А если бы река перевернула

зеркальце,

То мы б увидели, какими нас

считают рыбами,

Что вместо сердца у тебя и у меня

Часы с кукушкою и гирьками

стальными,

Куда уводит кроличья нора,

О чём рассказывает плотник

И что такое стрекоза,

Когда она на гладь садится.






Алексей Александров. 2020

Анна Власова. Иллюстрация к сказке Льюиса Кэрролла
"Алиса в Стране Чудес". Изд-во "Эксмо" - 2016

Жизнь человеческая ничтожна. Грозно движение миров.
Когда я поселился здесь, солнечный заяц в два часа дня сидел на косяке двери.
Прошло тридцать шесть дней. Заяц перепрыгнул в другую комнату. Земля прошла очередную часть пути.
Солнечный зайчик, детская игрушка, напоминает нам о вечности.

Юрий Олеша. Зависть. 1927

Где тритоны бьют в тамтам,
пребывая в трансе,
где течёт река Шампунь
от Шампани вспять,
ехал фокусник-чудак
в старом дилижансе,
ехал зайцем раз и два,
три, четыре, пять.

Но однажды по пути
из Афин в Марокко
входит парень в дилижанс,
хочет пострелять.
- Предъявите ваш билет! -
говорит он строго. -
А не то я раз и два,
три, четыре, пять!

Но факир Абу-Закир,
он не из овечек.
Никаким таким парням
с ним не совладать.
Он затенькал, как сверчок,
прыгнул, как кузнечик,
прыгнул раз и прыгнул два,
три, четыре, пять.

Где течёт лениво Ганг
под удары гонга,
парень гонится за ним,
чтобы расстрелять.
Ах, как много тысяч лет
длится эта гонка -
может, год, а может, два,
три, четыре, пять.


Юрий Левитанский. Песенка о факире Абу-Закире (Новелла Матвеева). 1976

Зайка сидит в витрине,
Он в новенькой шубке из плюша.
Сделали серому зайцу
Слишком длинные уши.

В новенькой шубке серой
Сидит он, прижавшись к раме,
Ну как тут казаться храбрым
С такими смешными ушами?

Агния Барто. Зайка в витрине. 1945



Льюэллин Грэт. Иллюстрация к сказке Марджери Уильямс "Как плюшевый зайчик стал настоящим". Изд-во "АСТ-Пресс" (Хоббитека). 2019

Шли однажды через мостик

Жирные китайцы,

Впереди них, задрав хвостик,

Торопились зайцы.

Вдруг китайцы закричали:

"Стой! Стреляй! Ах, ах!"

Зайцы выше хвост задрали

И попрятались в кустах.


Мораль сей басни так ясна:

Кто зайцев хочет кушать,

Тот, ежедневно встав от сна,

Папашу должен слушать.




Антон Павлович Чехов. Басня. 1885

Гигадо Асиюки. Борец сумо. 1827

Снежный заяц - как живой!
Но одно осталась, дети:
Смастерим ему усы.

Мацуо Басё. 1644-1694



Утагава Кунитэру. Юки-Дарума. 1847

Кто не имеет ничего,
тот всё-таки имеет Нечто,
чего никак иметь не может
тот, кто уже имеет всё...
Имея всё, никак нельзя
иметь отсутствие всего,
что жить мешает налегке
и быть любимым не за то, что -
увы! - умеешь всё иметь.
Умеющие всё иметь,
имеющие всё уметь,
уж никогда не поимеют,
не поимеют никогда
поимку кролика, чьи лапки
нам постоянно разгребают
холмы и холмики сокровищ,
которых я не назову,
чтоб те, кто всё уже имеет,
не оторвали эти лапки
от кролика, от нас с тобою,
кто не имеет ничего
такого, то есть, барахла,
которое имеют все,
кто здесь уже имеет всё -
всё, кроме Кролика Сокровищ.







Юнна Мориц. Кролик. 1998

Заяц в лес бежал по лугу,
Я из леса шёл домой, -
Бедный заяц с перепугу
Так и сел передо мной!

Так и обмер, бестолковый,
Но, конечно, в тот же миг
Поскакал в лесок сосновый,
Слыша мой весёлый крик.

И ещё, наверно, долго
С вечной дрожью в тишине
Думал где-нибудь под ёлкой
О себе и обо мне.

Думал, горестно вздыхая,
Что друзей-то у него
После дедушки Мазая
Не осталось никого.







Николай Рубцов. Про зайца. 1969

Алексей Комаров. Заяц-беляк (фрагмент). 1933

Шелест пуха, дух вязанья
Тёплой кофты шерстяной.
Мамка щучья и фазанья,
Кто там ходит за стеной?

Кто там ходит в синей феске,
Лапу серую жуя,
Как на той старинной фреске
В грозной Книге Бытия?

Это Авель, бедный мальчик,
Как пред скинией Давид, -
Авель, Авель, бедный зайчик
Тихо в дудочку дудит.

То сбивается со счёта,
То на счёт четыре-пять
Вдруг выходит за ворота,
Чтоб немного погулять...

Но, угрюм и неприкаян,
Проявляя волчью прыть,
По дорогам бродит Каин,
Хочет Авеля убить.

У него одна забота -
Всё живое отравлять.
Он не любит, если кто-то
Ночью вышел погулять.

Он шагает то и дело,
Всё готов перетерпеть -
Лишь бы Авелево тело
Жёлтым ядом натереть!

Дайте Каину письмовник,
Пусть забудет о грехе.
Дайте Каину рифмовник
На шатучем лопухе.

Дайте Каину подстрочник,
Подберите словари,
Пусть сидит и переводит
От зари и до зари...

Посидит, попереводит
Года три-четыре-пять -
Будет знать, как братьев меньших
Жёлтым ядом отравлять!


Юрий Левитанский. Рифмовник для Каина (Арсений Тарковский). 1976

Не раз-два-три. Не три-четыре-пять.
Не шесть-семь-восемь. И не девять-десять.
А просто вышел зайчик погулять.
Боржому выпить. Что ж его - повесить,
Как некогда Вийона? Бытия
Пузырчатую знает он природу.
Всей трепетною плотью вопия,
Он пьёт боржом. Он любит эту воду.
Охотник - вот загадка для меня!
Он пиво пьёт. Он толст и неопрятен.
Его живот - как шар. День ото дня
Тучнеет. О, безумец, непонятен
Ему боржом! У каждого ларька
Пьёт пиво и ругается прескверно.
Когда б он воспитал ученика,
Тот был бы матерщинником, наверно.
Он водку пил бы. Бегал бы с ножом.
Нагим ходил бы. Умер бы от пьянства.
О это неуменье пить боржом -
Извечная предтеча вольтерьянства!..
Люблю пиры. Обеденных меню
Размах понятен мне, но по большому
Считая счёту, выше я ценю
Священную приверженность к боржому.
О пузырьки! Ликуя и трубя,
Свободный углерод во мне играет.
В раздумье наполняю им себя,
Пока моя любимая стирает.











Юрий Левитанский. Глубина (Евгений Винокур). 1975

Окрошка вышла замуж за кисель.
Кастрюлю в жены взял чревоугодник.
А заяц только сел на карусель,
Как тут же застрелил его охотник.

Охотник, был он малый не отсель,
К тому же - бонвиван и второгодник.
Марсель Марсо писал о нём в Марсель
Марселю Прусту: "Плут и греховодник".

Известно всем, что чёрное бело
И нужен бас, чтоб сочинить побаску,
Но заяц ест охотничью колбаску
Охотней, чем толчёное стекло.

Не надо прятать соль на антресоли:
Не в соли - соль, когда в ней нету соли!










Юрий Левитанский. Сонет "Не в соли соль" (Новелла Матвеева). 1975

Андре Жилль. Кабаре "Проворный кролик". 1875

Меж речкой Твид и речкой Спей,
Где вереск и всё прочее,
Жил бедный заяц Джон О'Грэй,
Отец семьи и прочее.

Хоть был лишён
Наш бедный Джон
Чинов, наград и прочее,
Зато был шерсти не лишён,
Хвоста, ушей и прочее.

Однажды, три-четыре-пять,
Позавтракав и прочее,
Он в рощу вышел погулять
И, так сказать, всё прочее.

Он был не в бархат разодет,
Как тот бездельник Билли -
Берет с пером и старый плед
Его одеждой были.

При всём при том,
При всём при том
С бездумною отвагой
Махал он весело хвостом,
Как пикой или шпагой.

Но у развилки трёх дорог,
Где ельник и всё прочее,
Его охотник подстерёг
И застрелил, и прочее.

Он взял себе берет и плед,
А пух и прах О'Грэя
Трактирщику за шесть монет
Он продал не жалея.

А тот из Джоновых костей
Сварил бульон и прочее,
И этим потчевал гостей
Под крепкий эль и прочее.

Но все, кто ели тот обед,
И все, кто Джона ели,
Не о трактирщике, нет-нет,
Не об охотнике, о нет -
О Джоне песню пели.

Вот так под старых кружек звон,
И шутки, и всё прочее
Был воскрешён
Наш бедный Джон,
Отец семьи и прочее.

И с той поры уж сколько лет,
Как бы воскресший из котлет,
Из супа и всё прочее,
Он на земле живёт опять
И, раз-два-три-четыре-пять,
Выходит в рощу погулять
И, так сказать, всё прочее.


Юрий Левитанский. Элегия на смерть Джона О'Грэя, достопочтенного зайца, эсквайра (Самуил Маршак). 1976

Уезжаю к себе на дачу.
Замирая от жалости,
на трудной волне
веду передачу.
Губами отвыкнувшими
сложно вздыхаю:
- За что вдруг убили?
За что вдруг сгубили зайца,
почему не ласкали его,
почему не любили? -
Помню заплески гордой радости,
в конце декабря ушедшего года,
когда погулять он вышел,
а вы его подняли над землёю,
подняли и не опустили,
и он не выжил.
Лестью заманили,
мягкой смертельной опасностью -
незавидная участь.
Он тончал и мельчал,
всё обдуется, думал, прояснится,
но рывок слабел, потерял прыгучесть.
Так это зовётся? Так это пишется?
Это и есть? Как же это такое?
Странно всё-таки, его убили,
а мне из него - жаркое?
А мне эти клочья кошмара,
пересвет непоседливой живости,
что громоздится на блюде?
Не маните, не надо,
глазами в глаза не дразните,
слышите, люди?
Всё равно я не стану есть его -
не ждите такое увидеть!
Ну, разве что самую малость,
отведаю, чтобы вас не обидеть.
Худого слова вам не скажу,
огорчать вас отказом не стану.
Ну, ладно, поставьте -
я сам достану.


Юрий Левитанский. Испытание на преодоление (Михаил Луконин). 1976

Вилли Лоренц. Заяц на снегу. 1944

В Опалихе, возле Плаццо де Пеццо,
в котельной жил одинокий заяц,
который, как это умеют зайцы,
долгими зимними вечерами
очень любил поиграть на арфе.
Правда, казалось несколько странным,
что заяц в котельной играл вечерами
не на органе иль клавесине,
на окарине иль клавикорде,
не на валторне или тромбоне
и даже не на виоле де гамба,
как это любят другие зайцы,
а на обычной концертной арфе.
Впрочем, стоит ли удивляться,
что заяц в котельной играл на арфе?
Просто мы с тобой не имеем арфы,
и потому мы на ней не играем...
Однажды зашёл я к нему под вечер
(люблю провести вечерок в котельной,
в бойлерной, в камергерском блеске
чёрных венецианских кресел!),
и мы разговорились о Бахе,
о Брамсе, о Шуберте и Сен-Сансе,
о Скарлатти и Доницетти,
о кантилене и о бельканто
италианской оперной школы.
Потом он встал в концертную позу,
как это умеют одни лишь зайцы,
и положил холёную руку
на струны, натянутые вертикально,
настроенные в до-бемоль мажоре,
синие, как гусарский ментик,
красные, как бутылка кьянти.
А на чердаке распевала Марфа,
в манере, присущей одной лишь Марфе,
и я, задохнувшись, тогда подумал:
ах, арфа,
ах, Марфа,
ах, боже мой!

Юрий Левитанский. Арфа, Марфа и заяц (Давид Самойлов).1976

Невидимый и шумный листопад
вдоль вертолётов клёна в сто голов
летящий через прятки и распад
в знак умножения, уложенный в тавро,

где кролик кувыркнётся через сад,
приветствуя пыльцу, а не цветы,
нору во мне раздвинув, как лицо,
чтобы глазеть, кто в той норе летит,

чьи лопасти, под воздухом звеня,
становятся смородиной в воде
и водят, как слепые, и стучат -
продольно сквозняку или дыре

впадая в детство, наготу и взгляд,
которые - сквозь кашель - унесёт
на щель похожий, голый листопад
сквозь кролика, похожего на вход.










Александр Петрушкин. Кролик. 2015

О ряд от единицы до пяти!
Во мне ты вновь сомнения заронишь.
Мой мальчик, мой царевич, мой зверёныш,
Не доверяйся этому пути.

Душа твоя звериная чиста.
Она наивна и несовременна.
Длина твоих ушей несоразмерна
Внезапной лаконичности хвоста.

О заюшка, ужасен жребий твой!
Меня твоя доверчивость пугает.
Зачем высокий лучник выбегает
Из будки с газированной водой?

Груба его неправая ладонь,
Несущая надменно сковородку.
С усмешкою, присущей скомороху,
Он говорит: - В огонь его, в огонь!

О, не ступай за грань сковороды,
Чтоб шкурка твоя добрая шипела,
В печальных очертаниях Шопена
Приобретая видимость еды!

Скорей на дачу, к долгому пруду -
Там, отвергая праздность и забаву,
Из хлопьев снега вылепим мы бабу,
Мы нарисуем домик и трубу.

Ты побежишь раздетым по двору,
Но я не упрекну тебя ни словом.
Я стану говорить старинным слогом,
Иди ко мне, играй со мной в игру!..


Юрий Левитанский. Царевич (Белла Ахмадулина). 1976

Евгения Гапчинская. Меня нашли в капусте
ООО "Ранок" - 2015

В Вологде у нас
вместо Ц бают Ч.
Заяч возле черкви
танчевал на крыльче.
А по чентральной уличе,
по чепкой траве,
проходил охотник
без чаря в голове.
Он блюда порчионные
шибко любил.
Он в зайча не причелился,
а просто убил.
Побелело зайча
чветущее личо.
Повалился заяч
личом на крыльчо.
Ах, сам-то я виновен
в этом грустном конче:
зачем я вместо Ц
выговаривал Ч?
А то бы шкурка зайча
чела бы была...

Торопитесь делать
добрые дела!




Юрий Левитанский. Вологодская драма (Александр Яшин). 1981

Евгения Гапчинская. Мой зайчик. 2008

Не в смысле каких деклараций,
не пафоса ради, ей-ей,
мне нравятся серые зайцы -
те золушки наших полей.

Мне праздника лучшего нету,
чем видеть опять и опять -
по этому белому свету
тот заяц идёт погулять.

Ни шёлка на нём, ни шевьота.
Ни юбок на нём, ни рубах.
Как красный колпак санкюлота -
морковка в суровых зубах.

Не плод экзотический юга,
чья дряблая кожа пестра, -
а скромная дочь огорода,
больших удобрений сестра...

Но грозный, как тень трибунала,
сидит на своём чердаке
охотник в коротеньком платье,
с кулацким обрезом в руке.

Он зайца в ловушку заманит,
морковку его отберёт.
Он с этою целью ложится
и с этою целью встаёт.

Но вы понимаете сами -
я зайца в обиду не дам.
Высокую чашу питанья
я с ним разделю пополам.

Я дам ему, может, рублёвку
из малой получки моей -
пусть купит другую морковку,
какая ещё покрупней!..


Юрий Левитанский. Строгая морковь (Ярослав Смеляков). 1978

Настенный календарь "Кролики в живописи". ООО "Круг". 2022

Настенный календарь "Кролики в живописи". Изд-во ООО "Круг" - 2022

Снова отхожу и выживаю
Где-то в двух шагах от Беговой.
В коммунальном доме проживаю
С популярной труппой цирковой.

По соседству с нами, не без риска,
Проживают, господи прости,
Две жонглёрки, иллюзионистка,
Знаменитый комик-травести.

С комиком ужасная морока,
Хоть репертуар его расхож.
Говорят, что был похож на Блока.
Стал, скорей, на Брюсова похож.

Занят этой темою локальной,
Сплю, к недоуменью своему,
Под стеной, почти не вертикальной
И горизонтальной потому.

Душу в тело перевоплощаю.
Ничего от ближних не таю.
Акробатку чаем угощаю,
Куплетисту пиво отдаю.

Ежедневно в непогодь сырую,
Возвратясь с прогулки верховой,
Жареного зайца дрессирую
В полуохлаждённой духовой.

Приручаю, переобучаю,
А когда стемнеет на дворе,
Полуконспективно отмечаю
В неперекидном календаре:

"Нет причин печалиться и плакать.
Думаю, поспею к январю".
Недопережёвываю мякоть.
Понемногу допереварю.


Юрий Левитанский. Alter Zayas (Александр Межиров. Alter Ego). 1978

Настенный календарь "Кролики в живописи". Изд-во ООО "Круг" - 2022

Я помню, за окошком дождик лил,

когда я в зыбке слушал горестную повесть

о том, как зайца в поле застрелил

один охотник, потерявший совесть.

И я тогда подумал: зайца бить

хотя бы где, а всё равно негоже -

ведь он ещё, возможно, мог любить!

А может быть, его любили тоже...

И, может быть, невинна и бела,

в косыночке, надвинутой на брови,

его на лавочке любимая ждала

с букетиком шпината и моркови.

Но верю, верю, через толщу лет,

свершив круговращение в природе,

он явится к любимой на обед

укропинкой, возросшей в огороде.



Юрий Левитанский. Морковью дорожить умейте. 1978

Джон Тенниел. Иллюстрация к сказке Льюиса Кэрролла "Алиса в Стране Чудес" - 1866