Стали известны первые результаты праймериз (официально они продлены до 25 августа, но во многих регионах завершились 9 августа). Результаты вывешиваются на сайтах региональных отделений «Единой России». Как и следовало ожидать, большинство руководителей Госдумы (вице-спикеры, руководители комитетов и их первые замы) получили места в первых тройках и пятерках. Но не все. Среди думских «единороссов» образовался и пул аутсайдеров.

Из вице-спикеров хуже всех выступил курирующий в Госдуме энергетические темы Валерий Язев: он занял 57-е место в Свердловской области, от которой уже избирался. В марте Язев сказал журналистам, что альтернатив повышения пенсионного возраста практически нет, в ответ заместитель секретаря президиума генсовета «Единой России» Андрей Исаев заявил, что людям с таким мнением не место в партии. Язев получил 141 голос в свою поддержку.

Из председателей комитетов слабые результаты у Антона Сихарулидзе (18-е место) и Виктора Плескачевского (23-е место,оба выступали в Петербурге), Виктора Усачева (Ростовская область, 40-е место) и Евгения Федорова. Последний выдвинулся в Свердловской области (30-е место) и в Калининградской (13-е).

В Краснодарском крае итоги не подведены, но из опубликованных на сайте данных следует, что мало баллов набрал председатель транспортного комитета Сергей Шишкарев. Якобы, это происки местных властей, которые не хотят видеть г-на Шишкарева в следующей Госдуме: несмотря на решение новороссийского отделения партии, краевые «единороссы» не включили его в списки, но после разбирательств позволили включиться в процедуру уже после официального старта.

Как говорят эксперты, руководство регионов заблуждается, полагая, что те, кого вывели в лидеры праймериз, автоматически попадут в Госдуму. Поэтому руководитель штаба Вячеслав Володин попросил губернаторов не вмешиваться: результаты праймериз будут учитываться, но кроме числа голосов примут во внимание активность и прежние успехи и заслуги кандидата.

Напомним, что «Единая Россия» и Народный фронт устраивают внутрипартийные выборы по всей стране, чтобы определить список кандидатов в депутаты Госдумы. С этим списком «единороссы» в декабре пойдут на парламентские выборы, но он должен быть утвержден на съезде «ЕдРа» в конце сентября. При этом руководство партии имеет право по своему усмотрению вносить в список любые изменения.

Для чего устраивались первые русские праймериз, рассуждает ведущий программы «Грани времени» на радиостанции «Свобода» Владимир Кара-Мурза.

«СП»: – Владимир Алексеевич, зачем нам праймериз, если столько лет без них жили?

– На самом деле, праймериз занимается только «Единая Россия». Она хочет создать иллюзию блока партии власти и беспартийных общественных организаций. Я хочу напомнить, что вообще-то есть указ Бориса Ельцина от июля 1991 года, который прямо запрещает вовлекать общественную организации в партийную деятельность (так называемый указ о партячейках на производстве). В момент подписания, конечно, он прозрачно намекал на компартию. Этот указ никто не отменял, но на него при создании союза Народный фронт – «Единая Россия», я так понял, закрыли глаза.

«СП»: – Наши праймериз похожи на настоящие?

– Нет – они пародия на свободное волеизъявление. Технология праймериз, например, в Америке, отработана веками. В США с помощью этой технологии отбирают кандидатов в президенты от демократической и республиканской партий. Кандидаты ездят по штатам, и в публичных теледебатах отстаивают свое мнение.

В ходе праймериз получают официальные результаты по выступлениям кандидатов в 50 штатах. Эти результаты суммируются, и партией выдвигается единый кандидат. Например, Хиллари Клинтон проиграла праймериз Бараку Обаме, и в итоге стала госсекретарем США (Обама пообещал ей место в администрации, и они стали работать в одной команде, хотя в течение года дискутировали в эфире, причем доходило до личных выпадов). У республиканцев изначально было шесть кандидатов, но после праймериз остался Маккейн и Сара Пэйлин (она стала бы вице-президентом, победи Маккейн на президентских выборах). В Америке все прозрачно.

У нас ничего подобного нет, праймериз в «Единой России» проводятся кулуарно. И кто ближе к губернатору, тот может не сомневаться, что пройдет в первые строчки предвыборных списков.

«СП»: – Но цель нормальных праймериз как раз в том, чтобы граждане узнали кандидата, так?

– Конечно, должны быть публичные дебаты. Но что-то я не видел, чтобы москвичей (я живу в Басманном районе Москвы) приглашали на дебаты между кандидатами и активистами Народного фронта. Про дебаты нет ни слова в интернете и газете округа. Между тем, московские дебаты считаются принципиально важными, и всего две недели остались до съезда «Единой России», на котором будут утверждаться списки.

«СП»: – Если посмотреть на технологию наших праймериз, за кандидатов голосуют выборщики. Выборщики – это кто, кто их самих отбирает?

– Праймериз проходят в рамках Народного фронта. Думаю, там все схвачено. Процедура праймериз нигде не прописана, правила устанавливаются во время игры. Да что говорить о праймериз, если власти умудрились нарушить даже базовый закон по выборам президента!

По Конституции РФ, выборы президента должны проходить во второе воскресенье марта. В 2012-м – это 11 марта. Тем не менее, Владимир Путин – один из возможных кандидатов в президенты – своим указом объявил 11 марта рабочим днем, а выборы перенес на 4 марта. Получается, в России выборы президента стали личным делом одного из кандидатов, который может по своей воле переносить его дату. Если бы в Америке кто-то посягнул на дату президентских выборов, он немедленно ушел бы в отставку. А у нас это прошло незамеченным.

Впрочем, у Народного фронта тоже нет ни устава, ни расчетного счета – Фронт не имеет право арендовать залы, не имеет права вести издательскую деятельность. Тем не менее – ведет.

Так и с праймериз. Нет ни устава праймериз, ни подзаконных актов, их регулирующих. На сайте Центризбиркома вы не найдете слова «праймериз», хотя, по идее, это избирательная технология, которая находится в ведении избирательной комиссии.

«СП»: – Праймериз по-русски – это пиар для Народного фронта, или организационный повод выкинуть из парламента неугодных депутатов?

– Действительно, таким способом избавляются от неугодных. Плюс, дают возможность просочиться в Госдуму общественникам (правда, в нижних строчках списков), которые примкнули к Народному фронту.

Кстати, как в Народный фронт записывались общественные организации, мы тоже помним. Член Союза композиторов, пианист Михаил Аркадьев опубликовал открытое письмо, в котором выступил против вступления организации в «Народный фронт» Владимира Путина. Его тут же сняли с работы из филармонии Владивостока. Вот – политика кнута и пряника.

«СП»: – Руководитель штаба Вячеслав Володин якобы сказал, что результаты праймериз – еще не гарантия прохождения в Госдуму: будут учитываться активность и прежние успехи и заслуги кандидата. Как это понимать?

– Не пройдут в Госдуму после праймериз те, кто займет нижние строчки в предвыборном списке. В списке будут около 600 человек, а в Госдуме всего 450 мест. Но не все 450 парламентариев будут от «Единой России» – примерно 150 мест займет оппозиция. Значит, из 600 человек, включенных в предвыборный список «Единой России», 300 – заведомые аутсайдеры. Так что Володин не лукавит.

Другое мнение

Алексей Макаркин, первый вице-президент Центра политических технологий:

– Праймериз – это рейтинговое голосование, которое не имеет обязательного характера. Последнее слово, в любом случае, остается за Путиным, результаты праймериз лишь помогают ему сделать последние перестановки в партийных региональных списках. Если человек провалил прймериз, но занимает высокое положение в региональном партийном рейтинге, могут возникнуть вопросы. Другое дело – насколько эти вопросы будут интересны избирателю.

«СП»: – Почему они могут быть не интересны?

– Избиратели партийных списков не читают. Они смотрят, кто стоит во главе федерального списка, и на первую тройку кандидатов. Реже обращается внимание, кто во главе регионального списка. А уж кто в региональном списке стоит на четвертой-пятой позиции, рядового избирателя вообще не волнует.

Получается, если брать электоральную составляющую, праймериз на нее значение не окажут. Тем более, что в списках «Единой России», по большей части, сохранится институт «паровозов», в качестве которых готовятся выступить министры и вице-премьеры. В этом случае четвертая-пятая позиции списков в большинстве регионов является вполне проходными.

«СП»: – Вы считаете, праймериз в России – демократический инструмент?

– Если брать международный опыт, праймериз – демократический инструмент лишь тогда, когда их результаты являются окончательными, и не подлежат корректировке. У нас праймериз, по сути, носят консультативный характер. А партийные руководители могут учитывать «прошлые заслуги» кандидатов – другими словами, систему их аппаратных связей. В некоторых регионах, я знаю, на ходу менялись и правила участия в праймериз. Например, возникал вопрос, как считать голоса: по абсолютному количеству полученных голосов, или как процент от количества площадок, на которых участвовал тот или иной кандидат. Понятно, в случае нормальных праймериз должен учитываться только первый критерий: если кандидат подбирает удобные ему площадки – это профанация. Только у нас такое возможно.

Евгений Минченко, директор Международного института политической экспертизы:

– У нас праймериз проходили очень по-разному в разных регионах. В некоторых была реальная конкуренция среди участников – в основном, там, где губернаторы оказались слабыми, и где присутствовали центры влияния среди местной элиты.

Очень многое зависело от состава выборщиков. В некоторых регионах не очень опытные губернаторы не озаботились тем, чтобы подобрать лояльный состав голосующих. В результате они столкнулись с тем, что контроль над праймериз оказался в руках, допустим, мэрии областного центра (списки выборщиков оказались составленными из муниципальных служащих).

Кроме того, многое зависело от федералов, от их курса на обновление состава депутатов Госдумы. Насколько я понимаю, речь идет о замене, как минимум, половины состава действующего депутатского корпуса. Поэтому многие известные депутаты не попали в число лидеров праймериз.

Тем не менее, конкуренция на праймериз была – пусть в специфических формах. Я бы не стал утверждать, что это был полностью зарегулированный процесс.

Мэр Собянин выиграл праймериз без шума и пыли

Столичный градоначальник Сергей Собянин стал победителем внутрипартийного голосования «Единой России» и Народного фронта в Москве. Об этом заявил зампред Мосгордумы, руководитель фракции «единоросов» в городском парламенте Андрей Метельский.

По словам Метельского, за Собянина было подано 6678 голосов. Второе место с 5238 голосами заняла заммэра Людмила Швецова. Далее идут председатель правления региональной общественной организации инвалидов «Стратегия» Владимир Крупенников, глава Московского совета ветеранов Владимир Долгих и депутат Госдумы, ответственный организатор координационного совета московского отделения ОНФ Николай Гончар.

Как сообщает «Росбалт», Метельский заявил, что «праймериз прошли организованно, без криков, без шума». В свою очередь РИА Новости цитирует Людмилу Швецову, которая подчеркнула, что в ходе внутрипартийного голосования не было «имитации активности». «Результаты говорят о том, что народ не проведеш», - добавила она.

http://svpressa.ru/

За последние годы из нашего обихода как-то совсем исчезло выражение «инженерная мысль». И это неудивительно. Россию уже давно не рассматривают, как страну, способную на технологические прорывы. В отчете Всемирного экономического форума за 2010 год мы оказалась на 77 месте в рейтинге технологических развитых стран, уступая африканской Гамбии. А ведь в советское время, находясь в научной изоляции, наши инженеры были «впереди планеты всей». Взять хотя бы космический челнок «Буран», в ходе проектирования которого были разработаны 400 глобальных научных открытий и изобретений. 1500000 инженеров сделали техническое чудо. К примеру, автоматическое управление полетом от старта до посадки, продемонстрированное «Бураном», до сих пор так и не реализовано в «Спейс Шаттл». Многие военные эксперты уверены, что единственный полет «Бурана» остановил гонку вооружений в космосе.

Теперь о всех достижениях инженерной и конструкторской мысли приходится только вспоминать. Цепная реакция, последовавшая за развалом промышленности и науки, привела к развалу в стране и инженерного образования. А это, без всякого преувеличения, является уже угрозой национальной безопасности. Без современных технологий, разработанных в национальных инженерных центрах, страна обречена на разруху.

Сегодня в России действуют 442 политехнических государственных и 113 негосударственных вузов. О том, каких специалистов они штампуют, можно судить по данным журнала «Инженерное образование».

В мае прошлого года в рамках проекта «Разработка и апробация системы мониторинга удовлетворенности работодателей качеством принимаемых выпускников высших учебных заведений» было проведено анкетирование об удовлетворенности качеством подготовки выпускников. В опросе приняли участие по 2 специалиста 10 крупнейших предприятий-работодателей г. Кирова в области машиностроения, связи и IT-технологий, биотехнологий и энергетики. В анкете представители работодателя должны были оценить качество подготовки выпускников по 7-бальной системе. Большинство оценок было поставлено в интервале 3 – 5 баллов.

Другими словами, на выходе мы получаем тысячи и тысячи псевдоинженеров.

Однако чиновники из ведомства Фурсенко уверены, что проблему политехнического образования можно решить бумаготворчеством и карательными мерами. Возможно, сверху, с высоты министерских доходов, виднее, но внизу, на уровне учителей и рядовых преподавателей ВУЗов ситуация с зарплатами доведена до такого абсурда, что, если быть честным, то после уроков нужно идти на паперть и просить милостыню. Тогда, как чиновники и их кумы-бизнесмены привозят детей в школы на джипах, с миллионными ценниками. Всё это вызывает массовый скрытый социальный протест педагогов и нежелание проводить в жизнь «реформы Фурсенко». Именно поэтому инструкции и прочие образовательные кодексы, выдуманные в минобразовании, вступают в противоречие с реальной жизнью.

«Если менеджер в крупном супермаркете зарабатывает больше инженера ЦАГИ или СибНИА, то вероятность появления новых «Буранов» и сверхзвуковых самолетов ничтожно мала, - говорит директор Аккредитационного центра Ассоциации инженерного образования России, профессор Сергей Иванович Герасимов. - У нас не стало рождаться меньше талантливых детей. Но мало кто из них поступает на инженерные программы. К сожалению. Таков фундаментальный закон природы – закон сохранения».

По словам профессора Герасимова, «фактически, вопрос стоит о перераспределении интеллектуального ресурса нации (5-7 % талантливых людей, определяющих технологическое будущее страны) по актуальным для государства направлениям. Те люди, которые сделали «Буран», ТУ-144, доставили Гагарина в космос, когда учились в институтах, ничего об этих вещах не знали. Им преподали такие фундаментальные знания, которые позволили решить подобные задачи через десятки лет. Сегодня фундаментальных знаний недостаточно, и одна из главных задач вуза – научить человека учиться, самостоятельно добывать знания и реализовывать их на практике. Мало знать и уметь – важно каждодневно проявлять эти качества в жизни. Сегодня невозможно «научиться» за пять лет на всю оставшуюся жизнь, потому что завтра и знания и технологии будут новые».

Но как добиться этого при нынешней системе образования, погрязшей в коррупции и непрофессионализме? Насколько мы отстали в подготовке инженерных кадров от других стран? На эти и другие вопросы «СП» попросила ответить доктора технических наук Сергея Ивановича Герасимова.

«СП»: - В чем принципиальная разница советской инженерной школы и сегодняшней? Давайте исходить из оценок недавнего прошлого. Итак, советский инженер – это:

выдержавший высокий конкурс на вступительных экзаменах (математика, физика, химия, сочинение);

прошедший полноценные летние практики на ведущих предприятиях своего региона;

проучившийся не менее 5 лет в лабораториях, оснащенных современным по тому времени, оборудованием;

получивший распределение на работу по специальности с приемлемой, по отношению к окружающим специалистам, зарплатой.

- Если прибавить к выделенным выше словам отрицательную приставку «не», то получим сегодняшнюю действительность.

Действенным стимулом устранения такой негативной приставки может стать только повышение престижа и заработной платы инженера в реальном секторе экономики.

И еще. Советский инженер действовал в условиях замкнутой самодостаточной экономической системы, а сегодня глобализация – не просто лозунг или декларация, это неоспоримый факт.

«СП»: - Не секрет, что преподаватели погрязли во взятках, не это ли причина образовательной катастрофы?

- Не думаю, что «причина образовательной катастрофы» кроется во взятках и что все поголовно преподаватели «погрязли во взятках». Безусловно, проблема существует. И бороться с ней обществу достаточно просто. Попросите объяснить количество дорогих иномарок, припаркованных на территории университетов, при средней зарплате доцента в 20 тыс. руб., а профессора – 30 тыс. руб. Всему этому есть определение – коррупция, и в цивилизованных странах с этим борется полиция.

«СП»: - Получается, мы в глубокой яме?

- Да, инженерное образование находится в состоянии глубокого системного кризиса. В ноябре-декабре 2010 года и в январе 2011 года мы провели ряд семинаров-тренингов для руководителей инженерных вузов ряда федеральных округов. Участникам было предложено выбрать оценки из следующего ряда: системный и глубокий кризис; критическое состояние; временное ухудшение (стагнация); удовлетворительное состояние; хорошее состояние; другое. Так вот, более половины экспертов оценили состояние инженерного дела как критическое или находящееся в глубоком системном кризисе. Считали, что инженерное дело в нашей стране находится в состоянии стагнации 27% экспертов. И только 15% признали его удовлетворительным. Кстати, не было ни одного участника тренинга, кто бы выбрал из предложенного ряда формулировку «хорошее».

Должны быть приняты системные меры не только в сфере высшего образования, но и в школе, бизнесе, экономике, политике. Реалии школьной образовательной программы таковы, что техника и технологии не являются приоритетами. В прошлые годы менее 30% школьников изъявили желание сдавать ЕГЭ по физике. Это означает, что остальные 70% учеников не видят своё будущее в системе техники и технологии! В структуре российского экспорта только 5% машин и оборудования (в 60–70-е годы этот показатель превышал 20%). Это ли не стыд? В Соединённых Штатах в 2009 году этот показатель был на уровне 34%, в Японии – 62-х, в Южной Корее – порядка 50-ти.

«СП»: - В чем разница между преподаванием на Западе и у нас?

- По формальному признаку – разницы никакой. Существуют лекции, лабораторные занятия, семинары. Но отсутствуют такие виды работ, как практические занятия, где студенты учатся решать задачи. Зачастую студенты тратят время не на творческую деятельность за столом в библиотеке, а сидят в Интернете и пытаются найти готовые решения заданных им курсовиков. И находят! Особенно это относится к заочникам. Сегодня у нас в стране модно иметь высшее образование. Говоря об инженерном образовании, не стоит путать два понятия – люди с дипломом инженера и настоящие инженеры. И вот здесь начинается наше отличие от Запада. В русском языке существует путаница со словом «инженер». Мы за одной партой в вузе готовим специалистов в области техники и технологии, которые будут заниматься проектированием (Engineering), изготовлением (Technology) и эксплуатацией различных машин и конструкций. И все это инженеры. Кто где себя сможет проявить… На Западе образовательные программы в области Engineering и Technology различны. Тем самым обеспечивается большая профилизация в подготовке специалиста. А уж инженером человек становится только после процедуры сертификации, причем не на всю жизнь, как в России, а только на 5-7 лет.

Сегодня правила игры не те, что были 50 лет назад. При трудоустройстве на ответственные должности в компании мирового уровня, совместные предприятия и инжиниринговые центры, российские инженеры не являются сильными конкурентами западным, поскольку не сертифицированы по международным стандартам и не зарегистрированы в международных регистрах. Это все чаще приводит к проблемам при привлечении инвестиций для развития производства и при участии в международных тендерах на получение заказов. В России очень мало образовательных программ, аккредитованных по международным стандартам, и это резко ограничивает конкурентоспособность российских технических вузов на мировом рынке образовательных услуг.

Таким образом, de jure, а во многих случаях и de facto, существует проблема несоответствия качества высшего профессионального образования в области техники и технологий, а также компетенций занятых на производстве инженеров требованиям международных стандартов.

«СП»: - Введена двухступенчатая система образования. Оправдана ли она? Или это дань западной моде?

- Перейдя на подготовку бакалавров и магистров, мы через некоторое время потеряем сертифицированных специалистов - инженеров, у кого в документах об образовании обозначена квалификация «инженер». Многие представители высшей школы и работодатели считают, что это чревато тяжелыми последствиями, как для промышленности, так и для сообщества конструкторов и технологов. Как эта проблема решается в технологически и технически развитых странах, таких, например, как Япония, США, Великобритания, где издавна инженерный корпус формируется на базе бакалавров и магистров? В первом приближении довольно просто. В каждой из этих стран существует система сертификации инженерных квалификаций. В России пока такой системы нет.

С другой стороны, растеряли мы еще не все. В 30-40 лучших российских вузах готовят неплохих специалистов. Но разгадать их главную «буржуинскую тайну» - как при достаточно скромных учебниках и соизмеримом с нами количестве контактных учебных часов, у них получаются «Мерседесы», а мы по-прежнему производим «Жигули», пока не удается.

«СП»: - Часто слышится мнение, что «даже Китай нас обогнал». Так ли это?

- Китай – он разный. Глядя на третий терминал Пекинского международного аэропорта и на здание Тайпей 101 (высота более 570 м) на Тайване, понимаешь, что называться китайским инженером не стыдно. Бог наградил нас огромной территорией с богатейшими ресурсами и тем самым ввел в искушение «почивать…». Чем раньше мы «проснемся», тем лучше будем жить. Однако велик риск и «не проснуться».

«СП»: - Как вы оцениваете действия лиц, от которых зависит качество инженерного образования.

- У нас крайне низка профессиональная квалификация людей, принимающих управленческие решения. Мы знаем, что надо сделать, чтобы стать доктором наук, профессором. А кто становится деканом, проректором, ректором, министром? Кто их учит грамотно управлять людьми, финансами, ресурсами, проектами?

«СП»: - Какие конкретно пути вы видите, чтобы изменить ситуацию?

- Во-первых, необходим Федеральный закон об инженерной деятельности. Подобные законы действуют во многих странах. Они регламентируют права и ответственность инженера-профессионала, ведение национального регистра таких специалистов, требования к процедурам сертификации инженерных квалификаций и т.д. Во-вторых, необходимо совершенствование законодательной базы, направленное на снижение бюрократизации в деятельности вузов и расширение академических свобод. В-третьих, подготовка новой генерации вузовского менеджмента, а также развитие национальной международно признанной системы общественно-профессиональной аккредитации образовательных программ и сертификации инженерных квалификаций. В-четвертых, привлечение работодателей и ученых РАН к процессу подготовки и переподготовки и переподготовки специалистов.

Фото: [buran.ru]

http://svpressa.ru/

На то, что творится сегодня в вооруженных силах РФ, можно смотреть по-разному. Допустим, с точки зрения официальной статистики: бюджетные триллионы, тоннаж, километраж и тому подобное. Многое становится очевидным. Но деталей, важных для понимания глобальных процессов, не разглядеть. Детали – они куда лучше видны на примере конкретного человека, угодившего в жернова военной реформы. Именно под таким ракурсом сегодня у нас есть возможность взглянуть на состояние российской военной медицины. Причем, в данном случае над материалом можно смело крепить рубрику «Испытано на себе». Потому что в те самые жернова угодил сотрудник «Свободной прессы» 60-летний капитан 1 ранга в отставке Сергей Турченко. Так что за достоверность фактов ручаемся. Вот его рассказ:

«Болячек за время службы в Вооруженных силах я заработал достаточно: два инфаркта, сахарный диабет. Инвалид второй группы. В довершение всех бед больше года назад начались почечные колики. С ними 24 мая прошлого года и отправился в 9-й Лечебно-диагностический центр Министерства обороны на Фрунзенской набережной в Москве. Врач Третьякова констатировала: в правой почке конкременты (камни) от 6 до 10 мм. Я спросил у Дреничевой: могут ли они сами выйти? Ответ - отрицательный. Прошу: отправьте в госпиталь на дробление. Ответ уклончивый: давайте еще посмотрим, сдадим анализы. Так смотрели до 20 июня 2011 года. Все это время постоянно мучили боли. Снимались они только с помощью дихлофенака, в результате использования которого 3 июня 2011 года врач Киргинцева диагностировала язву желудка и 12-перстной кишки.

20 июня боль стала совсем уж невыносимой. Сын на машине отвез меня в военную поликлинику. Уролог Хабалов сразу диагносцировал блок правой почки и направил на немедленную госпитализацию. Пояснил, что огромный камень полностью закрыл мочеточник и почка почти отказала.

Тут же вызвали «скорую помощь». Когда она прибыла, сказали, что отправляют меня в районную больницу. Я потребовал – только в военный госпиталь, поскольку в гражданской клинике «дробилки» камней нет. Мне ответили, что офицеров-отставников, как правило, теперь отправляют в гражданские медучреждения. Пришлось написать письменный отказ от гражданской больницы. Тут уж возмутился совершенно посторонний в этих стенах врач «скорой помощи». Поскольку сотрудники 9-го ЛДЦ МО РФ ничего не предпринимали, приехавший доктор лично стал обзванивать военные госпитали. В Центральном клиническом госпитале имени Вишневского в подмосковном Красногорске ответили: «Привозите, проблем нет».

Действительно, в 43-м отделении, куда меня поместили, оказалось множество свободных мест. Даже более того. Я, например, попал в двухместную палату, которую занимал совершенно здоровый рядовой солдат по имени Клим. Он не был больным, а долгие месяцы работал в госпитале в качестве санитарки в операционной, стоя на штате в Космических войсках. Соседнюю палату занимал такой же рядовой Костя. По рассказам солдат, всего в госпитале «санитарками» работают до 100 бойцов, прикомандированных из различных видов и родов войск. Больше некому после сокрушительных сокращений младшего медперсонала.

Кстати, на территории госпиталя работает огромное количество гастрарбайтеров разных национальностей. Для того, чтобы они «не нарушали» пропускной режим, создано в госпитале даже специальное КПП. Если через главный контрольно-пропускной пункт пропускают только по паспорту, то через ворота рядом, в 150 метрах, на территорию госпиталя может пройти любой. На этом фоне смешно выглядят устроенные тут же для «галочки» огневые точки против террористов. Какой дурак полезет на амбразуры, когда можно спокойно с чем угодно пройти через КПП-2?

В 43-м отделении меня активно пролечили. Отказавшую почку спасли, поставив нефростому (трубку из почки наружу в искусственный мочеприемник). Но камень, закрывший мочеточник, так и не раздробили. Выписали с бумагой, в которой написано: госпитализация в стационар для продолжения лечения через месяц».

Для краткости дальнейшие злоключения коллеги упустим. Скажем лишь, что даже для того, чтобы спустя месяц снять ту самую нефростому, снова нужно было ложиться в красногорский госпиталь. Но пройти все врачебно-бюрократические барьеры для больного отставника-инвалида оказалось непосильным делом. Так с трубочкой в боку и живет.

Эту историю можно было бы списать на обычное для российской медицины равнодушие к людям. Но на сей раз все значительно хуже. Судя по всему, в Министерстве обороны давно решили, что положенное по закону «О статусе военнослужащих» лечение ветеранов военной службы – это просто нерациональное расходование денег. Другое дело – коммерциализация военной медицины, лечебная база которой на порядок выше, чем в аналогичных гражданских учреждениях. Запах «живых» денег, которые выкладывают толстосумы за возможность подлечится в военных госпиталях и санаториях, многим кружит головы. Таких, не имеющих ни малейшего отношения к Вооруженным силам пациентов у медиков в погонах все больше. Мест на всех не хватает. Нищие военные пенсионеры и стали лишними в этих стенах. Что с них взять?

Чтобы было понятней, какой уймы людей это касается, заметим, что сегодня военная медицина обслуживает около 7 миллионов человек. Из них более 4 миллионов — члены семей, более миллиона — военнослужащие, около миллиона — пенсионеры. Действующие военные – от них никуда не деться, лечить приходится. А вот прочие…

Желание руководства Минобороны избавиться от этой обузы видно невооруженным глазом. Провинциальные военные госпитали и поликлиники давно признаны реформаторами непрофильным активом и от них избавляются, где только могут. За последние 2-3 года из 195 госпиталей «в живых» оставлено 129, из 124 поликлиник — 41, из 46 учреждений медицинского снабжения — 9. Ликвидирована система научной подготовки военных врачей в виде сокращений военных факультетов (Саратов, Самара) и даже закрыт Государственный институт усовершенствования врачей. Офицерский состав военно-медицинской службы всего за два года сокращен с 15963 до 5800 человек. 30% должностей офицеров-медиков заменены на должности гражданского персонала, который, в свою очередь, сокращен со 145 тысяч до 97 тысяч человек.

Никого не волнует, где и как будут лечиться те, кто отдал стране множество сил и здоровья. Чтобы убедить сомневающихся в типичности произошедшего с нашим коллегой, расскажем еще одну на редкость трагическую историю. Она случилась с человеком, которого я хорошо знал, поскольку в 90-е годы служил в одном управлении Минобороны. Его звали Роберт Быков. Полковник в отставке. Эти строки он написал четко сознавая, что доживает последние месяцы:

- В феврале 2010 года у меня обнаружили рак желудка. В госпиталь положили только через месяц. По заявлению руководства поликлиники Генштаба, не было мест. Попал в госпиталь и увидел, что 2/3 пациентов в госпитале – женщины, и большинство из них лежит «на коммерческой основе». С операцией затянули ещё на полмесяца и обнаружили, что пошли метастазы. Если полтора месяца назад по объективным данным обещали обойтись «малой кровью», то в мае вырезали желудок, селезёнку, хвост поджелудочной железы и желчный пузырь. Дали направление в госпиталь имени Бурденко, а в нём, по указанию Сердюкова, больных из поликлиники Генштаба не принимали. Кое-как пробился. Сделали две «химии», а потом сообщили, что на третью нет лекарств, но через полчаса нашли. Оказалось, что Сердюков дал указание максимально сократить расходы на онкобольных. На стационарное лечение больных с четвертой стадией рака в госпитали вообще не берут. Выгоднее похоронить ветерана, чем вылечить.

К сожалению время было упущено, и метастазы пошли на печень, лёгкие, лимфатические железы. Лечащий врач сказал, что лекарства в ограниченном количестве вроде бы подвезли, но не для всех, а, вообще, он не знает, что дальше делать: «как уж там получится – не будешь долго мучиться». Рекомендовал поискать каких-нибудь консультантов «на гражданке».

Глядя в глаза надвигающейся смерти, человек уже не думает о пиаре, не думает о прибыли, не думает о предательстве. Но, к сожалению, ненависть к виновникам такого положения растёт в геометрической прогрессии и не только у меня. В палате «химиотерапии» я познакомился с несколькими ветеранами – бедолагами, подобными мне. Им тоже сказали, что Минобороны не выделяет деньги на дорогие лекарства и предложили купить самим, всего – то за 1 млн. рулей за 1 полный курс химиотерапии.

Один, майор из Забайкалья, лечится от рака лёгкого (29 лет выслуги, пенсия 8200 рублей), подполковник из Подмосковья – от рака кожи (23 года выслуги, пенсия 7550 рублей).

Через два месяца после того, как была сделана эта запись, полковник в отставке Роберт Быков умер. Складывается впечатление, что военная медицина после ее реформирования по-сердюковски тоже не жилец.

http://svpressa.ru/

В управлении дизайна и наружной рекламы от комментариев традиционно отказались, потому узнать, кто был инициатором поправок в регламент, сложно. А вот известный уфимский пиарщик Михаил Бреслер увязал нововведение с грядущими выборами.

По его мнению, в предвыборный год городские власти просто не могли оставить без внимания последние неконтролируемые рекламные поверхности. Михаил прогнозирует скорую кончину и без того скромного рынка «асфальтовой» рекламы.
— Речь идет о налоге на архитектурную среду, — говорит г-н Бреслер. — А скамейки — это уличная мебель, которая является таким же объектом наружной рекламы как, например, билборды.

По словам г-на Бреслера, «скамеечная» реклама за пару лет стал очень популярной, и поскольку этот бизнес получил в Уфе развитие, логично, что скамейки внесли в список средств наружной рекламы со всеми вытекающими отсюда платежами в бюджет города.

Если вписать скамейку в реестр рекламных конструкций не составляет труда — их установка и раньше согласовывалась с управлением дизайна и наружной рекламы, то контролировать художества на асфальте было не так просто. Также непонятно, что ожидает несанкционированные рисунки и тексты: будут ли их затирать, и кто этим займется.

Художник по асфальту Андрей Миляков, известный в Уфе под творческим псевдонимом Анхель, скептически воспринял известие о согласовании рекламы в УДиНР.
— А игру в классики на асфальте тоже нужно согласовывать с чиновниками? — парировал художник. — Асфальт это всенародное достояние, город принадлежит простым людям, а не чиновникам.

По словам г-на Милякова, асфальтовая реклама больших доходов не приносит, а на заработанные деньги он помогает первому и девятому детдомам Уфы. В городе известны его работы: например, огромные карты республики и живописные картины. Работы художника Анхеля сами рекламщики сравнивают с настоящим искусством, и как их загнать в рамки чиновничьих согласований не знает никто.

— Я и раньше ничего с чиновниками не согласовывал, — говорит г-н Миляков. — Это очень долгий процесс: если ты начнешь согласовывать рисунок в начале лета, то получишь результат только в конце, когда уже необходимость отпадет.

По словам Анхеля, чиновникам от рекламы стоит обратить больше внимания на несоответствие билбордов федеральному законодательству: большинство рекламных конструкций в городе висит слишком близко к проезжей части. Как отметил художник, асфальтовая живопись — единственный доступный вид рекламы для мелкого лавочного бизнеса, который пытается хоть как-то стимулировать приток клиентов.

— Ну что можно рекламировать под ногами? Подстричься можно здесь, а купить продукты — там, вот и все. Это не те доходные виды рекламы, как, например, наружные щиты пивных брендов около уфимских школ, — посетовал Андрей Васильевич.

— Асфальт — это очень маленький рынок, сезонный бизнес, но уж очень бросается в глаза, — считает г-н Бреслер.

По словам уфимского пиарщика, новые поправки в «Правила размещения наружной рекламы» — признак приближающихся выборов. Если б не это политическое событие, безобидные рисунки на асфальте никому бы не помешали.

— А так асфальт попадает под действие выборного и рекламного законодательств и жестко контролируется, — поделился мнением Михаил Бреслер. — И, кстати, Уфа не является в этом пионером: в Москве асфальтовая реклама была регламентирована еще около года назад.

http://ufa.mk.ru/