Александр Градский

Музыка: А. Градский
Стихи: А. Градский

Мне несладок, неприятен дым сгоревшего Отечества
Но его золой и пеплом, не посыплю я главу

Суть не в качестве лекарства, все-равно недуг не лечится
Ни за плату, ни по блату, ни во сне, ни на яву

Кое-как по свету мыкались, привыкали, да не свыкнулись
Лыко в строку, срока лихо и с киркою и с кнутом

Александр Введенский: МЕНЯ ИНТЕРЕСУЮТ ТРИ ТЕМЫ – ВРЕМЯ, СМЕРТЬ, БОГ

У НАС БЫЛА ВЕЛИКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Александр ВВЕДЕНСКИЙ

Ещё в 1920-е годы Александр Введенский признался своему другу Якову Друскину: «Меня интересуют три темы – время, смерть, Бог. Относительно времени до сих пор ни философы, ни физики не могли дать удовлетворительной теории. В теории относительности и в микрофизике возникают неразрешимые парадоксы, то есть бессмыслицы. Биологически смерть понятна, но смерть разумного су­щества непонятна и бессмысленна. <…> Что касается до третьей темы – Бог, то непонятность её для человеческого разума ясна. Всё это сверхразумные бессмыслицы».

Новая поэзия Алины Витухновской

У Андрея Платонова есть рассказ о девочке с перевернуым зрением. В силу особеностей природного свойства она видела мир перевернутым вверх ногами. Но именно эта аномалия открывала ее зрению и чувству истинную природу вещей.
Иногда мне кажется, что эта мудрая притча написана об Алине Витухновскои и ее поэзии. Для читателей путь к поэзии Витухновской основательно захламлен всевозможными сенсационными судебными процессами, где Алина нередко выступала не только как жертва, но и в качестве режиссера этих дурных спектаклей. В 20 лет кто же не соблазнится шумихой вокруг своего имени, роскошными снимками в глянцевых журналах, фиксирующих каждый твой шаг. И уж совсем стороной проходит ее поэзия. Зато аресты, следствия, доследствия, освобождения под подписку о невыезде, снова арест и снова освобождение сразу ставят Алину в центре внимания.
Сколько графинов разбили футуристы на своих выступлениях, прежде чем общество обратило внимание на их поэзию.
Витухновская по количеству «разбитых графинов» давно обогнала и Каменского, и Крученых. Только жаль, что все они разбиты об ее голову.
Алинин талант замечен сразу. Сложность в том, что сама она не считает поэзию делом важным. В ее причудливом трагическом мире царит бесконечное и безраздельное зло. Ее удивляет жизнерадостность всех поэтов. Это трагическая поэзия, в полном смысле этого слова.
 

Наступила осень.
Мне все равно
Будет Гитлер, тоже скажет:
«Здравствуйте, дети!».
А я отвечу:
Я уже смотрела это кино,
Я уже снималась
в этом сюжете».
 

РОДИНА

Люблю отчизну я, но странною любовью!
Не победит ее рассудок мой.
Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни темной старины заветные преданья
Не шевелят во мне отрадного мечтанья.
Но я люблю - за что, не знаю сам
Ее степей холодное молчанье,
Ее лесов безбрежных колыханье,
Разливы рек ее, подобные морям;
Проселочным путем люблю скакать в телеге
И, взором медленным пронзая ночи тень,
Встречать по сторонам, вздыхая о ночлеге,
Дрожащие огни печальных деревень;
Люблю дымок спаленной жнивы,
В степи ночующий обоз   
И на холме средь желтой нивы
Чету белеющих берез.
С отрадой, многим незнакомой,
Я вижу полное гумно,
Избу, покрытую соломой,
С резными ставнями окно;
И в праздник, вечером росистым,
Смотреть до полночи готов
На пляску с топаньем и свистом
Под говор пьяных мужичков.

1841

Дума

Печально я гляжу на наше поколенье!

Его грядущее - иль пусто, иль темно,

Меж тем, под бременем познанья и сомненья,   

В бездействии состарится оно.   

Богаты мы, едва из колыбели,

Ошибками отцов и поздним их умом,

И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели,   

Как пир на празднике чужом.   

К добру и злу постыдно равнодушны,

В начале поприща мы вянем без борьбы;

Перед опасностью позорно малодушны

И перед властию - презренные рабы.   

Так тощий плод, до времени созрелый,

Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз,

Висит между цветов, пришлец осиротелый,

И час их красоты - его паденья час!

Мы иссушили ум наукою бесплодной,

Тая завистливо от ближних и друзей

Надежды лучшие и голос благородный   

Неверием осмеянных страстей.

Едва касались мы до чаши наслажденья,   

Но юных сил мы тем не сберегли;

Из каждой радости, бояся пресыщенья,   

Мы лучший сок навеки извлекли.

Мечты поэзии, создания искусства

Восторгом сладостным наш ум не шевелят;

Мы жадно бережём в груди остаток чувства

- Зарытый скупостью и бесполезный клад.

И ненавидим мы, и любим мы случайно,

Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,

И царствует в душе какой-то холод тайный,   

Когда огонь кипит в крови.

И предков скучны нам роскошные забавы,

Их добросовестный, ребяческий разврат;

И к гробу мы спешим без счастья и без славы,   

Глядя насмешливо назад.

Толпой угрюмою и скоро позабытой

Над миром мы пройдём без шума и следа,

Не бросивши векам ни мысли плодовитой,   

Ни гением начатого труда.

И прах наш, с строгостью судьи и гражданина,

Потомок оскорбит презрительным стихом,

Насмешкой горькою обманутого сына   

Над промотавшимся отцом.

1838

Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ.
Быть может, за стеной Кавказа
Укроюсь от твоих пашей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей. 

1841 (?)

Артюр Рембо

Украденное сердце

Слюной тоски исходит сердце,

Мне на корме не до утех

Грохочут котелки и дверцы,

Слюной тоски исходит сердце

Под градом шуток, полных перца,

Под гогот и всеобщий смех.

Слюной тоски исходит сердце

Мне на корме не до усех.

Итифаллический, солдатский,

Их смех мне сердце запятнал;

К рулю рисунок залихватский,

Итифаллический, солдатский,

Прицеплен... Сердце мне по-братски

Омой, кабалистичный вал!

Итифаллический, солдатский,

Их смех мне сердце запятнал.

Как быть, украденное сердце,

Когда табак иссякнет их

И зазвучит икоты скерцо,

Как быть, украденное сердце,

Когда похмелье горше перца

И жгучий спазм в кишках моих?

Как быть украденное сердце,

Когда табак иссякнет их?

Перевод М. Кудинова