В колонках играет - Хроники Эмоций - Имена

Заявление о преступной сути демократической системы не является экстремистским, как не может считаться и клеветой, поскольку вполне точно отражает существующий порядок в стране.

Можно даже сказать, что этот тезис является одним из самых тиражируемых в последние годы. В первую очередь – противниками власти, но также и её защитниками, которые не способны отрицать очевидного, и вынуждены придумывать удобные объяснения происходящего, для примирения с преступным режимом как с неизбежным злом, или меньшим злом, или управляемым злом, или изживаемым – но всё равно существующим. Преступность неизбежно будет основной характеристикой режима, с какой стороны к нему ни подходи.

«Административное давление сделало судебную систему недееспособной и абсолютно зависимой от коррумпированной власти. Коррупцию усугубляет и главный путинский принцип управления: «Друзьям – всё, остальным – беспредел». Соблюдение закона, справедливость не является обязанностью путинских чиновников. Главное – личная лояльность» [«Путин. Коррупция». Независимый экспертный доклад. Под ред. В. Милова, Б. Немцова, В. Рыжкова, О. Шориной. М, 2011, с.7].

Это говорит оппозиционная брошюра партии народной свободы, которая одним своим названием вызывает самые неприятные ассоциации. Но поскольку её задача – в краткой форме изложить максимум компромата, наиболее действенного, самого убедительного, то будет полезно сопоставить её с иными аналитическими сочинениями точно на ту же тему.

«Административный ресурс, изначально задумывавшийся как противовес олигархическому беспределу и денежному подкупу, постоянно начал не только превышать олигархический беспредел, но и де-факто его заменил» [В.Р. Соловьёв «Империя коррупции» М.: Эксмо, 2012, с.76].

Оба источника в силу предостаточной осведомлённости не страдают голословностью и закидывают читателей примерами и доказательствами. То есть, криминальные (преступные) основы демократии не составляют предмета спора среди современных идеологов несхожего направления. Разногласия начинаются с линий оценочных суждений, идущих от происхождения до путей устранения преступности как системной скрепы управляющих структур.

«Одним из чёрных итогов правления Владимира Путина стало погружение России в беспросветную пучину коррупции. Хуже всего то, что в России фактически узаконена коррупция в высших эшелонах власти. Старые друзья Путина, которые до его прихода к власти были никем, – Геннадий Тимченко, Юрий Ковальчук, братья Ротенберги – превратились в долларовых миллиардеров. Неудивительно, что страна начинает копировать модель поведения своего лидера» [Б. Немцов, В. Милов «Путин. Итоги. 10 лет» М.: Солидарность, 2010, с.4].

Да, Путин провёл своих “друзей” в миллиардеры и владельцы телеканалов, сторожащих путинское информационное пространство. Сейчас про кооператив «Озеро», разбогатевших родственников и сослуживцев Путина появились целые тома литературы. Но значит ли это, что Путин и есть начало и конец всего, «депутинизация России – единственный шанс вывести страну из тупика»? А заодно конечно, введение “истинного” парламентаризма, цивилизованных выборов. Откровенная февралистская модель: вводите “настоящую” демократию, и будет вам счастье. Многих перепуганных демократией она, напротив, приводит к путинизму.

Естественно, дело не в том, что Путин запутинил всю страну, и надо только распутинить её от Путина.

Брошенный на амбразуру оппозиционных наскоков, телеведущий Владимир Соловьёв в «Путеводителе», походя обвиняя невесть кого в сервильности, весь исстарался, лишь бы расхвалить Путина перед его отходом “на заранее подготовленные позиции” в 2008-м: Путин умный, Путин красивый, Путин здоровый, Путин честный, Путин семейный – мечта всех россиян. Не предаст страну, как Виктор Суворов, которого В.Р. Соловьёв в припадке журналистского профессионализма называет Богданом Резуном (а тот на самом деле Владимир, а не Богдан). Добуквенно перепевая песенки типа “хочу такого как Путин, чтобы не пил”, Соловьёв не мог полностью остаться на “женском” эмоциональном уровне и должен был внятно коснуться преступного демократического режима: «друзья Путина… Им можно всё. И они крайне серьёзно раздражают народ». «Страна у нас, конечно, криминальная» [В.Р. Соловьёв «Путин. Путеводитель для неравнодушных» М.: Эксмо, 2008, с.155,169].

Т.е., он не пытается показать, что путифилы и антипуты живут в разных странах, а то вышло бы того опасней, будто от народа скрывают страшную правду. Профессиональный зомбовоспитатель – телеведущий Соловьёв итожит: всё плохо, но Путин лучше всех. Путин делает самое лучшее из возможного, хотя этого не достаточно, но другого выхода нет.

Что ж. Это правильно: видеть основные тенденции, а не требовать невозможного. На фоне сказок о спасительной демократии сочинялки о незаменимом Путине выглядят лучше. Логика Соловьёва в чём-то верна: чем ускоренный февралистский развал, лучше путинский постепенный консервированный управляемый кирдык. Но оба эти варианта не сулят ничего хорошего в конечном счёте и в любом одномоментном случае.

Оппозиция сосредоточила информационный напор на коррупционном фронте, и Соловьёв не замедлил там появиться, сделав подзаголовком книги «Империя коррупции» слова «Территория русской национальной игры». С незапамятных времён евреи обожают рассуждать о русском национальном характере. Соловьёв не оригинален. Дабы люди с человеками задумались о себе, а не о заоблачных “друзьях” Путина, Соловьёв шандарахает читателя: да ты прирождённый взяткодаватель, беззаконник, вор, холоп и раб, и отец твой прирождённый раб, и дед, и прадед. И нечего на Путина пенять, сам криворож. Карма такая. Наследственная ментальность. Русская и национальная. Не веришь? Вот тебе Александр Данилович Меншиков. Типичный вор и друг Путина. То есть Петра. Вор потому что друг. И все они такие – кто друг, тот и вор. Во все времена.

Но позвольте, это на телевиденье можете вывихивать людям мозги такими схемами. Что может быть русского национального в примере Петра и его выскочек? Они отрекались от национального, привнося Русским “свет” западной культуры. Если еврей Соловьёв думает, что национально и по-русски отрекаться от русскости, пожалуйста, так все западники и рассуждают, но с такой терминологией далеко уйти нельзя (говорить что А это не А). Давайте определимся. А – это А. Не А – не будет А. Обойдёмся без еврейских телештучек.

Нельзя сказать, что исторические примеры Соловьёва совсем безграмотны. Например, он говорит: Павел не умел “дружить”, за это его и убили. Но ведь именно Павел, в отличие от Петра, национален. Не вполне, в силу воспитания в абсолютистском кабаке, но Император Павел с ним постарался покончить. Павел заботился о нации, а не о “друзьях” (это надо же, как Путин испоганил своими миллиардами и телекомпаниями это слово, совсем как Ельцин слово “семья” в перманентной демократической традиции преступности). Или взять Государя Императора Николая II, которого Соловьёв нисколько не понял. Обнаружила ли Чрезвычайная Следственная Комиссия демократичнейшего Временного правительства преступлений бывших министров? Она уморила в тюрьме русского националиста Б.В. Штюрмера, но не обнаружила ни сращивания его с организованной преступностью, ни с крупным капиталом, ни с иностранными корпорациями. Не нашла ни “семьи”, ни “друзей” Императора.

Что-то значит не так, если режим Николая II не оказался преступным, а режим В.В. Путина оказался. Русскость тут если и говорит, то об обратном. Ведь о какой русскости может идти речь в 2000-е? В годы победившей вестернизации и американизма? Не доходит до смешного только потому, что из смешного никуда не выходило: в Италии, говорит Соловьёв, всё хорошо с демократией, но коррупция похлеще чем у нас. Логичный вывод: русские национальные традиции тут не причём. Но вывод Соловьёва иной: Россия очень похожа на Италию, традициями.

Ещё рано заканчивать, идём на рекорд. В.Р. Соловьёв: и в том, что в РФ «вчерашние гарвардские мальчики» «ведут себя так, как русским и не снилось» – «берут и берут» – виноват – «русский дух – коррупционная составляющая» [В.Р. Соловьёв «Империя коррупции» М.: Эксмо, 2012, с.263].

Русский дух сицилийской мафии, русский дух гарвардских мальчиков, русский дух Владимира Соловьёва. Вот надушились! Нет, я понимаю. Журналистика – это реклама. Журналистика – это проституция. За что тебе платят, то и делаешь. Ради красного словца не пожалеешь ни матери, ни отца. Особенно чужих.

Не зря Достоевский ещё в 1859 г. писал: «я всегда был истинно русский». Над этой истинностью черносотенцев кто только ни смеялся. Тот же Соловьёв на тех редких передачах, когда к нему приходили монархисты, высмеивал их, во что горазд. А черносотенцы очень не любят этого еврейского А – не А. Ведь любят говорить: русский – это прилагательное. Это не американец или немец. Могут быть русский еврей или русский татарин. Отлично. И каждый раз забывают про русского русского. То есть, этническая и культурная принадлежность могут не совпадать. Поэтому для верности нужно два определения. Во избежание тавтологии возникло выражение истинно-русский – сразу всё понятно. А о каких русских голосит Соловьёв? Об интернационал-россиянах.

История преследования властями РФ Владимира Петровича Мелихова отлично показывает соотношение между русскостью, рабством и преступностью. Русский предприниматель, В.П. Мелихов построил два православных храма, памятник Государю Императору Николаю II, целый мемориальный комплекс в честь генерала П.Н. Краснова и донских казаков, воевавших против красных – в честь тех, кто не желал быть рабом коммунистического интернационала.

Наша псевдорусская власть терпеть такого поведения не в силах. Совсем как в книгах В.Р. Соловьёва, где он описывает бесчисленные рейдерские захваты предприятий и наезды госорганов по типу бандитских структур вплоть до ФСБ, в 2007 г. был произведён такой же захват торгового комплекса В.П. Мелихова, которого несколько лет угрозами добивалась власть Подольска в интересах курируемых ею фирм. Самого В.П. Мелихова арестовали по обвинению в неуплате налогов.

И тут произошло нечто необыкновенное. Сфабрикованные дела против В.П. Мелихова на суде не прошли. Как власти ни тянули и как ни старались, Владимир Мелихов суд выиграл.

Как пишет Соловьёв, частная собственность в РФ ничем не защищена. И дело тут совершенно не в русском духе. «Любой человек, занимающийся бизнесом в России, если у него по каким-то странным обстоятельствам в партнёрах нет милиционеров или членов семей сотрудников городской районной управы, обречён на провал. Общаясь с людьми, понимаешь, что заниматься бизнесом “в белую” безумно» [В.Р. Соловьёв «Путин. Путеводитель для неравнодушных» М.: Эксмо, 2008, с.261].

Точно о том же говорится в книге коллектива новосибирских предпринимателей: «Вводится насквозь порочный налоговый «кодекс», который работает как механизм изъятия оборотных средств у перерабатывающей промышленности, строительства, транспорта и сельского хозяйства. Работает как механизм ускоренного развала и полного уничтожения производительных сил страны и криминализации экономики. Российская налоговая система  отношения собственности приводит в состояние полного хаоса. В любой момент  налоговые органы могут по заказу «наехать» на любое предприятие и юридически законным образом сменить собственника» [«Заблудились в эпохе» (под общ. ред. д.э.н. В.И. Белова и д.э.н. В.Л. Фёдорова) Новосибирск: «Новая издательская книготорговая ассоциация», 2003, с.243].

Так оно и случилось в случае с В.П. Мелиховым. По заказу криминальных властных структур, «наехали» налоговые органы. Заказчики были уверены, что и тут «юридически законным» приёмом получится захватить предприятие и посадить конкурента. Но выяснилось необыкновенное: В.П. Мелихов мог заниматься бизнесом “в белую”, имея сотрудников городской управы не в родственниках или партнёрах, а в бесчестных врагах.

Другого объяснения этому, как именно в русскости В.П. Мелихова, едва ли можно найти. И эта русскость вызвала вторую волну преследований, на этот раз политических, за отстаивание имени П.Н. Краснова, который на протяжении всей жизни стремился предотвратить политическую и культурную капитуляцию России перед наступлением интернационального феврализма. Демократия – власть медиамагнатов и миллиардеров, использующих народное голосование для легитимации своей власти через институт партий и выборов. П.Н. Краснов изначально понимал, что такая власть может быть только противонациональной властью, т.к. основана на обмане и “праве” силы денег.

В.Р. Соловьёв отлично понимает, что демократизация нисколько не спасает от коррупции. Понимает, что все партии одинаково продажны. Куплены олигархами и Кремлём. Он рассказывает про гарвардских мальчиков, сицилийскую мафию, среднеазиатские традиции носить деньги любому столоначальнику, даже про коррупционные схемы Клинтона. И всё это – «территория русской национальной игры»?

Отбросим публицистическую муру подальше. Социологическая наука не желает знать “русского” коррупционного духа: «Как известно, американская культура придаёт огромное значение деньгам и власти как цели «преуспевания», которую имеет право ставить перед собой любой член общества», «в результате появляется стремление достичь этих одобренных культурой целей какими угодно средствами», «коррумпированная политическая машина и рэкет представляют собой торжество аморального разума над предписанной моралью неудачей» [Роберт Мертон «Социальная теория и социальная структура» М.: АСТ, 2006, с.177-178].

Теперь понятно? В американской культуре деньги первая цель жизни, главная ценность для человека. Культура создаёт преступные политические режимы и экономические системы. Советская культура – уже далеко не русская! – была разгромлена американской, и та безраздельно воцарилась в РФ. Со всеми закономерными последствиями.

Русская культура – труда и служения, а не богатства и власти. Служение само по себе есть главный принцип, потому что оно даёт смысл, которого нет в богатстве. Не знаю как Соловьёв, а я русскую культуру определяю по П.Н. Краснову и Императору Николаю II. Можно найти сколько угодно других примеров национализма, но и эта пара даёт сочетание политической культуры и творческих подвигов, честности и вероисповедной чистоты.

Русская культура в первую очередь религиозна. Христианская картина мира ясна: «Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне» (Евангелие от Матфея 6:24). Как видно, социология подводит ровно к той же схеме.

Поэтому я даже не стал бы напирать на принципиальную разницу между американской и русской культурой; найдётся сколько угодно еврейских, советских, интернационал-россиянских “радетелей” за русскую культуру, которым ненавистно понятие национализма и которые оттого не выносят предъявляемых к себе его требований: русским мало родиться, им надо стать. Для них всегда русское – это худшее из существующего, и они до устали могут доказывать свою позицию исчислением худшего. Напротив, национализм самопрограммирует на лучшее, а не внушает идентификацию на распутство и взятколюбие.

Не будем приписывать всё американцам. США – гигантский полигон по уничтожению национальных особенностей внутри себя и добивающийся того же по всему миру. Поэтому американизм не национален. А гуманистичен. Правильнее говорить о вечной человеческой склонности служить деньгам, а не Богу. Выбирать аморальный успех, а не нравственность, независимую от побед.

Прежде всего нужен личный путь служения Богу, а не богатству. Затем – соответствующая национальная культура. А уж тогда – должный политический строй. Без всего этого словесная борьба с коррупцией, отдельными лицами или группой лиц является, по выражению Роберта Мертона, бесполезным заклинанием. Без смены социальной и политической структуры изменить наработанный механизм преступности невозможно.

Для русских по-прежнему нет иного выхода, кроме формулы Самодержавие, Православие и Народность. Самодержавие означает Верховную власть нравственного и религиозного идеала, совершенно независимую от владычества денег. Только Самодержавие способно создать политическую модель, источником, основой и целью которой будут нематериалистические идеалы задач спасения души и национального бытия. Проблема соблазна служения маммоне останется всегда, он вечно будет противопоставлять себя монархической идеократии, но только при Самодержавии он будет отброшен от источника политических сил.

При демократии деньги лежат в основе выборной системы, они запускают её механизм. Подыгрывая человеческой тяге к наживе, карьеризму и тщеславию, демократической иллюзии власти народа, демократический режим РФ будет до последнего защищать свои криминальные привилегии. Политическая преступность держится на информационном прикрытии своих структур. Справиться с ней возможно через воссоздание действительной национальной культуры, избавляясь от её американо-еврейской подмены.

В колонках играет - Хроники Эмоций - Не сошлись характерами

Национализм и гуманизм есть вечные состязающиеся идеи, как монархический и демократический принцип, как идея Бога Создателя и идея вечной самосущной природы. На последнем историческом этапе наблюдается склонность к группировке этих вечных идей в цельные мировоззренченские блоки. Программная формула русского монархизма – Православие, Самодержавие, Народность – есть антипод революционного девиза Свобода, Равенство и Братство. В переложении на терминологическую плоскость рассматриваемых вечных принципов революционный идеал стремится к восприятию Свободы как атеизма – как полного своеволия, независимости от Божественных принципов, от ответственности перед Богом. Равенство в политической сфере означает демократическую выборность, где каждый человек уравнен к единице голоса и тем только и в состоянии на деле отринуть неравенство. Братство в таком случае означает преобладание гуманистических, всечеловеческих ценностей и понятий, что ведёт к водворению интернационализма, космополитизма, глобализма и мондиализма.

Видимая материальная победа революционных принципов Атеизма, Демократии и Гуманизма не может совершенно уничтожить вечные идеи Бога, Монархии и Национализма. Убеждение в самозарождении и саморазвитии Мира есть недоказуемая вера, настолько же обоснованная, насколько и невероятная – потому-то обе идеи остаются вечными. Поскольку фундаментальные основы вечных идей совершенно различны, между ними не может вестись аргументированный спор – для этого нужна общая платформа.

Когда монархисты говорят, что демократия основана на лжи, им отвечают: ваша опора на религию есть опора на ложь. При таком столкновении невозможен аргументированный спор, требующий каких-то общепризнанных основ. Налицо непримиримое отличие идейных опор. Поэтому-то, когда мы наблюдаем намеренную полноту отрицания и тщательное опровержение альтернативной вечной идеи, то сталкиваемся с подтасовками, кому-то очень выгодными. Повсеместная победа демократии показатель не её исключительной правоты, а чьей-то корыстной заинтересованности в ней. Точно так и атеизм будет популярен всегда своей манящей свободой и бесспорной выгодностью над нравственными ограничениями.

Гуманизм заявляет, что его мораль есть собрание лучших человеческих предписаний для совместной благополучной жизни, но за ним кроется только минимальное требование соблюдения внешних приличий для комфортного сосуществования. Внутренних сдерживающих сил гуманизм не даёт. Превознося человечность, он требует быть собой и заботиться как о высшей ценности – о себе (человеке) и людях (человечестве). Абстрактная забота о всеобщем благе ничего не значит. А устройство человеческой психики всегда ставит важнее всего эгоистические требования личности. В.С. Соловьёв вывел для гуманистического атеизма забавную формулу: «человек произошёл от обезьяны и поэтому все должны любить друг друга». Красивые гуманистические манифесты говорят о том же, но на деле такая логика работать не может, ибо в лозунге внутренней логики нет. Человеческое самосуществование, самоцентризм возводят человека на трон повелителя Мира, который смилостивится к другим людям только из величественного снисхождения, или из опасности быть с такого трона скинутым.

«Гипертрофия же чувства свободы может переходить в страстное желание могущества. Сильнейшим противодействием этому служит любовь»[Л.А. Тихомиров «Религиозно-философские основы истории» М.: ФИВ, 2012, с.48]. «Чувство свободы заглушает остальные чувства человека, особенно любовь», – вывел Лев Тихомиров в главе об автономности человека и его удалении от Бога, т.е., собственно говоря, о гуманизме. Принципиальное отличие от уз любви, по её сути, неограниченной свободы, определяет существо гуманизма. Национализм исходит из источника свободы с её положительными и отрицательными потенциалами, самоограничивая себя высшими принципами и творческими обязательствами. С момента использования положительного потенциала происходит отказ от опасностей свободы в её бескрайнем своеволии.

Поэтому антипод гуманизма – национализм – должен находиться в гармоничном сочетании с вечными идеями Бога и Монархии. В противном случае, при сочетании с парой Атеизм – Свобода он обращается в нацизм, утверждая неограниченное могущество вместо любви. А в сочетании с демократизмом национализм оборачивается сепаратизмом, заботящимся не о творчестве и единении, а о разделении и вражде.

Расизм же по своей интернациональной сути оказывается куда ближе к гуманизму, а вовсе не к национализму, как принято повторять в демократическом информационном поле. Расизм – ступень общечеловеческого объединения в рамках одной расы, принадлежность к которой он ставит выше нации и религии. Реального расового единения нет, точно как не может быть и общечеловеческого взаимодействия, и расовая политика, подобно гуманистической, может быть только завоевательной. Этот практический выплеск расизма вполне последовательно выходит из его теоретических основ, иным быть и не может. Исторически и по природе идей расизм всегда несовместим с Монархизмом и Христианством, традиционно образуя блок с язычеством и диктатурой.

Несовместимость демократии и Христианства показывают закономерности секуляризации, светскости и атеизации при переходе к демократии, углубления их в ней. Христианство отвергли из-за различия идейных основ Монархии (религиозно-нравственная идея) и демократии (материалистически-количественное преобладание). Но также традиционно наблюдается отказ не от Христианства, а от постепенно внушённых ложных стереотипов, карикатур, типа смешения понятий Царства Божия и рая, неуравновешенной акцентировки на подставление щёк и рабскость, или, наоборот, на фанатические преследования. Или неуместные противопоставления научности и религиозности, которым вовсе нечего делить, т.к. религия занимается духовной областью, а не материальной. Подтасовки совмещения науки и атеизма подлинно антинаучны, т.к. невозможно научно доказать небытие Бога, оно может быть только верованием.

В бесконечную череду подмен представлений входит и урезанное цитирование «нет эллина и иудея», взятое из послания Апостола Павла: «Не говорите лжи друг другу, совлекшись ветхого человека с делами его и облекшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его, где нет ни Еллина, ни иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но всё и во всём – Христос. Итак, облекитесь, как избранные Божии, святые и возлюбленные, в милосердие, смиренномудрие, кротость, долготерпение. Снисходя друг другу и прощая взаимно, если кто на кого имеет жалобу: как Христос простил вас, так и вы. Более же всего облекитесь в любовь, которая есть совокупность совершенства»  (Кол. 3:9-14).

Чудовищное демократическое толкование этого послания вытекает в отрицание деления на национальности, а также в декларирование равенства всех людей или же равенства в вере. Умопомешательство на гуманистическом равенстве не позволяет видеть очевидного: утверждения правды, прощения, дружелюбия и любви, а вовсе не равенства или человечности с отрицанием национальных отличий. Как «нет мужеска пола, ни женского» (Гал. 3:28) есть утверждение половых отличий, а не их отрицание. Для любви и добрых дел они отступают, но не для остального разнообразия жизни. Национальные и половые деления должны не заслонять идеал подражания Христу и не отрицаться, а сосуществовать.

Суть гуманизма в объявлении человека высшей ценностью – в самообожествлении. Суть национализма в снятии этой ценности лично с себя и признании высшей ценности над собой в сохранении и творческом развитии исторически данного своеобразия нации – этнической общности, объединённой духом, культурой, территорией и судьбой. Национализм находит в Монархии политический принцип, защищающий индивидуальность нации, не обожествляя ни нации, ни государства, от чего надёжно уберегает Христианство.

Национализм русского монархизма обладает качествами, отличными, к примеру, от распространённого арабского национализма, хотя имеет общую природу стремления к особливости и самовыражению. Иные формы национализма складываются из существенных этнокультурных, религиозных и политических особенностей. Пресловутый арабский национализм послеколониального периода более сосредотачивался на отталкивании от прежнего господства Запада, чем на собственных традициях и органичном развитии – имел революционные черты, предопределившие многие негативные качества новых режимов.

Не должно впадать в ошибку В.С. Соловьёва и отрицать национализм, основываясь на вселенскости религий. Касаясь этого, русский идеолог объяснял (1910): «Закон Божественный, нравственный, и его провозвестница – религия – нераздельно господствуют в области духа, а не в мире природы», «деление человечества на роды и виды – расы, племена и народы – есть факт вполне и исключительно естественно-исторический» [И.И. Дусинский «Геополитика России» М.: Москва, 2003, с.92, 93].

Равно дурно и обратное заблуждение неоязычников, объявляющих православие “еврейским” или “греческим” и потому “не русским”. Христианство по происхождению не национально, но проявления его – национальны. Культура – внешнее видимое отражение невидимого внутреннего. Поэтому нельзя противопоставлять культуру и религию. Какова духовная жизнь нации, такова и её культура.

Н.Н. Страхов много втолковывал гуманисту В.С. Соловьёву о национализме, что провозглашённая идея борьбы с Западом составляет «желание труда, твёрдой умственной работы, при которой одной невозможно рабство перед авторитетом. Проповедуется не отрицание авторитетов, а их точная и правильная критика, требующая самостоятельной работы мысли», поэтому «западники желали больше всего прогресса в наших общественных порядках, славянофилы же брали дело гораздо выше и полагали главное в умственном перевороте, в глубоком преобразовании чувств и мыслей» [Н.Н. Страхов «Борьба с Западом» М.: Институт русской цивилизации, 2010, с.346-347].

Западнический, т.е. не националистический, а гуманистический идеал, требовал заимствования идей и предполагал прогресс в демократизации порядков. Славянофилы, т.е. монархические националисты, утверждали, что западное устройство не подходит русским национальным особенностям. Они отрицали универсальную чудодейственную силу демократии. Они предрекали умирание национальной мысли и самой нации при заимствовании чужих идей и общественных устройств.

Теперь совершенно ясно, что демократия не даёт ни всеобщей справедливости, ни всечеловеческого благополучия. Демократия лишь один из двух вечных принципов политического устройства, на практике имеющий огромные недостатки, усугублённые безальтернативной вседозволенностью при категорическом отказе от монархического принципа. Поэтому националисты правы, утверждая, что не заимствования внешних форм, а работа над сознанием даёт максимальные возможности для оптимального устройства жизни. И что внешние формы не приживаются при несоответствии внутреннему содержанию.

Требование соответствия формы и содержания распространяется на все явления культуры – на художественные произведения, на политическое и социальное устройство. Это требование присуще всем монархистам, наряду с опротестованием перенесения к нам заграничных форм: «У всякой формы есть своя духовная подкладка, на которой она выросла; часто прельщаемся мы формой, не видя этой подкладки», «дух, вот что существенно во всяком учреждении, вот что следует охранять дороже всего от кривизны и смешения» [К.П. Победоносцев «Сочинения» СПб.: Наука, 1996, с.399].

Национализм требует не стандартизации и унификации, а развития. Высшей точкой развития Константин Леонтьев называл наибольшую степень сложности, обладающую внутренним единством. Упрощение жизни нации, её культуры, означает истощение, распадение, расторжение – приближение к смерти. Это наблюдение распространялось на все виды искусства [К.Н. Леонтьев «Византизм и славянство» М.: АСТ, 2007, с.231-237].

Национализм целенаправленно достигает развития лучших, а не худших или средних (посредственных) национальных черт. Он не замыкается в себе, не боясь соседей, а соревнуясь с ними. Здоровый спортивный состязательный дух при этом не заставляет отказываться от своих особенностей для ухарского затмения особенностей чужих. Отличиться лучше всего можно в своём – том, чего не может быть более ни у кого и что потому является несравненным. Не требуя изоляции, национализм определяет первенствующую важность продуктов собственной мысли и форм жизни. Опираясь на них, он в состоянии заметить и как следует признать чужие достоинства.

Гуманистическая идеология, напротив, одобряет замену национальных основ ради любых понравившихся культур, не признавая деления на своё и чужое. Наряду с тем, как система Престолонаследия существует для формирования личности правителя с наилучшими качествами, национализм добивается сохранения лучших типовых черт нации, видя в воспитании «действие, посредством которого одно поколение приготовляет следующее за ним поколение к его очередной деятельности в истории народа» [А.С.Хомяков «Всемирная задача России» М.: Институт русской цивилизации, 2008, с.271].

Двигателем развития всегда является непохожесть, а не одинаковость. Постоянная последовательная поступательность, а не прыжки по бесконечному разнообразию культур с неизбежно поверхностным знакомством. Нивелировка не позволяет стать лучше, осаживает, уравнивая. Демократия, политически уравняв любых людей правом одного голоса, не останавливается на этом, идя на дальнейшую интеграцию границ, финансов, массовой культуры, моды, информационного пространства, задавливая всё непохожее как опасное для себя – как альтернативную модель мышления и проживания. Совсем по типу «Последней республики» Виктора Суворова – когда СССР требовалось установить везде советский строй, чтобы гражданам некуда было бежать от него и некому стало разоблачать.

Демократы добились падения «Последней монархии» – настоящей Монархии в России, не демократической подделки под неё, и преследуют все независимые, а значит, диктаторские, режимы по схожим причинам. Но как всемирная советизация приводила и привела бы к всеобщему упадку, к тому же по-своему подводит и демократическая уравниловка однообразия.

Рассматривая мировоззрение К.Н. Леонтьева, Василий Розанов (1892) предрекал последствия победы гуманизма: «Умелости, навыки, образ жизни повсюду сближены; стала одинаковою внешность всех людей, их манеры, их платье и, в сущности, их воззрения и чувства. Границы местные никого более не сдерживают, и всякий движется свободно по произволу нужды своей или фантазии; всё менее и менее сдерживает кого-либо религия, семья, любовь  к отечеству, – и именно потому, что они всё-таки ещё сдерживают, на них более всего обращаются ненависть и проклятия современного человечества. Они падут – и человек станет абсолютно и впервые «свободен». Свободен, как атом трупа, который стал прахом» [В.В. Розанов «Эстетическое понимание истории» М.: Республика, СПб.: Росток, 2009, с.87].

Современное самоуничтожение наций Европы, отказавшихся от экономического и политического суверенитета, теряющих остатки национальных культур под наплывом американизма с Запада и иммигрантов с Востока, с полной убедительностью доказывают пророческую правоту националистов в умственной схватке с гуманизмом. Уничтожение национальных особенностей неизбежно означает смерть самой нации, как со сменой религии нация гибнет, как гибнет она и после отказа от соответствующей ей политической системы. Европейская практика мультикультурализма оказалась неспособна заменить национализм и стать альтернативой полноте глобалистского слияния. Всюду признанный и видимый провал политики мультикультурализма доказывает невозможность эффективно совмещать радикально противоположные принципы гуманизма и национализма. Более сильные тенденции перетягивают, а в Европе чрезмерный упор был сделан на толерантность и интеграцию.

Гуманистическая идеология представляет собой инструмент самоуничтожения наций, направляемый демократическими структурами. Гуманизм, обожествляющий человека и человечество, всегда лежал в основе всех революционных идеологий, в основе террора как приёма переустройства мира в целях принесения всем счастья. Гуманистический счастьецентризм стремился уничтожить реальную жизнь для подмены её воображаемым земным всеблаженством. На деле несоответствие вводимых гуманистических моделей воображаемым благам свободы и равенства вело к новым насильственным мерам приведения к счастью.

По всем типовым известным примерам Лев Тихомиров в «Борьбе века» (1895) предрёк будущие террористические приёмы загнания к счастью в ХХ веке: «Никаким законам этого “человечества” современный человек не думает подчиняться. Он создаёт “человечество”, как идола, по собственному вкусу и фантазии, а когда идол не исполняет желания своего поклонника, то без церемонии разбивается вдребезги» [«Русские философы (конец XIX– середина ХХ века)» Антология. Вып.2. М.: Книжная палата, 1994, с.220].

Дело в том, что в отличие от реально существующей нации с конкретно ей принадлежащей культурой и государственностью, никакого единого человечества не существует и никогда не существовало, хотя стремление к его объединению путём насильственного подчинения предпринимались неоднократно, заканчиваясь провалом именно из-за особости различных культур, религий, мировоззрений и политических режимов. На последнем этапе мондиалистские структуры силами США ускоряют объединение человечества, осчастливливая его экспортом демократии. Ненасильственное объединение человечества невозможно по изложенным причинам.

Даже теперь человечество является только умопредставляемым понятием, не существуя в действительности, как нет железнодорожья, хотя есть железнодорожные линии и сети дорог. Или по столь же отдалённому, но справедливому сравнению Тихомирова, человечества нет, как нет волчества. Понятное дело, полноты соответствия такие сравнения не дают, но сам принцип ясен: человечество слишком разноязыко, разноустроено и отдалено, не составляя одного организма. Представления о человечестве не делают существующим его единое существование: коренной ошибкой философии всегда было восприятие возможного за реальное, мыслимого за существующее.

Сергей Булгаков, не приняв до конца монархическое и националистическое мировоззрение после отхода от марксизма, балансировал между крайними идеями, что определяло компромиссный и не очень последовательный характер многих его суждений. Так, он признавал различия этических учений у разных народов, но предполагал существование общечеловеческого закона стремления к абсолютной, т.е., общей цели (в марксистской ещё статье 1896 г. о закономерности социальных явлений). В этом можно увидеть характерный пример противоречия националистического и гуманистического принципов.

Позднее, в статье о социальном идеале (1903), он объявил: «конкретная сверхклассовая или общечеловеческая политика невозможна, она есть пустое место», одновременно  пытаясь утверждать общечеловеческий идеал социальной политики, отделяя воображаемые общечеловеческие цели от конкретных средств – «общечеловеческая политика есть пустой призрак» [С.Н. Булгаков «Труды по социологии и теологии» М.: Наука, 1997, Т.1, с.28, 272].

Т.е., всегда воображаемый гуманизм неприменим к жизни, а приверженность к гуманистической терминологии приводит к двойственности суждений – слово расходится с делом. Иван Ильин решал эту проблему тоже требованием одновременно идеалистической и реалистической политики, но в националистической форме. При осязаемом объекте в виде единой нации, монархическая политика способна положительно решать диалектику, в которой рассыпается практика марксизма, вслед за теорией, когда существует только классовая борьба, не совместимая с благостной человечностью социалистического хилиазма и потому не приводящая к нему.

Живучесть колониальной системы рабовладения, ограбления и эксплуатации в новых формах экономического господства «золотого миллиарда», сохранение автономных культур, национальных и расовых отличий не позволяют говорить о едином человечестве, а, следовательно, его вымышленные идеалы не в состоянии оказывать на людей убедительного морального воздействия. Гуманизм заклинает мифом о человечестве, и на верующих в человечество он может оказывать положительное влияние, но в очень ограниченных пределах, т.к. гуманистические миражи всегда заслонит собой более реальный и потому более убедительный эгоистический диктат выгоды, или же национальные влияния.

В действительности гуманизм не способен гасить межнациональные конфликты иначе, как давлением насилия, т.к. когда каждая нация защищает свои интересы, гуманизм направлен против каждого приоритета – против любой нации, враждебен каждой и потому неубедителен для живого национального чувства. Честные националистические признания взаимной ценности должны быть более конструктивны. Несомненно, что желаемое гуманистическое объединение всего человечества по размерам террора и принуждения, требуемых для успеха, опаснее любого межнационального конфликта и всех таких конфликтов.

В колонках играет - Хроники Эмоций - Снежный человек

Лев Тихомиров предварил издание «Монархической государственности» замечанием о чувствительном пробеле, оставленном из-за отсутствия в книге обрисовки «Монархий Дальнего Востока». Исследователи монархического принципа обязаны, не останавливаясь на достигнутом уровне его обоснования, проверять и дополнять его, расширяя, по желанию Льва Тихомирова, русскую политическую сознательность.

Читать далее...

В колонках играет - Озоновый Слой - Не по правилам

Д.И. Стогов предварил переиздание монументального труда А.С. Шмакова «Международное тайное правительство» М.: Алгоритм, 2011 довольно беззубым предисловием, не сопроводив основной текст научным комментированием. А оно крайне желательно для точного уяснения значения предлагаемых трудов в наше время.

Читать далее...

В колонках играет - Ни с кем и никогда - Фотограф

Достоверный перечень масонов по собранным Б.И. Николаевским интервью и документам.

Ввиду неполноты биографических данных, составленный В.И. Старцевым алфавитный список масонов не даёт наглядного представления о том, какую роль в работе против Самодержавия играло масонство до революции и какие именно руководящие места захватили масоны в период Временного Комитета Государственной Думы (ВКГД) и Временного правительства.

Перечисляются масоны, введённые в ложи до 1917, ибо эмигрантские, как справедливо замечал Николаевский – дело совсем другое, не интересное. Большая часть – масоны высокопоставленные, входившие в конвенты 1912 и 1916, Верховный Совет (ВС), или особую думскую ложу, преследовавшую цели захвата власти. Литературная ложа – один из инструментов информационной войны. Умозрительно можно выделить по роду занятий группы профессоров, юристов, библиотекарей, архитекторов, земских деятелей, игравшие вспомогательную роль. Всех их объединяет одно: стремление уничтожить Самодержавие в России. Поэтому среди масонов нет ни одного октябриста, не говоря уже о монархистах – все от прогрессистов, к.-д. и левее до большевиков. Примечательна выявленная преемственность с террористами партии «Народная воля».

В интервью масоны сообщают, что действовали в создании мифа о Г.Е. Распутине через Новосёлова и Пругавина, использовали Львова-Клячко, др. писателей и журналистов. Многие масоны выпускали свои печатные органы для формирования общественных представлений в свою пользу. Действовали через генералов В.Ф. Джунковского, А.М. Крымова, М.В. Алексеева и Н.В. Рузского и через коллег по партиям и союзам – Г.Е. Львова, А.И. Гучкова, П.Н. Милюкова.

В масонских интервью явно недостаёт В.В. Вырубова, очевидного масона, ближайшего содеятеля при Керенском, вводившего в заговор Алексеева. Можно засчитать здесь как минимум свидетельство сына В.В. Вырубова о масонстве отца. В документах Николаевского, из которых составлен список создателей революции, отсутствует имя масона А.В. Амфитеатрова. Французские, шотландские и другие иностранные масоны, бывшие в стороне от ВВНР, также могли остаться не отмеченными.

Большая часть провинциальных масонов не зафиксирована, раскрытие таких групп носит случайный характер в имеющихся мемуарных записках. В списке приводится 132 имени из общего числа в 300-350 на момент государственного переворота, по прикидке Н.В. Некрасова.

Интересен вопрос о частом причислении к масонству Н.А. Базили и А.А. Бубликова. Оба записаны в масонском словаре Свиткова (1932), где достоверные сведения о многих весьма мало известных и не выдуманных участниках масонских собраний в эмиграции перемешаны с громкими сторонними именами, что не позволяет пользоваться общим списком масонов Свиткова. Не имеет достаточной силы и словарь Берберовой, где она включила в масоны тех, с кем масоны сотрудничали, но кто сам в ложи не входил. У Берберовой записан Бубликов. П.В. Мультатули сообщает о принадлежности Базили конкретно к ложе Керенского «Полярная звезда», не указывая источника. По классификации А.И. Серкова Керенский входил  в «Малую медведицу», а Базили отсутствует в обеих названных ложах, что, по всей видимости, более точно.

Авксентьев Николай Дмитриевич – французский масон, член ЦК с.-р., министр внутренних дел Временного правительства, председатель Уфимской директории в 1918 г.

Аничков Евгений Васильевич – профессор, филолог, привлекался к суду за революционную деятельность. Изучал язычество.

Антоновский Юлий Михайлович – из «Народной воли», позднее вступил в партию к.-д. Мировой судья. Переводчик Ницше и Фейербаха.

Баженов Николай Николаевич – профессор, психиатр. Выступал на коалиционном съезде земских деятелей в мае 1905 г., общероссийском съезде земско-городских деятелей в июле 1905 г., где говорил от имени харьковского земства. В сентябре-октябре 1905 г. принимал участие в формировании программы и подготовке создания партии к.-д. Один из первых масонов. Основатель ложи в Москве в 1907-1908.

Балавинский Сергей Александрович – присяжный поверенный, Союз Освобождения, к.-д. В 1917 г. – помощник начальника департамента Главного управления милиции.

Бауман Владимир Иванович – геодезист, профессор. Состоял в Русском техническом обществе.

Бебутов Давид Осипович – армянин, князь, основатель лож. Финансировал создание П.Н. Милюковым партии к.-д. II Г. Дума. Давал деньги эсерам на организацию убийства Императора. Имел отношения с младотурками. Работал на Германию в годы войны. Умер в 1916 г.

Беклемишев Николай Николаевич – служил в торговом мореплавании, генерал-майор в отставке. Писал в «Санкт-Петербургских ведомостях» о создании популярности Т. Рузвельта масонами в США. В 1910 г. выступал в печати за легализацию масонства в России. Состоял в переписке с Овчинниковой.

Беренштам Михаил Вильямович – из немцев, товарищ председателя совета присяжных поверенных, в ЦК объединённой партии трудовиков и н.-с. Его брат-адвокат – защитник террориста Каляева. Карабчевский неточно вспоминал, что Керенский отверг кандидатуру товарищей министра юстиции его и Н.В. Тесленко из ЦК к.-д., который был, по меньшей мере, в эмиграции, масоном. Вместе с Тесленко товарищем был назначен защитник Бейлиса, трудовик А.С. Зарудный.

Бланк Рувим Маркович – доктор химических наук, выпускал с М.М. Ковалевским журнал. Представитель еврейских организаций.

Бомас Витольд Петрович – поляк, прогрессист, присяжный поверенный, помощник губернского комиссара Временного правительства масона Волковича в Витебске. Представитель объединённых польских организаций.

Богучарский (Яковлев) Василий Яковлевич – из основателей Союза Освобождения, литературная ложа. Редактор нескольких журналов. Секретарь Вольно-экономического общества. Умер в 1915 г.

Бородин Николай Андреевич – ихтиолог, журналист, социал-демократ из группы Благоева (1885), I Г. Дума, к.-д.

Браудо Александр Исаевич – еврей, ВС, библиотекарь, причастен к разоблачению Азефа.

Брук Григорий Яковлевич – врач, входил в генеральный совет Всемирной сионистской организации, участник и организатор сионистских конгрессов в Российской Империи. I Г. Дума, партия к.-д.

Брусов Яков Яковлевич – архитектор.

Букейханов Алихан Нурмухамедович – журналист, февраль 1916 г. – ЦК к.-д. Комиссар Временного правительства по Казахстану.

Василенко Николай Прокофьевич – киевский к.-д., входил в ЦК. Товарищ министра народного просвещения при Временном правительстве. Председатель Совета министров при Скоропадском, министр народного просвещения Украины.

Велихов Лев Александрович – издатель, к.-д., IV Г. Дума. 19.2.1917 в форме артиллерийского обер-офицера произносил оппозиционную речь на славянской трапезе под председатетельством генерала Скугаревского, корреспондента М.В. Алексеева.  Комиссар Временного правительства в Одессе.

Венцковский Александр Иванович – вёл пропаганду в Варшаве до ареста в 1879 г. Сослан в Сибирь. Инженер. 27 февраля 1917 г. отправился в Таврический дворец, считая его центром революционного движения.

Веретенников Александр Порфирьевич – гласный СПб. думы, сотрудник МИД.

Вермишев Христиан Аввакумович – городской голова Тифлиса в 1904-1905. Издатель.

Виноградов Владимир Александрович – к.-д., III, IV Г. Дума, комиссар ВКГД в Особом совещании по топливу, товарищ министра путей сообщений Временного правительства, заместитель председателя Уфимской директории 1918 г.

Волков Николай Константинович – ЦК к.-д., IV Г. Дума, товарищ председателя ЦВПК, комиссар ВКГД, товарищ министра земледелия Временного правительства.

Волкович Алексей Онуфриевич – присяжный поверенный, городской голова Витебска в 1898-1906, фракция к.-д. в I Г. Думе. Губернский комиссар Временного правительства.

Вязлов Андрей Григорьевич– мировой судья, фракция к.-д. в IГ. Думе. Волынский губернский комиссар Временного правительства.

Гальперн Александр Яковлевич – еврей, меньшевик, секретарь ВС ВВНР, управляющий всеми ложами (1916), с мая 1917 г. бессменный управляющий делами Временного правительства, в эмиграции – сотрудник британской разведки.

Гамбаров Юрий Степанович – профессор Московского университета, правовед.

Гегечкори Евгений Петрович – меньшевик, III Г. Дума. Министр иностранных дел и министр юстиции Грузии в 1918-1921.

Геловани Варлаам Леванович – грузинский князь, присяжный поверенный, близкий к Керенскому трудовик, IV Г. Дума. Умер в 1915 г.

Гиппиус Зинаида Николаевна– литературная ложа.

Головин Фёдор Александрович – Союз Освобождения, мировой судья, с 1904 г. председатель Московской губернской земской управы,  председатель II Г. Думы, ЦК к.-д.. Комиссар учреждений министерства Двора в 1917 г.

Голубков Константин Григорьевич – к.-д., член городской управы СПб.

Гольдовский Онисим Борисович – еврей, присяжный поверенный, защитник революционеров, журналист.

Гордеенко Яков Николаевич – железнодорожник, профессор, гласный думы СПб.

Григорович-Барский Дмитрий Николаевич– ВС, председатель союза присяжных поверенных в Киеве, защитник Бейлиса. Пополнил ЦК к.-д. в феврале 1916 г. В 1917 г. стал заместителем председателя исполкома городской думы, комиссаром судебных учреждений.

Грушевский Михаил Сергеевич – председатель Украинской центральной рады

Гуревич Бениамин Беркович – еврей, бундовец в 1905 г., вышел из партии, товарищ председателя Совета рабочих депутатов в Витебске в 1917 г.

Гуревич Виссарион Яковлевич – еврей, присяжный поверенный, трудовик в партийной группе Керенского, потом перебежал с ним в ЦК с.-р.

Демидов Игорь Платонович – Союз Освобождения, к.-д., IV Г. Дума, комиссар ВКГД. 1 марта отправлен в Царское Село за контролем над изоляцией Царицы Александры. 2 марта комиссар  ВКГД в министерстве земледелия.

Демьянов Александр Алексеевич – из основателей н.-с., II Г. Дума, товарищ министра юстиции Временного правительства, управляющий министерством.

Ефремов Иван Николаевич – партия мирного обновления, I, III, IV Г. Дума, ВКГД, министр юстиции, министр государственного призрения Временного правительства. По сообщению Н.И. Астрова, Ефремов входил в масонскую пятёрку, руководившую направлением общественности в сторону революции, считая Керенского, Некрасова, Терещенко и Коновалова – непотопляемых министров Временного правительства. Ефремов присоединился к уже сформированной 4-ке и играл меньшую роль в заговоре. Был связан с европейским масонством.

Зданович Георгий Феликсович – народоволец, каторжник. Имел поручение создать масонскую организацию на Кавказе.

Знаменский Сергей Филимонович – петроградский педагог, ЦК партии трудовиков, выдвинул Керенского в Г. Думу. Вошёл в Исполнительный комитет Совета рабочих и солдатских депутатов (ИК СРСД). Контролировал содержание арестованных министров Императорского правительства.

Иванов Сергей Алексеевич – профессор-медик, IV Г. Дума, ЦК к.-д., комиссар  ВКГД.

Иванюков Иван Иванович – профессор, марксист, редактор противоправительственной газеты «Страна» масона Ковалевского (1906).

Кальманович Самуил Еремеевич – еврей, присяжный поверенный в Саратове, защищал революционеров.

Караулов Михаил Александрович – II, IV Г. Дума, беспартийный в прогрессивном блоке. ВКГД.

Кармин Николай Валерьянович – товарищ обер-прокурора гражданского кассационного департамента Сената.

Карташев Антон Владимирович – работал в Публичной библиотеке, преподавал на женских курсах, ВС, ЦК к.-д., министр исповеданий Временного правительства.

Кедрин Евгений Иванович – присяжный поверенный, защитник революционеров, основатель лож, ЦК к.-д, I Г. Дума. Министр юстиции Северо-Западного правительства в 1919 г.

Керенский Александр Фёдорович – присяжный поверенный, IV Г. Дума, партия трудовиков, возглавил ВС, за неделю до начала февральского переворота с трибуны Г. Думы призывал к убийству Императора и смене всего режима. 27 февраля распоряжался о приводе восставших войск в Г. Думу. Товарищ председателя ИК СРСД. Министр юстиции, военный министр, председатель Временного правительства.

Кильвейн Георгий Робертович – член губернской земской управы, Нижний Новгород, умер в 1909 г.

Ковалевский Максим Максимович – шотладский масон, основатель лож, профессор, социолог, писатель, ЦК партии прогрессистов, I Г. Дума, умер в 1916 г.

Кокошкин Фёдор Фёдорович – Союз Освобождения, ЦК к.-д., I Г. Дума, государственный контролёр Временного правительства. Теоретик республики и парламентаризма.

Колюбакин Александр Михайлович – Союз Освобождения, представлял Новгородскую губернию на общеземских конституционных съездах, левое крыло ЦК к.-д., III Г. Дума, ВС. Погиб на войне в 1915 г.

Коновалов Александр Иванович – фабрикант, спонсор левых газет и журналов, ЦК партии прогрессистов, член IV Г. Думы, товарищ председателя ЦВПК, участник вовлечения в заговор М.В. Алексеева, министр торговли и промышленности Временного правительства (март-май, сентябрь-октябрь 1917), заместитель председателя Временного правительства, ВС.

Коровиченко Павел Александрович – военный юрист, полковник, назначенный Керенским вместо Коцебу комендантом Александровского дворца, где содержалась арестованная Царская Семья. Командующий войсками Казанского военного округа на июль-октябрь 1917 г. Карабчевский вспоминал, что Керенский объяснял смену Коровиченко произведённым на него очарованием Царской Семьи.

Котляревский Сергей Андреевич – из первых масонов, московский профессор, I Г. Дума, ЦК к.-д., вышел из партии в 1912 г.

Костычев Сергей Павлович – профессор СПб. Университета.

Кроль Лев Афанасьевич – еврей, Екатеринбургский масон, ЦК к.-д., председатель рабочей группы Уральского областного ВПК.

Кугушев Вячеслав Александрович – князь, входил в уфимскую губернскую земскую управу, передал РСДРП 108 тысяч рублей от продажи имения. С 1906 г. к.-д., избирался в Г. Совет. Руководил масонами в Самаре. Перешёл на сторону большевиков.

Кузьмин-Караваев Владимир Дмитриевич – военный юрист, тверской земский гласный, журналист, редактор, профессор, из основателей партии демократических реформ. Оратор на земских съездах. I, II Г. Дума. ЦВПК. В 1917 г. – сенатор.

Кускова Екатерина Дмитриевна –  из основателей Союза Освобождения, к.-д., литературная ложа. Утверждала, что политическое масонство и Союз Освобождения действовали по одной тактике.

Ледницкий Александр Робертович – поляк, присяжный поверенный, Союз Освобождения, выступал от имени Польши на общероссийском земско-городском съезде в ноябре 1905 г. за автономию. I Г. Дума, банкир, ЦК к.-д. В 1917 г. – руководитель ликвидационной комиссии по делам Царства Польского на правах министра. Покончил с собой в 1934 г.

Лопатин (Барт) Бруно Германович – присяжный поверенный, защитник революционеров, с.-р. Сын народовольца, организатора убийства Судейкина, входившего в генеральный совет I Интернационала и вернувшегося в Россию с английским паспортом и фамилией Барт.

Лорис-Меликов Иван Захарович – доктор медицины, редактор газеты масона М.М. Ковалевского «Телеграф» (1907).

Лутугин Леонид Иванович – геолог, профессор, Союз Освобождения, к.-д., трудовик. Товарищ председателя Русского технического общества, вице-президент Вольно-Экономического общества. Умер в 1915 г.

Лучицкий Иван Васильевич– выступал на множестве земских и городских съездов в период перед созданием партии к.-д. в 1905 г., член-корреспондент Академии Наук, III Г. Дума.

Майдель Герман Христофорович– барон, инженер.

Майер А.А. – философ, помощник Браудо в Публичной библиотеке, литературная ложа.

Макаров Павел Михайлович – архитектор, ВС, комиссар Временного правительства над царскими дворцами,  контролировал перевоз Царской Семьи в Тобольск.

Маклаков Василий Алексеевич – присяжный поверенный, II, III, IV Г. Дума, ЦК к.-д., защитник Бейлиса, комиссар ВКГД по министерству юстиции.

Максудов Садретдин Низаметдинович – татарский князь, юрист, II, III Г. Дума. Деятель мусульманских организаций.

Марголин Арнольд Давидович – еврей, сын миллионера, председатель киевского комитета с.-р., спонсор революционеров. Стараясь снять обвинения с М. Бейлиса, пытался подкупить В. Чеберякову за 40 тыс. руб., чтобы она взяла вину на себя. Разоблачён и исключён из сословия присяжных поверенных. Заместитель министра внутренних дел в Директории Петлюры.

Масловский (Мстиславский) Сергей Дмитриевич – ВС, литературная ложа. Военный библиотекарь. С.-р. На масонских заседаниях предлагал организовать убийство Императора Николая II.

Маргулиес Мануил Сергеевич – еврей, врач, присяжный поверенный, ранний масон, занимался установлением связей с младотурками и европейским масонством, министр торговли и промышленности Северо-Западного правительства.

Мациевич Константин Андрианович – киевский социал-демократ, социал-федералист, министр иностранных дел Директории Петлюры в феврале-марте 1919 г. (у Деникина ошибочно написано – внутренних дел), посол Директории в Одессе у французов, потом в Румынии.

Мережковский Дмитрий Сергеевич – писатель, литературная ложа.

Морозов Николай Александрович – входил в Исполнительный комитет «Народной воли». После выхода из заключения в партии к.-д. В 1917 г. не принял предложенный пост товарища министра народного просвещения.

Некрасов Николай Виссарионович – в ЦК к.-д. лидер левого крыла партии, оппозиционного Милюкову. III, IV Г. Дума, с ноября 1916 г. – заместитель председателя Г. Думы. ВС. ВКГД. Курировал заговор Г.Е. Львова, А.М. Крымова и М.В. Алексеева, последующий арест Царя на железной дороге. Министр путей сообщения, министр финансов Временного правительства, заместитель председателя Временного правительства. Идеалом Некрасова, по его признанию, был закулисный серый кардинал, которого никто не знает, но кто всем управляет. Заслужил кличку "злого гения русской революции" (В.Д. Набоков)

Немирович-Данченко Василий Иванович – писатель. Французская ложа.

Никонов Алексей Андреевич – представлял Саратов на конвенте в СПб. летом 1916 г. Присяжный поверенный.

Обнинский Виктор Петрович – Союз освобождения, I Г. Дума. Автор клеветнической книги «Последний самодержец», изданной в Берлине в 1912 г. Покончил с собой в 1916 г. вскоре после избрания в ЦК к.-д.

Оболенский Владимир Андреевич – Союз Освобождения, I Г. Дума. ЦК к.-д.

Овчинникова-Архангельская Варвара Васильевна – французский масон, в 1910 г. в СПб. читала лекции о масонстве, где признавала за масонами устройство французской и других революций.

Орлов-Давыдов Алексей Анатольевич – граф, IV Г. Дума, крупный спонсор масонов и эсеровских групп. Неотступно сопровождал Керенского в дни февральского переворота и выполнял его поручения.

Павлицкий Иосиф Теофилович – инженер-электромеханик, сочувствовал с.-р., вводил в масонскую ложу в Киеве с целями объединения революционных сил разных партий.

Павлов-Сильванский Николай Павлович – профессор в СПб., историк. Умер в 1908 г.

Панкратов Василий Семёнович – убийца, каторжник, с.-р., комиссар при арестованной Царской Семье в Тобольске.

Переверзев Павел Николаевич – присяжный поверенный, с.-р., н.-с., министр юстиции Временного правительства.

Пергамент Осип Яковлевич – еврей, присяжный поверенный, II, III Г. Дума, партия к.-д. Покончил с собой в 1909 г., когда вышло постановление о привлечении его к суду за организацию побега его подзащитной, аферистки О. Штейн.

Писаревский Самуил Моисеевич – еврей, помощник присяжного поверенного в Витебске, секретарь коллегии губернского комиссара.

Писаржевский Лев Владимирович – химик, профессор, ложа в Киеве.

Прокопович Сергей Николаевич – из основателей Союза Освобождения, литературная ложа, министр торговли и промышленности, министр продовольствия Временного правительства.

Ратнер Марк Давыдович – еврей, присяжный поверенный в Одессе.

Ржевский Владимир Алексеевич – кандидат математических наук, земский гласный. ВКГД.

Роберти Евгений Валентинович – из лидеров тверского земства, на съезде конституционалистов, обсуждавших проект Булыгина в июле 1905 г., говорил, что революция никого больше не пугает, требовал полноценного парламента, звал политических преступников, отправляемых в Сибирь, нравственными представителями народа. Основатель масонских лож, профессор, убит грабителями в 1915 г.

Розанов Николай Сергеевич – врач, трудовик в III Г. Думе. Организатор митингов в 1905 г. в Царицыне.

Рузский Дмитрий Павлович – профессор, вовлекал племянника, генерала Н.В. Рузского, организатора отречения Царя, в участие на масонских заседаниях. Возглавлял совет, объединяющий все ложи Петрограда.

Сахаров Иван Николаевич – присяжный поверенный. Журналист. В 1917 г. – председатель Московского юридического собрания.

Свечин Алексей Александрович – председатель губернской земской управы, представлял Черниговское земство на съездах 1904 и 1905 г., добивавшихся конституции.

Середа Семён Пафнутьевич – большевик с 1903, нарком земледелия 1918-1921, заместитель председателя Госплана, с 1930 г. заместитель председателя СНК.

Сидамонов-Эристов Георгий Дмитриевич – грузин, князь, присяжный поверенный, к.-д, ВС. В 1917 г. возглавил управление по делам общественной полиции, взамен уничтоженной.

Симяков Борис – гласный Одесской городской думы.

Скворцов (Степанов) Иван Иванович – большевик, нарком финансов в СНК на октябрь 1917 г.

Скобелев Матвей Иванович – меньшевик, IV Г. Дума. Товарищ председателя ИК СРСД. Министр труда Временного правительства.

Соколов Николай Дмитриевич – присяжный поверенный, защитник террористов и революционеров. Обеспечивал связь масонского руководства с социал-демократами. Записал текст Приказа №1, сотрудник ЧСК Временного правительства. ИК СРСД. Из самых деятельных  участников Февраля.

Степанов Василий Александрович – ЦК к.-д., III, IV Г. Дума, напарник Демидова по царскосельской миссии 1 марта. Товарищ министра торговли и промышленности Временного правительства, входил в Особое совещание Деникина.

Субботин Владимир Фёдорович – полковник (1910), генерал-майор (1915). Начальник инженерных войск.

Суботкин Александр – директор кредитного общества в Одессе.

Сумбатов (Южин) Александр Иванович – актёр Малого театра.

Суханов (Гиммер) Николай Николаевич – литературная ложа. Исполнительный комитет СРСД.

Теплов Владимир Владимирович – генерал-майор, командир Л.-Гв. Финляндского полка, был согласен на убийство Царя, предложенное масонами.

Терещенко Михаил Иванович – богатый сахарозаводчик, спонсор левых литераторов, занимался с Гучковым и Крымовым организацией свержения Императора Николая II при помощи генералов. Ещё до революции находился в особенно близких отношениях с английским послом Бьюкененом. Министр финансов, министр иностранных дел Временного правительства.

Тираспольский Григорий Львович – еврей, профессор-механик. Поддерживал студенческие беспорядки в Томске.

Туманов Георгий Михайлович – ложа в Тифлисе, публицист, редактор.

Урусов Сергей Дмитриевич – ВС, I Г. Дума, партия демократических реформ, товарищ министра внутренних дел Временного правительства (март-июнь 1917).

Фёдорович Вячеслав Вячеславович – поляк, прогрессист, присяжный поверенный, гласный городской думы в Витебске. Уездный комиссар в 1917 г.

Харитонов В.Г. –  возглавлял одну из первых социал-демократических групп в 1885 г. (Благоева). Казначей ложи.

Хижняков Василий Васильевич – черниговское земство, секретарь Вольно-экономического общества, писатель, партия н.-с., в 1917 г. товарищ министра внутренних дел Временного правительства.

Чайковский Николай Васильевич – народник, партия н.-с. Возглавлял Северное правительство в Архангельске.

Чебаков Сергей Николаевич – товарищ прокурора Киевской судебной палаты.

Черносвитов Кирилл Кириллович – юрист, работал во Владимире, ЦК к.-д., в I, II, III, IV Г. Думе. 1 марта комиссар ВКГД в Главном управлении почт и телеграфов, сотрудник ЧСК.

Чхеидзе Николай Семёнович – грузин, меньшевик, III, IV Г. Дума, ВС, ВКГД. Председатель ИК СРСД. Покончил жизнь самоубийством через год после интервью Б.И. Николаевскому, в 1926 г.

Чхенкели Акакий Иванович – меньшевик, IV Г. Дума, выдвигался в Учредительное собрание от РСДРП и Бунда, министр иностранных дел Грузии 1918-1919.

Цейтлин Михаил Соломонович – еврей, с.-р., товарищ председателя Совета рабочих депутатов Витебска, комиссар Временного правительства.

Шах Владимир Михайлович – еврей, присяжный поверенный, меньшевик. В Феврале – самый деятельный сотрудник комиссариата Петроградской стороны.

Штейнгель Фёдор Рудольфович – барон, Киев, I Г. Дума, ЦК к.-д. в феврале 1916 г. Посол гетмана Скоропадского в Берлине в 1918 г.

Штернберг Лев Яковлевич – еврей, народоволец, в ссылке начал изучать этнографию.

Щёголев Павел Елисеевич – сотрудник революционных изданий, работник ЧСК. Фальсификатор.

 

Избранные источники.

Аврех А.Я. Масоны и революция. М.: Политиздат, 1990.

Берберова Н.Н. Люди и ложи. Харьков, 1997.

Брачев В.С. Масоны у власти. М.: Алгоритм, Эксмо, 2006.

Либеральное движение в России 1902-1905. М.: РОССПЭН, 2001.

Мельгунов С.П. На путях к дворцовому перевороту. М.: Айрис-пресс, 2007.

Николаевский Б.И. Русские масоны и революция. М.: Терра, 1990.

Пленкин О.И. Масонский след в политической карьере К.К. Черносвитова // «Рождественский сборник». Вып. XVIII. Ковров, 2011.

Савченко В.А. Одесса масонская. Одесса: Изд-во Optimum, 2007.

Свитков Н. Масонство в русской эмиграции. Париж, 1932.

Серков А.И. Русское масонство. Авторский сайт. http://www.samisdat.com/5/52-mason.htm

Старцев В.И. Русское политическое масонство 1906-1918. // «История СССР», 1989, №6, 1990, №1.

Страна гибнет сегодня. Воспоминания о Февральской революции. М.: Книга, 1991.

Убиение Андрея Киевского. Дело Бейлиса – «смотр сил». М.: Русская идея, 2006.

Яковлев Н.Н. 1 августа 1914. М.: Молодая гвардия, 1974.

В колонках играет - Майданов - Оранжевое солнце

Существует вопрос, насколько любая успешная революция – результат стихийного недовольства народа, а насколько является запрограммированной, задуманной и осуществлённой преднамеренно.

Споры об этом ведутся, по меньшей мере, со времён французской революции, которая была объявлена результатом заговора почти моментально после её свершения, о чём стали появляться обширные публикации.

Дискуссия о революции велась годами перед 1917 г. в России, в связи с чем заслуживает самого пристального внимания борьба В.И. Ленина с хвостизмом – бездеятельным ожиданием взрыва народного недовольства. Ленин требовал, чтобы революционная партия явилась организатором народных восстаний и массового, а не индивидуального, террора. Заодно Ленин всячески открещивался от бланкизма – замкнутых организаций для устранения существующих властей.

В связи с этим следует точно определить, о каком именно заговоре, способном устроить революцию, идёт речь. Под заговором надо понимать здесь не только специфические приготовления для проведения дворцового переворота, а любые соглашения о совместных действиях, свершённых с намерением добиться свержения существующего строя, включая сюда информационную обработку как отдельных лиц, так и всего населения, с целью воспользоваться им для достижения целей заговора.

Ещё до французской революции 1789 г. преобладало мнение, что революции могут быть только результатом заговора, причём международного. Это документально доказывают материалы следствия над Емельяном Пугачёвым, когда от пленённого бунтовщика усиленно допытывались, не является ли всё его восстание следствием иностранного заговора, имелось ли какое-то участие иностранцев в руководстве. Следствие как будто не верило, что крестьянское восстание могло развиться без иноземного влияния [В.И. Буганов «Пугачёв» М.: Молодая гвардия, 1984].

В данном случае не найдены основания считать, будто международный заговор был. Восстание было следствием местного, регионального заговора с объявлением Емельяна Пугачёва Петром III: рассчитанный на обман населения приём, пользующийся недовольством абсолютистскими и дворянскими перегибами в крепостнической эксплуатации. Восстание было подавлено, поскольку в заговоре не участвовали правящие круги, военное руководство, а также в силу областного характера движения.

Как именно действует успешный международный заговор, видно на примере убийства Императора Павла I: безусловное участие английского посла Витворта, петербургского губернатора Палена, других военных и приближённых Императора. Заговор имел точечный характер цареубийства. Политический успех должен был быть закреплён легендой о сумасшествии Императора, также сознательно распространяемой лицами, недовольными чрезмерной требовательностью к службе Павла I и его честностью. Известным примером такого “сумасшествия” служат запрещения французских круглых шляп, бывших символом революции. Надеть их в годы правления Павла было всё равно, что нацепить в СССР или даже в любой другой нынешней стране нацистскую свастику. Ибо революционный террор никакими достоинствами перед нацистским не отличается.

Французский атеист-экзистенциалист Жан-Поль Сартр писал в 1939 г. в философских дневниках: «Аналитический дух XVIII века разлагает сообщества на индивидов. Французская революция – революция аналитическая и критическая, поскольку она рассматривает общество как договор между индивидами», «революционным силам удалось сокрушить институты монархии только потому, что сначала аналитический дух разложил их, разрушив весь их смысл» [Ж.-П. Сартр «Дневники странной войны» СПб.: Владимир Даль, 2002, с.231].

Такая формулировка, безусловно, не является точной. Силы революции не уничтожили смысла монархии, а дискредитировали смысл самым широким спектром обманных приёмов, в числе которых  вымышленный общественный договор, персональная диффамация в адрес Короля и Королевы, истерия в отношении существующего строя, уже не вполне актуальная.

Как показывал Алексис Токвиль, предел абсолютистского гнёта и самодурства во Франции приходился на правление Людовика XIV, а не Людовика XVI, значительно отошедшего от абсолютистских злоупотреблений и ограбления народа налогами. Василий Розанов часто рассуждал об этом: «я вспоминал один миг в истории Людовика XIV, в самом конце её, когда, доведя до убийственного состояния Францию и доведённый сам до убийственного положения союзниками, потребовавшими, чтобы он своим оружием выгнал своего же внука из Испании, он обратился с полувоззванием, полужалобой к народу; и народ напряг последние усилия, собрал все средства, всё молодое, что ещё оставалось, поставил под ружьё… и был всё-таки побеждён. Нет, французы истинно и глубоко любили своих королей, и упорно и долго любили: этого никак не следует забывать при оценках революции» [В.В. Розанов «Религия и культура. Статьи и очерки 1902-1903» М.: Республика, СПб.: Росток, 2008, с.103].

Сексуальный скандал – самая удобная форма морального убийства неугодных лиц, задолго до прокурора Скуратова. О частоте использования этой модели говорилось в 1911 г.: «Во Франции до начала революционных вспышек появились целые кипы печатных пасквилей и грязных инсинуаций на королеву Марию-Антуанетту, до тех пор обожаемую народом, с целью набросить на неё тень в глазах народа. Этот поток грязи завершился скандальной «историей с ожерельем» и наконец достиг своей цели: народ возненавидел ту, которую ещё недавно боготворил.

А вот что происходит в Португалии в 1908 году.

Месяцем раньше убийства короля дона Карлоса и его наследника в Лиссабоне появился памфлет, направленный против королевы Амелии и буквально списанный с памфлетов, направлявшихся сто двадцать лет назад против Марии-Антуанетты. Те же грязные обвинения ныне сыпались на португальскую королеву» [А. Селянинов «Тайная сила масонства» М.: Русский вестник, 1999, с.114-115].  

О написанном в 1911 г. следует помнить, рассматривая личность Г.Е. Распутина в связи с политической нацеленностью на свержение Самодержавия, возможное только при условии его дискредитации скандальными сочинениями. Доклад митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия, где говорится, что «в опубликованных недавно воспоминаниях о Распутине В.А. Жуковской вновь ставится вопрос о принадлежности Распутина к крайней форме хлыстовства», явил в 2004 г. удивительную неразборчивость. Жуковская, чья писательская карьера провалилась, пыталась создать себе имя на легенде о Распутине, но даже в СССР её нигде не пожелали печатать – настолько нелепа и неправдоподобна её ахинея. Жуковская списывала с повестей А.С. Пругавина за 1915 г. «Около старца» и 1916 г. «Леонтий Егорович» [«Российский Архив», 1992, Вып.II-III, с.252].

А вот кто действовал через Пругавина: «Попыток перехода к практической деятельности до 1915-16 гг. не помню; только о Распутине сообщали материалы и пытались издать брошюру Пругавина «Старец Леонтий», а когда это не удалось, распространяли её в писанном виде» [Запись беседы с Н.С. Чхеидзе 24-26 августа 1925 г., Марсель // Б.И. Николаевский «Русские масоны и революция» М.: Терра, 1990, с.87].

Пругавин отлично знал о масонах и рассказывал о масонстве С.П. Мельгунову. А о Португалии известный масон с международными связями Д.О. Бебутов подтверждал: «Только при надлежащей организации масонов, и, конечно, при твёрдом решении участвующих подчиниться масонской дисциплине, возможно достигнуть каких-нибудь реальных результатов. Этому может служить примером Турция, Португалия. Без войска никакая революция, никакой переворот немыслим, а пропагандировать войско, главным образом офицеров, можно только при посредстве масонов, а не подпольной литературой, которая вовсе не в духе русского офицера». Литература – для масс, масонское персональное влияние – на офицеров. Вспомнив вновь классический пример с М.В. Алексеевым.

Сведений о методах устроения французской революции столь много, что нет причин останавливаться на ней подробно, ведь есть достаточно других показательных примеров революций. Довольно будет остановиться на противопоставлении Ипполиту Тэну Томаса Карлейля с оценкой числа историков разных направлений, не забывая приведённых ранее сравнений голода и гнёта: «Карлейль осуждал “зверства” и “безумие” революции, но в отличие от большинства историков понимал, что её вызвала не чья-то злая воля, а “голод, нагота и кошмарный гнёт”. Карлейль, однако, был расистом, выступал против освобождения негров» [Максим Чертанов «Марк Твен» М.: Молодая гвардия, 2012, с.120].

Провал мятежа декабристов в 1825 г. объясняется тем, что они не занимались информационной обработкой населения и не имели своих лиц возле Императора Николая I, чтобы устранить Монарха и предотвратить вооружённое подавление их террористической акции. Нет данных и о международном характере заговора декабристов.

Зато есть масса сведений о заинтересованности различных стран в польских восстаниях. К 1830 г. «Франция, которая тешила себя надеждой взять реванш за поражение в наполеоновских войнах, тоже не оставалась безучастной наблюдательницей, а, наоборот, самым активным образом настраивала поляков против России. Даже Пруссия и Австрия, владевшие частью бывших польских земель, где самим полякам жилось несравненно хуже, чем под русским Царём, также в известной степени подстрекали их к мятежу, надеясь, прежде всего, в случае неудачи русских, быстро прибрать к рукам всё, что будет возможно. И, конечно, не обошлось без нашей вечной “союзницы” Великобритании» [А.Г. Шкваров «Генерал-лейтенант Маннергейм» СПб.: Алетейя, 2011, с.306].

В этой атмосфере международных заговоров родился известный доклад бывшего масона, князя А.Б. Голицына в январе 1831 г. Императору Николаю I. Андрей Голицын знал о стремлении иллюминатов уничтожить повсюду монархический строй. Он знал о роли масонства во французской революции. Он знал, что все лидеры декабристов были масонами. «В 1812 г. я был принят в масонские ложи; масонство научило меня познавать все ужасы иллюминатства». Однако его обвинения в адрес Сперанского и самого Бенкендорфа оказались бездоказательны  [Я.А. Гордин «Мистики и охранители. Дело о масонском заговоре» СПб.: Пушкинский фонд, 1999].

Тем не менее, это «дело о масонском заговоре» даёт массу материала о пределах распространения в то время представлений о взаимосвязи революции и заговора. Можно сказать, что на протяжении всего XIX века понятия революционер и заговорщик в русском языке было равнозначными – это не просто совпадение, а отражение сути их действий. Наглядным примером может служить подробное исследование Н.В. Берга «О польских заговорах и восстаниях 1831-1862», вышедшее в 1873 г. По этой книге, другим документам и публикациям можно убедиться в уравнении понятий революции и заговора в отношении  польских восстаний 1794 г., 1831 г., 1863 г., и всей подготовительной деятельности между ними. Достаточное внимание там уделяется и поддержке Европой польских заговоров [«Польша против Российской империи. История противостояния» Минск: Букмастер, 2012, с.43, 129, 159, 169 и далее].

В ночь с 18 на 19 марта 1848 г. прусский король Фридрих-Вильгельм IV подписал манифест  «К моим дорогим берлинцам», где назвал революционное восстание в Берлине организованным группой «бунтовщиков», шайкой «злодеев, по большей части иностранцев», натравливающих население на власть. От себя Бисмарк сообщает в мемуарах сведения о том, что за несколько дней до 18 марта в сторону Берлина ехали иностранцы, говорившие по-польски, и вёзшие с собой оружие. Сохранилось и такое документальное свидетельство, как письмо Бисмарка, написанное в мае 1848 г. генерал-лейтенанту Притвицу с описанием, каким образом проводилось включение в беспорядки населения страны:

«среди сельского населения, встретившего первые сообщения о берлинских событиях с едва обуздываемым озлоблением, начали укореняться искажённые представления, которые распространялись со всех сторон – и почти без противодействия – отчасти прессой, отчасти эмиссарами, обрабатывающими народ по случаю выборов; в результате и благомыслящие люди из сельского населения начинают верить, будто не вовсе лишено оснований, что борьба на улицах Берлина была вызвана войсками умышленно, с ведома и желания столь оклеветанного наследника или независимо от него, с целью вырвать у народа сделанные королём уступки. В подготовку, которая велась другой стороной, в систематическую обработку народа почти никто уже не хочет верить».

В том же письме Бисмарк своевременно считал политически крайне важным «открыть глаза населению на мутные источники берлинского движения, равно как и на то, что борьба мартовских героев за достижение приводимых ими в свое оправдание целей (защита обещанных его величеством конституционных учреждений) была ненужной» [Отто Бисмарк «Мысли и воспоминания» М.: ОГИЗ, Соцэкгиз, 1940, Т.1, с.21-22, 281].

Переходим теперь к очередному польскому восстанию 1863 г. Здесь у нас есть такой прекрасный источник, как опубликованные отчёты III отделения: «Осторожность министерства и письма гамбургских банкиров, угрожавших шведскому правительству, в случае поддержки польского восстания, упадком кредита и невозможностью нового займа, привели к благоприятному результату».

Оказывается, шведское правительство в 1863 г. поддерживало революционеров-интернационалистов в союзе с Англией. Именно из Англии нагруженные оружием террористы тогда пытались доплыть и разными путями попасть в Польшу. Лондонский комитет снарядил судно с 600 бочками пороха, 3 пушками, 1200 карабинами и 300 добровольцами. Волей-неволей им приходилось пробираться через Германию, где их ловили и отсылали назад в Англию. Ситуация один в один как с «Джоном Графтоном» в 1905 г. Шлюпка при высадке пошла ко дну. Очень уж неопытны были революционеры в морских делах. Десятилетиями Англия содействовала революциям в разных странах по одной и той же схеме.

«В то же время волонтёры, поселившиеся лагерем в Мальме, отправлялись небольшими партиями через Гамбург в Англию, чему деятельно помогали шведское правительство и гамбургская полиция»[«Красный Архив», 1923, Т.3, с.204-205].

Итак, у русских были все основания видеть вокруг себя международный заговор. На то имелись все доказательства. Авторитетный мыслитель Ростислав Фадеев в исследовании «Вооружённые силы России» писал, что только неудача объединённых сил Европы, едва сумевших отвоевать пол-Севастополя, предотвратила новый такой «союз, готовый образоваться в 1863 году». «Западная Европа в общей массе к нам враждебна. Эта враждебность происходит не из той или другой политической системы русского правительства, но от самой сущности вещей, от недоверия к новому, чуждому, слишком многочисленному», «мы никогда не заставим полуфеодальную и полуреволюционную Европу искренно признать своими людей, чуждых ей от самой колыбели». Помимо западного шовинизма, Фадеев называет такими причинами геополитические интересы в Восточной Европе, чьи славянские и православные народы «западная Европа считала уже своею добычей, которые она бы непременно с течением времени покорила до последней деревни, ассимилировала и совратила из веры отцов»  [«Русский Вестник», 1867, Т.67, с.727, 762, 763].

Издатель «Русского Вестника» Михаил Катков в 1863 г. писал о том, кем делаются революции: «Государственные люди в Европе знают, что против России напрягает теперь свои усилия вся организованная европейская революция», «Она уже разыгралась в Польше, она уже разбрасывается по всему пространству наших западных губерний», «Россия есть страна самая антиреволюционная в целом мире: Европа всё более и более убеждается в этом; в этом же всё более и более убеждается и организованная европейская революция, которую она насылает на нас» [М.Н. Катков «Идеология охранительства» М.: Институт русской цивилизации, 2009, с.133].

Таким осведомлённым государственным мужем, как мы уже знаем, был Бисмарк, его высокопоставленные корреспонденты и сами немецкие короли. Из документов того времени совершенно ясно, что международный характер искусственно устраиваемых по всей Европе, главным образом, Англией, революционных выступлений, был не предположением, а основным фактом политической жизни.

В связи с чем удивительна нередко встречающаяся паническая боязнь любых указаний на связь революции и заговора. Такая необъективная, неадекватная и бездоказательная позиция отрицания существования и успеха любых заговоров, совершенно закономерно, всё чаще проваливается. Заслуженное внимание среди историков завоевала роль заговоров.

Виктор Лопатников: «Нельзя не задаться вопросами, причём очень болезненными. Не превратились ли боевые организации народовольцев в слепое орудие глубоко законспирированных тайных сил? Не инспирировался ли их праведный гнев и не подсказывался ли способ решения российских проблем откуда-то извне? Не вдохновлялась ли их сокрушающая сила кем-либо, кто ставил перед собой иные политические цели, далёкие от целей народовольцев?».

Современный дипломат, политик и историк, тем самым, считает ошибочным прежнее объяснение терроризма деспотизмом власти и её политическими ошибками. В.А. Лопатников признаёт моральный кризис, но отнюдь не экономический и политический, о которых разглагольствовали советские и демократические историки. Причём он сам вполне разделяет демократические идеалы, но вместе с тем считает любовь к России важнее, и признаёт реальные достоинства русских государственных деятелей.

« «Крупные секретные фонды» о которых Бисмарк пишет в своих мемуарах, реально существовали в европейских странах. Их ресурсы направлялись на вполне конкретные цели, достичь которых можно было лишь конспиративным путём, а применявшиеся методы были весьма разнообразны – от прямого подкупа до анонимных благотворительных взносов в организации, действующие в нужном для интересов страны дарителя направлении» [В.А. Лопатников «Горчаков: Время и служение» М.: Молодая гвардия, 2011, с.208-209].

Зная о финансировании революций как о повсеместно используемом политическом оружии, некие схожие шаги в своей геополитической сфере предпринимали и государственные деятели Российской Империи. В 1860-е Россия финансировала сербские и болгарские восстания против Турции. Сербской армии Россия переправила 100 тысяч ружей и заём в 300 тысяч дукатов. Финансированием и вооружением болгарских отрядов занимался граф Н.П. Игнатьев: в 1867 г. были выделены 25 тысяч рублей и 40 тысяч ружей. М.Д. Скобелев в 1882 г. переправил для отрядов герцеговинских повстанцев, формируемых в освобождённой Болгарии, чуть ли не миллион из своего состояния [К. Канева «Рыцарь Балкан. Граф Н.П. Игнатьев» М.: Центрполиграф, 2006, с.34-34, 148].

На примере США сейчас всем известна схема организации “цветных” революций и финансирование любителями демократии террористов. З. Бжезинский признавался, что предложил президенту Картеру «снабдить оружием моджахедов для того, чтобы подтолкнуть СССР… к интервенции» в Афганистане.

Задолго до этого, в начале 1960-х «США решили использовать в арабском мире те силы, которые не просто защищали исламские ценности, но были готовы при этом действовать методами террора. Когда стало ясно, что Египет не удалось припереть к стене после поражения пронасеровских сил в Иордании, при участии ЦРУ был создан исламский центр «Братьев-мусульман» в Женеве, на базе которого готовилось убийство Насера. Несколько попыток физического уничтожения Насера окончились либо неудачей, либо от них по тем или иным причинам были вынуждены отказаться».

«ЦРУ в 50-х годах, с помощью компании «Арамко» создало в восточной части Саудовской Аравии сеть небольших исламских групп, чтобы в случае необходимости задействовать их в своих операциях. Неизвестно, каким образом эти группы использовались, но их создание ЦРУ является фактом. Особое внимание использованию исламского фактора в борьбе против арабского национализма Соединённые Штаты уделяли при президентстве Линдона Джонсона (1963-1969)» [Е.М. Примаков «Ближний Восток на сцене и за кулисами» М.: Российская газета, 2012, с.101-102].

Теперь Латинская Америка. В 1954 г. американский «Госдепартамент выступил с заявлением, что ни о каких заговорах ему неизвестно. Тем временем ЦРУ спокойно продолжало свои приготовления. Его агенты совершенно открыто перемещались по Гватемале и соседним странам, преследуя свою цель: план ЦРУ состоял в том, чтобы создать атмосферу напряжённости и неопределённости, чтобы способствовать разладу в вооружённых силах, ослабить решимость Арбенса и, в идеале, спровоцировать государственный переворот».

Сведения об этих тайных операциях ЦРУ были раскрыты и отнюдь  не являются предположением или теорией. Операция ЦРУ называлась «Успех». «По всей Латинской Америке ЦРУ печатало в газетах статьи, показывало пропагандистские фильмы и распространяло буклеты, предупреждающие о коммунистической угрозе, исходящей из Гватемалы». После этапа успешной психологической войны, 17 июня 1954 г. американцы «начали бомбить территорию Гватемалы».

Американцы покупали все революционные силы, какие только могли. Посол США на Кубе Эрл Смит и в Вашингтоне, и на Кубе, убедился, что Госдепартамент США «активно, хотя и тайно, поддерживает Кастро», сотрудники ЦРУ настроены против диктатора Батисты, с которым воевал Кастро. США стали обвинять в потворстве коммунизму. «ЦРУ тем временем пыталось завязать контакты с повстанческим движением Фиделя через посредство официальных лиц, находившихся в Сантьяго и Гаване». Тому имеются документальные подтверждения. Биограф Ф. Кастро утверждает, что за год между летом 1957 и 1958 ЦРУ выплатило 50 000 $ участникам движения Кастро [Д.Л. Андерсон  «Че Гевара. Важна только революция» СПб.: Амфора, 2009, с.157, 169, 293, 294].

Советские исследователи, естественно, замалчивали финансирование прославляемых в СССР революционеров американскими спецслужбами. Однако общий характер осуждения международного террора США давался довольно точно: «Составной частью государственного терроризма являются идеологические диверсии. Они, с одной стороны, призваны разлагать общественно-политический строй других стран, против которых готовятся террористические акты, а с другой – оправдывать политику государственного терроризма в глазах мирового общественного мнения. В отличие от “обычного” терроризма государственный терроризм направлен на подрыв общественно-политического строя, свержение правительств суверенных государств».

Осталась Африка. 1961 г. – убийство премьер-министра Конго (Заир) П. Лумумбы. 1966 г. – заговор и свержение президента Ганы К. Нкрумы. 1969 г. – убийство Э. Мондлане, лидера повстанцев в Мозамбике. 1973 г. – убийство А. Кабрала, возглавлявшего антиколониальное движения в Гвинее. 1875 г. – убийство министра финансов Либерии С. Толберта [Н.Б. Крылов «На весах Фемиды. США и международное право» М.: Молодая гвардия, 1986, с.73-74, 81-82].

Во множестве подобных заговоров и финансирований террористов замешано, естественно, не одно ЦРУ, а множество спецслужб демократических стран, особенно Британии и Израиля. Примеры международных заговоров и террористических акций в интересах демократий можно перечислять ещё продолжительно долго. Примером удачной такой группировки с выяснением смысла всех подобных акций можно назвать книгу М.В. Назарова «Вождю Третьего Рима».

Таким образом, организация революций путём международных или местных заговоров находит бесспорные бесчисленные примеры хоть за десятилетия до 1917 г., хоть за десятилетия после, чтобы не видеть в заговоре против Императора Николая II нечто небывало исключительное.

Роль заговоров в мировой истории нисколько не противоречит схеме опровержения русской национальной мыслью социалистической веры в развитие путём революций и демократической веры в развитие путём реформ. Не создание каких-то особенных законов улучшит нашу жизнь, объяснял Лев Тихомиров, а постоянная наша жизнедеятельность.

Лев Карсавин, рассуждая о выявлении причин, например, Французской революции, говорит о мнимости причинного объяснения, поскольку оно распадается сразу на идеалистическое и материалистическое, историк в состоянии найти сколько угодно причин, никогда не удовлетворяясь какой-то одной универсальной причиной. Только общая «непрерывность потока» событий даёт объяснение истории, а не причинное взаимоотношение её отдельных частей; непрерывное развитие, а не причинное изменение [Л.П. Карсавин «Философия истории» М.: АСТ, 2007, с.10-22].

В силу чего, говоря о революции, следует объяснять её не отдельными причинами, а всей совокупностью жизни. В неё входят различные материальные обстоятельства и характер сознательных представлений в обществе, настроения и поступки отдельных лиц. Безусловно, всё это образует процесс непрерывного развития.

И те заговоры, которые мы рассматриваем, не являются какой-то вырванной из контекста причинностью. Заговоры являются следствием персональных воззрений и преобладающего информационного пространства, их взаимовлияния, согласования с ходом философских дерзаний и религиозных исканий или потерь, геополитических интересов государств в субъективном понимании руководящих политиков, и всё это – в непрерывной последовательности развития.

Классик экономической теории Адам Смит в «Исследовании о природе и причинах богатства народов» писал:«Люди одной и той же профессии редко встречаются вместе только для веселья и развлечений, разговор, как правило, заканчивается тайным заговором против общества или в ряде случаев сговором о повышении цен». В экономике невозможно отрицать преимуществ сговора против отдельных противников для финансового успеха. «Тайный союз крупнейших фирм даёт им возможность если не избежать конкуренции между собой, то, по крайней мере управлять ею, удерживать её в пределах удобных для них границ, так, чтобы их превосходство над незащищёнными аутсайдерами становилось подавляющим, а социальные выгоды конкурентной системы были бы уничтожены» [К. Мироу, Г. Маурер «Паутина власти. Международные картели и мировая экономика» М.: Прогресс, 1984, с.61, 388].

То, что является аксиомой в экономической теории, должно быть полностью признано и в области политической истории. Заговор даёт огромные преимущества в достижении цели обретения власти или устранения противников. Оспаривать это немыслимо. Необходимо только предельно тщательно выявлять наличие заговора или его отсутствие, персональный состав участников, методы действий, мотивы, включая тем самым реальность заговора в общий непрерывный исторический процесс, с выяснением степени его влияния на весь ход событий.

Революция 1917 г. готовилась десятилетия путём искажения общественных представлений об Империи, Романовых, Православии. В аналитическом сборнике «Из глубины» С.А. Аскольдов (Алексеев) в 1918 г. отмечает существенную разницу между тем, что революция была на самом деле подготовлена, но не была неизбежной. Н.А. Бердяев звал Льва Толстого «один из виновников разрушения русского государства» за анархизм, подрыв морали и творчества, отрицание исторических задач. Он ответственен за революцию как Руссо за французскую. Такими же виновниками были тысячи представителей антимонархической интеллигенции. А.С. Изгоев: «Большевики лишь последовательно осуществили всё то, что говорили и к чему толкали другие». Социализм был «отрицание истории» и действительности, о чём бесконечно много предупреждал Лев Тихомиров и другие монархисты за долгие годы до авторов «Вех» и «Из глубины». В.Н. Муравьев: «Всё основное настроение интеллигенции было именно таким. Мы создаём теорию. Народ её осуществит. Дальнейшее извращение истинного соотношения разума и действия вело к полному их разобщению, к переложению всей ответственности не на мыслящего, а на делающего. Первый пребывал как бы заранее девственным и освобождённым от тяжести последствий. Второй нёс на себе крест всего дурного, необходимо сопровождающего каждое действие» [Из глубины. Сборник статей о русской революции. М.: МГУ, 1990, с.42, 83-84, 152, 195, 197].

Объясняя участие М.В. Алексеева, других генералов и чинов Ставки в заговоре против Императора, мы никогда не забывали об этой роли интеллигенции в создании революции. Надо сказать, это единственное, что только и можно найти в оправдание участия в заговоре Алексеева.

Решение вымышленной “альтернативы” Царь или Родина за счёт Николая II в Феврале-Марте было жертвой бесполезной, пишет Тихменёв, «ложным внушением заблудившегося общественного мнения. Редкие из нас не предвидели того времени, когда люди с коротким умом, но длинным языком, в поисках виновников наших бедствий, устраняя себя из числа этих виновников, бросят офицерству и, главным образом, генеральству обвинение в «предательстве своего Царя». И до сих пор ещё плохо понимают эти обвинители, преимущественно из нашей интеллигенции и, также, женщины нашей интеллигенции, что десятилетиями воспитывавшиеся в них нелюбовь, презрение и брезгливость к своей армии и офицерству – к этим «грубым солдафонам», были одним из главных действительных, и идейных, и практических пособников и нашей революции, и, следовательно, и наших бедствий» [Н.М. Тихменёв «Из воспоминаний о последних днях пребывания Императора Николая II в Ставке» Ницца, 1925, с.20]

Действительно, революцию создало, главным образом, внушение информационной войны, а генералы, решившиеся на выбор против Царя (в пользу заговора) – лишь следствие этого обмана. Из этого же описания явственно следует, что Тихменёв воевал вовсе не с крайне правыми, которых ошибочно вообразил Кирилл Александров главными авторами обвинений в адрес М.В. Алексеева, а с либеральной интеллигенцией. Правые монархисты всегда горячо защищали Армию и офицерство от нападок слева, по их адресу никаких претензий нет. Тихменёв также не говорит, будто Алексеев невиновен в предательстве и обвинения не состоятельны в принципе. А опровергает устранение интеллигенции из тех, кто создал революцию. Тихменёв признаёт обман Алексеева и его ошибку в действиях против Царя.

Таким образом, следует учитывать, что революцию подготовила интеллигенция, на последнем этапе заговор координировало политическое масонство. Участие в заговоре М.В. Алексеева и других обманутых генералов сделало возможным успех революции, для которого не доставало ни тяжести Великой войны, ни хлебных провокаций, ни десятилетий информационной войны, особенно усилившейся в 1914-1917. Каждая отдельная причинность недостаточна для понимания революции.

 

В колонках играет - А. Еременко (Штурман) - Я уже не боюсь

Закулисное влияние финансовых кругов на принятие ключевых решений в рамках демократических режимов должно подвергаться самому тщательному изучению. Добросовестное изучение требует выявления существующих скрытых механизмов власти в силу их значительной важности. Недопустимо удовлетворяться внешними формами выборных представительств и игнорировать внеконституционную реальность.

Иван Солоневич в «Белой Империи» (1939) задавался вопросом: «Кто правит Америкой: Рузвельт, Тамани Холл, Пятая авеню или, может быть, какие-то финансовые гангстеры, ещё менее уловимые, чем те, которые не так давно правили Чикаго и Нью-Йорком? Ничего этого мы не знаем. Мы не знаем действия тех великих и таинственных сил, которые, прикрываясь любыми лозунгами, в некий момент начнут дёргать таинственные нити, и мы, как марионетки, запляшем наш предсмертный танец на полях Марны или Вислы». И.Л. Солоневич, не имея возможности самостоятельно решить все проблемы исторических и политических наук, считал важным для начала выявить основные исследовательские направления. Без правильно взятого курса изучение второстепенных вопросов или мнимых проблем может создать видимость благополучия в выяснении всего на свете, но не даст правильного понимания реальности.

В 1950 г. в статье о сути демократии И.Л. Солоневич доказывал, что университетское образование не даёт совершенно ничего для понимания демократии: «В тех курсах государственного права, которые мы в своё время проходили в наших университетах, ничего не было сказано, например, о том, что каждый кандидат в президенты САСШ обходится заинтересованной стороне в сумму, колеблющуюся от ста до двухсот миллионов долларов. Кто же эти заинтересованные лица, имеющие возможность ассигновать сотни миллионов? Вероятно, не кухарки, не фермеры, даже не пролетарии всех стран» [И.Л. Солоневич «ХХ век. Так что же было?..» М.: ФИВ, 2009, с.188,373].

А нас хотят уверить, что правим в демократиях именно мы: пролетарии, фермеры и кухарки. На худой конец, правят те, кого мы выбрали. Но вовсе не те, кто выбирает финансирование того или другого кандидата. Они ведь не сами себя выбирают в кандидаты и не «мы», а финансируют тоже они не сами себя и не «мы».

Так происходит везде, но уровень понимание демократии находится на критически низком уровне. Например, Л.М. Млечин описывает, как с нуля раскрутили Б.Н. Ельцина для победы на выборах 1996 г. и как на это дело складывались банкиры. Причём ровно то же раскрылось и в Германии: Гельмут Коль тайно получал деньги от промышленников на выборы. Но почему-то, когда речь зашла о назначении Путина президентом, Млечин сокрушается: народу не дали выбрать того, “кто ему нравится”, заранее назначив преемника [Л.М. Млечин «Кремль. Президенты России. Стратегия власти от Б. Ельцина до В. Путина» М.: Центрполиграф, 2002].

Наивность мышления зашкаливает за разумные пределы, начиная казаться не просто наивностью. Народ ведь никогда не выбирает, что ему нравится. Ему всегда внушают, как нужно поступать.

Вот, про другие выборы 1996 г.: будущего победителя в С.-Петербурге «практически не знали», «Яковлева приходилось раскручивать с нуля. Две влиятельные в то время петербургские структуры – «Союзконтракт» и «Балтонэксимбанк» – дали деньги на выборы обоим – и Яковлеву, и Собчаку. У Собчака других денег не было. А вот в Яковлева вложился московский бизнес. И это был уже совершенно другой бюджет», – так делаются победы. Одних денег, разумеется, мало, нужно уметь их грамотно тратить. Осведомлённый тамошний журналист поэтому говорит и о работе на Яковлева лучших политтехнологов страны и телеведущих. Следовательно, в 1996 г. Путин был на заведомо проигравшей стороне [Д.Г. Ежков «Путин. Почему он стал таким» М.: Алгоритм, 2012, с.26].

В 1999 г. одна минута рекламного времени на ОРТ стоила 40 тыс. долларов. Для выкупа права на размещения рекламы требуются сотни миллионов долларов у посредника-монополиста, имеющего непосредственное отношение к властям и потому устраняющего всех опасных конкурентов. Победы предрешены и в этом случае [Ю.Ю. Болдырев «О бочках мёда и ложках дёгтя» М.: Крымский мост, 2003, с.314].

В рамках демократии никакого иного механизма не может быть. Вот как, например, с выборами в США 1984 г.: «Президент держался так, словно выборы его вообще не интересуют, а соперника у него нет. Рейган «президентствовал», будучи надёжно изолирован от прессы, умело дозируя свои тщательно отрежиссированные публичные выступления. Специалисты по «подаче» президента при содействии основных средств массовой информации культивировали образ «отца нации», стоящего над политическими баталиями и даже над повседневными государственными делами» [Как делается президент. М.: Прогресс, 1985, с.304].

Однако в мире всё устроено не примитивно механически. Есть и некоторые иррациональные законы, когда речь заходит о влиянии евреев. Замминистра торговли при Рейгане, а теперь президент Института экономической стратегии, Клайд Престовиц пишет: «Способность лоббистских групп не допускать какого-либо давления США на Израиль» доводит до того, что «Президент самой могущественной страны в мире не может заставить гораздо более слабое государство, полностью зависящее от американских денег и американского покровительства, взять на себя необходимые обязательства».

Клайд Престовиц акцентирует внимание на основанном в 1954 г. Американо-израильском комитете по общественным делам (AIPAC) – «одна из мощнейших произраильских организаций», «от 70 до 80 % членов американского конгресса поддерживают AIPAC». Еврейское лобби полностью контролирует не только политику, но и информационное пространство США, что не менее важно. «Свидетельством особой щепетильности, с которой американские средства массовой информации подходят к критике Израиля, может служить следующий факт: «Си-эн-эн», однажды обвинённая в том, что показанный ею накануне сюжет о палестино-израильских столкновения возле города Дженин на Западном берегу реки Иордан создаёт слишком благоприятное впечатление о палестинцах, впервые в своей истории была вынуждена принести официальные извинения» [К. Престовиц «Страна-изгой» СПб.: Амфора, 2005, с.333, 363-364].

Дуглас Рид в скандальном «Споре о Сионе» рассматривал другой крупный объект: основанную в 1913 г. Бнай-Брит, еврейской масонской ложей, Анти-Диффамационную Лигу (ADL). Это отделение «к 1947 году превратилось в мощную тайную полицию, став большой силой в жизни Америки, если не по форме, то фактически».

Мощное влияние масонов, евреев и банкиров на политику США существовало на протяжении долгих десятилетий. Масон Эндрю Джексон – «президент-демократ затеял в 1830-е гг. «банковскую войну», расколовшую общество и закончившуюся ликвидацией Национального банка США». Джексон уничтожил американскую антимасонскую партию, которая видела «в политике Джексона угрозу установления диктатуры» через уничтожение Национального банка [В.В. Прилуцкий «Антимасонское движение в США» // «Вопросы истории», 2010, №4, с.104-105].

Власть банкиров была настолько велика, что любое выдвижение политика или принятое им существенное решение не может рассматриваться независимо от них. «Оба крупнейших деятеля эпохи понимали свою взаимозависимость. Рузвельт желал войти в высший круг власти и возглавить его. Морган стремился укрепить всю свой авторитет на фондовой бирже и монополизировать всю сталеплавильную индустрию». В результате их взаимодействия, в 1900 г. Т. Рузвельт стал вице-президентом и председателем сената, а Морган создал корпорацию «Ю.С. стил». Проводимая Т. Рузвельтом критика нефтяной монополии Рокфеллеров не помешала «Стандарт ойл» выделить на его выдвижение в президенты в 1904 г. 125 тысяч долларов [А.И. Уткин «Теодор Рузвельт. Политический портрет» Сведловск: Издательство Уральского университета, 1989, с.102, 140].

Таким образом, не могли оправдаться высказываемые в 1907 г. русскими монархистами надежды на борьбу правительства США с чудовищным скоплением капиталов. Только в Российской Империи Самодержавная власть не зависела от финансирования выборов олигархами, определяющими политику правительства при демократической системе. В США силы, способной одолеть миллиардеров, не существовало. Такая борьба носила показной характер для успокоения избирателей [С.В. Зверев «Генерал Краснов. Как стать генералом» Ростов н/Д.: Феникс, 2013, с.164, 177].

В 1912 г., по своему президентскому опыту, Т. Рузвельт объявлял бесполезной провалившуюся борьбу с монополиями и потребовал, в противоположность В. Вильсону, вместо невозможного уничтожения монополий и пустословной борьбы с корпорациями, государственного контроля над ними. Эта формула доказывала бессилие демократии, поэтому Т. Рузвельта обвинили в пропаганде Самодержавия [Д. Голдберг «Либеральный фашизм» М.: Рид Групп, 2012, с.100].

До 1913 г. под руководством Моргана банки Нью-Йорка регулировали денежные ресурсы и кредиты США, а затем через нового президента Вильсона для прикрытия откровенного владычества банкиров была создана Федеральная Резервная Система [Джин Строус «Морган» М.: АСТ, 2002, с.19].

Создание ФРС было ярким проявлением эволюции форм политического контроля банкиров над государством. Явное всевластие Моргана или, после его смерти, группы банкиров, не могло длиться дальше, т.к. вызывало бы чрезмерное недовольство. Но и отказываться от наиважнейших полномочий банкиры не могли. «Лоббизм, неотъемлемая часть вашингтонских коридоров власти, распространён и в Капитолиях штатов. Однако сегодня он уже не означает неприкрытую «скупку» голосов законодателей, как, скажем, случалось в XIXв.» [В.А. Савельев «Капитолий США: прошлое и настоящее» М.: Мысль, 1989, с.251].

Американская политика складывалась в равнодействующую линию между различными финансовыми группами. Морган сдерживал враждебных курсу республиканской партии магнатов Уолл-стрита. Шагу нельзя было ступить и без евреев: «руководство партии поддерживало тесный контакт с такими китами делового мира, как банковская империя Моргана, газетный концерн Херста и т.д. Постоянное предпочтением демократам оказывал еврейский капитал» [«Принципы функционирования двухпартийной системы США: история и современные тенденции» Ч.1. Конец XVIII в. – 1917 г. М.: Изд-во МГУ, 1988, с.227, 257].

Знакомый принцип: Морган держал в руках обе партии, республиканскую и демократическую. Кто бы ни выиграл, победителем оставался он. А население могло сколько угодно выбирать тех, кто ему “нравился”.

Рассуждать подробно о закулисном влиянии всегда тяжело. Есть установленная система, скрыть которую невозможно. Зато каждое конкретное действие как можно более тщательно укрывается за конституционными декорациями, куда не пускают посторонних. Увидеть кухню принятия политических решений можно в редких случаях, когда нас проводят за кулисы, но показывают всё равно в ограниченном, прикрытом или преображённом виде.

Известным таким проводником являются дневники и документы Эдварда Хауза. Они и без того достаточно часто рассматривались, чтобы на них задерживаться, поэтому можно разобрать другой любопытный источник: «Дневник посла» Уильяма Додда, второпях выпущенный в 1941 г. в Нью-Йорке, через год после смерти автора. Додд представлял Соединённые Штаты в Германии.

Дневник начинается с 1933 г. На первой же после назначения встречи с Рузвельтом, 16 июня 1933 г., они с Доддом обсуждали «просто позорное» «отношение германских властей к евреям»: о необходимости защищать американских граждан – евреев (то есть, больше никого «оградить от преследования» не требуется). Также, подробно говорили про Ялмара Шахта, обсуждали вопросы экономического сотрудничества с Германией. «Мы поговорили немного о полковнике Эдуарде М. Хаузе и о предложении президента относительно сокращения военного потенциала Франции» [У. Додд «Дневник посла» 1933-1938. М.: Соцэкгиз, 1961, с.36, 37].

На самом интересном месте  Додд сознательно не записывает никаких подробностей о том, зачем США нужна слабая Франция и какое отношение имеет Э. Хауз к самым важным внешнеполитическим делам США и к миссии Додда в Германии.

3 июля 1933 г. Додд был на совещании в «Нэшнл сити банк» по случаю проблем с выплатой американским кредиторам 1,2 млрд. долларов, которые те вложили в немецкие компании. На совещании банкиры шли на всякие уступки  Я. Шахту и Германии А. Хитлера: согласились на 4% прибыли, вместо оговоренных 7%, но были готовы и к тому, что совсем ничего не получат.

В тот же день Додд появляется на совещании, где присутствуют судья Джулиан У. Мак, Феликс Варбург, судья Ирвинг Леман, раввин Стив С. Уайз и Макс Колер (с.40).

4 июля Додд видится уже с Э. Хаузом, который признаётся, что это он предложил Ф. Рузвельту кандидатуру Додда. Напомним, положение Э. Хауза как всесильного правителя США при неимении у него никаких государственных должностей объяснялось исключительно “дружбой” его с Вудро Вильсоном.

Эта специфическая дружба своеобразно проявилась на Парижской конференции победителей, когда «Полковник Хауз более не был заодно с Вильсоном. Полковник Хауз примкнул к Клемансо», – так рассказывает эксперт с британской стороны Гарольд Никольсон. В книге «Как делался мир» он даёт весьма любопытное описание незначительной роли действующего американского президента Вильсона по сравнению с его советниками. В Париже Вильсон «фактически уже не обладал политической силой», его противники знали, что Вильсон уже «не представлял Америки» и скоро умрёт. Лансинг и Хауз пытались вовсе отговорить Вильсона ехать самому на мирную конференцию, считая это опасным для репутации и рискованным. Они хотели действовать через сенатские комиссии, совершенно минуя президента. При этом команда американских экспертов осталась на стороне президента. «Двойственность в действиях президента Вильсона была вызвана противоречивым влиянием полковника Хауза и группы американских экспертов, во главе которых стоял Исайя Боумэн» – главный геополитик не только В. Вильсона, но потом и Ф. Рузвельта. Провал Вильсона объясняли также заговором дипломатов старой школы [Г. Никольсон «Как делался мир в 1919 г.» М.: ОГИЗ, Госполитиздат, 1945, с.74, 89, 140, 148].

Отражение такого конфликта находится в комментарии И. Боумэна к записи совещания о «14-ти пунктах», из которых видно, насколько Хауз затмил Вильсона: «Мы имеем мнение Х., насколько он помог Вильсону, но не мнение В.» [«Архив полковника Хауза» М.: АСТ, 2004, Т.2, с.205].

Президент Вильсон давно в могиле, а Хауз, как ни в чём не бывало, выбирает посла в Германию и консультирует его, как тот должен себя вести. Надо понимать, что именно этим занимались все, с кем виделся Уильям Додд перед тем как отправиться в Германию. Его наставляли представители самых значительных в США банков «Нэшнл сити» (Рокфеллеры) и «Чейз нэшнл» (Морганы), Ф. Рузвельт, Э. Хауз. Но мы совершим чудовищную ошибку, если отвлечёмся на более громкие имена и пропустим второе совещание 3 июля, после банкиров. Додд присутствовал на нём в принудительном порядке: «мне пришлось [!] принять участие ещё в одном заседании, о котором я был уведомлён предварительно» (с.40).

Рассмотрим подробнее, кто ещё натаскивал Додда на посольство, наряду с президентом Рузвельтом, закулисным зубром Хаузом и крупными банкирами.

Джулиан Уильям Мак– входил в правление основанного в 1906 г. в ответ на погромы евреев за участие в революции против Российской Империи, Американского Еврейского Комитета. АЕК изначально был направлен против правления Императора Николая IIи в 1912 г. добился аннуляции торгового договора США с Россией. АЕК – ещё один всесильный в США еврейский комитет, наряду с АИКОД и АДЛ. Для расторжения действовавшего с 1832 г. договора о торговле и навигации нужно было обладать немалой силищей. Отмена договора произошла сразу после введения в 1911 г. Императорским правительством ограничений на въезд в Россию еврейских капиталистов. Д.У. Мак некоторое время даже был вице-президентом АЕК. В 1918 г. он был президентом Американского еврейского конгресса, который определил делегацию на Версальскую конференцию победителей (1919). Белогвардейцев туда на порог не пустили, но евреев – запросто. Мак ту делегацию возглавил. Ещё, в 1918 г. он стал президентом Американской сионистской организации и написал книгу «Американизм и сионизм». Для сионизма 1918-й был триумфальным годом, как и для американизма.

Идём дальше. Феликс Варбург в 1894 г. переехал в США из Германии. В 1895 г. женился на Фриде Шифф – единственной дочери Якоба Шиффа. Один из основателей ФРС в 1913 г. Входил в АЕК. Один из самых влиятельных еврейских финансистов США.

Ладно, может, хоть Ирвинг Леман не ведущий американский сионист? Член Верховного суда с 1909-го по 1923-й, главный судья Нью-Йоркского апелляционного суда в 1940-45, тоже оказался известным еврейским лидером, ходатаем за защиту евреев от Хитлера и основателем еврейского культурного центра «92th street Y». Его брат Герберт был губернатором штата Нью-Йорк, а другой брат Артур – банкиром.

Раввин Стивен Уайз сам по себе является известной фигурой. Он возглавил новый Американский еврейский конгресс после Джулиана Мака.

По именам сразу и не догадаешься, но мы угодили в настоящее сионистское гнездо из судей и банкиров, определяющих политику Соединённых Штатов.

Последний участник встречи, Макс Колер – биограф еврейского семейства банкиров Зелигманов, юрист и писатель, занимавшийся историей евреев в США, печатался в еврейской прессе. Для такой важной встречи понадобился еврейский летописец. Кстати сказать, Исаака Зелигмана обвиняли в финансировании революции в России, наряду с Я. Шиффом и Феликсом Варбургом. Известно, что он предоставлял средства для «пострадавших» евреев в Российской Империи.

Устроитель совещания как будто на нём не присутствовал, но нельзя не отметить и его – адвокат Джордж Гордон Бэттл прославился как борец с антисемитизмом, заслужил медаль от еврейского журнала.

Уильям Додд: «Беседа продолжалась полтора часа и всё об одном и том же: немцы убивают евреев». Здесь оказывается не точной схема Дугласа Рида, по которой западная пропаганда преподносила репрессии в Германии как преследование политических противников и евреев, потом – евреев и политических противников, а затем одних евреев. Додду с самого начала говорят исключительно о преследовании евреев.

Не трудно догадаться, о чём говорил Додду Хауз на следующий день: «Вам надо бы попытаться облегчить участь евреев». К этому Хауз прибавил: «Но не следует допускать, чтобы они вновь заняли господствующее [!] положение в экономической и культурной жизни Берлина, как это было в течение долгого времени». Скорее трудно вообразить, как американский посол мог бы допустить восстановление еврейского господства в Германии.

«Хауз прочитал мне ряд интересных писем от выдающихся людей» (с.42) И Додд, распрощавшись с Хаузом, отправился к Чарльзу Крейну. Воистину, кажется, триумфальный для евреев 1918 г. не кончается: Хауз и Крейн были главными советниками Вудро Вильсона. И к ним продолжает обращаться за наставлениями Додд в 1933 г. при Ф. Рузвельте. Крейн «с жаром говорил о своей работе, всё ещё с горечью отзывался о русской революции и был чрезвычайно доволен гитлеровским режимом в Германии. По его мнению, евреи заслуживают проклятия, и он надеялся, что их поставят на место» (с.43).

По сути, мы имеем весьма слабую детализацию взаимоотношений между закулисными деятелями, не знаем последовательности их поступков, целей и представлений. Тем более ценны такие документы, как дневник Додда.

Мы знаем о тесной многолетней связи Крейна с Милюковым и о деятельной поддержке им февральской революции. Однако приезд Крейна в Россию в 1917 г., по сведениям Энтони Саттона, связан с приводом им к власти Льва Троцкого. С одной стороны, это внешне противоречит связи с Милюковым. С другой – проклятиям евреев. Но внутренне эта озлобленность может объясняться тем, что победа Троцкого, с которым он имел возможность познакомиться ещё до отплытия на одном пароходе, привела совсем не к тем последствиям, какие он желал.

Поведение Крейна может объясняться и сложными взаимоотношениями с правящими в США евреями. Как бы то ни было, Уильяма Додда подсовывают как к могущественным защитникам евреев, так и к противнику, чтобы Додд довёл то и другое персонально до сведения Адольфа Хитлера. Додд не подвёл, и вывел Крейна на Хитлера и Ялмара Шахта.

4 октября Чарльз Крейн, уже в Германии, заходил к Додду обсудить содержание будущей беседы с Хитлером. Додд следовал проеврейским инструкциям, но Крейн входил в ту когорту “бывших” закулисных заправил (как Вайсман), именем которых можно было действовать в пользу Хитлера не запятнав официального лица США. Антисемитизм Крейна Додд воспринимал как лёгкое помешательство, зато Хитлер принял его с распростёртыми объятиями. 5 октября Крейн выражал Додду восторг от беседы с Хитлером (с.82).

В Германии связующим звеном между послом Доддом и фюрером был небезызвестный американец «Эрнст Ганфштенгль, довольно богатый и немного странный человек, приверженец Гитлера с 1921 года» (запись 22 сентября 1933 г.). Додд был в курсе, что Ганфштенгль «принимал участие в подготовке гитлеровского путча до 1923 года и обильно ссужал деньги фюреру» (с.451). 7 марта 1934 г. Ганфштенгль добился для Додда аудиенции у Хитлера «но об этом никто не должен знать» (?!) (с.136). По-видимому, контакты скрывались для демонстрации американской отстранённости от нацистского руководства. После поездки Ганфштенгля к Рузвельту на встречу выпускников «Гитлер почему-то не взлюбил его, отказался принимать,  лишил должности, поставил его в опасное положение» (запись 31 октября 1936 г.). Ганфштенгль явно должен был передать Ф. Рузвельту какое-то личное послание А. Хитлера – это одно из многих загадочных происшествий в американо-германских отношениях.

4 июня 1934 г. «Вчера я получил письмо от полковника Хауза, в котором он сообщает, что в двадцатых числах мая к нему заходил агент или друг Гитлера с предложением приехать в Германию и побеседовать с Гитлером о путях решения еврейского вопроса. Хауз отказался. На другой день один из самых видных евреев в Соединённых Штатах, Сэмюэль Унтермайер, пришёл к Хаузу, и, хотя он не соглашался на какие-либо определённые политические шаги, предложил ему, чтобы я начал переговоры исключительно личного характера, с целью смягчить позицию Гитлера. Оба они, Хауз и Унтермайер, убеждены, что если это мне удастся, американские евреи ослабят свой бойкот. Такой шаг вызван ростом антисемитизма в США, о чём судья Джулиан Мак говорил 9 мая в Нью-Йорке. Даже Рузвельт подвергся сильным нападкам, после того как назначил несколько евреев на государственные посты» (с.158)

7 июня 1934 г. «Банта привёл трёх банкиров», встревоженных общественным недовольством Рузвельтом, поскольку «тот окружил себя евреями». Один из них предрекал бунт в Нью-Йорке и покушение на С. Унтермайера (с.159)

Именно Эдвард Хауз оказался точкой пересечения эмиссаров Хитлера и еврейского руководства США. 9 августа 1934 г. гамбургский банкир Макс Варбург, брат нью-йоркского банкира Феликса Варбурга, высказал своё мнение, что «раввин Уайз и Сэмюель Унтермайер из Нью-Йорка, подняв шумиху, причинили большой вред евреям как в Германии, так и в Соединённых Штатах. Он сказал, что Феликс Уорберг разделяет его мнение. Оба они глубоко сочувствуют усилиям полковника Хауза, который стремится ослабить еврейский бойкот и сократить число евреев, занимающих ответственные посты в Соединённых Штатах» (с.202).

17 января 1935 г. на завтраке с Доддом «Хауз сказал, что постарается повидать Рузвельта в ближайшие месяц или два». Это или знак отдаления Хауза от Рузвельта, либо он и прежде держался поодаль, будучи всё время на связи, дабы не навлекать новые толки о «самой странной дружбе», как назвали отношения Хауза с Вильсоном. Во всяком случае, необходима ещё одна поправка на «Спор о Сионе», где Дуглас Рид совсем списал со счетов закулисное влияние Хауза при Рузвельте. Надо заметить, что Д. Рид допускает огромное множество неточностей, особенно когда заходит речь о России. Из американских авторов намного более удачной книгой на ту же тему можно назвать «Еврейский вопрос» Дэвида Дюка.

Анализ содержания дневника Додда приводит к мысли о весьма запутанных взаимоотношениях внутри закулисного еврейского, проеврейского, а частично и антиеврейского правящего слоя, но положительно убеждает в преобладающем влиянии на американскую политику банкиров и евреев.

Додд постепенно сам начинает интересоваться, везде ли правят евреи, как в США, и всегда ли там правили банкиры. Например, наблюдение 30 августа 1936 г. о Франции: «в правительстве Блюма имеется несколько евреев» (с.437). Или: «Даллес сказал, что служил в госдепартаменте при государственном секретаре Лансинге, в президентство Вильсона, и выразил возмущение по поводу обвинений сенатской комиссии, будто Вильсон вступил в мировую войну, чтобы дать Соединённым Штатам загребать деньги. Он признаёт неблаговидную роль и позицию банкиров в 1915-1916 годах, но отрицает наличие каких-либо связей между президентом и Морганами. Это совпадает с имеющейся у меня информацией, хотя я склонен думать, что Лансинг не был вполне свободен от сильного влияния банкирских кругов» (с.388)

Надо заметить, что Роберт Лансинг был дядей Д.Ф. Даллеса, и с его стороны вполне объяснимо стремление сколько-то выгородить Лансинга. Совсем отрицать руководящую роль банкиров невозможно, но поскольку любые подробности сокрыты, то можно хоть сколько-то дезавуировать обвинения. Сам Даллес тогда был советником не самого высокого ранга. А Лансинг не имел причин быть излишне откровенным, никому не захочется признаваться в марионеточном плясе. Вот почему Додд не торопится верить его словам.

Владимир Вернадский писал в сентябре 1919 г. «От всего, что произошло, выиграли только одни Соед. Штаты. И Европа теперь в руках СШ[А]», «в еврейском вопросе приходится считаться с Америкой».  [В.И. Вернадский «Дневники» Киев: Наукова думка, 1994, Ч.1, с.141, 168].

Значило это, что еврейские требования всеми в Версале и тем же Лансингом исполнялись безукоризненно. «27 февраля мирная конференция в Париже в составе Бальфура и лорда Мильнера от Англии, Пишона и Тардьэ от Франции, Лансинга и Уайта от С.-А. Штатов и Сонинно от Италии обсуждала вопрос о Палестине в связи с требованиями всемирной сионистской организации». Специальная делегация с Вейцманом представила доклад, предлагающий признать право евреев на Палестину и на создание в ней еврейского государства. Для этого в Палестине должны быть образованы содействующие этому учреждения, а права других народов Палестины не должны ущемляться, как и права евреев по всему миру. Англия «должна поощрять еврейскую эмиграцию в Палестину, способствовать сплошному [!] заселению её евреями», Англия получает мандат от Лиги Наций на практическое осуществление еврейского суверенитета в Палестине. Конференция победителей единогласно одобрила доклад сионистов [«Дело народа» Орган московского ЦК партии с.-р., 21 марта 1919 г., №2]. «По сообщению «Рейтера», Вильсон при приёме американской еврейской делегации заявил ей, что он уверен в полном согласии союзников на учреждение еврейского государства в Палестине» [«Уральская жизнь», Екатеринбург, 23 марта 1919 г., №62].

Сплошное заселение Палестины евреями коренным образом противоречило заявленной защите прав жителей Палестины, и на практике, уже после Второй мировой войны, вылилось в форменный геноцид, совершаемый под прикрытием бумажного обеспечения чужих прав, ввиду получения евреями после нацистских преследований неподсудной вседозволенности.

Насколько неестественный характер имеет новое государство, подчёркивалось с самого начала. Ю. Марголин: «Экономика Израиля продолжает оставаться ненормальной. Это единственное государство мира, регулярно ввозящее в несколько раз больше, чем вывозит, и потребляющее больше, чем производит. Для каждого «обыкновенного» народа это быстрая дорога к банкротству и катастрофе, но Израиль имеет огромные ресурсы вне пределов государства» [«Новый журнал», Нью-Йорк, 1952, №31, с.281-282].

Публичные государственные деятели, как правило, не были до конца и полностью послушными закулисью. Для ярких и способных личностей такое поведение нехарактерно. Каждый из них бился за доли самостоятельности. Стивен Уайз по этому поводу жаловался на Рузвельта: «В этом человеке нет фундамента. Только глина и ни крошки гранита». Сказано это по поводу примера нежелания Рузвельта делать то, что ему говорил Уайз. Вот если бы раввин держал Рузвельта в полном рабстве, тогда конечно, Уайз звал его самым твердокаменным и фундаментальным.

Не оставалась в стороне от проеврейских обязательств и супруга президента Элеонора Рузвельт (племянница Т. Рузвельта). Она лично назвала недопустимыми и позорными высказываниями о евреях Герберта Уэллса. Этот проповедник гуманизма и уничтожения всех национальных особенностей, автор одобренных Д. Ллойд Джорджем книг «Явный заговор» и «Новый мировой порядок» (призывавших к установлению мирового правительства) до 1939 г. неоднократно публиковал в английских газетах характеристики нацизма: «движение, чрезвычайное еврейское по духу», «иудаизм наизнанку»; сионисты «не считают за людей» палестинцев [Максим Чертанов «Герберт Уэллс» М.: Молодая гвардия, 2010, с.444, 467].

Такое мнение об иудаизме характерно для любого, не одержимого фанатичным филосемитизмом, мыслителя, но Элеонора Рузвельт относилась именно к той, не вполне вменяемой, не осведомлённой или нечестной категории лиц. Примерно в то же время Уэллсу вторил Бернард Шоу, а в специальном очерке «Гонения на Израиль» о. Сергий Булгаков определял «расизм германский» как «завистливую пародию на» «еврейский расизм» [С.Н. Булгаков «Труды по социологии и теологии» М.: Наука, 1997, Т.2, с.576].

Еврейские источники с гордостью говорят про беспрецедентное засилье евреев в обойме Рузвельта – евреев, строителей Нового курса.  «Их было так много, что они вызывали некоторое отторжение и становились поводом для антисемитских выпадов. Но американские евреи были вполне в состоянии игнорировать подобные нападки. Это была самая богатая, самая влиятельная еврейская община в мире, занимавшая лидирующие позиции в правительстве, коммерции и искусстве» (Роберт Шоган «Прелюдия к катастрофе. Евреи Рузвельта и угроза нацизма»).

Итак, запомним, и не будем забывать про самую влиятельную общину в мире и её лидирующие позиции в правительстве США. Посмотрим, кто ещё персонально занимал эти позиции.

Луис Д. Брандейс– почётный президент Американской сионистской организации Джулиана Мака (1918), первый еврей в Верховном суде США (назначение Вильсона), консультант С. Уайза и других вождей сионизма.

Феликс Франкфуртер. Если Стивена Уайза звали самым известным евреем в США, то Франкфуртера считали самым влиятельным человеком в Америке. Юридический советник Вильсона в Версале (1919). Сумел вытащить своего дядю из немецкого концлагеря через связи в Англии. Верховный судья по назначению Рузвельта – в 1939 г. он заменил там Брандейса. А Брандейс в своё время вовлёк Франкфуртера в сионистское движение. Всё очень взаимосвязано.

Самуил Розенман. Спичрайтер Рузвельта, его ближайший советник (наряду с Гарри Гопкинсом) с губернаторских времён, организатор выборов президента.

Бенджамин Коэн. Зовётся архитектором военного союза с Англией. Считал ведущими еврейскими князьями в США Франкфуртера и Брандейса.

Генри Моргентау-младший. Министр финансов 1934-1945 – главный проводник Нового курса. Рузвельт звал его своей правой рукой. Моргентау-старший был президентом крупных финансовых корпораций, организатором выборов Вильсона, вёл в Турции переговоры о покупке Соединёнными Штатами Палестины, входил в исполнительный комитет могущественной масонской ложи «Бнай брит».

Этот последний перечень из статьи Льва Рожанского «Евреи Рузвельта» («Новая жизнь» Jewish Community Center of San Francisco, 2011, №349,  С.6, 7, 24) далеко не полный. В нём не хватает еврейских банкиров, других деятелей всесильных еврейских комитетов.

Куда-то провалился Лоуренс Штейнгардт, племянник отмеченного Доддом влиятельнейшего еврея С. Унтермайера. Штейнгардт работал в юридической фирме дяди. Будучи состоятельным человеком по своему происхождению, финансировал выборы Ф. Рузвельта в 1932 г., вошёл в финансовый комитет его партии. С 1939 г. – посол в Москве.

Зияющий провал на месте такой значительной фигуры, как Бернард Барух. Этот миллионер финансировал выборы Вильсона, за что в 1918 г. получил под своё управление военную промышленность США, в 1919 г. он ещё один влиятельный консультант Вильсона в Версале. И бессменный советник всех последующих американских президентов.

Выдвижение Вильсона в губернаторы штата Нью-Джерси в 1910 г. произошло после соглашения с представителями крупнейших в США корпораций «Ю.С. стил» Моргана и «Стандарт ойл» Рокфеллера. На президентскую избирательную кампанию Вильсона 1912 г. всего было потрачено более 1,11 млн. долларов. Половина этих средств поступила от 155 крупных финансистов, среди которых выделились еврейские банкиры Бернард Барух и Якоб Шифф [З.М. Гершов «Вудро Вильсон» М.: Мысль, 1983, с.41, 54].

На бесчисленных можно убедиться в одном: кто финансирует и организует президентские выборы – тот подлинный правитель демократических стран. Имя Баруха советский американист ставит первым в списке крупнейших спонсоров избрания Рузвельта в 1932 г. Медиамагнат Уильям Херст лишь пятый [В.Л. Мальков «Франклин Рузвельт. Проблемы внутренней политики и дипломатии» М.: Мысль, 1988, с.26].

Любопытно заметить, как готовилась смена Рузвельта в 1945 г. Вот что отправляли от имени президента, когда тот уже не составлял сам посланий, – Уинстону Черчиллю. 19 марта 1945 г.: «Буду весьма признателен, если Вы в любое удобное для Вас время поскорее встретитесь с Берни Барухом». Далее в письме прибавка о том, что Барух считает Черчилля «одним из своих старейших друзей». 21 марта 1945 г. в ответе Черчилль подтвердил: Барух «принадлежит к числу моих старейших друзей». Примечание публикатора про Баруха: «его рекомендации по различным проблемам желали получить многие лидеры, в том числе и Рузвельт».

Барух обсуждал с Черчиллем промышленные, финансовые, экономические вопросы, едва ли не пользуясь полномочиями президента по рекомендации от имени больного Рузвельта. Гарри Гопкинс называл Баруха единственным, кто может говорить с Черчиллем. Что доказывает его доминирование в политике США. Самые могущественные закулисные деятели, как Хауз или Барух, не занимали официальных государственных должностей и потому не имели ограничений, связанных с несением обязанностей.

30 марта 1945 г., Черчилль: «Вчера я встречался с Берни, а сегодня вечером он приедет ко мне на уик-энд. Он в прекрасной форме. Как Вы знаете, я считаю его весьма мудрым человеком».

31 марта 1945 г., от имени Рузвельта: «Усилия, предпринимаемые Берни, человеком мудрым, с огромным опытом, должны очень помочь нам обоим» [«Секретная переписка Рузвельта и Черчилля в период войны» М.: ТЕРРА, 1995, с.766, 779, 783].

Преобладающее влияние евреев при Рузвельте не было вызвано их привлечением к решению чисто еврейских проблем в связи с ростом нацистских сил. В «Рузвельте» Малькова названные имена приводятся по отношению к наиболее существенным вопросам внутренней и внешней политики США. И всё это оказывается совершенно справедливым для нашего времени.

В самом современном исследовании говорится о делении правящей элиты западной цивилизации на две ведущие группы: 1-я «условно «Рокфеллеры – Морганы», контролирующая военно-политический и дипломатический аппарат США и НАТО, а также современный доллар», 2-я «элита «финансового интернационала», условно «Ротшильды – Барухи», контролирующая Израиль», «а также основную часть мирового золота, мировой банковской системы» [В.В. Воложанин, В.П. Петров «Основы теории Новой Российской Империи» М.: Кислород, 2012, с.244-245].

Всевластие банкиров всегда стояло на острие критики демократии, поэтому в СССР оно непременно разбиралось. Но поскольку оно не является вымыслом, то в массовом порядке подтверждается собственными американскими источниками, являясь важнейшим фактом не только политической, но и экономической истории.

В американской политической литературе невидимым правительством США называли семейство Рокфеллеров, а за Морганами признавали приоритет в экономической сфере. Люди Рокфеллеров решили выдвинуть на выборы Франклина Рузвельта, они же путём сговора и подкупа будущим министерским постом провалили кандидатуру Р. Тафта от республиканской партии, когда решили провести от неё в президенты Д. Эйзенхауэра. [В.С. Зорин «Некоронованные короли Америки» М.: Политиздат, 1968, с.111-114]

Неизменность описанной практики  закулисных сговоров о том, кто кого поддерживает для предрешения победы на голосовании, отображена в американском фильме «Мартовские иды» (2011).

В 1956 г. около полумиллиона долларов от Рокфеллеров и Морганов получила на выдвижение генерала Эйзенхауэра только республиканская партия, и ничего – демократическая. В 1960 г. нефтяные монополисты из «Стандарт ойл» на проведение Никсона выделили 113,7 тысяч [М. Минц, Д. Коэн «Америка инкорпорейтед» М.: Прогресс, 1973, с.114].

В 1960-м Никсон проиграл выборы Кеннеди с минимальным перевесом, при наличии путаницы с голосами, подделки результатов. Позднейшие убийство Кеннеди и импичмент Никсона показывают многочисленность приёмов не только проведения президентов, но и их устранения.

«Уотергейтскому скандалу сопутствовали разоблачения массового, незаконного вмешательства гигантских корпораций – главным образом путём тайных вкладов – в избирательный процесс США. Нет ничего нового в том, что деньги определяют выборы и что этими деньгами снабжают бизнесмены. Уотергейт дал столь сильную реакцию лишь потому, что он, без сомнения, продемонстрировал огромный масштаб распространения этого вмешательства» [К. Мироу, Г. Маурер «Паутина власти. Международные картели и мировая экономика» М.: Прогресс, 1984, с.336].

Раскрутка прессой Уотергейтского скандала 1972-1974, закончившаяся отставкой Ричарда Никсона, была вызвана непозволительной самостоятельностью президента, установившего практику постоянной записи разговоров в президентском кабинете. Президент, из полностью зависимого, превращающийся в контролирующего своё окружение, становится опасен и устраняется теми же, кто привёл его к власти. Не составляет секрета выдвижение Никсона в политику банкиром Германом Перри из «Bank of America». Этот банк сейчас входит в тройку крупнейших компаний всего мира.

Известный политик, академик Евгений Примаков описывает пределы влияния организованного еврейства чуть ли ни на каждого президента США: «пришедший на смену Никсону в 1974 г. президент Форд не имел опыта в международных делах. Внешняя политика продолжала полностью контролироваться Г. Киссинджером», критика со стороны общественности сосредоточения власти в его руках ничего не изменила.

Рейгана «не без причины считали одним из самых произраильски настроенных американских президентов».

 «Шамир и Шарон мобилизовали против Буша израильское лобби», «такое противостояние, возможно, не было единственной причиной, но Буша [старшего] не переизбрали на новый срок» в 1992 г., что не частый случай в американской практике повторных выборов.

Первоначальные попытки Обамы урегулировать ближневосточный конфликт, предложить сделать Иерусалим столицей не только Израиля, но и Палестины, были свёрнуты им «под давлением израильского лобби в США и, очевидно, опасаясь ослабления своих позиций на выборах 2012 года» [Е.М. Примаков «Ближний Восток на сцене и за кулисами (вторая половина ХХ – начало ХХI века» М.: Российская газета, 2012, с.148, 223, 225, 400].

В самом начале президентства Буша-младшего возле него была выдвинута группа евреев с программой агрессивной внешней политики США в интересах Израиля.

Это Ричард Перл – председатель Совета по оборонной политике минобороны США (июль 2001 – март 2003). Получал сотни тысяч долларов от частных корпораций, заинтересованных в войне с Ираком. Даже после вынужденной отставки продолжал утверждать про несуществующее химическое и биологическое оружие Саддама Хуссейна: «доказательства в любом случае будут обнаружены».

Пол Волфовиц – заместитель министра обороны (2001-2005), пресса звала его самым влиятельным евреем Америки. В сентябре 2002 г. была принята написанная им «Стратегия национальной безопасности США» со следующими словами: «мы оставляем за собой право нанесения превентивных точечных ударов по тем, кто угрожает не только нашим интересам, но и интересам наших друзей и союзников». В 2005-2007 – президент Всемирного банка, ушёл в отставку из-за протестов о выдачи его любовнице зарплаты 200 тыс. долларов в год. Имеет крупный пакет акций военных компаний США, как и Дональд Рамсфелд.

 Дуглас Фейт – первый заместитель министра обороны по политическим вопросам (июль 2001 – август 2005). Предоставил фальшивые разведданные о связи Аль-Каеды с Ираком, которые были использованы для оправдания агрессии.

Джон Болтон – заместитель госсекретаря по контролю за вооружениями (май 2001-2005). Подавал президенту фальсифицированные данные о попытке привоза урана в Ирак, побуждая к нападению. Утверждал право США наносить ядерные удары по странам, не обладающим таким же оружием.

Дэвид Вурмсер– вместе с Фейтом создал Офис специальных планов, центр подделок, оправдывающих вторжение в Ирак. Советник вице-президента Чейни (2003-2007). Как и другие названные лица,  заявлял о необходимости свергнуть режимы в Сирии и Иране, по примеру Ирака.

«Волфовиц, Перл, Фейт, Вурмсер, Болтон – все они принадлежат к клике специалистов по международной политике, академических учёных и исследователей, считающих, что интересы США и Израиля связаны неразрывно». Они «планировали войну против Ирака и готовили к ней президента задолго до событий 11 сентября». «Теракты 11 сентября стали лишь удобным предлогом для войны, которую они планировали целое десятилетие» [Патрик Бьюкенен «Правые и не-правые» М.: АСТ, 2006, с.67-73].

Долговременность подготовки войны названной еврейской группой составляет важнейший факт современной политической истории: «война эта не была ответом на события 11 сентября». Начало нового века дало дополнительный огромный материал о том, какими обманными приёмами продолжают пользоваться избираемые президенты на выборах, о повальной коррупции народных избранников и управляющих корпорациями, о мере зависимости демократических властей от еврейских организаций и олигархических групп, в интересах которых по преимуществу действуют ведущие политики в США. «Я начал указывать на возмутительную бесчестность бушевской администрации задолго до того, как этим занялась остальная часть учёной общественности», – обобщает обозреватель «The New York Times». – «Будучи профессиональным экономистом, я ни минуты не испытывал склонности использовать стиль репортажа типа «он сказал, она сказала», который позволяет демонстрировать равное доверие прямо противоположенным заявлениям политиков независимо от фактов. Я проделал собственные расчёты – или там, где необходимо, обращался к настоящим экономистам, кто мог бы пополнить мои знания по темам, о которых я писал, – и быстро осознал, что здесь, в США, мы имеем дело с ложью мирового уровня» [Пол Кругман «Великая ложь» М.: АСТ, 2004, с.26-46].

 Логично, что осуждение владычества евреев над Соединёнными Штатами, которые, в свою очередь, последовательно идут  к обретению мирового господства, обусловлено не завистью или расовым предрассудком, а характером американской политики, представляющей крупнейшую планетарную угрозу для всех наций.

Осведомлённость об этом во многом определяет выбор политических предпочтений. Он отнюдь не должен приводить, после того как осуждается демократический «тоталитаризм источника информации», к прямому советскому тоталитаризму, как это делается в «Манипуляции сознанием» С.Г. Кара-Мурзы – непосредственный тоталитаризм со всем социалистическим набором значительно опаснее.

В колонках играет - Озоновый слой - Рвать не шить

Сергей Семанов представляет тип национал-большевика, ориентирующегося на опыт Советского Союза в большей степени, нежели на опыт Российской Империи или западных демократий.

Родившийся в 1934 г., С.Н. Семанов с 1969 г. заведовал редакцией серией ЖЗЛ пронационалистического издательства «Молодая гвардия», с 1976 по 1981 г. главный редактор журнала «Человек и закон» с тиражом в 6,5 млн. экз.

В посмертно изданной книге «Русский клуб. Почему не победят евреи» М.: Алгоритм, 2012 (ранние издания – «Русско-еврейские разборки»), С.Н. Семанов рассказывает о своей деятельности в рамках так называемой «Русской партии», стремившейся расширить русское наполнение советской культуры, придать коммунистической партии уклон патриотических настроений в сторону от марксистского интернационализма и коммунистического космополитизма.

Сугубо положительное значение в названной книге имеет описание борьбы Русской партии с еврейским крылом КПСС и ортодоксальным ленинизмом, всегда безусловно враждебным к проявлениям русского национализма, остававшемуся потому на положении преследуемого, вынужденного осторожно выражаться и маскировать свои идеи щитами правоверного коммунизма.

С.Н. Семанов относится к тому направлению советского национализма, которое, находясь в некоторой оппозиции к коммунистической партии, поддерживало советский строй как гарант существования огромного государства, в отличие от массы еврейских диссидентов, стремившихся покинуть СССР ради США, Израиля, сказочных капиталистический демократий, и желающих их водворения у нас же.

Семанов приводит такой характерный показатель еврейского влияния на руководство СССР как наличие еврейских жён при Сталине у  Рыкова, Бухарина, Молотова, Ворошилова, Калинина. При устранении Троцкого Каганович остался столпом большевизма, главным соправителем Сталина, массово сносившим в Москве храмы в “контрреволюционные” будто бы 30-е, о чём Семанов уже не сообщает, т.к. настоящий Каганович не вписывается в его концепцию.

Юдофил П.А. Николаев, который преподавал С.Ю. Куняеву в 1950-х, чл.-корр. РАН, в 2005 г. оставил такое воспоминание: «Известно, что в 1920-1930-е годы люди, желавшие идти во власть, стремились жениться на еврейках», – и сам поступил точно так, затем всегда защищая еврейскую партию в литературных баталиях [С.Ю. Куняев «Русский дом» М.: Институт русской цивилизации, 2013, с.573].

При Брежневе на еврейках были женаты Суслов, Пономарёв и сам Брежнев. Евреями были: преследовавший Семанова Андропов и советники Брежнева А. Агентов, Г. Арбатов, А. Бовин, Г. Замятин, Н. Иноземцев.

Как и везде, в СССР  утвердилось уникальное положение евреев, когда они возглавляют диаметрально противоположенные идеи: иудаизм и раннее христианство, главные банкиры капитализма с начала его утверждения и вожди социализма. Евреи стояли во главе СССР и США.

В 1990-е отчётливым сталинистом зарекомендовал себя близкий к Семанову Лобанов, подающий Сталина мудрым государственником в специальном апологетическом сборнике. И это после статьи «Освобождение» о страшном 1933 г., появившейся ко времени смерти Брежнева, по материалам мемуарно-художественных книг другого представителя «русской партии» М.Н. Алексеева, которыми потом не преминул воспользоваться антисоветчик Конквест в «Жатве скорби». Михаил Лобанов называет те же имена Арбатова, Бовина, Иноземцева, а также Шахназарова, Черняева, Бурлацкого в окружении Брежнева и Андропова – западниками-космополитами, агентами влияния США, давящими почвеннические статьи Лобанова и всю «русскую партию»  [М.П. Лобанов «Твердыня духа» М.: Институт русской цивилизации, 2010, с.459].

Часто упоминаемый Семановым Вадим Кожинов, используемый всеми сталинистами, сам таковым не являлся, он боролся с либеральными подтасовками, дискредитирующими обоснованную критику советского режима. Выпуск «Загадки 37 года» Кожинова под наименованием «Правда сталинских репрессий» входит в явное противоречие с содержанием книги. Впрочем, чего ждать от издательства, которое постоянно переделывает названия книг под сталинистские запросы. Чего стоит только выход «Измены маршалов» Великанова – книги, являющейся биографией единственного маршала – Блюхера, в которой к тому же доказывается небывалость измены.

В СССР 1960-х существовало особое идейное направление – традиционный православный русский монархизм, представленный в творческой среде И.С. Глазуновым и  В.А. Солоухиным. Противоречия между их книгами со взаимными обвинениями в предательстве и близости к ненавистной обоим советской системе рассматриваются как увлекательный детектив. Владимир Солоухин сообщает о работе на КГБ главного героя романа «Последняя ступень», прототипом которого был Глазунов, но сам не верит этому рассказу и оставляет оговорку: «Нет, тут что-то не так…».

В мемуарах Илья Глазунов отмахивался от других обвинений – диссидента Андрея Амальрика, о создании националистического клуба «Родина» КГБ: «Мне к клевете не привыкать». Наряду с этим Глазунов не преминул сообщить о помощи Микояна Солоухину в приобретении газика [И.С. Глазунов «Россия распятая» М.: Голос-пресс, 2008, Т.II, Кн.2, с.255, 262].

С.Н. Семанов в «Русском клубе» вспоминает про годы 1965-70, когда те действовали совместно и положили начало возрождению национализма: «Первыми приметными выступлениями в «Молодой гвардии» стали заметки И. Глазунова и В. Солоухина. Они имели широкий успех, но тут же получили осуждающий отзыв со стороны кругов либеральных. Впрочем, эти яркие публикации носили оборонительный характер: нехорошо, мол, недооценивать русскую культуру и её памятники» (с.41). В другой статье Семанов называет те же работы Солоухина и Глазунова критическими: подняты темы «о разрушении русской культуры в коминтерновские времена, о забвении великих имён и свершений русской истории» (с.51).

Можно представить, в каком загоне находилась русская культура, если столь осторожные работы, как «Письма из Русского музея» Солоухина (1966), защищающие национальное искусство от модернизма и авангардизма советских Малевичей, вызвали ярость еврейского самиздата. Даже ограниченный тисками ленинизма русский национализм моментально воспринимался прибежищем негодяев и погромщиков. Вина за такое восприятие не падает исключительно на воспитательный эффект советской дискредитации монархистов, поскольку либералы и евреи судили так и при Российской Империи.

Семанов приводит суждения Г. Померанца (1967-68): «Привычный национализм даёт Солоухину и Глазунову, Кожинову и Палиевскому удобную позицию, с которой можно уклоняться от нравственного выбора, сохраняя обманчивую окраску порядочного человека, и делать независимые жесты без риска неприятностей. Ибо кому следует ясно, что это всего лишь неофициальная разведка официального погрома» («Русский клуб», с.33).

В 1970 г. в эмиграции также высказали отрицательное отношение к «Чёрным доскам» В.А. Солоухина (1969), поскольку некоторые неосведомлённые о его внутреннем мире зарубежные читатели посчитали его атеистом, отбирающим у народа последние святыни [В. Кобылин «Анатомия измены» СПб.: Царское Дело, 2011, с.373].

Владимир Солоухин потом осуждал авантюристов, нашедших в его книге способ обогащения, они наживались на антикварной ценности икон, игнорируя их духовное значение. Следуя примеру Ильи Глазунова, давшего идею для книги, писатель возвращал иконам их первоначальную красоту, напротив, спасая невостребованные потемневшие бесценные «доски» от уничтожения и забвения. Еврейским критикам в СССР не нравилось именно это.

Союзными с «Молодой гвардией» являлись журналы «Москва» и «Наш современник». Более полный перечень изданий приводится в «Русской партии» Н.А. Митрохина.

В либеральном журнале «Новый мир», о силе внушения которого тоскуют современные журналисты, оказывающиеся вечером «в клозете», с обличениями выступили «по преимуществу еврейские авторы» («Русский клуб», с.52).

Можно убедиться в том же по материалам еврейского самиздата. В ленинградском журнале «Сумма» за 1979, №1, Н. Гордон обосновывает «низкий уровень культуры» у второй волны эмиграции: «общий любимец – Глазунов». В другом еврейском журнале «Синтаксис», Париж, 1979, №4, ругал Глазунова И.Н. Голомшток. Этот искусствовед в СССР пропагандировал Пикассо, затем эмигрировал в Британию и продался тамошней книжной и радиопропаганде. Голомшток утверждал, будто советские покровители используют Глазунова в интересах борьбы с диссидентами, возвращая сталинские лозунги. Картинам Глазунова приписывалась проникнутость «ненавистью ко всему чужеземному и шовинистическим чадом» [«Сумма» за свободную мысль. СПб.: Звезда, 2002, с.60-61, 593-595].

Всюду пылающая еврейская злоба к национально ориентированной литературе и живописи лишний раз убеждала Владимира Солоухина в правоте откровений Ильи Глазунова о тайне времени стремления евреев к мировому господству. В «России распятой» Глазунов менее откровенно излагает свои представления о «тайне времени», сравнительно с «Последней ступенью», но продолжает называть её борьбой с силами зла (тайной беззакония).

Прямо пользуясь воспоминаниями Глазунова, Семанов приводит его рассказ, как некий приятель посоветовал позвонить Андропову, и в результате звонка между ними состоялась встреча, после которой летом 1978 г. открылась выставка картин Глазунова в Манеже – центральном выставочном зале Москвы. В записке, датированной 1976-м годом, неизменный противник русского национализма Андропов находил «изъяны» в творчестве Глазунова и склонность «к откровенно антисемитским настроениям» [С.Н. Семанов «Председатель КГБ Юрий Андропов» М.: Алгоритм, 2008, с.74, 165].

М.В. Назаров в отклике на выставку в Манеже замечал: «трудно себе представить, чтобы подобное мероприятие было разрешено без вмешательства каких-то влиятельных сил правящего слоя, намеревавшихся таким образом не только прозондировать почву, но и продемонстрировать свою правоту столь же влиятельным оппонентам из другого лагеря в правящем слое, которые сумели оказать открытию выставки весьма сильное сопротивление» [«Посев», 1978, №10].

Художник Илья Глазунов предстаёт в своих книгах, как и в картинах, подлинным деятелем русской культуры и выразителем национального духа. Его монархизм есть логическое завершение полноты возвращения к традициям Российской Империи и непризнания ленинского, сталинского, хрущёвского, брежневского и всякого иного социализма, наряду с демократиями. «Демократия характеризуется вымиранием демоса-народа», – формулирует И.С. Глазунов.

Именно из-за этой последовательности Глазунов и выведенный им на орбиту монархизма Солоухин стоят вне Русского клуба Семанова, редко им приводятся в воспоминаниях. Семанов признаётся в самостоятельном выходе к национализму, на ощупь, во тьме коммунистической пропаганды. Глазунов и Солоухин основывались на мыслителях, культурном наследии и политических идеалах Российской Империи, Белого Движения, Русского Зарубежья.

Итоговые статьи Семанова носят более евразийский, сменовеховский, национал-большевицкий характер. Те же настроения он разделял в эпоху СССР. Сталинизм Семанова закрывал для него преемственность с черносотенцами и белоэмигрантами, которая обнаруживается у других деятелей русской оппозиции к коммунистической власти и западническому диссидентству. Логично в связи с тем признание Семанова в непричастности к антикоммунизму [М.В. Назаров «Вождю Третьего Рима» М.: Русская идея, 2005, с.346-359].

Отъявленный советский идеолог, А.А. Проханов обращал внимание на первоначальное влияние Глазунова на себя, Кожинова, Солоухина, Куняева и последующий разрыв с ним всех: «Нет ни одного серьёзного деятеля в современном русском движении, который бы не был окормлён на том или ином этапе Ильёй Глазуновым» [В.Г. Бондаренко «Русский вызов» М.: Институт русской цивилизации, 2011, с.123].

Кожинова отличает отсутствие откровенно занятой позиции, частичный, недосказанный монархизм, остававшийся неполным из-за советского патриотизма, неразмежёванного с русским. В отличие от Солоухина и Глазунова, критически подходивших к ходу и последствиям Великой Отечественной войны, Кожинов безоговорочно склонился перед нею – пересилило влияние советских мыслителей и поэтов. Характерно замечаемое отношение Кожинова к М.М. Бахтину и А.Ф. Лосеву как к самым великим русским философам ХХ века, при отвержении решающего значения для России наследия Ивана Ильина: «Вся политическая линия Ильина: Россия 1917 года не имеет права на существование… Розанов и Леонтьев – глубже Ильина» (1995) [«Вадим Кожинов. Сто рассказов о великом русском» М.: Алгоритм, 2012, с.118, 133].

При всех талантах Розанова, он за годы жизни слишком метался между консерватизмом и либерализмом, христианством и язычеством, антисемитизмом и юдофилией, чтобы оказаться глубже – он не создал разработанной системы – не углублялся, а писал бесконечные статьи и маленькие мысли. Именно непоследовательная противоречивость Розанова и ошибочная формулировка Леонтьева о христианском социализме делала их предпочтительнее для оправдания СССР в евразийстве Кожинова.

Авторы «Ста рассказов» чаще всего упоминают о влиянии Розанова на поворот к национализму в СССР. Как ни полезен и талантлив Розанов, строить на нём мировоззрение чревато той непоследовательностью, позволяющей Б. Сарнову, при ненависти к антисемитизму Розанова, упиваться его же антирусскими и антиправославными суждениями. Ничто так часто не цитирует еврей Сарнов из необъятного наследия Розанова, как «свинью-матушку». Нужно использовать Розанова, но с правильной балансировкой другими носителями русской идеи.

Сарнов же всё подбивает под еврейскую идеологию, не видя разницы между Россией и СССР согласно поэту Х. Бялику : «Свинья триста лет лежала на одном боку, а сейчас она перевернулась на другой бок» (Б.М. Сарнов «Виктор Шкловский до пожара Рима» // «Литература», 1996, №21). Еврейский «классик» Бялик, родом из Одессы, проповедовал: «рассыпьтесь в народах, и всё в проклятом их доме отравите удушьем угара». Воспитанные на таких поэтах еврейские литераторы, естественно, полны ненависти и презрения к России.

С.Н. Семанов оторван от явно выраженных традиций, оказавшись поблизости к Розанову по неопределённости. Он провозглашает «очищающий новый социализм – русский, народный!» («Русский клуб», с.477). Прошлому он думает противополагать какие-то утопические новые формы социализма, чем повторяет ленинский соблазн победы небывалых народных Советов.

Как и Лобанова, из-за ненависти к «троцкистской банде», более всего Семанова прельстил сталинский террор. Посчитав устранение евреев из политического руководства показателем русского реванша Сталина, Семанов преклонился перед сталинским могуществом и победами, грубо осуждая Императора Николая II за слабую волю и окружение: «сегодня некоторые неглубокие люди, поддерживаемые заведомыми провокаторами, пытаются представить его чуть ли не гением» («Русский клуб», с.7).

Собственные книги С.Н. Семанова о Брусилове, «Тихом Доне» Шолохова (ещё один безусловный кумир Семанова), адмирале Макарове и Кронштадском мятеже обескураживают поверхностной безыдейностью, ознакомительной простотой, советской апологетикой.

Возьмём для примера его статью поздних перестроечных времён, когда он продолжает воспевать «подвиг» генерала Брусилова, свершение которого заключается в выборе пребывания в советской Москве. Подвиг совершил не бездействующий и прислуживающий красным Брусилов, а пробившийся с риском для жизни на Дон Краснов. Семанов не приметил такого подвига, зато повторил выдумку: «престарелый и небогатый Деникин отдал свои скромные средства в пользу сражающейся Красной Армии». Объясните мне, все любители сравнений Краснова с Деникиным, каким образом Деникин, находясь в оккупированной Франции и существуя на пенсию от нацистов, мог отдать какие-то средства Красной Армии?

Столь же слепо, наощупь, подходит историк Семанов к конфликту Краснова с Деникиным: «Краснов писал в совсем ином стиле, нежели Деникин, – раскованно, с вниманием к подробностям, порой даже велеречиво (он был опытным беллетристом, ещё до мировой войны издал несколько [!] литературных произведений среднего [!] уровня, имевших, однако, некоторый [!] читательский успех). Он возражал Деникину и свою точку зрения отстаивал не без остроумия даже. О связях с кайзеровской Германией говорил как о вынужденной мере», «Краснов тут хитрит, скрывает всю правду. Как выяснилось позже, связи Донского атамана и его присных с германским генеральным штабом шли куда дальше и глубже. И не случайно Краснов «со товарищи» верой и правдой служили немцам вплоть до сорок пятого года…» [С.Н. Семанов «Горькие уроки истории» // «От первого лица» М.: Патриот, 1990, с.5, 9].

Никаких связей с «генеральным штабом» Краснов не имел с 1918 г. и вплоть до 1945 г. Но право же, не случайно, Краснов в 1943 г. согласился сотрудничать с министерством восточных территорий для спасения тысяч беженцев от голода и бездомности, взялся вызволять казаков из плена, из числа остарбайтеров, обратил весь свой авторитет для смягчения нацистской расовой политики в отношении подвластной им части русских. А Деникин, лишь бы только кто ни назвал его германофилом и прислужником Хитлера, решил ни слова не замолвить за погибающих в нацистской оккупации, не то что создавать организационные структуры для помощи им, как делал Краснов.

Куда более сильным писателем, чем Семанов, видится С.Ю. Куняев, представитель той же борьбы национально настроенных советских деятелей культуры с проеврейским кланом. Его статьи углубляют представление о том, какие русско-еврейские баталии велись в советские времена и продолжаются среди поэтов, литературоведов, историков. Закономерным видится, например, выступление Куняева против культа Высоцкого, фанатики которого ставили его выше классической русской культуры и достойных последователей её, часто даже не зная о их существовании. Такие же одержимцы в 1990 г. обещали вычеркнуть из памяти Илью Глазунова за упорное нежелание писать портрет Высоцкого.

Читая С.Ю. Куняева, можно постепенно увериться, как советская литература, в отличии от русской дореволюционной, в большей степени оказывается литературой еврейской. В этом не было бы ничего плохого, поскольку некоторые крещены и обрусены ещё в Империи, но в СССР они славили чекистов, вождей и революцию (почти все), и еврейское преобладание в значительной степени мешало проявиться русскому национализму, и едва проклюнувшись, он оказывался в загоне.

В самом деле, еврейского происхождения: Вениамин Каверин, Михаил Слонимский, Виктор Шкловский, Илья Эренбург, Самуил Маршак, Осип Мандельштам, Борис Пастернак, Исаак Бабель, Эдуард Багрицкий, Маргарита Алигер, Илья Сельвинский, Михаил Кольцов, Михаил Светлов, Наум Коржавин, Юрий Тынянов, Павел Антокольский, Евгений Долматовский, Илья Ильф, Анатолий Алексин, Лев Квитко, Лазарь Лагин, Лев Кассиль, Владимир Войнович, Александр Галич, Даниил Гранин, Георгий Владимов, Юрий Нагибин, Василий Аксёнов, Василий Гроссман, Анатолий Рыбаков, Юлиан Семёнов, Юрий Трифонов, Агния Барто, Иосиф Бродский, Виктор Драгунский, Давид Самойлов, Борис Пильняк, Борис Слуцкий, А. и Б. Стругацкие.

Список, разумеется, далеко не полный. В основном, представители этого перечня фигурируют в сборнике статей «Книга о русском еврействе. 1917 –1967» Нью-Йорк: Союз русских евреев, 1968.

В Российской Империи из крупных писателей и поэтов можно назвать несчастного Надсона, а «литературные жидки – вроде Айзмана, Муйжеля, Юшкевича», перечисляемые монархистами в 1910 г., явно не тянут на первую величину. Захватанная евреями, по словам Розанова, литература – тогда была научно-популярной, публицистической, но пока ещё далеко не высокохудожественной. Революция всё изменила, выбросив во внешнюю или внутреннюю эмиграцию лучших писателей. Из оставшихся в СССР, бесспорно антисемитски настроены, и понятно почему, были Александр Блок, Алексей Толстой, Михаил Булгаков, Сергей Есенин, Михаил Пришвин. Усилиями С.Н. Семанова, в их компанию попадает Михаил Шолохов.

Захваливаемый Сарновым в числе своих соплеменников, Б. Хазанов очень точно выразил, как евреи захватили в СССР не только политику, но и науку с искусством, возвысившись над прошлым как полосы надгробий: «Заполнив вакуум, образовавшийся после исчезновения [уничтожения, порабощения] старой русской интеллигенции, евреи сами стали этой интеллигенцией» [С.Ю. Куняев «Поэзия. Судьба. Россия» М.: Наш современник, 2001, Кн.1, с.190].

Детский писатель Анатолий Алексин в книге воспоминаний «Перелистывая годы» (1998) тоже предпочитает рассказывать, чаще всего, про окружавших его прежде евреев и антисемитов – ведь он эмигрировал в Израиль. В прошлом несравнимо куда более явно, нежели Крапивин, пропагандирующий коммунистическое строительство, он теперь так сводит счёты за репрессированного в 1937 г. отца: «Боже, какой же у Юрия Левитана был голос, если величайший [!] антисемит Сталин в годы войны позволил этому голосу стать голосом всей державы». Отец А.Г. Алексина – так раз из евреев, захвативших через революцию литературу: будучи главным редактором журнала «Спутник коммунизма», он напрямую общался с самим Лениным. А отец жены А.Г. Алексина, родом из еврейских банкиров, стал крупным инженером наркомата путей сообщений СССР (расстрелян в 1938 г.).

И без того ведя неравный литературоведческий бой, С.Ю. Куняев постепенно впал в слишком большую зависимость от своих противников, всюду стараясь их отбрить, солидаризируясь со старой «русской партией». В результате он ввязывается в заведомо ненужный и неудачный поединок по поводу стихов о Сталине О.Э. Мандельштама. Бенедикт Сарнов в книге «Заложник вечности» (2005), зажимая национальный вопрос, всё равно побеждает Куняева с помощью Оруэлла, передавая приёмы подчинения любого инакомыслящего тоталитарной системе.

Оправдывать сталинские преступления «величием» вождя партии и народным энтузиазмом значит впадать в полное уподобление защитникам нацизма, использующим точно те же оправдания Хитлера. Что показывает бессилие доводов защиты.

В остальном, будучи постоянным оппонентом Кожинова, Куняева и всей «русской партии», Б.М. Сарнов всегда оказывается на стороне евреев и еврействующих прислужников, позиционируясь отрицателем русских достоинств, как враг (вражок, вражонок, вражоночек). Непримиримость вражды видна во всех его книгах, сборниках статей, где неоправданно перехваливаются одни евреи, а если вдруг речь заходит не про евреев, то непременно об антисемитах.

В книге «Перестаньте удивляться» (1998), высмеивая советское прошлое, Сарнов отождествляет его нелепости с самой Россией, повторяя, что описываемые анекдотические случаи могут произойти только в России. Существование иностранной юмористики и подробное знакомство с нею способно разоблачить несостоятельность сатирического замаха на исключительность.

Неизменность литературных схваток при еврейском делении на своих и чужих есть показатель неизбежности схваток политических, ибо в политике евреи точно так группируются, продвигая, подобно Сарнову, Алексину, Рабиновичу только еврейские таланты, и воюя со всем имеющимся пылом с русской идеологией. В свою очередь, русские, встречая организованные еврейские попытки уничтожить русскую идеологию, обязаны всячески этому противиться, ибо нация без своей идеологии – нация рабов у тех, кто способен навязать свои идеи.

В биографии Ильи Эренбурга, где также все действующие лица делятся на евреев и антисемитов, приводятся интересные выдержки из дневниковых записей сталинских министров о мнении вождя на декабрь 1952 г.: «евреи – пятая колонна американского империализма», «евреи заправляют в Америке, а отсюда антисоветская политика США» [Я.И. Рабинович «Илья Эренбург» М.: Алгоритм, 2011].

Действительный космополитизм евреев подтверждается массовым их выездом из СССР и РФ. К примеру, специализирующийся на антимонархических сочинениях историк Генрих Иоффе эмигрировал в Канаду. Для космополитизма, разумеется, не обязательно этнически быть евреем, достаточно перенять их идеологию. Денационализировавшийся, сначала славивший Ленина, Сталина и всех генсеков, стойко боровшийся с русской партией, Евгений Евтушенко, прозванный Вадимом Кожиновым лакеем мирового еврейства, переехал жить в США.

Беда в том, что Сталин, выяснив характер управления США евреями, враждебность их русскому национализму, космополитическое предпочтение себя Отечеству, принял преувеличенно жестокие и неуклюже неуместные меры борьбы с еврейством. Подобно тому, выяснив преобладающую роль заговора во всех революциях, он стал подозревать конспирацию всюду, где она отсутствовала. Сталин постоянно делал даже из верных посылок неправильные выводы, умея управлять только путём расправ.

Объединить в одну Империю Россию и Советский Союз добросовестно не получится. Быть может, Петра Iсо Сталиным, по примеру Солоневича, но не Николая I и Николая II с советскими вождями, пионерами и концлагерями. Характерно, что только в 1990 г. стало возможно обозначить пропасть между Третьим отделением А.Х. Бенкендорфа и НКВД Л.П. Берии – в пользу Империи [Д. Рац «Отрицательно-добрый человек» // «Факел» М.: Политиздат, 1990].

Эта первая реабилитация шефа жандармов написана с безупречным обоснованием и чрезвычайно осторожно, т.к. пока позволено ругать культ одной усатой личности, Троцкого же вновь вознесли к Ленину. Ещё через 20 лет, как будто, «всё позволено», но творцы писательских биографий, шагнув из советской борозды в траншеи либерализма, заладили сравнивать Пушкина с Пастернаком, Сталина с Николаем I, дескать, «поэт и царь», 1830-е и 1930-е так похожи, дурная повторяемость истории.

Нет уж, 1930-е были другие. Отец Натана Яков Эйдельман, который в 1910 г. дал пощёчину своему учителю-монархисту, сделал революционную карьеру, вплоть до статьи в «Литературной газете» за 1937 г.: «Высшая мораль революции в том, чтобы враги народа, подло предающие его интересы, были начисто уничтожены» [С.Ю. Куняев «Возвращенцы» М.: Алгоритм, 2006, с.181].

Натан Эйдельман, сразу после того, как накинулся на антисемитизм Виктора Астафьева, нашёл новую угрозу для советского еврейства – не мог допустить, дабы ещё кто посмел покуситься на дело революционной пропаганды. Беспомощный протест Эйдельмана против Раца, ставший последней его статьёй, в том же альманахе «Факел», очень символичен, подобно тому, как всё значение Самодержавной идеи выразил безымянный учитель, преграждавший путь к будущим революционным истреблениям.

Делом Бейлиса, чертой осёдлости, погромами и другими волшебными заклинаниями Империю в тюрьму народов не превратить, и непрекращающуюся борьбу между русским и советским не замазать, а только подчеркнуть, выявить, возгласить. По крайней мере, работы Сарнова показывают произошедшие сдвиги с тех времён, когда патологическая ненависть к Самодержавию и национализму в Советском Союзе доходила до исступлённого безумия: «Сейчас уже никто не посмеет сказать, что Николаю Второму (и даже Колчаку или Краснову) мы отомстили за смерть Пушкина» [Б. Сарнов «Если бы Пушкин жил в наше время» М.: Аграф, 1998, с.38, 59].

В специальной книге «Жрецы и жертвы холокоста» (2011) главный редактор журнала «Наш современник» С.Ю. Куняев показывает, как евреи последовательностью подтасовок доводили и без того огромное число настоящих жертв войны до 6 млн., и самыми могущественными информационными силами создали из холокоста верховную религию, в которой нельзя сомневаться под угрозой остракизма, цензурных запретов, штрафа и тюрьмы.

На идеологическую экспансию евреев следует отвечать ударами идей, т.к. пушками их всё равно не одолеть, а только усугубить ситуацию. Ослеплённый антисемитизмом, Семанов не желал видеть или признавать преобладающего числа русских жертв в сталинских чистках, которые он воспринимает как направленные только против евреев. Поскольку в коллективизации и индустриализации Сталин проводил план Троцкого, Бухарина и других своих отстранённых конкурентов, то должно быть ясно, что устранение евреев требовалось Сталину для собственного укрепления и соответствовало русским интересам не более, чем преследование евреев Хитлером.

Сталинистская мифология Семанова, спихивающая все вины коммунизма на Троцкого и евреев, характерно отличает ограниченность его суждений от решительного монархизма книг Глазунова и Солоухина. Только последняя «Чаша» Солоухина страдает преувеличениями реставрационных процессов при позднем Сталине, по-видимому, из-за массового сталинистского окружения и малочисленности идейно выдержанных монархистов. Культ Сталина поддерживался поклонением 1945-му году, а монархическое возрождение в 1990-е едва успело начаться, заслонённое демократическим бумом. Станислав Куняев называет монархистами позднего СССР Святослава Рыбаса, Олега Михайлова, Виктора Лихоносова, Павла Горелова.

Видимое сближение В.А. Солоухина с представителями Русского Зарубежья, донёсшими национальную идею незасорённой сталинизмом, оказалось недостаточным. Советская обстановка влияла на проявление напрасных надежд на Б.Н. Ельцина.

За 1990 г. видеозапись общения с публикой Ильи Глазунова показывает его неверие в партии и смелое обращение: только от вас зависит, будет ли прекращено Смутное время Перестройки выбором Царя. Художник напрямую рассказывал слушателям о спасительном и священном характере Царской власти. Показательно дружное осуждение советской интеллигенцией личности Глазунова и его творчества в беседе с ведущим передачи: в один голос твердили об оторванности от жизни, своей неприязни к нему, его одиночестве, упрямстве, незнании истории, плакатности гениальных, всюду признанных картин (Илья Глазунов и Урмас Отт в программе «Встреча»).

Зафиксированное отторжение от русскости Глазунова основного потока настроений, сползающего от большевизма к западничеству, весьма закономерно. Как и выпады в адрес Глазунова из лагеря сталинистов теперешнего «Нашего современника». Куняеву и Лобанову пришлись не по нраву и сияющие одежды полков Белой Гвардии – посвящённые ей строки успели появиться в СССР [В.А. Солоухин «Стихотворения» М.: Советский писатель, 1990, с.358].

Останавливаться на критике Белого Движения нужно, как делают В.В. Кожинов или С.В. Фомин, для недопущения чрезмерного раздувания  одного из положительных проявлений русского национализма. Белая идея контрреволюционной борьбы имела максимальную актуальность в годы советской власти. После её падения она теряет первенствующее значение, т.к. теперь основную угрозу для России представляет не коммунизм, а демократия и западничество, следовательно, основной положительный пример для русских представляет монархический опыт. Белое Движение не носило безусловно антидемократического характера и не имеет тех достижений в области государственного и социального устройства, какие имеет Монархия, с её несравнимо более богатым опытом и качественным превосходством.

Временный антисоветский оптимизм Солоухина сочетался с неточностями  деленинизационной работы «При свете дня» (1992). Её перехлёсты также отмечал Кожинов, как компрометирующие соседствующую правду. Красноярские историки часто указывают на фактические неточности следующей работы Солоухина «Солёное озеро» (1994) о Гражданской войне в Хакассии, с героями-монархистами и новыми напоминаниями о достоинствах Российской Империи. В 1995-м удалось опубликовать написанную 20-ю годами ранее «Последнюю ступень», не принятую «Нашим современником» Куняева и «Москвой» более близкого ему по монархическим убеждениям главного редактора Леонида Бородина, просившего автора смягчить драматическую развязку романа.   В последнем интервью В.А. Солоухин говорил о неизменности своих монархических убеждений – демократический опыт укреплял в них.

И.С. Глазунов в «России распятой» также не всегда может быть точен. Главы о Пушкине старадают некритическим пересказом эмигрантских антимасонских гипотез Б. Башилова и В.Ф. Иванова, требующих доказательств и зачастую невероятных. Тем не менее, отдельные их ошибки не отменяют принципиальной правоты националистического устремления мысли Ильи Глазунова. Свою эпоху Солоухин и Глазунов знают лучше отдалённой истории и представляют максимальную ценность как деятели современного искусства.

Сергей Семанов бранит сумасбродность Хрущёва, отмечает консервативность Брежнева, русофобию Андропова, разрушительный характер перестройки и реформ. Весьма по нраву ему китайский коммунистический опыт.

С таким багажом национализм Семанова – это советский патриотизм, приправленный голословными декларациями Православия и основывающийся на приоритете природных русских достоинств, будто бы неуничтожимых, не изменяемых непоправимо советским влиянием. Нынешняя культурная повреждённость признаётся, но положительной программы действий Семанов не даёт. Мало говорят о его собственной культурности призывы всех разогнать и грубые отзывы по адресу лиц, пользующихся незаслуженной, по его мнению, славой.

Опасность советской идеологии прорывается в признании Семанова: будь он подростком, «сколотил бы себе крепкую команду и дальше «брал» бы владельцев «мерседесов», приносил бы деньги маме, приносил другим, помогал», т.е. наводил бы «справедливость», создав «банду». «Я бы не стал колоться, когда рядом стоит «мерседес»… Чтобы я это стерпел? Ни за что!» («Русский клуб», с.472, 477).

Какое уж тут Православие с прописной буквы. В русле советской идеологии никуда не деться от ленинской формулы «грабь награбленное», С.Н. Семанов очень последователен. Ему тут и террористический опыт другой социалистической партии пригодился: «У эсеров, кстати, был лозунг: «в борьбе обретёшь ты право своё» ». Называя революцию формой общественного умопомешательства, Семанов демонстрирует собственную одурманенность идеологией экспроприаторов, всегда направленной на уничтожение традиционной русской культуры, политической и религиозной (народники лишь за консервацию общинности в социальной сфере).

С.Г. Кара-Мурза, чьи советско-русские взгляды во многом совпадают с Семановым, до клятвы в готовности создать банду, насколько мне известно, не опускался. Но его восхваление даровых квартир, дешёвых авиабилетов и чувства социального равенства в «Манипуляции» и «Совке» – всё тот же материалистический плен.

А.И. Солженицын по этому поводу в 1950-е замечал: «Да в любом хорошем свинарнике есть и равенство, и сытость! Вы нам – нравственное общество дайте!» («В круге первом»).

И что положительного предлагает Семанов с 1930-х по 80-е? «Не было расслоения общества. Общими были интересы. Люди рождались, жили и умирали примерно одинаково» – министры как рабочие.

Да. Точно. Узнаём свинарник любой антиутопии. Для того, чтобы видеть в этой одинаковости не серую безликость и пустоголовую бездумность, надо быть одержимым бессмертными принципами 1789 г. Чем достигается одинаковость: запретом неприятной правды о революции, промывкой мозгов с детских садов, где висят портреты Ленина и говорят о его гениальности, со школы, где принятие в пионеры означает обязательность принесения клятвы «бороться, как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия».

Позарез нужна одинаковость искажённых исторических знаний о России: только обезобразив её до уродства, можно воспитать чувство гордости за Советский Союз. Только выбросив из национальной культуры врагов революции, можно утвердить её правоту. Только воспитав атеиста, можно быть уверенным в его верности идеалам коммунизма.

Какой националист способен принять за идеал такой свинарник? Только замкнутый на советской культуре, ведущий свою родословную из террора 30-х, расчистившего ему дорогу наверх. Националист, из карьеристической осторожности раньше кропающий цитатки из Ильичей, или безразличный к политической культуре – «футбол, рыбалка» – умиляется Семанов общностью благородных интересов председателя советского правительства и простого рабочего.

Отслуживший солдат мог поступить в любой ВУЗ. «Теперь тот несчастный парень лишён всего», – жалуется Семанов.

Похоже, всё для Семанова – значит лезть по головам. Стратификация общества существует всегда, и всем выбиться наверх невозможно. Социальное расслоение функционально нужно самому обществу, его невозможно уничтожить – это элементарные истины социологии. На сей счёт могут существовать лишь разного рода иллюзии: о всех угнетающем дворянстве или о неограниченных возможностях при демократии (её пустоголовые адепты то и дело отвергают Монархию из-за невозможности в ней стать президентом).

Все мечтатели о президентском кресле не садятся в него независимо от того, прилагают к тому старания, или нет. Тот единственный, кто продавливает кресло годами, получает его для обслуживания интересов назначившей его финансовой и партийной элиты. Аналогичная партийная элита в СССР требовала образцового выслуживания. «За блага в виде специальных пайков, в виде званий Героев Социалистического Труда надо платить. Надо служить верой и правдой, жертвуя своим именем, своим званием писателя». Так и было до настоящего националистического чувства, до встречи с монархистом: «Вместо послушного, нерассуждающего безмозглого и слепого, слепо повинующегося, подстриженного под общую гребёнку, талдычащего общие слова и лозунги советского робота, вместо обкатанной детальки в бездушном государственном механизме ты превратился в живого человека, в единицу и личность» [В.А. Солоухин «Последняя ступень» М.: Русскiй мiръ, 2007, с.21, 410].

Вот почему Иван Ильин определял национализм как важную часть «Пути духовного обновления». Для националиста немыслимо предпочитать рабство перед коммунистической, фашистской, демократической или иной партией, или рабство перед олигархией банков и корпораций. Националист выберет подчинение служивому сословию вследствие его государственных заслуг и умений. Критика разумного сословного принципа не может предложить более достойный тип неравенства, она лишь замалчивает его для общественного успокоения и самодовольства.

Про систему привилегий, решающую силу личных знакомств, организованную преступность в СССР знали всегда. Приведём формулу из романа В.П. Крапивина за характерный 1981 год:

«Можно купить в магазине дублёнку? Нельзя. А люди в дублёнках на каждом шагу. Можно купить хорошую книгу? Фиг. А познакомься с директором магазина», – объясняет молодой бандит, оправдывающий свою деятельность той самой несправедливостью, какой Семанов – грабёж владельцев мерседесов.

Часто ссылающийся на положительное нравственное и образовательное воздействие дореволюционных изданий с «ятями» на своих героев, В.П. Крапивин дал лучшее в детской литературе СССР, но был и остался одиноким романтиком, огороженным самыми чудовищными поучениями: «девушка из дворянской семьи» отказалась «от семейного счастья и выбрала опасный путь революционерки-подпольщицы», «организовала покушение на жизнь «императора всея Руси» Александра II  и вместе со своими товарищами по партии «Народная воля» готовила бомбы для его убийства». Проповедь террора и свободы выворачивает наизнанку уроки нравственности: «всё зло заключается в существенных экономических отношениях» [В.Н. Фигнер «В борьбе» Повесть, 2-е изд. Л.: Детская литература, 1980, с.3, 45].

Примеров в книге Крапивина набрано множество, как специально для Семанова под несчастного современного парня: «Тихо-мирно брал взяточки у поступающих в институт. А один раз взял да промахнулся – не сумел устроить оболтуса. У того родители расшумелись, дошло до прокуратуры». Таков хвалимый Семановым брежневский золотой век.

Там же про растаскивание всеми добра с каждого предприятия, о чём знали все в СССР. И чем современный криминал лучше? Всё одинаково по принципу. В массе художественных произведений того времени своевременно и точно описан образ жизни в СССР, чтобы современный национал-большевизм не дурил головы несчастным “лишённым всего” всхлипываниями о невозвратном свинарнике.

Дополняя романы, тянет сослаться на то, как в гениальном расследовании гибели группы Дятлова «Смерть, идущая по следу» Алексей Ракитин дал избавляющую от иллюзий о сверхдержавном величии сталинского наследства картину того, что собой представлял Советский Союз к 1959 г. http://murders.ru/Dyatloff_group_1.html

Заслуживает внимания и группа современных экономистов, учёных и членов КПРФ, мало что смыслящих в сословном строе и монархическом режиме, но замечательно охарактеризовавших известный  и симпатичный им СССР в главе «Поражения социализма». Тот Госплан, на который молились герои «Битвы в пути» Г.Е. Николаевой (1957): «Яви своё могущество!», – оказался не в состоянии с должным успехом воспользоваться тем, для чего, собственно, уничтожали класс капиталистов – перераспределить «прибавочный продукт. Он стал главным растратчиком ресурсов», ушедших вместо карманов капиталистов на гонку вооружений. Плановая система для приоритетной тяжёлой промышленности требовала утверждения всех программ, условий, цен, в московских кабинетах и постоянного присутствия контролирующих комиссий на заводах. Необходимость подстраивать производство под постоянно повышаемые плановые показатели ломала естественный характер развития производства и вынуждала идти на подтасовки нормативов продукции. Склады завалены неликвидным товаром.

«Производство, работая ради производства, перерабатывает огромное количество материалов и электроэнергии. Деньги в производственной сфере превратились в пустую формальность, а в сфере потребления фактически превратились в талоны, по которым население может получить товары первой необходимости, потому что прилавки магазинов пусты. Структура производительных сил не вяжется уже со здравым смыслом. Система из стадии идиотизма переходит в стадию развитого идиотизма»[«Заблудились в эпохе» Новосибирск, 2003, с.89-93].

Разумеется, вследствие этого развивается особая привилегированная сеть обслуживания элиты, чёрный рынок и повальная криминализация. 90-е воплотили старую советскую практику: «это не воровство, а равномерная делёжка» (В.П. Крапивин).

Точно такой по смыслу девиз П.Н. Краснов приписал увлекающемуся горьковскими коммунистами-босяками представителю младшего поколения, в котором в конце XIX  столетия «росло далёкое будущее России», – «Мы, новые люди, не признаём воровства. Правильное распределение достатков» [П.Н. Краснов «Опавшие листья» Екатеринбург: Посылторг, 1995, с.11, 366].

В.Р. Соловьёв находит главную причину распространения криминальных методов в той же коммунистической формуле: «надо делиться». П.Н. Краснов достаточно объясняет ошибочность мнения телеведущего, будто «главная проблема коррупции в России заключается не в слове «коррупция», а в слове «Россия». Для нас это образ жизни» [В.Р. Соловьёв «Империя коррупции» М.: Эксмо, 2012, с.258].

Отнимать и делить нужно тем, кто не видит в жизни более никакого смысла, кто не имеет религиозных и национальных идеалов. Опасна денационализация. Настоящие русские доказали свои достоинства, когда отправились умирать за Россию против коммунистической интернационализации, значение чего не следует забывать критикам белогвардейцев вроде Р.М. Абинякина, увлекающимся психическими повреждениями самомнения и садизма, какими чревата любая война. Белые поставили русскую идею выше своей жизни: «Они честью не торгуют. Их честное имя за валюту не купишь. Их спекуляцией не соблазнишь! И честь они предпочитают жизни!» [П.Н. Краснов «Понять – простить» М.: Интелвак, 2000, с.187].

Достаточно посмотреть любой популярный, “народный” советский фильм, чтобы поразиться повальной одержимости шматьём. Причины будущего падения СССР так и бьют в глаза. Коммунизм обещал материалистический рай на земле. Соответственно, у воспитанных на коммунизме граждан возникает ложное ощущение его реальности не по уму, а по встреченной одёжке, там, за рубежом. Н.С. Хрущёв отразил мнение всего коммунистического общества, когда ляпнул: у них коммунизма больше чем у нас.

 В 1969 г. озабоченный еврейским благополучием диссидент передавал надежду американцев на культурно-бытовую диффузию Запада, джаз и мини-юбки (А.А. Амальрик «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года»). Возникший в СССР всеохватный культ западной материальной культуры, одежды, техники, закономерно перерастал на все её области, в искусство, не минуя политическую культуру.

Опыт СССР определённо доказал необходимость отказа от социализма – т.е. от плановой системы, провальность которой заранее доказывали монархисты Российской Империи. Однако, требуется сохранение государственной узды над капитализмом. Такой уздой может быть только Монархия, поскольку в любой демократии капитал правит страной и является источником власти, контролирующим её, а не наоборот. С.Н. Семанов, пропагандирующий пустословный новый социализм или прежний «развитой идиотизм», так и не сумел пройти все ступени осознания русской идеи, какие осилил В.А. Солоухин полвека назад, отвергнув социализм и демократию.

Бескомпромиссные противники советского строя приводили всегда одни главные доводы. В 13 лет «шок от прочитанных в подшивках старой «Нивы» подробностей об убийстве царского семейства на всю жизнь отвратил меня от утвердившегося у нас режима» (Л. Самутин «Я был власовцем»).

Как все советские люди, Семанов отмахивается “слабостью” убитого Императора, непризнанием самого Царского достоинства ввиду отречения. Насильственный его характер отрицается и настойчиво пропагандируется добровольность (эта ошибка не изжита даже Солоухиным). Дурное знание истории последнего царствования видно у Семанова по вождистскому культу П.А. Столыпина, предпочтению святости Царя Николая II  мужицкой грубости Александра III, приписыванию ему слов о бессмысленных мечтаниях, относящихся к 1895 г.

Для людей, преданных традиционным русским устоям, частичные сталинские реставраторские потуги будут неприятны, как «народность» эсеров или спекуляции язычников на “родноверии”. Коммунисты или неонацисты одинаково стремятся присвоить чуждую им по внутренним принципам русскую принадлежность. Им всем это нужно для укоренения в общественном сознании и его дальнейшего захвата.

Большевизм смог утвердиться в России только благодаря последовательному уничтожению русской политической и экономической культуры и её носителей, постепенной выбраковки – белогвардейцев, священнослужителей, казаков. Новая советская культура, переработавшая марксизм под русские условия, на что так часто ссылаются национал-большевики, совмещается с куда более значительной переделкой русских под ленинизм.

Любой несогласный с ленинской доктриной испытывал в СССР постоянное недовольство необходимостью публичной лжи или молчаливого с ней согласия. О невыносимом чувстве осознания лжи пишут не только власовцы: «неизбежность постоянного притворства, невозможность быть самим собой, открыто жить со своими собственными симпатиями и антипатиями – ещё больше озлобляла душу» (Самутин). Ровно об этом писала в дневниках Ольга Берггольц. С.В. Житомирская в мемуарах «Просто жизнь» передаёт мнение узников, считавших лагеря единственной свободной зоной в СССР, дарующей избавление от цепей советской идеологии, образа жизни, лицемерия и лицедейства. Эмигрантский поэт Георгий Иванов выразил ту же мысль:

«И лишь на Колыме и Соловках

Россия та, что будет жить в веках».

Надо только не забыть, что тюремная культура съедает настоящую, никак не являясь консервантом для вековечной жизни. По несопоставимости числа заключённых в СССР и в Российской Империи, советская культура в значительной степени получила криминальный налёт, широко отражённый в литературе, языке, кинематографе, на эстраде.

Не пройдя все ступени Солоухина, С.Н. Семанов вполне осознал «тайну времени». Очень полезные наблюдения сделаны Семановым при рассмотрении справочных изданий как формы идейной борьбы через проталкивание евреями соплеменников, воздание им преувеличенных оценок, при игнорировании или осуждении национально ориентированных писателей, тем более, если они замечены в антиеврейских суждениях, даже единичных, как В.П. Астафьев.

Окончание статьи: http://stzverev.ucoz.ru/index/sssr_2/0-15

 

В колонках играет - Cristobal Tapia de Veer - Utopia Finale

Мало заметить массы народа на улицах. Нужно выяснить, как они там оказались. Надо понять, кто их вывел туда и кто именно стал главной действующей силой в массе – силой, которая сделала революцию возможной. Не будь такой силы, народ на улицу бы не вышел, а выйдя, переворота бы не устраивал.

При выходе работниц 23 февраля на рядовую демонстрацию в честь женского дня (не имеющую революционных целей), особенной направляющей силы могло и не быть. Однако встречаются очень характерные свидетельства о том,как организовали этот вывод рабочих 23 февраля. На одном заводе выступал меньшевик Грабовский. «Он говорил, что в странах Западной Европы давно установился такой свободный режим, который позволяет женщинам мирно праздновать их праздник», «он ни сказал ни слова о войне, о голоде, на который обрекала рабочий народ царская власть» [А.П. Тайми «Страницы пережитого» М.: Молодая гвардия, 1956, с.181].

Оказывается, женская демонстрация вызвана не войной или голодом, а пропагандой западной культуры. Поскольку голода не было, естественно, что и пропаганда о голоде перед 23 февраля не велась.

Как ни велика количественно такая демонстрация 23 февраля, бояться её правительству было совершенно нечего. Соответственно к ней относились и среди интеллигенции вплоть до 25 февраля, когда З.Н. Гиппиус в дневнике обозначила: «А.В. Карташев упорно стоит на том, что это “балет”, – и студенты, и красные флаги, и военные грузовики» [Д.С. Мережковский «Больная Россия» Л.: ЛГУ, 1991, с.215].

Данная запись показывает студентов главной действующей силой февральских дней 23-25 февраля. Рабочие массы, будучи неорганизованными, такой силой не являлись и попросту списывались со счетов. Но вот студенты поставлены на первое место не зря.

Как хорошо известно, Императрица Александра Фёдоровна в письме от 25 февраля передала Государю самую точную информацию от министра Внутренних Дел: «Это – хулиганское движение, мальчишки и девчонки бегают и кричат, что у них нет хлеба, – просто для того, чтобы создать возбуждение, – и рабочие, которые мешают другим работать» [«Николай Второй в секретной переписке» М.: Алгоритм, 2005, с.703].

Недооценка переданного сообщения приводит к серьёзным ошибкам. Весьма сжато здесь передана вся суть проблемы: главной движущей силой, как и в дневнике Гиппиус, отмечена молодёжь, которая распространяет лживые сведения о нехватке хлеба. Рабочие массы на улицах активно не проявляют себя.

Относительно хулиганов, по словам мирового судьи Н.А. Окунева, после переворота в назначенной милиции он узнавал подростков 17-18 лет, судившихся у него раньше за кражи и мошенничество [«Русская летопись» Париж, 1924, Кн.6, с.155].

Подробные исследования революционного процесса подтверждают данные, которыми располагала Царица и аппарат МВД. В следующие дни группа студентов работала на масона Знаменского в охране министерского павильона. Только в Технологическом институте милиционеров было 750 студентов. Они доставляли арестованных министров в Таврический дворец.

Следовательно, государственный переворот осуществляли главным образом студенты. Правда, С.П. Белецкого и Н.Д. Голицына арестовал уголовник М.М. Оверк. Оверк 1 марта признался масону Керенскому в уголовном прошлом, но Керенский продолжил давать ему распоряжения. Пакеты с отобранными у министров драгоценностями Оверк сдал масону Знаменскому [А.Б. Николаев «Государственная дума в Февральской революции» Рязань, 2002, с.183-184, 215].

Это приближает к теории И.Л. Солоневича о совершении революции не рабочими, а уголовниками. Он утверждал: «толпа процентов на 90 состояла из зевак – вот, вроде меня». Та самая толпа, на величину которой ссылаются для демонстрации народной революции. И в другом месте: «ни на митинг, ни на погром не пошёл ни один средний, порядочный человек Петербурга. Пошла сволочь: и на митинг, и на грабёж» [И.Л. Солоневич «Мировая революция» М.: Москва, 2006, с.249, 280].

Надо всё-таки суммировать. Пошли работницы, которых партийные агитаторы дурили европейской модой на женский день, и которые, конечно, не стремились к перевороту или грабежу. Пошли зеваки. Пошли студенты, распускавшие слухи, произносившие речи, толкавшие толпу в желательном им направлении, ставшие впоследствии новым силовым и репрессивным аппаратом, наряду с уголовниками. Но уголовники всё-таки в большинстве своём не являлись организованной силой и грабили не под высоким масонским руководством, в отличие от действий студентов, а самостоятельно и бессистемно. Поэтому уголовники, как ни крути, революцию не сделали, но сильно ей способствовали.

Теперь о масонском и английском руководстве. По целям прогрессивного блока ещё 22 ноября 1915 г. у масона Коновалова собралось межпартийное совещание из к.-д., прогрессистов, трудовиков. «А.Ф. Керенский предложил начать агитацию среди рабочих с целью организации политической забастовки. А.И. Коновалов поддержал его: «терпеть больше нельзя». Он высказался за то, чтобы «поднимать народную массу» и «обуздать наглую власть»». Это не является доказательством, что именно эти масоны и депутаты Г. Думы подняли массу, но правительственный аппарат в результате они захватили, и цель поднять массу ставили.

Масон Коновалов владел текстильными фабриками, в марте 1917 г. сразу по результатам переворота он стал министром торговли и промышленности. Поэтому никого не должно удивлять, что буржуазия стремилась поднять массы для совершения революции. Удивлять-то может, конечно, но факты финансирования буржуазией революционных партий столь обильны, что не знать о них недопустимо.

А теперь можно сравнить с тем, какую цель ставил английский посол. 27 октября 1916 г. на заседании Общества английского флота в Александровском зале Петроградской думы Бьюкенен говорил: «окончательная победа должна быть одержана над коварным врагом внутри наших стран». Современный историк, склонный к необоснованным преуменьшениям значения масонских уз, пишет про штурмовой сигнал Милюкова 1 ноября: «Санкция на выступление в Думе была таким образом получена. Речь, которую Милюков собирался произнести там, судя по всему, была, по крайней мере, в общем виде согласована именно с западными дипломатами, а не с собственными политическими союзниками в лице Прогрессивного блока» [Ф.А. Гайда «Либеральная оппозиция на путях к власти» М.: РОССПЭН, 2003, 173, 231-232].

Фракция националистов в Г. Думе, согласно донесению правительству Куманина 10 января 1917 г., убеждена: «прогрессивный блок ведет свое наступление не против отдельных членов правительства, а лично против Государя Императора и что все стремления левого большинства Гос. думы направлены к государственному перевороту». Донесение Куманина ближе к перевороту, 15 февраля: «Бьюкенена часто посещают: граф Игнатьев, А.И. Гучков, М.В. Родзянко и П.П. Рябушинский, когда последний приезжает из Москвы в Петроград. В английской печати последнее время открыто обсуждается вопрос о том, с кем идти Англии – с русским ли правительством или с русским обществом и Гос. думой. Английская печать разрешает вопрос в пользу последнего». «Член Гос. думы А.Ф. Керенский намеревается свою сегодняшнюю речь отпечатать отдельно на множительном аппарате для широкого распространения её в рабочих кругах» [«Вопросы истории», 2000, №4-5, с.4, №6, с.16-17].

Т.е., на протяжении более года отмечено стремление Керенского революционизировать рабочих. Керенский действовал в одной связке с масонами-промышленниками Терещенко и Коноваловым, которые его полностью поддерживали. Прогрессивный блок постоянно контактировал с английским послом, который давал добро на самые опасные подрывные дезинформационные удары по Империи.

Поэтому, если вернуться к рассказу Тайми про меньшевика Грабовского, станет видно, что он действует скорее в интересах Англии, чем Германии. Ссылается на «положительный» опыт стран Антанты, не агитируя против войны.

Если рассмотреть политику Британии в долгосрочной перспективе, то подрыв России в 1917 г. не будет смотреться чем-то неожиданным или неправдоподобным.

Чарльз Дарвин писал В.О. Ковалевскому во время войны с Турцией 1877-78 гг. о Британии: «Вы встретите в этой стране много дураков, которые только и думают о том, чтобы вовлечь Англию в войну с Россией»[М. Чертанов «Дарвин» М.: Молодая гвардия, 2013, с.380].

А вот что публиковал в «Таймс» другой известный английский писатель 28 ноября 1904 г.: «За Британией в течение истории закрепилась репутация ненадёжного союзника». 7.7. 1930 г. он же написал, откровеннее некуда, статью «Константинополь» в «Дэйли телеграф»: «Даже если бы победоносная Россия осталась Империей, разве не явилась бы она для нас (в отсутствии германского противовеса) источником новой страшной угрозы» [А. Конан-Дойль «Уроки жизни» М.: Аграф, 2003, с.171, 411-412].

Современники нисколько не удивлялись измене Британии. Русский писатель Василий Немирович-Данченко в эмиграции рассуждал: «Решительно и круто повернул Ллойд Джордж руль царицы морей. Появилась ли мысль потом, или уже в 1917 году «просвещённые мореплаватели» задумали уничтожение уверовавшей в них России, как единственной своей соперницы на востоке? Всё их заигрывание с советской властью, уничтожающее Россию, ничто иное, как выполнение уже тогда намеченной программы». Статский советник Е.Н. Шелькинг, работник МИДа, знал про английского посла: «Причины его необычайного успеха следует отнести, преимущественно, к проискам наших доморощенных ультра-либералов, с кадетской партией во главе. Бьюкенен опасался, что Государь заключит сепаратный мир с Германией. Наши либералы боялись, что, в случае победы, Император укрепится на престоле. Отсюда – связь, установившаяся между английским послом и Милюковым. Оба работали над низложением Царя. Средства были те же при различных целях» [«Историк и Современник», Берлин, 1923, Вып.4, с.120, 145].

Теперь следует обратиться к предательской роли М.В. Алексеева. На неё определённо указывал  жандармский полковник А.П. Мартынов, начальник Московского охранного отделения: «Многое после революции 1917 года было вскрыто, многое выплыло наружу, но предательская роль генерала Алексеева, благодаря молчаливому соглашательству его сподвижников по Добровольческой армии и соучастников по предательству, до сих пор, насколько я знаю, не освещена с достойной ясностью и полнотой». На измену Алексеева указывает и последний директор Департамента Полиции А.Т. Васильев: «Гучков, Милюков и Родзянко несомненно старались привлечь командование, прежде всего генералов Рузского и Алексеева, на сторону Думы. Незадолго до этого я заметил, что часть переписки не проходит через почту, а пересылается с помощью специальных почтальонов и потому мне недоступна. Но, хотя мне приходилось довольствоваться только тщательно скрытыми намёками в письмах, которые удавалось получить, но и их оказалось достаточно, чтобы дать представление о вероломной деятельности всей компании»  [«Охранка» М.: НЛО, 2004, Т.1, с.385, Т.2, с.469].

До марта 1917 г. измена М.В. Алексеева, согласно этим свидетельствам, не была разоблачена, поскольку анонимная переписка с соответствующими намёками, при использовании псевдонимов, не давала безусловных оснований для решительных действий.

Измена выяснилась вполне на основании поступков М.В. Алексеева. Используя выдержки из неопубликованной переписки между Лукомским и Деникиным, советский историк Иоффе писал, что Лукомский, прочитав рукопись первого тома «Очерков» Деникина, отозвался о М.В. Алексееве: тот мог «подавить петроградское действо», но был «прирождённым соглашателем» и потому не стал. Деникин, естественно, спорил [Г.З. Иоффе «Революция и судьба Романовых» М.: Республика, 1992, с.51].

Но Деникина тогда в Ставке не было, и он не знал о заговоре так много, как Лукомский, его соучастник.

Революционеры отлично понимали, что им не удастся осуществить революцию без соучастия военных. В газете эсеров «Революционная Россия» за 1905 г. печатали прямо: «Надо сделать всё возможное, чтобы подорвать и ослабить правительственную силу. Чтобы это сделать, надо оставить боязнь перед словами «заговор», «террор» и т.п. Если в войске можно составить кружки, которые будут, по необходимости, носить заговорщический характер, – это должно быть сделано. Сделать, хотя бы частью, это оружие правительства против самого правительства – это слишком реальное дело, чтобы отказываться от него из-за словесных жупелов» [«Наши противники» М.: Изд-во ком. ун-та им. Я.М. Сверлова, 1928, Т.2, с.214-215].

Точно к такому выводу по результатам первой провальной революции пришли А.И. Гучков и масон Н.В. Некрасов, делая такие же высказывания в период между Японской и Великой войной. Поэтому вполне естественно, что Верховный Совет ВВНР (от левых к.-д. до меньшевиков) все силы бросал на обработку высокопоставленных генералов силами своих единомышленников: земцев и промышленников.

Т.к. прежде я уже рассматривал встречи М.В. Алексеева в 1915-1916 гг. с заговорщиками Г.Е. Львовым, М.В. Челноковым, А.И. Коноваловым, А.И. Гучковым, В.В. Вырубовым, А.М. Крымовым, И.П. Демидовым, интересно взглянуть на отношение к М.В. Алексееву со стороны заморских участников заговора. Британия питала доверие к М.В. Алексееву, поскольку перед тем использовала его в заговоре против Императора и потому считала вполне «своим».

«В течение краткого отрезка времени генерал Михаил Алексеев считался подходящим на роль «сильного человека», в основном благодаря рекомендации Набокова, и Ллойд Джордж пригласил его посетить Англию. Но вскоре про Алексеева забыли, предпочтя ему нового Верховного главнокомандующего»– Корнилова. «По улицам города были расклеены листовки с его биографией, озаглавленной: «Корнилов – народный герой». Они были отпечатаны за счёт британской военной миссии». «Аладьин привёз с собой крупную сумму денег» (от Мильнера для мятежа Корнилова). Бьюкенен не принимал участие в этой операции [Р. Уорт «Антанта и русская революция» М.: Центрполиграф, 2006, с.137, 140, 143].

Сергей Мельгунов обратил внимание: «Усиленно настаивал на закулисной роли Англии в своих письмах той эпохи Керенский. Он писал об этом в октябре Маклакову и Авксентьеву, предупреждая последнего о Ноксе и настаивая (впрочем, с опозданием – письмо получено 25 октября [1918 г.]) на принятии мер «к выяснению всех заговорщиков в России, так как новое повторение корниловской попытки может окончательно разрушить и добить Россию». Шум делал Керенский главным образом из-за некоего г. Х, который при содействии лорда Z. организует монархический заговор в Сибири. Воспоминания Набокова вскрывают нам эти инициалы: как оказывается, этим занимался при посредстве неизвестного Завойко лорд Мильнер» [С.П. Мельгунов «Трагедия адмирала Колчака» М.: Айрис-пресс, 2004, Кн.1, с.439].

Забавно такое замечание Дионео (Исаак Шкловский) про советника Корнилова: «шумливый, полуобразованный демагог Алад[ь]ин, превратившийся в националиста и выдававший себя за носителя секретной миссии от союзной дипломатии». Аладьин действительно выполнял тайное задание, полученное от лорда Мильнера, в чём их обоих обвинял Керенский. Существование такой миссии вполне доказано английскими источниками.Участие Мильнера в заговоре Корнилова столь же реально, как его роль в февральском перевороте. Этот заговор был вполне республиканским, нисколько не были монархическими и заговоры англичан в Сибири.

Движущий мотив участия М.В. Алексеева в заговоре виден по эмигрантской записи беседы с ним в ст. Тихорецкой летом 1918 г.: «Самодержавия быть не может. Кто, подобно мне, имел тяжёлую обязанность в течение 16 месяцев работать с государем Николаем II, тот не может быть сторонником самодержавия… Более несчастного человека я не знаю, хотя характер его был такой, что он не отдавал себе ясного отчёта за всю ту массу ответственности, которую он брал на себя: министры складывали ответственность на него, и его несчастье заключалось в том, что его окружали люди, больше думавшие о своих делах, нежели о государственных»[«Голос минувшего на чужой стороне» Париж, 1926, №2, с.255, 1928, №6, с.188].

Всё вышеизложенное о несчастном человеке, не отдающем отчёт в последствиях своих действий и ответственности за них, доверившимся недостойным людям, в первую очередь следует адресовать самому изменнику М.В. Алексееву. Приблизительную точность той беседы доказывает наличие схожих по смыслу собственноручных записей М.В. Алексеева.

В отзыве на посвящённую проблеме заговора книгу Олега Айрапетова современный историк А.В. Ганин пишет о тех записях М.В. Алексеева: «сама по себе эта характеристика уже дает ключ к разгадке причин Февральской революции, по поводу которых до сих пор ломают копья историки». «Впервые в историографии на конкретном документальном материале была яркими красками отображена подрывная антигосударственная работа либеральной оппозиции в годы Первой мировой войны и история сговора либеральных лидеров и высшего генералитета, приведшего к февральскому перевороту 1917 г.» [«Величие и язвы Российской империи: Международный научный сборник к 50-летию О.Р. Айрапетова» М.: Регнум, 2012, с.10-11].

Значительно раньше, когда об этом писали, не имели столь массивного перечня доказательств измены, какой есть у историков теперь, но вывод был сделан верно: «Обработанные масонами холопы предали своего Государя» [В.Ф. Иванов «Император Николай II» Харбин, 1939, с.33].

Нельзя не отметить ещё один точный факт, известный монархистам ещё за 10 лет до 1917 г. В записке, датированной 1906 г. Нечволодов писал, что Альбанселли было открыто при посвящении в высшую масонскую степень, «что означенное общество служит тайным целям иудейства и английской политики» [А.Д. Нечволодов «Император Николай IIи евреи» М.: Институт русской цивилизации, 2012, с.384].

 «Масонство служит Великобритании»[А.С. Шмаков «Евреи в истории» М.: ВОГ-Свекрасаф, 2011, с.365].

Трудно удостоверить это по всем странам, но русское политическое масонство, возглавляемое бессменным секретарём Верховного Совета ВВНР меньшевиком А.Я. Гальперном, сотрудником британского посольства и агентом английской разведки, стало полуслепым орудием тайных целей Британии: к отчаянию Керенского, Мильнер запустил революцию согласно своим целям уничтожения Империи, а не как того желал внутрироссийский масонский заговор.

Альфред Мильнер представлял более могущественное тайное общество, основанное евреем и  масоном Сесилем Родсом. С. Родс основал тайное общество «Потерянный легион» «из джентльменов», которые должны были установить власть Британии над всем «нецивилизованным миром». В завещании С. Родса говорилось: тайное общество должно «работать во имя распространения в мире власти британцев» [М. Саркисянц «Английские корни немецкого фашизма» СПб.: Академический проект, 2003, с.48, 55].

А. Мильнер был наследником С. Родса. Приход к власти Д. Ллойд Джорджа в 1916 г. был вызван его сговором с группой Мильнера: «через молодого консервативного политика Л. Эмери налаживается его связь с их лидером Мильнером. С 1916 года жаждавшие скорейших перемен политики раз в неделю собирались за обедом. Среди них, вспоминает Эмери, были Милнер, Карсон, редактор «Таймса» Доусон, владелец «Обсервера» У. Астор; посещали эти обеды и Ллойд Джордж, и близкий к нему генерал Г. Уилсон. Во второй половине 1916 года военный министр встречается с Карсоном и Милнером и в более узком кругу» [К.Б. Виноградов «Дэвид Ллойд Джордж» М.: Мысль, 1970, с.222].

Приход к власти премьер-министра Ллойд Джорджа вывел заговор Мильнера против Российской Империи на финишную прямую.

Первые же свидетельства о заговоре Мильнера не являются порождением русских, желающих снять с себя какие-то вины. Свидетельства остались в выступлениях в Британском парламенте за март 1917 г. и в донесениях французских разведчиков своему правительству за апрель 1917 г. При отсутствии доступа к этим источникам, в СССР были оставлены воспоминания свидетеля, который находился в Петрограде с 23 по 26 февраля.

В 1940-е епископ Пётр Ладыгин вспоминал, что 24 февраля 1917 г. в Г. Думе были сказаны такие слова: «Кто останется жив, то заявите всему русскому народу, что мы не участники этого злого дела. Это люди, которые берут на себя разорить и уничтожить Святую Православную Веру и поработить весь русский народ. Это те английские лорды, которые подкатывают бомбы под нашу Святую Русь».

Поскольку запись была произведена относительно поздно, то она не во всём может быть точной, однако слова об английских лордах доказывают, что уже тогда заговор виконта Мильнера был раскрыт. Так всегда бывает при вовлечении слишком большого числа участников – как было и с вовлечением в заговор М.В. Алексеева.

На порядочную осведомлённость автора о движущих силах совершаемой революции указывает следующая запись: «Вечером по всему Петербургу начали останавливать трамваи: по два подростка вскакивали к вагоновожатому и требовали у него ключ. Кто не отдавал, то на рельсы кидали кусок железа, и вагон останавливался – «соскакивал» с рельс. Публика выходила из вагона. По всему Петербургу остановились вагоны до утра. Утром 25 февраля вагоны стали собираться у депо, но пассажиров никто уже не брал. С 8-ми часов утра эти подростки стали останавливать извозчиков, пассажиров просят сойти, а извозчиков просят сесть на пассажирское место, ехать домой и никого не брать. Кто не соглашался – у того отбирали номер и лошадь. К 12-ти часам дня не было ни одного извозчика, ни трамвая. А с 12-ти часов дня собралась группа студентов-евреев от Николаевского вокзала пошли по Невскому с красными флагами» [П.Т. Ладыгин «Краткое описание биографии меня недостойного епископа» // «Забытые страницы русского имяславия» М.: Паломникъ, 2001, с.442-443].

Как пишет Г.З. Иоффе, «документальных материалов, отражающих Февральский переворот, сохранилось не так уж много. Поэтому любые воспоминания о Феврале 1917 года для историка необыкновенно ценны, заменяя в значительной мере документы» [«Наука и жизнь», 2014, №2, с.24].

При этом Генрих Иоффе принадлежит к группе историков, которые благополучно игнорируют массив английских, французских и русских источников, доказывающих диверсионный характер февральских беспорядков.

Прежде чем разрушать какие-то «мифы», нужно убедиться в том, что это действительно мифы. Нужно не выдвигать свои мнения против чужих, а разбирать основания опровергаемых суждений. Если эти основания не только не опровергнуты, но даже не задеты, то каждый будет и дальше держаться своих мнений.

Невозможно опровергнуть существование заговора, если просто игнорировать доказательства его существования.

В колонках играет - Море Фиджи - Тёмный снег

Организация февральского переворота 1917 г. руководителями заговора Мильнера и закрепление власти масонским Временным правительством главным образом через студенческие объединения, находит полную аналогию в предшествующие годы, когда именно студенты, учителя и другие интеллигенты, в большей степени, чем профессиональные революционеры, поднимали на восстания крестьян, рабочих и даже матросов на всей широте Империи. 

http://stzverev.ru/archives/272