Тридцать лет назад считал автора если и не солнцем русской прозы, то очень талантливым и крайне интересным. Но судил не по его историческим романам, а по произведениям о современности. “Волшебный фонарь” же - где-то посредине. Об истории, но сравнительно недавней. Есть ещё люди, которые жили в те времена и помнят их. Ну, и современность тоже затронута, очень затронута.

Читать далее...

Том включает в себя повести, написанные на рубеже веков и в первом десятилетии века нынешнего.

Читать далее...

Продолжаю знакомиться с творчеством Юрия Кувалдина. Знакомство это началось более четверти века назад, в прошлом столетии, с чтения романа “Так говорил Заратустра”.

Читать далее...

Владимира Орлова называют мастером то магического реализма, то сюрреализма. Начинал он однако вполне реалистическими произведениями. И не только начинал.

Читать далее...

Эта книга есть на ЛитРес, есть в бумажном виде. Когда я узнал о её существовании, о том, что был такой писатель, я почитал так называемый ознакомительный фрагмент и сразу оценил удивительный повествовательный стиль Леонида Цыпкина.

Читать далее...

Моё бумажное чтение настолько потеснило электронное, что даже друзья (некоторые) начали удивляться.

Читать далее...

Так вышло, что Александр Михайлович Сидоренко на рубеже веков стал настоящим светочем череповецкой литературы. Я не помню другого автора в нашем городе, который бы в то время так часто публиковался - хотя бы и в местных издательствах, местной прессе - и при этом каждое его новое произведение так задевало бы за живое. Во всяком случае, таковы мои личные впечатления.

Читать далее...

Парадокс: один из интересных русских романов последних лет, а вот никакой критики на него не нашёл. Ни в какие премиальные списки не попал? В этом, что ли, причина?

Читать далее...

Сборник включает в себя заглавный роман, а также повесть “Идея”.

Оба произведения отличаются от “привычного” Михаила Попова. Роман (впрочем, небольшой, в отзыве на ЛитРес я назвал его тоже повестью) рассказывает о житье-бытье трёх друзей, поступивших в Литературный институт. То есть буквально с 70х прошлого века по новейшее время. Повествование ведётся без эстетского блеска, присущего практически всем прочитанным мной сочинениям Михаила Попова, - как бы небрежной скороговоркой. Начало похождений трёх героев показалось даже банальным. Но потом картина стала сложнее. Поразил и диапазон событий, в какие оказались вовлечены персонажи, и весьма интересные зарисовки разных общественных явлений. Отметил ещё, что хронология несколько хромает. Герои учились как будто не пять лет, а раза в два больше. То, что последовательность разных общероссийских передряг не совсем соблюдается, отметил и сам автор.

Читать далее...

Сразу после чтения сборника Андерша я решил взяться за что-нибудь развлекательное, и первой такой книгой оказалось раритетнейшее издание фантастической трилогии Юрия Смолича "Прекрасные катастрофы". Но о ней я расскажу потом. Сейчас речь об очередном томе Вячеслава Пьецуха, третьем томе. Составляют его повести 70-х - 80-х годов прошлого века.

Читать далее...

В нулевые был весьма впечатлен романом автора "Звездная болезнь, или зрелые годы мизантропа". Это был объемистый том издательства "Terra". Позднее читал ещё одну книгу Репина - "Антигония". Где-то должен быть пост по ней.

Повесть "Дураки" - не очень большая по объему, меньше 100 страниц. Как сказано в аннотации, автор обратился в ней к теме веры. Действие происходит в десятые годы - уже появились беженцы из Донбасса. Действие вращается в основном вокруг небольшой общины в Подмосковье, возглавляемой отцом Михаилом. Проблемы разные - проблемы болезни, смерти. Вопросы просто - как жить, как жить дальше. Как не потерять себя, не потерять веру...

Это сочинение и не "концептуальное", и не сентиментальное, конечно, не мелодраматическое, хотя драматизма в нем хватает. Ну, можно сказать, всё как в жизни. Ну, почти по Чехову. Хотя Чехов, конечно...

Читать далее...

Название заглавной повести удивительно соответствует всему сборнику - философскому и печальному. И даже обложкой книга похожа то ли на философский словарь советских времён, то ли на учебник философии...

Читать далее...

Презентация книги состоялась неделю назад, при ожидаемом аншлаге. Но прочитать сборник до конца к тому дню, к сожалению, не получилось; удалось только сейчас.

Читать далее...

Тоже своего рода ретроспективка. 

Читать далее...

До сих пор имел представление о творчестве писателя только по роману "Свечка" - произведению выдающемуся. Ну, наверно, и по фильмам, поставленным по сценариям Валерия Залотухи. Так что, получается, это второе прочитанное произведение. 

Читать далее...

Не слишком частый случай, когда прежде познакомился с автором и лишь потом - с книгой.

Читать далее...

Примерно на средине книги понял, что отзывы на неё читал ещё -цать лет назад. 

Читать далее...

Сборник вышел в 2002 году в Москве, а я стал счастливым обладателем книжицы где-то на стыке первого и второго десятилетий. Включает в себя роман "Русский ураган" и рассказ "Тройка, семёрка, туз".

Читать далее...

В титуле кроме того указано, что это исторический детектив. От себя добавлю, что это детектив в духе романа Умберто Эко "Имя розы".

Читать далее...

Читать далее...

В аннотации книгу сравнивают с сочинениями Дэна Брауна и ещё кого-то. Я узнал о существовании романа из блога одного собирателя-книжника. Странно, что не слышал про "Одиночество-12" раньше. Первое издание - или, быть может, первая редакция - давненько уже гуляет по свету. На обложке издания нового, прошлогоднего, на лицевой стороне внизу, помещён похвальный вердикт Г. Юзефович. Как бы я к ней ни относился, не согласиться с этим приговором сейчас не могу. Действительно улётно-бомбическая штучка!

Читать далее...

Московское издательство "Перо" выпустило уже две книги моего земляка и однофамильца русско-американского музыканта Ивана Несмирного (Смирнова) - в 2012м году "Бан" и в 2022м "Отель "Фламинго"".

Читать далее...

Полное название длиннее - "Александр I – старец Федор Кузьмич: Драма и судьба. Записки сентиментального созерцателя". 

 

Автора можно рассматривать как продолжателя дела Даниила Андреева.

Читать далее...

Завершив чтение повести "Роммат", двинулся дальше. А дальше были произведения объемом поменьше, рассказы, парочка повестей. Но они, как мне показалось, продолжили линию "Романтического материализма". 

Читать далее...

Аннотация романа несколько лукавит, поскольку Миша Мальчакитов, герой "Песни тунгуса", здесь проходит почти по переферии истории. Главной же фигурой, да и повествователем, выступает Олег Шустов. 

Читать далее...

Полное название - "Романтический материализм". Иногда называют романом; в IX томе десятитомника включен как повесть. Датируется 1989 годом. 

Читать далее...

Олег Ермаков пришел в литературу с рассказами о службе в ограниченном контингенте в ДРА. Но потом в его творчестве зазвучала, как мне сейчас представляется, тема "сибирской анархии". На рубеже первого-второго десятилетий века читал его книгу "Свирель Вселенной". Однако тогда про "анархию" ещё не очень было понятно. Роман "Песнь тунгуса", кажется, что-то проясняет. Хотя и не всё, не всё. 

 

Несомненно, тут отобразился доармейский, доафганский опыт писателя. Среди героев действуют молодой лесник Олег Шустов, из европейской России рванувший в прибайкальские дебри. Альтер эго автора, думается. Но главный герой всё же тунгус - эвенк Михаил Мальчакитов, туземец. Тоже молодой, успевший уже отслужить в отличие от Шустова, которого ещё ждёт - никак не дождется Афган. 

 

Всё-таки неровное произведение. Задумывалось наверняка как песнь, но вот лично у меня в голове как единое целое, увы, не сложилось. Полосами идёт - то интересными, то многословно-скучноватыми. 

 

Интересны главы первой части - но не с первых страниц. Ещё увлекательнее детство и юность эвенка Миши, особенно его житьё-бытьё в Иркутске. 

 

Построенное в виде коллажа диалогов, обрывков радиопередач описание жизни Олега Шустова и его возлюбленной на горе читал по диагонали. Главы, где мир показан глазами разных зверей, наверно, должны были включить 3D оптику. Не уверен… Объема, конечно, добавили. Объема текста. 

 

Хоть концовка довольно утешительная. Лишь наполовину по Владимиру Савченко (плохих догонят и накажут, а хорошие поженятся и станут плодить детей), но всё же…

 

Но вот впечатления некой Вселенной, как у Маркеса или там Айтматова всё-таки не возникло. Ну, может, плохо старался - в смысле, я как читатель. 

 

Одно понял, роман - первая часть дилогии. Его продолжает "С той стороны дерева". Значит, с той стороны придется зайти

На этой книжице издательства "Советская Россия", напечатанной в 1980-м мохнатом году на не самой качественной бумаге не самым внятным шрифтом, проснулся мой интерес к бумажным книгам. Ну почти. Можно сказать. Четыре года назад приехал на очередную встречу выпускников и попал - совершенно случайно - в магазин старой книги возле Бабушкинской библиотеки. Но прочитал только сейчас - уж так получилось. 

 

Это сборник повестей и рассказов, написанных в 60-е - 70-е годы. Первые три произведения - "Тоска-кручина", "Родные", "Чалдонки" меня просто потрясли. Какой язык! Принято восхищаться Набоковым - а здесь не хуже. Причем, это в каком-то своем ключе - не подражание Бунину или кому-нибудь ещё. Я бы даже сказал: в прозе XX века у нас три суперстилиста. И Виктор Лихоносов среди них. И берёт за душу, быть может, почище двух вышеперечисленных. 

 

После "Чалдонок" я даже пошел на некоторое "нарушение" - в совсем другом сборнике прочитал завершающие главы "Позднего послесловия", написанного уже в этом веке. "Чалдонки" (кажется, с небольшими изменениями) вошли туда как первая глава. Эти новые главы впечатлили меня уже гораздо слабее…

 

И то же самое я могу сказать про последующие сочинения сборника "Родные", к которому я вернулся. Не было уже такой потрясающей ясности чувства. Кстати, повесть "На долгую память" и рассказ "Марея" напомнили - своим наполнением, описанными там человеческими отношениями - недавно прочитанного мной Виталия Семина, его повесть "Семеро в одном доме". С тем лишь отличием, что если Семин жесток, бескомпромисен в оценках людских недостатков и пороков, то Лихоносов любит всех, всех пытается оправдать. В том числе и разных "чудаков", про которых при чтении думалось: хорошо, что в жизни не так часто и не так вплотную приходилось иметь дело с подобными…

 

При чтении "Осени в Тамани" вспомнилось мнение Довлатова о прозе Лихоносова, высказанное, кажется, в "Заповеднике". Виктор Лихоносов тоскует по ушедшей России, но не говорит, кто больше других порадел, чтоб он ушла, - как-то так. 

 

А в "Элегии" эта ностальгия звучит ещё заметнее. И включенные туда дневники некой помещицы из начала позапрошлого века (уж не знаю, подлинные фрагменты или искусная стилизация) я вообще стал пропускать. Каюсь! Но не могу разделить чувства автора к той эпохе. Всё-таки не выдержки из классика золотого века. А к помещичьей культуре не питаю никакого пиетета - предки не из помещиков…

Заинтересовался книгой ещё с тех пор, как держал в руках бумажное издание. В аннотации, насколько помнится, утверждалось, что этот роман продолжает традиции, заложенные ещё Шолоховым и Симоновым. И вот именно такое сравнении настораживало.

Когда же принялся за чтение ЛитРесовской версии, давнишнее воспоминание скорее работало негативно, хотя в электронной книге в качестве аннотации вообще взят самый интригующий фрагмент текста. Кстати говоря, текст этот дан как будто в какой-то авторской редакции - если судить хотя бы по применению знаков препинания. Эти многочисленные многоточия с запятой после, особенно частые в прямой речи персонажей, тоже немало раздражали.

Впрочем, не будем мелочиться! Всё же по окончании чтения не мог в чём-то не согласиться со справедливостью первой аннотации романа. Андрей Бинев на самом деле замахнулся на тему, подобную шолоховской, "Тихого Дона". Равняется ли герой "Тихого солдата", Павел Тарасов, равным по масштабу Григорию Мелехову - вопрос открытый. И тем не менее есть сходство - в судьбе. Да и в каких-то чертах характера.

В юности сбежал из разорённой тамбовской деревни в армию и прошёл там тернистый и даже трагический путь. Был особой приближенной к сильным мира сего - стоял на часах в штабе Семёна Будённого, а после войны - в самом Кремле, охраняя Сталина. В войну же тоже хлебнул лиха сполна и заслужил боевые награды.

Не интеллектуал, не интеллигент, но тоже пытался осмыслить те гигантские события, в которых проливал кровь, свою и чужую, всего лишь как "тихий солдат". Совершал не только подвиги, но иногда и поступки вполне дурные.

Но время, в котором он жил, тоже было безжалостно к слабым и прекраснодушно-мечтательным. Кстати, картину России середины прошлого века автор нарисовал мрачноватую и, боюсь, довольно верную.

Вторым по яркости персонажем можно назвать подругу Тараса Марию Кастальскую. Это тоже своего рода "тихий солдат". Волею случая попавшая в систему НКВД и даже делавшая там до поры до времени успешную карьеру, она не была карьеристкой и уж тем более человеком жестоким, упивающимся доставшейся властью. Хотя да, в критические моменты пыталась эту власть использовать - скорее, неудачно.

Несомненно светлый персонаж романа, хотя и не занимающий в нём большого места, - священник Смирницкий, во время войны служивший в медсанбате.

Но больше в книге всё-таки фигур уродливых, иногда и страшноватых или даже прямо страшных. А ещё есть в сюжете и кровавая тайна, которую пытается разгадать Павел Тарасов, - интрига почти детективная.

По стилю, по слогу ни до прозы Шолохова, ни до книг Симонова роман всё же не дотягивает. Часто излишне многословный, временами даже слегка путаный, по-журналистски торопливый. Именно поэтому трудновато шло чтение в начале, когда не вылетело ещё из головы смелое сравнение с советскими классиками.

Предполагал всё-таки написать обычный пост о прочитанных книгах, но процесс начал затягиваться, и потому решил отделаться постом экспериментальным, инновационным, так сказать. А если проще, поместить в записи ссылки на мои отзывы на ЛитРес.

Первая книга, это "GENIUS LOCI. Повесть о парке" Анатолия Королёва. Поскольку первоначально она вошла в одноимённый сборник как "Гений местности", я хотел охватить её в одном посте с "Гением места" Петра Вайля, но как раз с чтением этого пухлого труда что-то пошло не так, как любят сейчас говорить. Короче, вот здесь про GENIUS LOCI. А тут про книгу Вайля, хотя я её пока что не дочитал. И когда добью, не очень-то ясно.

А вот ещё о романе Марка Берколайко Партия.

Такой вот применил передовой метод.

На этот раз не такой частый для меня случай, когда к чтению именно этой книги побудил ее внешний вид. Хотя о существовании ее я уже давненько знал, знал даже, что она была награждена Букером десятилетия. Но вот увидел томик новой Библиотеки всемирной литературы, на лицевую сторону суперобложки помещен фрагмент картины Петрова-Водкина, и решил, что буду читать.

Читать далее...

Татьяна Буглак - автор нетипичной для нашего времени фантастики. Номинант премии "Новые горизонты" 2019 года за роман "Параллельщики".

Здесь ее страница на автортудей

Здесь можно скачать её роман "Три "Л""

Компактный исторический роман с элементами боевика и даже вестерна. Ибо, хотя основное действие происходит в начале прошлого века в России, первый узел интриги завязывается в прологе в Северо-Американских Соединённых Штатах. В России революционная ситуация, низы не просто не хотят жить по-старому, но стремятся утвердить право на новую жизнь в вооруженной борьбе. Неожиданно охотник поучаствовать в этой борьбе выискивается по другую сторону океана.

Роман уже как-то раз сравнили с сочинениями Алексея Толстого. Но у меня он вызвал ассоциации, скорее, с прозой Марка Алданова, в отличие от "красного графа" на позднем этапе творчества не питавшего особого пиетета по отношению к революционерам.

Потому что у Ибатуллина это далеко не те рыцари без страха и упрека, какими их изображали в советский период. Ничто человеческое им не чуждо - наверно, даже слишком человеческое.

Впрочем, даже Америка после тамошней гражданской войны, вроде бы известная из "Унесённых ветром" в цвете и других подобных фильмов и книг, открывается в прологе по-новому. Что уж говорить о России! В России, как всегда, всё непросто. Здесь живут нестандартные борцы за свободу народа и не менее нестандартные их душители - жандармы.

Ведь "Экспроприаторы" - это ещё и психологический роман, уж насколько возможно такое совмещение для остросюжетного произведения. Даже второстепенные персонажи наделены интересными, запоминающимися чертами. Главные же герои, два семинариста и гимназист, "три мушкетера" в каком-то смысле, три "экспроприатора", личности (или, быть может, индивидуальности) пусть до конца и не сформировавшиеся, однако несомненно яркие, резко противостоящие друг друг, вызывают особое сочувствие именно этой своей совместимостью-несовместимостью натур. (Кстати, забегая, конечно, вперёд, могу сказать, что в эпилоге у читателя будет возможность узнать, каким образом их личности сформируются - спустя несколько лет.)

Я уже упомянул Алданова. Однако в построение сюжета, в том, как разные веточки интриги начинают вдруг глумливо сходиться, мне так представляется, есть что-то и от Набокова - утонченного насмешника.

В общем, роман предоставляет нам возможность познакомиться не только с нетипичными "экспроприаторами", но и с нетипичным "эксом".

А в целом это приятное исключение из нынешнего потока исторической, квазиисторической и псевдоисторической литературы.

Скачать же роман или просто прочитать можно здесь.

Читать далее...

Сборник рассказов. Как и замечено в аннотации, все рассказы - разные. Есть исторические, есть - как бы в первую очередь психологические. Есть - головоломки с элементами детектива (или погоней). А один - бывальщина, типа, хохма (даже напомнило байки Сергея Кузнечихина; только стиль подачи не совсем народный).

Общее - при чтении каждого в какой-то момент возникает шок (или почти). Умеет Георгиев ошеломить! Умеет плести интригу. Чувствительные струнки души затронуть. Пейзаж нарисовать. В том числе - психологический.

А герои опять - мушкетёры (в переносном смысле; хотя вообще-то в одном из рассказов герой - Ришелье; да, тот самый, кардинал в красном), учёные из оборонки, крепкие спортсмены. Но и подонки тоже есть.

В общем, и рассказчик Георгиев отличный.

В аннотации сочинение обозвано новеллой. По-моему, повесть. Или, по классификации англо-американцев, короткий роман.

В самом деле, вещь очень ёмкая. Очень в духе Всеволода Георгиева (не зная биографии автора, лишь смутно догадываясь, что в неё может попасть, уже составил довольно внятное представление о его авторской манере!). Тут и резкие повороты сюжета, и динамичные бои без оружия, и рефлексии интеллигента-интеллектуала.

География действия - Москва и Канада. Плюс, ретроспективно, морские просторы. Главный герой, Максим, капитан первого ранга в отставке, учёный (по западным меркам - доктор наук, значит, кандидат). А ныне - телохранитель в охранном агентстве. То есть, он впервые появляется "в кадре" как таковой. А потом отправляется в Канаду, к бывшей жене и сыну.

Таково начало. Чтение увлекло. И даже был огорчен, что так рано кончилось.

Опять есть немного конспирологии, про масонов (чуть-чуть). Есть и "мушкетерские" эпизоды. То есть, как я уже сказал, противостояние разным отморозкам - без какого-либо оружия. И мушкетерское поведение. Максим - несомненно мушкетер.

Начав книгу С. Кузнечихина "БИЧ-рыба", неожиданно узнал, что не так давно вышел её расширенный вариант под названием "Где наша не пропадала". Читать же продолжал первую и, лишь закончив её, обратился ко второй. Сравнивая оглавления обеих, находил фрагменты, недостающие в первой версии. 

 

Ведь по сути это цикл рассказов, связанных общим главным героем-повествователем - Алексеем Лукичем Петуховым. В самом начале своего сказания он утверждает, что является потомком знаменитого Луки М-ва, о котором написал поэму Барков, снабдив персонажа вымышленной, "говорящей" фамилией. 

 

Алексей же Лукич ведёт разговор главным образом про рыбалку, в разных регионах нашей необъятной страны. И даже когда не совсем про рыбалку, всё равно привязка к ловле рыбы есть. 

 

Есть и про родственников, про становление и возмужание свое, про школьные и институтские дела, про физкультуру и спорт, и всё это пересыпано множеством поговорок-прибауток. И всё равно рыбалка на первом плане. 

 

Сначала чтение шло туговато, слог и неумеренное балагурство раздражали. Потом вчитался, вошёл во вкус. Даже объявил это собрание баек шедевром. Но под конец снова подустал. Хотя на фоне "экспериментальных" и "концептуальных" творений нынешних лауреатов книгу можно принять как добрую чарку… нет, не горячительного, а наоборот чистой воды.

30 лет назад отверг какие-то его рассказы в "Новом мире" как несерьёзные. Спустя годы всё-таки решил познакомиться с творчеством. Ибо наслушался отзывов, главным образом, положительных.

Прочитал однотомник - так называемое Малое собрание сочинений (в "Азбуке" существует такая серия; у меня есть несколько подобных томов разных классиков").

Подборка Довлатова включает в себя повести/циклы рассказов "Зона. Записки надзирателя", "Компромисс", "Заповедник", "Наши" и "Филиал. Записки ведущего". А также предисловие, написанное Бенедиктом Сарновым и завершающееся фундаментальным высказыванием Александра Володина. "Правда почему-то обязательно потом торжествует. Почему-то обязательно. Но почему-то обязательно потом".

Произведения сборника очень разные (хотя видно, что написаны одним автором, а пара эпизодов даже повторяется, хотя и звучит в форме "вариаций"). Такая разносторонность уже плюс. Потому что, допустим, сочинения Лимонова (в каком-то смысле антипода Довлатову) все выдержаны в одинаковой тональности, звучат чуть ли не на одной ноте.

Все же я никогда не стану фанатом Довлатова, каких встречал на просторах интернета. Есть такие люди, что могут читать его прозу в любое время суток, в любом настроении и, наверно, с любого места. Для них это одновременно хлеб и вода живая - прибавляет сил и открывает смысл в окружающем абсурде и хаосе.

Да, эти истории написаны лёгким слогом, полны правды жизни и прикольных неожиданностей. Там неординарные герои. Нешаблонный подход. Довлатов держится очень скромно, не принимает позу сверхчеловека/последнего героя, к тому же философствующего молотом или тем более автоматом Калашникова. Но и не впадает в смиренное благоговение перед авторитетами. Называет Набокова в чем-то ущербным. Очень точно даёт оценку таланту Виктора Лихоносова (оценивает и других, но тут случай особо наглядный).

И ещё. Главный герой у Довлатова на первый взгляд позиционирует себя как аморальный тип, но ведёт себя на самом деле порядочно и даже целомудренно.

И ещё одно "ещё". Упомянутый выше Лимонов утверждал, что в прозе Довлатова нет трагизма. Это не первый случай проявления у Эдички толстокожести и глухоты. Проза Довлатова как раз трагична. Только всё это сопровождается у него разными "смехохушками" (словцо Ильи Варшавского в пересказе Бориса Стругацкого). Герой не встаёт в драматические позы. И вот, оказывается, так легко не заметить, как ему хреново.

Такие дела, как говорил персонаж совсем другого писателя.

So it goes.

Пытался читать книгу лет - цать назад, но что-то не задалось. Наверно, не хватило терпения, другие книжки сильнее влекли к себе. Как бы то ни было, теперь довел дело до конца. 

 

Роман был написан под занавес 90х, отдельным книжным изданием вышел в "Андреевском флаге" в нулевые. Несёт на себе печать времени. 

 

Начинается как детектив, пусть и с глумливым оттенком, с заявкой на охоту за неким кладом, но потом элементы детектива вовсе не доминируют. Предполагаю, что узкие ценители жанра, за пару прошедших десятилетий приученные к стерильной его незамутненности, будут сильно недовольны таким поворотом. Потому как в "Обнаженной натуре" есть всё, что угодно: буффонада, фантасмагория, даже какой-то сюрреализм. И всё это под густым соусом неприятия случившихся в стране перемен и осуждения "вторжения чужих" и т.п. 

 

Язык неплох, хотя несомненно цветист. А сюжет ещё цветистее - порой до неправдоподобия. Главный герой, литератор Павел Родионов, вызывает не только сочувствие, но столь же часто и раздражение. Настолько он, типа возвышенная фигура, совершенно параллельная или перпендикулярная реальности (всё-таки не собираюсь ничего ему "предъявлять", повторяя ошибку некоторых особо рьяных читателей и даже литераторов-профессионалов: раз уж писатель выбрал в качестве главного именно такого героя, значит, зачем-то оно ему, автору, это нужно, и все вопросы и претензии должны быть к нему). Впрочем, в некоторых эпизодах и в самом Родионове (альтер-эго Артёмова?), и в фоновых по отношению к нему персонажах просматривается что-то человеческое. 

 

Так что и на уровне "вечного" в романе разговор тоже порой мелькает, не одна лишь голая злоба дня. 

И, по ходу, эта книга будет получше сравнительно свежего романа автора "Хромой змей, или Император Бубенцов", где "сюрреализм" просто захлестнул и одолел. Впрочем, это уже другая история, пусть и не совсем другая. Про неё надо говорить отдельно, если получится, конечно.

Большую часть книжицы составляют три небольшие повести, входившие в сборник "Начало хороших времён", - "Угар" (собственно, главный герой - там как раз тот отрок, которого надо вернуть), "Жизнь Губана" и "Легенда о художниках". Потому прочитал быстро. Следующие пять рассказов меньше по объёму.


Написаны они были уже в 90-е, в начале нового века. Книга вышла в издательстве "Рипол классик" в 2003 году.

Эти пять рассказов выдержаны в фирменном стиле - написаны скомканным, рваным, но ни на что не похожим слогом. Даже на Платонова не очень похоже (хотя это тот классик, с которым сравнивают Крупника). Есть что-то не до конца внятное, путаное, сноподобное, подобное фильмам Сокурова.

Не самая легкая проза, но однозначно самобытная.

Не лучшие времена переживают сейчас не только творцы литературы, но, похоже, и её потребители - читательская братия. Может быть, одно связано с другим. Раньше, ещё до интернета, появлялась интересная книга, и даже если ограниченным тиражом, молва начинала своё шу-шу-шу и рано или поздно доводила эту весть до сведения широких масс. Не так сейчас. Появиться может и архиинтересная книга, только ни молве, ни широким массам не будет до неё дела. С "Агафонкиным", по-моему, как раз такой случай.

Роман фантастический, в чем-то сатирический, в чем-то - политический (и тут политика, скорее, на мельницу так называемой пятой колонны). Вышел семь лет назад, с разрешения автора находится в свободном доступе. Но я вот узнал о существовании книги примерно месяц назад.

Отзывы противоречивые и очень широкого диапазона - от восторженных до скептически-кислых. Я сам начал читать весьма настороженно…

Коротенько о содержании: некий Алексей Дмитриевич Агафонкин (утверждают, что фамилия говорящая), бессмертный, да ещё и Неинерциальный к течению времени Наблюдатель, служит Курьером у некоего таинственного и крайне могущественного В. Путешествует по разным эпохам, иногда отдаленным, чаще - не очень, и занимается Выемкой и Доставкой Объектов. И всё идёт гладко, до какого-то момента. А потом начинается такая кутерьма, что мир летит чуть ли не вразнос.

Агафонкин не единственный яркий герой повествования. Много других - выпуклых, выразительных (плоские тоже есть - в смысле, двумерные).

Наверно, что-то похожее пишет Виктор Пелевин. Но я не берусь судить. Читал только "Generation П". И ещё что-то - совсем уже по диагонали. "Агафонкин" же более всего напомнил… "Мастера и Маргариту". Кстати, и прямые отсылки есть, цитаты.

Только Булгаков обходился без мата (хотя для своего и даже более позднего времени местами звучал грубовато - мне эта грубость запомнилась из первого чтения, по-своему тогда восхитила). А здесь и более низкие слова есть. Но, по-моему, они входят исключительно в лексикон нехороших персонажей. Авторская же речь прекрасна, как редко сейчас бывает.

И ещё чуть-чуть про сходство с "закатным романом". Кажется, первая на моей памяти книга, где это сходство не убого и не противно, а также выглядит достоинством.

Что же касается сюжета, то закручен он весьма непросто, так что не сразу и разберёшь, куда клонит или гнёт автор. Для иных читателей, кстати, большой минус: им какой-нибудь боевичок средней руки подавай. Темпоральный, про попаданцев. Тогда бы заценили. Ну и то, что мысли сквозят (а порой и шпарят самым прямым текстом) либерально-либерастски-оппозиционные, популярности не добавляет. Да еще и упомянутый выше пресловутый мат… Читатель ведь пошел нынче рафинированный.

Сцены по ходу возникают и впрямь иногда страшные, порой до неприятности страшные. Что удивительно тоже - как-то отвык, что в книге что-то по-настоящему страшное вычитать можно.

Ну, в общем впечатлен. Пусть даже просятся на язык слова, якобы сказанные Сталиным о Платонове ("Талантлив, но сволочь!"), не могу авторский дар не признать: очень даже!..

Книга вышла в ЭКСМО в серии "Чтение 1" в 1995 году. Тогда я как раз был весьма впечатлен романом Сегеня "Тридцать три удовольствия", вышедшим также в этой серии, и присматривался к другим серийным книжкам. В том числе и к "Лихорадке". Но дальше пролистывания страниц дело не пошло.

С годами выяснил, что не было ни переизданий, ни электронных версий в сети. Кроме одного-двух прочих детективов этого же автора. Вот вам и чтение 1!

Уже собственно из книги узнал, что Николай Александров по образованию инженер-авиатор, но работал экспертом-криминалистом (отсюда и обращение к детективному жанру).

Включенные же в сборник четыре повести названы ироническими сказками. Это на самом деле фантастика, хотя и не научная. Ни одна сказка не похожа на другие, что, конечно, хорошо.

Это ещё и сатира-юмор, особенно первая повесть, "Большое надувательство". Язык не избитый, но по уровню всё равно близко к фельетону в желтой газете.

Во второй, "Поганец", про писательскую братию, чувствуется сильное увлечение Булгаковым. Но, увы, не "Мастер и Маргарита".

Третья, "Лже...", фактически про метаморфозы тела, тоже отдаёт и Булгаковым, и Достоевским, но опять не глубиной, а лишь некоторыми особенностями сюжета.

Четвёртая, "Кутерьма несусветная", с множеством всяких невероятных явлений (почти с множественностью обитаемых миров - в одной отдельно взятой местности), понравилась больше предыдущих.

Как ни странно, с интересом прочитал и завершающую сборник антиутопию, которая называется "Футурляндия", несмотря на всю ее газетность. Типичная, впрочем, антиутопия начала 90-х.

Вспомнил и время, когда сама книга была новинкой. Наша тогдашняя жизнь сама была полна бульварной газетности, бурлескности и буффонады, утопии и антиутопии одновременно. Страну тогда и впрямь разбирала какая-то лихорадка - в предощущение чего-то более серьезного. Так что автор угадал - с названием. И не только с названием. Да и предощущение наши тогда не подвели. Что-то более серьезное не замедлило случиться. Ведь уже в августе 98-го вся эта смехотура закончилась.

Продолжение охватывает период покороче - с 1995 по 2001 годы. Герои по-прежнему попадают в рисковые переделки, всё так же выходя из них с честью, достойной наследников мушкетёров. Но главное, как можно догадаться из обозначенных выше временных рамок, они становятся свидетелями, а порой и не главными участниками самых громких трагедий рубежа веков - нападения на Буденновск, взрывов домов перед Второй Чеченской, гибели подлодки "Курск" и наконец одиннадцатого сентября. Появление Новой Хронологии Фоменко можно отнести в этот же ряд, хотя и обходится без видимых жертв.

Автор сумел выстроить эту линию очень натурально. Рутина жизни, специфика профессии, банальная ирония судьбы выводят то одного, то другого из наших героев, а то и всех вместе в опасную близость к краю пропасти. А читатель по ходу развития событий узнает факты либо доселе неизвестные широкой общественности, либо и вовсе конспирологического толка.

В отзыве на первый роман я похвалил его за выгодное отличие от "Господина гексогена". Во второй книге кое-что общее с опусом Александра Проханова всё же нашлось. Впрочем, Всеволод Георгиев не нуждается в мистике, витиеватых отсылах к мифологии, обосновывая свою точку зрения логично и вполне рационально.

Подумалось, что финал открывает перспективы и для создания третьей книги - чтобы провести героев через катаклизмы нулевых и десятых. Впрочем, не знаю. Возраст протагонистов уже не юный...

Читать далее...

Этот сборник я должен был прочитать, когда он вышел - в 1989 году. Впрочем, не уверен, что я бы тогда его принял. И сейчас чтение не вышло простым. А тогда, в конце 80-х, я был куда более нетерпеливым и категоричным читателем.

Читать далее...

В прошлые выходные решил "подбить бабки" по отношению к двум важным для меня авторам - Геннадию Головину и Вадиму Шефнеру. БОльшая часть их работ стала доступной для меня в 2016-2017 годах. Вот тогда всё это и прочитал. Но потом из Озона пришли пухлые и не очень сборники, включающие в себя и ещё неизвестные мне произведения. Их оказалось не так много, они составили вовсе не громадный общий объём. Тем не менее. На чём и сосредоточил читательские усилия на прошедшей неделе.

У Головина новыми камушками в общую "мозаику" стали рассказ "Лучезарная Софья" и повесть "Паранормальный Фарафонтов". Антиподы по стилю. Рассказ выполнен в той же манере, что и "серьёзные" повести - "Анна Петровна", "Джек, Братишка и другие", "Покой и воля". Исповедальная, хотя и очень сдержанная проза. И очень трогательная - воспоминание о детской влюблённости рассказчика, о том, как это чувство отразилось на дальнейшей его судьбе. Безусловно понравилось. А вот повесть - это в духе "Дня рождения покойника", некоторых рассказов. Нечто стёбное, саркастическое, ёрническое. О том, как подмосковный работяга (и забулдыга, очень похоже) Василий Фарафонтов, отправленный "гонцом", столкнулся на путях с электричкой и в палате Склифа неожиданно открыл в себе талант писателя. Скорее, не понравилось. Увы, такой "экзистенциалистской" подкладки как в "Дне рождения покойника" не обнаружилось...

У Шефнера прочитал рассказ "Кончина коллекционера". При жизни писателя он был напечатан только в журнале. Даже в четырехтомное собрание сочинений не вошел (которое очень дорого торгуют букинисты!). Лишь совсем недавно включили эту историю в толстый кирпич "Лачуга должника" (серия "Большие книги. Русская литература"). Ну, что можно сказать? Забавно... Даже где-то апокалиптично.

А ещё прочитал небольшую книжицу воспоминаний известного поэта-прозаика-фантаста - "Бархатный путь". О том, как он пришёл в литературу. Интересно, познавательно, как всегда у Вадима Сергеевича, поучительно.

И думаю, что это отнюдь не последние "камушки в мозаику" обоих авторов. И уж точно такого же "подбивания бабок" ждут книги других писателей. Ещё не закончилось время открытий!

Давно собирался прочитать этот роман. Но продвигался к нему достаточно медленно. Чуть ускорил процесс факт упоминания книги в интервью Алексея Варламова два года назад - накануне Дня Победы. Роман был назван в числе лучших книг о войне. Главным ускорителем для меня всё же стало чтение "Теней тевтонов". Какая-то неудовлетворенность осталась после книжки Иванова.

Не промахнулся с выбором. На фоне "Теней", явно нацеленных на лёгкий коммерческий успех, роман Попова показался куда более основательным. Хотя начало и может сбить с толку - сначала идут какие-то мутные военные дела (потом выяснится, что это детективная линия - в романе-эпопее). Да и потом повествование подхватывается очень издалека - событиями задолго до войны, аж в начале прошлого века.

"На кресах всходних" - это не только книга о войне, но вообще народная сага - в духе "Тихого Дона". По размаху и, главное, обнажённости страстей, кстати, куда ближе к роману Шолохова, чем к "опупеям" Анатолия Иванова и прочих. Ну и "Перекрёсток" Слепухина немного напомнило. Хотя у того в основном про интеллигенцию, а в книге Попова на переднем плане всё же белорусское крестьянство. Хотя кое-какая интеллигенция тоже имеется.

Любителям незамутнённых боевиков, пусть и с замысловатыми сюжетами, да и "ревнителям линии партии" роман Попова, боюсь, может сильно не глянуться. Уж больно у него всё не по уставу да не по канону. Положительных героев, так чтоб совсем беспримесных, в книге нет. Да и на катарсис в финале не след рассчитывать. Эпилог разбит на три главки, но ни в одной нет той благостности, к которой нас приучает массовая литература. Как там писал Владимир Савченко в своей "Должности во Вселенной"? Чтоб плохих догнали и наказали и чтоб хорошие поженились, а потом плодились... Увы, увы. У Попова получилось как в жизни - всё гораздо сложнее и неутешительнее.

Ну и какие-то несуразности в тексте всё же попались. Хотя и не в таком количестве как в романе Иванова ("Тени тевтонов"), в котором всё сплошная несуразность. А здесь касается имени одного из главных героев. То он лейтенант Кравцов, то он старший сержант Литвинов. Понятно, что он мог фигурировать под обеими, но только не в одно и то же время в одном и том же партизанском отряде. Явный перебор.

В новейшем романе писатель сумел выстроить удивительную симметрию событий, разделённых пятью веками. Повествование разворачивается в двух временных пластах: в 1945 году в только что взятом Красном Армией балтийском городке Пиллау и в XV веке на территории Тевтонского Ордена - в будущей Восточной Пруссии. Но и там, и там стержнем событий в прямом смысле оказывается наделённая магическими свойствами реликвия - Лигуэт, меч Сатаны, которым был обезглавлен Иоанн Креститель.

Алексей Иванов создал на этот раз опирающийся на средневековую мистику боевик. Мистика, на мой взгляд, как раз и есть то, что делает туго закрученный сюжет всего лишь занимательным. Наверно, я просто не люблю такого рода мистику, схоластическую. Банально не верю в неё.

В остальном - это, конечно, сочинение значительно выше среднего уровня. Талант трудно промотать, если он был изначально. Но это всё же не "Сердце Пармы" и не "Золото бунта".

Показалось, что на романе лежит печать неряшливости, торопливости. Хотя и очень трудно обосновать впечатление конкретными примерами. Ну разве что вот один - "сгоревшие танки "панцеры"". Вообще-то в данном случае "панцер" - это и есть "танк". То есть получается "танки танки". Ладно, аргумент слабенький.

На самом деле вычленить примеры авторского косноязычия не просто - оно в общей тяжеловесности слога, перегруженности его историческим колоритом. Вот тут и понимаешь, чего сумел добиться Булгаков в ершалаимских главах своего романа, как умели скупыми штрихами набрасывать зримые картины ранние Стругацкие...

Про книгу узнал из рецензии Владимира Монахова, поэта, журналиста, блогера из Братска. С автором, Игорем Корольковым, он знаком лично, а книгу его сравнил аж с "Мастером и Маргаритой". Ну да, параллель определённую провести можно.

Но если у Булгакова Москву посещает Сатана, то у Королькова - Сын Божий. Однако смятение в умы московского населения вносит даже большее, чем некогда сумел Воланд.

Игорь Корольков - опытный журналист, а роман у него первый. И он написан просто, бесхитростно, безыскусно. Автор, как мне кажется, точно попал в болевые точки нашего времени: всеобщее безверие и нелюбовь. Примерно до середины я читал с большим интересом.

А потом случился некий диссонанс. В каком времени и в какой вообще реальности это происходит? Если женщине, родившейся в 1989, около тридцати, тогда наше время. Почему тогда взрыв дома на Гурьянова? 1999 год? Полиция тогда откуда? Да и общая ситуация тогда и сейчас далеко не одна и та же. Хотя в обоих случаях сложная, конечно (но ведь в России простых ситуаций и не бывало!).

Ну, в общем закрыл я книгу со смешанным чувством.

На самом деле это сборник, и заголовок у него посложней. "Баку - Воронеж: не догонишь. Молчание Сэлинджера, или Роман о влюбленных рыбках-бананках". Первая половина - название автобиографической повести. Вторая - романа, якобы "пересказ" последнего произведения американского писателя.

Конечно, на Сэлинджера я и клюнул (но первоначально вышел на писателя по серии; как и у Алексея Козлачкова, у Марка Берколайко вышла книга в серии "Претендент на Букеровскую премию).

Тем не менее автобиографическая повесть понравилась больше. Она выдержана в таком очерковом стиле (что-то подобное встречал у других писателей, давно и очень давно). Автор как бы всегда хранит дистанцию между собой и описываемым материалом. Впрочем, порой - и не так уж редко - его (автора) пробивает на лирику, на эмоции.

Изначально Марк Берколайко был математиком. Потом он стал доктором наук. И ещё много кем стал, в том числе литератором. Вот об этом и речь: как он покинул любимый Баку, поселился в Воронеже, где и прожил бОльшую часть жизни.

Узнал много интересного про Баку, про бакинский народ, как называет его автор.
Вызвала сочувствие позиция писателя по отношению к новейшей истории. То есть он ни в коем случае не "отрицатель" того, что произошло с нами за последние тридцать лет, но и не бравурный оптимист, с восторгом принявший все перемены.

Повесть, кстати, можно назвать исповедальной. Хотя на прозу Сэлинджера мало похоже.

Не похож на сочинения Сэлинджера и посвященный ему роман, в котором он сам появляется. Роман тоже написан примерно в такой же очерковой манере. Но пафоса и риторики, пожалуй, даже побольше, чем в повести. Плюс надрывной сентиментальности, плюс не очень правдоподобной фантастики (не научной, а чисто житейской). Неожиданно напомнило "Тень всадника" Гладилина. Хотя и очень разные книги. Общее - перебор в фантазировании, некая ходульность сюжета.

В общем, "Молчание Сэлинджера" скорее не понравилось, хотя и любопытно было прочитать.

Как я уже писал, вышел на этого автора благодаря Анатолию Николаевичу Курчаткину. В 2011м году повесть Алексея Козлачкова "Запах искусственной свежести" получила премию имени Белкина. А.Н. Курчаткин тогда состоял в жюри, присуждавшем эту награду. В общем, такова предыстория. Я же читал сборник, изданный в серии "Претендент на Букеровскую премию".

 

Алексей Козлачков офицером ВДВ прослужил два с половиной года в Афганистане. Отсвет этой службы лежит на всех произведениях сборника, не только на заглавном. Хотя не все они о войне. Например, открывающая книгу повесть "Любовь из досексуального периода" в большей степени отражает журналистский опыт автора.

 

Хотя повесть эта, и в самом начале чтения, и по завершению его, представляется сильно выбивающейся из общего ряда. В сборнике это единственное слабое произведение. Я его читал и ломал голову: почему? Автору есть что сказать - на троих бы точно хватило. Этот жизненный багаж в повести он щедро использует. А на поверку... Даже вспомнились неожиданно какие-то опусы так называемых "молодых" писателей, читанные лет сорок назад. Я тогда, закрывая их с недоумением, себя чаще винил, что не дорос, мол, не созрел, чтобы по достоинству художественную глубину оценить. Лишь несколько лет спустя, когда в руки мне попал уже Булгаков да Платонов, вдруг понял, что прежде имел дело с обычным очень средним уровнем...

 

Хотя тогдашние "молодые" под сильной цензурой ходили. И в темах были ограничены. "Про это низя". "Тут запрещено". Повесть А. Козлачкова на их фоне, конечно, выглядит ещё ого-го какой сильной! Всё же общее - и у него, писавшего в 2004 году, и у тех, сорокалетней давности, - то, что всё это проза какая-то спроектированная, что ли, сконструированная. То есть у самого пишущего материал не сложился в голове в некое единое событие – или единый поток событий, а он, автор, продолжал писать. В надежде, что расставит всё, как надо, по неким теоретически известным ему законам, ну – и сложится. Ан нет…

 

А ведь другими-то рассказами-повестями сборника Алексей Козлачков все мои сомнения-опасения-недоумения развеял; доказал, что и в голове у него всё может складываться, и читателю он это, сложившееся, способен уже в его, читательскую, голову весомо и зримо вложить. Как вообще мало кто умеет – ну, некоторые классики в основном…

 

 Рассказы эти и повести как бы составляют единый цикл. Хотя возникло всё же впечатление, что подробности биографии главного героя в некоторых разнятся. Второстепенные, впрочем, подробности – типа, что делал на гражданке, ещё до службы. И наоборот – какую премудрость начал постигать уже выйдя в отставку. Впрочем, может, это я недостаточно внимательно читал и что-то не понял…

Слог у автора мужской, очень ёмкий. Анатолий Курчаткин сравнил его со стилем, в каком выдержан «Посторонний» Камю. На мой взгляд, у Алексея Козлачкова всё же больше эмоциональности. Хотя общее что-то действительно есть.

Герои сборника – люди военные. Пусть и в прошлом, но бывших военных не бывает. И я отметил для себя, как автор показывает этих людей. В его понимании быть воином - это что-то глубинное, действительно на уровне экзистенции. Ежели присуще это конкретному человеку, тогда всё остальное в нём – вторично, так, частные подробности, если не вообще защитный камуфляж, маскировка…

Пусть он даже пытается дистанцироваться от своего военного прошлого. Говорить про то, что у человека на войне изменённое состояние сознания. Всё равно он – не пацифист.

Хотя к «потерянному поколению», если судить по представленным рассказам и повестям, автор несомненно принадлежит. Среди его героев немало людей надломленных, с травмами физическими и душевными. Видно, война всё же крепко меняет сознание… И не только сознание.

Что касается литературных достоинств сборника, то «Война в помещении и на свежем воздухе» и «Библиофил» показались трагическими, хотя там как бы и не про войну, а больше про послевоенную жизнь «афганцев». Рассказы «Купить лампу» и «Красота по-итальянски взорвет мир» напротив взорвали мозг всё же слабее. Угорал над «Люби меня как рыбы раков», читая эту историю из жизни доморощенных астрологов ночью, благодаря отпускной бессоннице. Философским и познавательным оказался «Суп под конём» - про жизнь и даже некоторые приключения бывших наших людей в Европе.

Мощные «Влиться в коллектив» и «Еврей разъеврейский» продолжают и дополняют заглавную повесть. Все они – про десантников, что несли службу в пустыне, недалеко от пакистанской границы. То, через что они прошли там, не отпускает их и в мирной, внешне благополучной жизни.

Несомненно, что Алексей Козлачков очень самобытный прозаик и заслуживает куда более широкой известности, чем та, что пока что выпала на его долю.

 

Лень было писать. На самом деле ведь вялотекущее. Всё же собрался с силами. Не могу молчать!

Продолжаю читать три - или сколько их там на самом деле? - книжки. "Новеллу романтическую", "Очарование", но главным образом "Запах искусственной свежести" Алексея Козлачкова - сборник. Заглавную повесть Анатолий Николаевич Курчаткин, можно сказать, порекомендовал. Впечатления сильные, хотя и неравномерные. Когда закончу, выдам на-гора пост.

Немецкую книгу в бумажном виде читаю в основном только в разделе комментариев. Уж больно почерк шрифт мелкий. Хитрю - нахожу нужные новеллы в сети и закачиваю в свой продвинутый ридер. Благо всё это давно уже в общественной собственности, XIX век.

В английской книге хитрю точно так же. В бумажной - лишь переставляю закладку. Там шрифт ещё мельче, а глаз жалко. И вообще к сборнику Уильяма Бойда обращаюсь реже, не каждый день, - времени нет. Но вчера взялся, и рассказ попался неожиданно интересный, трогательный - The View from Yves Hill, "Взгляд Ива Хилла". Про состарившегося писателя Ива Айвена (Ивана) Хилла. Книжки у него давно не выходят, их никто не читает. Но он до сих пор что-то пишет. Сценарий фильма "Секс и насилие". Правда, будет ли его кто ставить, такой фильм? Известный Хиллу продюсер, оказывается, скончался ещё в 1958 году. А на дворе уже 69й. Нет. 70й! Ведь наступил новый год.

Про эту книжку пост, конечно, тоже напишу, но когда - не знаю.

Пытаюсь смотреть фильмы. Решил попробовать французский "Бум" 1980 года с юной Софи Марсо. Музыка там неплохая - Владимир Косма написал. Благодаря музыке и узнал, что существует такая картина. Но сейчас оказалась совсем неинтересной - про школьников. И их родителей. Хм, в 1980 году телевидение тоже утверждало, что рабочий класс Франции крайне озабочен своим положением. А фильм совсем про другое. Правда, и не про рабочий класс. А сейчас, когда нам каждый день показывают столкновения жёлтых жилетов с полицией, фильмы во Франции снимают такие же аполитичные?

Ну в общем решил, что и второй "Бум" тоже не буду смотреть. Сразу стало легче телевизору да и мне самому.

Пытался потом вникнуть в изделие отечественного кинематографа - ленту "Поклонник" 99го года. Типа, про серийного маньяка. А вышел на этот фильмец по фамилии режиссёра - Николая Лебедева. Это когда прочитал в новостях, что он собирается снимать новую версию "Мастера и Маргариты". Очень скоро от этой затеи наши киношники вроде отказались - то ли американцы заказ перебили, то ли ещё что произошло - а я "Поклонника" всё же под рукой держал. А вчера понял, что фигня полная. Какая-то не очень смешная комедия, точно не триллер. Хотя видеть на экране молодого, ещё не обрюзгшего Гармаша было непривычно и странно. Да, так изменился всего-то за двадцать лет... Неужели это нас всех коснулось?

Прочитал первый том собрания. Всего в нем десять книжек, и некоторые внушительные по объему. Этот можно назвать умеренным - больше пятиста страниц.

Взялся я за него ещё в апреле, когда сидел то ли на изоляции, то ли на полуизоляции. Полноценным отпуском те дни всё же не были, и не только потому что примерно раз в неделю, другой, ездил на завод, на разные пожарные спецработы, но главным образом оттого, что чуть не ежедневно приходилось справляться через вотсап: а что дальше? Такая вот неопределенность, что вся эта лафа может закончиться, грубо говоря, в любую минуту, как раз и добавляла пресловутую ложку дегтя. Впрочем, я сильно отвлекся.

Как бы то ни было, я постановил, что начну читать Пьецуха, понемногу, параллельно другим книгам. И это было очень мудрое решение.

Потому как, при всем восторге, в который я впадал всякий раз начиная очередной "сеанс" чтения, я совсем не уверен, что не ошалел бы от такой вкуснотищи, хлебая ее без остановки, все пятьсот сорок страниц подряд.

Теперь чуть-чуть предыстории. Имя Пьецуха я узнал в 88м году, читая интервью Геннадия Головина в "Литературке". Накануне он как раз сильно отметился повестью "Анна Петровна" в каком-то толстом журнале. Собственно, по этому названию я идентифицировал "гостя" редакции годы спустя, читая повесть в электронном виде. А тогда как-то пропустил мимо памяти его в общем-то простое имя. Зато имя Вячеслава Пьецуха запомнил хорошо. Геннадий Головин назвал его своим другом и, видимо, чувствуя себя кем-то вроде баловня удачи, посетовал, что в своей стране писателя не спешат печатать, в то время как французы…

Признание французских ценителей русской словесности вкупе с необычной фамилией возымело эффект. Я не то чтобы открыл охоту на книги непонятого автора, но взял его на заметку. И это тоже не замедлило сказаться.

Сначала я где-то купил малюсенькую белую книжицу из библиотеки "Огонька". Может, даже в киоске. И пытался читать ее даже в автобусах, следуя на работу. Книжица эта до сих пор у меня жива.

А вот сборник "Предсказание будущего" почему-то не сохранился. Хотя меня и поразил один рассказ оттуда - "Он никогда не сидел в тюрьме". Я, помнится, даже однажды пересказал его коллеге - как пример прикольной и немного садистской истории. Но зачем я сдал книгу в букинистический магазин или отдел, сейчас для меня загадка.

Возможно, я требовал тогда от литературы, чтобы это была непременно проза "большого стиля", как у Томаса Манна и Ницше или, с другой стороны, Набокова. Чтобы она не только сообщала мне нечто значительное, монументальное, планетарное, выводила бы на новые горизонты, но и меня самого делала бы каким-то другим, новым человеком, заставляла расти над собой, по выражению киношного персонажа. А прозе Пьецуха, теперь я понимаю, такие качества не присущи. Она - иная, не монументальная, не зовущая в некую даль светлую.

Читая сейчас рассказы писателя 70х - 90х годов я пришел к выводу, что главное их достоинство - очень живой, богатый на переливы красок язык. Который позволяет увидеть необыкновенное в самой обыкновенной ситуации и обычном человеке. Ну и фантазия автора, которая как универсальный ключ отмыкает замки на пути к тайнам повседневной жизни.

Подборка включает в себя некоторые известные мне рассказы. Например, "Прикладная демонология". И уже упомянутый "Он никогда не сидел в тюрьме". Но ещё больше оказалось рассказов неизвестных. Некоторые из них мне следовало бы знать.

"Воробьиная ночь", допустим. Это почти Бунин - только с усмешкой. Да почти про все эти рассказы хочется сказать - это почти Чехов! Но не совсем, конечно.

Усмешки, насмешки и даже издёвки здесь хватает. При том, что вообще-то Пьецух необыкновенно внимателен к жизни своих героев - почти всегда так называемых маленьких людей. К жизни внешней и, главное, к жизни внутренней.

При этом довольно часто сюжеты этих рассказов кажутся незавершенными. Что-то интересное начинается с этими маленькими героями, вроде бы развивается, а потом ничем не заканчивается. Писатель очередной своей усмешкой (или насмешкой) эту смазанную концовку и прикрывает. Понимаю, как это должно раздражать любителей "классического канона". "А что он хотел сказать?". Это и в печать, наверняка, трудно было пробить. Но ведь если бы автор каким-нибудь словесным финтом в конце эту нескладную историю не вытянул, мы бы так ничего и не узнали ни об этих странных людях, ни о их внутренней жизни, ни о их внешних обстоятельствах. А ведь, наверно, это как раз одна из задач литературы - не только прямо протестовать против тлена и забвения, но и бороться с ними исподволь - сохраняя такие вот неповторимые подробности непрестанно меняющейся, ускользающей, утекающей в прошлое жизни…

Открывая книгу, перелистывая страницы, снова и снова думал о том, что автора больше нет с нами; что он недавно ушел и, наверно, рано…

А ещё досадовал на тех, кто выполнил набор. Вряд ли рабочие в типографии надрывали животики, как у Гоголя, потому что рабочих никаких и не было. А вот отвратительные опечатки в тексте остались.

Этой книгой начал знакомство с творчеством  писателя. Включает в себя его первый роман "Соловьев и Ларионов", повесть "Близкие друзья" и четыре автобиографических рассказа, в том числе и давший название всему сборнику - заключительный. 

 

С романом я сразу оказался в противофазе.  Изобразительные силы автора, далеко не слабые, сыграли с ним злую шутку. Он так явно насмехался над обоими главными героями, историком Соловьевым и белогвардейским генералом Ларионовым, биографию которого пытался восстановить первый, что их невозможно было воспринимать всерьез, как персонажей, которым можно сопереживать, в чью жизнь можно погружаться. Над читателем автор, кстати, посмеивался не меньше, подсовывая ему под сносками источники с нарочито-глумливыми названиями, якобы из которых черпал сведения Соловьев и его коллеги. И это не добавляло доверия к автору. Язык повествования я поспешил заклеймить как "интеллектуальный канцелярит", тем не менее из какого-то упрямства продолжал чтение. 

 

Ближе к финалу, в 15 главе, стойкость моя была вознаграждена. Какой-то невидимый переключатель щёлкнул. То ли в моем восприятии текста, то ли в нем самом. Герой возвращается на родину, на станцию "715 километр" и застаёт там полное угасание и запустение. Станция потеряла свой железнодорожный статус, все поезда без исключения минуют её не задерживаясь; добраться можно лишь пешком - от ближайшей автобусной остановки. А из жителей остались лишь две доживающие век старушки. 

 

Наверно, и впрямь автор перестал хихикать над персонажами… Так окончание романа открылось мне под совсем другим углом. Похоже, автор всё же научился писать, играть в игру, завещанную Набоковым (тот называл её божественной) - и не заигрываться. А повесть и рассказы этот факт подтвердили. 

 

"Близкие друзья" - это про немцев, двух парней и девушку, связанных невероятно близкими и странными отношениями. Жизнь их началась в  20х годах прошлого века. Война катком прокатилась по судьбам. Героиня и один из героев доживут всё-таки до преклонных лет. Так что это философское произведение - выдержанное в сдержанных тонах, вызывающее щемящую грусть в финале. 

 

Таковы и рассказы. Действие одного происходит в Германии, но все четыре очень напоминают европейскую прозу - лаконичностью, обманчивой суховатостью, вниманием к подробностям, в первую очередь, культурной среды, что ли. Видимо, поэтому так любят Водолазкина в Европе.

Сам автор не называет роман фантастическим, тем не менее это очевидная антиутопия. Действие происходит в вымышленной реальности, технологически не опережающей наше время, однако наделенной характерными чертами тоталитаризма. Главной ценностью объявлена стерильность, смысл которой не разъяснен, читатель может строить на этот счет догадки. Собственно, такая недоговоренность становится одной из движущих сил сюжета.

Читать далее...

Название навевает романтически-любовные ассоциации, а на самом деле этот вопрос главный герой задаёт своим друзьям. 

Читать далее...

Это имя узнал много-много лет назад - в журнале "Октябрь" прочитал рассказ "Урна с прахом", поразивший меня философским и вместе с тем пронзительным взглядом на жизнь.

Читать далее...

Надо, наверно, сразу предупредить. Послевоенное - это не название какого-то произведения Виктора Астафьева. Но и не отсылка к периоду творчества писателя, поскольку у него всё написано уже в так называемое мирное время. Более того, рассказ “Пролётный гусь” и повесть “Обертон”, о которых пойдёт речь, сочинения, скорее поздние, вышли они в конце прошлого века.

Читать далее...

В кои-то веки заинтересовался творчеством Юрия Нагибина (раньше, все эти годы, относился с подозрением, относя на его счёт фразу журналиста "Комсомолки" в конце 80-х - "задушевный конформист") и так вышел на роман Аксёнова, поскольку известный советский писатель там тоже фигурирует. А творчеством самого Аксёнова я интересовался, и очень живо, до 7-го года, пока не нарвался на тогдашний его роман "Редкие земли". После этого мой интерес и даже пиетет к творчеству автора как отрезало. Примерно два с половиной года назад первый канал показывал сериал "Таинственная страсть", как сейчас понимаю, по мотивам. Посматривал тогда вполглаза, в том числе и не простив Аксёнову оду олигархам из бывших комсомольцев. Впрочем, и потому ещё, что считаю сериалы, даже самые лучшие, кражей времени. Как бы то ни было, сейчас роман мною прочитан. И не без интереса.

Сочинение именно в ключе позднего Аксёнова. Тут сюр может соседствовать с суховатой, вроде бы мемуарной очерковостью (но частенько это ещё надо понять, что сие есть сюр, а не жестокая правда жизни, покопаться в других источниках). По большей части, впрочем, повествование ведётся ироничной, полной всяких "смехохушек" скороговоркой.

Можно весьма критично относиться к творчеству Аксёнова, особенно к его политической позиции, но в таланте отказать ему нельзя. Ну кто ещё смог бы так легко и ненатужно рассказать о жизни советской молодёжной (и не очень) богемы? Хотя, конечно, да. Далеко не всем сам предмет рассказа покажется достойным внимания. В особенности сцены эротически-любовные. Читателям пуританских вкусов строго не рекомендуется. Другие же читатели, возможно, найдут эти эпизоды лучшими не только в романе, но и во всех поздних сочинениях Аксёнова.

А писатель Нагибин фигурирует в романе и впрямь. Как и многие другие. Правда имена у персонажей временами довольно заковыристые, и кто есть кто приходится вычислять.

И напоследок. Ради чего всё же стоило тратить время на "Таинственную страсть" и вообще на Аксёнова? Писал про каких-то вертопрахов, прожигателей жизни, баловней славы, капризных, эгоистичных и т.п. С точки зрения житейско-бытовой, людишек не очень хороших и не слишком приятных. Может, ну их? Но когда вдумаешься, понимаешь: многие из них (во всяком случае, лучшие) обладали качеством крайне важным и востребованным - стремлением к самостоятельности, независимости, в суждениях и поступках. Кстати, надо отметить, автор своих героев не приукрашивает. Они им показаны не без слабостей, не без грехов - люди, не сверхчеловеки.

Неловко признаться, но с творчеством Юрий Иосифовича Коваля знаком практически мало (как сказал совсем по другому поводу один телевизионный персонаж). Помню, что сын в детстве читал книжечку рассказов про пограничного пса Алого и... (ну, что было дальше, совершенно неважно).

Коваль известен в первую голову как детский писатель - классик. Так вот, "Суер-Выер" это произведение настолько не детское, что в магазинах эту книгу держат упакованной в полиэтилен (это чтоб дети ненароком её не листали). Содержит нецензурную лексику!

Это даже не роман, а пергамент. Такой жанр. История плавания фрегата "Лавр Георгиевич" под командой капитана Суера-Выера. Которого вся команда называет "сэр". Экипаж, надо сказать, тот ещё, колоритный. Старпом Пахомыч. Боцман Чугайло. Лоцман Кацман. И другие - среди них безымянный автор, который что-то чиркает там в своём пергаменте, матрос Вампиров, ну и... другие. Загадочная кутающаяся в одеяла пассажирка мадам Френкель.

Фрегат плывёт по океану в поисках Острова Истины. А открывает разные другие острова. Колоритные.

Ну в общем, пергамент этот - это опять какой-то абсурд. Но совсем не такой, как "Третий полицейский". И даже не такой, как "Пена дней". Это наш, русский абсурд.

Боюсь, не всем такой абсурд придётся по нраву. Не все смогут дочитать. Не все найдут смысл. А смысл несомненно есть! Пергамент особым образом голову настраивает, образ мыслей (прошу прощения за тавтологию!). Мировосприятие.