Великолепное интервью!
Почитайте целиком, там всё прекрасно. Я вот прочитал и думаю в тоске: ни Галины Викторовны, ни этих детей, чьи голоса вы только что слышали - для бОльшей части русской литературы: нет.
Нет их правды, их голосов ни для Акунина, ни для Полозковой, ни для Улицкой. Про актрис этих я вообще молчу. Как же так вышло? Как?
Источник:
https://most.report/shkola-i-motorola/Галина Викторовна Тарасова – учительница русского языка и литературы в Макеевке. Галина Викторовна в Макеевке и Дмитрий Быков в московской элитной школе преподавали один предмет и росли на одних книгах. Всё остальное у них - не совпадает.
Ещё в 2013 году до начала боевых действий она создала школьную газеты «СПарты», а потом парень Ухты основал батальон «Спарта».
– Я ж сразу нашла способ связаться с Моторолой, пригласила выступить перед нашими детьми. В день приезда мне из администрации звонят: говорят, сейчас мы к вам поедем, только Моторолу ждем. А Моторола уже у меня в актовом зале выступает! Он очень стеснялся. Очень робел перед ребятами, терялся, я запомнила, что у него такие маленькие руки, почти как у меня...
– Администрация школы не была против?
– Я так считаю: есть три главных профессии: лечить, учить и защищать. В Украине армия была полный отстой. Не пойти служить – святое дело. Да армии и не существовало. Так почему детям не показать достойных людей это профессии? Они у меня увидели, что люди из Колумбии, Америки приехали защищать Донбасс! Разве для них это неважно, понимать, кто и почему за них воюет?.. Потом сами мужики… Им очень тепло от того что… ну вот дети. У них внутри что-то оттаивает…
– А каким для Вас было 22 февраля 2022 года?
– Ой, мы все сидели перед телевизором. Я плакала, вот Путин ушел на совещание, а я подруге звоню, говорю: «Ой, Надь, не решит он сейчас. Скажет, не время…» А потом мне Юлина мама звонит: «Он подписал!» Я говорю: «Да ты что! Как?!» Мы вот реально гуляли по улице 22 февраля, и незнакомые люди просто говорили друг другу: «С праздником!» Потому что наконец нас признали, наконец мы не люди второго сорта.
– Но ведь обстрелы теперь только усилились, не появилось ли разочарования?
– С одной стороны, да, стало тяжелее в плане обстрелов: если в 2014-ом мы и не понимали, что и откуда летит, то сейчас понимаем и оцениваем угрозу. А с другой стороны чувствуешь оптимизм: за нас вступилась Россия! В 2014 году даже самые оголтелые оптимисты понимали, что за нами никого нет… Ребят, помните эту радость, когда пришли учебники из будущего? Нет?! Ну из России нам пришли учебники, видимо, напечатали дополнительным тиражом и поскольку его не было в плане изначально, то обозначили следующим годом. И вот открываешь учебник по математике, а там написано: «Из Нижнего Новгорода в Москву…» Божечки, как приятно. Не задача, а книга про любовь. Два самых волшебных моей жизни – это учебники из будущего и когда Путин подписывал указ.
– За 8 лет войны были детали жизни, не касающиеся непосредственно обстрелов, которые Вам удавалось подмечать?
– В 2014-ом свадеб много было, молодые торопились, ведь парни уходили на фронт. Ни платья, ни фаты ничего. Человек пять-шесть с ними, не больше. Все ходили беременные как сумасшедшие. И что важно, рождались в основном пацаны, природа она знает, что делает. На класс из 36 человек – всего 10 девочек было. Из нашей школы, я знаю, несколько сотен воюет.
– А почему вы не эвакуировались?
– Как это? Я учила учила-учила детей, а теперь вдруг эвакуироваться?!
– А с людьми по ту сторону баррикад Вы как то связываетесь?
Дети оживляются:
– У нас у бабушки в Киеве брат живет, с 2014 он перестала с нами общаться, бабушка пыталась дозвониться, но ничего не получалось. А вот спустя 8 лет, как началась спецоперация, он САМ позвонил бабушке и стал проклятия ей говорить. Типа всё из-за неё. То есть 8 лет телефон не удалял, ждал момента позвонить… А бабушка теперь переживает, плачет.
– А у нас знакомая была, которая к нам сюда всегда приезжала. И даже, так скажем, с пониманием относилась, сочувствовала, но с 24 февраля всё – сочувствие закончилось. Мы во всём виноваты, и так было делать нельзя. То есть то, что у нас она видела, она жалела нас, но это было нормально, а вот у них уже нельзя…
Молчавшая до этой минуты ученица Юля говорит:
– С той стороны бесполезно объяснять… Я вот на ютубе видела, где актриса высказывает своё отношение к происходящему: это вы тут зомбированные, верите фейкам, а у нас свобода, у нас и президенты меняются, не то что у вас… Хотя по факту это и не у нас, но да ладно. Я не выдержала и написала ей большой комментарий. И я понимаю, что из-за моего возраста ко мне никто не прислушается, но я же должна была, как-то поддержать свою Республику, хоть чем-то.
Галина Викторовна подводит итог нашей беседе:
– Наших детей называют «Дети войны». А это неправильно, они – дети мира. Да, они запомнят, что их лишили детства, но они сделают всё, чтобы этого не повторилось, чтобы их дети жили в мире, и поэтому уже сейчас они – дети мира. Я разделяю тревогу Захара Прилепина, что сейчас в России не ведется идеологическая работа, не звучит военных песен, хотя идет который месяц нашей общей войны… Нужно же понимать, что там с той стороны за партами сидят другие дети, которым усиленно впихивалось в голову совсем другое.
– А как то осуществлялось украинское насаждение до 2014?
– Хотя у нас был принят закон о региональном языке – о том, что русский тут может существовать. Я повезла детей на фестиваль школьной журналистики в Славянск, там выступал чиновник из нашего облсовета, и эти прекрасные дети ему вопросы стали задавать, а где наш региональный язык? Почему его нет? Даже газеты наши городские «Вечерняя Макеевка» и «Макеевский рабочий» все на больший процент состояли из украинского. Русский просто вытеснялся таким очевидным способом.
У нас часть предметов переводилась на украинский язык – то есть у нас абсолютно русская школа, но в каждой параллели должен был быть чисто украинский класс, где все предметы на украинском. Потом так – класс русский, но в одном году им историю читают на украинском, в следующем году в этом же классе еще и география добавляется на украинском, а потом и история, и география , и математика, все три предмета, на украинском… В определенный день мы должны были все выставлять свечки на окнах в память о голодоморе. Рассказы о том, что голодомор был везде, а не только на Украине, не работали от слова совсем.
– А как Вы в принципе к украинскому языку относитесь?
– У нас в советское время много было интересных книжек именно на украинском, и я спокойно читала, потому что меня не заставляли. Я «Милый друг» Мопассана в первый раз читала не в русском переводе, я читала «Любе друже». И мне украинский перевод кажется шикарнее, вкуснее. Но думаю то я на русском!
https://prilepin.livejournal.com/2712491.html
