Ты — женщина, ты — книга между книг,
Ты — свернутый, запечатленный свиток;
В его строках и дум и слов избыток,
В его листах безумен каждый миг.

 

Ты — женщина, ты — ведьмовский напиток!
Он жжет огнем, едва в уста проник;
Но пьющий пламя подавляет крик
И славословит бешено средь пыток.

 

Ты — женщина, и этим ты права.
От века убрана короной звездной,
Ты — в наших безднах образ божества!

 

Мы для тебя влечем ярем железный,
Тебе мы служим, тверди гор дробя,
И молимся — от века — на тебя!

Валерий Брюсов

Предчувствую Тебя. Года проходят мимо -
Всё в облике одном предчувствую Тебя.

Весь горизонт в огне - и ясен нестерпимо,
И молча жду, - тоскуя и любя.

Весь горизонт в огне, и близко появленье,
Но страшно мне: изменишь облик Ты,

И дерзкое возбудишь подозренье,
Сменив в конце привычные черты.

О, как паду - и горестно, и низко,
Не одолев смертельные мечты!

Как ясен горизонт! И лучезарность близко.
Но страшно мне: изменишь облик Ты.

Александр Блок

Венеция
 

Поздно. Гиганты на башне
Гулко ударили три.
Сердце ночами бесстрашней,
Путник, молчи и смотри.

 Город, как голос наяды,
В призрачно-светлом былом,
Кружев узорней аркады,
Воды застыли стеклом.

 Верно, скрывают колдуний
Завесы черных гондол
Там, где огни на лагуне
— Тысячи огненных пчел.

 Лев на колонне, и ярко
Львиные очи горят,
Держит Евангелье Марка,
Как серафимы крылат.

 А на высотах собора,
Где от мозаики блеск,
Чу, голубиного хора
Вздох, воркованье и плеск.

 Может быть, это лишь шутка,
Скал и воды колдовство,
Марево? Путнику жутко,
Вдруг… никого, ничего?

 Крикнул. Его не слыхали,
Он, оборвавшись, упал
В зыбкие, бледные дали
Венецианских зеркал.

 Николай Гумилёв

Её красота вызывает восторг и опаску
Ногами богини, печатая стук каблуков
Идёт не спеша, одинокая женщина-маска
И в блеске витрин отражается эхо шагов

 

Линяет на сумрак, небесная синяя краска
Ей звёздочки чертят пунктирною линией путь
Заходит домой одинокая женщина-маска
И месяц торопится в окна её заглянуть

 

А дома обнимут халата цветного завязки
И серая кошка мурлычет и трётся у ног
Любимая чайная чашка у женщины-маски
И в губы целует горячий и терпкий чаёк

 

Вот на ночь глава из романа фантазий и сказки
На тумбочке чутко дежурит её телефон
И в это мгновение тает на женщине маска
Вдруг вновь не приедет и снова задержится ОН

А.Шушунов

Фото Podvarko

Он звонит ей и говорит, что не мог, что, мол, куча дел,
Что сегодня он очень старался и, естественно, очень хотел!
Но проблемы висят, как петли: ту обкусишь, другая торчит.
Виноват, говорит, конечно, но был болен, совсем разбит…
А она молчит.

А она понимает, что снова - к чёрту ужин, хоть убран дом,
Что любовь, по большому счёту, у неё совсем не о том,
Что в какой-то момент не важно, у кого вторые ключи,
Если все - инвалиды любви, если каждого надо лечить.
И она молчит.

А он думает, всё, мол, в порядке - без истерик, значит, сойдёт.
Говорит, что на этой неделе он зайдёт, непременно, зайдёт…
Так недели, месяцы, годы время складывает в кирпичи -
Сердце рвётся, любовь остаётся. И её обступают врачи.
А она молчит…

Елена Касьян

Пост от My breathing  Спасибо ей огромное!

 Я глаза – нарочито – мимо,
Мы – с одной игрой нА две жизни.
 

А туман сплетается с дымом:
Под дождем жгут палые листья.
 

Прядь волос дрожит непослушно.
Кто кого? – сырость или пламя?
 

Я с тобой говорю на ушко,
Чтоб касаться его губами.
 

И сквозь дым пробьется твой запах.
Вместе ль мы или только рядом?
 

Ты – цветок на еловых лапах.
Я – твой гид в тенях листопада

Санди Зырянова

Ты яблочно грустна.
Я — тайно даровит.
И я теперь узнал,
Что осень догорит.

Что на святой пирог
И шаткость корабля
напишет эпилог
Промокшая земля.

Что, как бы ни молил
Я — пьяное весло,
Что, как бы ни хвалил
Счастливое число,

Ты преображена
Для юности моей,
Как тот бокал вина,
С которым я светлей!
 

Леонид Губанов
 
 

  Подруга Осень ноябрём закрыла
Свой яркий разноцветный карнавал.
Калина гроздья красные раскрыла.
Их сластью терпкой холод пропитал.

Как капли крови ягоды на ветке,
Прихвачены морозцем-леденцом.
Калина – символ девственной невесты –
Колышется тихонько под окном.

Внутри у ягоды живёт сердечко.
Вся сила жизни – по легенде – в нём!
Им девушки гадали на колечко,
Чтобы к Весне быть каждой с женихом.

Ты знаком нравственности и порядка.
В обрядах свадебных всегда была
Пособницей любви девичьей сладкой.
Ты испокон веков в Руси слыла

Я положу калины гроздь у двери,
Мерцала чтоб она – под стать огню.
Печали и несчастья, по поверью,
От дома своего я отгоню.

(из инета)

Фото  Анастасия Авдеева

 Я гостила в стране Нелюбви
У подруги по имени Осень…
Пригласила меня: "Поживи..."
От судьбы своей, ключики бросив.

 

Что тебе сказать, не знаю.
Ты и я - мы две сестры.
Если нет тебя - скучаю,
Улыбаюсь - рядом ты.

День со счастья начинается,
Счастье встало раньше всех!
Счастье маме улыбается,
Развернув улыбку в смех.

Счастье по полу зашлёпало,
Босиком и без штанов,
Моё счастье голопопое,
Несмышленое оно,

Шабутное и несмирное,
Тут – ломает, там – крушит,
Над губой – усы кефирные…
Вот оно ко мне бежит!

Спасибо за прекрасны стих  Vasilina-76

Давай, дорогая, уложим и скарб и одежду,
Оставим наш город и этот ветшающий дом,
Где в красный наш угол уже не мечта и надежда –
Всё чаще садится тоска и мечта о былом.
 

И время, как тень, всё длиннее у нас за спиною,
Вся прошлая жизнь, где забот и обид – без конца,
Где столько могил за кладбищенской длинной стеною
И столько утрат захоронено в наши сердца.

Чем день истомленней, чем сумерки к вечеру ближе
И тени заметней – тем глуше и тише река,
Ведь к ночи и волны ленивей и медленней лижут
Прибрежный песок, не стремясь сокрушить берега.

Давай соберемся чуть свет и уедем отсюда
В какой-нибудь сказочный город – ведь есть города!
Клянусь, я веселым, я праздничным спутником буду,
Скажу: посмотри, нам сияет другая звезда!

У нового города памяти нет и не будет,
Той памяти горькой, впитавшейся в вещи, в черты...
Пусть здесь остается без нас и о нас позабудет
То время, когда обо мне так печалилась ты.

Останется наше далекое, доброе детство
На кончике тропки лесной, где и солнце и тень.
И молодость наша останется с ним по соседству,
У старых ворот, там, где встретилась ты мне в тот день.

Послушай! Постой! Повтори, мне покуда не ясно –
Как ты говоришь? Мы уедем, и сменим жилье,
И молодость бросим, и в городе новом, прекрасном
Останемся жить? Только как же нам жить без нее?

Как жить без нее?.. Повторил я последнюю фразу,
И стало мне грустно, и стало мне холодно сразу.
Нет-нет, не теперь, мы еще поразмыслим над этим...
Наверное, мы никогда никуда не уедем.
 

 танец..семи платков...
танец..печали моей...
первый..красный такой..
от воспоминания дней...

дней..когда был ты моим...
круговорот-поворот...
бедер крутых и груди...
видишь..как славно поёт..

тело..под голос зурны
тело..под бубна удар..
как для тебя..для души...
танец мой плавно играл..

Ночное кафе... за окном листопад...
Две чашки эспрессо, каштановый взгляд.
И наш разговор, как всегда, ни о чём.
Да что нам слова... ведь глаза о другом.

Молчание… мысли... смотрю на тебя.
Сменилась беседа на танго дождя.
Прислушайся... снова моя тишина.
Осенняя... долгая... это она.

Осень… Мы знали, что она придет, но совершенно не думали, что она вот так застанет нас врасплох… Заставит укутаться в теплый плед и снова бежать на кухню ставить чайник, чтобы согреться… Укроет небо серыми облаками и будет сверху смотреть на пестроту зонтиков, шлепающих по лужам… Осень… Мы все прекрасно знаем, что она бывает теплой, золотой, красивой и солнечной… Она может завораживать танцем ярчайших красок, отвлекать шуршащими коврами из листьев от домашних дел, она может влюблять и скрашивать одиночество… Осень… Пожелтевшая кайма кленовых листочков, первые золотые украшения на березке, холодный ветер и вальс дождинок по лужам… В такие дни, без солнца и яркого света, когда только дождь барабанит по стеклу, задавая темп напряженному молчанию будней… В такие дни очень хочется чувствовать себя любимыми особенно сильно…

Осень…

Наверно, осенью скучаем мы сильнее,
Когда природа умирает вопреки
Тому, что шар земной кружится все быстрее,
А сердце нежное томится от тоски.

Наверно, красный цвет упавших листьев
Нам невозможно разумом понять,
Ведь красный – цвет любви, а не убийства.
Как можно на любимых наступать?

Наверно, осенью скучаем мы сильнее,
Когда глядим, завидуя, в окно,
Где в желтом платье кажется теплее
Березке одинокой и светло.

Наверно, от того, что холодает,
Мы ждем, мы ищем, требуем тепла.
Ведь каждый человек на свете знает,
Что без любви опасны холода.

Мы точно листопада многоцветья,
Что в душу входят, делая теплее,
Хотим ловить любви своей соцветья.
Наверно, осенью скучаем мы сильнее…

  Всегда найдется женская рука,
чтобы она, прохладна и легка,
жалея и немножечко любя,
как брата, успокоила тебя.

 Всегда найдется женское плечо,
чтобы в него дышал ты горячо,
припав к нему беспутной головой,
ему доверив сон мятежный свой.

 Всегда найдутся женские глаза,
чтобы они, всю боль твою глуша,
а если и не всю, то часть ее,
увидели страдание твое.

Ты думаешь: когда увидишь его,
кровь твоя превратится в сидр,
воздух станет густ и невыносим,
голос - жалок, скрипуч, плаксив.
Ты позорно расплачешься
и упадёшь без сил.

А потом вы встречаетесь, и ничего:
никаких тебе сцен из книг.
Ни монологов, ни слёз, ни иной возни.
Просто садишься в песок рядом с ним,
а оно шумит
и омывает твои ступни.

Спасибо за пост  melona

Ну, здравствуй, Прошлое! Входи! Располагайся...
Не прячь глаза, горжусь тобой я - знай!
Снимай пальто, вот... в тапки обувайся,
Сейчас мы будем пить с тобою чай!

Ты как-то похудело, помрачнело
Болеешь или начало хандрить?
Эх, Прошлое! Как время пролетело!
Есть вспомнить что... о чём поговорить!

А помнишь, Прошлое... как мы с тобой мечтали!
Как вместе шли рука к руке вперёд,
Да! Жаль, что так нелепо мы расстались...
Давай чайку? Растопим горький лёд!

Ты говоришь - я сильно изменился,
Давно тебе я писем не писал...
Прости. Я тут в Грядущее влюбился,
Любовь слепа... Я понял это сам.

А знаешь, Прошлое! Ты часто стало сниться...
А я, порой, хотел тебя забыть!
Но только знаю этому не сбыться:
Что было - нам того не изменить!

Прости меня за невниманье к жизни,
Прости за неусвоенный урок,
Прости за всю чудовищность цинизма,
С которым посылал к тебе упрёк...

Давай не будем больше расставаться!
Тебя я с Настоящим подружу...
Не хочешь?... Что? Уже пора прощаться?
Ну что ж... Давай до двери провожу!

© Copyright: Владимир Русский, 2009

Инициалы
 

 Ах, юность! Нет тебя прекрасней:
Ещё давно, до СНГ,
в меня влюблён был одноклассник
с инициалами В.Г.

Потом был муж-по счёту первый,
по духу-юный пионер,
мотавший мне три года нервы
инициалами Г.Р.

Инициалы у второго-
М.Г. Ну что тут говорить?
Был в меру умный и здоровый.
Я с ним могла бы жить да жить.

Подкралась старость мышью серой:
маразм, пилюли, ЭКГ...
И все мужья и кавалеры
слились в одно сплошное "Г".

Федор Иванович Тютчев написал свое знаменитое стихотворение «Я встретил вас…»

Таинственная К.Б. - Амалия Лерхенфельд, первая любовь Федора Тютчева

Вопрос постельный встал ребром.
Сначала (как любая баба)
Просила мужа я добром:
-Ну, мол, давай уже!...Пора бы... 
 

Мне что, всё надобно одной?
А ты, как-будто не при деле?!
Всегда всё мне. Всегда самой...
Ведь мы же вместе спим в постели!

Живем с тобой который год!
А ты никак... Ну, крайне редко...
А если в гости вдруг зайдет
Подруга, скажем, иль соседка?
 

И что я им опять совру?
Что муж мой снова был не в силе,
Вот потому мы по утру
Вопрос постельный не закрыли?..
 

Родной, задумайся всерьез!
Не отвергай проблему в суе...
Ведь он- постельный наш вопрос-
Сильней всего меня волнует.
 

Да, в доме много важных дел.
Я на себя их взять готова!
Твой долг отныне лишь-постель!
Нет в этом ничего смешного!
 

Любимый, не сочти за труд,
Прошу которую неделю,
Когда мы встанем по утру,
Давай же! Ну?! Заправь постель, а?...

Родителям моим, давным-давно, еще в прошлом тысячелетии, для полной гармонии в семье неожиданно понадобилась дочка, девочка. Так что процесс таинства зачатия был строг и целенаправлен на конкретную установку. И имя этой установке было заранее предопределено — Наташа. А родился — я. 22.09.1959.

Это яркое событие перемешало все карты в колоде производителей и в какой-то степени сдвинуло хрупкую психику малыша, мальчика — меня. Но «дареному коню в зубы не смотрят» тут же решили взрослые, и незамедлительно принялись меня любить, за что я им, по сей день, очень благодарен. По-видимому, из того же чув-ства благодарности я и жену со временем выбрал с редким по тем временам именем  — Наташа.
 

В моем мире без тебя не стало пусто,
Не исчезли люди, солнце не пропало,
Не кидали в птиц окаменевшей грустью,
Не погасли окна, время не устало.

В моем мире без тебя не стало тесно,
Ни темно, ни душно. Скучно и привычно.
Только где-то горы отозвались эхом.
И снова все затихло, стало как обычно.

23 декабря 1811 - 3 декабря 1858 года

История жизни

В судьбе Додо было немыслимо разделить женщину и поэтессу, так все это сливалось в ней, порой заставляя ее саму грустить по поводу своего рождения женщиной. Необыкновенно любившая балы, обладавшая магнетической женственностью Евдокия Ростопчина еще и мастерски описала это торжество и сцену для женской роли - бал XIX столетья. Она нашла для этого события в жизни женщины яркие и поэтические краски:

Фотограф  под именем Ксения

Вдоль обрыва по-над пропастью по самому по краю
Я коней своих нагайкою стегаю погоняю
Что-то воздуху мне мало ветер пью туман глотаю
Чую с гибельным восторгом пропадаю пропадаю
Чуть помедленнее кони чуть помедленнее
Вы тугую не слушайте плеть
Но что-то кони мне попались привередливые
И дожить не успел мне допеть не успеть
Я коней напою я куплет допою
Хоть немного еще постою на краю
Сгину я меня пушинкой ураган сметет с ладони
И в санях меня галопом повлекут по снегу утром
Вы на шаг неторопливый перейдите мои кони

Дай, небо, поскорей дождя!
Планете жаждой перекрыло горло.
Живые островки последние пустыни голой
Погибнут, манны так и не дождясь.

Ты видишь, небо, трещинами вкось
И вкривь покрыты первозданные равнины,
Увядшие деревья стали так ранимы,
Здесь даже на Купалу больше не бывает рос.

Трава сгорела, воздух пожелтел,
И накалилась атмосфера до предела,
Растительность нещадно поредела,
Витает дух жарой убитых тел.

Прошу дождя! Спасительную морось
Пролей, озер и рек наполни нищету.
Я капли первые поймаю на лету.
Благословенным небом будь услышан, голос!

Пусть оживут деревья и цветы,
И птицы запоют в тиши небесной,
Когда обрушит водопады дождь отвесный.
Ты слышишь, небо? Небо! Слышишь, Ты...

Ольга Росс

Подари мне, БОГ
Эту женщину
И не дай никогда ей опомниться.
Я за каждый вздох,
С нею скрещенный,
Заплатил тебе больше, чем сторицей.
Одолжи мне, Бог,
Её горести,
Если станут они неизбежностью,
Чтобы мог финал
Её повести
Я украсить заботой и нежностью.
Укажи мне, Господь,
Грусти трещины
На душе её слишком доверчивой.
Я люблю, я хочу
Эту женщину.
Вот и всё, - больше мне просить нечего….
Помоги мне, Бог,
Стать единственным,
Пусть не первым, но Лучшим и стoящим
Её нежных губ,
Глаз таинственных,
Поцелуев её, как сокровища.
Подскажи ей, Бог,
Что я – суженный,
Её брат, её муж, её копия.
Не случайный друг,
Не отдушина,
Не ночей одиноких утопия….
Я бы мог бы стать,
Без сомнения,
Настоящим отцом ее дочери.

Дай же сил нам ждать,
Дай терпения,
Ведь длинна к тебе, Господи, очередь…

(из инета)

Как топят не пролившиеся слезы!
Как душит мой не вырвавшийся стон!
В душе стоят Крещенские морозы
И ледяной унылый перезвон,
 

Как хочется быть маленькою дочкой,
Прижаться к теплой маминой груди,
Но жизнь поставила большую точку.
Так тяжело – Господь не приведи!
 

Судьба все ставит сложные задачи,
Решая их, хоть голову сломи!
Но жизни сердце отдаю я без отдачи
И говорю: «Пойми все и прими!»

И. Мисикова

Пост цитирован  у  FEMME_FEMME

Он постоянно забывал моё имя
и никогда не целовал меня в губы.
Все наши встречи были очень простыми.
Я не ждала, что он когда-то полюбит
мои запястья у себя на ладони,
мой сонный запах в откровениях ночи.
Семейный завтрак по утрам на балконе
я не ждала, что он когда-то захочет.

Он не дарил мне ни цветов, ни подарков,
не провожал меня, смущаясь до дома.
И лишь столкнувшись в переходе под аркой
он мне кивал, как будто еле знакомы.

Не дожидаясь, когда воздух остынет,
я каждый вечер заходила без стука.
Он засыпал, когда кончалось мартини,
а я всю ночь плевала в небо от скуки,
считала время до утра по минутам
и не ждала,
что для него станет важным
моё присутствие и ночью, и утром.
Что он запомнит моё имя однажды.

Олеся Иванчикова

Публий Овидий Назон, кратко Овидий (лат. Publius Ovidius Naso; 43 год до н. э. — 17 год н. э.) — римский поэт, работавший во многих жанрах, но более всего прославившийся любовными элегиями и двумя поэмами - "Метаморфозами" и "Искусством любви".Из-за несоответствия пропогандируемых им идеалов любви официальной политике императора Августа в отношении семьи и брака был сослан из Рима в западное Причерноморье, где провёл последние десять лет жизни. Оказал огромное влияние на европейскую литературу, в том числе на Пушкина, в 1821 г. посвятившего ему обширное послание в стихах.

Ирина Снегова 

«Сказано, что поэзия – это то, что остаётся, когда забыты слова; ещё, что поэзия это вершина искусств, и даже что она пресволочнейшая штуковина… Как-то женщина, приходившая помогать мне по дому и гулять с моей дочкой, сказала к разговору:

 «Вот мы три сестры, и все – разные, а младшая у нас изо всех красавица, изо всех странная была. Очень лес любила. Как взойдём, оглянется: «Ой, господи, красота-то какая! Сейчас «караул» кричать стану». Так в лесу и померла, школьники нашли. И поминали её теми же, её же грибами».Думаю, скорее всего поэзия и есть та странность, которая призвана за всех выразить это переполняющее нас «Караул!». А чем помянут, в конце концов, не главное. Главное, что и лес, и мир, и «Ой, господи, красота-то какая!» ».

    Ирина Снегова

 (Из авторского предисловия к сборнику «И всё, что ты любишь…»)

Мне снятся не машины и не дачи,
Не дальних стран чужие города
А яркий огонек надежды и удачи ,
Мне Алый Парус снится иногда.

Я как Ассоль не ведая преграды,
Людской молвы нисколько не стыдясь,
Оставив за спиной завистливые взгляды,
Бегу навстречу парусу смеясь.

И чудо происходит в деревушке,
Где серая тоска безвылазно жила.
Там ярче солнца заалели крыш макушки
И сказка поселилась навсегда.

Фотограф Оксана Музыка

Она ходила по крышам домов и машин
Она забывала всех тех, кто портил ей жизнь
Она была кошкой и грацией и душой
А Город под ней был уютный и небольшой

Она ненавидела всех кобелей и сук
Она обожала птиц за свободу рук
Она не умела летать, но любила высь
Она хохотала над тем, кто шипел ей: «Брысь!»

Она признавала лишь воду и молоко
Всегда обходила то место, где глубоко
Смотрела своими зелеными сказки снов
И знала: Слова бесполезны - важно без слов

Она улыбалась, мурлыча простой мотив
Была импозантна лишь с теми, кто был учтив
А Город под ней был уютный и дорогой
Ведь Город ее понимал как никто другой
 

Саша Бес

Отыскала мой адрес,
С мороза вошла
И горючей
Своей красотой
Обожгла.
Нет!
Она не вошла —
Это слишком земно,
Как подбитая ласточка,
Залетела в окно.
И робеет, молчит
Как-то очень всерьез,
И большие глаза
Хорошеют от слез.
— Чем обязан?..
Простите, что без пиджака...
Но, по-моему,
Мы не знакомы пока? —
И притих

 

 Ты спал как сурок,

Ты спал как убитый,

Ты спал как убитый сурок.

А я допивала наш чай недопитый

И воспевала порок.

Я верила в счастье, я верила в чудо -

Так часто бывает с утра...

Я вытерла пыль и помыла посуду -

Я верила в силу добра...

Я вспомнить старалась,

Как делают тесто, -

Хотелось сварганить пирог.

Какое красивое слово "невеста"...

Ты спал. Как убитый сурок...

Ты не ждал? А я пришла.

Здравствуй, милый, как дела?

Ты совсем уже не тот.

Как ты прожил этот год?

Да, любимый, в самом деле

Ровно год и две недели...

Я соскучилась, родной...

Познакомь меня с женой.

http://gorbovsk.narod.ru/

Был скромным стол, но многое осталось
В тарелочках нетронутым почти...
Принц не пришёл, и Золушка умчалась
Домой на подвернувшемся такси.

А там, среди обыденного гама,
На кухне с закопчённым потолком
Она внимала, как ворчала мама
И папа отзывался матерком.

Ну что ж теперь... в кафе довольно мило
Ей было, и уютно, и тепло,
Его лицо по-прежнему светило
Сквозь кухни запылённое стекло,

Был вечер тих, каких бывало мало,
Плыла и улыбалась ей луна,
И туфельку она не потеряла -
Она в кроссовках стареньких была...

Александр Кожейкин

Давно не рву сирени я соцветья,
Когда цветёт безудержно весной,
Хочу, чтоб креп на годы, на столетья
В саду моём сиреневый настой.

Купальницы и ландыши лесные,
Как пленники, красой не отзвенев,
Уж сорваны... Ромашки полевые -
День-два стоят и вянут, ослабев.

Нет радости, когда взгляну на вазу,
Где никнет всплеск сиреневой волны.
Живой красы, отрадной сердцу, глазу,
Мгновенья жизни кем-то сочтены.

Сирень с печалью рядом не представить,
Она - восторг с безмерностью границ!
Цветёт сирень живая, чтобы славить
Весну и жизнь сияньем наших лиц!

Савинов Владимир

SED NON SATIATA*

Кто изваял тебя из темноты ночной,
Какой туземный Фауст, исчадие саванны?
Ты пахнешь мускусом и табаком Гаванны,
Полуночи дитя, мой идол роковой.

Ни опиум, ни хмель соперничать с тобой
Не смеют, демон мой; ты - край обетованный,
Где горестных моих желаний караваны
К колодцам глаз твоих идут на водопой.

Скажу честно,только сегодня открыла  для себя автора этих стихов и сразу влюбилась в её поэзию!

Ты позвонишь...

 Ты позвонишь. Не сегодня, так завтра.
Я знаю, что ты позвонишь.
И тихо мне скажешь: « Здравствуй,
Ты сниться мне стала, малыш».

А за окном летний дождь барабанит
С сердцем озябшим в такт.
Сердцу сегодня теплее не станет –
Оно не в твоих руках.

Молча смотрю на продрогший город.
Знаю, ты тоже не спишь.
Как я хочу услышать твой голос
И тихое « Здравствуй, малыш».

кофе со сливками?.. виски?.. зеленый чай?..

Кофе со сливками?.. виски?.. зеленый чай?
Ты извини, я забыла твои привычки...
Помню лишь только, как наспех своё «прощай»
Ты написал мне на сердце обугленной спичкой.

Я обещала простить? Я простила... Давно...
Даже ждала... и в окне оставляла свечи...
Дни без тебя были словно немое кино...
Кончилась пленка у памяти... стало полегче...

Я не звонила? Ты прав... а зачем звонки?
Ты свою роль, как всегда, отыграл безупречно...
Слишком болит, когда плавно стальные гудки,
Тишь разрезая, сплетаются в целую вечность...

Кофе со сливками?.. виски?.. зеленый чай?
Ты не ответил, а я не пытаюсь вспомнить -
Память свою слишком долго учила молчать...

Чтобы хобя б тишиной своё сердце заполнить.

Алена Серебрякова

Нельзя за любовь - любое,
Нельзя, чтобы то, что всем.
за любовь платят любовью
Или не платят совсем.

Принимают и не смущаются,
Просто благодарят.
или (и так случается!)
Спасибо не говорят.

Горькое... вековечное...
Не буду судьбу корить.
жалею тех, кому нечего
или некому подарить.

Тушнова Вероника

 Саша Черный - псевдоним знаменитого сатирика Александра Михайловича Гликберга. Псевдоним был взят из самой плоти жизни. Саша родился и вырос в Одессе, в большой еврейской семье, где было пятеро детей, из которых двое были Сашами. Светленького звали белым, а темненького черным. Из-за существовавшего тогда в гимназиях лимита учеников-евреев, Саше было невозможно поступить в гимназию. А когда родители внезапно решили крестить всех детей, учиться, по мнению Саши, было уже и поздно.

 

  фотограф  Юлия Бородина

 Убивали любовь, убивали в четыре руки,
Били с разных сторон, состязаясь в сноровке и силе.
Им шептала любовь: "Ах, какие же вы дураки!"
Но они ей в ответ за ударом удар наносили.

Убивали любовь, и однажды любовь умерла,
Ей бы их обмануть, притвориться убитой – и только,
Но любовь, как любовь, притворяться и лгать не могла,
Да и им поначалу не жаль её было нисколько.

Убивали любовь. На поминках его желваки
Заходили на скулах, а взгляд её слёзы затмили,
И тайком друг от друга всё те же четыре руки
Поливают отныне цветы у неё на могиле.

© Юрий Воронов 
 
 

Звонила мне любовница твоя
и сообщила про твою измену.
Я предложила интересней тему -
о бренности хотя бы бытия.

Oна ж своё - про вашу про любовь,
мол любишь ты её уже полгода.
А я ей рассказалa про погоду
от северных до южных берегов.

Она сказала, что ты нужен ей,
мол видеть бы тебя хотела мужем.
Я намекнула, что и мне ты нужен,
и изложила сводку новостей
(чем мужика несчастного делить) :

про Газу и Голанские высоты,
про новости политики и спорта...
Да мало ли что можно обсудить :
Россию захлестнул энцефалит,
а это не какая-то простуда!

Hе поддержала тем твоя зануда.
Cкажи ей, пусть мне больше не звонит

(из инета)

Где же ты? Может здесь, может — раньше,
Ну, а может еще впереди?
Затаился духовный огранщик
В зазеркально-облачном пути.
Я возьму твои нежные руки
Взволновав Океан Бытия...
Словно не было больше разлуки,
Расскажу ничего не тая
О бессильном терзании сердца,
О пути ни назад , ни вперед...
Юных снов приоткрылася дверца
И манит с замираньем вперед...
Да, я знаю — в смиренной рубашке
Джека Лондона ты побыла;
Монсегюр — из Граалевой Чаши
Зелье буйное сладко пила;
В позабытом, заброшенном храме
Метерлинка тебя я нашел.
Может быть синей птицею станет
Иль синицу опять я нашел?
Он, она, инь и янь — свет алмазный,
Белоснежная кожа и стан...
Позабывши земные соблазны,
Я тобой погружен в океан
И дышу воплощеньем Амриты...
И, прислушавшись, тихое: “Жди... ты...”

(из инета)

Александр Вертинский родился 9 (21) марта 1889 года в Киев. Рано оставшись без родителей, жил на попечении родственников. В молодости пытался зарабатывать на жизнь, продавая открытки, работая грузчиком, корректором в типографии, играл в любительских спектаклях. В 1912 году переехал в Москву, начал сниматься в кинофильмах. С 1915 года  выступал на эстраде, создавая сценический образ Пьеро, исполнял песни на свои собственные стихи и стихи поэтов Серебряного века (Марина Цветаева, Игорь Северянин, Александр Блок). Ещё до Февральской революции завоевал известность в России Каждую песню превращал в небольшую пьесу с законченным сюжетом и одним-двумя героями. Вёл богемный образ жизни, участвовал в скандальных выступлениях футуристов злоупотреблял кокаином. Во время Первой мировой войны стал медбратом в санитарном эшелоне.

Яркость сценического образа «субтильного Пьеро» привела к появлению большого количества подражателей и пародистов Вертинского. В частности, были особенно известны пародийные песенки популярного артиста-эксцентрика Савоярова который до конца 20-х годов гастролировал по России с концертами. Во втором акте своего выступления он гримировался под лунного Пьеро и выступал «в своём репертуаре» под фамилией «знаменитого артиста Валертинского». Это, безусловно, сослужило добрую службу Вертинскому, который, несмотря на свою краткую карьеру (менее четырёх лет) и долгое отсутствие — в итоге не только не был забыт, но и превратился в символическую легенду дореволюционной российской эстрады.

Это моё любимое произведение у него. Мне кажется оно и сейчас не перестаёт быть актуальным

Что я должен сказать.

Я не знаю, зачем и кому это нужно,
Кто послал их на смерть недрожавшей рукой,
Только так беспощадно, так зло и ненужно
Опустили их в Вечный Покой!

 

Осторожные зрители молча кутались в шубы,
И какая-то женщина с искаженным лицом
Целовала покойника в посиневшие губы
И швырнула в священника обручальным кольцом.

 

Закидали их елками, замесили их грязью
И пошли по домам — под шумок толковать,
Что пора положить бы уж конец безобразью,
Что и так уже скоро, мол, мы начнем голодать.

 

И никто не додумался просто стать на колени
И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране
Даже светлые подвиги — это только ступени
В бесконечные пропасти — к недоступной Весне!
1917, октябрь, Москва