ПРОМЕРЗШАЯ ПАМЯТЬ

Глаза я подняла и... обомлела...
На грязной и обшарпанной стене
Забыта Богом, и людьми, и делом -
Дощечка... Наша память о войне.
Поблекли буквы — различить не в силе,
И мрамор потускнел в потоке лет,
И птицы здесь усердно наследили,
И тряпки под рукою, жалко, нет...
Вблизи ларек с морковкой и крупою,
И пиво льется речкой, через край,
И мат стоит! Ведь словно к водопою
Сюда бомжи стекаются... И лай
Собак бездомных сотрясает душу!
Февральский холод лезет под пальто...
А я стою, и... неужели трушу
Всем вызов бросить: «Эй, братва, не то!»?
Не то, не так бы надо нам, иначе...
Цветы б сюда, чтоб память ожила!
И мысленно в ответ я слышу сдачей:
«Да ладно, тетка, ты бы мимо шла!»
На цыпочки встаю и отдираю
От буквочек примерзшую к ним грязь,
И наконец-то, наконец читаю...
Мальчишка-снайпер бил нещадно мразь!
Из этих окон и под этим небом
В свои семнадцать гвардии стрелок
Семнадцать фрицев уложил! И в небыль
Ушел, отдав потомкам все, что мог.
Февраль такой же был тогда холодный
Шел сорок третий. Вот он, рубикон!
Петро Беляк, на главной и исходной
Прицельно бил. И крик, а может стон
Рвал горло сероглазого мальчишки:
  «Не сдамся я, не ждите! Вашу мать!»