«Умение достойно проявить себя в своей природной сущности есть признак совершенства и качество почти божественное. Мы стремимся быть чем-то иным, не желая вникнуть в свое существо, и выходим за свои естественные границы, не зная, к чему по-настоящему способны. Незачем нам вставать на ходули, ибо и на ходулях надо передвигаться с помощью своих ног.»   

Мишель де Монтень — французский писатель и философ эпохи Возрождения, автор книги "Опыты", родился 28 февраля 1533 года в фамильном замке в городе Сен-Мишель-де-Монтень (Дордонь) вблизи Перигё и Бордо. Его отец, участник Итальянских войн Пьер Эйкем (получивший аристократический титул «де Монтень») был в своё время мэром Бордо; умер в 1568. Мать — Антуанетта де Лопез, из семьи зажиточных арагонских евреев.

   В раннем детстве Мишель воспитывался по либеральной-гуманистической педагогической методике отца — его учитель, немец, совершенно не владел французским языком и говорил с Мишелем исключительно на латыни. Получил прекрасное образование дома, затем окончил колледж и стал юристом.  

  Во время гугенотских войн Монтень часто выступал как посредник между враждующими сторонами, его одинаково уважали король-католик Генрих III и протестант Генрих Наваррский. В 1565 Монтень женился, получив солидное приданое. После смерти отца в 1568 он унаследовал родовое имение Монтень, гю судейскую должность и выйдя в отставку. В 1572, возрасте 38 лет Монтень начинает писать свои «Опыты» (первые две книги опубликованы в 1580). Слово «опыт», по-французски «эссе», обязано своим происхождением именно Монтеню.

   Близким другом Монтеня был философ Этьен де ла Боэси, автор «Рассуждений о добровольном рабстве», некоторые части из которых Монтень включил в свои «Опыты». В 1580—1581 писатель путешествовал по Швейцарии, Германии, Австрии и Италии. Впечатления от этого путешествия отражены в дневнике, опубликованном только в 1774.

«НЕЗНАНИЕ, ПОЛНОЕ СИЛЫ И БЛАГОРОДСТВА...»
   Mонтень, автор «Опытов», был в высшей степени человеком и мыслителем французского XVI века, еще не скованного блистательной, но жесткой броней классицизма, которому предстояло восторжествовать через несколько десятилетий. Писатели и мыслители века XVII отказывают человеку в праве на свободную игру чувств, на свободные искания путей, на ничем не вынужденные выборы и оценки. Они суровы и требовательны к человеку. У Монтеня же есть восхитительная свобода в отношении к вещам и явлениям мира, в оценке человека — и самого себя и окружающих. Для него нет сомнения, что природа — благо, что естественные склонности — разумны и прекрасны, что правильно воспитывать человеческое существо — значит дать его душевным силам и качествам течь по некому бесспорно существующему естественному руслу. Сомневается же Монтень там, где безапелляционны и догматичны утверждения современных ему философов, ученых и, главное,— хотя он этого прямо не говорит - богословов.

   «Начинаешь ненавидеть все правдоподобное, когда его выдают за нечто непоколебимое. Я люблю слова, смягчающие смелость наших утверждений и вносящие в них некую умеренность: «может быть», «по всей вероятности», «несколько», «говорят», «я думаю» и тому подобные... В начале всяческой философии лежит удивление, ее развитием является исследование, ее концом — незнание. Надо сказать, что существует незнание, полное силы и благородства, в мужестве и чести ничем не уступающее знанию, незнание, для достижения которого надо ничуть не меньше знания, чем для права называться знающим» (III, XI).

   Здесь все дышит пафосом борьбы с догматизмом средневекового мышления, с научными претензиями невежества, все требует отмены рогаток, шлагбаумов и пограничных столбов, требует невозбраненного доступа куда угодно. Именно эта нескованность Монтеня позволяет ему подняться над всеми и всяческими предрассудками его времени, да и других времен, опередить своих современников, своих ближайших потомков и найти отклик у всех самых передовых мыслителей более поздних поколений вплоть до нашей современности.

«ОБРАТИМ СВОЙ ВЗОР К ЗЕМЛЕ. . .»

  Аристократ и утонченнейший интеллигент, Монтень умел судить о народе так, как это не было и не могло быть доступно его современникам: «Обратим взор свой к земле, на бедных людей, постоянно склоненных над своей работой, не ведающих ни Аристотеля, ни Катона, никаких примеров, никаких философских поучений: вот откуда сама природа каждодневно черпает примеры твердости и терпения, более чистые и более четкие, чем те, которые мы так любознательно изучаем в школе. Сколько приходится мне видеть бедняков, не боящихся своей бедности! Сколько таких, что желают смерти или принимают се без страха и скорби! Человек, работающий у меня в саду, похоронил нынче утром отца или сына. Даже слова, которыми простой человек обозначает болезни, словно смягчают и ослабляют их тяжесть, О чахотке он говорит «кашель», о дизентерии — «расстройство желудка», о плеврите — «простуда», и, именуя их более легко, он и переносит их легче. Болезнь для него тяжела тогда, когда из-за нее приходится прекращать работу. Эти люди ложатся в постель лишь для того, чтобы умереть» (III, XII).

  У Монтеня мы найдем такую оценку народной поэзии, какая стала возможной только в конце XVIII — начале XIX века. Народ в цивилизованных странах был для Монтеня воплощением человечества в его естественном состоянии со всеми прекрасными и великими возможностями, которые заложены в человеческой природе. Нечего удивляться поэтому, что он воспылал таким страстным интересом к «дикарям», народам недавно открытых и захваченных европейцами стран Нового Света. Монтень прямо заявляет, что убийство и поедание военнопленных у так называемых дикарей ничуть не хуже (нет, он говорит даже «лучше»), чем пытки, поджаривание на медленном огне живых людей у его цивилизованных современников. Он весьма сочувственно цитирует слова того индейца, который, заметив резкий контраст между богатством и нищетой у европейцев, удивился, почему нуждающиеся не хватают богачей за горло и не поджигают их дома. Он с восхищением пишет о цивилизации Мексики и Перу, о мужестве и благородстве индейцев, сопротивлявшихся испанским конкистадорам. Снисходительный и терпимый, он ничего не прощает завоевателям-европейцам, первым колонизаторам, истреблявшим целые народы.
>

МЕРА ВЕЩЕЙ — ЧЕЛОВЕК

   В эпоху Монтеня зори Ренессанса догорали и во Франции, а в Италии Возрождение было уже историей. Однако автор «Опытов» хранит живое ренсссансное сознание: так, при всей его любви к кабинетным штудиям, для него еще не существует никакого противоречия между любовью к древности и интересом к современной жизни, к непосредственному жизненному процессу, к настоящему дню и его «злобам».

  Поклонник Эпикура, он восхищался также стоиками, тем более, что стоицизму как моральному принципу его учили и превратности политической действительности и личные страдания. У него была хроническая болезнь почек с мучительными приступами болей. Он обстоятельно рассказывает об этом и пространно рассуждает о необходимости сохранять мужество, не злоупотреблять предписаниями врачей, не изменять жизнерадостности. Поэтому и стоицизм Монтеня звучит не как призыв мужественно мириться со страданием и смертью, а как стремление преодолеть страдание, утверждать жизнь и ее права.

   Нас отделяют от Монтеня без малого четыреста лет. Но нам он ближе и понятнее многих писателей и философов более позднего времени даже из числа самых великих и славных. У автора «Опытов» был широкий жизненный и исторический опыт, не слишком располагавший к оптимизму. И тем не менее мало у кого столько продуманного, прочувствованного, заражающего оптимизма. Даже в болезни, сведшей его в могилу, Монтепь находил то, из чего можно было черпать жизнерадостность. У него, врага догматов и абсолютов, стихийного релятивиста, был свой непререкаемый абсолют: высокая оценка человека и отсутствие каких бы то ни было сомнений в том, что он — разумная, достойная и благая мера вещей.

epwr.ru›quotauthor/364/

  До последних своих дней Монтень продолжал работать над "Опытами", внося дополнения и поправки в экземпляр издания 1588 года.

  Писатель скончался в замке Монтень 13 сентября 1592 года во время мессы.

  После смерти Монтеня его "названая дочь", Мария де Гурне, приехала на его родину и взяла на себя заботу о посмертном издании сочинений. Стараниями мадемуазель де Гурне и друзей Монтеня это издание, в котором были учтены сделанные автором в последние годы изменения, вышло в свет в 1595 году.

  О зна­чении Мишеля Монтеня для всего просвещенного мира наиболее емко сказал не очень щедрый на похвалы соотечественник  Вольтер:
«Монтень! Провинциальный дворянин времен Генриха III, который является ученым среди невежд своего века, фи­лософом среди фанатиков и который под видом себя изоб­ражает наши слабости и прихоти, этот человек будет лю­бим всегда».

Мера жизни не в ее длительности, а в том, как вы ее использовали.  

Мишель Монтень

Один мудрец всю жизнь был счастливым. Он все время улыбался, смеялся, никто и никогда не видел его грустным. 
Когда он состарился и уже лежал на смертном одре, собираясь уйти в мир иной, один из его учеников сказал: 
-- Мы поражены вами, Учитель. Почему вы никогда не грустите? Как вам это удается? 
На что старик ответил: 
-- Когда-то, когда я был молодым, я спросил об этом же у своего мастера. Мне было семнадцать лет, а я уже был несчастным. Мой мастер был стар, ему было семьдесят, а он сидел под деревом и смеялся, как казалось, без всякой видимой причины. 
И он сказал мне: 
-- Когда-то я был таким же печальным, как ты. И вдруг меня осенило: это же МОЙ выбор, МОЯ жизнь! И ведь я делаю этот выбор -- каждый день, каждый час, каждую минуту. И с тех пор каждый раз, просыпаясь, я спрашиваю себя: «Ну, что ты выберешь сегодня - печаль или блаженство?»
Помните: Выбор всегда за вами....
Статуя Мишеля де Монтеня скульптора Доминика Фортуне Маджези (1807-1892) на площади Квинконс в Бордо.

Андре Моруа о Мишеле Монтене

Великий мудрец МОНТЕНЬ МИШЕЛЬ (1533-1592