На курсе царила атмосфера недоброй конкуренции. Особенно это касалось композиции. Мне запомнились несколько случаев, когда студент, принеся на занятие набросок плаката или рекламной листовки, вдруг оказывался перед фактом: его однокурсник приносил на следующее занятие готовый плакат с позаимствованной идеей. Особенно такой подлянкой грешили выпускники Симферопольского художественного училища.
Однажды случился инцидент, повлекший за собой драку. Нам дали задание: выполнить в какой-нибудь технике гравюры индустриальный пейзаж. На дворе свирепствовал «суровый стиль». Один из студентов стырил рисунок, опубликованный в «Известиях». Он аккуратно скопировал и вырезал индустриальный пейзаж на линолеуме. При печати изображение зеркально отразилось, и результат казался изобретательному конъюнктурщику безупречным. Но надо же! Кто-то углядел все-таки злополучный пейзаж в газете. Не поленились вырезать исходник, и на собрании графического факультета после того, как было объявлено о награждении изобретательного студента премией имени кого-то или чего-то, вдруг поднялся Саша Гуров – студент из Владимира и предъявил всем первоначальный вариант награжденного произведения. Дальше была немая сцена, потом охи-вздохи руководителей кафедры. Позже последовала драка Гурова с несостоявшимся лауреатом.
Однажды я тоже воспользовалась готовым коллажом из журнала «Знание-сила», скопировав контрастное изображение паровоза с надписью: «Наш паровоз, вперед лети!». Революционная тематика заданий всегда ставила меня в тупиковое положение. И надо же! Гуров все-таки нарыл коллаж в популярном журнале. Но не стал меня разоблачать. Просто со смехом сказал мне об этом на ушко. Ко мне вообще относились доброжелательно, вникали во все мои амурные похождения, наставляли на путь истинный, давали полезные советы и называли «салагой». Видимо, слишком уж наивной девочкой я выглядела в глазах своих сокурсников.
Гуров вообще любил устраивать со мной словесные перепалки, в которых я старалась блеснуть юмором и «ерундицией».
Когда мы встретились через 20 лет после окончания института, Гуров примчался из своего Владимира на эту встречу и за столом опять попытался затеять со мной словесный турнир, а потом отправился провожать, выспрашивая по пути, как сложились мои отношения с бывшими воздыхателями. Почему-то моя биография его очень волновала.

Интересным предметом была «работа в материале». Это было изучение различных техник эстампа: литографии, линогравюры, офорта.
Литография – это рисование специальными карандашами или литографской тушью на толстых тяжелых известняковых камнях. Техника напоминала рисование на шероховатом, хорошо натянутом листе ватмана. Только исправить погрешности было трудно. Потом изображение протравливалось, но поверхность, покрытая тушью или карандашом, оставалась нетронутой. На камень валиком накатывалась краска, сверху камня накладывался лист бумаги и под давлением прокатывался. Получался оттиск, напоминающий рисунок.
Линогравюра мне нравилась меньше. Одно неверное движение резцом – и начинай работу сначала. Да и оттиск получался грубоватый. Линогравюра не терпела мелких штрихов.
Самым интересным был для меня офорт – гравюра на цинке. Офорт напоминал перовой рисунок, позволял тонкий штрих. В офорте было несколько техник. Можно было рисовать по пластине, покрытой кислотоупорным лаком. Потом цинк погружался в раствор кислоты, вытравливающей процарапанные места.
Можно было обойтись без лака – просто царапать рисунок по металлу. При этом образовывались заусеницы, создающие при печати толстые жирные штрихи. Можно было припорошить плоскость металла порошком канифоли, создавая при протравке пятно с интересной фактурой. Потом нужно было втереть в царапины краску, а излишки снять с металлического листа прямо рукой. Каждый оттиск чем-то отличался от другого. Правда, после работы в офортной мастерской от меня разило скипидаром, руки с трудом отмывались от типографской краски, а одеваться можно было только в черное. Халат не спасал от краски. В трамвае я старалась забиться в уголок задней площадки. Входящие в вагон принюхивались: кто-то краску везет.
Преподавал работу в материале на первом курсе интересный педагог- Виталий Николаевич К. Единственной запоминающейся чертой был его насмешливый взгляд с ленинским прищуром. Казалось, он сейчас скажет: «Я все знаю, но вам ничего не скажу». Обойдя класс, В.Н. сохранял загадочное молчание. Никаких замечаний, никаких советов. А я очень нуждалась и в замечаниях и в советах. Поэтому я чуть ли не хватала педагога за полы пиджака. Но ничего вразумительного так и не услышала. Весь опыт приобретался под руководством лаборанта, на практике, при печати.

Я всегда с нетерпением ждала уроки по пластической анатомии. Вел их пожилой преподаватель по фамилии Цинкин. Он был врачом-психиатром и еще закончил какое-то художественное заведение. К Цинкину студенты обращались за помощью как к врачу. И он часто давал дельные советы. На уроках по пластической анатомии мы должны были изучать скелет и мышцы человека. Первые два курса были посвящены изучению мышц лица.
В самом начале учебного гуда все студенты перезнакомились друг с другом. Мы еще мало знали своих однокурсников, нам предстояло учиться вместе 5 лет, и за эти годы мы узнали друг друга получше. Среди сокурсников выделялся молодой мужчина с яркой восточной внешностью и характерным акцентом – азербайджанец С. С казался нам весельчаком, рубахой-парнем, душой компании.
На занятиях по пластической анатомии Цинкин стал рассказывать нам, как по лицу человека можно определить его характер. В качестве примера Цинкин начал давать характеристики студентам мужского пола. Женщин он принципиально не характеризовал.
Я запомнила, что о С преподаватель сказал приблизительно следующее: «Бойтесь этого человека. Он может сделать любую подлость. Он хитрый и жестокий». Разумеется, это было сказано в более тактичной форме, но смысл был именно такой. Мы все искренне посмеялись, не поверив в убийственную характеристику. Вместе с нами смеялся и С.
Однако, вскоре нам пришлось убедиться в правдивости этой характеристики. Среди студентов был мужчина, казавшийся мне почти стариком: ему было лет 27-28. Володе (так звали студента) пришлось срочно сделать операцию на височной кости. Он очень отстал, потом с трудом нагонял упущенное. С на уроке по какому-то поводу сцепился с Володей, а на перемене ударил его в висок. Больше Володя не смог учиться и оставил институт. Позже в Харьков, оставив 5-летнюю дочь на попечение родителей, приехала жена С. Она сняла комнату, и супруги поселились вместе. Женщине нельзя было делать аборты, но любвеобильный супруг не очень жалел свою половину, и после очередной операции жена С тяжело заболела.

Мне были просто интересны уроки пластической анатомии, я немного научилась понимать, что за человек передо мной и что от него можно ждать. Иногда мне кажется, что это происходит на интуитивном уровне. Однажды, поднапрягшись, я охарактеризовала молодую жену своего приятеля, даже предсказав, насколько неудачной будет их совместная жизнь. За внешностью мягкой кошечки со светлыми волосиками я сумела разглядеть злую хищную бабенку. Время подтвердило мой диагноз.

В нашем институте было много студентов с теми или иными заболеваниями. Очень многие студенты болели легочными заболеваниями. Приехав в Харьков из маленьких городков с чистым воздухом, ребята не выдерживали загазованности промышленного города, отсутствия нормального питания. Еще одним бичом института было пьянство.
Отсутствие внутренней культуры у студентов приводило к тому, что чувствовать себя свободным, интересным, открытым, молодой человек мог только, «приняв на грудь». Казалось, что пьянство – это необходимая составляющая таланта, богемной жизни, творчества.
В институте на праздник устраивались торжественные вечера с танцами. Теперь танцы переименовали в дискотеку, но суть почти не изменилась. Возможно, техническая оснащенность стала более изощренной. В буфет завозили вино и водку, и почти все студенты, чтобы ощутить тяжелый праздник души, предварительно шли выпить. Как-то я затащила на вечер, посвященный 8 марта свою сестру. Перед танцами по плану была торжественная часть, ректор, выпив чего-то, стал читать без бумажки доклад о женщинах. Сестра старалась смеяться тихо, а потом начала сползать под стул. Я пихала ее руками, пинала ногами, но прекратить приступ гомерического хохота не могла. Размазав краску на ресницах, она, сотрясаясь от смеха, побежала смывать косметику в туалет.
На курсе нам позировала миловидная пышная женщина Марина. Преподаватель живописи принялся оказывать ей знаки внимания. Двое студентов также распустили перед Мариной хвосты. Во Дворце студентов институт праздновал новогодний вечер. Все студенты сдавали деньги «на столик» - новогоднее угощение. Преподаватель пригласил Марину и оплатил за нее «посадочное место». На вечере, перепив, педагог потащил даму под елочку, студенты взялись отбивать ее у потерявшего ориентацию наставника. Сцена была безобразная.
Позже, работая в художественно- рекламном комбинате, я увидела своего бывшего педагога. За пьянство его выгнали с преподавательской работы. Он устроился художником в комбинат. Однако долго не задержался. Пьяные выходки приобрели настолько безобразный характер, что даже вспоминать не хочется.

Серия сообщений "рассказики":
Часть 1 - мемуарчики часть1
Часть 2 - мемуарчики часть2
...
Часть 11 - Абитуриентка. Часть 2
Часть 12 - В ИНСТИТУТЕ
Часть 13 - В ИНСТИТУТЕ часть 2
Часть 14 - ПАЛОЧКИ-ВЫРУЧАЛОЧКИ
Часть 15 - БЫТРЕКЛАМА часть 1
...
Часть 38 - Натурщики
Часть 39 - Запомнилось...
Часть 40 - Еду я, еду

Всех принятых в институт студентов собрали в вестибюле старого корпуса на втором этаже. Нас предупредили, что занятия начнутся в октябре. Но каждый студент должен отработать энное количество часов на строительстве нового корпуса. Нам предложили написать, в каком месяце для каждого из нас желательно отработать на стройке. Я записалась на сентябрь, и мы всей семьей поехали отдыхать в Феодосию.
Экзамены с нервотрепкой остались позади, радость бурлила во мне, и я принялась на отдыхе рисовать иллюстрации к «12 стульям», наслаждаясь юмором, хороводом персонажей, ставших уже нарицательными.
У нашей квартирной хозяйки в комнате, где мы обитали, была прекрасная библиотека: полные собрания сочинений Чехова, Куприна, Толстого, Лермонтова, энциклопедия Брокгауза –Эфрона, Цветаева, зарубежные доселе не читаные авторы. Море, книги, отдых, сон— все было прекрасно.
Лето 1968 года. Вдруг отцу пришла телеграмма (военные на отдыхе непременно регистрировались в местном военкомате): срочно прибыть по месту службы. Начались события в Чехословакии. Отец жил в Харькове на казарменном положении, мать дергалась, боясь, что мы, в случае чего, не сможем уехать из Феодосии. Если раньше мы уезжали на катере на Золотой пляж, то теперь сидели на забитом битком городском пляже, занимая топчаны в 5 утра и прислушиваясь к новостям из репродуктора. В состоянии тревоги мы «доотдыхали» и вернулись в Харьков.
Дома меня ждал еще один сюрприз: открытка из института, в которой требовалось немедленно явиться для прохождения практики в день, который уже давно прошел. Иначе будет рассматриваться вопрос об отчислении студентки Зеленченко из института.
Я помчалась в институт. В вестибюле, у входа, за столом сидел пожилой тучный дядя в кожаной куртке и зеленой велюровой шляпе. Запыхавшись, я показала ему открытку и спросила, что же мне делать? Дядька равнодушно прочел открытку, успокоил меня и сказал, чтобы я приходила прямо завтра, прихватив рабочую форму.
—Дедушка, а мне ничего не будет? Меня не выгонят?
— Нет, не переживай. Все будет нормально.
Дедушка оказался проректором по АХЧ.
На следующий день он определил мне «фронт работ». На террасе строящегося корпуса у подъемника была навалена куча цемента, перемешанного с камешками. Рядом сидела озлобленная тетка. В руке у нее был пульт с тремя кнопками: вверх, вниз и стоп. В мои обязанности входило загрузить подъемник раствором, тетка нажимала кнопку «вверх», подъемник поднимался вверх, где двое мускулистых парней быстро разгружали кучу, тетка нажимала кнопку «вниз». И подъемник вновь был в моем распоряжении.
Мне выдали совковую лопату. Цемент с камнями был очень тяжелый, меня, вместе с лопатой, заносило в сторону. Тетка покрикивала на меня: «Полней загружай! Быстрей шевелись!» Сверху, свесившись с крыши террасы, за мной наблюдали парни. Когда тетка вновь попыталась рявкнуть, я не сдержалась и заорала на нее: «Нечего тут на меня кричать! Как могу, так и загружаю! А не нравится, берите тоже лопату, а кнопки будем вместе нажимать». Регулировщица заткнулась. Тапки мои отсырели. Я чувствовала, что на этом «фронте работ» я погибну. К концу дня я прибежала к координатору работ.
—Дедушка, мне тяжело! И меня по тапкам током стукнуло!
«Дедушка» неожиданно растрогался: «Ладно, деточка, завтра определю тебя на другой фронт работ».
Назавтра работа была значительно полегче и гораздо веселей. В старом корпусе классы были высотой метров 5. На высоких лестницах, стоявших шалашиком, сидели ловкие студенты. Они мыли высокие окна и швыряли мне вниз грязные тряпки. Я полоскала тряпку в ведре и подбрасывала ее вверх. Мойщик ловил тряпку и продолжал мытье. А в это время вниз летела тряпка с соседней лестницы.
Потом я в компании двух ребят с факультета художественного конструирования красила полы на мансарде. Сапожные щетки были прибиты к длинным палкам. Пол красился легко, поверхность получалась гладкая, блестящая.
Вскоре в институт заглянул Певнев –преподаватель, готовивший меня к вступительным экзаменам. Мы договорились, что завтра я принесу показать ему свои новые работы – иллюстрации, сделанные в Феодосии. Он рассматривал принесенные перовые рисунки и шумно восхищался. Студенты, присутствующие при этой сцене, заметно прониклись уважением ко мне. Мне было очень приятно, а похвалы Певнева казались хоть и приятными, но чрезмерными.
Один из моих новых друзей — Исай— приехал в Харьков из Кишинева, где окончил художественное училище. Второй — Славик— из Донецка. Он, как и я, поступил сразу после школы. Славик был похож на комичного Тони из оперетты Кальмана «Принцесса цирка»: кучерявые волосы, нос картошкой, круглые очки, полные губы. Ему хотелось казаться поумнее, помужественнее, посуперменистее. Он спросил у меня: «Танечка, а тебе какие мужчины нравятся: умные или самцы?». В 17 лет я еще не определилась окончательно в этом вопросе, поэтому нагло ответила: «Умные самцы!» Славик долго переваривал ответ. Наверное, он думал, что я выберу умных. А умный – вот он, рядом! Славик во всей своей красе!
Следующий вопрос был попроще: «А что ты любишь из еды?»
—Горелую колбасу,— ответила я искренне.
—Как это?
— Зажигаешь газовую плиту, огонь нужно сделать несильным, ставишь сковородку на огонь, нарезаешь колбасу, выкладываешь на сковородку, закрываешь крышкой, открываешь форточку, закрываешь дверь на кухню и уходишь. Колбаса жарится, остаются горелые корочки. Они хрустят, очень вкусно получается.
Славик опять замолчал надолго. Потом он решил, что вопросов уже достаточно и протянул ко мне свои ручонки. Я искренне возмутилась. Не так я представляла себе романтические отношения.

На нашем курсе промышленной графики и упаковки училось 18 человек. Женщин только 5. Конечно, мы сразу обратили внимание на Таню А. У нее не было ног. Таня с трудом передвигалась на протезах, сделанных, когда девочке было 15 лет. Это была милая девушка с большими голубыми глазами и пушистыми светлыми волосами. Когда-то Таня занималась балетом, но однажды случилось несчастье: девочка попала под трамвай. Ей отрезало оби ноги по колено. Вернувшись после операции к жизни, Таня поступила в художественное училище. Она никогда не ныла, не жаловалось на свое несчастье. Ее привозил в институт отец на своей легковушке, а мы по очереди помогали ей переходить из аудитории в аудиторию по лестницам. После ампутации ног Таня располнела, сказался малоподвижный образ жизни. Она жила с родителями и братом в стареньком доме недалеко от Гольдберовской церкви.
После института Таня много лет работала на фабрике, изготавливающей скатерти, полотенца, салфетки. Она выполняла эскизы орнаментов, которые набивали на ткань. Таня познакомилась с мужчиной и родила сына Алешу – хорошего симпатичного мальчишку. Она и сейчас продолжает жить в том же доме, с удобствами во дворе, разъезжая по квартире на специальной дощечке с колесиками. Для меня ее жизнь – пример силы, стойкости и выдержки. Мы часто жалуемся на свои проблемы, но каждый раз, возвращаясь после визита к своей сокурснице, я смотрю на свои проблемы свежим взглядом и благодарю Всевышнего за все, что он мне дал.

На курсе я была самая младшая, сразу после школы. У остальных студентов за плечами были художественные училища, армия, еще какой- то жизненный опыт. Ребята имели опыт оформительской работы. Я сразу почувствовала свои слабые стороны и принялась усердно восполнять то, чего мне не хватало. Самой большой проблемой для меня стала работа с гуашью. Кроме самой технологии выполнения работы, была и еще одна "заковыка". Дело в том, что гуаши у меня элементарно не было, и купить ее было негде. А между тем задания по композиции, цветоведению, шрифтам, народному искусству нужно было выполнять именно гуашью. Мама тут же написала письма всем родственникам в Ленинград. В Ленинграде функционировал завод художественных красок, поэтому купить краски в Питере – задача решаемая.
Отец узнал, что в Харькове гуашь можно было купить в киоске художественного фонда. Однако продавали дефицитную гуашь (равно как и акварель, пастель и кисти) только членам Союза художников. Отец отправился к директору фонда и тот в порядке исключения дал разрешение на покупку небольшого количества материалов. Банок 5, таким образом, у меня уже были в наличии. Вскоре начали приходить посылки от родственников. Это было целое сокровище!
Самым тяжелым для меня предметом стало цветоведение. Нужно было выполнить массу специальных упражнений, выклеенных из цветной бумаги: спектральный круг, растяжки каждого спектрального цвета к серому, белому и черному. Простые упражнения на нахождение двух или трех гармоничных цветов сменялись композициями, в которых с помощью цвета нужно было передать то или иное настроение или чувство.
Эти упражнения требовали технической сноровки: нарезание цветных бумажек скальпелем, выклеивание композиции, культурная подача работы на картоне, с бумажной папиросной оберткой. Все выходные я красила бумагу, резала ее, клеила, сушила под прессом, навалив сверху все тома малой энциклопедии.
И все равно: мои сноровистые, более опытные сокурсники делали все это лучше, аккуратнее. И все скрывали технологию, боясь, что кто-то сделает так же хорошо.
Неразрешимой задачей стали для меня упражнения по композиции.
Композицию у нас преподавали две женщины, которых мы звали «девочками». Одно из первых заданий было простое: скомпоновать на листе полоску бумаги шириной 5 сантиметров, еще одну полоску 1,5 см и кружок определенного диаметра. Я приносила на занятие кучу эскизов, и девочки, разложив мои труды на столе, комментировали так:
— Понимаете, Танечка, это все не держится на листе. Нужно подвигать, утрясти, укомпоновать…
—Ну, что конкретно я должна сделать? Объясните мне.
—Ну, я же сказала, подвигайте, укомпонуйте.
Остальные студенты вообще ничего не носили. Они только слушали замечания по поводу моих работ. Я чувствовала себя тупой неумехой, которая вновь никак не может уразуметь, чего от нее хотят. Все эти общие фразы ничего мне не разъясняли.
Я вновь столкнулась с неумением преподавателя четко сформулировать задачу и пути ее решения. Выставив это упражнение на просмотре, я получила за него не то 4, не то 3, но так и не поняла, чего от меня хотят.
Уже окончив институт, я случайно натолкнулась на книгу Яна Чихольда – исследователя в области оформления книг. Чихольд замерил огромное количество старинных рукописных книг и вывел несколько математических формул, по которым рассчитывалось соотношение шрифтового поля к размеру всего листа книги. В основе всех этих расчетов лежала геометрия. Я должна была, выполняя это задание, просто расчертить нужный лист, разбив его на одинаковые прямоугольники, т. е. создать некую модульную сетку. Пользуясь этой сеткой, нужно было разложить необходимые элементы композиции на листе. Попав на модульные линии, элементы композиции органично распределялись на листе. Никто не объяснил мне, что в основе любой композиции должен лежать голый математический расчет, а не интуиция.

На первом курсе было особенно трудно учиться. Шрифты стали для меня еще одним тяжелым предметом. И вновь из-за отсутствия навыков исполнения. Тогда не было компьютеров, все делалось вручную: шрифтовые цитаты, композиции, в которых к каждому слову нужно было подобрать характерный шрифт, одинаковые межбуквенные расстояния, выскакивающие "дырками" уже после того, как работа была выполнена.

На занятиях по народному искусству нужно было создать тот или ной вид орнамента: линейный, сюжетный, растительный, геометрический. Мы изобретали велосипед, стараясь сделать лучше, чем это было сделано задолго до нас. Никто не объяснял нам символику знаков народного орнамента. Все это я изучала самостоятельно, лет через 20 после окончания института. После первого курса мы поехали на практику в Полтаву, в краеведческий музей. Там, сидя в хранилищах, мы копировали фрагменты народных вышивок, изумляясь, с каким мастерством неграмотные крестьянки заполняли ткань своими неприхотливыми органичными узорами, изображающими мировой космос и устройство мира.

Одним из интересных предметов была для меня история искусств. Читал ее Михаил Иванович Зубарь. Это был чудаковатый мужчина лет 55-60. Он был очень брезгливый. Двери в туалет открывал локтями да и свет пытался включать тем же местом. Говорили, что он стал доцентом еще до войны, но, оставшись в Харькове при немцах, позже был лишен этого научного звания и вынужден был зарабатывать свое звание вновь, начав с нуля. Мы сидели в темном классе, а преподаватель с помощью допотопного диаскопа демонстрировал на экране репродукции. В темноте мы и вели конспекты.
Нас напугали старшекурсники, что Зубарь принимает экзамены, заваливая бедных студентов. Я ужасно волновалась. Трудно было запомнить многочисленные храмы романского и готического периодов. Поэтому я написала все названия шариковой ручкой на ногах. На экзамене я вытянула слайд с изображением памятника кондотьеру Коллеони. Я помнила автора, но из головы вылетел город, в котором этот памятник установлен. Усевшись за третий от преподавателя стол, я потихоньку стала поднимать юбку, пытаясь прочесть ответ на второй вопрос. Скосив глаза вправо, я увидела, что мой однокурсник ожесточенно строит гримасы, стараясь привлечь мое внимание. Он надеялся, что на своих ногах я заодно найду ответ и на его билет. Увы! Я боялась ему помочь! Зубарь мне поставил «5», и вместе с Исаем я отправилась отмечать успешно сданный экзамен. В парке мы попали под дождь. Записи, сделанные шариковой ручкой полиняли на белую юбку.

Много часов отводилось на рисунок и живопись. Первый курс – это, в основном, натюрморты. Живопись у нас вел пожилой преподаватель, который, как оказалось, в гражданскую войну воевал в 1-й Конной, у Буденного. Студенты, более всего ценившие в живописи виртуозность и колорит, с усмешкой слушали скрипучие занудливые замечания преподавателя, советовавшего в конце своего монолога пойти и смыть все написанное.
Я же в отличие от своих продвинутых сокурсников, внимательно слушала все, что говорит Петр Михайлович. Найдя в моем лице благодарного слушателя, преподаватель прилипал к моей работе и торчал рядом минут по 40, делая мне «под руку» бесконечные указания и замечания.
Однажды преподаватель предался воспоминаниям. Петр Михайлович вспоминал, что известный художник-баталист Самокиш, когда писал свои полотна, то изображал лошадей с натуры. Коня приводили прямо в мастерскую.
— А у нас сейчас имеется подшефное танковое училище. И если вам нужно будет изобразить танк, вы всегда можете подойти в училище и сказать об этом. И вам предоставят возможность писать танк с натуры.
—А если нужно написать горящий танк?— поинтересовался один из студентов
—Вон!— заорал преподаватель.— Выйдите из класса! И без разрешения декана я вас не пущу!

В середине года нам начали ставить обнаженную натуру. Натурщицей была молодая девушка с обиженным лицом. Мы рисовали ее углем. Потом были задания другого плана: рисунки растений в любой технике. Я старалась. Времени на гулянки не оставалось. Все общение – только в институте. Задания наваливались комом: только успевай, поворачивайся! Однако, к концу года на курсе оказалось только две пятерки по рисунку, и одна из них – моя.

Серия сообщений "рассказики":
Часть 1 - мемуарчики часть1
Часть 2 - мемуарчики часть2
...
Часть 10 - Абитуриентка
Часть 11 - Абитуриентка. Часть 2
Часть 12 - В ИНСТИТУТЕ
Часть 13 - В ИНСТИТУТЕ часть 2
Часть 14 - ПАЛОЧКИ-ВЫРУЧАЛОЧКИ
...
Часть 38 - Натурщики
Часть 39 - Запомнилось...
Часть 40 - Еду я, еду

Поздравляю всех своих друзей и ПЧ с женским праздником!
Я благодарна вам всем за то, что имею возможность общаться с вами. Желаю вам здоровья, счастья и сил, чтобы преодолеть все трудности.

Серия сообщений "дневниковая жизнь":
Часть 1 - С праздником!
Часть 2 - Культура хамства
Часть 3 - Без заголовка
...
Часть 12 - ТОТЕМ
Часть 13 - ГОРОДА И СТРАНЫ
Часть 14 - Весь цикл

Готовится к печати очередной том Современной Украинской Энциклопедии. Там будет статья и обо мне. В Харькове издан большой том-справочник о художниках Харькова. На каждого художника отведена страница. Моя страница там тоже имеется. Это уже третий сборник, в котором представлены в числе прочих и мои работы. Сборники стали библиографической редкостью.
В воскресенье случайно наткнулась на передачу, подготовленную Харьковским телевидением и посвященную моей выставке в Художественном музее. Эту передачу записывали в мае 2008 года, а сейчас извлекли и повторили. Говорят, что интервью получилось интересным. Вот, похвасталась! Значит, все хорошо!

Серия сообщений "без заголовка":
Часть 1 - хвастаюсь!
Часть 2 - ЗОЛОТОЕ СЕЧЕНИЕ
Часть 3 - Очевидное и невероятно удивительное
...
Часть 8 - Два Ноя
Часть 9 - Украина. Лето
Часть 10 - Лето

Эта обстановка военного братства, которая окружала меня с детства, была неотъемлемой частью нашего быта. И позже, когда мы переехали в Харьков, мама писала всем бывшим соседям непременные поздравления ко всем значимым праздникам. В ответ мы тоже получали красочные открытки-поздравления, которые хранятся у меня до сих пор.
Да и отношения с новыми харьковскими соседями складывались по той же схеме: если можешь, помоги, а если не можешь, все-таки постарайся помочь.
Я помню, как пришло письмо из Черкасс от соседа – инвалида войны. Он просил отца достать для него лекарства. Безрезультатно побегав по аптекам, отец написал письмо в министерство здравоохранения: «Ко мне обратился мой бывший фронтовой товарищ с просьбой купить лекарства, которые ему очень необходимы. Но я не смог ему помочь- лекарств этих в продаже нет. Прошу вас помочь ветерану - инвалиду»
Всего-то делов! Вскоре нам позвонил сосед и благодарил отца: лекарства принесли прямо домой. Аптекоуправление расстаралось. Как, оказывается, легко быть Человеком!

В школе я подружилась с двумя мальчишками-близнецами – Сашей и Вовой Пироговскими. Пироги жили в соседнем доме и стали частенько наведываться в гости. Отец непременно встречал их вопросом - приглашением: «Ты кто: Саша или Вова? Заходи!» После 8 класса пришлось перейти в другую школу, чтобы закончить десятилетку. Пироги учились похуже, и пошли доучиваться в другую школу. Однако мы продолжали дружить. В 9 классе Пироги осиротели: у них умер отец. Их мама пришла к нам с просьбой: помочь мальчишкам поступить в военное училище, в котором преподавал мой отец. Папа обещал сделать все, что можно, но до окончания школы еще было года полтора.
Однажды Пироги явились в гости одновременно. Я пригласила их в маленькую комнату, где обитали мы с сестрой. Рядом, в смежной комнате отец смотрел телевизор.
—А мы сейчас в школу не ходим!— радостно объявили братья.
—Почему?
— А нас выгнали! Директор сказал, чтобы мы больше не приходили.
—А где же вы ходите?
— А нигде. Просто гуляем.
На пороге комнаты тут же возник отец.
—А ну-ка, рассказывайте, что происходит? Как это вы не учитесь?
Пироги с дурацким смехом поведали, что они шкодили на уроке и учительница отправила их к директору.
Отец серьезно выслушал юных оболтусов, и велел им назавтра подойти утром к подъезду. Он отправился с мальчишками в школу, в кабинет директора, где принялся выяснять, как же он мог выгнать двух мальчишек, безотцовщину из школы. А куда они пойдут? А вдруг свяжутся с какой-нибудь шпаной? Разве можно так относиться к детям? Он оставил директору свой телефон и попросил звонить ему в случае возникновения проблем. С тех пор директор здоровался с Пирогами за ручку, а братья благополучно окончили 10 классов.
Отец приложил максимум усилий, чтобы помочь Пирогам поступить в военное училище. Начальник училища пообещал, что возьмет мальчишек, даже если они сдадут экзамены на тройки. Но тут Пироги принялись фокусничать. Вова сдавал экзамены за себя, а потом за брата. На этом они погорели и были изгнаны с экзаменов. Не судилось Пирогам стать танкистами.

В институте со мной училась женщина, которая казалась мне, 17-летней, очень старой. Ей было лет 30. Алла была родом из Славянска. Родители присылали ей деньги, а в институте она получала стипендию (26 рублей!). Так и жила. У Аллы были навыки хорошего исполнительского мастерства, а у меня этого мастерства не хватало. Зато хорошо работала фантазия. Для создания плакатов фантазия и выдумка просто необходима. Вот мы с Аллой и подружились: я могла придумать, а Алла могла выполнить задуманное. Характер у нее был тяжелый. Алла не терпела критики в свой адрес, всегда норовила сцепиться с преподавателем, при этом ее речь была пересыпана украинскими поговорками и сомнительными афоризмами. У нас дома Аллу всегда встречали радушно, родители старались всегда покормить мою подругу, расспрашивали о жизни.
Мы учились уже на четвертом курсе, когда у Аллы умер отец. Она поехала на похороны. Вернувшись, старалась нагнать упущенные часы рисунка и живописи. Прошло месяца полтора, и в Славянске умерла мать Аллы. Короче, из-за всех этих событий на очередном просмотре Алла выставилась неважно, получила тройки, и ее лишили стипендии. Сидя в аудитории, Алла сказала, что, скорее всего, ей придется бросить учебу: жить без стипендии невозможно. Сокурсники равнодушно выслушали ее слова. Никто не собирался хоть чем-то помочь женщине. Пока, на каникулах, Алла уехала в Славянск.
Дома я рассказала родителям о проблемах сокурсницы, посокрушавшись, что ей придется бросить институт. Отец ничего не сказал, просто на следующий день он отправился в институт на прием к ректору. Он рассказал о проблемах, с которыми столкнулась однокурсница его дочери, и попросил ректора помочь человеку, попавшему в тяжелое положение. Ректор оперативно распорядился выделить Алле стипендию из ректорского фонда. Придя домой, отец по-военному скомандовал: «Иди, дай Алке телеграмму!» С какой радостью я бросилась на почту!

В 50 лет, в 1968 году отца демобилизовали. Для него это был тяжелый удар. Прослужив всю жизнь в армии, он оказался не у дел. Вдруг оказалось, что у него почти нет гражданской одежды. Мать бросилась покупать ему рубашки, костюм, пальто, ботинки. Во времена тотального дефицита это оказалось трудной задачей. Тогда мама с отцом поехали в Ленинград. Мамин средний брат, работавший в торговле, был знаком с какими-то директорами магазинов. Вместе с отцом он принялся ходить по магазинам. Ритуал был такой: он заходил в кабинет директора, пожимал ему руку и, указывая на отца, говорил: «Этому товарищу нужно подобрать костюм (или ботинки, или плащ, или рубашку)».
Директор вызывал продавца, давал тому задание, продавец вел отца в примерочную и выносил из подсобки требуемое. Единственно, что не удалось купить, была зимняя шапка.
Вернувшись в Харьков, отец самостоятельно, не имея на это никаких блатных оснований, отправился в универмаг. Там он повторил запомнившийся алгоритм в кабинете директора: « Мне нужна зимняя шапку». На лице директора мелькнуло изумление. На всякий случай он не стал выяснять, откуда свалился ему на голову этот солидный дядя. Он вызвал зав отделом и распорядился обслужить клиента. Отцу вынесли дефицитную шапку, он расплатился и пожал руку даме, его обслужившей.

Вскоре отец устроился начальником отдела кадров в СМУ.
Мы жили в двухкомнатной 28-метровой хрущевке на первом этаже пятиэтажки. Под окном стояла лавочка, на которой вечерами собирались соседи.
Как-то на лавочке сосед по лестничной площадке обладатель такой же хрущобы, как у нас, рассказал отцу о своих проблемах. В квартире жили мама, папа, взрослые сын и дочь. Сын привел молодую жену. Вскоре вышла замуж дочь, поселив в эту же квартиру зятя. Ожидали рождения внука. Сосед жаловался, что придется, наверное, строить нары.
Отец принялся выяснять, какими строительными специальностями владеют члены соседского семейства. Оказалось, что зять умеет класть плитку. Отец поговорил с начальником СМУ: « Есть непьющий(!!!) плиточник, можно взять на работу, но ему очень нужна квартира».
Начальник выразил готовность взять соседского зятя на работу, предоставив в ближайшем будущем ему квартиру. Тогда строители получали несколько квартир в свое распоряжение в каждом построенном доме. Через несколько месяцев соседская дочка с мужем и ребенком въехала в отдельную квартиру. Радости не было предела. Сосед поймал отца на улице и всучил ему коробку конфет.
Я могу вспоминать случаи бескорыстной помощи, которую оказывали мои родители соседям, знакомым, друзьям бесконечно. Люди обычно помнят то добро, которое им сделали и платят тем же. Во всяком случае, так должно быть. Нашей семье тоже часто помогали в жизни соседи, друзья. Я постараюсь рассказать об этом в следующих своих рассказиках.

Серия сообщений "рассказ":
Часть 1 - цитатник
Часть 2 - ОТЕЦ
Часть 3 - ЧЕРКАССЫ
Часть 4 - ОТЕЦ часть 2
Часть 5 - ОТЕЦ часть 3
Часть 6 - До свидания, школа
...
Часть 30 - Евгений Онегин
Часть 31 - Случилась жизнь
Часть 32 - Детектив

Серия сообщений "семья":
Часть 1 - Лена маленькая
Часть 2 - ОТЕЦ
Часть 3 - ЧЕРКАССЫ
Часть 4 - ОТЕЦ часть 2
Часть 5 - ПАЛОЧКИ-ВЫРУЧАЛОЧКИ
Часть 6 - ОТЕЦ часть 3
...
Часть 9 - До свидания, школа
Часть 10 - Кто-то сказал...
Часть 11 - Два Ноя

Война окончилась. Родители встретили ее в Чехословакии. Радость была безмерной. Мама демобилизовалась: она была беременна. Вернувшись в Ленинград, мама оказалась в подвешенном состоянии. Ей уже 35 лет, она хотела иметь ребенка, но брак с отцом не зарегистрирован. В апреле 46 –ого родилась сестра. Голодные фронтовые годы, пережитые родителями, сказались на здоровье малышки. Наташа росла с многочисленными проблемами. Мама в статусе иждивенки получала какой-то мизерный паек, продавала свои довоенные платья, чтобы купить продукты. Отец вел себя как мальчишка. Приезжая на побывку, забывал продуктовые карточки. Мама жила у сестры в Ленинграде. Бабушка, мамина мама, помогала ей растить ребенка. У сестры было трое детей. Мама упрекнула его, что детям нужно было что-то привезти. 46 год был голодным. Отец отправился в коммерческий магазин, где можно было купить что-нибудь съестное за деньги, и накупил для мальчишек шоколаду. Маленькая Наташа, которая не шла ни к кому на руки, вдруг потянулась к папе. Не знаю, может быть, отцовский инстинкт тогда только начинал созревать у него.
Вскоре отца отправили служить в Богодухов - небольшой городишко под Харьковом. Папа снял комнату у сапожника, с земляным полом, сырость по стенам напоминала по высоте панели, нанял женщину, которая обмазала пол смесью глины с соломой, купил кроватку из лозы для Наташи и дал телеграмму в Ленинград: «Приезжай». Мама в шляпке, в туфельках на каблуках, с Наташей, завернутой в одеяльце, пошитое из крепдешинового платья, с чемоданчиком прибыла в Богодухов. Здесь пришлось бегать с коромыслом на реку за водой, пока дочка, сидя рядом с сапожником на полу, перебирала кусочки кожи.
Затем последовало очередное направление на новое место службы в Черкассы. Отец пошел в часть получать подъемные. «А на семью?»— поинтересовался он.
— На какую семью? Ты ведь не расписанный!
Отец прибежал домой, схватил маму, Наташку, квартирную хозяйку в качестве свидетельницы, и вся компания помчалась в загс. Такое вот бракосочетание.
Во время службы в Черкассах отец учился на заочном отделении военной академии имени Фрунзе в Москве. Это было начало 50-х. Борьба с космополитизмом, дело врачей, разгул антисемитизма. Сидя на лекциях, он выслушивал речи тех, кто отсиделся в военные годы в тылу. Они, распаляясь, клеймили «проклятых сионистов», прятавшихся в годы войны в теплом Ташкенте и продававших Родину всем, кто готов был ее купить.
В 1953 году умер Сталин. Все искренне плакали, не зная, как будут жить без мудрого вождя. А между тем, были уже готовы эшелоны, которые должны были вывезти евреев из европейской части СССР на Дальний Восток. И только кончина любимого вождя спасла всех наших близких от депортации.
Летом в Черкассах военных вывозили в лагеря. Там, в самую жару, в суконной форме, в сапогах, в раскаленном танке отец участвовал в очередных учениях. Он приезжал измученный, ступни ног болели и «горели». Я помню, как он мылся под краном и падал, разувшись, на казенную кушетку.
Своей мебели у нас не было. Позже было куплено у кого-то старое шредеровское пианино с клавишами из слоновой кости и остатками креплений от медных канделябров. Потом тоже у каких-то отъезжающих служак была приобретена никелированная кровать с шарами на спинках и с панцирной сеткой. Следующим приобретением стал раздвижной овальный стол, на который приходили любоваться все соседи.
С соседями родители жили дружно. Пока мужья служили, военные жены активно помогали друг другу. В квартире, где мы занимали две комнаты, третью комнату занимала семья Смирновых. Когда Смирновы – дядя Ваня, тетя Дуся и их сынок Колька прибыли в Черкассы, тетя Дуся была «на сносях». С квартирой были проблемы. Тогда тетя Дуся со своим огромным животом явилась к командиру дивизии и заявила, что, если ее семье немедленно не предоставят жилье, она родит в кабинете у комдива. Тот не на шутку испугался и тут же выделил Смирновым эту самую комнату. Расположившись в новом жилище, тетя Дуся, как само собой разумеющееся, оставила Кольку на мою маму и отправилась в роддом. А мама, как само собой разумеющееся, принялась обихаживать соседского ребенка. Телевизоров тогда не было, поэтому по вечерам соседи ходили друг к другу в гости, разговаривали, что-то вспоминали, делились опытом выживания.
Отопление было печное. Мама, наколов поленья, разжигала печку, и соседки стояли, прижавшись спиной к теплой печке, беседовали о жизни.
Вскоре в одной семье появился телевизор. Теперь каждый вечер соседи отправлялись в эту квартиру, рассаживались перед телевизором и комментировали все передачи, которыми потчевали зрителей. Бедные владельцы телевизора! Представляете себе эту жизнь? Изо дня в день тебе нету ни места и покоя в собственном доме. Изо дня в день гости сидят на всех стульях, на диване, на полу и пялятся в черно-белый экран, пока хозяева, изнывая, начинают намекать, что им хочется спать. Тогда гости, вздыхая, встают и отправляются по домам.
Летом во двор приезжала грузовая машина. Из кузова выскакивали дядьки, расстилали на траве брезент и накидывали на брезент трепещущую днепровскую рыбу. Хозяйки, прихватив кошельки и авоськи, сбегались к брезенту и выбирали для приготовления какую-нибудь приглянувшуюся рыбину. Рядом крутились дети и кошки. Когда рыба была куплена, мужички собирали все, что было не продано, складывали брезент и уезжали на другое место. А во дворе начиналась чистка рыбы. Хозяйки расстилали газеты на столе во дворе, на цементном крыльце, на пеньке и потрошили рыбу. Дети ожидали, стоя рядом, когда им достанутся большие пузыри, с которыми потом можно побегать по двору. Кошки тоже выжидали, когда им достанутся рыбьи потроха.
Летом большой компанией мы ходили на Днепр. Мама договаривалась заранее с кем-нибудь из соседок. Обычно шли мамы с детьми, мужчины редко бывали свободны. Мама варила яйца, в кастрюльку складывала котлеты, в газету заворачивали огурцы и помидоры, в спичечную коробку накладывали соль. На меня одевали надутый резиновый круг с веревочками, и мы отправлялись на Днепр. К реке нужно было идти через весь город, вниз, под горку. А возвращаться по солнцепеку, преодолевая крутой подъем, было гораздо тяжелей.
Тогда Днепр раскапывали, расширяли, создавали искусственное море. Под воду уходили старые прибрежные деревни, а в песчаных берегах находили казацкие клады 17 века. Обо всем этом сообщал репродуктор.
Песок на Днепре был чистый и очень горячий. На берегу росли кусты вербы. Вода была прозрачная, и дно походило на ребристую стиральную доску. Однажды я попала в какую-то яму и начала тонуть. Мама, увидев это, рванула к воде, но подвернула ногу. Она закричала, и меня вытащила за волосы какая-то женщина. Но с тех пор я боюсь воды. Я так и не научилась плавать.
В магазинах было пусто. Однажды мама простояла всю ночь в очереди за красным штапелем в белый горошек. Мама шила нам с Наташей одинаковые платья. Иногда она срывалась и ехала в Ленинград к своим родным. Все соседки давали ей в дорогу деньги и список того, что нужно купить. В этих списках была одежда и обувь, посуда и ткани. В Ленинграде мама носилась по магазинам, подключались все родственники, которым тоже вменялось в обязанность совершать покупки. Мамин средний брат работал на одном из складов в Ленинградском порту. Как у Райкина: «Товаровед, обувной отдел». К маминому приезду он прикупал для нас ботинки и сандалии. Потом все родственники провожали маму, нагруженную покупками, на вокзал. Тетки ругались, что она, надрываясь, таскает покупки для всех соседей. В Черкассах, одолжив в штабе зеленый газик, ее на вокзале встречал отец. А мы с Наташей ждали маму дома. На улице так тихо, что сразу был слышен рокот приближающейся машины.
Мама заходит в комнату, мы кидаемся к ней. Без нее было так плохо. Отец в ее отсутствие варил нам кастрюлю манной каши с комками и ставил рядом банку с вареньем. «Чтоб было съедено!»— грозно приказывал он. Мы с Наташей давились, поедали постылую кашу и тосковали по маме.
И вот мама дома! Она начинает разбирать чемоданы и свертки, приходят соседки. Мама отчитывается, что купила, сколько потратила, показывает свои приобретения. Женщины щупают ткань, рассматривают рюмки, завернутые в газету, разглядывают этикетки на консервах. В Черкассах нет ничего. В Ленинграде есть все: сырки в шоколаде, сосиски и копченая рыба, ботинки и фарфоровая посуда, красивые кофточки и замечательные игрушки. Соседки забирают свои тарелки, туфли и кофточки, целуют маму и угощают нас пирогами. Отец добреет. Мы расхаживаем по комнате в зимних ботинках и с новыми куклами в руках.
Потом меня останавливают на улице случайные прохожие и спрашивают: "Девочка, а где тебе купили такие ботинки?" Словно сейчас они побегут туда, где продают эти красивые синие суконные ботиночки с белыми шнурками и тоже накупят такие же точно для своих детей.

Серия сообщений "рассказ":
Часть 1 - цитатник
Часть 2 - ОТЕЦ
Часть 3 - ЧЕРКАССЫ
Часть 4 - ОТЕЦ часть 2
Часть 5 - ОТЕЦ часть 3
...
Часть 30 - Евгений Онегин
Часть 31 - Случилась жизнь
Часть 32 - Детектив

Серия сообщений "семья":
Часть 1 - Лена маленькая
Часть 2 - ОТЕЦ
Часть 3 - ЧЕРКАССЫ
Часть 4 - ОТЕЦ часть 2
Часть 5 - ПАЛОЧКИ-ВЫРУЧАЛОЧКИ
...
Часть 9 - До свидания, школа
Часть 10 - Кто-то сказал...
Часть 11 - Два Ноя

Деньги тратятся и рвутся,
забываются слова,
приминается трава,
только лица остаются
и знакомые глаза...
Плачут ли они, смеются -
не слышны их голоса.

Льются с этих фотографий
океаны биографий,
жизнь в которых вся, до дна
с нашей переплетена.

И не муки и не слезы
остаются на виду,
и не зависть и беду
выражают эти позы,
не случайный интерес
и не сожаленья снова...

Свет - и ничего другого,
век - и никаких чудес.

Мы живых их обнимаем,
любим их и пьем за них...

...только жаль, что понимаем
с опозданием на миг!

Б.Окуджава

Он был для меня самым лучшим, самым добрым и самым заботливым. Он всегда приходил мне на помощь, да и не только мне. Он был настоящим, порядочным и честным. Идеальнее его я не встречала мужчин.

Отец родился в 18 году в небольшом шахтерском поселке. Сейчас это город Красный Луч. Его отец – мой дед получил Георгиевский крест в первую мировую войну. Еврей, получивший Георгия, – дорогого стоит. На единственной фотокарточке, оставшейся от деда, разысканной сестрой у каких-то дальних родственников и переснятой в ателье,- простой крестьянин, совсем с несемитскими чертами лица. После тяжелого ранения дед поселился в Красном Луче и открыл какую-то будку-лавку, чтобы было на что жить. При Советской власти будку прикрыли, а деда объявили лишенцем. Он хватался за любую работу, стараясь прокормить жену и троих детей.
Отец учился в школе, одновременно помогая деду красить крыши. Потом мальчишка, налазившись по нагретым крышам, засыпал на уроках. Окончив десятилетку, мой будущий папа рванул с другом в большой город, поступать в институт. Денег у них было маловато, а городских соблазнов уйма: театр, зоопарк, мороженое, карусели. Деньги кончились очень быстро, а до экзаменов еще жить и жить. Друзья купили билеты в общий вагон, и голодные поехали домой. Поезд останавливался у каждого столба, было лето, и внизу, на нижней полке сидели пассажиры и ели хлеб с салом, заедая красными помидорами. На верхних полках валялись двое голодных мальчишек, глотая слюни и наблюдая за трапезой попутчиков.
В Красном Луче выпускник десятилетки котировался высоко, и моего 17-летнего отца отправили преподавать математику и физику в школу для рабочей молодежи. Вскоре смышленого паренька заметили и послали на курсы НКВД.
Попав в областной город, отец явился к начальнику местных органов. Тот указал Борису на старое кресло. Отец, усевшись в кресло, провалился в его мягкое нутро, задрав ноги вверх, и принялся заразительно хохотать. Высокий начальник тоже засмеялся, глядя на симпатичного хохочущего мальчишку. Мне почему-то кажется, что этот случай в дальнейшем спас отца.
Борису выдали деньги, форму, пистолет и отправили в другой город, на курсы. Там он принялся заполнять многочисленные анкеты, где написал, что его отец — лишенец. Органы отреагировали быстро: Борису велели сдать оружие и форму и вернули на родину. Дальнейших репрессий не последовало. Просто парня, неизвестно почему выдворенного из органов, никуда не брали на работу, шарахались от него как от прокаженного. А жить было тяжело, нужно было помогать родителям, старшей сестре, страдавшей от ревматизма, младшему брату. Кругом была безнадега.
Вскоре Бориса призвали в армию. Это было начало 40-х. Однажды в часть, где служил отец, пришел офицер и принялся зазывать желающих поступить в созданное недавно училище военных топографов. Отец записался. Этот шаг в дальнейшем спас его от гибели в первые дни войны. Когда война началась, оказалось, что в армии катастрофически не хватало карт, и будущих топографов стремительно отвезли поглубже в тыл, где принялись по - быстрому доучивать.
Родители Бориса и старшая сестра Соня остались в Красном Луче, а младшего брата Давида отправили на фронт, где он погиб в первые месяцы войны.
Подученных топографов разбросали по фронтам. Вскоре отца контузило. После госпиталя он попал на Ленинградский фронт, топографом в одну из дивизий. Там мой будущий отец познакомился с моей мамой.


Мама к тому времени была уже вдовой. Ее муж –крупный чин в Курске скоропостижно умер в 1937 году. Думаю, что если бы он вовремя не скончался, то его бы вскоре репрессировали. Не исключено, что мама бы последовала за мужем. Однако, все повернулось иначе: молодая бездетная вдова поехала в Ленинград, где в это время жила ее сестра. Мама поступила в Ленинградский политехнический. Проучившись 3 года, пошла добровольцем в Народное ополчение: началась война. На фронте были ее три брата и младшая сестра. В голодном Ленинграде в квартире на Кировском проспекте остались старшая сестра с тремя детьми, младшему из которых был годик и бабушка с внуком- сыном младшей маминой сестры.
Голодали все, один из детей съел крупу, выданную в качестве пайка, в сыром виде. Мама получала на фронте паек, собирала сухари, чтобы в увольнительную понести немного сухарей детям.
В дивизии она к тому времени служила начальником клуба. В ее подчинении было несколько человек: шофер, киномеханик, художник, музыкант, фотограф. Они возили по частям с концертами фронтовые бригады, крутили киноленты, распространяли прессу (как говорят сейчас), проводили какие-то мероприятия, выпускали боевые листки. Это, конечно, не передовая, но условия еще те! Голод, вши, крысы в землянках, невозможность элементарно помыться. Потом, когда немцев начали теснить, стало немного полегче.
На Ленинградском фронте отца контузило во второй раз, его парализовало, он временно потерял слух. Он лежал в ленинградском госпитале, и мамина сестра по ее просьбе отправилась его проведать. Моя тетка рассказывала мне, что увидела изможденного измученного мальчишку. По сути, он пережил инсульт.
Мама была старше отца, и тетка принялась ей выговаривать, чтобы та не связывалась с молоденьким мальчишкой. Мать была скупа на рассказы. Я узнала лишь то, что, когда дивизия должна была двинуться на Запад, мама выпросила у комдива машину и поехала в госпиталь за отцом, боясь его потерять. Этот поступок очень тронул отца. Он был к тому времени совсем один, без единой родной души на свете.
В 1943 году, когда освободили Украину, отец принялся писать письма, пытаясь узнать, что стало с его родными. Соседка написала, что родителей отца и сестру расстреляли немцы.



В начале 60-х отец вдруг сорвался и поехал в Красный Луч. Он нашел место, где стоял родительский дом. Соседский мальчишка, выросший, ставший солидным мужчиной, узнал отца. Он рассказал, как все было на самом деле. По соседству жил бывший полицай, он был жив в то время. Сосед поведал, что полицай приехал с подводой и отвез куда-то мать, мою бабушку. На следующий день он приехал за дедом и Соней. Больше их никто не видел. Отец подошел к дому полицая. На огороде копошился старик. Отец окликнул его. Тот подошел и сразу все понял. Это было видно по его бегающим глазкам.
— Тут стоял дом. Тут жили мои родители и сестра. Где они?
—Я ничего не знаю! Я свое уже отсидел! И сын мой отсидел! Я ничего не знаю!
Отец рассказывал, что хотел взять его за горло, но почувствовал, что не разожмет пальцы. Тик пошел по лицу и по руке. Он плюнул в сторону полицая и ушел. Вернувшись домой, отец долго приходил в себя, лежал на диване лицом к стене.
Потом он начал писать во все инстанции, пытаясь выяснить, где похоронены его родные. Он требовал наказать полицая. Я читала эту переписку. Это была переписка с людьми, которые его не слышали. Вернее, не хотели слышать того, кто к ним обращается. Диалог слепого с глухим. Отец задавал одни и те же вопросы и получал бессмысленные ответы. Он ссылался на слова соседа, а ему отвечали, что сосед отрицает сам факт разговора. Письма становились все отчаяннее, в них слышен был крик бессилия, возмущение, он пытался докричаться на тот берег, а на том берегу сидели серые бесчувственные люди, закрывающие глаза, уши, отвечающие ложью. Ну, где-то же должны были его услышать! Наконец, нечто вразумительное ответили из генеральной прокуратуры: мЕста массового истребления евреев в Красном Луче точно не установлено. Скорее всего, родных отца сбросили в шахту. Позднее шахта была затоплена.

Потом напишу еще.

Серия сообщений "рассказ":
Часть 1 - цитатник
Часть 2 - ОТЕЦ
Часть 3 - ЧЕРКАССЫ
Часть 4 - ОТЕЦ часть 2
...
Часть 30 - Евгений Онегин
Часть 31 - Случилась жизнь
Часть 32 - Детектив

Серия сообщений "семья":
Часть 1 - Лена маленькая
Часть 2 - ОТЕЦ
Часть 3 - ЧЕРКАССЫ
Часть 4 - ОТЕЦ часть 2
...
Часть 9 - До свидания, школа
Часть 10 - Кто-то сказал...
Часть 11 - Два Ноя

Много лет я делала иллюстрации к роману Булгакова «Мастер и Маргарита». Мне никто не заказывал эту работу. Она, по сути, не издана, если не считать нескольких газетных статей о моем творчестве, в которых были опубликованы отдельные репродукции. А между тем, работа над иллюстрациями длилась с 1973 по 1989 год и моя жизнь, так или иначе, отразилась в этих листах.


Я прочитала роман еще в институте, взяв в библиотеке журналы «Москва», где впервые был напечатан "Мастер". Дома я пыталась сфотографировать любимые страницы «Зенитом», снимая листы «с руки», без штатива. Потом, ночью, на кухне распечатывала огромное количество страниц, на которых текст читался не очень четко. Ксероксов тогда еще не было.
Роман был непохож ни на что. Это была сказка для взрослых, и поначалу меня увлек сам сюжет с необыкновенными событиями. Небольшой жизненный опыт не позволял мне осмыслить всю глубину проблем, поднятых автором.
В романе я различала три основные сюжетные линии: похождения Воланда со свитой в Москве 30-х годов, любовь Мастера и Маргариты, история Иешуа и Понтия Пилата.
Чтобы отделить одну сюжетную линию от другой, я решила использовать для иллюстраций разную технику. Больше всего мне нравилось работать тушью и пером. В этой технике создавались иллюстрации сатирического толка. Рисуя иллюстрации, посвященные встречам Воланда и его помощников с разными грешными типами, я радовалась, что Зло, наконец-то, наказано, хотя бы в этом сказочном романе. Я упивалась деталями иллюстрации, передачей этих самых характеров.
Главы, посвященные отношениям Мастера и его возлюбленной, я рисовала карандашом. Маргарита была для меня воплощением Любящей Женщины, готовой ради любви и спасения любимого на все.



После окончания института начались перипетии с работой. Личная жизнь тоже не складывалась. Я перечитывала любимый роман, прочла исследовательскую литературу об этом романе. Передо мной открывалась глубина этого произведения, я узнавала историю его создания, прочла о судьбе Булгакова несколько статей.
Мне казалось, что то, с чем я сталкивалась в жизни, зачастую очень похоже на описываемые писателем события.
После окончания института меня распределили художником на парфюмерную фабрику. Я писала о своих похождениях на душистом предприятии в своих рассказиках. Вместо создания упаковок для духов я была направлена не конвейер мыть бутылки.

http://www.liveinternet.ru/users/2881321/post90005699/

http://www.liveinternet.ru/users/2881321/post90006487/


Мама в погоне за модой в то время, когда дефицитом было все, что только можно, пошила мне из бордовой бархатной скатерти симпатичный сарафан с множеством колечек, пряжек и заклепок. Фартук или другую спецодежду мне на помывке не дали, и бархатный сарафан полинял прямо на мне, оставив на животе бордовые пятна.
Я написала письмо в Москву, Виктории Токаревой, с которой познакомилась, показав писательнице иллюстрации к ее рассказам. В своем письме я рассказывала, чем занимается дипломированный художник по упаковке. Токарева ответила: «Приезжай, будем покорять Москву».
Отпросившись с работы на три дня, я, прихватив свои работы, помчалась в Москву. У Виктории Самойловны в день моего приезда должна была состояться встреча с Данелия в Доме Литератора. Токарева взяла меня с собой. Так я оказалась в ресторане Дома Литераторов. Мне казалось, что это тот самый ресторан, который описал Булгаков, а за столиками кайфуют потомки тех самых литераторов. Стены ресторана были расписаны шаржированными портретами корифеев литературы. Но мне казалось, что под росписями скрываются те самые ассирийские лошади, о которых писал Михаил Афанасьевич.
В издательствах, по которым таскала меня Токарева, сидели наследники берлиозов. Посмотрев мои работы, они качали головами и советовали переехать в Москву.
Кроме вольного ветра, развевающего мои густые локоны, вспомнить по приезде домой, было нечего. Меня ждал все тот же конвейер с шампунем, разлитым в стеклянные неэстетичные бутылки с этикетками, на которых расплывался чернильный штамп даты изготовления.
История гонимого Мастера наполнялась новыми ассоциациями. Неразделенная любовь делала проблемы Маргариты понятными хотя бы в той части, которая повествовала о невозможности видеть любимого человека.
Я принялась готовить работы для выставок, чтобы, поступив в Союз художников, вынырнуть из своей безнадеги. Творчество затягивало, украшало жизнь, помогало взглянуть на жизненные трудности под другим углом зрения.




В Харькове в то время жила Лидия Марковна Яновская – автор первой в СССР книги о творчестве Булгакова. Ее муж работал с моим отцом. Надо же такому случиться, что наши с Лидией Марковной литературные пристрастия совпали. Темой ее диплома в суровые времена стало творчество Ильфа и Петрова.
Рассказ о том, чем было чревато изучение творчества веселых писателей в нашей стране, вы сможете прочесть в рассказе Лидии Марковны «НЕЭВКЛИДОВА ГЕОМЕТРИЯ ПО МИХАИЛУ БУЛГАКОВУ». Очень советую. Сама я не стану пересказывать эти горестные мемуары.

Позже Лидия Марковна увлеклась Булгаковым. Отец рассказал мужу Яновской о моих работах, и она попросила показать ей мои иллюстрации. Так состоялась наше заочное знакомство. Яновская дала мне свою книгу об Ильфе и Петрове «Почему вы пишите смешно?» и я с удовольствием прочла ее.
Познакомились мы с Лидией Марковной позже, когда уже было создано большое количество графических листов на тему знаменитого романа.



Лидия Марковна успела при жизни познакомиться со всеми тремя женами Булгакова. Елена Сергеевна Булгакова дала возможность Яновской познакомиться с архивом Михаила Афанасьевича, когда этот самый архив еще не был передан в Ленинскую библиотеку.
Если быть краткой, скажу лишь о том, что, будучи хорошо знакомой с архивом, к которому Яновскую не подпускали после того, как архив попал в Ленинку, Лидия Марковна не узнала этот архив, получив доступ к нему через много лет. Все эти долгие годы, пока архив находился в Ленинке, к нему имели доступ только официальные булгаковеды. Они, видимо, и приложили руки к драгоценным документам, после чего многое исчезло, не оставив следов.
Многочисленные работы Яновской, принятые к печати в различных издательствах, были растасканы и выданы за свои борзыми литературоведами. Нравы в литературной среде были все те же, что и при Михаиле Афанасьевиче.
Пытаясь разоблачить литературных воров, Лидия Марковна, стала «непечатной» в родной стране, и эмигрировала в Израиль. Обо всем этом вы сможете прочитать в «Открытом письме в «Литературную газету" на сайте http://kotlet.net/rukopisi/yanovsk.htm




И вот Лидия Марковна с мужем пришли к нам в гости. Яновская попросила меня об одолжении: сфотографировать в Киеве, куда я собиралась съездить, несколько домов, связанных с жизнью Булгакова в этом Вечном Городе. Музея Булгакова в Киеве тогда еще не было. Андреевский спуск не был еще местом, где шустрые предприимчивые ребята продают свой околохудожественный товар. Позже моими фотографиями была снабжена статья Яновской в газете.
Рассматривая мои иллюстрации, Лидия Марковна посоветовала мне пройтись по булгаковским местам в Москве, чтобы воочию увидеть то, что было описано в романе.
Я взяла роман и аккуратно переписала все улицы, по которым бегал за Воландом поэт Бездомный, я описала то место на Патриарших прудах, где стояла скамейка, на которой когда-то Берлиоз с Иванушкой спорили с профессором о Боге. Улицы назывались совсем не так, как они назывались в 30-х годах. Пришлось взять справочник «Улицы Москвы» и соотнести старые названия с новыми.
Отправившись в очередную поездку в столицу нашей Родины, я выкроила день на поход по булгаковским местам. Держа в руке карту и записную книжку, я отыскала тот самый дом на Садовой, в котором находилась нехорошая квартира. Яновская дала мне цифровой код подъезда, в котором на последнем этаже находилась 50-я квартира. Все стены и потолок подъезда были разрисованы персонажами знаменитого романа. Цитаты из романа сопровождали самодеятельную монументальную живопись (или графику?).
Дверь в квартиру была железная. Видимо, обитателей нехорошей квартиры «достали» булгаковские фанаты.




Фотографии того самого подъезда, где находилась нехорошая квартира взяты с этих сайтов:
http://www.photosight.ru/photos/82244/
http://tower-of-winds.narod.ru/17.html
http://betterflight.narod.ru/bam/bam13.html
http://alvabul.narod.ru/index33.htm
http://esenin.ru/forum/viewtopic.php?t=5455&st...torder=asc&highlight=&
http://www.photosight.ru/photos/995374/

Они не дают полного представления о том, как выглядел этот подъезд в начале 80-х. Но ничего другого, к сожалению, предъявить не могу.














Я робко позвонила. Дверь открыла девушка. В квартире находилось какое-то учреждение. Я объяснила ей, что занимаюсь иллюстрациями к роману, и хотела бы увидеть квартиру.
— Заходите,— вяло пригласила девушка и удалилась куда-то в глубину коридора.
Все было совсем не так, как я представляла. Высокие потолки, узкий коридор, двери по обе стороны. Мне неудобно было лазать по чужим владениям и, постояв немного у порога, я вышла.
По дороге к Патриаршим прудам меня догнала та самая девушка, которая открыла мне заветную дверь. Мы разговорились.
—Мне их так жалко!— рассказывала девушка о булгаковских фанатах.— Ходят и ходят. И прогнать неудобно.
В разговорах мы дошли до знаменитого скверика. Я сфотографировала ограду (тогда она была иная, не такая, как сейчас), скамейку и медленно пошла по следам погони поэта Ивана Бездомного, фотографируя улицы старым надежным ФЭДом.
Этот роман был наделен каким-то волшебным духом. Я почему-то волновалась, словно и вправду из-за угла вдруг мелькнет тень Коровьева или Бегемота. Казалось, что все было именно так, как написал об этом Михаил Булгаков.








Вернувшись домой, я взялась за новый цикл иллюстраций. Они были скомпонованы как горизонтальные композиции, расчлененные на две или на три части. В них виделись отголоски и цитаты из ранних моих иллюстраций.
Быт заедал, времени не было. И вдруг, о чудо! Лето, я в отпуске, муж уезжает в командировку, родители купили три путевки в дом отдыха, забирают Лену с собой на 12 дней, и можно полностью отдаться любимому делу.
Я забросила кухню, питаясь только мороженым с молоком. Если уж очень допекал голод, варила картошку. За несколько дней я нарисовала около десятка иллюстраций.






Вдруг позвонила сестра. В гости приехал наш знакомый из Тбилиси, высокий красивый усатый грузин Эдик. Сестра в отсутствие родителей тоже не очень заморачивалась приготовлением пищи. Да ей еще к тому же нужно было ходить на работу с 8-00 до 17.
Наташа просила меня позаботиться о госте, пока она на работе. Вечером она придет и заберет Эдика с собой. Этот Эдик нарушал все мои творческие планы. Я взяла с Наташи клятву, что ровно в 17-30 она заберет гостя.
Эдика нужно было срочно кормить и мы отправились на базар за продуктами. Гость нес сумку. Встреченные соседские бабки подозрительно посмотрели на моего усатого спутника. Будет о чем поговорить на досуге. Накупив харчей, вернулись домой. Эдик вел себя как настоящий восточный мужчина. Он сидел в уголке, занимая полкухни, а вокруг него надо было крутиться, приготавливая дичь и нечто к дичи. Самому Эдику не приходило в голову немного подсуетиться. Наверное, у них, в Грузии, так принято. Продуктов оказалось много, еды наготовила достаточно, и я решила пригласить в гости своих друзей, заодно продемонстрирую новые работы. Не пропадать же угощенью!
Позвонила своей подруге Вере и договорилась, чтобы та прихватила еще одну подружку – преподавателя из юридического института – Нелю и бывшего своего одноклассника - журналиста Витю Быховского. К тому же вечером придет голодная Наталья, ну а усатый Эдик уже имелся в наличии.
Вдруг раздался звонок. Это без предупреждения явилась свекровь, дабы нанести визит вежливости и поинтересоваться, чем я занимаюсь в отсутствии мужа. Увидев скромно сидящего на кухне величественного Эдика, свекровь потеряла дар речи. Пришлось объяснять, что Эдика мне презентовали на время. К лицу свекрови приклеилась улыбка.
Посидев рядом с грузином и послушав его рассказы, свекровь, вздыхая, ушла. Будет о чем поговорить с сыном.
Вечером явились Наташа, Вера с друзьями и с бутылкой вина, и я принялась, как фокусник, вынимать листы из папки и выставлять их на импровизированный мольберт. Гости толкали тосты, а мне было радостно: вот, сделала большой кусок работы, для души, для друзей. Работа эта принесла мне радость. И совсем не думалось о том, что это нужно продать, выставить, что-то получить за свой труд. Сами работы были для меня наградой.
Все было вкусно, а остатки салатов я сложила в банки, чтобы Наташе было чем кормить гостя.

С тех пор прошло много лет. Умерли мои родители. Сестра уехала, Неля в иммиграции, Витя в могиле... Как там Эдик в Грузии?






В 1991 году, когда праздновалось 100-летие Булгакова, Харьковская театрально-музыкальная библиотека организовала большой вечер, посвященный писателю. Я выставила работы и рассказала о том, как создавались иллюстрации. На этом вечере присутствовал композитор Марк Карминский, написавший несколько музыкальных произведений по мотивам романа. Позже мы встретились с композитором и исполнительницей литературно-музыкальной композиции. Марк Вениаминович просил рассказать меня обо всем, что я узнала, когда выполняла эти листы. Я рассказывала о тех людях, которые послужили прототипами героев романа, обо всем, что стало мне известно в ходе работы над иллюстрациями.
Многое открылось для меня, когда я прочла работы Яновской, написанные ею в эмиграции.
В начале 90-х я часто ездила в Москву. Яновская собиралась в иммиграцию. В Киеве создавался музей Булгакова, и Лидия Марковна дала мне телефоны и адреса людей, причастных к созданию этого музея. Она рассказывала, с какими проблемами приходится сталкиваться Анатолию Кончаковскому – будущему директору музея. Я послала фотографии своих работ Кончаковскому, но, как оказалось позже, Яновская дала мне ошибочный адрес. Фотографии не дошли.
В Москве кучка энтузиастов тоже совершала попытки создания музея в нехорошей квартире. Лидия Марковна дала мне телефоны Натальи Романовой – женщины, которая работала в том самом учреждении, которое находилось в квартире №50. Наталья была одной из энтузиастов, собиравших экспонаты для музея.
Я вновь пришла к знакомому подъезду, зашла в квартиру. Наташа водила меня по квартире, рассказывала, показывала ту комнату, в которой когда-то жил Булгаков. Высокие потолки, узкая пустая комната с ободранными обоями и овальным стеклянным окном на двери. Романова показывала слои обоев на стенах комнаты, уверяя, что исследователи дошли до того самого слоя, который был, якобы, при Булгакове.
Больше я не была в этой квартире, редко удавалось поехать в Москву. До меня доходили слухи, что в квартире был пожар. Сейчас там, вроде бы, музей. Может, когда-нибудь удастся побывать.

Приехав в Киев, отправилась в музей Булгакова. Он похож на муляж. Все белое и подсветка каким-то синюшным светом, как в морге.




Прошло еще несколько лет. Я продолжала читать все, что попадалось мне о Булгакове. Роман был издан, о Булгакове писали много, встречались интересные исследования, но было много глупости, придуманной, высосанной из пальца. Например, я прочла в одной из публикаций, что чучело совы, растерзанное Шариком в «Собачьем сердце» - это олицетворение Крупской (!).
Как-то взяла в библиотеке дневник Елены Сергеевны Булгаковой. Что-то оттолкнуло меня в нем. Можно много говорить о субъективности моих впечатлений. Но после этого я перестала заниматься этой работой.
Позже, стараясь вылечить дочку, я обратилась к экстрасенсам. Они неожиданно предупредили меня, что сам этот роман наделен какой-то опасной энергетикой. Может быть, это глупость. Хотя пришлось прочесть о различных мистических явлениях, сопровождавших тех, кто прикоснулся к этому произведению.

Серия сообщений "мастер и маргарита":
Часть 1 - "Мастер и Маргарита
Часть 2 - Что делать?
Часть 3 - Чуда не произошло
Часть 4 - Мастер и Маргарита
Часть 5 - И снова Булгаков. Из архива

Закончила новую работу "Фортуна".
Надежда на счастье, надежда на успех, радость бытия, вскипающая пузырьками. Не знаю, удалось ли мне это.
Хотелось бы, чтобы тот, к кому прикатила эта радостная богиня на своем колесе, оказался бы в этот момент на месте.

Занимаясь преподаванием фотошопа, я давала задание моим ученикам выполнить в этой программе плакат. Любой: рекламный, спортивный, политический. социальный. В ходе занятий мной был подготовлен материал, посвященный психологии рекламного плаката. Думаю, механизмы воздействия на психику потребителя рекламы будут интересны не только профессионалам, но и тем самым потребителям. Всегда интересно узнать, как профессионально тебе впаривают товар, заставляя уверовать, что тебе этот продукт жизненно необходим. Информация большая, поэтому я ее "свернула".

"Реклама достигнет цели лишь в том случае, если при ее создании будут учитываться особенности человеческой психики"

Читать далее...

Серия сообщений "профессия-художник":
Часть 1 - Об этнографии и не только
Часть 2 - профессия: художник
...
Часть 13 - коллажи
Часть 14 - Французская кухня
Часть 15 - реклама и инстинкты
Часть 16 - БЫТРЕКЛАМА часть 1
Часть 17 - БЫТРЕКЛАМА часть 2
...
Часть 27 - Доброе..
Часть 28 - Михаил Шемякин об "искусстве" Херста
Часть 29 - Делюсь впечатлениями

Серия сообщений "исследование":
Часть 1 - профессия: художник
Часть 2 - профессия- художник
Часть 3 - опыт работы в карикатуре
Часть 4 - реклама и инстинкты
Часть 5 - Сюнга- весенние картинки, или эротика по-японски.
Часть 6 - Сцены терзания
...
Часть 8 - А вы как думаете?
Часть 9 - Опять про джед. Меня заклинило.
Часть 10 - Два Ноя

Последнее время я сделала серию газетных иллюстраций - коллажей к циклу газетных статей Григория Дубовиса "Блеск и нищета французской кухни".




Статьи написаны в шутливом духе. Автор иронизирует над тенденцией объявить любое явление в мире как такое, которое имеет украинские корни. Рассказывая о французской кухне, Дубовис намеренно сгущает краски, находя украинский след в любом истинно французком блюде.




Граф Александр Григорьевич Строганов, в честь которого было названо известное мясное блюдо, оказывается, был необыкновенным человеком.
Он был генерал-губернатором Черниговским, Полтавским и Харьковским, а с 1839 по 1841 г. управлял Министерством внутренних дел. С 1849 г. был членом Государственного совета. Пробыв год (1854) военным губернатором Петербурга, он потом был около 9 лет Новороссийским и Бессарабским генерал-губернатором. В бытность в Одессе граф Строганов интересовался деятельностью тамошнего Общества истории и древностей России, был его президентом и сделал очень много ценных пожертвований в музей. Громадная его библиотека завещана Томскому университету.
Автор в своей статье повествует обо всей этой бурной деятельности графа, замешивая рассказ на изложении истории Франции.




Рыская по интернету в поисках подходящих картинок, я неожиданно наткнулась на подборку репродукций, посвященных слугам. Подборка меня очень заинтересовала, ведь многие репродукции я видела впервые. Этот пост был размещен в дневнике Анатолия Парашутова. Я принялась рассматривать дневник. Каждая подборка поражала меня своей новизной. Мне захотелось выразить свое восхищение автору дневника. Занявшись этим благородным делом, я заполнила предложенную форму и неожиданно для себя создала собственный дневник.
Позже я научилась писать комментарии, а мой собственный дневник вы сейчас читаете.


В своем дневнике я уже рассказывала о работе над подобной серией, посвященной грузинской кухне. Как и в этой серии нужно было ввести в иллюстрации некий изобразительный элемент, объединяющий все разноформатные иллюстрации в единый комплекс, помогающий читателю находить знакомую публикацию на страницах еженедельника. Этими элементами стал шрифт и объемный декор. В каждой отдельной статье декор нес черты того времени, о котором повествовалось в статье.






В этой главе я узнала об одном французском поваре, который, по сути, стал родоначальником кулинарного визажа. Этот человек, увлекающийся рисованием, впервые стал уделять много внимания украшению блюд.




Нелли Мельба - австралийская певица. Международное признание пришло к ней после выступления в роли Джильды в опере Верди Риголетто. Выступала в Европе, США, Австралии. Одной из её самых знаменитых ролей была Лючия в опере Доницетти Лючия ди Ламмермур. В 1920 она приняла участие в радиопередаче на заводе беспроволочного телеграфа Маркони в Великобритании. Мировая слава певицы была огромной. Она - дама командор и дама Большого креста Ордена Британской империи (1918, 1927), причем Мельба, вместе с британской актрисой Мэй Уитти, были первыми представительницами зрелищных искусств, удостоенными звания дамы командора Ордена Британской империи. Мельба стала первой австралийкой, чей портрет появился на обложке лондонского журнала Таймс (1927). Нелли Мельба, вместе с Аделиной Патти, были первыми певицами, чей голос записали на фонограф. Их мраморные бюсты - единственные изваяния певиц в фойе лондонского Ковент-Гардена. Имя Мельба носит Мельбурнская консерватория, в Мельбурнском университете есть зал Мельба. Именем Мельба назван пригород Канберры. Известный французский кулинар Огюст Эскофье изобрел для певицы, опасавшейся за свое горло и боявшейся есть мороженое, десерт под названием Персик Мельба: половина персика плюс ванильное мороженое и соус Мельба, сделанный из подслащённой свежей малины. Гренки Мельба (хрустящий, тонкий ломтик хлеба) также названы Эскофье в её честь.






Автор рассказывает о том, что в замке принца Конде устроили пышный прием в честь короля. На второй день празднеств в Шантильи, 24 апреля 1671 г. в запертой комнате было обнаружено бездыханное тело Вателя — дворецкого принца Конде. Причиной смерти стала одна из трех ран, нанесенных шпагой, якобы приставленных самоубийцей к двери. По словам Гурвиля — секретаря принца — причиной трагедии стало мнимое бесчестье Вателя: нехватка двух порций жаркого за ужином в четверг. Ватель тяжело переживал недосмотр, и небольшая задержка поставки рыбы утром в пятницу представилась ему катастрофой. Такая небольшая история человека на фоне истории Франции. Принц Конде - хозяин замка, в котором произошла драма, - политическая проститутка, менявший свои взгляды, хозяев и успевавший заодно воровать по-крупному. Кстати, читатели узнали еще один рецепт приготовления мяса.




Эта глава - все о том же. Описание того самого приема в Шантильи, который послужил причиной гибели Вателя. На сей раз королевский пир описывается участницей - мадам де Совиньи в письме к своей родственнице. Красивые французские слова, вынесенные в заглавие статьи означают десерт, полдник, накрытый на столах, расположенных среди нарциссов.




Это цитата из передачи Бориса Бурды - рассказ об истории Бургундии. Вряд ли я так подробно учила историю в школе и в институте. Работа художника позволяет узнавать много нового:
"Легионы императора Проба втоптали в землю бургундские орды и поставили Бургундию на грань исчезновения. Но в 413 году король Гунтер основал все-таки Бургундию, примерно на том самом месте, где она сейчас и есть. Его королевство историки так и называют — Бургундия цикла нибелунгов, действие «Песни о нибелунгах» проходило здесь. Великая поэма имела историческую основу — ведь действительно подкупленные римлянами гунны опустошили Бургундию, убили короля Гундикара и существование страны опять повисло на волоске. Объединил бургундов только жестокий Гунталакс, причем страшной ценой. Он убил своих братьев: Годакизеля и Хильпериха, чтобы не с кем было делиться властью. За его преступление чуть позже расплатился его преемник Сигизмунд. Французский король Хлодвиг, о котором французы не очень любят подробно рассказывать как об основателе своего государства (такое он был чудовище!), утопил его в колодце вместе с женой и детьми. Даром французам это не прошло, король Карл III с издевательским прозвищем «Простоватый» умер в тюрьме бургундской Перроны и очень вряд ли своей смертью... А во время Столетней войны в отношениях Франции с Бургундией творится тихий бедлам: бургундский герцог Жан подсылает убийц к французскому принцу Людовику, герцогу Орлеанскому, брату короля. И тоже несет наказание за свое злодеяние — его убивают так же предательски во время переговоров. Его сын присоединяется к врагу Франции, Генриху V Английскому, и вместе с ним входит в Париж, а потом, поссорившись с ним, помогает изгнать англичан из Франции. Вряд ли англичане этому обрадовались, но удивляться тоже не имело основания — кто предал раз, предаст и вторично. Я не знал, какой цвет связывают с Бургундией специалисты по геральдике, но когда нашел в Интернете бургундский герб, совершенно не удивился тому, что его фоновый цвет — красный. Цвет пролитой крови и бургундского вина".




И еще одна композиция: статья посвящена истории Франции и Аттиле - кровавому предводителю гуннов. Он был вождем варварских племён, вторгшихся в Римскую империю. После убийства своего сводного брата Бледу, стал единым верховным правителем всех гуннов.

Дубовис по-своему трактует историю: "Считается, что родиной готов был остров Готланд — готская земля. При этом никто не задумывается о том, как мог каменистый остров площадью менее 3 тыс. км2 вместить в себя всех поданных могучего Украинского королевства, созданного в 230 г. н.э. Наибольшего расцвета Древняя Украина достигла в царствовании уроженца Приазовья Атиллы (406–453). Правильное написание царского имени: Ґнат Ґатыло. Имя царя имеет два пересекающихся значения: «огненный» и «нерожденный, неведомый». Поэтому можно согласиться и с такой формой написания имени, как «Агни». Прозвище «Ґатыло» происходит от слова «гать» — дорога, проложенная через топь. Иначе говоря Ґатыло — знающий путь.
В Западной Европе Ґатылу прозывали за строгость и справедливость «бичом Божьим», ведь он предал мечу и Западную, и Восточную Римские империи. В 451 г. Ґатыла вторгся в Ґаллию, обосновался в Бургундии и женился на сестре императора Гонории. Не будем дальше пересказывать подробности общеизвестной истории о нибелунгах и брошенных в Рейн скифских сокровищах.
В 453 г. царь Ґатыло умер во время первой брачной ночи с девушкой по имени Ильдико. Элегантная смерть. Пожалуй даже слишком элегантная, если учесть, что все участники похорон были убиты, чтобы могилу Ґатылы никто не смог найти.
Византийский дипломат и писатель V в. Приск Панийский писал, что Ґатыла ел только мясо: говядину с салом. Кстати, благодаря высококалорийному и хорошо сохраняющемуся даже в жару салу стало возможным Великое переселение народов. А еще царя прозывали кровавым — не за пристрастие ли к соусу с кровью".

Иллюстраций много, но не буду вас утомлять
 

Серия сообщений "профессия-художник":
Часть 1 - Об этнографии и не только
Часть 2 - профессия: художник
...
Часть 12 - Книги по украинской этнографии часть4
Часть 13 - коллажи
Часть 14 - Французская кухня
Часть 15 - реклама и инстинкты
Часть 16 - БЫТРЕКЛАМА часть 1
...
Часть 27 - Доброе..
Часть 28 - Михаил Шемякин об "искусстве" Херста
Часть 29 - Делюсь впечатлениями

Серия сообщений "коллаж":
Часть 1 - японская кухня
Часть 2 - грузинская кухня
...
Часть 4 - еще коллажи
Часть 5 - коллажи
Часть 6 - Французская кухня
Часть 7 - Поваренная книга футуризма
Часть 8 - Кулинария народов мира
Часть 9 - Сюжетный фотоарт

Не только сотрудничество с газетой подвинуло меня на создание очередной порции коллажей, посвященных жизни на Украине.


Интересно, когда нибудь мы доживем до того золотого времени, когда на Украине люди будут жить по-человечески, а не по принципу "выживания"? Мы получили ту власть, которую мы заслужили.




Театр абсурда в Верховной Раде, беспомощность в речах наших "представителей политической элиты", перепалки в телевезионных шоу. Надоело наблюдать все это. А где выход? Где тот мессия, который выведет страну из этой вязкой жижи, в которой мы все барахтаемся?

Серия сообщений "профессия-художник":
Часть 1 - Об этнографии и не только
Часть 2 - профессия: художник
...
Часть 11 - Книги по украинской этнографии. часть 3
Часть 12 - Книги по украинской этнографии часть4
Часть 13 - коллажи
Часть 14 - Французская кухня
Часть 15 - реклама и инстинкты
...
Часть 27 - Доброе..
Часть 28 - Михаил Шемякин об "искусстве" Херста
Часть 29 - Делюсь впечатлениями

Серия сообщений "коллаж":
Часть 1 - японская кухня
Часть 2 - грузинская кухня
Часть 3 - коллажи
Часть 4 - еще коллажи
Часть 5 - коллажи
Часть 6 - Французская кухня
Часть 7 - Поваренная книга футуризма
Часть 8 - Кулинария народов мира
Часть 9 - Сюжетный фотоарт

Экзамен по композиции состоял из двух этапов. Первый – иллюстрация (ура!), второй – рекламный плакат. Ряды поступающих поредели, а я почувствовала себя уверенней. Для определения темы задания нужно было тянуть билеты. И тут судьба улыбнулась мне. Из трех вариантов (Отрывок из книги о детстве Шевченко, стихи к песне «Рідна мати моя» и отрывок из Пушкина: «Сказка о попе и работнике его Балде») мне попался Пушкин. Я уверенно взялась за дело: изобразила встречу попа и Балды на базаре. На втором плане постаралась с подробностями нарисовать базарные ряды с товаром, лавки и толпы крестьян.
Преподаватель – распорядитель на экзамене проявил к моей работе интерес, давал полезные советы, касающиеся подачи работы. Я додумалась наклеить бумагу на большой кусок упаковочного картона с ребристой прокладкой. Мне посоветовали обрезать лишние края, что было для меня проблемой. Тогда преподаватель сам резанул лишнее скальпелем. Этих навыков у меня не было.
Работа была выполнена довольно быстро, и я успела посмотреть, что наваяли мои собратья по экзамену. Один парень вырезал из бумаги фигурку Шевченко, стоящего на одной ноге, и стал двигать эту фигуру по листу бумаги, подыскивая для Шевченко наиболее удачное место. Такую экзотику я видела впервые. Другой страдалец пытался иллюстрировать песню, изображая великовозрастного парня на коленях у мамы. Честно говоря, я бы тоже затруднилась сделать что-то на тему этой песни. Тут нужно было сыграть на метафоричности и народных украинских традициях, которые тогда были мне неизвестны.
Следующий этап тоже начался с того, что абитуриенты тянули билетики. Мне попался объект для рекламирования – бутылка минеральной воды. Иные варианты: детское мыло и зубная паста. Плакат (вернее, эскиз к нему) должен был быть выполнен в три краски. Мой плакат тоже был похож на иллюстрацию: трехступенчатое место для призеров, на первом месте бутылка минералки, на втором – бутылка молока в домашних тапочках, а на третьем – пузырек с лекарством, на костылях. В 1968 году в аптеке еще можно было встретить микстуру с пришпиленным резинкой рецептом и с бумажной шляпкой на пробке.
Цвет я выбрала неудачно: ярко-розовый, темно-фиолетовый и желто-оранжевый. По лицу преподавателя увидела, что он ждал от меня бОльшего.
По соседству искатель шевченковского места сотворил плакат, рекламирующий детское мыло. На фоне цвета детской неожиданности нарисовал светло-желтенький земной шар и детскую мордочку. Где-то рядом болталась надпись: «Детям мира – детское мыло!». Плакат не возбуждал добрых чувств. Посмотрев остальные «рекламы», я немного успокоилась. Моя была не самая плохая.
В результате я получила по композиции 5 и 4, среднее – 4. Предстояло сдать еще 3 общеобразовательных предмета, но я уже не волновалась по этому поводу. Только что сданы экзамены в школе, и знания еще не успели выветриться.
Появились, правда, слухи о том, что помимо проходного балла, будет учитываться трудовой стаж, которого у меня не было.
Поступающих становилось все меньше, среди них выделялись парни в военных гимнастерках, претендующие на льготы при поступлении. Я по молодости и по глупости забыла о том, что мы конкуренты, познакомилась с некоторыми, и один из демобилизованных солдат принялся ходить за мной следом, выпрашивая помощь на устном экзамене по русскому языку. Я легкомысленно согласилась. На экзамене я подробно разобрала ему предложение и слово, передала записку. На мое счастье, никто этого не заметил, а могла бы вылететь с экзамена.
Потом, перед экзаменом по истории СССР этот парень спросил меня о Ледовом побоище. Помня военные схемы в папином атласе, я, присев на ступеньку, нарисовала, где стояла конница Александра Невского, а где «свиньей» выстроились псы-рыцари. Вокруг нас тут же собралась куча народу. Позже, подруга, с которой я училась на одном курсе, рассказала, что была свидетелем этой сцены, и что она произвела на нее неизгладимое впечатление.
Я заметила, что со мной стали заговаривать, знакомиться ребята, поступающие на другие факультеты. Познакомилась с некоторыми абитуриентами, которые позже стали моими сокурсниками. Я чувствовала себя уверенней. По всем общеобразовательным предметам я получила пятерки.
Мама от волнения слегла с какой-то загадочной болезнью, похожей на свинку. Скорее всего, воспалились лимфоузлы.
Затем, с экзаменационным листом я пошла на собеседование к завкафедрой. Он долго рассматривал мои оценки, соображая, как это мне удалось так удачно сдать экзамены. Наше собеседование протекало в неожиданном для меня русле. Он стал выяснять, сколько лет моему отцу, и почему он до сих пор не полковник. Я прикидывалась дурочкой, пожимая плечами. Не буду же я рассказывать ему о том, что отец был Дон Кихотом и всю жизнь боролся за справедливость, наживая себе врагов. Не стала я объяснять ему, что трудно было еврею сделать карьеру не только в армии, но и вообще где-либо, ибо антисемитизм стал не только бытовым, но и государственным в родной стране.
Завкафедрой пожал мне ручку, ничего не обещая, и мы расстались. В вестибюле института я встретила Певнева и рассказала о своих оценках и о собеседовании.
Владислав Иванович расцеловал меня, а о собеседовании сказал: «А чего же вы не спросили его: «А чего ты, старый дурак, не член Академии художеств?»
Наконец, наступил день, когда оглашали списки поступивших. На парадной лестнице дама зачитывала фамилии тех, кто стал студентом Художественного института. Я стояла одуревшая от волнения, слушала, боясь что-то пропустить. Вот прозвучала моя фамилия, и стоявший рядом солдатик сжал мои пальцы. Потом прочитали его фамилию, и я тоже пожала ему руку. Выйдя на улицу, я побрела к телефону автомату, выпрашивая у встречных поменять 10 копеек на 2. Позвонила маме и сказала:«Мамочка, я поступила!».

Серия сообщений "рассказики":
Часть 1 - мемуарчики часть1
Часть 2 - мемуарчики часть2
...
Часть 9 - Лена большая
Часть 10 - Абитуриентка
Часть 11 - Абитуриентка. Часть 2
Часть 12 - В ИНСТИТУТЕ
Часть 13 - В ИНСТИТУТЕ часть 2
...
Часть 38 - Натурщики
Часть 39 - Запомнилось...
Часть 40 - Еду я, еду

Итак, решено: я буду поступать в художественно-промышленный институт. Мне очень хотелось стать художником – иллюстратором, но такого отделения в институте нет. Есть только один факультет, имеющий хоть какое-то отношение к графике: промышленная графика и упаковка. Вот на него я и решила поступать.
На приемных экзаменах по рисунку и по живописи нужно рисовать и писать живую голову. Сажают натурщика— и действуй. В художественной школе мы рисовали только гипсовые головы, поэтому я стала изображать «живые головы» самостоятельно. Мне позировали друзья, знакомые и родственники. По композиции на экзаменах в прошлом году были такие задания: спичечные этикетки, конфетная коробка. А что будет на следующих вступительных экзаменах,— неизвестно.
Так пролетел год- девятый класс. Начался новый, последний выпускной год. Я узнала, что при доме культуры Харьковского электро-механического завода (ДК ХЭМЗ) существует 4-х годичная студия, в которой занятия ведет педагоги художественного института. Я взяла свои рисунки и направилась в ДК. Преподаватель, пролистав рисунки, сказал: «Рисунок у вас слабый. Мы можем взять вас только во второй класс». Я ужаснулась. Второй класс- это горшки, в лучшем случае, гипсовые головы. У меня было другое представление о собственном уровне подготовленности. Заниматься рисованием горшков было поздно.
Отец отправился в художественную школу, чтобы обсудить проблему с моими бывшими педагогами. Он надеялся, что я, поработав над рисунком в стенах художественной школы в течение года, подтяну свой слабый рисунок. Но обстановка в репинке за год изменилась. Ушла на пенсию Анна Ивановна – бывший директор, а место директора занял Иван Ефимович Кабыш, человек, умевший говорить правильно и пафосно. Месяц он морочил отцу голову. Что-то мешало ему вновь взять меня в школу. Через месяц он, наконец, разрешил мне вернуться в выпускной рисовальный класс. Отец оплатил учебу, и я опять уселась рисовать гипсовую голову Сократа. Работа над рисунком продвигалась своим чередом. Я никак не могла понять, в чем именно состояла слабая сторона моего рисунка.
Кстати, проблема, когда преподаватель не может внятно сформулировать ученику задачу, оказалась актуальной и в стенах художественного института, в котором пришлось учиться позже. Преподавание велось на интуитивном уровне. Преподавателем обычно был художник. Он умел рисовать, но не умел доступно и понятно объяснить, чего он хочет от своего подопечного.
Как-то во время урока в класс заглянул директор. Увидев педагога, дающего мне указания, он вдруг приказным тоном заявил: «А к Зеленченко не подходите. Она уже окончила нашу школу и все сама знает». Преподаватель испуганно отскочил от моего мольберта. Я была в состоянии недоумения, не понимая, что происходит. Еще через пару уроков Кабыш вновь появился в классе. Он шествовал мимо готовых рисунков и выставлял оценки. Моя работа была не хуже других, а может быть, и лучше некоторых. Внизу моего рисунка Кабыш нарисовал единицу с длинным минусом и прокомментировал: «Этот минус как от школы до вашего дома». Преподаватель молчал. Я тоже. Дома разревелась. Через много лет этот рисунок попался мне на глаза. Окончив художественный институт, приобретя некоторый опыт, я все равно терялась в догадках, за что была выставлена эта уничижительная оценка.
Не помню, чтобы меня обуяла депрессия. Просто нужно было найти выход из создавшегося положения. Отец отправился в институт искать для меня репетитора. Он был одет в военную форму и действовал по-военному. Увидев первого-встречного преподавателя, спросил, кого тот может порекомендовать. Творческие натуры, вступив в диалог с каким-то странным недипломатичным подполковником, порекомендовали ему (возможно, смеха ради) педагога-чудика, Владислава Ивановича Певнева.
Певнев пришел к нам в дом. У родителей не было опыта общения с репетитором, поэтому Владислава Ивановича сразу усадили обедать.
Мои родители познакомились на ленинградском фронте, в блокаду. Мама – старший лейтенант в штабе дивизии, отец- топограф дивизии. Пройдя через ленинградский голод, они всю жизнь запасались крупой, а гостей, прежде всего, стремились накормить. Съев первое, второе и запив все это компотом, Певнев осоловел. Он жил в Харькове холостяком, любил выпить, семья его обитала где-то в другом городе. Сам художник, наверное, вел не очень сытую жизнь.
Владислав Иванович стал рассматривать мои работы, приговаривая: «Ай-йя-яй!».
Наконец он высказал свое мнение:
—Какие идиоты! (это о тех, кто вынес в отношении меня свой вердикт) Девочка, Вы очень талантливая! Вы— настоящий художник. В вашей дочке (это, обращаясь к родителям) есть божья искра, но рисунок у нее слабый. Правда, рисование гипсовых голов не сделает из человека художника, но на экзаменах нужно рисовать головы. Вряд ли она поступит в этом году (это опять к родителям). Ей нужно подготовиться, а потом она обязательно поступит и станет хорошим художником. Пока пусть Таня приходит в институт, когда рисовальный класс будет пустой и рисует гипсовые слепки: нос, рот, ухо. А потом мы будем писать акварелью.
К тому же Певнев, как оказалось, вел композицию в той самой студии ДК, где мне вынесли неутешительный приговор. Поэтому он дал мне задание: сделать эскизы конфетной коробки и придти на занятие, где будут обсуждаться работы других студийцев.
Визит репетитора не успокоил моих родителей, но внес в мое настроение нотку оптимизма.



Мама была женщиной властной. Создавая видимость того, что в семье все решает отец, именно мать определяла ход домашней жизни. Училась я хорошо. Самым слабым моим местом была физкультура. Поэтому мама решительно заявила: «Нечего лезть в этот художественный институт. Там одни бородатые дядьки, да еще и рисуют масляными красками (это был высший пилотаж, еще не освоенный мною). А чтобы не терять год, поступай в Политехнический». Сама она до войны в 27 лет поступила в ленинградский политехнический институт, проучилась там 3 года, а когда началась война, пошла добровольцем в Народное ополчение. В институте у мамы появился жених- сталинский стипендиат – Вася Капинос. Они собирались пожениться, но война спутала все планы. Васю забрали на фронт, а мама нашла себе мужа в своей 13 стрелковой дивизии. По инициативе мамы моя сестра тоже поступила в политехнический институт, забыв о своих творческих наклонностях. Наверное, из нее вышел бы незаурядный модельер, но после института она стала заурядным инженером.
Деканом факультета, на котором училась сестра Наташа, был, как выяснилось позже, тот самый Вася Капинос, теперь уже профессор. Он встретил маму на улице и узнал ее. Наташа к тому времени уже заканчивала вуз. Мама пригласила Васю с женой в гости. Мы все сидели за столом, мама и бывший сталинский стипендиат вспоминали былое, но было видно, что прошлое уже не тревожит двух пожилых людей.

Перспектива поступать в политехнический мной даже не рассматривалась. Я хотела быть художником. И отец меня поддерживал.
После занятий в школе я отправилась в институт, где Певнев усадил меня в пустом классе рисовать гипсовые нос, глаз и губы. Я очень старалась: укомпоновала гипсовый слепок на листе, вымерила пропорции, углубилась в передачу светотени. Мне казалось, что Певнев оценит мои старания. Однако Владислав Иванович, рассматривая мои рисунки, сказал: «Ай-йя-яй! И Вам, наверное, кажется, что это хорошо?»
Я согласно кивнула.
— Нет, это очень плохо!
И вновь я не понимала, что именно плохо, в чем мои ошибки. Я продолжала рисовать и писать, так и не уяснив, чего от меня хочет Владислав Иванович.
Следующим шагом стало посещение занятий по композиции в студии. Я подготовила кучу эскизов конфетных коробок. Они были сделаны акварелью и выглядели не так «товарно», как должен выглядеть эскиз, выполненный гуашью. На занятиях меня потряс уровень исполнения шоколадной обертки, принесенной одним из студийцев. На салатном фоне была нарисована елочка, на ней ворона, а под елочкой рыжая лисица. Все это было так аккуратно закрашено, вылизано, надписано, что мои шальные эскизы, на которых пел хор теток, выступали клоуны, прыгали балерины, играл смешной оркестр, где фонтанировал плохо раскрашенный фантастический мир театра и цирка, показались мне жалкой макулатурой. Однако Певнев неожиданно раскритиковал аккуратную обертку и принялся всячески расхваливать мои эскизы. Мне даже стало неудобно. Я так и не поняла, что преподаватель хвалил не уровень исполнения, а уровень этих самых фантазий.
Все время, когда Владислав Иванович захлебывался в похвалах, я чувствовала себя неловко. Эти похвалы казались мне незаслуженными.
В студии я познакомилась с девушкой, своей тезкой, которая тоже собиралась поступать в институт, только на отделение художественного конструирования. Настроение у меня было минорное, я рассказала Тане о том, что все, кому я показывала свои рисунки, говорят, что я не поступлю в этом году. Таня утешала меня, повторяя похвальные реплики преподавателя.
Так прошла зима. Наступила весна 1968 года. Нужно было готовиться к выпускным экзаменам. Их было аж 7. В институте тоже нужно было сдавать кучу экзаменов: рисунок -12 часов, живопись – 12 часов, два экзамена по композиции, сочинение, русский устный и историю СССР. Итого тоже 7. И при этом с перспективой никуда не попасть.
За месяц до приемных экзаменов я с отцом вновь отправилась в институт. Мои работы посмотрел завкафедрой графики и тоже «успокоил» меня, сказав, что попробовать поступать нужно, но я вряд ли поступлю. Но ведь в армию меня не возьмут, нужно подготовиться и тогда, возможно, я поступлю на следующий год. Я совсем приуныла. Завкафедрой обратил внимание на орденские планки отца, пришпиленные к кителю. Они принялись выяснять, на каких фронтах воевали во время войны, в каких частях, где оказались в конце войны. Я стояла в стороне и печально слушала фронтовые воспоминания.
Школьные экзамены я сдала на «отлично». Когда готовилась к экзаменам по истории, отец достал атлас со схемами военных сражений и начал мне показывать, какие войска откуда наступали, как ударила с флангов конница Александра Невского и где были расположены редуты Багратиона.
Общую картину портила четверка по физкультуре.
Я подала документы в институт и получила возможность посещать подготовительные курсы при институте. В большом классе сажали двух натурщиков, абитуриенты рисовали и писали, а институтские преподаватели заходили в класс и давали рисующим советы. Среди поступающих преобладали юноши. Мне казалось, что их облик излучает уверенность и оптимизм. Кроме того, у многих в институте были знакомые. Они тоже заходили в класс и шепотом давали своим друзьям ценные советы. Я чувствовала себя сиротливо. Перспективу мне уже озвучили. Предстояло просто пройти все круги и услышать отрицательный ответ.
Однако, посещая эти занятия, я стала замечать преобладающую манеру, в которой были выполнены многие рисунки. Это было подчеркивание геометрических форм головы, намеренная геометризация объекта. Голова обрабатывалась так, что становилась похожей на граненый стакан. Когда я попыталась подражать такой манере, впервые услышала похвалу от преподавателя. До меня начало доходить, чего от меня хотят и что называется «хорошим рисунком» и «выявлением формы».
Еще один случай подкрепил мою догадку. Я нашла удобное, с моей точки зрения, место и начала рисовать натурщика. Вдруг появился рыжий дядя в берете и в усах и согнал меня, заявив, что это «его место». Я вышла в коридор и горько заплакала. Мимо проходил преподаватель.
—Девочка, чего ты плачешь? (Ну, точно, как в сказке).
— Я села рисовать, а какой-то дядька меня согнал, сказал, что это его место.
Преподаватель рассмеялся, взял меня за руку и повел на кафедру рисунка. Оказалось, что он был завкафедрой рисунка. Он вынул учебные рисунки и принялся мне их показывать, объясняя их сильные стороны и те требования, которые институт предъявляет к рисунку. Чем больше он показывал, тем сильнее становилось мое убеждение, что я все правильно поняла.
Начались экзамены. Экзамены по рисунку и живописи длились 3 дня. 4 часа до обеда – рисунок, 4 часа после обеда – живопись. К вечеру я приползала домой и мгновенно засыпала. Я гранила головы, а на голове – носы, виски, лоб, подбородок, губы и прочие «узловые» моменты. Позже оказалось, что эта манера геометризации и выявления формы называется «харьковской школой рисунка».
Мне поставили 4 и по рисунку, и по живописи. Число поступающих сразу сократилось вдвое. У меня появилась слабая надежда. Вступительный балл по специальности был 12. Предстояло сдать еще два экзамена по композиции.

Серия сообщений "рассказики":
Часть 1 - мемуарчики часть1
Часть 2 - мемуарчики часть2
...
Часть 8 - Лена маленькая
Часть 9 - Лена большая
Часть 10 - Абитуриентка
Часть 11 - Абитуриентка. Часть 2
Часть 12 - В ИНСТИТУТЕ
...
Часть 38 - Натурщики
Часть 39 - Запомнилось...
Часть 40 - Еду я, еду

ВЫПЕКАНИЕ КАРАВАЯ — один из самых распространенных свадебных обрядов, который символизировал освящение обществом вновь созданной семьи. Украинцы пекли многие виды свадебного хлеба: каравай, дивень, теремок, гильце, лежебока, полюбовники, шишки, гусыни, калачики, каждый из которых выполнял специфическую обрядовую функцию.
Главным свадебным хлебом был каравай, который изготовлялся с соблюдением определенного сценария. Пекли его в пятницу или субботу в доме молодой (в восточных районах), у родственников (Подолье и Волынь) или же в обоих молодых. Нередко в этом ритуале принимали участие родственники с обеих сторон, символизируя единение семей.
Пекли каравай специально приглашенные замужние женщины, которые приносили с собой муку, яйца и сало. Весь процесс обставлялся ритуальными и магическими действиями. Считалось хорошим признаком, когда каравайниц была непарное количество (лучше семь). Правда, в некоторых районах приглашали парное число женщин: чтобы молодые всю жизнь прожили в паре. При этом каравайницы должны были находиться в первом браке и жить в согласии.
Общность действий во время выпекания должна была символизировать единство будущей семьи. Для этого каравайниц связывали рушником и они должны были все делать вместе: месить тесто, лепить украшения, обмывать руки. Существовало поверье, что удачно испеченный каравай принесет молодым счастья, треснувший предвещает развод, а покрученный — злую судьбу. Поэтому каравайницы "ублажали" каравай поговорками и песнями.
Каждый из свадебных хлебов имел свое назначение: с караваем шли свататься, с шишками и калачом приглашали на свадьбу, голубки и гусыни дарили каравайницам. Каравай был украшением свадебного стола как символ достатка и счастья, а в конце свадьбы его распределяли между всеми собравшимися.


Если вы заметили, то хлеб присутствует во многих обрядах не только украинцев, но и других славян. Это один из самых древних и важнейших символов украинской обрядности. При этом его утилитарна функция отходит на второй план, а приоритетной становится знаковая, символическая. Все разновидности свадебного хлеба выражали идею единства семьи, прочности брака, продолжения рода, благополучия и согласия в семье. Главное значение имел хлеб в родильной и похоронной обрядности, без него не обходился ни один календарный и трудовой праздник.С хлебом встречали новорожденного ребенка, приветствовали родильницу, клали его в колыбель к новорожденному, брали с собой, отправляясь в дорогу, чтобы он охранял в пути. Хлеб брали с собой, отправляясь свататься, с хлебом-солью встречали гостей. Хлебом родители благословляли детей к браку, с хлебом встречали их после брака. Когда молодые сидели в святом углу, перед ними клали каравай, украшенный цветком и калиной, везли хлеб вместе с приданым невесты, угощали им друг друга, оставили как жертву в поле, в лесу, в других местах.
При приближении грозы или градовой тучи, выходили вместе с кадкой и хлебной лопатой, чтобы защитить посевы, обходили с хлебом пожар или бросали его в огонь, чтобы остановить распространение пожара. С хлебом начинали пахоту, жатву. С хлебом впервые отправляли скот на пастбище, с хлебом встречали стадо, когда оно возвращалась на зиму.
Хлеб оставляли на ночь на месте будущего дома, чтобы определить, подходит ли оно для строительства; несли его при переходе в новый дом: ритуальное кормление было призвано дать людям и домашним животным покровительство высших сил.
Хлебом кормили не только живых, но и мертвых: клали его в гроб, сыпали крошки на могилу для птиц, которые воплощали души покойных, оставляли на перекладине креста.


ПРИДАНОЕ Каждая украинская девушка готовила себе приданое, в частности ту его часть, которая составляла так называемую скрыню (сундук). Ведь приданое состояло из двух частей: скота и скрыни. Относительно первой части, то ее выделял отец. Это скот, определенная сумма денег, участок земли. Но то, что входило в скрыню, девушка должна была готовить себе сама или же вместе с матерью. Скрыня включала постель, рушники, одежду, а также ленты и платки, которыми девушка должна была одаривать гостей на свадьбе.
Так вот, к свадьбе девушке необходимо было много работать. Хотя этот труд не был для нее обременительным. Она выполняла ее по большей части на вечерницах и оденьках (дневные посиделки), где и работали, и развлекались.
Случалось, девушка не успевала приготовить себе приданое. В таком случае народные обычаи предусматривали специальные предсвадебные действия — торочины, на которые приходили подруги невесты.
Завершали готовить приданое в предпоследний день свадьбы. После обряда связывания молодых скрыню торжественно везли к жениху. Скрыню сопровождали братья и свахи, которые дорогой показывали приданое гостям и односельчанам — вынимали из сундука красивые вещи. Однако приданое должно было продемонстрировать не столько достаток молодой и ее родных, сколько ее трудолюбие. Если приданое характеризовало девушку как умелую мастерицу, ее свиту встречали хлебом-солью, пели величальные песни.
Парни также принимали участие в создании материальной основы будущей семьи — они, как правило, работали в хозяйстве. Причем в этот труд их вовлекали достаточно рано — с 12—13 лет. Ведь молодой, вступая в брак, должен был оплатить невесте вено — своеобразный выкуп, стоимость которого либо равнялась приданому, либо даже превышала его.
Хотя со временем размер приданого и стоимость вена менялись, сам принцип подготовки молодых к материальному обеспечению семьи считался одним из важнейших.
Еще один предмет часто встречается в украинской обрядности. Это полотенца-рушники.

РУШНИКИ — обязательное украшение украинского дома. Рушник— это декоративная ткань, покрытая вышитым или вытканным орнаментом. Для украинцев рушник — это не только украшение дома, необходимый атрибут народных и семейных обрядов, но и оберег.
Рушниками украшали иконы в красном углу хаты, стены хаты, вешали их на окна. Когда к девушке приходили свататься от парня, в случае согласия она давала сватам рушники. Сваты завязывали рушники через правое плечо под левой рукой. Рушники входили в приданое девушки. Лишь только девушка научилась вышивать, она начинала заготавливать рушники к своей свадьбе. Рушники связывали руки невесты и жениха при обручении. Рушниками выстелали дорогу от порога к столу, хлебом-солью на вышитом рушнике встречали молодых, поздравляли родильницу, приглашали кумовьев на крестины, встречали гостей. Во время свадьбы невеста одаривала всех родственников рушниками.
При возведении жилья рушниками поднимали сволоки. Рушником скрепляли куплю и продажу домашних животных.
С рушниками провожали покойника, рушник вешали на крест, который несли впереди процессии захоронения. Когда крест ставили на могилу, то рушник завязывали на этом кресте.
Орнаменты, которыми украшали рушники, имели символическое значение. Чаще всего на свадебных рушниках и рушниках, которыми украшали дом, вышивали “ Дерево жизни” — своеобразную модель Вселенной. На этом дереве, которое росло на сказочном острове Вирии, обитали небесные светила, звезды, души прадедов. На нем жили птицы, которые приносили на землю весну и души умерших. Все дерево обильно украшалось цветами.
Иногда рушники украшали символами движения солнца ( ломаные кресты), бесконечности (спирали), дубовыми листьями.
Похоронные полотенца имели другую символику: чаще это были кресты — символы страдания и веры.

Рассказывать об украинской этнографии можно бесконечно. Боюсь вас утомить.

Серия сообщений "украинская этнография":
Часть 1 - Книги по украинской этнографии
Часть 2 - Книги по украинской этнографии. часть 2
Часть 3 - Книги по украинской этнографии. часть 3
Часть 4 - Книги по украинской этнографии часть4
Часть 5 - Мировое дерево
Часть 6 - Земля во сне
...
Часть 28 - Славянские боги. Даждьбог
Часть 29 - Славянские боги. Лада и Леля.
Часть 30 - СЛАВЯНСКИЕ БОГИ. РОД

Серия сообщений "профессия-художник":
Часть 1 - Об этнографии и не только
Часть 2 - профессия: художник
...
Часть 10 - Книги по украинской этнографии. часть 2
Часть 11 - Книги по украинской этнографии. часть 3
Часть 12 - Книги по украинской этнографии часть4
Часть 13 - коллажи
Часть 14 - Французская кухня
...
Часть 27 - Доброе..
Часть 28 - Михаил Шемякин об "искусстве" Херста
Часть 29 - Делюсь впечатлениями

ПОКРЫВАНИЕ — самый драматичный свадебный обряд, который символизировал переход молодой к замужнему состоянию. Он был продолжением обряда «посада молодых», и начинался распределением каравая. Ритуалы распределения свадебного хлеба и общего его съедания молодыми символизировали создание новой семьи.
Дальше символические действия расплетания косы и покрывания головы молодой очипком ( чепцом) и наметкой (кусок белой ткани) подчеркивали иерархичность брачного союза. В самые давние времена обряд расплетания осуществлялся в доме молодой помощницами и свекровью, в конце же XIX ст. — как в доме молодой, так и в доме молодого помощницами, свекровью и даже молодым.
Молодую сажали на кадку, брат или помощница расплетали ей косу и смазывали волосы маслом или медом. На Подолии отрезание косы осуществлял молодой: посадив невесту себе на колени, отрезал косу ножницами. На Закарпатье сохранился и более архаичный обряд — отсечение косы. После церковного венчания начинались танцы, во время которых молодой отсекали косу. Родственники молодого привязывали конец косы к гвоздю, вбитому в стену. Молодой среди танца должен был выявить такую ловкость, чтобы единственным ударом топорика полностью отрубить косу. После этого родственники молодой принимали парня в свой род.
Отрезав косу, молодую покрывали очипком. Согласно ритуалу, она могла дважды его срывать, и только на третий раз повиновалась судьбе. С этого момента она переходила в ранг женщины с соответствующими нормами поведения. Они подчеркивались, в частности, нарядом: замужняя женщина собирала волосы в пучок и повязывалась платком или надевала очипок. Выходить в люди без него считалось неприличным.
Обряд покрывания был последним, который совершался в доме невесты. После него молодой забирал молодую в свой дом, а вместе с ней и ее приданое.



КОМОРА, (АМБАР, КЛАДОВАЯ) — цикл обрядов брачной ночи, который состоял из двух частей: первая включала обряд переодевания молодой, вывод ее к гостям, и собственно комору (перезву) , осуществление полового акта, демонстрацию сбереженной добродетели невесты, величание или осуждение молодой и ее родителей.
вторая — присоединение невестки к семье мужа, разжигания печи, приготовления обеда, угощения свекров. Заканчивалась свадьба распределением каравая и одариванием молодых и семьи жениха. Кое-где завершающий свадебный обряд имел название пропой или придана (преимущественно в районах с русским населением).
На следующее утро совершался ряд обрядов, в основе которых лежала вера людей в особенную силу молодой. В их числе хождение молодой по воду, умывание и окропление всех окружающих; битье каши — ритуальное приготовление каши, ее "продажа" гостям и обсев ею двора и скота.

Когда свадебный поезд приближался к дому молодому, его родители встречали молодых хлебом-солью и вели их в дом. Молодую обдаривали подарками, причем все дарилось с прибаутками, пожеланием семейного счастья. Гостей из свадебного поезда щедро угощали.
Свахи готовили в коморе постель для молодых.
В новый дом молодую переводили через огонь или ступала она на пол нового дома по белому полотну, постеленному от порога к столу. Как правило, невестка приезжала ко двору свекрови с черной курицей в руках, которую она бросала под печь, чтобы стать равноправной хозяйкой в новом доме. После приветствия и угощения молодых отводили на брачную постель в амбар, а свадьба бурлила вплоть до поздней ночи, пела “стыдные” песни.



Когда молодая удостоверяла свою добродетель, вывешивали красный “флаг” (на Западном Полесье и в Карпатах этого обычая не было). По народным представлениям, целомудренная молодая после первой брачной ночи наделялась способностью приносить богатство и увеличивать благосостояние: “Обрызгивает невестка, обрызгивает! Где капля росы упадет, там пара волов станет”.
После того, как поезд въезжал в дом молодого, пишет выдающийся украинский народовед Хведир Вовк (1847-1918 гг.), все девушки оставляли помещение. Объясняется это тем, что, невзирая на весь религиозный и торжественный характер обряда, с этого момента он приобретал вакхические и эротичные черты. В песнях появляются откровенные фаллические намеки, где молодой называется бугаем, а молодая – телкой.

Вообще-то, изучая этнографические источники, я часто была поражена дикости (на взгляд современного человека) свадебных обрядов. Так, прежде, чем отвести молодую пару в комору, свашки проверяли помещение на предмет наличия в нем колющих и режущих предметов. Точно так же обыскивалась одежда молодой.
"На подхвате" у молодого был дружка. Если молодой не мог справиться со своими обязанностями, то он звал на помощь дружку или свашек, которые совершали дефлорацию пальцами. Потом молодую переодевают, а рубаху выносят для демонстрации гостям. И только тогда начинается настоящее веселье, превращающееся в оргию.

Происхождение элементов оргии в свадебном обряде М. Грушевский в своей «Поэзии супругов» объяснял двумя источниками, одно из которых идет «от старых вегетационных праздников, от магического размножения, которое достигалось экстатическими танцами, хороводами, пением», которые «прорываются в некоторых моментах свадьбы — например, в экстатической радости собранных родственников во время, когда молодые находятся в коморе, потом при выводе их оттуда и т. д., отражаясь в фаллических жестах, танцах, пении», а второе связанное с правами всей «дружины» на молодую.

На описываемой Х. Вовком свадьбе на определенном его этапе, «перезвы», все начинают есть и пить, а сама эта «перезва» приобретает все более оргиастичный, вакхический характер сопровождаясь откровенными песнями. В одной поется о том, как женщины ставят фаллос в малых корытах на печь, называя его «отцом», в другой дружке и помощнику дружки –пиддружому - предлагается поцеловать обнаженные собравшимися женщинами влагалища, на что они отвечают согласием, объясняя, что то их «мать», в третьей – как казак просит девушку ему «дать», приказывая ей что-то наподобие того: «Юбку выше подними, ножки быстрее разведи…». В Бердичевском уезде записан такой соответствующий данному эпизоду свадьбы обычай, где женщины, которые танцуют в круге, одной рукой держат у себя между ног пест, а второй покрывают и открывают его деревянной квартой, из которой обычно пьют воду.
Отдельное внимание уделяют обнаженным половым органам. Наиболее архаичные сказки и песни отражают первичный опыт человека относительно рождения, вполне естественно связывают воспроизводство с половыми органами, часто предоставляя их в гиперболизированной форме и уделяя им избыточное внимание.

 

Серия сообщений "украинская этнография":
Часть 1 - Книги по украинской этнографии
Часть 2 - Книги по украинской этнографии. часть 2
Часть 3 - Книги по украинской этнографии. часть 3
Часть 4 - Книги по украинской этнографии часть4
Часть 5 - Мировое дерево
...
Часть 28 - Славянские боги. Даждьбог
Часть 29 - Славянские боги. Лада и Леля.
Часть 30 - СЛАВЯНСКИЕ БОГИ. РОД

Серия сообщений "профессия-художник":
Часть 1 - Об этнографии и не только
Часть 2 - профессия: художник
...
Часть 9 - Книги по украинской этнографии
Часть 10 - Книги по украинской этнографии. часть 2
Часть 11 - Книги по украинской этнографии. часть 3
Часть 12 - Книги по украинской этнографии часть4
Часть 13 - коллажи
...
Часть 27 - Доброе..
Часть 28 - Михаил Шемякин об "искусстве" Херста
Часть 29 - Делюсь впечатлениями

СВАТОВСТВО ДЕВУШКИ.
"Примите меня, мама, я ваша невестка" — такими словами, как ни странно, два века тому назад девушка начинала сватовство. Согласно с существующими обычаями, она имела на это такое же право, как и парень.
Этот обычай как отзвук матриархата издавна бытовал у разных народов и не противоречил традиционным брачным ритуалам. Но уже в средневековье этот обычай начал восприниматься как нежелательная форма сватовства. Определенное исключение составляли украинцы. В их среде он, в это время несколько забытый, зажил новой жизнью. Этому способствовало, в частности, то, что из-за постоянных войн мужчины надолго уходили из родного дома, а семью возглавляли женщины. Учитывая это, росли их права в семье, в том числе приоритет в сватовстве. Недаром тогда бытовало выражение «взять замуж» — вместо более позднего «выйти замуж».
Девушка предлагала парню руку, не заручаясь его согласием, причем ей очень редко отказывали, потому что это могло накликать несчастье. О силе этой традиции свидетельствует обычай, который существовал в XVIII ст.: преступника, осужденного к казни, могли помиловать, если какая-либо из девушек выражала желание взять его мужем.
Однако в меру того, как росла роль мужчин в общественной сфере, такие обычаи постепенно забывались. И уже в конце XIX ст. инициатива в сватовстве полностью перешла к парням, а роль девушки свелась к стыдливому ковырянию печи и представления старостам свадебных рушников.



ДЕВИЧНИК устраивали в канун свадьбы как символ прощания со свободной жизнью. Такие молодежные вечера делали отдельно в жилищах молодой и молодого. Это был обрядовый акт отделения невесты от неженатой молодежи.
Девичник в доме невесты отмечался особенной лиричностью. Девушки-подруги украшали обрядовое деревце (вишневое деревце или ветвь сосны) цветами, лентами и букетиками колосков, изготовленных во время барвинковых праздников. Собирание барвинка для венков превращалось в своеобразный обряд с песнями, общением с силами природы. Деревце символизировало невинность, красоту и молодость. Вместе с украшением деревца изготовляли маленький букетик или венки для молодого и молодой.
Одевание венков сопровождалось ритуалами. На полу расстилали белое полотно, на которое ставили хлебную кадку, сверху клали подушку. Невеста садилась на нее (на Прикарпатье — на застеленное тулупом ярмо), после чего брат расплетал ей косу, а девушки украшали голову свадебным венком. В более давние времена все эти действия выполняла мать.
Старшая дружка цепляла молодому венок к шапке или шляпе, сажала возле невесты на тулуп и накрывала их полотенцем или посыпала рожью.
После этого молодых называли князем и княгиней, они собирали дружину (свадебный поезд) и шли приглашать родню и соседей на свадьбу.
Обратите внимание на такой момент, как присутствие во многих обрядах шкуры или вывернутого тулупа. Корни этого символа богатства уходят в языческие времена. Бог Велес- покровитель скота и одновременно бог богатства, которое определялось наличием стад и количеством животных в этих стадах, был одет в шкуру животного, покрыт волосами. Даже стебли растений воспринимались, как волосы Велеса. Отсюда возник обычай, называемый "Велесова борода": пучок колосков оставляли несжатыми на поле, завязывали колоски узлом и приносили этой "бороде" жертву в виде пищи. Так что усаживание на вывернутый кожух,- своеобразное пожелание богатства.



Что касается ритуала украшения деревца, то символ мирового дерева встречается во многих религиях мира. Этот наглядный образ был доступен человеку, чье мышление определялось мифологией. Дерево - своеобразная модель построения мира: нижний ярус - подземный мир, средний - реальная жизнь на земле, верхушка уходит в небеса, туда, где обитают боги и души умерших. Вот и оформляется эта модель, украшается, приспосабливается к новым ритуалам.
Ну, а венок - круг - кольцо - солярные знаки. Эток знак движения "по Солнцу" присутствует и прикладном искусстве, и в хороводах.

Серия сообщений "украинская этнография":
Часть 1 - Книги по украинской этнографии
Часть 2 - Книги по украинской этнографии. часть 2
Часть 3 - Книги по украинской этнографии. часть 3
Часть 4 - Книги по украинской этнографии часть4
...
Часть 28 - Славянские боги. Даждьбог
Часть 29 - Славянские боги. Лада и Леля.
Часть 30 - СЛАВЯНСКИЕ БОГИ. РОД

Серия сообщений "профессия-художник":
Часть 1 - Об этнографии и не только
Часть 2 - профессия: художник
...
Часть 8 - еще коллажи
Часть 9 - Книги по украинской этнографии
Часть 10 - Книги по украинской этнографии. часть 2
Часть 11 - Книги по украинской этнографии. часть 3
Часть 12 - Книги по украинской этнографии часть4
...
Часть 27 - Доброе..
Часть 28 - Михаил Шемякин об "искусстве" Херста
Часть 29 - Делюсь впечатлениями

С большим интересом рассматривала в дневнике Анатолия Парашутова подборки картин, посвященные свадьбе,

(http://www.liveinternet.ru/users/2010239/page69.shtml)

и вспомнила, как в середине 90-х сама сделала книжку об украинских семейных традициях и обрядах. Я создала целую серию дешевых книжек по украинской этнографии: украинские праздники, семейные обычаи и обряды, языческая мифология, украинский костюм, демонология. На каждой странице такой книжки был расположен линейный рисунок и небольшой рассказ-информация, рассчитанная на детей среднего школьного возраста. К сожалению, из-за дефолта 98 года книги не были изданы. Из всей серии была издана только одна книга: «Украинские народные праздники», даже дважды. При этом, книжку раскупили мгновенно и массово и для садиков, и для школ, и для педучилища, и для педагогического института.
Что касается книги, посвященной семейным обычаям и обрядам, то она включала сведения о родильных, свадебных и похоронных обычаях украинцев. Мне пришлось глубоко изучать различные, в том числе и свадебные обряды на Украине. Книга была рассчитана на детей, и отразить в ней полную картину этих обрядов было невозможно. Я написала о работе над серией книжек по украинской этнографии в своем дневнике


http://www.liveinternet.ru/users/2881321/post90025288/

Публикуя эти работы, я в глубине души надеюсь, что найдутся люди, которые помогут мне издать эти книжки.
На этой странице я выставляю несколько рисунков к этой книге со своими комментариями.

ДОБРАЧНОЕ ОБЩЕНИЕ. Свадьбе предшествовали добрачные обряды, важным компонентом которых была ритуалистика молодежного общения.
Украинцы говорят: Как сложился у человека брак, так пойдет и вся ее жизнь. Эта народная мудрость выходит из того огромного значения, которое предоставляли браку и семье, особенно в прошлом, когда вступали в брак на всю жизнь и только с одним человеком. Поэтому момент выбора суженого был очень ответственным. В выборе брачного партнера переплетались разные интересы.
Девушка стремилась встретить избранника, который был бы ей по душе, родители жаждали помощника в доме, общество — главу крепкого хозяйства.
Система добрачных отношений предусматривала определенные нормы ухаживания и сватовства, которые почти до конца XIX ст. строились на патриархальных основах. Молодежь общалась преимущественно в пределах своего села, а в городах — в пределах улицы, даже своего "угла". На рубеже XIX—XX ст. этот принцип был нарушен, и молодежь нередко искала себе пару не только в своем селе, но и в округе. Ребята и девушки встречались на улицах, игрищах, толоках, вечерних сходках, ярмарках.
Самыми распространенными формами добрачных отношений были «улицы», вечерницы и тому подобное. На этих «сходках» молодежь развлекалась, пела, танцевала, водила хороводы. В холодную пору собирались в помещении до рассвета на посиделки. Приходили одни лишь девушки и не только ради развлечений, но и для работы; на супрядки — и ребята, и девушки частично для работы, частично для развлечений; на вечерницы — в основном для развлечений.
Парни и девушки общались на людях, то есть находились под определенным социальным контролем. По обыкновению, девушка один на один с парнем могла быть лишь до заката солнца, а, например, на Прикарпатье на таких вечеринках находились родители или старшие родственники. Это, впрочем, не мешало молодежи целоваться и миловаться, однако свою невинность девушки берегли. Когда-то все общество презирало девушку, которая давала волю безудержной любви. Случалось, таких девушек били веревками от колоколов, намоченными в соляном растворе. В западных районах Украины почти до XX ст. бытовал обычай физически карать парня и девушку за прелюбодеяние.
Однако подобные случаи случались редко, поскольку вся система воспитания молодежи основывалась на заботливом, рыцарском отношении ребят к девушкам и невестам, на романтизации чувств.

Так описывают добрачные отношения кабинетные этнографы. Но если почитать исследования этнографов, непосредственно знакомящихся с народным бытом, то картина вырисовывается несколько иная.

Вот отрывки из этнографических записок исследователей Богуславского, 1855 год издания, Костащук, 1929 г. и. Балушок, 1998 г.и. Воропай, 1993 г. и., Кузеля, 1914 г. и., 1906, Ястребова, 1896, Иванова, 1907, Гнатюка, 1919, Афанасьева-Чужбинского, 1855г, Заглады, 1934. (Я попыталась перевести на русский язык цитаты из трудов вышеперечисленных исследователей).
Очень подробно описывает обычаи и обряды Хфедир Вовк в своих трудах «Студии по украинской этнографии».



Приметной чертой украинских вечерниц была выжидательная позиции девушек в противовес активности и мобильности парней: „ребята могли пойти на любую улицу, а девушки не ходили по чужим улицам, они никуда не имеют права идти, только на свои. А к этим девушкам идут парни с соседних улиц, а девушки на месте сидели, на своем углу” (Полтавщина).

При этом достаточно парадоксальным кажется тот факт, что парни определенного угла села рассматривали местные вечерницы как „свои”, препятствуя визитам сюда посторонних парней
Тот факт, что холостяцкое общество определенного угла села рассматривало местную девичью группу как свою “коллективную собственность” свидетельствует также другой интересный специфический обычай вечеринок, который зафиксировала в 1934 году Н. Заглада во время своих этнографических студий на Полесье (Чернобыльский р-н Киевской обл.): „Ребята с собой приводили чужих ребят, один парень на вечерках считался хозяином и угощал чужих ребят своими девушками. Как какая девушка присмотрится чужому парню, то он шепнет тому, кто его привел; и уже тот тянет ту девушку на куль (солому) и так угощает его своей девушкой (своего села), а тот (в свою очередь) так делает у себя. Как девушка не хочет с парнем тем ночевать, то ее насильственно заставляют; свой парень еще побьет, ругает ее и говорит: „Как я был у них, то мне давали девушку, а ты не хочешь”. Ему стыдно перед чужим парнем.
В Красном Углу существовал другой холостяцкий обычай, который перекликается с предыдущим: парню, только что принятому в холостяцкое общество, “выделялась” в первый день девушка, с которой он танцевал (Костащук, 1929). К тому же, девушка не имела права отказать, даже если парень ей не нравился (Балушок, 1998).
Такая инертность девушек в противовес значительной свободе юношей является логическим продолжением социализации, дифференциации сфер и форм проявления активности (внутренняя зона, дом, статическая – „женская”; внешняя, вне дома, динамическая – „мужская”).
В силу упомянутых выше обстоятельств между разными вечерничними девичьими группами разворачивалось соперничество за завоевание симпатий парней. Да, например, выбирая дом для собраний, девушки учитывали также и его расположение, отдавая преимущество той хате, которая стоит „на видном месте, на улице, чтобы удобнее было парням заходит”. Девушки, которые лучше пели, быстрее добывали благосклонность ребят и использовали свои умения для привлечения их внимания. Когда же ребята часто наведывались на одни вечерницы, пренебрегая другими, между разными девичьими группами возникала определенная вражда: девушки распевали стыдные песни в адрес соперниц или даже вымазывали двери враждебной “штаб-квартиры” пометом.
Особенно ярко половое отличие поведения парней и девушек по признаку “пассивность/инициативность” иллюстрирует обычай устраивать “ярмарки девушек”, который был распространен на территории Западной Украины, принадлежащей Австро-Венгрии. (Кузеля, 1914).
“На каждую ярмарку сходятся многочисленно девушки, которые уже на выданье(с матерями) и парни. Девушки становятся рядами вдоль моста, как можно наилучше расфранченные, а молодцы ходят, поглядывая на их и присматриваются к ним (…) Как которая кому понравится, то сейчас начинается на месте соответствующий разговор. Когда молодец полностью не знает девушки, а сие случается часто, то заранее спрашивает, кто она и откуда она, а затем выходят с ней из группы на разговор (…) Этим способом знакомятся многие молодые люди из околицы Перегинска, а такие знакомства кончаются обычно венчанием (…) Парни приходят часто очень издалека”.
Избежание кровосмешания, предотвращение возникновения малейших сексуальных импульсов (хотя бы и подсознательных) между родственниками было краеугольным камнем в построении отношений между родителями и детьми, а также между разнополыми подростками в пределах одной семьи. Временами именно эти рассуждения побуждали родителей отправлять собственных детей соответствующего возраста ночевать на вечерницы (Иванов, 1907; Полтавщина)
Табу инцестуальных контактов вызвало к жизни и другую норму поведения, согласно с которой родные братья и сестры не имели права посещать те же собрания молодежи: пристально следили за тем, чтобы на одних вечерницах было не более как одно лицо из одного дома.

Вечерницы, сборы на улице были местом самого полного, самостоятельного и интенсивного общения молодежи с характерной эротической основой, что замечено многими исследователями (Ястребов, 1896, Иванов, 1907). Мощная установка на бракосочетание и психофизиологические особенности юношеского возраста определяли общую направленность деятельности и мотивировали поведение собравшихся, всю полноту разнообразных проявлений которой очерчивались сроком, называемым „женихание”.

Инициаторами всяческих развлечений с эротичным подтекстом (игры, шутки, загадки, повествования и тому подобное) были преимущественно ребята. На вечерницах и “улице” молодежь, кроме сугубо эмоционального, добывала также и первый опыт непосредственного телесного контакта с противоположной статью (речь идет о таких ласках, как поцелуи, объятия, прикасания к интимным местам). Такие действия считались естественными и допустимыми, и не только тогда, когда влюбленная пара оставалась в одиночестве.
„Улица имеет две степени. Первый – это подготовка к настоящей улице. Здесь гуляют ребята и девушки от 12 к 15 лет. Они приучаются здесь петь вместе, как обращаться с девушкой и начинают парубкувать (ребята), то есть уже щупают девушек за грудь и за другие места. Они проводят девушек домой, но еще долго не находятся вдвоем (...)
Вторая же степень улицы – это уже настоящие девушки и парни от 16 к 25 лет. (...) Собравшись на колоду, девушки садятся кучкой, а ребята (...) каждый из них старается упасть девушке в пелену (юбка-плахта), хоть она и спорит, но это ничего не помогает, потому что „чья сила, того и право” – такой лозунг улицы. Вот усевшись на коленях девушки, обняв ее, он начинает с ней разговор (...) Попели песен, ну что же дальше делать? И вот ребята (...) начинают лапать девушек по-разному и везде юбку, и под ней (...) Улица расходится (...) Ребята не зевают, чтобы не пропустить ту девушку, с которой он условился провести ее домой (...).
Парни считали нормой то, что „парню никакая девушка не может ответить, чтобы не поцеловаться” (Гнатюк) На Гуцульщине рассказывали, что „ребята берут девушек переворачивают и играются на постели. Задирают юбки девушек. Перстни отбирают. Который не может, потому что туго – он берет палец в рот – и все-таки стянет. Да и кожу стянет, как захочет, а должен перстень отнять. Или девушку перевернет (трусов не было тогда), говорит: “Я хочу у тебя 2-3 волоска выдернуть…” Ребята схватят девушек (…), валят на постель, (...) накачается, накусается ей, нацелуется да и отпустит… А ребята себе в дримбы играют, поют. И вместе поют с девушками ребята. Прибегают все, смеются, шутят. И так день их захватит: им некогда ложиться спать” (Гуцульщина).

Для всей территории полноценного функционирования института вечерниц-досвіток характерным был обычай общего спанья ребят и девушек. Такое поведение молодежи не только повсеместно воспринимали как допустимую и даже естественную, но даже временами рассматривали как обязательный компонент добрачного общения.
Пара образовывалась, как правило, по взаимному согласию (Гнатюк, 1919, Иванов, 1898) но инициатива принадлежала парню: он избирал девушку, с которой хотел ночевать, а та могла принять это предложение или отказать нежелательному поклоннику. Примечательно, что сами девушки далеко не всегда одобрительно относились к идее общей ночевки с ребятами, поэтому последние прилагали определенные усилия, побуждая девушек ложиться вместе (Рыльский, 1890), а девушки вынуждены были прибегать к разнообразным хитростям, избегая ночевки, особенно когда парень не вызывал у девушки симпатии.
Если девушки по какой-то причине не пускали ребят к дому, те могли сломать забор, выбить окно, а ворвавшись в дом – разбить лампу (Милорадович, 1897). Иногда девушки, которые уклонялись от „женихания” или были острые на язык, испытывали издевательства со стороны парней (Гнатюк, 1919). Девушки, в свою очередь, также временами могли дать отпор – словесно или физически – слишком осаждающему поклоннику или парню, который наносил ей донимающие убытки (Афанасьев-Чужбинский, 1855), а того, кто, не имея пары, остался таки ночевать на вечерницах, девушки могли сделать посмешищем, нашив ему на спину лоскутков, насыпав в шапку пепла или мела и тому подобное (Иванов, 1898).
Мысль о необходимости общего спанья на вечерницах (постоянно „внедряемая в жизнь” ребятами, а также подкрепленная верой в то, что вечерничний избранник станет женихом) в сознании девушек постепенно становилась убеждением: „нужно обязательно с ребятами спать, а то и замуж не пойдешь” (Заглада, 1934).
Подобная модель поведения превращалась в нормативную, а кое-где даже престижную в молодежной среде (Гнатюк, 1919).

Первостепенным заданием для девушки было уберечь невредимой девичью добродетель к бракосочетанию – именно этот момент был ключевым в определении „добропорядочности” девушки во время свадьбы. Поэтому воспитанные на традициях христианской морали и здорового крестьянского прагматизма, трезво оценивая непривлекательные жизненные перспективы покритки (девушки, вступившей в половую связь до брака), а также, чтобы противостоять мужскому натиску, сберечь самоконтроль на надлежащем уровне, девушки ограничивали употребление алкоголя: „сдерживаются, чтобы не пропить ум”. Кое-где (в частности на Киевщине) молодежь прибегала к так называемой „игры в притулу”, которая, в сущности, была неполноценным половым актом, что не приводил к потере девушкой „венка” и к беременности (Кузеля, 1906). Естественно, что такие развлечения были достаточно рискованными, то же временами их следствием было появление еще одной покритки (Гнатюк, 1919).

 

Серия сообщений "украинская этнография":
Часть 1 - Книги по украинской этнографии
Часть 2 - Книги по украинской этнографии. часть 2
Часть 3 - Книги по украинской этнографии. часть 3
...
Часть 28 - Славянские боги. Даждьбог
Часть 29 - Славянские боги. Лада и Леля.
Часть 30 - СЛАВЯНСКИЕ БОГИ. РОД

Серия сообщений "профессия-художник":
Часть 1 - Об этнографии и не только
Часть 2 - профессия: художник
...
Часть 7 - коллажи
Часть 8 - еще коллажи
Часть 9 - Книги по украинской этнографии
Часть 10 - Книги по украинской этнографии. часть 2
Часть 11 - Книги по украинской этнографии. часть 3
...
Часть 27 - Доброе..
Часть 28 - Михаил Шемякин об "искусстве" Херста
Часть 29 - Делюсь впечатлениями

После окончания института моя дочка Лена стала работать в школе – преподавать английский. В августе учителя занимались подготовкой классов к занятиям: мыли полы и парты, развешивали шторы, красили ограду. Лену послали развешивать занавески в классе. Если учесть, что ее рост 140 см, а высота потолков около 4 метров, то эта задача казалась фантастической. Но в том-то и дело, что выполнять эту работу предстояло в паре с учительницей украинского языка, рост которой был 180 см. Эту учительницу тоже звали Леной. Лена большая и Лена маленькая. Девочки подружились, и вскоре моя дочь привела подругу к нам в гости. Лена большая показалась мне рассудительной симпатичной девушкой. Она жила в пригороде и рассказывала нам о нравах поселка, расположенного в 15 минутах езды от города, о том, каковы нравы обитателей поселка, как давят на душу тупая жадность и пустые пересуды.
Лена большая стала регулярно приходить в гости, а иногда оставалась ночевать у нас. Моя дочка устраивала постель для подружки в своей комнате, а сама перебиралась в мою комнату. Я обеспечила гостью не только персональными постельными принадлежностями, но и халатом, и зубной щеткой, так как свои вещи подруга никогда не приносила.
Мы часто беседовали с Леной большой. Она была практичной девушкой, четко знающей, какими путями можно добиться своей цели. Ее угнетало отсутствие квартиры в городе, отсутствие денег на покупку этой самой квартиры. Кроме того, деньги нужны для защиты диссертации. Без денег в корыстном мире не пробьешься.
Как-то я вытащила семейный альбом, лежащий в кладовке, и показала Лене старые фотографии большой маминой семьи. К сожалению, фотографий отцовских родственников у нас не было. Всю папину семью уничтожили во время войны, а дом разорили.
Лена большая к тому времени ушла из школы и устроилась преподавателем украинского языка в мясомолочном техникуме. К тому же Лена подрабатывала редактированием и корректированием рукописей в издательстве. Сначала она приносила тексты в распечатках, а потом ей выдали дискету, и она должна была править текст прямо на компьютере. Работать на компьютере Лена большая не умела, да и компьютера у нее не было, поэтому она в своей работе почему-то стала рассчитывать на мой. Вскоре она привела к нам в дом своего жениха- мужчину лет под 40, который прочно уселся возле моего компьютера и на несколько часов парочка углубилась в работу. Поскольку в последнее время вся моя деятельность была связана с компьютерной графикой, то я на несколько часов выпала из своей работы, и ходила по квартире кругами. Больше всего меня беспокоило, что вместе с издательской дискетой в мой компьютер попадут вирусы, и моя работа просто остановится на неопределенный срок. Я попыталась все это объяснить Лене и ее жениху Леше, но Леше мои проблемы были «до лампочки», а Лена просто не понимала суть проблемы, так как новую дискету не могла отличить от чистой, той, с которой файлы удалили (а вирусы могли остаться).
Леша был кандидатом химических наук, занимался проблемами создания жидких удобрений из навоза, и пахло от него «по специальности». После пребывания его в доме приходилось открывать балконы, окна и устраивать сквозняки.
Корректорская работа на моем компе приняла регулярный характер, и это начало меня тяготить. Кроме того, стали заметны еще некоторые раздражающие черты в поведении дочкиной подружки.
У Лены большой в доме не было горячей воды, поэтому, оставшись раз в неделю у нас на ночлег, Лена всегда мылась, после чего я вынуждена была выковыривать из сеточки в ванной комок волос. Я попросила гостью делать это самостоятельно, а Лена просто стала убирать сеточку из ванной. Однажды муж увидел в ванне песок. Он с удивлением сказал мне об этом. Я промолчала, но поняла: Лена просто помыла в ванне обувь. Если Лена большая заходила в комнату, то единственно достойным местом для сумки была подушка на диване.
С приходом подружки катастрофически быстро таяли запасы косметики. На помыв головы уходило пол бутылки шампуня. Тюбик зубной пасты оказался закрученным жгутом, видимо, по-другому паста у гостьи не выдавливалась. Дезодорант расходовался в таких количествах, что после обрызгивания дышать было невозможно во всей квартире.
Вроде бы мелочи, но из этих мелочей стал вырисовываться образ наглой неряхи, и визиты Лены большой становились мне все более неприятными.
Моя дочка была счастлива, что у нее появилась подружка, с которой можно обсудить все важные проблемы, сходить погулять. Летом моя Лена на несколько дней отправилась в гости к подруге. Я снабдила дочку сумкой с продуктами и деньгами, чтобы она не стала обузой для семьи Лены большой. Дочка старалась не придавать неприятным моментам большого значения. Вскоре случилось событие, заставившее дать Лене большой ключи от нашей квартиры. Умирал свекор, мы с мужем перебрались в квартиру родителей, а дочка осталась одна. Она пригласила подружку пожить у нас, и Лена большая поселилась в нашем доме на несколько дней. Когда мы вернулись домой, ключи, естественно, были мне возвращены.
В комнате, где ночевала подруга, на антресолях шкафов лежали стопки постельного белья. Среди белья я хранила куски душистого туалетного мыла. Когда было нужно, я брала кусок мыла и относила его в ванную, а потом, купив новый, засовывала его на полку. Одна из полок была отведена под постель, полотенце и халат Лены большой. Причем запихивала эти вещи подруга самым зверским образом, даже не потрудившись аккуратно сложить. Однажды, заметив, что халат гостьи стал грязным, я вытащила его, чтобы постирать. В кармане халата лежали комки грязной ваты. Лена стирала косметику с лица, но донести грязную вату до помойного ведра было тяжело. Среди этих комков обнаружились дочкины духи, которые мы долго не могли найти.
Вскоре меня ожидал еще один сюрприз. Сунувшись на антресоли за мылом, я мыла не обнаружила. Аккуратно перебрав белье, все же ничего не нашла. «Склероз»,— подумала я,— «Наверное, вынула, а новый кусок не купила».
Однако, что-то заставило меня повнимательнее отнестись к этому факту. Я купила мыло и положила его на полку. После визита подруги мыло исчезло.
—Лена,— сказала я дочке,— мне это все не нравится. В дом приходит воровка. Я не знаю, что она стащит в следующий раз. И мне надоела эта бесцеремонность, работа на моем компьютере.
Дочка заныла: «Ну, мамочка, ну у меня никого нет. Я совсем одна! И ты ведь не поймала ее!»
— Так что, я еще должна ее ловить?! Хорошо! Если я поймаю, то ноги ее здесь больше не будет! Таких друзей иметь, и врагов не надо. И еще: она тебе нужна? Значит, ставь раскладушку, пусть она спит с тобой в одной комнате, а я буду спать на своей кровати: мне так удобнее, и ни на какие жертвы я больше не пойду.
Теперь, когда Лена большая попыталась созвониться по поводу очередного сеанса работы на моем компьютере, я сказала, что мы с дочкой уходим, и дома никого не будет. Подруга звонила еще несколько раз, но каждый раз я придумывала различные причины, по которым работа на моем компьютере была невозможна.
Однажды вечером у меня поднялось давление, я лежала в темноте на диване, смотрела телевизор. Раздался звонок. Лена большая поставила меня перед фактом: она с Лешей сейчас находится недалеко от нашего дома. Они зайдут на минутку, Лене нужно переписать на дискету какую-то работу, которая хранится на моем компьютере. Деваться было некуда. Я встала, подняв себя за шиворот, сложила постель, оделась: компьютер находился в той комнате, где я обитала. Явилась сладкая парочка, и Леша двинулся к компьютеру. Переписав файлы, Лена с женихом пошла к дочке, а я опять прилегла. Раздался стук в дверь. Вежливый Леша, держа молитвенно сложенные руки, спросил:
— Татьяна Борисовна, мне нужно для Леночки кое-что поправить. Я поработаю буквально полтора часа?
Я взорвалась: «Извините, Леша, я плохо себя чувствую, и хотела бы полежать».
—Ну, тогда можно мы придем завтра, в выходной, и я поработаю?
—Леша, завтра вся наша семья дома, мы хотим отдохнуть, посмотреть телевизор. Кроме того, меня угнетает превращение моего дома в компьютерный клуб. И потом у меня свои виды на собственный компьютер. Мне нужно выполнить срочную работу.
Вежливый Леша, кланяясь, задом вышел из комнаты. Я захлопнула дверь и закрыла ее на задвижку.
Прошло какое-то время. На пороге дома вновь появилась Лена. Она собиралась у нас переночевать. На полке среди белья лежали два новых куска мыла. Один кусок был в форме сердечка.
Я вытащила раскладушку и чистое белоснежное белье для подруги. Утром моя Лена должна была уходить рано, а Лена большая собиралась поваляться еще какое-то время. Я встала, приготовила завтрак для дочки, для мужа, а когда дочка ушла, принялась готовить завтрак для гостьи: сосиски, омлет, салат, чай, хлеб.
Накрыв стол на кухне, я пригласила Лену к завтраку, а сама зашла в комнату. На белоснежной простыне валялась черная замшевая сумка, прямо на простыню была высыпана косметика.
Я тут же открыла створки антресолей. Мыла не было. Я взяла в руки черную сумку и сквозь замшу нащупала сердечко мыла. У меня было ощущение, что кто-то растопыренной лапой пихнул меня в лицо. Что делать? Залезть в чужую сумку? А почему нет? Ведь моя гостья не стесняется «тырить» в моем доме, а с такими людьми нельзя быть мягкотелым интеллигентом. Я решительно расстегнула молнию на сумке. Внутри лежало мыло, оба куска. Оставить их на простыне? Как поведет себя при этом подруга? Ну, уж нет! Я зашла в кухню, неся в руках мыло: «Лена, что это такое?»
— А что?
—Вот это, вот это! А ведь это мы дома! А если нас не будет? Ведь ты Лену не то, что без мыла,— без квартиры оставишь!
— Ну, что вы! Я к Леночке очень хорошо отношусь. А хотите, я устрою ее работать к нам в техникум?
— Нет, не хочу!
— А хотите, я устрою ее…
—Лена! Ты понимаешь, о чем я говорю? Ведь ты - учительница!
Я думала, что подруга соберет свои вещи и уйдет, но не тут-то было! Усевшись в одежде на постель, Лена принялась краситься и при этом объясняла мне: «Понимаете, я открыла антресоли, а оно мне сверху выпало!»
— Куда оно выпало? Тебе в сумку три раза?
Я пошла в другую комнату, где муж собирался на работу.
— Подожди, не уходи. Я объяснила, в чем дело.
Муж поморщился.
— Ну, зря ты… Нужно было как-то по-другому. Он сделал ладонью зигзагообразное движение, похожее на движение змеи.
— Нет, вот так (я повторила его жест) не получается. Получается так или так. —Я ладонью резко стукнула по столу налево и направо.
Лена не спешила уходить. Я принялась бродить по коридору, не зная, как себя ведут в такой ситуации. Наконец, мне эта дипломатия надоела.
—Лена, мне нужно уходить,— заявила я, складывая постельное белье.
Подруга не спеша собрала свои вещички и ушла. Вечером я позвонила ее маме и рассказала о случившемся.
Дочка, придя домой, выслушала мой рассказ с печалью, но я нарисовала ей перспективу отношений с такой подругой, и дочка согласилась.

Прошло несколько месяцев. Ко мне в гости приехала из другого города сестра. Наташа решила сделать для себя копии нескольких старых фотографий из семейного альбома. Альбом лежал в кладовке, в старом портфеле. Однако старых фотографий начала века в альбоме не оказалось. Я принялась искать фото по всему дому, хотя наверняка знала, что они лежали именно в этом старом альбоме.
Прошло несколько дней поисков, пока мы, наконец, поняли, что искать фото бесполезно: их нет. И взять около 20 фотографий мог только человек, который наверняка знал, где они находятся. И еще: этот человек должен был иметь достаточно времени на то, чтобы, будучи одному в доме, спокойно совершить эту кражу. Кроме Лены у нас никто не жил последнее время. Знакомые и друзья, забегавшие на посиделки, никогда не оставались в доме без хозяев.
Но зачем? Кому нужны старые семейные фотографии? Ответ на этот вопрос я нашла на книжной барахолке, у продавца антикварными старыми фотографиями. Какие ни какие, но деньги. Глупые кражи? Наверное. Но мне иногда кажется, что у меня украли память о прошлом моей семьи.

Серия сообщений "рассказики":
Часть 1 - мемуарчики часть1
Часть 2 - мемуарчики часть2
...
Часть 7 - Тяжело в ученьи
Часть 8 - Лена маленькая
Часть 9 - Лена большая
Часть 10 - Абитуриентка
Часть 11 - Абитуриентка. Часть 2
...
Часть 38 - Натурщики
Часть 39 - Запомнилось...
Часть 40 - Еду я, еду

Еще несколько карикатур из моих архивов









Для тех, кто не понял украинского: "Говорила же тебе, Гриша: не ешь в шопе хот-доги. Потому что эта еда не для нашего менталитета".

Такой вот взгляд на современные процессы, происходящие в украинском языке (как, впрочем, и в русском): засилье англицизмов, замена иностранными словами слов, которые имеются в наличии в родном языке, превращение речи в галиматью.

Серия сообщений "карикатуры":
Часть 1 - карикатуры
Часть 2 - карикатуры, карикатуры
...
Часть 4 - опыт работы в карикатуре
Часть 5 - поп-арт
Часть 6 - карикатуры, карикатуры
Часть 7 - История Отечества в карикатуре.
Часть 8 - История Отечества в карикатуре. Часть2
...
Часть 45 - Последние карикатуры
Часть 46 - Еще карикатуры
Часть 47 - Модели брака