.
Многому обучила его Смерть. Узнал он, какие болезни на свете бывают и как их распознавать. Всякие целебные травы ему старуха в лесу и на лугах показала. Узнал он, что калган-корень копают по осени, когда трава пожухнет, или весной, пока почки не проклюнулись. Научился из того корня настой делать, что от живота помогает, мази, чтоб ожоги лечить. Собирал и сушил лиловые соцветия душистого чабреца — эта трава красноту в горле гасит, унимает злой кашель. Белая ветреница — от зубной боли, вероника, что в дубраве синим цветом цветёт, — от лома в костях да от укуса змеи. А в отваре смолевки-хлопушки слабеньких детей купают, и вырастают они сильные и здоровые. Всего и не перечтёшь, что за три года узнал.
Dalej

Cayetana_de_Alba (Moja_Polska) все записи автора Вот послушайте, какая история приключилась. Когда — не знаем, в каких краях — не ведаем, а только так в точности и было, как мы вам расскажем. А вы уж сами прикиньте, что к чему.
Так вот, жил в своём княжестве вельможный князь. Не велико было его княжество, да и сам он росточком не вышел. Зато гордости в нём да спеси на десятерых бы хватило.
И всё он старался перехитрить самого себя и другим пыль в глаза пустить. Туфли носил на высоких золочёных каблуках, чтобы повыше казаться. Чтобы выглядеть поважнее, пышную длинную мантию с плеч не снимал. С княжеской короной расставался, только когда спать уляжется да свечу задует.
Нрава князь был крутого: чуть что не по нём — уже и разгневается. Придворные — те, ясное дело, угождать ему старались, да не всё на свете у него в подчинении находилось. Ну, он и сердился с утра до ночи и с ночи до утра. То солнце слишком ярко светит, то ночь темна — хоть глаз выколи. А уж тут ни мудрецы, ни придворные помочь не могли.
Вот надел он однажды новую мантию и отправился на прогулку в свой дворцовый сад. А княжеская мантия — не простая одежда: вся в складках да сборках, полы по земле волочатся, в ней и сидеть-то неудобно, не то что разгуливать. Зато кто ни взглянет, сразу поймёт: не простолюдин какой-нибудь перед ним — сам князь прохаживаться изволит.
Идёт князь по дорожке, посыпанной песочком, атлас на его мантии так и переливается, самоцветы в короне огнём горят. Доволен князь новым нарядом, а ещё больше — самим собой в новом наряде.
В конце сада стоял старый дуб — могучий ствол впятером не обхватить, подперто дерево толстыми корнями, что глубоко в землю вросли, корявые ветви во все стороны раскинулись.
Князь остановился перед дубом и сказал:король под деревом
— Вот так дерево! Среди всех деревьев князь. Мне под стать.
Тут он разглядел в густой листве дуба золотистые жёлуди.
— Это ещё что такое?! — закричал князь и обернулся к придворным, которые следовали за ним на цыпочках.
Придворные, разумеется, знали, что это такое на дубе растёт, но на всякий случай кликнули старика садовника. Если князь изволит гневаться, пусть гневается на него.
— Чему же на дубе и расти, как не желудям, — сказал садовник, — жёлуди — это жёлуди, твоя ясновельможная светлость.
— Ты меня не учи! — топнул ногой князь. — Сам вижу, что жёлуди. А ты скажи, почему они маленькие? Разве пристало такому огромному дереву рождать такую мелочь? Изменить! Переделать. Пусть будут величиной с тыкву.
— Ничего у нас с тобой, пан князь, не выйдет, — покачал головой старик садовник. — Не в моих силах это сделать. А если бы и удалось такое, сам рассуди, разве удержится тыква на весу на тоненькой ножке? Тыква, ровно поросёнок, любит одним бочком на мягкой земле лежать, другой бочок солнышку подставлять, так что, твоя княжеская светлость, хоть гневайся, хоть не гневайся, а как растёт, так оно всё и будет расти.
— А я приказываю… — начал было князь.
Но тут с ветки дуба заверещала сорока, а с другой ветки ворона каркнула.
Князю показалось, будто они над ним смеются.
— Разогнать сейчас же! — закричал он и, позабыв о своём величии, путаясь в мантии, побежал назад к замку.
И надо же такому случиться, чтоб сверху на тонкой паутинке прямо на щёку князю спустился паучок.

Dalej

Cayetana_de_Alba (Moja_Polska) все записи автора Прозвище — не имя. Имя дают мать с отцом, когда ещё ничего про своего ненаглядного сыночка не знают, что за человек из него вырастет. А уж прозвищем люди награждают, когда видно, кто чего стоит. Как прилипнет меткое словечко, так его и не отдерёшь.
Вот, скажем, Ферду Маслока из Жабкова прозвали Пропадиработкой. И оказалось ему это прозвище впору, словно по мерке сшитое.
Жил Пропадиработка в шахтёрском посёлке и, как все мужчины этого посёлка, что ни день спускался в клети глубоко под землю, где только и свету, что от шахтёрской лампы.
Спускаться-то он спускался. А вот чтобы кайлом долбить, уголёк в забое вырубать — этого он, сказать по правде, не любил. Бывало, у других забойщиков ещё только плечо разойдётся, рука размахнётся, а Пропадиработка уже присел на кучку угля отдохнуть.
— Эй, — окликают его товарищ — ты что дремлешь, работа стоит!
— Пропади работа, — отвечает Пропадиработка. — пропади она вся пропадом, хоть бы её и не бывало!
— Так зачем же ты за кайло держишься? — спрашивают его товарищи.
— Да жена ругается, когда на хлеб не заработаю, — говорит Пропадиработка. — Вот кабы на меня богатство свалилось, я бы, ясное дело, работать не стал. Лежал бы весь день на перине да под периной и жевал рогалики с маслом, закусывал бы окороком, запивал бы сливянкой. Только нет у меня счастья!
Услыхал как-то его слова седоусый Кшиштоф, самый старый шахтёр на шахте, и засмеялся.
— А ведь я тебе, Ферда Маслок, могу посоветовать, как такого счастья добиться.
Пропадиработка не поверил. Кшиштоф дальше говорит:
— Надо тебе с хозяином горы, Старым Штейгером, повидаться.
— Со Старым Штейгером? А если он мне голову оторвёт?
— Ну, будешь без головы жить. Всё равно она тебе, вроде бы, ни к чему. Да шучу я, не оторвёт тебе Старый Штейгер голову.
И седоусый Кшиштоф научил Пропадиработку, куда пойти и что сделать, чтобы со Старым Штейгером повидаться.
Пропадиработка не стал откладывать дело в долгий ящик. Надвинул шахтёрскую шапку поглубже, чтобы породой не зашибло по дороге, и пошёл выработанными штреками, дальними горизонтами искать Старого Штейгера.
Где согнувшись в три погибели, где и вовсе ползком, добрался до завала. Давний завал — тут уж, верно, лет пятьдесят как весь уголь выбрали. Темно кругом. А тихо как! Только и слышно — старая крепь потрескивает. Треснет, и долго потом мелкие камушки осыпаются, тяжело ей, видно, такую толщу земли на себе держать. Страх берёт от этакой тишины, будто один ты на свете. Сгинешь, и не узнает никто.
Однако зачем пришёл, то и делай. Собрался с духом Пропадиработка и свистнул. Прокатился свист, отдался эхом в дальних коридорах.
Тут — вот вы не поверите, а так оно и вправду было — расступилась стена, и вышел навстречу Пропадиработке сам Старый Штейгер. Весь в точности такой, как про него шахтёры рассказывают. Борода длинная, брови кустистые, мундир на нём штейгерский, на голове шахтёрская шапка, как положено. Словом, штейгер как штейгер, только глаза, будто каменный уголь на изломе, блестят да лампа в руке красным огнём горит.
Подогнулись у Пропадиработки от страху ноги, он и сам не заметил, что уже на коленях стоит.
— Па-па-пан Старый Штейгер, — еле выговорил. — Не я это свистел — Кшиштоф. Убежал он. Я, пан Старый Штейгер, побегу его догонять…
— Цыц! — гаркнул Старый Штейгер. — Не ври, а то так кайлом огрею, что ты отсюда, из-под земли, небо увидишь и все звёзды пересчитаешь! Говори, зачем пришёл?
— Ох, ясный пан Старый Штейгер, мне бы деньжат. Самую малость.
— Хе, а для чего?
— Так ведь деньги… Можно не работать…
Усмехнулся Старый Штейгер.
— Хочешь на перине лежать, периной укрываться, рогаликами с маслом лакомиться?
— Так, пан Старый Штейгер. Истинная правда, всё угадали как есть.
— Значит, не хочешь работать?
— Не хочу, пан Штейгер.
— Ну, будь по-твоему! Дам я тебе, чего просишь. Только и ты держи слово. Не работать так не работать! Чтобы не смел и пальцем шевельнуть. Ни почесаться, ни муху прихлопнуть.
— Неужто и в носу поковырять нельзя? — ужаснулся Пропадиработка.
— Ладно уж. В носу ковыряй, — смилостивился Старый Штейгер. — А больше чтоб — ни-ни. Не то всё богатство разом пропадёт. Да, вот что, не найдётся ли у тебя табачку?
Пропадиработка заюлил:
— Как не найтись! Угощайтесь, ясный пан Старый Штейгер. — И вытащил из кармана большой кисет.
Известное дело, в шахте курить нельзя, взрыв может получиться. Так шахтёры жуют табачное зелье.
Старый Штейгер залез всей пятернёй в кисет да такую щепоть захватил — чуть не половину табака. Заложил за щёку и говорит Пропадиработке:
— Теперь убирайся, надоел ты мне.
И исчез, как не бывало.
«А деньги?» — хотел крикнуть Пропадиработка, но не посмел. Да и кому крикнешь? Один он у завала. Побрёл Пропадиработка назад. Бредёт, спотыкается и клянёт на все лады Старого Штейгера, Кшиштофa, а заодно и себя самого.
— Обманщик этот Кшиштоф! И я дурак, что послушался. А Штейгер-то, Штейгер! И не стыдно ему сквозь стены проходить, глазами, словно волку, светить, табак у добрых людей выманивать. Да хорошо бы немножко, а то вон сколько! На десяток бы жвачек хватило!
Пока Пропадиработка сам с собой бранился, донесли его ноги до своего штрека.
Смотрит — там уже смена кончилась. Шахтёры в клеть садятся. Поднялся с ними и Пропадиработка.
Чем ближе к дому, тем больше его досада разбирает. С досады и потянуло его табачку пожевать. Достал кисет, сунул туда руку не глядя и вытащил вместо табака золотой. Пальцам не поверил, глазам не поверил, себе не поверил. Встряхнул кисет — вправду бренчит золотым звоном. Не обманул ясный пан Старый Штейгер!
Бросился Пропадиработка к дому. Ещё с порога закричал:
— Эй, жонка! Стазыйка! Теперь заживём! Смотри-ка: золото!
— О, Езу Христе! — взвизгнула жена. — Сколько ж тут золотых монет?
— А я не считал.
— Так пересчитай скорей.
— Э, нет, деньги считать — это работа. А пан Старый Штейгер говорил…
И Пропадиработка рассказал жене, как всё было.
— Стала жена сама считать деньги. Да только скоро бросила, потому что сколько вынет из кисета, столько в нём и прибавляется.
— Ах ты мой золотой Фердик! — захлопотала Стазыйка. — Уложу я тебя на взбитую перинку, перинкой укрою, а сама побегу в лавку. Что тебе купить, драгоценный ты мой муженёк? Может, хочешь рогаликов с маслом?
— Рогаликов! — закричал Пропадиработка из-под перины. — Да чтоб свеженьких, чтоб корочка хрустела.
Лежит Пропадиработка на перине целый день. Жуёт рогалики с маслом, запивает сливянкой. Жуёт окорок, запивает горелкой. Хорошо! Никогда ему так хорошо не бывало!

Dalej

Cayetana_de_Alba (Moja_Polska) все записи автора В одном маленьком городе жил некий портной, весёлый человек с козлиной бородкой. Звали его Юзеф Ниточка. Он был очень тоненький. Все портные тоненькие. Так уж повелось на свете, что все они похожи на иголку с ниткой, а наш портняжка был тоненький-претоненький. Он был такой тонюсенький, что мог пролезть в ушко иголки, которую держал в руке. Он не ел ничего, кроме макарон, - только макароны пролезали в его узенькое горло. Пан Ниточка был очень добрый и всегда улыбался. Свою бороду из ста тридцати шести волосков он на праздники заплетал в косички, чтобы выглядеть нарядней. Так бы и жил он, не зная забот, если бы не цыганка. Однажды она нечаянно поранила ногу. Рана была очень глубокая, и пан Ниточка взялся её заштопать. Он сделал это так искусно, что ничего не было заметно. Из благодарности цыганка погадала ему по руке, и вот что она сказала:

- Выйди в воскресенье из города, иди всё время на запад, и ты станешь королём.

Портной не поверил и от души рассмеялся, а ночью ему приснилось, что он и в самом деле король и от великого безделья стал толстым, как бочка. Проснувшись, портняжка подумал: "А если это правда? А? Что тогда? Ну-ка, пан Ниточка, собирайся в дорогу!"
Dalej

Cayetana_de_Alba (Moja_Polska) все записи автора Ровно полвека трудился старый шахтёр в своей шахте. В шахту спускался, когда ещё темно было, из шахты поднимался, когда уже темно становилось. Так день за днём, год за годом… Вот и смерть за ним пришла.
— Идём, — говорит, — пора!
«Хорошо! — думает шахтёр. — Наконец-то отдохну!»
И не стал со смертью спорить. Быстренько собрался, взял свою трубочку, кисет с табаком и пустился в последнюю дальнюю дорогу.
Шагает по Млечному Пути. Кругом звёзды сверкают. Да не только над головой — и с боков, и снизу светят. А Млечный Путь всё в гору и в гору ведёт. Иному, непривычному, может, тяжело бы показалось. Но шахтёру — что? Он каждый день по ходкам с самого дна шахты на-гора выбирался. Если все разы сложить, куда выше неба получится.
Шагал, шагал шахтёр, трубочку на ходу покуривал… Так и добрался до райских ворот.
Ворота в рай крепко заперты. Но наш шахтёр не заробел, постучал в них трубочкой раз, другой. Залязгали ключи, заскрипели засовы, растворились ворота.

Встретил шахтёра седобородый старик — святой Пётр, райский ключник. Шахтёр его сразу признал.
— Пришёл, значит? — спросил Пётр.
— Выходит, пришёл, — отвечает шахтёр. — Пора и мне отоспаться под райскими яблонями. Вот и ксендз на моей панихиде говорил, что за столько лет труда заслужил я вечный покой.
Сказал так, переступил порог и очутился в райских сенях. Хотел было дальше идти, да Пётр ему дорогу заступил.
— Постой, куда лезешь с трубкой? В раю курить нельзя.
— Это что ж такое делается?! — возмутился шахтёр. — В шахте, всякому понятно, курить нельзя — как бы газ не взорвался. А тут с чего запрещают?
— Сам не знаю, — говорит Пётр, — а только не положено.

Dalej

Cayetana_de_Alba (Moja_Polska) все записи автора Жил в предгорьях Карпат бедный крестьянин. Стоял его дом на склоне холма, на краю долины. Да и не дом вовсе, а так — маленькая халупа, тёмная и тесная. Зато у пана помещика, что жил на другом холме, на другом краю долины, дом был на сто комнат, потолки высокие, с лепными узорами.
Поле у крестьянина с лоскутное одеяло, камней больше, чем земли. Зато у пана поля еле за день на коне обскачешь. Правда, крестьянин и не пробовал панские поля мерить. Не его же они, да и коня у него не было. Это пан целый табун держал, а у крестьянина одна коровёнка — и то хорошо.
Паслась однажды коровёнка у его поля на меже, повернула глупую рогатую морду в сторону панских полей, знай себе траву щиплет.
И надо же, как раз в ту пору пан решил на коне объехать свои владения. Увидел коровёнку разгневался. Не побрезговал чистыми панскими руками схватить с земли прутик и перегнать скотинку к своему стаду.
Что делать крестьянину?! Пошёл к помещику свою коровёнку вызволять.
— Так и так, пан помещик, — говорит с поклоном, — корова моя не виновата, и я не виноват. Паслась она на меже, а межа ничья.
— Если межа ничья, значит, наполовину моя, — отвечает пан. — А твоя корова как раз с моей половины траву щипала. Значит, и корова наполовину моя. Да ведь корову пополам не разделишь, — выходит, и вся корова моя!
— Как же это, — попробовал спорить крестьянин, — межа-то ничья…
— Что ты заладил, — рассердился пан, — ничья, ничья…
— Да я хоть десять раз готов повторить то же самое! — заупрямился крестьянин.
— Ну, и я повторю десять раз свой ответ! — закричал пан. Хлопнул в ладони, кликнул слуг и велел дать крестьянину десять ударов палкой.
И вернулся крестьянин домой без коровы, с битой спиной. Жена причитает:
— Ох, горе нам, горе!. Без коровы совсем с голоду пропадём!
— Ничего, жена, не горюй. Я ещё с ним потягаюсь.
— Где беднякам с богатым паном тягаться! — вздыхает жена.
— А я до самого короля дойду. Жалобу ему подам.
— Как ты жалобу напишешь? Ты же грамоте не обучен.
— Вот посмотришь! — сказал крестьянин.
Взял он большую доску, гладко её обстругал и стал острым ножом вырезать свою жалобу.

Dalej

Cayetana_de_Alba (Moja_Polska) все записи автора Жил-был в одной деревне бедный крестьянин. Как ни бился, ни трудился, не мог он со своей семьей прокормиться. Вот и прозвали его соседи Горемыкой.
Достался ему от отца земли клочок, да какой от него прок? Слева — болото, справа — песок, даже вереск и тот не растет, только посередке узенькая полоска землицы вся в яминах да каменьях. Какой уж тут достаток!
Вот отправился как-то осенью мужик свою полоску под озимые пахать. Конь — кожа да кости, еле тащится, выщербленный лемех по камням скрежещет. У мужика по лбу пот градом катится, словно в знойный июльский полдень. А на дворе мелкий холодный дождик моросит, даль мглой затянуло, как по осени бывает.
Пашет, пашет мужик. Умаялся, живот совсем подвело. Отдохнуть бы да хлебушка пожевать, что за пазухой спрятан. «Нет,— думает,— поработаю до полудня без отдыха».
Работа спорится, когда сила есть. А у бедного мужика сил мало, и голод его донимает. Куст шиповника отдохнуть манит и от дождя укрыться. Приостановился мужик, краюшку из-за пазухи вынул, оглядел, понюхал. «Может, съесть? — думает.— Хлебушек добрый, из чистой ржи, хоть и черствый, а корочка вкусно пахнет... Только солнышко еще низко, до полудня далеко... Съем краюшку сейчас — до вечера не дотяну. Нет, обождать надо. Положу-ка я лучше хлеб на межу под куст: пускай не соблазняет».
Обернул краюшку льняной тряпицей, чтоб сырость осенняя не пропитала, и с тяжелым вздохом положил под куст на межу.
Пашет он и не глядит по сторонам: ни налево, ни направо — ни на песок бесплодный, ни на болото топкое.
А за болотом и вовсе трясина бездонная, и водилось там леших видимо-невидимо.
Зеленый Леший к себе в топь заманивает. Ухватится жабьими лапищами за колеса — они по ступицу в трясине увязнут. Большущей зеленой жабой прыгает перед конскими мордами — кони в сторону шарахаются, упряжь рвется, телега ломается, а измученные, перепуганные люди плутают до рассвета, дорогу ищут.
Жил там и Синий Леший. Этот по протокам, по ручейкам из болота в реки и озера выплывает. А то плотину прокопает, воду спустит, и водяная мельница останавливается.
Рыжий Леший болотную лихорадку на людей напускает.
Но отчаянней всех Черный Леший. Только он отваживается средь бела дня из болота вылезать, по окрестным полям скакать, в хаты заглядывать да высматривать, что бы ему натворить, как навредить людям, горе-беду наслать на них.
Вот вылез Черный Леший из трясины, за кустом шиповника притаился. Луп-луп глазищами, озирается, что бы такое выкинуть, себя, Лешего, потешить.

Dalej

Cayetana_de_Alba (Moja_Polska) все записи автора Давным-давно молодой король Владислав IV решил установить в Варшаве памятник своему отцу, королю Зигмунту III Вазе. Он хотел, чтобы скульптура короля стояла на высокой колонне перед главными воротами замка, чтобы все горожане могли ее видеть.

Для этого заказали огромный длинный камень в Свентокшиских каменоломнях, а когда он уже лежал на Замковой площади, король сказал своему секретарю:
– Из этого камня надо вытесать колонну, гладкую, прямую и стройную, на греческий манер. Подскажи-ка мне, пожалуйста, кто лучший в Варшаве мастер-каменотес, который способен такую сделать?
– В Новом месте есть мастерская скульптора, работает там мастер Мартин, по прозванию Золотой, потому как руки у него золотые. Это самая лучшая мастерская. В ней смогут сделать памятник, достойный Замковой площади, – сказал секретарь.
На том и порешили. Мастер Мартин долго рассматривал проект памятника. Король заверил его, что обеспечит мастерскую всеми необходимыми материалами и инструментами, только чтобы скульптура его отца была величавой, а колонна красивой и изящной - и безо всяких излишеств.

– Хорошо, Ваше величество, я возьмусь за это, – согласился, наконец, мастер.
На следующий день в мастерской скульптора, начали создавать скульптуру короля Зигмунта. Сначала подмастерья слепили макет из глины, затем отлили в натуральную величину статую из гипса и, наконец, под бдительным присмотром мастера, была отлита фигура в бронзе.

За этой колоссальной работой много дней наблюдал сын хозяина, Каспер. Он восхищался работой подмастерьев и каменщиков, и даже пытался помогать лепить макет из глины. Когда памятник был закончен, Каспер обратил внимание, что меч короля Зигмунта… не блестит!
– Почему не блестит королевский меч? – однажды вечером спросил Каспер у отца.
– Не блестит – значит не нужно, чтобы блестел, – ответил отец.
– Но меч короля обязательно должен блестеть! – Касперу очень хотелось убедить отца в своей правоте.

Мастер Мартин слишком устал, чтобы препираться с сыном. Сразу же после ужина он ушел спать. А Каспер выскользнул из дома через окно и побежал в мастерскую, где готовая скульптура ждала, когда ее установят на прекрасный, высокий постамент.
– Какой ты красивый, король Зигмунт, – восхищался Каспер.
Ему показалось, что рука короля, сжимающая почерневший меч, чуть пошевелилась.
– Меч не блестит? Подожди-ка, король, сейчас мы все поправим, – сказал Каспер.
Он посыпал саблю песком, сверху замотал ее своим жилетом и начал активно полировать металл, да так, что из-под черного слоя патины полился золотой свет…

Наутро сабля выглядела так, как будто была отлита из золота. Когда мастер Мартин и его подмастерья увидели свои отражения в королевском клинке, одобрительно покачали головами:
– Ну и ну, - сказал мастер Мартин, поглядывая лукаво на сына, – Не иначе как эльфы нам здесь помогли…

Памятник королю Зигмунту был установлен на колонне в центре Замковой площади. В первый же день жители Варшавы его встретили с большой симпатией.
– Он сверху будет наблюдать за городом, – говорили одни.
– Он станет защищать нас от врагов, – говорили другие, и все радовались видом фигуры короля на высокой колонне.
Когда несколько месяцев спустя пришла великая засуха, варшавяне с нетерпением ждали дождя. Бесконечно поднимая головы в небо, они молились, чтобы с проплывающих над Варшавой облаков упала хоть капля. К сожалению, облака плыли и плыли над городом, но ни одно из них не было дождевой тучей… И тут Касперу пришла в голову мысль обратиться за помощью к королю Зигмунту. Он пришел к колонне, поднял голову и воскликнул:
– Король Зигмунт, подними свой блестящий меч! Подними его и сверкающим острием проколи хоть одну тучку!
И тут случилось чудо чудное: королевская рука, сжимающая меч, медленно поднялась и коснулась острием поверхности одной из туч. Тут же загромыхал гром, небо прошили молнии, и на Варшаву обрушился ливень…
Местные жители, радуясь долгожданному живительному дождю, кричали:
– Спасибо тебе, король, отец наш и хранитель!

С этого дня вооруженная мечом рука короля Зигмунта так и застыла поднятой к небу, распугивая все беды, которые могут угрожать городу.
©Cayetana_de_Alba

Филофоб (Moja_Polska) все записи автора

Филофоб (Moja_Polska) все записи автора

Идеальная книга. Идеальные стишки + идеальные иллюстрации. Самуил Маршак + Ольга Семашко.

Ольга Семашко- Olga Siemaszko (1914-2000)

Pierwsza dama polskiej ilustracji, odeszła od nas dziesięć lat temu. Zilustrowała ponad 100 książek, wiele z nich, jak Alicja w krainie czarów czy Kalif bocian już na zawsze będą nam się kojarzyć z jej nazwiskiem.

Оригинал взят у в Самуил Маршак + Ольга Семашко. Веселые чижи. 1954 год

Dalej

Cayetana_de_Alba (Moja_Polska) все записи автора Оригинал взят у Перископа в Часть 2. Смоленск и польский самолёт

Cayetana_de_Alba (Moja_Polska) все записи автора Давным-давно, в Варшаве, на Беднарской, стояла большая сапожная мастерская, где работал в подмастерьях Янек. Янек был бедным сиротой и жил очень скромно – на те средства, что платил ему мастер. Несмотря на это, он мечтал разбогатеть. Каждый день он изобретал в голове все новые и новые способы, чтобы раздобыть себе большое состояние. Сегодня он мечтал стать беспощадным грабителем, а на завтра уже хотел стать богатым купцом. Но он не знал, что следовало бы делать, чтобы мечты сбылись, и потому по вечерам он сидел в трактире и слушал, что старшие рассказывают о своих приключениях и планах.

Однажды вечером Янек услышал рассказ каменщика, мастера Лукаша:
– Рассказывают, – говорил Лукаш таинственный голосом, – что в Тамке, в подвале замка Острожских живет Золотая утка. Птица эта необычна, носит золотую корону, но и небезопасна.
– Почему она небезопасна, почему? – спрашивали другие ремесленники, с любопытством прислушиваясь к рассказу.
– А потому, что в поисках утки, можно заблудиться в подвале и остаться там навсегда. Сколько уж людей пыталось, и следа их не нашли потом…
– Мастер Лукаш, а что будет, если кто-то найдет утку? – не унимались ремесленники.
– Ну, если кому повезет, сделает того Золотая утка богачом, – ответил мастер Лукаш, и все присутствующие задумались над этой удивительной историей.

Едва Янек услышал слова мастера, решил немедленно бежать в Тамку и найти в подземельях чудесную Золотую утку. «Уверен, что уж я-то найду», – подумал он и побежал так быстро, что едва переводил дух. Когда подбежал к замку Острожских, без труда нашел вход в подземелье.

В подвале было темно и сыро, Янек сразу промочил в лужах башмаки и вымазал плесенью куртку. В поисках утки бродил он в коридорах подземелья много часов, пока не ослаб от голода и холода. В конце концов, он хотел уже вернуться, но не знали, в какую сторону идти. Когда он потерял всякую надежду выйти на свет, вдруг очутился в освещенном помещении под узорчатым сводчатым потолком. В комнате было темное, голубоватое озеро, а в нем плавала Золотая утка.

– Здравствуй, Янек, – сказала утка человеческим голосом. – Я рада, что ты меня нашел. В награду я сделаю тебя богатым. Вот тебе сто дукатов золотом. Купи себе все, что захочешь, но помни, что ты должны тратить все сто дукатов в один день. И ни с кем не делиться! Если не выполнишь этого условия, то будешь вечно нищим.

Янек схватил кошелек и подпрыгнул от радости. Потом он хотел поклониться Золотой утке, но она уже отплыла на середину озера и стала чистить клювом свои золотые перышки. Тогда он пошел обратно. Вскоре он был у входа в подземелье: на этот раз ноги будто бы сами нашли выход… «Наконец-то я богат», – вздохнул с облегчением сапожник.

А в Варшаве занимался новый день, начиналась яркая, шумная жизнь большого города. «Пришло время веселиться и тратить деньги», – подумал Янек. – «С чего бы начать? Ааа, знаю! Пойду-ка я сначала на рынок».

Сапожник начал с торговых рядов, в которых ранее восхищался различными заморскими деликатесами и дорогими вещами и которые всегда были ему не по карману. Купил себе полдюжины сладких булочек с маком, упаковку карамели и бочонок меда. Потом приказал одеть себя в богато украшенный бархатный камзол с кружевами и золотыми застежками. У турецких купцов золоченые сапоги по колено с блестящими шпорами, а затем отправился в самый дорогой трактир, чтобы поесть досыта.

Люди останавливались, чтобы хоть посмотреть на необычного господина, который сорил деньгами направо и налево как настоящий король. Вскоре возле Янека начали крутиться рыночные пройдохи и подлипалы. Одни пытались угодить ему, надеясь на богатую подачку, другие задавали каверзные вопросы, чтобы узнать секрет его удивительного богатства. Но Янек не давал никому ни гроша и хранил молчание.
После сытного обеда он заказал ювелиру бриллиантовое кольцо и купил коня с золотой сбруей, а кузнецу приказал подковать копыта коня серебряными подковами. Наконец, вечером он пошел в театр, выкупил княжескую ложу и отлично позабавился.

Тем не менее, после того, как представление закончилось, а лавки и таверны закрылись, кошелек Янека был еще наполовину полон.
«Чего бы еще купить», – подумал Янек. «Есть не хочу, больше одежды мне не нужно, театр закрыт... Как можно истратить столько денег в один день?..»

И только он подумал об этом, как вдруг рядом с собой услышал усталый голос:
– Помоги старому нищему...
Янек огляделся вокруг и увидел сгорбленную фигуру старика у ворот.
– Я не могу тебе дать ничего, – сказал сапожник, – но могу купить что-нибудь. Что у тебя есть на продажу?
– У меня есть мое доброе сердце, – ответил нищий.
– Мне не нужно твое сердце, у меня есть свое! – воскликнул возмущенный Янек, и тогда старик рассмеялся и сказал:
– Да нет, у тебя камень вместо сердца... Янек почувствовал, как в нем растет гнев:
– Где это видано, чтобы нищий говорил такие вещи? Я всегда был добрым, никому ничего не сделал плохого! Узнай же мое сердце, нищий… Вот, пожалуйста!

И Янек сунул руку в карман, достал горсть дукатов, и бросил нищему. В этот момент зашумел вихрь, закружилась придорожная пыль и дрогнула земля. В воротах рядом с нищим вспыхнуло зарево, и оттуда вышла королевна, которая была заколдована до сих пор в Золотую утку. Янек почувствовал, что с ним происходит что-то странное. Он посмотрел на себя – что это? Снова он бедный сапожник в старой, залатанной и подпаленной куртке.

– Нарушил! Не исполнил уговор! Теперь всегда будешь только нищим сапожником! – воскликнула с гневом Золотая утка, а затем сразу же исчезла. А Янек вздохнул с облегчением. Никогда не жалел он об утраченных сокровищах.
– Дороже золота для меня людское уважение, – говорил он, привычно ударяя молотом по колодке. – И приятнее мне тот грош, что я заработаю собственным трудом, чем те подземные сокровища.
©Cayetana_de_Alba

Филофоб (Moja_Polska) все записи автора

Основатель и главный редактор польской газеты Gazeta Wyborcza обращается с призывом к руководству Украины немедленно освободить Юлию Тимошенко 

Польский общественный деятель, диссидент, журналист, один из наиболее активных представителей политической оппозиции 1968-1989 годов, главный редактор Gazeta Wyborcza Адам Михник пишет: "Я присоединяю свой голос к международным призывам, чтобы потребовать от Киева освобождения бывшего премьер-министра Юлии Тимошенко, а также других украинских политических заключенных", - сказано в материале Le Monde, который цитирует InoPressa.

"Тюремное заключение и пытки, примененные в отношении Юлии Тимошенко, не могли не вызвать негодования у западных демократий. Политический руководитель, который применяет физические меры воздействия вместо убеждения с целью урегулирования политических разногласий, роет себе могилу. И, что еще хуже, он обесчещивает свой народ", - уверен Михник.

"Мы, поляки, поддерживаем решение президента Германии Иоахима Гаука не подавать руки президенту Януковичу после того, как он передал руководителя оппозиционной партии в руки своих палачей. Польша как никакая другая страна имеет отношение к этому делу. В июне наша страна и Украина примут Чемпионат Европы по футболу. По этой причине мы не можем обратиться с призывом бойкотировать это событие (как это уже сделала Германия)... Украинцы должны знать, что поляки желают, чтобы на Украине возобладала свобода... Мы обращаемся к президенту Януковичу, чтобы просить его освободить Юлию Тимошенко", - пишет Адам Михник.

Мое частное мнение

Сценарий подготовки оранжевого переворота 2004 года - как под копирку... Диагноз "независимых" австрийских докторов "отравленному" лидеру оппозиции, гневные господа из-заграниц, не утруждающие себя доказательствами. Опять добиваются для Украины нового круга разрухи и склок. Почему ж вы Лазаренко в тюрьме держите? - Извиняйтесь и выпускайте тогда для компании с подельницей.

Впрочем, я бы освободил эту гнусную лживую аферистку, но с условием, чтобы Михник забрал ее к себе. Пусть на своей шкуре узнает, что такое свобода для преступников.  

Филофоб (Moja_Polska) все записи автора

Польская монета.    

На аверсе отчеканен государственный герб Польши, вокруг которого полукругом выгравирована надпись – «RZECZPOSPOLITA POLSKA». Под гербом указан год чеканки – «2012», эти цифры разделены на две части. Внизу монеты отчеканен номинал – «2 ZL».

 На реверсе изображена семья: мать, ребенок и пожилой мужчина. По центру выгравирована надпись – «POLACY RATUJĄCY ŻYDÓW», причем последнее слово отчеканено вертикально. В верхней части монеты полукругом расположена надпись – «RODZINY ULMÓW, KOWALSKICH, BARANKÓW».

Монета посвященна трем семьям: Ульма, Ковальски и Баранек. 24 марта 1944 года немецкий патруль прибыл по доносу в дом фермера-католика Юзефа Ульмы и обнаружил восемь укрывавшихся там евреев — пятерых членов семьи Холь из Ланцута и сестёр Гольдман с ребёнком. Евреи были немедленно расстреляны, после чего фашисты расправились с семьёй Ульма. Сначала на глазах родителей были убиты все шестеро их детей (в возрасте от одного года до восьми лет): Антон, Барбара, Франсишек, Марыся, Станислав и Владислав, после чего каратели застрели Юзефа Ульму и его жену Веронику, находившуюся на последнем месяце беременности. Немцам семью Ульма выдали жители деревни, обратившие внимание на то, что Вероника покупала очень много продуктов на рынке. В 1995 году семье Ульма было присвоено звание «Праведников мира». К 60-й годовщине трагедии в деревне Маркова был воздвигнут мемориал, а католическая община Польши инициировала процесс по канонизации членов семьи Ульма. И еще пара монет на  эту же тему: