Война окончилась. Родители встретили ее в Чехословакии. Радость была безмерной. Мама демобилизовалась: она была беременна. Вернувшись в Ленинград, мама оказалась в подвешенном состоянии. Ей уже 35 лет, она хотела иметь ребенка, но брак с отцом не зарегистрирован. В апреле 46 –ого родилась сестра. Голодные фронтовые годы, пережитые родителями, сказались на здоровье малышки. Наташа росла с многочисленными проблемами. Мама в статусе иждивенки получала какой-то мизерный паек, продавала свои довоенные платья, чтобы купить продукты. Отец вел себя как мальчишка. Приезжая на побывку, забывал продуктовые карточки. Мама жила у сестры в Ленинграде. Бабушка, мамина мама, помогала ей растить ребенка. У сестры было трое детей. Мама упрекнула его, что детям нужно было что-то привезти. 46 год был голодным. Отец отправился в коммерческий магазин, где можно было купить что-нибудь съестное за деньги, и накупил для мальчишек шоколаду. Маленькая Наташа, которая не шла ни к кому на руки, вдруг потянулась к папе. Не знаю, может быть, отцовский инстинкт тогда только начинал созревать у него.
Вскоре отца отправили служить в Богодухов - небольшой городишко под Харьковом. Папа снял комнату у сапожника, с земляным полом, сырость по стенам напоминала по высоте панели, нанял женщину, которая обмазала пол смесью глины с соломой, купил кроватку из лозы для Наташи и дал телеграмму в Ленинград: «Приезжай». Мама в шляпке, в туфельках на каблуках, с Наташей, завернутой в одеяльце, пошитое из крепдешинового платья, с чемоданчиком прибыла в Богодухов. Здесь пришлось бегать с коромыслом на реку за водой, пока дочка, сидя рядом с сапожником на полу, перебирала кусочки кожи.
Затем последовало очередное направление на новое место службы в Черкассы. Отец пошел в часть получать подъемные. «А на семью?»— поинтересовался он.
— На какую семью? Ты ведь не расписанный!
Отец прибежал домой, схватил маму, Наташку, квартирную хозяйку в качестве свидетельницы, и вся компания помчалась в загс. Такое вот бракосочетание.
Во время службы в Черкассах отец учился на заочном отделении военной академии имени Фрунзе в Москве. Это было начало 50-х. Борьба с космополитизмом, дело врачей, разгул антисемитизма. Сидя на лекциях, он выслушивал речи тех, кто отсиделся в военные годы в тылу. Они, распаляясь, клеймили «проклятых сионистов», прятавшихся в годы войны в теплом Ташкенте и продававших Родину всем, кто готов был ее купить.
В 1953 году умер Сталин. Все искренне плакали, не зная, как будут жить без мудрого вождя. А между тем, были уже готовы эшелоны, которые должны были вывезти евреев из европейской части СССР на Дальний Восток. И только кончина любимого вождя спасла всех наших близких от депортации.
Летом в Черкассах военных вывозили в лагеря. Там, в самую жару, в суконной форме, в сапогах, в раскаленном танке отец участвовал в очередных учениях. Он приезжал измученный, ступни ног болели и «горели». Я помню, как он мылся под краном и падал, разувшись, на казенную кушетку.
Своей мебели у нас не было. Позже было куплено у кого-то старое шредеровское пианино с клавишами из слоновой кости и остатками креплений от медных канделябров. Потом тоже у каких-то отъезжающих служак была приобретена никелированная кровать с шарами на спинках и с панцирной сеткой. Следующим приобретением стал раздвижной овальный стол, на который приходили любоваться все соседи.
С соседями родители жили дружно. Пока мужья служили, военные жены активно помогали друг другу. В квартире, где мы занимали две комнаты, третью комнату занимала семья Смирновых. Когда Смирновы – дядя Ваня, тетя Дуся и их сынок Колька прибыли в Черкассы, тетя Дуся была «на сносях». С квартирой были проблемы. Тогда тетя Дуся со своим огромным животом явилась к командиру дивизии и заявила, что, если ее семье немедленно не предоставят жилье, она родит в кабинете у комдива. Тот не на шутку испугался и тут же выделил Смирновым эту самую комнату. Расположившись в новом жилище, тетя Дуся, как само собой разумеющееся, оставила Кольку на мою маму и отправилась в роддом. А мама, как само собой разумеющееся, принялась обихаживать соседского ребенка. Телевизоров тогда не было, поэтому по вечерам соседи ходили друг к другу в гости, разговаривали, что-то вспоминали, делились опытом выживания.
Отопление было печное. Мама, наколов поленья, разжигала печку, и соседки стояли, прижавшись спиной к теплой печке, беседовали о жизни.
Вскоре в одной семье появился телевизор. Теперь каждый вечер соседи отправлялись в эту квартиру, рассаживались перед телевизором и комментировали все передачи, которыми потчевали зрителей. Бедные владельцы телевизора! Представляете себе эту жизнь? Изо дня в день тебе нету ни места и покоя в собственном доме. Изо дня в день гости сидят на всех стульях, на диване, на полу и пялятся в черно-белый экран, пока хозяева, изнывая, начинают намекать, что им хочется спать. Тогда гости, вздыхая, встают и отправляются по домам.
Летом во двор приезжала грузовая машина. Из кузова выскакивали дядьки, расстилали на траве брезент и накидывали на брезент трепещущую днепровскую рыбу. Хозяйки, прихватив кошельки и авоськи, сбегались к брезенту и выбирали для приготовления какую-нибудь приглянувшуюся рыбину. Рядом крутились дети и кошки. Когда рыба была куплена, мужички собирали все, что было не продано, складывали брезент и уезжали на другое место. А во дворе начиналась чистка рыбы. Хозяйки расстилали газеты на столе во дворе, на цементном крыльце, на пеньке и потрошили рыбу. Дети ожидали, стоя рядом, когда им достанутся большие пузыри, с которыми потом можно побегать по двору. Кошки тоже выжидали, когда им достанутся рыбьи потроха.
Летом большой компанией мы ходили на Днепр. Мама договаривалась заранее с кем-нибудь из соседок. Обычно шли мамы с детьми, мужчины редко бывали свободны. Мама варила яйца, в кастрюльку складывала котлеты, в газету заворачивали огурцы и помидоры, в спичечную коробку накладывали соль. На меня одевали надутый резиновый круг с веревочками, и мы отправлялись на Днепр. К реке нужно было идти через весь город, вниз, под горку. А возвращаться по солнцепеку, преодолевая крутой подъем, было гораздо тяжелей.
Тогда Днепр раскапывали, расширяли, создавали искусственное море. Под воду уходили старые прибрежные деревни, а в песчаных берегах находили казацкие клады 17 века. Обо всем этом сообщал репродуктор.
Песок на Днепре был чистый и очень горячий. На берегу росли кусты вербы. Вода была прозрачная, и дно походило на ребристую стиральную доску. Однажды я попала в какую-то яму и начала тонуть. Мама, увидев это, рванула к воде, но подвернула ногу. Она закричала, и меня вытащила за волосы какая-то женщина. Но с тех пор я боюсь воды. Я так и не научилась плавать.
В магазинах было пусто. Однажды мама простояла всю ночь в очереди за красным штапелем в белый горошек. Мама шила нам с Наташей одинаковые платья. Иногда она срывалась и ехала в Ленинград к своим родным. Все соседки давали ей в дорогу деньги и список того, что нужно купить. В этих списках была одежда и обувь, посуда и ткани. В Ленинграде мама носилась по магазинам, подключались все родственники, которым тоже вменялось в обязанность совершать покупки. Мамин средний брат работал на одном из складов в Ленинградском порту. Как у Райкина: «Товаровед, обувной отдел». К маминому приезду он прикупал для нас ботинки и сандалии. Потом все родственники провожали маму, нагруженную покупками, на вокзал. Тетки ругались, что она, надрываясь, таскает покупки для всех соседей. В Черкассах, одолжив в штабе зеленый газик, ее на вокзале встречал отец. А мы с Наташей ждали маму дома. На улице так тихо, что сразу был слышен рокот приближающейся машины.
Мама заходит в комнату, мы кидаемся к ней. Без нее было так плохо. Отец в ее отсутствие варил нам кастрюлю манной каши с комками и ставил рядом банку с вареньем. «Чтоб было съедено!»— грозно приказывал он. Мы с Наташей давились, поедали постылую кашу и тосковали по маме.
И вот мама дома! Она начинает разбирать чемоданы и свертки, приходят соседки. Мама отчитывается, что купила, сколько потратила, показывает свои приобретения. Женщины щупают ткань, рассматривают рюмки, завернутые в газету, разглядывают этикетки на консервах. В Черкассах нет ничего. В Ленинграде есть все: сырки в шоколаде, сосиски и копченая рыба, ботинки и фарфоровая посуда, красивые кофточки и замечательные игрушки. Соседки забирают свои тарелки, туфли и кофточки, целуют маму и угощают нас пирогами. Отец добреет. Мы расхаживаем по комнате в зимних ботинках и с новыми куклами в руках.
Потом меня останавливают на улице случайные прохожие и спрашивают: "Девочка, а где тебе купили такие ботинки?" Словно сейчас они побегут туда, где продают эти красивые синие суконные ботиночки с белыми шнурками и тоже накупят такие же точно для своих детей.

Серия сообщений "рассказ":
Часть 1 - цитатник
Часть 2 - ОТЕЦ
Часть 3 - ЧЕРКАССЫ
Часть 4 - ОТЕЦ часть 2
Часть 5 - ОТЕЦ часть 3
...
Часть 30 - Евгений Онегин
Часть 31 - Случилась жизнь
Часть 32 - Детектив

Серия сообщений "семья":
Часть 1 - Лена маленькая
Часть 2 - ОТЕЦ
Часть 3 - ЧЕРКАССЫ
Часть 4 - ОТЕЦ часть 2
Часть 5 - ПАЛОЧКИ-ВЫРУЧАЛОЧКИ
...
Часть 9 - До свидания, школа
Часть 10 - Кто-то сказал...
Часть 11 - Два Ноя