До сих пор любители порассуждать спорят, к какому типу питания следует относить человека, к хищникам или травоядным. У каждой из этих двух крайних позиций есть свои  последователи, своя аргументация и свои далеко идущие выводы.  

Если мы хищники, тогда все эти злаки, хлеб и картофель — не наша пища. Мы от нее только толстеем. А если откажемся, то начнем худеть. Другими словами, ни грамма углеводов, все садимся на безуглеводную диету Аткинса!

Если же мы травоядные (ну, или плодоядные, а то с одной травой получается как-то грустно), тогда нам следует решительно отказаться от поедания других существ. Ни мяса больше, ни рыбы!

Аргументом в споре является то, что кишечник человека отличается по строению от кишечника хищников.

Впрочем, и от кишечника травоядных он тоже отличается.

Но на мой взгляд сам предмет спора обусловлен тем, что его участники никаких иных животных кроме этой парочки себе не представляют.

Либо ты хищник, либо наоборот, и третьего не дано. Но оказывается, дано. Есть группа животных, которых следует определять, как всеядные. Они могут есть и животную и растительную пищу. И группа  эта достаточно многочисленная.

Например, помимо нас в нее входят другие приматы, включая высших обезьян, тех же шимпанзе, некоторые грызуны (те же крысы), определенной всеядностью отличаются свиньи.

У свойства всеядности есть одно очевидное преимущество — такому животному легче добыть себе пропитание. Но есть и одно следствие, на которое пока мы мало обращаем внимания. Вся та широкая гамма продуктов, которой питается человек, не только может, но ДОЛЖНА присутствовать в нашем питании.

Привыкнув получать необходимые нам питательные вещества из разных продуктов, мы утратили способность синтезировать эти вещества сами.

Признаться, читать это интервью для меня было чрезвычайно тяжело и неприятно. Впрочем, судите сами. Мой комментарий - прилагается.

 Было время, когда все обсуждали книги Карнеги, потом был Алан Карр с его «легкими способами» бросить курить и сбросить вес. Последние года 4 говорят о  Зеланде и его «Трансерфинге реальности». Так устроен человек: мы влюбляемся в теорию, пытаемся применить ее на практике и ждем чуда.

Что может звучать заманчивее фразы: «Научись управлять миром – и ты получишь все»? Любому захочется. Ну а поскольку любая идея имеет право на существование, мы имеем право из любой идеи вынести для себя действительно что-то полезное.  

История вот в чем. Мы живем, будто спим – действуем на автомате и подчиняемся окружающим обстоятельствам, как будто так и должно быть. Жизнь не проживается, а случается, выходит - частую мы живем, как получится, а не так, как хочется. Для того, чтобы это изменить - нужно «проснуться» и осознать, что реальностью можно управлять, если взять под контроль свое внимание и ход своих мыслей.

Таким образом можно изменить свою жизнь, и как следствие - избавиться, например, от лишнего веса.

Это и есть трансерфинг реальности, о котором Вадим Зеланд написал несколько книг. И последняя из них – «Живая кухня. Трансерфинг обновления», о том, как еда влияет на человека.

Читать далее

Зигмунд Фрейд (1922 год)

Как-то случилось мне выступать с лекциями перед врачами. Лекция была посвящена вопросам психотерапии. Довольно сложная для меня тема, как-то никак не удается признаться себе, что я психотерапевт в устраивающем меня значении этого слова. Как говорится, никак не удается почувствовать себя в теме. Диетология, другое дело. Там я уверен. Хотя и там нахожу темные пятна. То же питание при тех или иных конкрементах в почках, питание при сердечной недостаточности. А психотерапия...

Хотя, посмотрел бы я на того, кто с уверенностью мог заявить, мол, я психотерапевт от бога, мол, в этом деле я знаю все, вырос, достиг высот, и расти мне уже больше некуда. Да и шутка ли, до сих пор нет единой, разделяемой всеми концепции психотерапии. Нет ее, и значит, Кашпировский, какой-нибудь бурундийский шаман, психоаналитик постфрейдовского направления, короче, любой из нас может заявить, что он-то и есть единственный настоящий психотерапевт, а остальные все шарлатаны и неучи.

Так что, начиная лекцию про психотерапию, начинать лучше с основ. С того же Зигмунда Фрейда. Фрейд, говорю, совершил два великих открытия. Во-первых, говорю, он открыл наличие в нашей психике неосознаваемого, того, что мы никак не можем осознать.

Каково, говорю, осознать нельзя, а открыть можно. Но второе открытие, по значению оказалось гораздо важнее первого. Фрейд доказал, что это неосознаваемое влияет на наше поведение гораздо сильнее и императивнее, чем осознаваемое, что оно босс, а не наоборот, что это скорее мы должны его слушаться, чем оно нас. И что именно в разногласиях, в конфликтах между нашим сознанием и подсознанием и притаились корни всех наших жизненных проблем, невротических реакций, да и всей прочей психиатрии.

Как, кстати и нашего развития. Развитие человека всегда конфликтно, а значит, конфликты в нашей жизни всегда будут присутствовать. Представить себе лося или зайца, страдающего комплексом неполноценности мы не сможем никак. Нет у них таких комплексов. А у человека они сплошь и рядом.

Просто, чтобы в дальнейшем лучше друг друга понимать: подсознание, это не нечто такое темное, демиургическое и непреклонное, хотя, если разобраться, именно так оно и есть, но говоря проще, это набор наших инстинктов, поведенческих программ, моральных норм, представлений, всяческих «льзя» и «нельзя», «хорошо» и «дурно», этично-неэтично, и так далее.

Дальше пошло (как-то само собой) про то, что в эпоху Фрейда основным наиболее частым конфликтом женщин в пуританской Европе (чопорная викторианская Англия конца 19 начала 20 века) был конфликт между неодолимым желанием заниматься сексом и представлениями, что даже мысль об этих занятиях невозможна, грешна и недопустима. Мысль о сексе пугала этих бедняжек настолько, что (от греха подальше) вытеснялась в подсознание (не осознавалась), но постоянно выбивалась оттуда тревогами, фаллическими символами в сновидениях, психосоматическими страданиями, имеющими кстати подсознательную цель сделать весь этот секс (бессмысленный и беспощадный) еще более затруднительным. И наблюдались тогда столь богатые клиникой неврозы, которые сейчас редко когда встретишь: истерические параличи, афазии... И не случайно, именно секуальный инстинкт и конфликт вокруг его реализации Фрейд поставил во главу своего психоанализа. Таково было время, такова была специфика его морали.

Потом как-то само собой стало естественным над Зигмундом Фрейдом посмеиваться. Вот ведь какой наивный, вот ведь, всюду ему мнились гениталии. Причин такому нашему поведению две — мы плохо осознаем свои инстинкты, а в интерпретации их становимся часто путанными и невнятными. Во-вторых, сменилось время, произошла сексуальная революция, вокруг сексуального поведения уже не кипят былые страсти и не формируются конфликты. Ну захотелось, ну реализовал, успокоился, и снова ты с нами, и ничего такого тебе больше не мерещится.

Но сейчас на роль такого конфликтообразующего инстинкта все настойчивей вылазит пищевой. И снова мы видим конфликты: не хочу, а ем... Ем и не могу остановится, жру все, что не приколочено. Ем пока дурно не станет, неделю держусь, потом срываюсь, боюсь выходить из дома, заранее выверяю маршрут, чтобы не набрести на какой-нибудь продуктовый магазин и не накупить там всяких вкусностей...

А то...

И вот здесь собственно то, ради чего вся эта запись и была затеяна. Мне кажется, для человека важен самоконтроль. Он обладает определенной самоценностью. Могу себя контролировать — все хорошо, я спокоен. Не могу — значит какие-то проблемы, сбой, мне делается тревожно. И чтобы успокоиться, я должен любой ценой вернуть этот контроль.

И тогда смотри пункт первый — ты пытаешься контролировать неосознаваемое, забыв, что не ты, а оно здесь главное.