Пока оборотень поглощал холодные закуски и салаты, из-за волчьего голода не разбирая нюансы вкуса, Снейп, словно он не был голоден, как Мордред, возился с маринадом для утки.
– Ремус, оставь место и под мой кулинарный шедевр, – заметил Северус, собравший волосы в хвост, чтобы они не мешали процессу готовки, – и не смотри на меня так. Я прекрасно знаю, что с такой причёской выгляжу, как маггл.
– Ну уж нет. Столь безупречные черты лица, твои руки и жесты, да всё выдаёт чистокровного мага, – всё ещё пьяно осклабился Ремус, слегка утоливший первый голод.
Пока Северус ставил утку в духовку, Ремус нагло насадил на вилку самые крупные кусочки нежнейшего фуагра, и торопливо отправил лакомство в рот.
– Жаль, что я не пью из чужих стаканов, теперь придётся пренебречь гусиной печёнкой, – не отворачиваясь от духовки, ехидно заявил Снейп.
– Извини, не удержался, я просто подумал, что у тебя одна пара глаз, – попробовал отшутиться смущённый Ремус.
– Ну, в общем-то, ты прав насчёт моих глаз. И не спрашивай, как я узнал, – расхохотался Северус, – Скажем, это всё проделки стихийной магии.
А сейчас и я приступлю к еде, но ты не забыл, с тебя анекдот про Героя?
– Да, теперь я в состоянии говорить, – погладив себя по округлившемуся животу, заговорил Ремус, удивляясь, как аккуратно вкушает еду Снейп.
– Арристокррат, – тихо проревел оборотень.
– Собственно, я ещё жду, – прожевав крошечный кусочек ветчины, невозмутимо напомнил профессор.
– В общем, на второй свадьбе он напился, как свинья, и полез обниматься с гостями, а я был у него шафером. Ну, и досталось мне больше всего объятий и слюнявых поцелуев…
Ты ешь, ешь, Север, дальше хуже будет.
– Бедняга ты, Рем, как же тебя угораздило оказаться у полового Героя в шаферах?
– Ну, это пошло ещё с первой свадьбы. Я же не знал, что через полгода всё повторится…
Так вот, возвращаясь к нашему Герою. Сижу я, не знаю, куда глаза девать, ведь он вместо невесты меня целует, да всё норовит взасос!
Я его малость утихомирил, вдруг, чую, на моём колене его рука, и поднимается всё выше, ну, представляешь куда. А я тоже не железный, мне же мужики нравятся…
Ой, извини…
Прости, дорогой Северус, если сможешь. Я сейчас клятву нарушил никому об этом не говорить.
Ответом ему был пристальный, надменный взгляд непроницаемых глаз. Ни искорок, ни пляшущих чёртиков в них не было.
Ремус по-настоящему испугался и сказал:
– Ну, думаю, после этих слов мне стоит распрощаться с тобой и твоим гостеприимным домом.
Он резко встал из-за стола и животным чутьём ощутил неожиданное тепло, исходившее от друга.
Оборотень обернулся и с изумлением увидел золотых чертенят в глазах друга, ещё миг назад казавшихся застывшими и мертвыми.
– А знаешь, Ремус, ты должен гордиться своей выдержкой. Быть латентным гомосексуалистом очень тяжело, – заявил Северус, – Просто давай не будем никогда затрагивать эту тему, и всё будет, как прежде. Ведь я признал тебя своим настоящим другом. Моя ненависть перегорела намного раньше, чем закончилась война, да и воевали мы плечом к плечу. Разве тебе этого мало?
Я знал ещё со школы, что ты предпочитаешь собственный пол, но тогда мы были врагами, и мне было всё равно, есть ли у Мародёра любовники.
– Нет, никогда никого не было. Я же оборотень, Север.
– А ты хочешь любви на всю жизнь, не так ли?
– Да, я мечтаю…
О, имелось в виду, я мечтал об этом в юности, когда кровь горяча.
– Но ты же удостоился моей дружбы на всю жизнь. Это ли не здорово?
– Конечно, Северус, спасибо, что ты в очередной раз простил меня. Ох, не заслуживаю я такого друга, как ты!
– Друзей, как и возлюбленных, не заслуживают. Это великий дар, не знаю, чей, и знать не хочу. Мерлина, маггловского Бога или всех языческих богов, вместе взятых, – торжественно провозгласил Снейп.
… Вкусно запахло уткой.
– И я, по пьяни, чуть было не потерял лучшего друга. Какая же ты сука, судьба! Я знаю только одного человека на свете, с которым мог бы связать свою жизнь раз и навсегда, и я люблю его, Ме-е-е-рлин, как же я люблю его! Но он мой снисходительный и всепрощающий друг и только. Он сам мне об этом сказал только что предельно ясно.
Да, действительно остаётся задолбавшее, безвыходное воздержание, дружеские отношения, ну, а когда приспичит, привычная ласка и отчаянный, хриплый крик: "Се-е-ве-е-р-у-ус!". Вот только он никогда не должен узнать об этом, иначе надменный слизеринец меня никогда не простит.
Ремус снова сидел напротив хладнокровного друга, как будто он не произнёс ни слова о любви и дружбе.
Действительно, Северус лениво протянул:
– Рассказывай дальше, судя по твоей кислой физиономии, даже Поттеру не удалось заставить тебя ответить на поцелуй.
– Нет, я скинул его руку, и мне полегчало. Но какое сильное колдовство, Северус! Минуту назад он был мне крайне противен, и вдруг такое внезапное возбуждение.
– Это вовсе не магия, просто физиология. Полагаю, тебя никто не трогал за… бедро очень давно, а то и совсем не трогал, а это очень возбуждающая ласка для гомосексуалиста.
– А ты откуда это знаешь, девственник хренов, – с раздражением подумал Ремус, – Небось, начитался проклятущих, умных книжонок?
– Так вот, я Поттеру после его домогательств, предложил выйти, подышать, а то напились сверх меры, вот, мол, и творишь ты, Мордред знает что.
Он быстро сообразил, чмокнул невесту в лобик, как покойницу, ей-Мерлин, и мы выползли. А народу гуляющего на улице тьма!
Я ему:
– Где тут можно спокойно поговорить?
А он сделал прозрачный купол, правда, неуютно в нём, хоть и знаешь, что ты всю эту толпу видишь, а она тебя нет. И язык у меня к нёбу прилип, сказать ничего не могу. А Поттер снова целоваться полез, да так умело, гад! Я вырвался и говорю:
– Что ж ты второй женщине хочешь жизнь испортить, сволочь эдакая?
А он мне так вальяжно:
– Я долбаный Герой, мою биографию дети изучают, а Герой не должен быть голубым. Вот я и терплю… с бабами.
– Ну, у тебя хоть разочек был мужик, чтобы убедиться, что ты гомик?
– Какой ещё мужик! Пресса следует за мной по пятам, а папарацци вообще лишают личной жизни, а ты говоришь, мужик…
– Тогда откуда тебе знать…
А Гарр… Герой в смысле, горько так заявляет:
– Мне с женщинами плохо, невыносимо одиноко даже во время траха, а уж после него… и говорить нечего.
Вдруг он оживился и принялся чушь пороть, как я потом понял, протрезвев.
– Знаешь, почему я выбрал Сьюзен? Нет, конечно. Так вот, Джинни была рыжая и раздражительно настойчивая в постели и, вообще… по жизни.
А теперь я выбрал абсолютно бестемпераментную блондинку. Следующей будет черноволосая дива, потом найду с пепельными волосами, потом русую, – нёс пургу Поттер, – И каждая баба на полгода, это же минимум по традиции, а после я объявлю во всеуслышанье, что мне не удалось найти подругу жизни и стану потихонечку подрачивать в кулак.
Я думаю, ты бы мне подошёл на роль партнёра.
Тут уж я едва не дал ему по морде.
Но он вовремя спохватился, мол, даже мечтать о таких вещах табу для Героя.
– Ну, я считаю, достаточно, – сказал я, – Снимай купол и возвращайся к своей несчастной невесте. А я отправлюсь домой.
И вот ещё, – добавил я, – ты уже маленько протрезвел, поэтому выслушай мой совет. Не обижай своих "избранниц". Женщины-то ни в чём не виноваты, Герой ты наш.
Я аппарировал к себе, и первым делом залез под холодный душ, чтобы взбодриться и смыть с себя поцелуи и прикосновения Поттера, ну, а потом... лёг спать.
Вот и вся история.
– Мило и нелепо, – кратко заметил Снейп, – значит, Поттер тоже латентный гомосексуалист. Ну, вы и парочка. Так чем же тебя не устраивает половой Герой? Ах, да ты был избран самим Избранным на роль какого-то партнёра. В свете его пьяных признаний, ты действительно стал бы его очередной, кратковременной забавой.
– А что это значит, Северус? – быстро спросил Ремус, боясь снова не угодить чистоплюю.
Оборотню вспомнилось, что та ещё ледышка, но друг же, также назвал и его самого.
– Что именно? А, латентность. Этот термин означает нормального мужчину, склонного к гомосексуализму, друг мой. С этим прекрасно живут, плодятся и размножаются, как ты понимаешь, с женщинами, – спокойно объяснил Снейп, аккуратно пододвигая ножом к вилке салат.
Бедный Ремус разрывался между двумя неравными чувствами. Было немного стыдно, что он не умеет так красиво есть, но переполняла страсть от наблюдения за чувственными, тонкими, такими живыми губами Северуса.
Ему удалось унять первое чувство довольно просто. Ведь он не рос в замке под наблюдением какого-то сраного гувернёра, на которого и намекнуть-то нельзя. Ремус с огромным трудом оторвался от созерцания столь желанного рта, и встретился взглядом с снова внимательно наблюдающими глазами друга.
– Слишком пронзительный взгляд, сейчас он прочитает мои мысли, – рвано дыша, подумал в панике Ремус, – Надо просто отвести глаза, но я не могу, поцелуй меня Дементор!
– Да не стесняйся ты, Рем, что ешь одной вилкой, просто я ем по-другому, и ты должен был давно привыкнуть к моим манерам, – улыбнувшись, мирно сказал Северус, – И не смотри на меня такими испуганными глазами, словно я собираюсь копаться в твоих мыслях.
Я уверен в твоей дружбе, мы много лет знакомы, так зачем же мне врываться в твою голову, черти меня маггловские заберите, чего я там не знаю?! – повысил он голос, – А если это и так, пусть твои тайные мысли останутся при тебе. Я не собираюсь лезть тебе в душу, но и ты не делай этого никогда впредь!
Никогда, клянусь маггловским Богом и Мерлином всемогущим, я не выверну твои мозги наизнанку, да будет так! – почти нараспев воскликнул резко вскочивший Снейп, – Тебе достаточно этой клятвы, Ремус Люпин?
– Да, более чем, – не ожидая такого всплеска эмоций от хладнокровного друга, выдохнул Ремус.
– Теперь ты поверил? Полагаю, мы больше никогда не вернёмся к проблемам подобного рода. Я прав? – вновь спокойно осведомился Снейп, явно не дожидаясь ответа.
Ремус сидел, запечатлевая в памяти такой яркий образ дающего клятву Северуса. Длинные, до лопаток, пышные волосы разметались, тоненькая прядь прилипла к уголку рта, руки по привычке скрещены на груди. Вдруг, при слове "Бог", загадочный, нет, необыкновенно прекрасный, полный жизни друг выбрасывает руку вверх, его шёлковая мантия антрацитового цвета переливается в свете свечей и развевается так неописуемо красиво…
Но главное на этом бледном лице, конечно же, глаза, переполненные целой гаммой эмоций. От огромной обиды до прощения всего и вся в мире вмещают эти холодные смоляные глаза без искорок света, застланные плотной пеленой, но блистающие подобно звёздам.
Когда оборотень пришёл в себя, он увидел забавнейшую картину. Многочисленные блюда по щелчку Винли мгновенно исчезли со стола, Ремус даже не успел поблагодарить маленького повара за угощение, а Северус уже без мантии и сюртука, в рубашке с жилетом перекладывал утку с противня в утятницу, не забывая поливать тушку соусом.
Наконец, профессор повернулся, и Ремус от увиденного впал в шок. На Северусе красовался фартук в зелёный горошек! Снейп сначала поставил утятницу на стол, а затем спросил, уже в который раз за эти бесконечные сутки:
– Ремус, да что с тобой опять?
И Рема прорвало, он заржал, как жеребец перед случкой, громко, заразительно.
Северус снисходительно взглянул на друга, чей смех уже переходил в истерический, прошёл в лабораторию, по пути снимая фартук, и вернулся с пузырьком Успокоительного зелья.
– На вот, выпей, глядишь, легче станет.
Оборотень проглотил зелье незаметно для себя, в перерывах между приступами хохота, а когда минут через пять прекратил смеяться, то первым делом спросил:
– Север, где твой фартук?
– Вот, я снял его за ненадобностью, – он показал на кухонный стол.
– Северус, это было… незабываемо, в смысле, ты и такой фартук.
– Глупости, – отмахнулся Снейп, – Я всегда его надеваю, когда готовлю, чтобы не запачкать одежду.
– Ну, в крайнем случае, твой фартук должны украшать фамильные гербы или быть просто чёрным, а то в зелёный горошек…
– Извини, но приказывать Винли вышивать свой герб на фартуке моветон, да и недостойно, а чёрные фартуки не продаются в маггловских супермаркетах. Может, в твоём мире ты и нашёл мне такой. Займись на досуге, – рассмеялся и Северус.
– Итак, торжественно представляю! Утка в брусничном кисло-сладком маринаде. Прошу вкушать и радоваться.
Они съели очень вкусную утку по быстрому. Ремус даже подобрал хлебом удивительно вкусный и ароматный маринад из утятницы. К утке Северус распорядился подать очень лёгкого, красного фруктового вина. Оно пилось, как компот, и выпито было больше, чем съедено. Только после завершения трапезы они почувствовали невероятную усталость. За окном был самый разгар дня, и Северус предложил разойтись по спальням, предупредив Винли, чтобы их разбудили через два часа.
– Это, чтобы окончательно не перейти на ночной образ жизни.
Ремус не смог подавить зевка и пробубнил:
– А я не против такого… ночного образа жизни, но Вас понял, шеф, и иду спать.
