БРОНЕЧКА

Мне повезло. В моей жизни была Учительница. Настоящая, с большой буквы. Это был шестой класс.
Начало 60-х. Папа- военный, мы переехали в Харьков, в новом микрорайоне построили новую школу. Новая школа на Новых домах. Вокруг все новое, и нужно опять привыкать к новым одноклассникам и новым учителям. К тому же я еще 3 раза в неделю езжу через весь город в битком набитом трамвае в художественную школу. Там тоже все новое.
Постепенно жизнь входит в свое русло, и я начинаю оглядываться. Мне интересно. Особенно интересны уроки русского языка и литературы. Учительницу зовут Бронислава Иосифовна Шмуглякова. Она учила меня всего три года, но это- на всю жизнь.
Она спокойно, без нарочитости и выспренности, без заигрывания, соблюдая дистанцию, вкладывала в юные головы любовь к своему предмету, культуру, интеллект, грамотность, презрение к подлости и к тупости. Вроде бы ничего особенного, но на уроках Брониславы (так ее звали ученики, и придумывать ей кличку никому даже в голову не пришло) было интересно. Было интересно писать сочинения, слушать пластинки, которые она приносила на уроки. Было интересно думать и анализировать, почему он или она поступили именно так. А что бы было, если бы?...
В классе сразу возникла какая-то атмосфера пытливого познания, и именно она определяла все. Умники и умницы лидерствовали в классе, конкурировали друг с другом, задавая тон и погоду всему.
Однажды в конце уроков, я заметила какое-то шевеление в классе. Ребята собирались в группки, шушукались, читали какой-то листок. Моя подружка Валя шепотом сообщила мне, что одна из учениц— Ира Х. предлагает всем подписать письмо, в котором наш класс просит поменять нам классного руководителя, и назначить нового — Брониславу Иосифовну. Наша действующая классная — преподаватель английского— замотанная тетка с маленьким ребенком, в культпоходы с нами не ходит, мероприятий никаких не проводит, а вот Броня— свободная и прогрессивная все это нам подарит.
К счастью, до меня в этот день с письмом не дошли, а то бы и я с готовностью подписала бы этот листок.
Дома я рассказала о письме маме. Мама неожиданно возмутилась. «Не смей ничего подписывать! Ишь, какие умники нашлись! И другим скажи, что это подло писать такое на учительницу. Она занята, у нее маленький ребенок. У нее потом будут неприятности. Смотри, всех предупреди!»
На следующий день я принялась в классе всех отговаривать. Мои подружки послушались меня, и несколько человек отказались ставить свои подписи. Соседские ребята- близнецы Пироговские, которых все звали Пирогами и которые уже успели черкануть свои залихватские подписи, накинулись на меня: «Подлиза! Она к англепе подлизывается!». Но вооруженная мамиными наставлениями, я продолжала свою агитационную работу. Мои неподписавшиеся подруги мучались сомнениями. Но, поскольку я им часто давала списывать, они еще держались, выслушивая обвинения в подхалимстве. Конечно, сами шестиклассники вряд ли бы додумались до написания такого письма. Скорее всего, мама Иры подсуетилась. Наверное, у нее был определенный опыт. Время было такое.
Однако, директор школы, получившая письмо, возмутилась не на шутку. Она пришла в класс вместе с завучем и принялась отчитывать всех подписантов, пытаясь вразумительно объяснить 12- летним детям, что так поступать непорядочно. Мои подруги, почувствовав, что оказались правыми, воспрянули духом. Я тоже гордилась, что удержалась от нехорошего поступка. Те, кто успел подписать листок, хорохорились и пытались оправдать свой поступок, обвиняя англичанку в бездеятельности.
Иногда я думаю, а как поступил бы современный директор школы в подобной ситуации? И я не уверена, что его действия были бы столь же принципиальными.
Урок русского языка начался с того, что Бронислава Иосифовна сказала следующее: «Даже, если мне предложат классное руководство, я никогда не приду в ваш класс, потому что вы— подлые маленькие предатели, готовые подписать любую бумажку и утопить человека. Я вас презираю. И никогда не соглашусь быть у вас классным руководителем».
Вот тогда все, кто успел расписаться, поджали хвосты и прикусили языки. Это был приговор. И это было такое презрение к непорядочности, выраженное всем: сдержанным словом, манерой поведения, выражением лица. И это запомнилось на всю жизнь.
Пироги, с которыми я потом дружила всю жизнь, до седых волос вспоминали этот случай. Наверное, это событие хорошо впечаталось в их детские головы еще и потому, что дома, после визита к ним классной руководительницы, отец здорово отлупил обоих братьев.
Запомнился еще один случай. Моя соседка по парте, Валя Хальзова (в классе —Халя) училась средненько. По русскому языку у нее была вечная тройка. Перед очередной контрольной Халя решила подстраховаться, и взяла тетрадь у девочки из параллельного класса, где контрольная уже произошла. Валя старательно переписала работу, умудрившись все же внести в проверенный текст свои ляпы. На контрольной Халя делала вид, что трудится, а потом сдала тетрадь и получила четверку. На следующем уроке проходил анализ контрольной работы, и надо же такому случиться! Бронислава вызвала Валентину, и та прочла предложение, которое диктовали в параллельном классе, но в нашем классе во время работы оно было пропущено. Весь класс недоуменно молчал, обман был тут же раскрыт.
Халя буквально утонула в море презрения, которое обрушила на нее учительница. Вроде бы, пара фраз, но Валя почувствовала себя размазанной по стенке. Не помогали никакие извинения и клятвы в глубоком раскаянии. Подлость, обман Брониславой не прощались.
В восьмом классе по литературе нам дали задание: выучить любое стихотворение Маяковского. Один из ребят решил шокировать всех и выучил отрывок из поэмы «Во весь голос». Смелый Саша громко читал:

…Уважаемые
товарищи потомки!
Роясь
в сегодняшнем
окаменевшем дерьме,
наших дней изучая потемки,
вы,
возможно,
спросите и обо мне.
……………
Неважная честь,
чтоб из этаких роз
мои изваяния высились
по скверам,
где харкает туберкулез,
где б... с хулиганом
да сифилис.
……..
Потомки,
словарей проверьте поплавки:
из Леты
выплывут
остатки слов таких,
как «проституция»,
«туберкулез»,
«блокада».
Для вас,
которые
здоровы и ловки,
поэт
вылизывал
чахоткины плевки
шершавым языком плаката….

Надо еще заметить, что это были 60-е годы, «секса в стране не было», похабщина еще не лилась потоком с экранов черно-белых телевизоров. Самое интересное, что было доступно населению, — это красиво описанные классиками сцены близости, где сплошняком шли метафоры, сравнения и эвфемизмы. В кино ничего неприличного не показывали, а в анекдоте, где один слесарь капнул другому на голову расплавленным оловом, пострадавший выражался корректно: «Вася, ведь ты же не прав!»
Поэтому, когда мы услышали неприличные слова, сыпавшиеся лавиной, все замерли. Бронислава спокойно выслушала стихи и начала задавать восхищенному собственной смелостью Саше вопросы: «Что означает «из Леты выплывут»? Что имел в виду поэт, написав: «Поэт вылизывал чахоткины плевки шершавым языком плаката»?
Саша глупо хлопал глазами.
—Ну, что же,— сказала Бронислава,— за смелость можно поставить 5. А за то, что не потрудился узнать, о чем поешь,—2. В среднем 3.
Оплеванный храбрец сел за парту. Я запомнила этот поединок невежественного нахальства с интеллектом на всю жизнь.
Все произведения, которые мы «проходили» в школе, вызывали у меня живой интерес. Дома я рисовала портреты литературных героев, стараясь передать в своих детских рисунках психологию изображаемого человека. Я приносила рисунки в школу и Бронислава Иосифовна всегда находила время, чтобы рассмотреть их и показать классу. Может быть, именно благодаря учительнице, я стала художником-иллюстратором.
В художественной школе у меня завелась старшая подруга, которая познакомила меня с поэзией. Я собирала рубли, выданные на пирожки, и бегала вместе со своей тезкой в магазин «Поэзия». Таня помогала мне писать сочинения. Однажды нам задали написать сочинение о комсомольцах 40-х годов. Подруга, захлебываясь азартом, принялась уговаривать меня отказаться от стереотипного подхода и перенести в 40-е годы своих друзей – одноклассников, представив их (и себя) в условиях военного времени. Это вдруг оказалось очень увлекательно. Наверное, то была одна из первых проб сочинительства в моей жизни. Я вдруг поняла, что у меня есть свой взгляд на мир, и это видение может быть новым, необычным. Рассказ вышел настолько интересным, что его послали на какой-то конкурс, где он получил призовое место. Когда Бронислава читала мое сочинение в классе, одноклассники потрясенно молчали, узнавая в рассказе себя или своих друзей. Это было повествование о первой любви, которая, как оказалось позже, была самой настоящей, без всяких скидок на возраст.
После восьмого класса я впервые поехала с родителями и сестрой на море. Недалеко от нашей квартиры находился санаторий, в котором по вечерам проводили разные мероприятия. Однажды пришлось стать участницей литературной викторины, и я оказалась в числе победителей. Конечно, это была заслуга моей Учительницы.
Наша школа была восьмилеткой, и после 8 класса пришлось переходить в другую, 10-ти летку. Жаль было расставаться с одноклассниками. Друзья разбежались по разным школам. Но больнее всего было расстаться с Брониславой. Она в это время поменяла квартиру, переехала в другой район и пошла работать в другую школу.
В новой школе литературу преподавала Майя Петровна. Контраст с Брониславой можно было уподобить сравнению двух рядом поставленных работ: с одной стороны шедевр живописи, а с другой- жалкая копия этого шедевра, вышитая крестиком нитками «мулине» по напечатанному шаблону и заправленная в выкрашенную синей краской рамочку.
Это сравнение было таким комичным, что я начала на уроках записывать высказывания Майи Петровны в специально заведенный блокнот.
—Горький показал, что ряды подкованных рабочих растут и растут.
Вот интересный диалог Майи Петровны с ученицей:
—Галя, о чем говорит Маяковский в стихотворении «Молчановой, брошенной мужем»?
—Ну, у Молчановой нету какого-то там жакета, а у той был.
—Значит Молчанов что?
—Молчанов — мещанин.
—А у вас в классе есть мещане?
Галя мычит.
—Ну, вот, видишь, мещанство еще не изжито.
Изучаем Маяковского. Майя Петровна комментирует, держа в руках книгу.
—Вот, пожалуйста, первое противоречие: «А у станков худой и лобастый стал рабочий класс». Вот тебе, пожалуйста, значит ему что? Работают, работают, а им что? Все— капиталистам.
—Что Маркс сделал? Маркс пролетариат поставил у руля и показал прибавочную стоимость. А Ленин что?
—(Ученик) Если есть теория, должен быть вождь.
— Правильно.
Дальше по программе «проходим» Шолохова.
—Расскажи о чудинках Разметнова.
—Ну, он жениться не хотел.
—Так он же свою первую жену любил.
—Ну и что?
—Ладно. Раз. Еще?
—Он кошек всех пострелял.
—Что это вдруг?
—Ну, у него голуби были, а у них голубята, а кошка лезла гнездо разорить.
—Любовь к голубям какое качество подчеркивает?
—Доброту.
—Правильно. А что же он кошек пострелял?
—Ну, кошка в гнездо лезла, гнездо хотела разорить, а у него там голубята, а кошка…
—Так, ясно. Вот видишь, какой противоречивый человек. Добрый, добрый, а кошек пострелял.
Постепенно к цитатам из Майи Петровны добавлялись «шедевры» других преподавателей. Может быть, потом все это обернулось увлечением карикатурой?

После школы я поступила в художественный институт. Институт находился на Краснознаменной, а рядом, на соседней улице жила Бронислава Иосифовна. Мы стали иногда встречаться. Броня всегда интересовалась моими делами. Я иногда звонила ей, поздравляла с праздниками. Ее сын Саша вырос, превратился в симпатичного высокого парня, учился в каком-то техническом вузе.
После окончания института у меня начались проблемы с работой. Сначала— распределение на парфюмерную фабрику, обернувшееся работой на конвейере. Потом была работа художника-оформителя на мебельном комбинате. Написание лозунгов и соцобязательств не вносило радость в существование, надежда на творческую деятельность вообще растаяла. Я растерялась, не знала, как быть.
И тут мне на помощь пришла Бронислава. Я рассказала ей о своих мытарствах, Вскоре учительница дала мне телефон художника Павла Брозголя. «Позвони и поговори с ним»— сказала она.
Брозголь работал в мастерской Художественного Фонда. Это был тихий человек с плохой дикцией и плохим слухом. Кроме него в мастерской работали еще два живописца, один из которых был моим преподавателем в институте. Он однажды спросил у меня, занимаюсь ли я творчеством? И я ответила, что жду, когда в моей жизни наступит благоприятный период для творчества.
—Не жди,— сказал художник.— Нужно трудиться при всех обстоятельствах. Благоприятных периодов ждать не стоит. Жизнь вообще неблагоприятна для творчества
Я запомнила этот разговор, и перестала ждать вдохновения.
Павел Михайлович работал над большим заказным полотном «Праздник в сельском клубе». Эти заказы распределялись среди членов Союза художников. Потом работу принимал художественный совет. Плата за такие полотна давала возможность нормально жить. Я рассказала Брозголю о приобретенном мною печальном опыте, стараясь находить в своих печалях смешные моменты. Павел Михайлович объяснил, что нужно поступать в Союз художников. Государство в лице Союза руководило всем изобразительным искусством. Выставить свою работу, получить интересный творческий заказ, который к тому же хорошо оплачивался, купить кисти и краски— все это возможно было только под крышей Союза художников. Для поступления в Союз нужно было выставлять свои работы на выставках. В это время при Союзе художников было создано объединение молодых художников, своеобразный филиал кандидатов. Для вступления в это объединение нужно было представить на собрании молодых художников свои работы.
Мне стало ясно, в каком направлении нужно двигаться. Но тут начались проблемы иного порядка. В Союзе принялись играть со мной в прятки. Я никак не могла попасть на собрание молодых художников. Сначала секретарь Союза не мог назвать точную дату собрания, а потом «забывал» сообщить, когда оно произойдет. Позвонив в очередной раз в Союз, я узнавала, что собрание уже прошло.
За дело взялся Павел Михайлович. От него не скрыли заветную дату, и он предупредил меня. В объединение меня приняли, и я с жаром принялась готовиться к выставке книжной иллюстрации. Я стала часто бывать у Брозголя в мастерской, куда приходили его друзья-художники. Мы говорили о работах, Павел Михайлович просил меня рассказать о моих похождениях. Постепенно я узнала, что кроме «Сельского клуба», Брозголь все время работал над произведениями, в которых отразилась его судьба: быт в еврейском местечке, трагедия Бабьего Яра. Полотна, созданные «для себя», чем-то напоминали Шагала. Иногда чувствовалось влияние Модильяни. Позже, когда стало возможно выставить эти работы, Павел Михайлович вместе с сыном показал их в Израиле, где картины имели большой успех.
Бронислава Иосифовна продолжала меня опекать. Ее сын Саша женился на киевлянке, дочке Брониной соученицы. Бывшая соученица была одной из известных в Украине журналисток. Тесть Саши работал главным врачом в одной из киевских больниц. Это была семья интеллигентов, обросшая знакомствами, связями, приятельскими отношениями с людьми, имевшими в Киеве вес в культурных и медицинских кругах. Для них было естественным помочь человеку, нуждающемуся в помощи.
Теща-Ирина Борисовна взялась за дело. Нужно было ехать в Киев. Там мне организовали встречу с одним из ведущих искусствоведов Киева. Мои работы вызвали у него живой интерес. «Что бы Вы хотели? Чем я смогу Вам помочь?»,— спросил искусствовед.
Я сказала, что хотела бы иллюстрировать книги. В Харькове было одно издательство «Прапор», и работы для меня не было. Вскоре со мной встретился главный художник издательства «Веселка», и я получила заказ на оформление детской книжки «Собака в кишені» эстонского автора Хельо Мянда. Это был рассказ о ребенке, об одиночестве маленького человека, который фантазировал, играя со своей поролоновой собачкой. Собачка давала мальчику «вредные» советы. Я поехала домой и принялась за макет книжки. Компьютеров, ксероксов и прочей техники тогда еще не было. Все делалось руками. Иллюстрации к книге, выполненные акварелью, были нежными и печальными. Я пыталась передать сдержанный холодноватый колорит Эстонии, спокойные характеры персонажей.
Я стала чаще видеться с Брониславой, приходила к ней в гости, познакомилась с ее мужем- Виктором Лазаревичем. Приносила показать свои работы. Однажды, рассматривая мои иллюстрации к песне Галича «Товарищ Парамонова» Броня сказала мне: «Таня, ты становишься настоящим художником».
Жизнь между тем, текла, прокладывая свое неповторимое русло. Я стала работать в рекламном комбинате, пришлось заниматься проектами оформления интерьеров. Мои творческие графические работы выставлялись на областных и республиканских выставках, появились в печати. Я познакомилась со своим будущим мужем. Бронислава Иосифовна вместе с Виктором Лазаревичем пришли ко мне на свадьбу. Они подарили мне набор ложек. В коробку была вложена открытка с пожеланием: «Пусть тебе всегда будет что есть, где есть и с кем есть».
Моя свадьба состоялась в день рождения Брониславы, и за свадебным столом мы выпили за ее здоровье.
Через год у меня родилась дочка. Бронислава Иосифовна с мужем пришли поздравить меня. Когда дочке исполнился год, у нее появились серьезные проблемы со здоровьем. Врач невропатолог заявила, что у девочки церебральный паралич. Нас отправили в детскую невралгическую больницу. Там врачи принялись морочить голову, предложили положить ребенка и «пролечить». Я чувствовала, что в лапы им попадаться опасно. К тому же у меня были сомнения в правильности диагноза. Я металась с крошечным ребенком на руках по врачам, дочка верещала, вся семья была в оглушенном и придавленном состоянии.
И опять на помощь пришла моя учительница. Бронислава нашла опытного врача, которая успокоила меня, сказав, что никакого церебрального паралича нет, просто ребенок отстает в развитии, нужно набраться терпения и помочь дочке. Врач выписала лекарства, уколы и мы немного успокоились. Постепенно эти проблемы отступили.
Наша молодая семья жила в однокомнатной квартире, и мы чувствовали, что нам тесно втроем, с игрушками, планшетами, красками и кучей книг на 18 квадратных метрах. Необходимость иметь более просторную квартиру подвинула меня на решительные действия. Я послала фото своих работ в сибирские издательства. Из Кемеровского книжного издательства мне на пробу прислали стихи для маленькой детской книжки. Макет в издательстве понравился, мне прислали еще две книги. Декретный отпуск окончился, но я не вернулась на работу в художественный комбинат. Дома я выполняла иллюстрации для издательства и еще «для стажа» устроилась преподавать в районном Доме пионеров. Трудно было с маленьким ребенком совмещать всю эту бурную деятельность, но родители как могли, помогали, возились с маленькой внучкой. Вскоре мы выплатили стоимость своей кооперативной квартиры и поменяли ее на двухкомнатную сталинку.
Бронислава не раз в разговоре со мной говорила о том, что хочет уехать в Израиль. Об этом же говорил и ее сын. Это было желание жить в стране, где никто и никогда не бросит тебе в лицо: «Жид!», не унизит, где твои достоинства оценят, не задавив за то, что у тебя «нехорошая» национальность. Наверное, в своей жизни моя учительница не раз сталкивалась с приступами государственного и бытового антисемитизма. Этот накопленный годами «багаж» обид гнал людей, мечтающих обрести свой угол на Земле. Однако теща и тесть Саши не горели желанием срываться с насиженного места. Жена Саши- Наташа училась в киевском вузе и тоже не рвалась в жаркий Израиль. Вскоре у них родился сын Петя. Петя был крупным мальчиком, и у него начались проблемы с ростом костей. Заболевание ребенка отодвинуло на второй план вопрос об отъезде. Однако этот вопрос поднимался вновь и вновь. Из разговоров с Броней я узнавала, что разное отношение к отъезду внесло разброд и трения в отношения родственников. Наконец, вроде бы согласие всех членов семьи было получено, и Саша подал заявление об отъезде.
Выезд на историческую родину в конце 70-х— начале 80-х сопровождался необходимым ритуалом. Сашу осудили на комсомольском собрании и выгнали с работы. Умница Саша, программист, устроился грузчиком в соседнем гастрономе.
Чтобы избежать позорной процедуры разборок на собраниях, ушла из школы Бронислава, уволился из института Виктор Лазаревич, ушла из всесоюзной газеты теща, уволился из больницы тесть. Только Наташа заканчивала учебу.
И тут ворота страны для эмигрантов закрыли. Боюсь ошибиться, но это было, наверное, начало 80-х. Бронислава подрабатывала репетиторством, тесть— частной практикой. Он был хорошим врачом. Теща пыталась печататься под чужими именами. Броня бедствовала. Виктор Лазаревич продал свою коллекцию марок. Но самое страшное было в состоянии ненужности, выброшенности и одновременно неопределенности.
Я узнала о том, что мой знакомый организовал бригаду, которая подрабатывала строительными и ремонтными работами. Позвонила Виктору Лазаревичу. Он побоялся говорить с домашнего телефона: видимо, телефон прослушивался. Перезвонил мне с улицы. Строитель из него, наверное, был никудышный. Это положение длилось, наверное, года 3. Наконец, разрешение на выезд было получено. В это время грянул Чернобыль, что ускорило отъезд. Я пришла прощаться к своей учительнице. Она подарила мне маленькую статуэтку каслинского литья, изображающую барышню и кавалера в костюмах 18 века. Статуэтка была дорога Броне. Ее подарил 17- летней Брониславе одноклассник Виктор, профессорский сын в знак юношеской любви. Вывести эту статуэтку было невозможно. Тогда я не понимала, как дороги эти вещицы Брониславе. Это были частицы ее жизни, и она раздавала их своим любимым ученикам. Мне нечего было подарить ей, она не могла взять даже мои подаренные рисунки. Мы стали прощаться, и вдруг Виктор Лазаревич горько заплакал. Мне стало страшно. Я никогда воочию не видела, чтобы мужчины так плакали. За этими слезами стояла такая тоска, такое горе, и, как мне показалось, нежелание уезжать. Но страна, вырастившая их, была так безжалостна к своим детям.
В Израиле семья Брониславы постепенно обустроилась. Сашу взяли работать в какую-то крупную фирму, и он изъездил весь мир. Петя рос, осознавая себя свободным гражданином своей страны. Наташа подтвердила свой диплом врача и стала работать врачом-наркологом. Теща- Ирина Борисовна сделала в Израиле головокружительную карьеру и стала знаменитой журналисткой на исторической родине. Бронислава с мужем получили небольшую квартирку, пособие. Они не работали. Ждали, когда раз в неделю к ним приедет Саша и повезет на своей машине куда-нибудь посмотреть красоты древней земли.
Уехав из Украины, им казалось, что они навсегда расстаются с дорогими людьми. Но вскоре эти самые дорогие люди волной очередной эмиграции хлынули в Израиль. Те, с которыми, казалось бы, расстались навсегда, приезжали в гости, звонили, спрашивали совета.
У нас в это время бушевала перестройка. Бытовые проблемы раздирали меня. В 1989 году дочке поставили диагноз, убивавший меня наповал. Это была врожденная неизлечимая болезнь. Мы с мужем метались по врачам, ездили в Москву, выискивая возможность помочь ребенку. Все эти мытарства проходили на фоне съездов народных депутатов. Из репродукторов неслись разоблачения. По улице ходили граждане с прижатым к уху транзисторным приемником. Известные всей стране люди вываливали на головы населения накопившиеся проблемы, разоблачения, шокирующие факты. Казалось, страна взорвалась изнутри и все, что было незыблемым, рушится.
Я написала письмо Брониславе. Моя учительница, как всегда, поспешила на помощь. Вся Бронина родня принялась тормошить израильских врачей, стараясь что-либо разузнать о возможности лечения. Мой муж между тем отыскал в Москве врача- специалиста по такому заболеванию, которое нашли у ребенка. Позвонив Брониславе Иосифовне, я услышала приказ: «Ты должна приехать в Израиль», но когда я скороговоркой изложила то, что мне удалось узнать о схеме лечения заболевания, приказные нотки в голосе Брониславы потухли: «Да, здесь лечат так же».
Вся жизнь обрела для меня одну цель: помочь дочке. Между тем, от Брониславы приходили письма. В это время мне пришлось прочитать множество писем эмигрантов. Они были очень похожи: рассказывали, как устроились, какое получают пособие, что почем, как учатся в ульпане, как ощущают себя в новой среде дети.
Письма от учительницы были совсем другие. Казалось, она поднялась над всем этим шевелящимся клубком людских судеб и смотрела на древнюю страну с высоты птичьего полета, анализируя мотивы глобального человеческого перемещения, судьбу всего народа, свою маленькую роль во всем этом эпохальном исходе. Она вдыхала запахи цветущих деревьев, морского ветра, укрывалась от нестерпимого зноя, размышляла над истоками человеческой ненависти. Письма приходили все реже. От общих знакомых я узнала, что моей учительнице сделали несколько операций на ногах, потом ампутировали ноги. Умер Виктор Лазаревич. Письма перестали приходить. Бронислава впала в дикую депрессию. Саша ухаживал за матерью. Там, в далеком Израиле больных людей не заставляют умирать оттого, что у них нет денег, чтобы оплатить лечение. За беспомощным человеком ухаживают, заботятся. Бронислава не была покинута. Но болезнь брала своё. Вскоре я узнала, что моя учительница умерла.

Однажды мне позвонила Ирина Александровна— библиотекарь, с которой мы когда-то познакомились в доме моей учительницы. Она пригласила меня придти на вечер памяти Брониславы, который устраивали ее бывшие ученики. Мы собрались на квартире одной из бывших Брониных учениц. Приходили взрослые состоявшиеся интеллигентные люди, приносили продукты и вино. Мы сели за накрытый стол и вспоминали нашу Бронечку. Оказалось, что скромная учительница сыграла огромную роль в судьбах всех этих людей. Она помогла всем им стать именно такими, какими они стали, разбудила добрые человеческие качества, пронесенные через всю жизнь.
Иногда, когда мне хочется поделиться чем-то сокровенным, спросить совета или надеяться на помощь, я невольно мысленно обращаюсь к своей Учительнице. Но потом спохватываюсь: она уже ушла, она уже далеко.

В наших биографиях отразилась биография всей страны,
годы застоя были для нас годами расцвета,
то есть годы нашего расцвета пришлись как раз на годы застоя.
М.Жванецкий

ИСКУССТВО НАГЛЯДНОЙ АГИТАЦИИ

Вся семья была занята поиском работы для меня. Сестра дергала своих знакомых, но к профессии художника никто из них не имел никакого отношения. Опрашивались знакомые знакомых и их родственники. Наташа была человеком коммуникабельным. Наконец она притащила молодого человека, работавшего фотографом в рекламном комбинате. Дело в том, что в институте преподавали фотографию, и я очень ею увлекалась. Без устали щелкала ФЭДом, Зенитом, а потом, занавесив окно в кухне, печатала свои снимки. Конечно, до профессионала мне было далеко. Мальчик внимательно рассматривал мои снимки, делал замечания и сказал, что если бы он умел рисовать, то не лез бы ни в какую фотографию. У графики свои большие возможности. Потом он показал свои снимки, и я сразу ощутила собственную беспомощность. На травяном луге резвились голые волосатые парни. Все это было снято широкоугольным объективом, и, не смотря на юношеское хулиганство, в фотографиях ощущался простор, ветер и свобода. Облака были наполнены ветром, а трава развевалась и волновалась в своем движении, создавая вокруг обнаженных тел фееричный танец. Фотограф ушел, усугубив чувство моей ненужности.

Серия сообщений "рассказики":
Часть 1 - мемуарчики часть1
Часть 2 - мемуарчики часть2
Часть 3 - мемуарчики часть3
Часть 4 - мемуарчики часть 4
Часть 5 - Об этнографии и не только
Часть 6 - Мелочи жизни
...
Часть 38 - Натурщики
Часть 39 - Запомнилось...
Часть 40 - Еду я, еду

ВИКТОРИЯ
Мне было лет 14, когда в журнале «Молодая гвардия» был напечатан рассказ молодой писательницы Виктории Токаревой «День без вранья». Что могла я, семиклассница, почувствовать в этой прозе, понять, что появилась новая талантливая писательница, оценить самобытность и яркость, которыми был пропитан небольшой рассказ? А ведь и почувствовала, и поняла, и оценила! Меня поразила свежесть, юмор, живой язык, узнаваемые ситуации. Я сразу же полюбила эту талантливую писательницу, и везде высматривала ее рассказы. Прозу Токаревой можно было иногда встретить в «Юности», реже в толстых журналах.
Когда я училась в институте, сестра подарила мне на день рождения небольшую книгу рассказов Виктории Токаревой. Я прочитала ее от корки до корки. Рассказы поражали мое воображение. Мне казалось, что они написаны о моей жизни. Но увидена была эта жизнь глазами волшебницы и рассказана талантливым человеком.
Вдруг, посреди уличной сутолоки герой за рубль и шестьдесят копеек покупает шапку-невидимку. И все узнает о себе. А ведь мог бы прожить всю жизнь и не узнать, что преданная и красивая девушка по имени Виктория любит и ждет его целых пять лет! И видит его насквозь, даже когда на нем шапка-невидимка. А замотанная жена не замечает, когда муж возникает и исчезает у нее на глазах. И можно тихонько зайти в отдел и послушать, что говорят о тебе сослуживцы. А потом выкинуть эту шапку и продолжать жить по-прежнему: не так, как хочется, а как получается.
Я принялась рисовать то, что увидела в рассказах: молодую девушку, вдруг ощутившую красоту старинной песни, в которой поется о знакомых чувствах, журналистку, очнувшуюся от привычной бестолково-толковой жизни после общения с несуразным занудливым соседом, девочку, захотевшую прожить один день взрослой жизнью…
Приближалось дипломное время. Нужно было выбирать тему для диплома. Я заговорила об иллюстрациях к рассказам Токаревой. Кто такая Токарева? Завкафедрой ее не читал. И никто не читал. И специальность моя называется «Промышленная графика и упаковка», а не иллюстратор неведомых рассказов. Так что будьте добры, не морочьте голову.
Я вздохнула и придумала другую тему: «Плакаты по борьбе с алкоголизмом». Вот! Преддипломная практика моя проходила в Ленинграде, в объединении «Боевой карандаш». Это объединение издавало сатирические плакаты с короткими стишками. И плакаты были зачастую очень забавные, остроумные и разглядывал их народ с большим интересом. Я приходила два раза в неделю на худсоветы и слушала, как разбирают и рецензируют плакаты и стихи. Остальное время я бродила по ленинградским музеям, пригородным дворцам и паркам. В Ленинграде жили многочисленные мамины родственники, перекочевавшие в 20-е годы в северную столицу из захолустной Вятки. Им удалось сохранить удивительный вятский говор. С тех пор я безошибочно узнаю маминых земляков, стоит им только открыть рот.
Итак, я навещала тетушек и дядюшек, где меня непременно прикармливали. Мамина младшая сестра жила в большой коммуналке на Чайковского. От соседей иногда хотелось отдохнуть. Поэтому на лето тетя снимала дачу в пригороде. Дача — двухэтажный деревянный дом была такой же коммуналкой. Каждую комнату занимала какая-нибудь семья. Все дачники соседствовали на общей кухне, где разыгрывались сцены со страстями. Тетя рассказывала о каждом из постояльцев, и я хохотала до икотки. Для меня всегда было загадкой, для чего было менять одну коммуналку (с удобствами) на другую (без удобств и с комарами) и называть все это отдыхом. Иногда я приезжала на дачу с ночевкой. Днем мы плескались в холодном ручье, собирали цветы и гуляли по лесу. Тетя варила картошку, нарезала огурчики, открывала баночку ленинградских дефицитных консервов, и мы пировали. А ночью пировали комары. Но на даче мне удавалось порисовать «для души». Это были все те же рисунки по мотивам токаревских рассказов. Они давали пищу для рассуждений, я искала метафоры в изображении, соединяла несоединимое, я росла, превращаясь в художника.
Дорога домой могла бы пройти и через Москву. В Москве, на Чистых прудах жил мамин старший брат, и кров мне был обеспечен. Чудесное, вольное время! И вот тут, в Москве мне пришла в голову шальная мысль: познакомиться с Токаревой. Она казалась мне живым классиком. Повод я придумала: покажу свои иллюстрации к ее рассказам. Я взяла бланк в киоске адресного стола и принялась заполнять. И мне в окошечке адресного бюро выдали заветный адрес. Все есть: Беляево-Богородское, номер дома, квартира! Я поехала в это самое Беляево-Богородское, но на звонки в дверь никто не откликался. На улице была страшная жара. Я присела на лавочке у подъезда. Вскоре откуда-то появилась женщина в поношенном халате. В ней проглядывали знакомые по токаревской фотографии черты.
-Вы Виктория Самойловна?- радостно поинтересовалась я. – А я к Вам из Харькова приехала!
Я сбивчиво рассказывала Токаревой о том, что хотела сделать иллюстрации к ее рассказам, но мне не разрешили, однако мне хотелось бы узнать мнение писательницы о моих работах.
Токарева была очень гостеприимной и доброжелательной. Она высказала несколько замечаний, и при этом все ее формулировки были точны и образны. Мы разговорились, вернее, разговорилась Виктория Самойловна. Конечно, приятно, когда на тебя смотрят с откровенным обожанием и слушают, глядя в рот.
-Я очень счастливый человек,- говорила Токарева. После первой же книги меня приняли в Союз писателей, гонорар за сценарий фильма «Джентльмены удачи» позволил купить кооперативную квартиру. У меня есть любимый мужчина и дочка. У меня есть все, что нужно для счастья.
Виктория Самойловна подарила мне несколько рукописей (в машинописном варианте) своих рассказов, фото на память, напоила чаем, и мы расстались. Я пришла на Чистые Пруды, села в скверике на лавочке и быстро прочитала все рассказы. И пока я читала эти рассказы, какое-то смутное сомнение закралось в душу. Я не смогла сразу сформулировать, чем вызвано это сомнение, но пока добиралась до Харькова, формулировка эта становилась вполне определенной: а ведь Токарева меня обманула!
Приехав домой, я написала обожаемой писательнице письмо, где с девичьей непосредственностью выдала: «А ведь Вы, Виктория Самойловна, меня обманули! Не может совершенно счастливый человек писать такие печальные рассказы!»
На мое наивное письмо Токарева прислала мне листок, в котором, по сути, не было ответа на мой вопрос. Она рассказывала о том, как непросто давались ей первые шаги по писательскому пути.
После окончания института меня распределили художником по упаковке на парфюмерно-косметическую фабрику. На второй день моего пребывания на фабрике меня отправили на конвейер мыть бутылки. Сначала я думала, что работа на конвейере — временное явление, и вот-вот я приступлю к своей непосредственной работе. Но конвейерная деятельность вскоре стала стабильной. О том, что я художник, как-то стало забываться.
Я в отчаянии написала Токаревой письмо о том, чем я занимаюсь после художественного института. Виктория Самойловна ответила оперативно: «Приезжай покорять Москву!» Наврав с три короба, я отпросилась на три дня с работы, прихватив выходные, и помчалась в Москву. В руках у меня была папка с рисунками.
После конвейерной помывки 3 дня вольной жизни были счастьем. Токарева сушила волосы в духовке газовой плиты и делилась со мной стратегическими планами. Помимо издательств, которые нам предстояло посетить, нужно было побывать в Доме Литераторов и встретиться с Данелией. В это время Виктория Самойловна совместно с Григорием Николаевичем работали над сценарием «Совсем пропащий». Данелия окончил архитектурный институт и талантливо рисовал. Поэтому В.С. хотела показать ему мои работы. Ресторан Дома Литераторов, куда мы втроем зашли, показался мне тем самым булгаковским рестораном, в котором пировали члены МАССОЛИТА. Я не знала, что писатель описывал совсем другое здание, где ныне находится Литературный институт.
В уютном зале сидели А.Арканов, И.Кашежева, еще кто-то, кому Токарева махнула ручкой.
Данелия вежливо посмотрел мои работы, сказал что-то незначащее, но интересовал его только он сам, любимый. Поэтому он говорил о себе и о своих почитателях, а я вслух восхищалась талантом Токаревой. Мэтр согласно кивал и вновь поворачивал тему беседы в знакомое русло.
После Дома Литераторов Токарева кометой пронеслась по нескольким издательствам, а я как хвост этой кометы бегала следом. Меня встречали доброжелательно, но везде требовалось присутствие художника в Москве. Связываться с провинциальной девочкой пресыщенные московские худруки не собирались. «Нужно жить в Москве»- таков был вердикт редакторов. Я вернулась в Харьков к знакомым бутылкам и парикмахерским запахам «Шипра», который преследовал меня всюду.
Мне удалось вырваться из лап парфюмерной фабрики, однако заниматься тем, что мне нравилось- книжными иллюстрациями- в Харькове не удавалось. Издательств, выпускающих иллюстрированную литературу, не было. Я работала в художественно-рекламном комбинате, однако «для себя» делала то, что было по душе.
Приехав в Москву в 1976 году, я позвонила Токаревой. «Приезжай ко мне!»- скомандовала В.С. «В «Юности» у меня приняли повесть. Пока Полевой (Борис Полевой был тогда главным редактором этого журнала) будет ее читать, ты сделай рисунки, а я их покажу». Это была повесть «Ехал грека» о современном лишнем человеке. Живет себе человек, а потом его ошибочно объявляют погибшим в авиа катастрофе. И когда он живой и невредимый возвращается домой, то вдруг сталкивается с тем, что везде ему нашли замену: в квартире, на работе, в любви. И без него, как оказалось, стало значительно лучше: и в доме, и на работе, и в любви.
В 1977 году повесть вышла в журнале «Юность» с моими иллюстрациями. Это была моя первая публикация, моя первая победа, первая виктория.
И опять остается только благодарить судьбу за знакомство с чудесным, талантливым и щедрым в своей доброте и таланте человеком.

Серия сообщений "рассказики":
Часть 1 - мемуарчики часть1
Часть 2 - мемуарчики часть2
Часть 3 - мемуарчики часть3
Часть 4 - мемуарчики часть 4
Часть 5 - Об этнографии и не только
...
Часть 38 - Натурщики
Часть 39 - Запомнилось...
Часть 40 - Еду я, еду

ЗАПАХ ПЕЧАЛИ

После окончания института меня распределили художником по упаковке на парфюмерно-косметическую фабрику. В штатном расписании отдела новых сортов было четыре должности художников по упаковке с окладами 140, 2— по 110 и одна должность с окладом 90 рублей в месяц. Все они были свободны. Угадайте, на какой оклад взяли меня? Точно, на 90— «Чтоб было куда расти» — объяснила главная кадровичка. Её можно было понять: мне 22 года, опыт работы равен нулю. Первый день был ознакомительный. Начальник отдела поводил меня по фабрике, обрисовал горизонты и перспективы. Отдел планировал выпускать новые сорта кремов, шампуня, одеколона и лосьона. По сравнению с импортной продукцией, наша выглядела скорбно. Шампуни и кремы разливали в стеклянную тару— бутылки, поставляемые издалека. Моечные машины не успевали перемыть грязные бутылочки, и поэтому наливали продукцию в бутылочки, помытые чисто символически. В конце конвейерной ленты сидела контролер, и если на дне откровенно виднелся грязный осадок, то содержимое выливалось в помойное ведро. Техническая оснащенность фабрики находилась на диком уровне: вдоль конвейерной ленты сидели рабочие, инженеры, бухгалтеры, мазали декстрином доски, лежащие на столах, на них выкладывали этикетки, а потом лепили этикетки на проплывающие по конвейеру бутылочки. Другие специалисты с высшим образованием накручивали вручную крышечки. Сверху, по резиновым шлангам из чана стекала душистая жидкость. Разливщица втыкала металлические трубочки в узкие горлышки бутылок, и тут важно было не мешкать. Зазеваешься — и струя под напором плеснет тебе в лицо. Тогда нужно быстро пережать трубку и так же быстро утереться. Иногда, правда, коллоидные вещества, не растворенные из-за недовложения спирта, забивали трубку. На этот случай тут же дежурил слесарь. Он протыкал проволочкой забитость в шланге, и производственный процесс возобновлялся.
На второй день моего пребывания на фабрике меня отправили на конвейер мыть бутылки. Спецодежда мне не выдали, и к концу рабочего дня сарафан на мне не только вымок, но и полинял. Сначала я думала, что работа на конвейере — временное явление, и вот-вот я приступлю к своей непосредственной работе. Но конвейерная деятельность вскоре стала стабильной. О том, что я художник, как-то стало забываться. Я научилась упаковывать коробки, клеить этикетки, штамповать этикетки чернильным штампом. Единственно, что мне не удавалось— двумя руками одновременно накручивать крышечки на две бутылочки. Вопрос с оформлением продукции, оказывается, решался на фабрике просто. Заказы на выполнение упаковок и этикеток отдавались в торговую палату, где художники по приличным расценкам выполняли то, что должна была делать я.
Кожа на пальцах от воды и мыла стала «в складочку», и мелкую точную работу такими руками выполнить было уже невозможно. Я отправилась с претензиями к главному инженеру, но тот быстро меня «отшил»: « У нас все ИТРовцы так работают, и вы не голубых кровей». Дома я закрывалась в ванной, смывала под душем мыло, которым, казалось, пропитано было все тело, и рыдала. Мне казалось, что из-за шума воды родители меня не слышат.
Через два месяца на фабрику отправился с визитом мой отец. Отец был военным топографом, в войну воевал на ленинградском фронте. Характер у него был не из легких. Он вечно искал справедливости, кому-то помогал, спасал и выручал, резал правду-матку крупными ломтями и сражался за эту самую справедливость во всем мире. После его ссоры с командиром дивизии, квартиру, которую наша семья ждала 15 лет, отдали вновь прибывшему для прохождения службы молодому офицеру. Отец отправился с жалобой к полководцу-ревизору, и ему предложили служить в Харькове, преподавать топографию в танковом училище. Так наша семья оказалась в Харькове. Среди курсантов отец приобрел кличку «Бандит», а топография стала одним из главных предметов в училище. Отец рассказывал, как много военных погибло и попало в плен из-за неумения ориентироваться. Ориентироваться же, сидя в танке, было очень сложно. В это время, о котором идет речь, отец уже вышел в отставку и работал в строительном отделе горисполкома.
Надо сказать, что он не сказал мне ни слова о том, что собирается идти на фабрику. К слову, папа был очень красивым мужчиной, и директриса поговорила с ним любезно, изобразила крайнее изумление по поводу того, что художник вот уже два месяца моет бутылки на конвейере, пообещала разобраться в этом недоразумении. Молодой специалист должен был отработать по направлению 3 года. Отец просил о том, что если фабрике не нужен художник, то пусть отпустят этого самого художника на свободу с чистой совестью. Директриса согласно кивала головой, а как только дверь за посетителем закрылась, вызвала меня «на ковер» и, выворачивая все наизнанку, с ног на голову, принялась размазывать по стенке. Соратницы хором подпевали ей. Тут было все: « У нас никто так долго на конвейере не работает»; «Вас государство учило, а вы не хотите его отблагодарить»; «Какой вы художник? Из вас ещё жизнь будет лепить художника» (в этом она была права); « Какая хамка! (Это уже хором с соратницами)»; « Я напишу письмо в ваш институт о том, что при разговоре с начальством вы тычете ему в глаза пальцы!» (я стою на почтительном расстоянии от стола директора, между нами на стуле спиной ко мне сидит толстая тетка и возмущенно крутит головой); «Идите и работайте, и запомните: силы у нас неравные».
Когда в отделе позвонил телефон, и отец спросил, как дела, я, захлебываясь, выложила ему все. «Почему ты меня не предупредил о своем визите?! Ты знаешь, как меня вычитывали?» «Ладно!»— сказал папа и повесил трубку. На его работе коллеги-отставники, выслушав печальную повесть, посоветовали: « Нужно нанести упреждающий удар. Иди в райком партии». Они жили в своем времени.
Партия тогда решала любые вопросы: получишь ли ты квартиру и как выполняется производственный план, можешь ли ты поехать позагорать в Болгарию и какая картина должна была висеть на стене в сельском клубе. Именно там, в райкоме, горкоме или обкоме искали правду и защиту рядовые граждане. И, между прочим, иногда находили. Может быть, сейчас это выглядит смешно, но на статьи в прессе принято было отвечать, отчитываться, какие приняты меры. Не все, конечно, стоит брать на вооружение из прошлого опыта, но кое-что можно и оставить.
Отец пошел в райком, к инструкторше, которая опекала фабрику. Не откладывая дела в долгий ящик, партийная дама прямо тут же позвонила директору и попросила решить вопрос, а «если художник не нужен, то увольте его». Казалось бы, инцидент был исчерпан, но нет… Директор решила уволить меня по статье, как не соответствующую занимаемой должности. Вообще-то, на молодых специалистов эта статья не распространяется, но директор, видимо, об этом не знала. Срочно было собрано совещание под председательством главного инженера, которому даны были соответствующие инструкции. Я сидела в отделе и приходила в себя после выволочки, когда зазвонил телефон, и мне было велено продемонстрировать свои работы на совещании. Я чувствовала, что вокруг меня продолжают происходить какие-то недобрые события и подозревала, что отец продолжает действовать по одному ему известному плану. Я даже интуитивно поняла задачу, которую будет решать это совещание. За все время, пока я работала на фабрике, своей непосредственной деятельностью мне удалось позаниматься дней 5. За эти пять дней я сделала несколько эскизов упаковок. Все коробочки я сложила в кулек и, вздохнув, отправилась на растерзание. Главный инженер вертел в руках упаковки, рядом сидели инженеры, призванные ему в помощники. Упаковки, как упаковки. Пока еще эскизы. Возможно, их нужно изменить, возможно, что-то, где-то, как-то… Но на «несоответствие занимаемой должности» работы явно не тянули. А нужно было что-то сказать…
—А вот нет чего-то такого, чтобы мы сразу ахнули,— наконец-то изрек главный.
—Да вы дайте ей хоть поработать по специальности!— Взорвалась вдруг одна из присутствующих.— Она же все время на конвейере бутылки моет.
Главный инженер продолжал рассматривать коробочки.
—Так что, решили уходить?
—Конечно, сколько же можно пробки крутить? Ведь я художник, институт окончила!
На следующий день я написала заявление с просьбой уволить меня по собственному желанию, и получила новенькую трудовую книжку, где между двумя датами— приема на работу и увольнением срок был чуть больше двух месяцев.
Предстояло искать себе новую работу. Я не имела представления, как это делать.

 

Серия сообщений "рассказики":
Часть 1 - мемуарчики часть1
Часть 2 - мемуарчики часть2
Часть 3 - мемуарчики часть3
Часть 4 - мемуарчики часть 4
...
Часть 38 - Натурщики
Часть 39 - Запомнилось...
Часть 40 - Еду я, еду

Рассказ о моем сотрудничестве с «Крокодилом» придется начать издалека.

Я окончила Харьковский художественный институт по специальности «Промышленная графика и упаковка», но всегда мечтала заниматься книжной иллюстрацией. До начала 90-х в Харькове было одно занюханное издательство «Прапор», специализирующееся на брошюрах для механизаторов. Поэтому работы для художника-иллюстратора просто не было.
Подруга дала мне адреса сибирских книжных издательств, я сделала фотографии своих работ (ксерокса тогда еще не было) и предложила свои работы в Новосибирске и Кемерово. Кемеровское издательство прислало мне на пробу рукопись маленькой детской книжечки, мои работы понравились, и я начала оформлять детские книжки для этого издательства. В то же время я старалась принимать участие на выставках, связанных с графикой и иллюстрациями. Я хотела поступить в Союз художников, а для вступления в эту благословенную организацию необходимо было участвовать в выставках. Дело в том, что моя дочь родилась с тяжелым врожденным заболеванием, и я понимала, что работать в какой-нибудь организации от 8 до 17 у меня не получится.
Членство в Союзе художников позволяло периодически получать заказы от Художественного фонда, кроме этого художнику шел так называемый «творческий стаж». То есть Союз художников был для меня неким профсоюзом, который мог бы помочь мне элементарно выживать. Работая дома, ты был «никем, ничем и звать никак». Членство в Союзе давало определенный статус. На деле все выглядело не так привлекательно. В Союзе существовал некий руководящий клан из старых художников, считавших, что работать можно только по тем правилам, которые они, эти художники, декларировали. Все, что не укладывалось в эти рамки, изгонялось, истреблялось и клеймилось.
Ветераны от искусства выстраивались в очередь на получение званий заслуженных и народных. Их многозначительные речи на собраниях были полны старческого маразма, желания контролировать всех и «не пущать» никого и никуда. Например, очень заинтересованно обсуждалось создание комиссии, по ревизии картинок, которыми шоферы украшают водительские кабинки общественного транспорта. Художественный совет, состоящий из мэтров, определял, какую работу с выставки купить, и за какую сумму, и получалось, что мэтры сами себе заказывали работы, сами оценивали свои шедевры, сами у себя их покупали и сами себя награждали.
Помню, что накануне выставки, посвященной пожарникам, на стендах в Союзе был вывешен список пожарников, которых следовало запечатлеть, заключив предварительно договор с Художественным фондом об оплате, которую осуществляла главная пожарная организация. То же самое происходило перед выставкой, посвященной милиции.

Периодически распределялись заказы на литографские портреты членов Политбюро, причем художники грызлись за эти прибыльные заказы как соседи на коммунальной кухне, припоминая грехи и вытаскивая все грязное белье, чтобы доказать, кто именно имеет право на данный заказ.

Однажды мне довелось присутствовать на собрании в Союзе художников, на котором обсуждалось поведение некого скульптора. Его жена накатала на супруга телегу: дескать, муж пьет, а потому должен быть наказан за аморальное поведение. В результате обсуждения всплыл вопрос о том, с кем именно пьет скульптор. В этом процессе оказался замешанным еще один скульптор — действительный член Академии художеств. Это был пожилой дядя с красным распаренным лицом. Товарищи по творческому цеху с пристрастием выясняли у академика: «зуб тебе выбили или он сам выпал?» Этот вопрос повторяли несколько раз, и каждый раз академик отвечал по-разному: «Сам выпал» или «Выбили». Нужно было вывести нечто среднеарифметическое. Словом, театр абсурда в конторе гужевого транспорта.
Итак, искусство, равно как и творец, находилось под бдительным контролем государства и двигалось по курсу, начертанному точно по генеральной линии. Такие были правила существования.

Сейчас Союз художников якобы существует, и в то же время его вроде бы и нет. Художник свободен и бесправен, здания Художественного фонда сданы в аренду или проданы, кругом нищета и запустенье. Руководство решает свои проблемы, и не знаешь, когда лучше — тогда или сейчас. Каждый выживает, как может, и картина этого выживания многообразна, но триумфа не видно.

Но вернемся в 80-ые. Молодые художники— «нечлены» составляли молодежное объединение. Нам заказывали серии многоцветных эстампов «Азбука», «Как беречь хлеб», «Как помогать взрослым» и т. д. К каждому такому заказу прилагалась инструкция, где было расписано все, что нужно изобразить на данном листе: «Сидит семья за столом, на столе нарезанный хлеб, мальчик накрошил хлеб на стол, тянется за другим куском, но мама не дает ему взять следующий кусок. В духовке сушатся сухари, семья собирает крошки, чтобы скормить их птичкам, которые клюют эти крошки за окном и т. д.».
Такая деятельность не приносила чувства «глубокого морального удовлетворения». Конечно, если больше ты ничего делать не в состоянии... Или уж если «очень кушать хочется»...
Я попробовала сотрудничать с харьковскими газетами. Это были небольшие рисунки, посвященные неким юбилеям, какие-то графические работы, которые иногда публиковались вкупе со стихами.
Послала фотографии своих работ в журнал «Работница». Неожиданно пришел ответ: мои работы понравились. Я послала еще работы – их напечатали.
Когда же попробовала поступать в Союз художников, то оказалось, что против меня ополчился Самый Главный График. Этот художник с прической
«внутренний заем» занимал все возможные и невозможные посты в Союзе. Он был руководителем бюро графической секции, членом всех художественных советов и всех комиссий. Куда ни плюнь, - попадешь в Самого Главного Графика. Что я ему сделала плохого - не знаю. Мне казалось, что я всегда существую «в автономном режиме». Но на мою персональную выставку в Союзе Самый Главный График привел все бюро графической секции и буквально размазал меня по стенке. На выставке были выставлены листы, выполненные в стиле политических лубков с цитатами из газет, лозунгами, перлами, сленгом, пословицами и поговорками. У меня спрашивали: « А кто дал Вам эти темы? А кто дал Вам разрешение на эти цитаты?» и т.д.
Словом, мне сказали, что нечего лезть в Союз. Нужно работать над собой. А те работы, которые публикуются в журналах и газетах, вообще не могут считаться «творческими», потому что за них платят деньги. Я приползла домой в слезах и соплях. Моя мудрая подруга сказала мне, что нужно с благодарностью кушать всю эту критику, если я хочу когда- нибудь поступить в СХ.

На дворе в это время было начало перестройки. Год 1986. Со страниц газет и журналов хлынула волна разоблачительных публикаций, потрясших общество. Наверное, я была наивным человеком и не представляла, что в нашей стране творились такие «чудеса». Хотелось осмыслить свои впечатления в графических листах. Мне казалось, что для этого больше всего подходит жанр лубка. Он позволял включать в композицию несколько сюжетов, литературные цитаты, вносил некий ироничный взгляд на проблему.

Когда на следующий год меня «забыли» предупредить об очередном моменте приема в СХ, я выдала серию лубков, посвященную этому самому творческому союзу. Представьте себе корыто с кормом, вокруг которого толпятся полу люди— полу кони, отбивающиеся копытами от тех, кто посягает на это корыто. Честно говоря, среди этих самых претендентов нужно было бы нарисовать и себя.
В это время происходил пересмотр привычных устоявшихся взглядов на многие проблемы жизни.
В Харьков с ревизией приехал чиновник из украинского министерства культуры. Как раз на стенах выставочного зала Союза художников висели мои лубки, за которые мне накануне намылили шею. Руководство СХ вытащило на свет божий все свои наборы эстампов о сохранении хлеба и о правилах поведения в семье. Министерский чиновник сказал, что все эти эстампы - вчерашний день. Тут его взгляд упал на мои работы, и он предложил издать лубки набором эстампов. Маститые художники были повергнуты в шок. Ведь речь шла о деньгах, которые могли попасть не в их карманы, а в карман некоей Татьяны Зеленченко. Мудрая подруга предупредила меня, чтобы я не «качала права», а то на меня где-нибудь наедет машина.

К этому времени кое-что из моих работ публиковалось в Москве, в Кемерово и в Киеве вышло несколько книжек с моими иллюстрациями. Вместо того чтобы «молчать в тряпочку» и кушать критику, я вылезла на собрании в СХ и принялась в свою очередь размазывать Самого Главного Графика по стенке и шумно возмущаться по поводу того, как меня давили. Подруга высказала неутешительный прогноз в отношении моего будущего.
Чтобы как-то встряхнуться от всех печалей, я собрала свои лубки, фотографии работ и отправилась в Москву.
Издательство «Правда» располагалось в высотном здании недалеко от Савеловского вокзала. На каждом этаже высотки помещались редакции популярных журналов. Созвонившись с художественным редактором «Работницы», я получила пропуск и явилась в редакцию этого журнала. Художественным редактором «Работницы» в то время был Виктор Скрылев. Я навсегда осталась благодарна этому человеку за участие в моей судьбе. Именно он опубликовал мои графические работы в журнале, а позднее, будучи редактором журнала «Здоровье», похлопотал, организовав медицинские консультации для моей дочери. Виктор не только порядочный человек, но и прекрасный художник. Его рисунок, изображающий летящего орла, заключенного в клетку, стал классикой. Виктор приходил художественным редактором в журнал и преобразовывал прежде серое издание в классное и стильное.
Пообщавшись со Скрылевым, я поднялась на 12 этаж, где располагалась редакция «Крокодила».

Сейчас нужно немного отвлечься и рассказать об этом журнале. «Крокодил» был самым главным сатирическим журналом Советского Союза. Другого просто не было. Правда, в каждой из братских республик существовал свой меньший брат «Крокодила». На страницах «Крокодила» отражалась вся нелегкая и противоречивая история нашей большой страны. Карикатура — искусство недолговечное, сиюминутное. Исчезла проблема - и устарела карикатура.

Серия сообщений "журнал "Крокодил"":
Часть 1 - мемуарчики часть 5 Журнал "Крокодил"

НАЧАЛО

Не жалей о прошлом — оно ведь тебя не пожалело!

Я окончила Харьковский художественно-промышленный институт. Специальность — промышленная графика и упаковка. Я всегда мечтала иллюстрировать книги, но такой специальности в институте не было. На диплом хотелось взять иллюстрации к рассказам любимой писательницы Виктории Токаревой, но эта тема была с ходу забракована на кафедре.

Тут как раз развернулась кампания по борьбе с алкоголизмом, и я взялась делать плакаты на эту вечно актуальную в нашем обществе тему. Тема оказалась актуальной и лично для меня. Дело в том, что, пока я училась в институте, за мной принялся ухаживать студент соседнего курса. Пьянство было его наследственным призванием. Дело дошло до предложения руки и сердца, но тут в ход событий включились мои родители. Мама стала горячо уверять меня, что испортить себе жизнь я всегда успею, а сестра предупредила, что, если я приведу «этого алкоголика» в дом, то она из дома уйдет. Такой поворот событий несколько удивил меня. Я слабо представляла себе семейную жизнь с алкоголиком. Эта картина выглядела в моем наивном воображении несколько иначе: Володя попадает в нашу дружную семью, и мои мама и папа быстро перековывают его. После чего он понимает, что «пить — здоровью вредить», и мы живем с ним долго и счастливо.
Поэтому я решила, что мои плакаты будут способствовать перевоспитанию не только Володи, но и других заблудших.
— Куда же я пошлю тебя на преддипломную практику? — задумался наш завкафедрой Владимир Павлович Селезнёв. Он был похож на диснеевского гнома, и студенты звали его Душечкой.
— В Ленинграде есть объединение «Боевой карандаш». Оно издает сатирические плакаты со стихами. Пошлите меня туда.
Мне дали официальную бумажку-направление с просьбой «оказать содействие в подготовке дипломной работы», и я отправилась в Ленинград. В «Боевом карандаше» несколько удивились моему появлению без всякого предупреждения, но поскольку хлопот с моим пребыванием не было (в Ленинграде жили мамины сестры и братья, жилье было), то меня пригласили посещать художественные советы и вникать в требования к авторам. Мне даже определили руководителя практики — художника с грузинским именем Гия и украинской фамилией Ковенчук. Он работал художественным редактором в издательстве «Аврора».
Гия пригласил меня в издательство, показал развешанные на стенах огромные финские плакаты по борьбе с наркотиками. Это был высший пилотаж, но понять эти плакаты можно было только тогда, когда кто-то рядом стоял и объяснял, что на них изображено: вот девушка лежит, из лица у неё растут цветочки, потому что она заживо разлагается. Об этом рассказывает стишок на плакате и т. д. Гия посмотрел мои эскизы, дал несколько дельных советов. Пару раз в неделю я появлялась «Боевом карандаше» на художественных советах и внимательно прислушивалась к тому, как художники и поэты придираются к авторам-коллегам. Один из авторов меня поразил. Это был художник Леонид Каминский. Он сам придумывал стихи к своим лубочным плакатам.
Остальное время я бегала по музеям Ленинграда и по его пригородам, по тетушкам и дядюшкам.
Сейчас я думаю, что судьба подкидывала мне тогда шанс — сделать свои плакаты в стиле народного лубка, с пословицами и поговорками. Но я этим шансом не воспользовалась — некому было ткнуть носом, а у самой ума не хватило.

Серия сообщений "рассказики":
Часть 1 - мемуарчики часть1
Часть 2 - мемуарчики часть2
Часть 3 - мемуарчики часть3
...
Часть 38 - Натурщики
Часть 39 - Запомнилось...
Часть 40 - Еду я, еду

Часть1

На этой странице дневника представлены элементы оформления серии романов по истории России. Оформление включало в себя создание буквиц, заставок, концовок, шмуцтитулов в книге.

Вот несколько буквиц и концовок из объемного цикла. Это оформление романа Пикуля "Фаворит". Екатерининская эпоха. Казалось бы, маленькие работы, но для выполнения этого заказа пришлось перелопатить гору материла. Интернет, конечно, облегчает работу, но качество и размер картинок обычно неважный.









Я попыталась имитировать гравюры. Это рисунок, обработанный на компьютере в фотошопе.













Следующие несколько буквиц, заставок, концовок, выполненны к трилогии А. Черкассова. Эта трилогия охватывает период от первой четверти 19 века до середины 20 века и описывает жизнь староверов в Сибири. Начиная эту работу, я имела весьма поверхностное представление о староверах. Пришлось изучить историю, быт, символику, декоративно-прикладное искусство раскольников. Меня поразили древние иконы староверов и лубки, посвященные религиозной теме. В изобразительный ряд вошли пейзажи Сибири.







Я никогда не любила рисовать пейзажи. Меня больше увлекало изображение человека, его характера, бытовой среды, но специфика этой работы была иная. Необходимо было создать фон, декорации, в которых происходит действие романов.













Потрясающий образ, увиденный мной на старинной староверческой иконе: голая человеческая душа, которую ангел, держащий в руках букет цветов, поливает слезами. Невольно вспомнились слова Мандельштама, адресованные жене: "А кто тебе сказал, что мы должны быть счастливы?"




Вот кусочки еще одной работы: оформление романов Мельникова-Печерского. Сама я вряд ли стала бы читать эти романы, но когда прочла, не пожалела. Верховья Волги, жизнь небольшого русского городка, становление и развитие русских промыслов, обычаи и обряды, быт семьи купца-предпринимателя, окрашенный староверческим мировоззрением, жизнь скитов. Я даже не представляла, насколько бурной была жизнь скита.










В канву романа включена легенда о невидимом граде Китеже. Оказывается, существовал особый праздник- день поминания этого невидимого, ушедшего под воду озера города. В этот день происходили народные гуляния на берегу озера Светлояр, поминальные обряды, молебны.




Оформление романа Шолохова "Тихий Дон" было небольшим по объему, но потребовало большой подготовительной работы. Кроме известных иллюстраций к этому роману О. Верейского, существовал еще один замечательный цикл, выполненный художником Сергеем Корольковым. Шолохов очень ценил эти иллюстрации. Корольков сам был донским казаком и хорошо знал быт донского казачества. Он был талантливым скульптором, отличался независимым нравом, строптивостью. Во времена репрессий не боялся критически высказывться в адрес советской власти. Ему многое позволялось, так как творчество Королькова импонировало Сталину. Его работы в дальнейшем оказались запрещенными, так как во время войны Корольков остался в оккупированном Ростове и при отступлении немцев был вывезен из города. Он создал знаменитый скульптурный портрет Гитлера, размноженный на немецкой марке. Живя на чужбине, художник тосковал по родине, но в 60-х годах на предложение Шолохова вернуться, отказался. Его талант был востребован и заграницей.

В своих работах я опиралась на документальные фото времен первой мировой войны, революции.







Читала вновь известный роман и думала о том, как много нечеловеческого сокрыто в человеке. И вся эта агрессия, злоба, ненависть проявляется в тяжелые переломные времена. А сколько таких переломов было в стране! А что полезет из человека сейчас, случись очередной перелом?














 

Серия сообщений "история россии в романе":
Часть 1 - история России в романе
Часть 2 - история России в романе
Часть 3 - история России в романе

Большой цикл иллюстраций к роману Франсуа Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль" (всего было создано около 90 иллюстраций) остался неизданным. Издательство, заказавшее мне эту работу в 90-х годах, "не потянуло" такое издание. Книга была рассчитана на детей. Существует изложение знаменитого романа Заболоцким. В этом пересказе опущено все, что потеряло актуальность в наше время, физиологические подробности романа, написанного врачом. Раблэ считал, что не существет ничего "стыдного" в человеческом естестве, и целую главу своего романа посвятил рассуждениям, чем лучше подтираться главному герою- Гаргантюа. Много еще чего было удалено в пересказе для детей. Осталась интересная сказка об огромном человеке- идеальном правителе и о его сыне.







Чтобы проиллюстрировать это произведение, я сначала прочитала то, что было написано о романе литературоведами. Это была острая сатира на современное автору общество. Сатира была настолько злая, что бедного автора принялась преследовать церковь. В те времена конфликты с церковью были чреваты костром инквизиции. Поэтому Рабле пришлось бегать по Европе, спасая свою жизнь. Одновременно автор в своем романе предложил модель идеального общества, идеального правителя, идеальной системы образования. Понять все средневековые иносказания, метафоры и обманки можно было, лишь покопавшись в литературе. Я провела много часов в библиотеке: рассматривала все, что относилось к жизни и быту Франции 15-16 веков, находила множество интересных деталей, узнавала то, о чем имела поверхностные сведения.




Эта иллюстрация посвящена посещению Пантагрюэлем острова Гастер. Гастер- означает желудок. Именно желудок правит миром, двигает человечество по пути прогресса, - считал Рабле. Желание покушать-естественное человеческое желание- заставляет людей изобретать хитроумные механизмы, разводить скот, выращивать невиданные плоды, ездить по миру. исследовать то, что может принести корм, стать источником новых видов пищи. Жители острова носят изображение божества-Обжорки, кормят его, поклоняются ему.




Эта иллюстрация- о родителях Гаргантюа. Образцом для «Гаргантюа» послужила народная книга под тем же заглавием, рисовавшая в карикатурном виде отживший мир рыцарских подвигов, романтических гигантов и волшебников.


Проблемы безграмотных медиков были актуальны и в 16 веке. Бедный Гаргантюа заболел, а средневековые лекари принялись его лечить. Причина болезни тоже как всегда актуальна: обжорство. Рабле с упоением описывает и перечисляет все, что проглотил великан Гаргантюа.





Этот момент в романе мне чрезвычайно понравился. Друг Пантагрюэля- Панург пришел к провидице: узнать, стоит ли ему жениться. Рабле с комизмом описывает шарлатанство, двусмысленные запутанные ответы, данные экстрасенсихой- сивиллой. Все предсказания можно было трактовать по своему усмотрению: так и эдак. Ну точно, как современные гороскопы и прогнозы "специалистов".




Еще один вечный образ- Болтун, трепло, в трепе которого можно увязнуть, как в паутине.






Почты и интернета тогда не было, поэтому письмо с сообщением об очередной победе можно было послать только голубиной почтой.

Серия сообщений "иллюстрации к роману раблэ":
Часть 1 - Гаргантюа и Пантагрюэль
Часть 2 - Еще иллюстрации

Алиса

Художник иллюстратор должен быть очень гибким в своем творчестве. Каждое литературное произведение требует своего индивидуального подхода. Иногда меня обвиняют за то, что у меня, якобы, нет своего лица: слишком разные по почерку работы. Но, наверное, все-таки что-то присущее только мне, присутствует?



Мэри Поппинз
Эта и еще несколько работ были выполнены для выставки книжной графики. Фильм вышел позже.




Иллюстрация к книге Л.Фадеевой "Автобус для зверей". Книжка вышла в Кемеровском книжном издательстве в 80-ые годы. С этим издательством я сотрудничала несколько лет, пока не появилась работа в Харькове. Я оформила несколько книжек чудесной питерской поэтессы Людмилы Фадеевой. Мы дружим с ней до сих пор.




Иллюстрация к книге Л.Фадеевой "Автобус для зверей"





Одна из цикла иллюстраций к повести К. Нестлингер "Обменный ребенок". Повесть печаталась в журнале "Семья и школа". Очень интересная повесть. Оказывается, в европейских странах практикуется следующая форма изучения иностранных языков: семья, имеющая своих детей, берет на каникулы к себе ребенка из другой страны. Вот такая благополучная семья с двумя детьми-подростками взяла к себе в гости необычного ребенка- мальчика, обделенного любовью, трудного подростка. Окруженный заботой, вниманием и участием, мальчик постепенно "оттаивает", привязывается к новым знакомым, влюбляется в девочку.













Сказка "Бармалей" вышла в издательстве "Прогресс ЛТД".



Это иллюстрации к книге Л. Генденштейна "Алиса в Стране Математики". Иллюстрации не изданы.












Это заставка к одной из глав. Иллюстрации были выполнены в 1995 году. С Львом Элевичем я сотрудничала несколько лет. В издательстве "Фолио" вышла его книга по подготовке детей в школу "Развивающие игры" с моими иллюстрациями.




Это иллюстрации к повести Распэ "Приключения барона Мюнхгаузена". Иллюстраций гораздо больше, все не выставишь.












Это парочка иллюстраций к книжке, изданной издательством "Веселка"- Хельо Мянд "Собака в кармане". Книжка об одиночестве маленького мальчика, для которого другом стала игрушка - поролоновая собачка. Вроде бы и мальчик из нормальной семьи, но всем некогда, мама не хочет родить братика, ребенок разбирается с окружающим миром, руководствуясь советами любимой игрушки.







Эту иллюстрацию я сделала давно, в 70-х годах, будучи студенткой харьковского художественного института. Это "три девицы под окном".

Эти иллюстрации, вернее, шмуцтитулы (их гораздо больше) я выполняла по заказу издательства Фолио в 1994 году. Это рисунки пером. работе предшествовал длительный сбор иатериала. Дело в том, что в основном произведения Мопассана охватывают определенный временной отрезок- 70-80 годы 19 века. В это время во Франции господствовала мода, имеющая специфический силуэт, обусловленный ношением турнюра. В других странах подобный силуэт также был в моде, но не имел такой ярко выраженный характер. Я много смотрела произведения импрессионистов. Именно тогда для меня открылся особый смысл их полотен: наслаждение жизнью, любование каждым ее проявлением.





Художественный редактор хотел видеть легкий непринужденный рисунок, но легкость давалась после множества выполненных вариантов. Иногда их количество переваливало за десяток к отдельной иллюстрации.

В процессе изучения костюма я вдруг с изумлением узнала, какое белье носили женщины в конце 19 века. Сорочка, панталоны, шнурованный корсет вместо бюстгальтера поверх сорочки, нижняя юбка, а сверху еще каркас турнюра с подложенным "хвостом", чулки. И заметьте, это летом. А сверху -платье. Кошмар. Только тогда я оценила достигнутый прогресс в этой области.

Серия сообщений "иллюстрации к произведениям мопассана":
Часть 1 - иллюстрации к произведениям Мопассана

Здесь я выставила иллюстрации, сделанные для газеты "Новая демократия". Это рисунки, обработанные в фотошопе, коллажи.










Это иллюстрации к А.П. Чехову. Вот еще к классикам:




Это Ильф и Петров.







Бабель. Король.










Это иллюстрация к подборке стихотворений о смерти




Руми







Иллюстрация к рождественскому рассказу начала 20 века. Сон журналиста, которому поручили срочно написать рождественский рассказ. И снится ему, что Дед Мороз упрекает автора в пустячности его проблем на фоне глобальных проблем человечества.




К своему стыду это стихотворение Пастернака я никогда не читала. А тут дали текст, я прочла. Какое чудо! Какая роскошь! Восторг! Как все-таки гениален человек! А потом на эту же тему добавили Бродского. Совсем другой ракурс, другой поворот мысли.




Это иллюстрация к стихотворению Н. Коржавина. Помню, что там есть такие строки "Какая сука разбудила Ленина", а как называется стихотворение -не помню

Это иллюстрации к серии газетных стадей Григория Дубовиса о японской кулинарии. Я делала рисунки пером. Это были копии японских гравюр или же рисунки, сделанные по японским мотивам. Затем рисунок обрабатывался в фотошопе, в него включались фото, различные изображения. Получался некий симбиоз рисунка и коллажа.





Это иллюстрация к главе, в которой рассказывается о том, какие коробочки с завтраком берут в дорогу японцы. В коробочке создается своеобразное кулинарное произведение, которое должно быть еще и красиво оформлено. Это не просто бутерброд, засунутый в пакет. Читала эти статьи и думала о том, что в этом другой подход к жизни, желание насыщать ее красотой всюду. Другое мировоззрение, другой жизненный ритм, когда есть время остановиться, полюбоваться этой красотой. Сколько той жизни? А тут наполнение красотой среды существования.


















Это иллюстрация к статье о питании борцов сумо. Конечно, все статьи не перескажешь. В издательстве Фолио должна выйти книга "Японская кухня. Почему?"



Как все-таки интересно иллюстрировать книги! Узнаешь так много нового! Меня поразил рассказ о совместной трапезе японцев, когда все присутствующие опускают палочками в кипящую воду, стоящую в центре стола на горелке, кусочки мяса, рыбы, водоросли, овощи. Продукты держат в кипятке несколько минут, а потом съедают. К концу трапезы вода превращается в бульон, который разливается по чашкам и тут же выпивается. Все ингридиенты, нарезанные тонкими ломтиками, ставят на стол. Причем и мясо и рыба- все сырое.







 

Серия сообщений "коллаж":
Часть 1 - японская кухня
Часть 2 - грузинская кухня
Часть 3 - коллажи
...
Часть 7 - Поваренная книга футуризма
Часть 8 - Кулинария народов мира
Часть 9 - Сюжетный фотоарт

У евреев много праздников и особых дней в году. Среди них есть главные праздники, во время которых вся повседневная деятельность – работа, учеба, покупки – прекращается В эти дни принято проводить большую часть времени в молитве и праздновании в кругу семьи.




Рош-Ашана- еврейский Новый год. Еврейское летоисчисление ведется от сотворения мира, поэтому Рош-Ашана считается началом нового витка в мировом круговороте. В первый вечер праздника после зажигания свечей в синагоге происходит праздничное богослужение. Рош-Ашана- веселый праздник, поэтому к столу подаются сладости, мед, чтобы год был сладким и удачным, и фрукты, среди которых особенно выделяется гранат. Гранат несет в себе большой смысл, как впрочем и все блюда на праздничном столе. Количество зернышек в этом плоде- символ многочисленности еврейского народа. Символику плодовитости несет и рыба.
С эти м праздником связано мног интересных обрядов. Трубление в шофар- один из них.
Шофар — это бараний рог, специально обработанный для трубления.
Вот как сообщают знатоки об этой церемонии: "Величественный символ шофара придает Рош Ашана особую значительность. Грубый, немелодичный звук шофара похож на вопль, на стон, рвущийся из глубин сердца, из глубин подсознания; он выразительнее любых слов. Шофар будит нас, пробуждает в нас сознание того, что настанет день, когда нам придется предстать перед небесным судом и дать отчет обо всем, что мы делали в нашей жизни.
Три звука извлекают из шофара: 1) ткиа — плавный, непрерывный звук; 2) труа — прерывистый звук; 3)снова ткиа — протяжный непрерывный звук. Это три вести шофара:
1) первая ткиа пробуждает нас от ежедневного застоя и напоминает о Всевышнем и нашем долге перед Ним;
2) труа звучит как сигнал тревоги; она "сотрясает" наш ум и сердце сознанием того, насколько далеки мы от своего предназначения;
3) заключительная ткиа призывает нас сделать необходимые выводы и с верой принять решение исправить и улучшить свою жизнь".

В своей работе я изобразила еще один интересный обряд. На берегу реки мужчины выворачивают карманы и вытряхивают в проточные воды мелкий сор- все грехи, накопившиеся за год. Вода унесет их.


Это Бердяев сказал



Пурим-праздник спасения от очередного погрома.
Праздник Пурим отмечают в память о событиях, произошедших во времена персидского царя Ахашвероша. Его советник злодей Аман задумал уничтожить всех евреев 13-го числа месяца адар и даже получил на это согласие малодушного и несамостоятельного царя. Но жена царя, еврейка, красавица Эстер помогла предотвратить страшную трагедию, а евреи выступили с оружием в руках и смогли защитить себя и своих детей. А на следующий день, 14-го адара, они отпраздновали победу.
В этот праздник читают свиток Эстер, в котором описываются все эти события, помогают бедным и дарят подарки друзьям. Пурим самый веслый праздник когда устраиваются пышные трапезы. На праздничном столе обязательно присутствуют "уши Амана" - вкусные пирожки со сладкой начинкой в виде треугольников. В Пурим устраивают веселый маскарад, дети делают себе костюмы и маски, трещат в трещетки, чтобы не слышать имени Амана, когда чтец свитка Эстер его произносит. В Пурим обязательно слушают чтение Мегилы (историю Эсфири), раздают милостыню бедным, устраивают веселую трапезу и делают подарки соседям и друзьям.
Из дома в дом носили пищу, положенную на тарелки и завернутую в полотно. Трапеза в Пурим начиналась в полдень и продолжалась целый день. Семья в окружении гостей начинала пить и закусывать, а потом, по мере подношений, съедала также и подарки знакомых и родственников. Все двери были открыты, и гости бродили с одного пиршества на другое, из одного дома в другой. Не было среди евреев такого бедняка, которого не принимали бы с распростертыми объятиями, куда бы он ни пришел. В очень религиозных общинах этот обычай продолжает жить до сих пор.



Йом-Кипур переводится с иврита, как Судный день. В Йом-Кипур каждый должен молиться в общине, а не у себя дома в одиночестве. Есть грехи, совершенные нами перед людьми. Только тот, кого мы обидели, может простить нас. Поэтому готовятся евреи к Йом Кипуру, прося прощения не только у Бога, но и у ближних.
Тот, перед кем извиняются, должен проявить великодушие и не отказывать в прощении.
В Йом-Кипур соблюдается строгий пост. Этот день религиозный человек посвящяет молитвам, нерелигиозный - подведению нравственных итогов прошедшего года. В Йом-Кипур каждый человек должен осознать свои ошибки, чтобы в следующем году их не повторять.
Пять основных запретов соблюдаются в Йом-Кипур (их действие начинается перед заходом солнца и кончается после наступления полкой темноты и выхода звезд на следующий день:
• Нельзя есть и пить.
• Нельзя мыться, смазывать тело ароматическим веществами, надевать кожаную обувь, быть с женщиной.
• Нельзя "укорачивать" Йом-Кипур - он должен длиться больше календарных суток.
• В Йом-Кипур должны поститься все: мужчины, женщины, старики.
В этот день читают поминальную молитву.



Шавуот празднуют в честь вручения Богом Моисею Торы и Десяти заповедей - морально-этической основы всей западной цивилизации. Произошло это на горе Синай.Тору нельзя было вручить иначе, как в "громах и молниях", в "огне и пламени", когда "вострепетал весь народ".
В этот день в храм приносят первые плоды, которыми славится Израиль: виноград, инжир, оливы, финики, гранаты, пшеницу и ячмень.
В древности утром на второй день Пасхи евреи приносили в храм меру (омер) ячменя, чтобы совершить церемонию, прославляющую плодородие земли. В Израиле ячмень созревает рано. К Пасхе на вершинах холмов он уже готов для жатвы. Но прежде чем воспользоваться плодами первого урожая, нужно принести дар на алтарь Бога. Так делалось, пока стоял Святой Храм в Иерусалиме. Величина этого приношения составляла один омер, считалось, что такое количество еды необходимо человеку на один день. 0мер — мера сыпучих тел, примерно 3,9 литра.
Плоды нового урожая в Палестине запрещалось употреблять в пищу до тех пор, пока не закончится обряд сбора ячменя. Пшеница в Палестине созревала примерно на семь недель позже. Начиная с того дня, когда мера ячменя приносилась в храм, отсчитывалось семь полных недель. На пятидесятый день у еврейского народа начинался праздник — Шавуот. Шавуот — на иврите множественное число от слова шавуа (неделя). Название "Пятидесятница " указывает на пятидесятый день.
В Шавуот принято есть молочные блюда. Существует несколько объяснений этому древнему обычаю. Некоторые считают его символом страны, "текущей молоком и медом".




Шабат — один из многих символов, составляющих структуру иудаизма, но приобретший особое значение.
"Помни день субботний, чтобы святить его. Шесть дней работай и делай всякое дело твое. День же седьмой, суббота Господу, Богу твоему, не делай никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой, ни пришелец, который во вратах твоих. Ибо в шесть дней создал Господь небо, землю, море и все, что в них, и почил в день седьмой, посему благословил Господь день субботний и освятил его",-это цитата из Ветхого завета.

Очень интересна еврейская символика. Она тесно связана с историей еврейского народа. Из Израиля евреи вынесли древние восточные символы, но проживая в странах рассеяния, "приращивали" к своей национальной символике и новые символы, позаимствованные у коренного населения. Еврейское декоративное искусство постоянно развивалось, приобретало новые элементы орнаментики, технику изображения, веяния моды от народов, среди которых постоянно жили евреи. И все это переносилось из реальной жизни на грунт духовный, приобретало религиозную выразительность, трактовалось в еврейских традициях.
Я немного расскажу о характерных еврейских символах.

Гексаграмма – интернациональный символ весьма древнего происхождения. Исследователи обнаружили этот знак в Индии, где он использовался, судя по всему, еще задолго до того, как появился на Ближнем Востоке и в Европе. Изначально гексаграмма не являлась специфически еврейским символом и не имела ни малейшего отношения к иудаизму. На Среднем и Ближнем Востоке она была символом культа богини Астарты.
Начиная с «бронзового века», гексаграмма, как и пентаграмма, довольно широко использовалась в декоративных и магических целях у многих народов, столь отдаленных друг от друга территориально, как, например, семиты Месопотамии и кельты Британии. Кстати, шестиконечная звезда часто встречается в российских, украинских, польских дворянских гербах, на козацких знаменах.
Связь этого символа с именем царя Давида, как и пятиконечной звезды с именем царя Соломона, – не что иное как измышление позднего средневековья. Правда, существует предположение, согласно которому гексаграмма являлась фамильным символом рода Давида аль-Рои, жившего в Иране, одного из претендентов на роль Мессии. Этим иногда пытаются объяснить происхождение принятого названия гексаграммы: маген-Давид, или «щит Давида».

Известно, что во время исхода евреев из египетского плена каждое из колен Израилевых имело свой особый флаг. Однако когда еврейский народ оказался в изгнании и не имел ни армии и других средств защиты, у него не могло быть своего национального флага. В позднем средневековье известны случаи, когда еврейской общине или лично еврею даровалось право иметь свой флаг. Так, в 1354 году император Карл IV позволил еврейской общине Праги поднимать красный флаг с изображением шестиконечной звезды, которую позже назвали Маген Давид (щит Давида). В 1648 году евреям Праги за их заслуги в обороне города от шведов было даровано право иметь флаг, на красном фоне которого был изображен желтый Маген Давид со шведской звездой внутри. В 1460 году евреи Офена (ныне район Будапешта) приветствовали венгерского короля Матиаса Корвина красным флагом с двумя Маген Давидами.
Маген Давид имеет форму шестиконечной звезды, образованной наложением друг на друга двух треугольников с противоположно направленными вершинами, С течением времени он стал главным еврейским символом.
Но подлинно еврейским символом во все века была Менора – храмовый светильник; кроме того, она является и своего рода опознавательным знаком.

К таким символам, которые стали традиционными в еврейском искусстве принадлежат изображения льва - символа храбрости, орла - легкости, власти, оленя - быстроты и легкости, рыбы - полодовитости, журавля - символа преданности, зайцев, птиц и другой живности. Наряду о обычными животными на страницах книг и рукописей нашли место мифические: Лефиафан - мессианский символ, единорог - символ чистоты и верности, грифоны, змеи - мудрые и важные, химерные рыбы с головами птиц и др.
Олени — В Песни Песней образ оленя служит метафорой красоты. Пророк Иезекииль использует слово «олень» как синоним слова «красота».
"Будь быстр как олень в служении Всевышнему". В еврейских рукописях сцена собачьего гона на оленя трактуется как образ гонимого Израиля.
На надгробиях изображение оленя иллюстрирует еврейское имя Цви(иврит) или Гирш (идиш) или Нафтали— основателя одного из 12 колен израилевых, чьим символом был олень.
Арка, портал, врата— изображение портала и его трехъярусная форма соответствовали символике и форме арон-кодеша, который воплощал в себе целый спектр различных представлений, в том числе как врат Господа, в которые войдут праведники. Аарон-кодеш- шкаф для хранения свитка Торы в синагогах XIX в., Он аналогичен мизрах- декоративной бумажной таблице, которую евреи Восточной Европы помещали на восточной стене синагоги и дома. "Мизрах" - в переводе с иврита "восток" - указывал направление на Иерусалим, куда обращали своё лицо молящиеся евреи.

Птицы— самые выдающиеся певцы, восхваляющие Всевышнего. Часто встречется мотив с птицей, держащей в клюве ветку. Цветок или плод. Виноградная гроздь символизировала плод древа жизни.
Другой сюжет— птица, сидящая на вершине дерева.
Аист— означает «праведник». Праведником он назван потому, что проявляет заботу о своих ближних. Часто аист изображался со змеей в клюве, символизируя идею победы праведности над злом.
Орел— " Будь легок как орел" -особый характер служения Всевышнему. Интересно появление в еврейском декоративном искусстве изображение двуглавого орла- явное заимствование сначала у римлян, а затем у народов, имеющих этот символ, как "наследство" Рима. В частности, изображение двуглавого орла в русской геральдике было позаимствовано у Византии.
Образ двуглавого орла, позаимствованный в европейской геральдике, в еврейских комментариях приобретает следующий смысл: милосердие к своему народу Небесного Царя и Верховного Судии. Образ, связанный с абсолютной властью земного царя, переносится на абсолютную власть Царя небесного.

Лев— символ царского дома Давида, символ колена Иеуды и его потомков.
Корона торы -корона священства, корона царского дома Давида
Храм— Сион— Иерусалим
Хамса (пятерня) — амулет, оберег против дурного глаза
Скрижали завета с записанными на них 10 заповедями
Симметричные пары львов— стражи Торы
Древо жизни. Иногда растительные формы сливаются с формой меноры
Благословляющие руки с разведенными попарно пальцами - благословение священников в Иерусалимском храме.
Кувшин - принадлежность к роду левитов - их почетная обязанность омывать руки священникам во время службы.
Корона над каким-либо символом подчеркивает его высокое значение
Лань - память о добре и красоте, символизирует любовь, чувственность и часто отмечает надгробие девушки или молодой женщины.
Единорог - символ возвышенности человеческого духа (ведь единорог живет высоко в горах).
Павлин - знак вечного блаженства среди райских красот.
Левиафан, свернувшийся кольцом и дикий бык -предназначены для райского стола и напоминают о предстоящем праведнику благоденствии, когда придет Мессия
Две рыбы - знак зодиака месяца Адар.
Три рыбы, образующие кольцо - древний знак вечности
Белка, грызущая орех - орех мудрости - символ ума.

Не менее интересным в еврейском декоративном искусстве представляется изображения зодиакального цикла. Круг преобретает новое символическое значение круга жизни и одновременно символизирует двенадцать колен Израилевых.

Серия сообщений "еврейские праздники":
Часть 1 - еврейские праздники
Часть 2 - КАПОРЕС
Часть 3 - Песах
Часть 4 - Рош-а-Шана

Нам знаком взгляд на эмиграцию из эмиграции. Я смотрю на этот процесс отсюда, и он видится мне иным, чем, если бы смотреть на него с другой стороны. Но в изобразительном искусстве, как мне кажется, эта тема еще не затронута. Мне хотелось бы отразить это явление в своих работах.
Тема судьбы эмигрантов касается меня напрямую. Многие мои родственники и друзья уехали из страны. Я вычеркиваю из записной книжки не только телефоны, но и друзей, и близких, я теряю тех, кто был мне дорог и близок. Люди уезжают, словно на другую планету, исчезают, теряют связи и корни.



Серия задумана в стиле лубков— народных картинок, исполнявшихся народными художниками в 16-19 веках. Лубочные картинки вырезались на досках, печатались вручную, а потом раскрашивались от руки яркими красками.
Лубки были одновременно плакатами, карикатурами, газетами и иллюстрациями. Ими украшались стены домов крестьян и городской бедноты. Тематика лубков была понятна и любима теми, кто их приобретал: это излюбленные герои народных сказок, песен, былин, сюжеты из жизни города и деревни, сатирические листки, высмеивающие различные пороки.
В лубках рисунок обычно сопровождался пояснительными подписями, цитатами из народного фольклора, комментариями автора.
Со временем выработался специфичный лубочный стиль: упрощенный рисунок, соединение в одной композиции нескольких сюжетов, яркая раскраска. Жанр лубка был распространен во всем мире, но в каждой стране он имел свои характерные черты.






Евреи, в силу исторических причин, рассеянные по странам Европы, впитывали культуру тех народов, среди которых им приходилось жить. Техника лубка тоже была позаимствована еврейскими художниками и творчески освоена. Еврейские лубки насыщены специфической тематикой и символами, цитатами из Торы.
История еврейского народа в странах диаспоры трагична. Тут и погромы, и фашистское истребление еврейского народа в годы Великой Отечественной войны, официальный и неофициальный антисемитизм. И при всем при этом еврейский народ внес огромный вклад в развитие культуры, науки, искусства тех стран, где вынуждены были жить евреи.


Массовая эмиграция евреев из страны в последние годы— тема моих работ. При этом я пытаюсь анализировать те процессы, которые привели к этому исходу.
Мне хотелось насытить листы специфическим юмором. В качестве литературной канвы я использовала не только городской сленг, газетные шаблоны, избитые штампы, лозунги, но и перлы советских писателей А. Раса, Б. Крутиера, Б. Брайнина, В. Шендеровича, И. Губермана, М. Генина, В. Владина и других. В листах нашел место мой многолетний опыт работы в карикатуре.
Сам процесс эмиграции приобрел определенную технологию, ритуалы, мифы, закономерности, свою терминологию. Это своеобразный исторический процесс, затронувший судьбы многих людей и судьбу тех стран, из которых уезжают евреи.








Эта работа- о том, какой огромный вклад внесли евреи в культуру и науку той страны, где они жили.

Славянская демонология и украинская в частности – интереснейшая тема. Ведьмы, домовые, водяные, блуд, вурдалаки, вовкулаки, мавки, русалки и прочие существа густо населяли мир, в котором жил украинский крестьянин. Отголоски представлений об этих мифических существах можно найти и в украинской литературе 20 века.

Принятие Владимиром христианства в 988 г. привело к уничтожению идолов и запрещения поганской религии и ее обрядов. В то же время на протяжении веков в сознании народа христианство уживалось с дохристианскими представлениями.
Древней религией славян, их мировосприятием было язычество. Оно отражало стремление человека объяснить и упорядочить окружающий мир, раскрыть единство человека и природы. Славянская мифология формировалась как совокупность представлений об окружающем мире. Эти мифы пронизывали всю жизнь славян.
Постепенно из сонма сверхприродных сил выделились языческие боги, составившие пантеон богов. Следы этих богов находят в народных традициях, декоративном искусстве, в народном фольклоре.
В народном представлении небо было населено силами небесными, божественными, а болота, ямы, овраги, леса, подземный мир - силами нечистыми и темными. Эти фантастические существа находились везде: в лесу и в доме, в воде и в поле. Земля— место борьбы двух миров, двух начала, а человек и его душа— ячейка этой борьбы. При этом воля Божья властвует над всем и определяет все.
Такое мировоззрение составляет единую систему верований.



Смутна i невесела ходила по своїй хатi конотопська вiдьма Явдоха Зубиха пiсля прочуханки, що їй дали край ставка при усiй громадi за чаклування.
Ходить по хатi, ходить та й погляда на свої глечики, горщики, кухлики, де з усякого звiра i з усякої гадини є молоко, що вона з них понадоювала, перевертаючись до кожної матки усе рiзно, щоб не жахались i давались доїтись. А усi тiї глечики, горщики, водянчики, кухлики стояли деяке на полицi, iнше на миснику, було й на припiчку, було й на самiй печi; яке вже поставлене на сметану, а яке ще стояло пiд лавкою та край помийницi. Пiд полом лежали усякi трави i корiння: мнята, любисток, терлич, папороть, собаче мило, дурман, усякi реп'яхи, куряча слiпота та й багато дечого. На полу на подушках лежав кiт муруговатий та усатий, i тiльки йому й дiла, що їв та спав, та коли що було надума, то зараз до своєї хазяйки i озветься: "Няв, няв!", а вона усмiхнеться та й каже: "Так-таки, котусю, так!" А коли вона що надума, то й питається його: "Чи так, котусю?", то вiн до неї: "Няв, няв!" Еге! i знали один одного, що говорють.

Древние славяне были убеждены в том, что все в природе живое - и камень, и огонь, и дерево, и молния. Все вокруг человека способно разнообразно перевоплощаться: сверхприродные существа могут превращаться в кота, собаку, птицу, копну сена, медведя, черный клубок, коня и тому подобное. Этой сверхприродной силой, по убеждению давнего славянина - язычника, была пропитана вся Вселенная, и с ней нужно было иметь дело. Нечистая сила была опасной. Эту силу можно было умилостивить и даже прогнать, что совершалось с помощью особенных ритуалов, обрядов, традиций.
Нечистая сила подстерегала беззащитного человека, желая причинить ей зло. Нужно было защититься от всяческой беды. Этому способствовали разные суеверия, предостережения, ограничения, обереги, молитвы, колдовство.
Нельзя не удивляться народной фантазии, которая способна была наделить сказочными чарами весь мир, каждое явление, каждую вещь, каждое животное и растение.
К этому уровню мифологии относились божества, которые были связаны с хозяйством, сезонными событиями и ритуалами, персонажи, которые воплощали целостность замкнутых небольших обществ, существа, связанные с мифологическим пространством дома, леса, болота.
Вода в представлении человека была местом обитания многочисленных негативных персонажей, жилье смерти, болезней, куда их отсылают в заговорах. Именно в воде существуют русалки, водяной, черти.



- Але! - каже Зубиха, - я тебе не пити сюди прикликала. Покинь трихи та мнихи та приньмайсь за дiло. Бач, яка краля лежить!
Пан Забрьоха озирнув очима, аж i вздрiв, що на полу спить панна Олена... та так i задрижав, мов опарений.
Та й справдi ж бо краля була! То хороша була, а то, як розiспалась та i розчервонiлась, що твiй кармазин або рожа у саду; карсет розщепнувся, сорочка розхристалась... коси тiльки, як порозпускались, так вже прикрили пазуху, та й то не зовсiм...
Уласович наш, як вздрiв таку кралю, то так i заходивсь круг сонної, мов павич; тiльки навспинячки танцює бiля неї та розгляда, та плямка, та слинку ковта; забув i працю свою, що стiльки перелетiв, i забув, що й пити просив. Не йде на ум нi їда, нi вода, що перед очима бiда!


Уроженец Харькова Григорий Квитка-Основьяненко, наверное, впитал украинскую мифологию с молоком матери. Читая эту повесть, невольно погружаешься в фантастический мир народной сказки. И эта сказка органично проникает в народный быт, определяет ход повествования, судьбы героев повести. Ну, и конечно, вечно актуальные темы коварства и любви, подлости и глупости, жестокости и мести. Они придают увлекательность фантастическому сюжету.


Украинская демонология донесла к нам веру в многочисленных злых духов: Злыдни, Вия, Потвору (Уродство), Песиголовца, чертей, ведьм. Болезни предоставлялись в виде женщин с подчеркнутыми изъянами: Лихорадка, Тряска и тому подобное.
Для человека воплощением “своего”, “родного” всегда был дом. Все, что находилось за стенами родного дома, - “чужое”, “враждебно”. Существа, которые населяли дом, были связаны с разными его частями, с двором. Это домашний бог домовой, скарбник (скарб-клад), сарайник, обитающий в хозяйственных постройках. Другое, враждебное, опасное, неродное воплощалось в пугающих образах Лесовика, Полевика, Вихря, Блуда.

Пора восхода и заката солнца, праздники— время, которое больше всего подходит для магических действий, заговоров, колдовства, превращения нечистой силы в других существ.
При этом нередко местом для упомянутых действий избирается граница, межа: межевому времени отвечает межевое место (или наоборот). Межевое время - пора активного присутствия нечистой силы, когда она особенно опасна, активна и, в то же время, наиболее открыта.
«Нечистое» время года и суток: дни рождественских праздников, ночь на Ивана Купала и тому подобное, полночь и полдень, после захода и восхода солнца: в нечистые периоды жизненного цикла - от рождения до крещения.


Смутно i невесело було раз уранцi у славному сотенному мiстечковi Конотопi. Хоч до сход сонця, поки ще й мiсяць не гаразд сховавсь, i пiднявсь було по усiм вулицям гомiн, бiгання, крик, галас; та й стихло, i увесь народ щез, так що нi по хатам, нi по вулицям нема нiкогiсiнько, мов у шинку на великдень перед вутренею…
Та чого ж це так у славному сотенному мiстечковi, у Конотопi, чого так стало тихо i смутно, що не чути нiякого нi вiд кого гласу? I нi на однiй вулицi не зострiнеш нi одного чоловiка, неначе - нехай бог милує! - усi люди у усiм мiстечковi повмирали, або - i то не лучче смертi - кримськi татари похапали? Де се вони подiвались, що повiдбiгали i хазяйства свого, i дiточок манесеньких? Та нехай би вже жiнки: їм хоч цiлий день, зiбравшись у кучу, теревенi правити, а що мужики їх та дiти без обiда, так то їм i дарма; а то ж i нi одного чоловiка у селi нема, та що то: i такої дитини, що вже бiга, i такої не зострiнеш!.. Де ж то вони є? Еге! Аж ген-ген усi зiбралися круг ставка та й дивляться... А на вiщо дивляться, так гай, гай! Такого привиденiя навряд чи є хто у нашому селi самий старий, щоб тямив, яке теперечка буде в Конотопi... Та що ж там таке?

А там, бiля млинка, от там що дiється! Гай, гай! Аж тридцять козакiв, хто з пiкою, хто з нагайкою, хто з добрим києм, хто з вiрьовкою, а хто з колякою, та усi ж то держуться мiцно за вiрьовки, а тими вiрьовками зв'язано аж сiм баб... А що то за баби, так я вам розкажу.
I Прiську Чирячку, i Химку Рябокобилиху, i Пазьку Псючиху топили, i котру втопили, а котру вiдволодали, що народ аж об поли руками б'є та дивується, що, каже: "Де ж тая вiдьма? От усiх топили i усяка порина, а вiдьма не знаходиться".


Нечистая сила вездесуща, однако ее собственным пространством являются лишь «нечистые места»: пустыри, чащи, трясины, непроходимые болота, перекрестки дорог; мосты, граница между селами, пещеры, ямы, все виды водоемов, особенно водовороты, колодцы, нечистые деревья — сухая верба, орех, груша, бузина; подполье и чердак, место за и под печью; баня, риги, хлев и т.д.
Нечистая сила имеет многих разных образов, она изменчива, может перевоплощаться в разных людей, животных, даже в разные вещи. Например, леший может изменять свой рост: то выше леса, то ниже травы. Русалку представляют в виде женщины, домовой может принимать вид как человека, так и животного.
Нечистая сила может иметь вид старца, женщины, девушки, мужчины, парня, ребенка. Однако эти человеческие фигуры всегда имеют какой-либо животный признак или какой-то изъян: чаще всего это острая голова, рога, хвост, хромота, звериные ноги, когти, отсутствие спины. Эти существа не имеют костей или имеют большую голову, они волосаты, косматы, имеют черный цвет шерсти, сиплый, громкий голос. Они поднимают шум, трескотню, гул. вой; быстро передвигаются, быстро изменяют вид.
Иногда нечистая сила принимает вид небольших животных - зайца, кошки, собаки, свиньи, мыши, лягушки, гадюки, рыбы, сороки.



Смутний i невеселий сидiв собi на лавцi, у новiй свiтлицi, що вiдгородив вiд противної хати, конотопський пан сотник Микита Уласович Забрьоха а об чiм вiн сумував, ми вже знаємо...
До того лиха, що йому учора Йосиповна Олена, панна хорунжiвна, пiднесла, мов тертої пiд нiс кабаки, печеного гарбузця; що вiн пiсля учорашнього дня ще не пив, не їв, а тут ще не виспався; що треба йому збиратися с своєю сотнею у поход, аж у самiсiнький Чернiгов; та я ж кажу, пiсля такої бiди ще й нове лихо зiклалося йому, що розсердив свого сотенного пана писаря Прокопа Ригоровича Пiстряка.
- Внимайте, пане сотнику! Та, будьте ласкавi, Микито Уласович, уторопайте, що я вам казатиму, щоб менi по десять разiв не товкти вам одного. Є на свiтi нечестивиї баби, чаятельно от племене ханаанського, по толкованiю, канальського, iже вдашася Веєльзевулу i його бiсовському мудрованiю, i iмуть упражденiє у вiдьомствi, iже ночним уременем, нам возлежащим i сплящим, сiї нечестивиї iсходють iз домов своїх i, воздiвше на ся бiлую сорочку, розпускають власи свої, яко вельблюжiї, i, пришедше до сосiдських i других жителей пребиванiй, увходють у кравницю, просто рещи, хлiв, i iмають тамо крав, i доять i їх, i кротких овечат, i бистроногих кобилиць, i сук злаго собачого iсчадiя.

Нечистая сила может появляться в виде неживых предметов и явлений: клубка, который катится, копны сена, камня; огненного, водяного или пыльного столба, колеса, вихря.
Как относится нечистая сила к людям? Рядом с коварными демонами, которых большинство, есть и такие, которые могут делать добро, и даже доброжелательно относящиеся к человеку. Например, лесовик может удивить знанием будущих событий, научить знахарству; домовой может присматривать за скотом и заботиться о нем. Но в целом, люди относятся к нечистой силе со страхом. Даже напоминание о нечистой силе считается опасным, при необходимости назвать какого-то персонажа люди плюют, крестятся, пользуются словами, заменяющими опасное имя.


Панна Олена сидить край пана Халявського; як послуха, що дружечки приспiвують вже не так, як учора, ... а слiпий скрипник, сидячи у сiнях, що е духу скрипить Дербенський марш, а бiсова вiдьма, Явдоха Зубиха, замiсть матерi сидить у червоних юхтових чоботах з пiдковами у п'ядь, а на головi кибалки, що усе-то зять, пан Халявський, надарував.

Нечистая сила пугает людей звуком (стуком, стоном, воем, трескотней), прикасанием мохнатой лапы, давит в сне, душит человека, насылает бессонницу, щекочет до смерти; «водит» людей, сбивает из пути, таща в чащу или топь: творит беспорядок: переворачивает предметы, сдвигает их из места; накликает на людей болезни; искушает, толкает на грех, побуждает к самоубийству, обольщает женщин, похищает и обменивает детей, мучает скот, забирает молоко.
Страх вынуждает людей избегать нечистых мест и нечистого времени, например, не купаться в реке до и после определенного времени, не ходить в лес и в поле в русальную неделю, не выходить из дома в полночь, остерегаться рождественских и других праздников, не оставлять открытой посуду с водой и едой, закрывать колыбель, закрывать в нужное время печь, окна, трубу, завешивать зеркало, а также совершать специальные действия-обереги: чтение молитвы, очерчивание круга и т.п.
Применяются также растения-обереги, особенно мак, полынь, крапиву, чеснок, железные, колючие и режущие предметы.
В то же время люди иногда сознательно вступают в союз с нечистой силой, например, гадают, для чего снимают с себя крест, идут на перекресток дорог, в баню или в другие нечистые места; залечивают раны с помощью заговоров, насылают порчу. Промежуточное место между миром нечистой силы и миром людей занимают лица, которые знаются с нечистой силой, «те, что продали душу черту», -ведьмы, колдуны, знахари.
В славянском фольклоре сюжеты и мотивы, связанные с нечистой силой, даны в легендах, быличках, сказках, заговорах, проклятиях, пословицах, обрядах.
 

Серия сообщений "иллюстрации к "конотопской ведьме"":
Часть 1 - Иллюстрации к повести Квитки-Основьяненко "Конотопская ведьма"

Это еще одна иллюстрация к Булгакову- "Нехорошая квартира".



Маргарита



Была такая серия: "Лошади с крыльями". Это из этих листов. Называется "Взлететь бы..."



Это автопортрет. 70-е годы. Все еще впереди



Дождь 1973-74





Феечка 1996







Женщина и цветы




Спящая красавица




Дюймовочка




Бабочки

Это карикатура начала 90-х. В стране разруха. Пусть это будет напоминанием о том пути, по которому мы прошли. Увы, искусство карикатуры- искусство однодневное. Но со временем карикатура становится частью истории.




Эта карикатура была создана в 1991 году, после путча. Когда начала разваливаться компартия.



А эта работа об эмиграции. Конец 80-ых.




Эту работу трудно назвать карикатурой. Я назвала ее "Биологическая программа". Люди живут, чтобы жрать. В моем творчестве присутствует гротеск- так говорят обо мне искусствоведы. Не знаю, может быть, это желание пожаловаться на несовершенство жизни?

Серия сообщений "карикатуры":
Часть 1 - карикатуры
Часть 2 - карикатуры, карикатуры
Часть 3 - карикатуры
...
Часть 45 - Последние карикатуры
Часть 46 - Еще карикатуры
Часть 47 - Модели брака

Серия сообщений "иллюстрации к роману "12 стульев"":
Часть 1 - иллюстрации к роману "12 стульев"

Эти работы (а всего было выполнено около 30 иллюстраций) я делала в 1992 году. Владелец частного издательства, возникшего в Харькове, решил издать большую солидную книгу с малоизвестными сказками французских авторов. Меня попросили сделать по 2-3 иллюстрации к каждой сказке. Но как вместить в 2 иллюстрации все хитросплетения сюжета?
Я выбрала для иллюстраций своеобразный ход: имитация средневековой книжной миниатюры. Представьте себе средневековую мастерскую по изготовлению рукописных книг. Драгоценный пергамент, на котором самые искусные художники создают свои маленькие шедевры. краски, замешанные на яичном желтке сверкают и много лет спустя. В мастерской существует разделение труда: один художник-шрифтовик пишет текст, другой колдует над буквицами, третий покрывает орнаментом поля книги. Кстати, соотношение текстового поля и всей страницы рассчитывали по строгим математическим законам. Особый мастер изготавливал переплет, украшая его тиснением, металлическими накладками и даже драгоценными камнями. Золотом покрывались боковины книжного блока, оберегая листы от порчи.




Что касается композиции миниатюры, то в нее обычно включалось несколько сюжетов, что позволяло проследить в одной иллюстрации сюжетную канву. Конечно, это ставило перед художником и сложную задачу: объединить в одной композиции несколько отдельных композиций, не потеряв единства и выделив главное




Я провела много часов в библиотеке, изучая средневековые французские миниатюры. Они заметно отличаются от книжных миниатюр, созданных в других странах. Это и своеобразная художественная манера, и характерные костюмы, и архитектура, и многое другое. Миниатюры насыщены деталями, которые трудно изобрести за рабочим столом художника. Все это надо было рассмотреть и зарисовать.


И еще: в это же время в Европе создавались необыкновенные гобелены, фон которых был заткан изображениями цветов. Этот стиль назывался "миль флер". Кстати, похожий прием используется мастерами восточной миниатюры (иранской, индийской)


Я делала свои иллюстрации по принципу, используемому в миниатюре и в иконе: в одной композиции несколько отдельных сюжетов.
Я сняла на все лето дачу и работала во дворе, разложив краски на маленьком столике. Моя дочка, которой тогда было лет 14, помогала мне. Она аккуратно красила кирпичи, камни, черепицу и прочие мелкие детали. Это был 1992 год. В стране бушевала перестройка. Мужу платили зарплату китайскими кроссовками и постельным бельем. Для меня было проблемой получить за работу нормальную оплату. Издатель не хотел учитывать инфляцию и прочие мелочи жизни. Он платил мне в процессе работы по 2 (!!!) доллара за иллюстрацию и обещал доплатить остальное процентом от тиража после публикации. К слову, размер тиража отследить было невозможно. Опыта такой оплаты, как и опыта галопирующей инфляции, оплаты купонами и карбованцами у меня не было. До этого я имела дела с государственными издательствами, где платили по определенным расценкам.





Сказки вышли через несколько лет. Издатель завез мне штук 70 книг, и мне предстояло самостоятельно их продавать. Но это отдельная песня.

 

Серия сообщений "иллюстрации к сказкам французских писателей":
Часть 1 - Иллюстрации к сказкам французских писателей
Часть 2 - Иллюстрации
Часть 3 - синяя птица

Я-художник график. Мне очень нравится Ваш сайт, открыла для себя новые имена и интересные работы. Хотела бы попробовать выставить свои работы. Буду рада получить от Вас отзывы



Зима


Весна


Осень


Судьба
Эти работы созданы в последние годы, а до того, как я освоила компьютернуя графику, я работала тушью, акварелью, гуашью. Эти работы вы сможете увидеть на других страницах дневника.
Несколько лет я создаю графические листы, посвященные жизни женщины. Такой жизни, которой живу я сама. Я называла циклы этих работ " Лошади с крыльями". Потом тема женщины, несущей свою ношу по жизни, стала сливаться в моем творчестве с мифологией. Иногда мне кажется, что соприкосновение авторского произведения с народным творчеством (а мифология - это тоже фольклор) придает произведению какую-то устойчивость, корни, основу, а иногда и долгую жизнь во времени. Вспомните Булгакова, "Фауст" Гете, Гоголя.


Дриада на субботнике

Дриады в греческой мифологии - нимфы деревьев. В одном из своих рисунков я представила себе эту женщину, обихаживающую свое жилье. Она развесила на ветках все, что нужно женщине для жизни, протирает тряпкой листья и ветки, чтобы создать уют в своем доме.


Песня
Неблагодарное дело- пересказывать то, что нарисовано на бумаге, но увы! У меня нет этих сканированных работ. Один из листов назывался "Синяя птица счастья". Крылатая дама летит в свое гнездо и тащит в авоське голенастую ощипанную курицу. Такие продавались в универсамах во времена застоя. За ними стояли в долгих очередях. Очереди исчезли, ушли в небытие авоськи, а женщины, таскающие корм в свои гнезда остались.


Стрижка крыльев
Этот лист автобиографичен. Приходится часто укарачивать свои стремления и порывы, а перьями набивать подушки. А на подушки усаживать своих чад и домочадцев, укутывать банки с консервацией и т.д.


Маргарита
Эти перовые рисунки создавались в разное время. Почти 20 лет я рисовала иллюстрации к любимому роману. Мне никто ничего не платил за эту работу, эти листы не были опубликованы, но эта работа украсила мою жизнь. Я много читала о романе и его авторе, познакомилась с людьми, которые изучали творчество Булгакова. Потом я поняла, что этот роман наделен каким-то духом, делающим его живым. И опасным.


Маргарита


Воланд


Смерть Берлиоза


Кот Бегемот


Иллюстрация к роману М. Булгакова "Мастер и Маргарита" Предчувствие


Лунная ночь


Дела амурные


Очаг


Гадание


Друзьям. Стихи Игоря Губермана



Отец. Коллаж.