Мы помним добрую китаянку. Очень добрую и очень пекинскую. Как утка. Мы, понимаете ли, нацелились присесть на скамеечку, но прицел наш доброта раскусила с первого движения большого пальца правой ноги, негромко щёлкнула клювом, прошипела что-то наверняка гуманное и мгновенно растянулась по длине скамеечки. Нет, нас, конечно, сложно признать за свою, но сантиметров пятидесяти нам хватило бы с запасом. В отличие от этой славной древности.