Цветы, с одной стороны, простая и ясная тема, с другой стороны очень сложная для выражения своей индивидуальности, уж очень легко начать подражать кому-то из великих. Лилии Цибизовой удалось найти свой неповторимый стиль в изображении цветов. Каждая работа Лилии Цибизовой - это такой импульс от ее души к нам, зрителям.

"Монотипия – источник радости и восхищения. Это так просто: стол, кусок стекла, несколько листов бумаги, гуашь, кисти, вода. Вот и все условия для праздника души: тысячи оттисков сделала, а всё равно перед каждым отрывом бумаги от стекла дух захватывает – что на этот раз получилось? Конечно, в сыром оттиске почти всё случайно. Но я не устаю любоваться этими случайностями. Всегда что-то новое. И неповторимое! При вглядывании, неторопливом изучении оттиска, как в голографической картинке из узоров, структур, хаоса красок возникают – проявляются лепестки будущих цветов или ветви деревьев будущего пейзажа. Остаётся взять тонкую кисть и помочь выйти на плоскость новорождённым формам." - Лилия Цибизова

Ночь конского зрачка, тревожного в ночи,
ночь влажного зрачка озерной глубины -
в твоих зрачках тревожного коня,
в твоих зрачках таинственной воды.

Глаза воды ночной,
глаза ночного дна,
глаза речного сна.

Сиротство с тишиной
бредут, как два зверька, гонимые луной,
и пьют из этих глаз,
и пьют из этих вод.

Откроешь ты глаза -
и открывает ночь замшелые врата
в заветную страну неведомой воды,
ключи которой бьют из сердца темноты.

Закроешь ты глаза -
и тихая река вливается в тебя,
и вновь ты для меня темна и далека:
то омывает ночь края твоей души.
"Ночная вода ". Октавио Пас.

Вслушайся в меня, как в дождь,
И так же слушай - полуотрешённо -
Капель, шуршание, вода, как воздух,
И, как воздух, время,
Не закатился день, не наступила ночь, личины сумерек
За поворотом, личины времени в изгибе притормозившего
Стиха, вслушайся в меня, как в дождь, услышь не слыша
И вглядись в себя, уснув, когда настороже все чувства,
Накрапывает слогов капель, дуновенье воды и невесомых
Слов: мы, те, что были, те, что есть, дни, годы, этот миг,
Легчайшее время, безмерная тоска, вслушайся в меня,
Как в дождь, всё так же блестит влажный асфальт, пар
Поднимается и плывёт, опускается ночь твоим
колеблемым станом, вглядываясь в меня твоими глазами,

Ночи подобно лицо твоё, оплывающей молнии подобны
Волосы твои, перебежав улицу, ты входишь в меня,
Каплями скатываешься с моих век, вслушайся в меня,
Как в дождь, блестит асфальт, ты перебегаешь улицу,
Это туман плывёт по улицам, это ночь прикорнула
В твоей кровати, это прибой твоего дыхания, твои пальцы
Стекают по моему лбу,твои пальцы сжимают мои глаза,
Твои пальцы приподнимают веки времени к всё новым
Встречам и воскресениям, вслушайся в меня, как
В дождь, годы проходят, возвращаясь в каждом мнгновении,
Слышишь свои шаги где-то рядом? Мы слышим их и там
И здесь, в том времени, и нашем, и другом, вслушайся
В шаги времени по дорогам, что исчезают без следа,
Слушай, как по террасе барабанит дождь, ночь набирает
Силу в аллее, луч свил гнездо в листве, сад, вздрагивая,
Скользит - входи, твоя тень легла на страницу.
"Вслушайся в меня, как в дождь" Октавио Пас.

Я садился в Поезд Встречи.
Стук колес баюкал утро.
Я уснул. Мне снились птицы.
Птицеруки, птицезвуки опускались мне на плечи.
Я недвижен был как кукла.
Вдруг проснулся.
Быть не может. Как же так, я точно помню. Я
садился в Поезд Встречи. Еду в Поезде Разлуки.

Навсегдаль - разговор попутчиков в поезде бытия

Всю жизнь уходят поезда
в неведомую даль,
в невиданные города,
в седую Навсегдаль.

А я, поездив вдоль и вширь,
допрыгав до седин,
постиг, что каждый – пассажир,
и поезд наш един.

Кому подальше ехать в нем,
кому совсем чуть-чуть,
но каждый, ночью или днем,
сойдет куда-нибудь.

Сколько свободы, о, сколько в Тебе свободы!..
Как Ты делаешь все из свободы, как меня делаешь?..
Океан пью и не выпью, дышу и не надышусь...
Ненасытность растет, пьянею, жажду всего и вся...

Во мраке просыпаясь звуки шлю тому,
Кого не знаю и люблю,
Кого люблю за то, что не познаю.
Ты слышишь?... Мы живем на сквозняке.
Рука во тьме спешит к другой руке,
И между ними нить горит сквозная.
Ты чувствуешь? Душа летит к душе.
Как близко ты, но мгла настороже
Закрытых окон нет, глаза закрыты.
Во мраке просыпаясь, звуки шлю тому,
Кого не знаю и люблю, и верю, и ищу,
Как знак забытый...
@ Владимир Леви

Тосковавший по России Набоков признавался, что для него ностальгия - это в первую очередь воспоминания о его "совершеннейшем, счастливейшем детстве", рассматривая картины Сергея Римашевского понимаешь, что художнику удалось изобразить самый тайный уголок детской души каждого из нас. Сергей как - будто подсматривая за своими персонажами, находит в них те самые волнующие воспоминания.

Будь, Малыш, настороже: Семь Печатей спят в душе. Охраняют Три Печати Три Великие Печали. Вечный сумрак, вечный ад... Самовольный взлом чреват... Три других - Печати Сил. Черт у Бога их стащил,   В рай залез и там запрятал, Трижды кровью запечатал. А последняя Печать, Потаенная, Седьмая, Может целый век, немая, Ничего не означать... Кто раскрыть ее сумеет, Тот забыть себя посмеет   И сначала все начать. В. Леви

Сергей Викторович Римашевский родился 19 февраля 1964 года в городе Гродно, Беларусь. Художественное образование начал с Минского художественного училища им. А.К.Глебова. 1986-1991 - годы учебы в Белорусской академии искусств (монументально-декоративное отделение), затем была работа над церковными фресками в Республике Польша. С 1996 года Член Белорусского союза художников. Его картины, сотканные из реальных жизненных впечатлений, сохраняют тайну, недосказанность, пробуждая воображение. Художник раскрывает мир личности, но прочтение этого мира доступно только вдумчивому зрителю, готовому погрузиться в мир детства.

Трепещет…
Последнее усилье… Совершён
Отрыв…
Срывается… И музыкой плывёт.
Падёт.
Замёрзнет.

Блаженный мой, ты поражен –
Вот этой, Третьей Мировой,
Холодной осенью возлюблен!
Вручённой меры карнавальное кольцо…
Звук извлечён – То скрипка или бубен?!

Оттенок малый в списке нежности,
На нежный свой финал – летишь
В обряде кругового усмиренья…
О, как же разрезающее остра –
Тень перелётная и в небеса паденье.
Эдуард Дэлюж

Мой старый Гёте жжёт в саду листву И улыбается, своим врачам не веря. Всё в ожидании весны. Стекает время В исхлёстанную ветром темноту. В бессмертном словаре земли – Мы оба смертники с тобою, Мы чувства отпустившие на волю, К словам, обозначавшим пустоту. Заговори! Не проронив ни слова – Сердечным боем, трещинами губ. Заговори бесслёзностью знакомой, Что выронила на бумагу звук. Под долгий дождь с вкраплением стихов – Ступай, ступай, Ступай на пораженье! В твою весну, В свободное движенье, В скольженье белых лепестков. Эдуард Дэлюж

Celia Hammond. Фотограф Terence Donovan