Дивизионного штурмана, капитана 3-го ранга, звали удивительно: Наполеон Наполеонович. По-моему, он, как и его знаменитый тезка, был гением — не в полководческом, конечно, смысле, а в штурманском. Я многому научился у Наполеона Наполеоновича, прежде всего — стремлению к точности.
— У уважающего себя штурмана, — говаривал он, подняв одну бровь выше другой, — место всегда должно быть на кончике остро отточенного карандаша.
Конечно, где же еще ему быть, посылал я ответную беззвучную мысль. Только вот, когда лодка маневрирует под водой, уходя от глубинных бомб, без конца меняя курс, меняя скорость, — как-то трудно, дорогой Наполеоныч, удерживать место «на кончике карандаша».
— Да, трудно, — отвечал он на невысказанную мысль, поднимая другую бровь. — А что легко в подводном плавании?
И опять был совершенно прав.
Знаете, чему я у него, между прочим, научился? Не спать в походе. «Штурману, лейтенант, в море спать нельзя, — говаривал Наполеоныч. — Спящий штурман — все равно что одноногий футболист. Заснешь здесь, — тыкал он карандашом в какую-либо точку на карте, — а проснешься к югу от Мадагаскара».
...
Спускаюсь по вертикальному трапу в центральный пост.
— Видимость — ноль, — говорю Наполеону, сидящему на разножке возле штурманского столика. — Ни звезд, ни горизонта.
Он сидит с закрытыми глазами, будто дремлет. Но я знаю, что, даже задремав на пять минут, дивштурман не перестает бодрствовать.
— Возьми глубину, — говорит он, не раскрывая глаз.
Включаю эхолот и жду, уставясь на черный диск указателя глубины. Мерный гул вращения сменяется частыми щелчками, вспыхивает красный огонек против цифр «70». Отраженный импульс, оттолкнувшись от грунта, вернулся. Что ж, глубина та же, которая стоит на карте в счислимом месте, то есть полученном по показаниям компаса и лага. Но нет у меня уверенности, что расчетное место совпадает с истинным. Всё сделано как надо, даже поправка в полградуса на подводное течение (ее внес Наполеон, знаток лоции Финского залива), но все равно нет покоя.
Уж такая беспокойная служба у штурмана: доверяет только месту, обсервованному астрономически или по наблюдению береговых предметов, да и то опасение невязки остается. (Штурмана́ шутят, что верх невязки воспет в песне: «Он шел на Одессу, а вышел к Херсону».)
Евгений Войскунский "БАЛТИЙСКАЯ САГА"
А меня преподаватель черчения учил, что погрешность на чертеже не должна превышать толщины карандашной линии (0,5 мм), с тем, чтобы недостающий размер можно было бы взять прямо с чертежа.
