Рецензия, аська и прочие радости жизни давеча задержали меня у монитора до половины третьего, а когда уже даже радио не смогло помешать мне клевать носом, я пошла спать и выспалась до двенадцати утра. И, поскольку на большее моей фантазии не хватило, я, позавтракав, отправилась на Арбатскую, в Художественный, таки на Ангелов и Демонов. Чуть было не опоздала, но повезло с быстро подошедшей маршруткой; билет в большой зал (как давно я не была в больших залах кинотеатров, где такой офигенный звук!) на боковое место 12-го ряда обошёлся мне всего в 80 рублей, но когда свет начал гаснуть, перебежала рядов на пять поближе, хоть и тоже с краю. На лучшее не стоило бы и надеяться: зал был почти битком; фильм начался сразу без рекламы, и примерно два последующих часа я занималась несвойственным для меня делом – втыкала в то, на что, как мне раньше казалось, я сунулась бы разве что только за компанию.
Сравнение Ангелов и Демонов с Кодом да Винчи неизбежно – что я, впрочем, могла осуществить ещё до просмотра, поскольку в своё читала обе одноимённых книги (на чём моё знакомство с Дэном Брауном и закончилось). Основное сходство – не только в тематике (что и так очевидно: раз Католическая церковь опять протестует – значит, опять ворошат её грязное бельё), но и в построении сюжета (живёт себе немолодой уже профессор Роберт Лэнгдон, никого не трогает, и тут ему подкидывают вселенского масштаба загадку, которую он решает за сутки, перемещаясь со скоростью телепорта, и походя к нему прибивается девушка, выполняющая справочную и декоративную функции). Поскольку особо никаких чётких знаний человек, в религии, культуре и истории несведущий, из него не почерпнёт, а сведущий не откроет в нём ничего нового, назовём этот жанр просто детективным экшном с повальными убийствами, погонями, интригами и прочими составляющими джентльменского набора современного бестселлера. Вопрос остаётся в том, как это снять – ибо Код да Винчи, на мой взгляд, сняли как-то никак, а вот АиД, опять-таки сугубо по моему мнению, будучи и книжкой более интересной и непредсказуемой, стали и более удачным фильмом. На порядок прибавилось динамики, напряжения, зрелищности – во многом за это стоит благодарить свободно перемещающуюся камеру, создающую живописные ракурсы, зрелищные спецэффекты и компьютерную графику, мощную музыку, море массовки (ну люблю я всё-таки киноперсонажа под названием «большая шумная толпа»). В этой круговерти не осталось места ни пафосу, ни романтической линии, которыми, помимо всего прочего, не устроил меня Код да Винчи, а никакой особенной морали и в дэнобрауновских книгах изначально не было, так что Ангелы и Демоны – это сугубо развлекательное кино, хороший выбор для всех желающих отдохнуть, а не поработать мозгом, потому что не даст заскучать. Не буду выдёргивать все ошибки, допущенные с точки зрения как физики, так и традиций избирания Папы Римского, ибо это не делает фильм хуже, зато приятно было посмотреть на достопримечательности Ватикана. А стало быть, раз пока в кино смотреть больше особо нечего, то можно и порекомендовать и призвать делиться впечатлениями)
После просмотра я прогулялась по Арбату, многолюдному, как всегда днём в выходные; там Седой переквалифицировался из гитариста в гусляра, дурным голосом выводя «То не ветер ветку клонит», а на углу одного из переулков почти уже возвели новый ресторан «Кайман», выглядящий с претензией на роскошь. В метро я спустилась на Смоленке, перед возвращением домой зашла в магазин за провиантом и приобрела на пробу сибуки (сушёную морскую капусту) с васаби (острый японский соус). Сей деликатес оказался похожим на целлофан – тонкий, прозрачный и острый, только зелёный и густо посыпанный хрустящей солью; представьте себе вкус воблы с хреном, и вы поймёте, что это закусь для извращенцев. Так быстро пролетели стандартные выходные, завтра снова в школу, на вторую и последнюю экзаменационную неделю перед летней сессией, свежие новости ждите в следующую субботу)

Сегодня я вполне осознанно проспала, как всегда, физру и совершенно нечаянно немного опоздала на ОБЖ, но успела написать (читай – скатать с тетради) контру. Тем же методом была накатана теоретическая часть последовавшей за ОБЖ контрой по шизике, и я даже решила полторы из трёх задач практической части (полторы, потому что времени уже не хватило). ИОК не было, что было чертовски приятно, и поскольку времени было ещё мало, мы с Асей и Марусей опосля уроков пошли погулять: пересекли Цветной бульвар и пошли по Последнему (он действительно так называется) переулку и по соседним с ним переулкам и дворам. В одном дворе запалили скульптуру, изображающую мужика, бабу и ребёнка, которому кто-то успел продавить щёку и грудь, и зависли там: Маруся качалась на качелях, которые на столбах туда-сюда, а мы с Асей – на качелях, которые на перекладине вверх-вниз (да, я умею объяснять). В другом дворе запалили страшное деревянное идолище – кричащими красками расписанный чурбак с нарисованной звериной мордой (выяснилось, со стороны спины у него вырезаны лапы и кусок прежней морды, а поскольку другой кусок отвалился, идолищу и нарисовали новую морду на спине). Маруся встала за спиной идолища, пригнувшись и уткнувшись ему в бывшую морду, я встала за Марусей, уткнувшись ей в затылок, и мы изобразили идолищу четыре руки, а Ася нас фотографировала; на заднем плане фотографии виднелся выходящий из машины дядя, согнувшийся от ржача (он видел нас с Марусей со спины). Вышли на Сретенку, зашли в тамошний Дом книги, стали бродить (изначально в поисках какой-то географии, но её там не оказалось) и листать книжки; сперва я пропалила книжку «Мужчины и их собаки», где по породе собаки определялся характер её владельца (при том, что большинство мужчин, кого я знаю, держат кошек, а большинство женщин – собак, а не наоборот) – в разделе про владельцев мопсов было написано очень похоже на Дениса. Потом Ася (ей в последнее время везёт на псевдоязыческую макулатуру) откопала книжонку с якобы «Ведами», где мы увидели в оглавлении сказку «Велес и Ася Звездовна» и постебались над Асей. Но сама сказка оказалась и того круче: в первом же абзаце сообщалось, что сия Ася – дочь купца Садко, который очень любил Велеса и везде ему строил храмы (уже бред, да?), а далее сюжет подчистую передирался с «Аленького цветочка» (при этом Ася и Велес исполняли в ней роли Красавицы и Чудовища соответственно). Напоследок мы пропалили ещё книжку «Кайф на колёсах» (об автомобилях, а вы о чём подумали?), погыгыкали над принтами советских плакатов и вышли – Ася пошла домой в одну сторону, а мы с Марусей в другую, к Цветному. Перебежали дорогу, перелезли через бульварную ограду, спустились в подземку на Трубной, перешли на Цветной и разъехались по домам. Выбравшись на поверхность на родной Молодёге, я приметила обеих Даш (Ушастую да Ворону) с Костей, обратила на себя внимание воплем «Люююдиии», и мы с девчонками надолго образовали обнимающийся комок. Потом постояли, потрепались, и Даша поехала гулять на кладбище, Ушастая с Костей пошли гулять в местных пенатах, а я поехала домой – чтобы спустя некоторое время выйти на свежий воздух снова и направиться на Маяковскую, в театр Моссовета. Когда позади остался гардероб, куплена и изучена была программка, я поднялась на балкон, куда ещё ни разу прежде не забиралась в этом театре, почитала книжку в полумраке до первого звонка, жалко продребезжавшего над входом в зал, и проследовала на своё место – крайнее в первом ряду одной из серединных лож; мне там никто ничего не загораживал и слышно всё было отлично, но поскольку место это оказалось высоковато, через глазок бинокля видно было лучше, так что все почти три с половиной часа спектакля я от него практически не отрывалась. Впрочем, «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» - не просто спектакль, а мюзикл, очередное детище Бродвея, перевоспитанное в степях российских.
Однако же мюзиклами я, кажется, уже наелась: памятуя Монте Кристо, я нашла между ним и Странной историей несколько сходств, отнюдь не говорящих в их пользу и в первую очередь в пользу последней. Постановку, пусть и эстрадную, загадочного романа Стивенсона о добродетельном Джекиле, мечтающем спасти человечество, и хладнокровном убийце Хайде, одержимом местью, не поделивших одно тело на двоих, хотелось бы видеть более мрачной, готичной, мистической, хотелось бы, оказавшись на месте её создателей, острее передать страх, расползающийся по гниющему изнутри светскому обществу Лондона, поярче сыграть на контрастах, лежащих краеугольным камнем в этом блестящем произведении. Но желаемое редко становится действительным: толпа великовозрастных развратников не нагнетает атмосферу, а бестолково мельтешит в качестве фона для главных героев и танцевальной группы; эпиграф в виде начала маскарада (сходство номер раз) и эпилог в виде нелепого морализаторства против наркотиков и против новаторства заодно (обидно за революционера от науки Джекила, который, судя по таким выводам, зря старался для неблагодарных соплеменников) также несколько покоробили. Прибавить к этому акценты на любовных линиях, музыку, во многом уступающую ещё одному мюзиклу Моссовета – Иисусу Христу, паршивенько переведённое либретто (в текст лучше особо не вслушиваться) – и мы имеем ещё три сходства, а вам, наверное, уже и не хочется дочитывать рецензию и вообще идти на Странную историю. Но почему же тогда, позвольте у вас спросить, я и доныне пребываю в весьма приподнятом настроении и во время аплодисментов едва ладони не отбила? Всё дело, пожалуй, в первую очередь в одном-единственном человеке, который вместо всяческих реверансов снова, как и год назад на моей памяти в роли Сирано де Бержерака, отсалютовал залу поднятыми вверх «козами». Те, кто тогдашнюю рецензию читал (присутствие таковых, впрочем, маловероятно), уже могли догадаться, что и Джекила, и Хайда играл Александр Домогаров – актёр талантливый, харизматичный, убедительный. Играл, перевоплощаясь из одного своего персонажа в его альтер эго в считанные секунды и пренебрегая при этом переодеваниями, гримом и прочими уловками: неуловимое движение – и благообразного джентльмена Джекила с прямым станом и ровным голосом сменяет брутальный невротик Хайд с движениями хищного зверя, хриплым и грубым голосом, скрытым под длинными волосами лицом. Эти двое при этом – действительно разные, как день и ночь, и сыграть, а главное – спеть их обоих наверняка трудновыполнимая задача, но Домогаров справился с ней безупречно, благодаря чему не только остался в пятёрке моих любимых актёров, но и начал претендовать на первое место среди таковых. Учитывая, что именно Хайду «перепадали» самая труёвая музыка, освещение и спецэффекты (тут я имею в виду чертовски приласкавшие глаз настоящие языки пламени), сцены с его непосредственным участием стали настолько запоминающимися, что, на мой взгляд, ради них стоит сходить на Странную историю всем ценителям настоящего музыкального шоу, вне зависимости от их отношения к жанру мюзикла (одно только убийство епископа чего стоило – мне так и казалось, что Домогаров вот-вот зарядит арийское: «Имя мне Антихрист…», но этого так и не произошло). Если же вам мало этих аргументов и нужно ещё, то их есть у меня: все прочие актёры вполне умеют петь, а играть так и тем более, декорации, как всегда у Моссовета (не считая табуны велосипедов из Учителя танцев), стоят всяческих похвал, и уже упомянутый мною свет невозможно переоценить, а что особенно порадовало из мелочей (что удивительно при моём обычно щепетильном отношении к букве классиков) – так это изменение концовки, отчего она прибавила в драматизме (а она и у Стивенсона, как известно, вполне трагична). Окончательного вердикта не выношу, ибо он становится понятен из всего вышесказанного, и надеюсь на новые встречи с хорошими спектаклями (хочется верить, что таковыми окажутся все ещё мною не посмотренные тамошние спектакли) в целом Моссовета и его же превосходными актёрами в частности)
После спектакля в метро было вполне людно – видимо, в честь очередной Ночи музеев; какое-то бухое в хлам существо лет тринадцати альтернативчатого вида попыталось приклеиться на эскалаторе, было проигнорировано и отстало. Автобус довёз меня от метро до дома, и вот я сижу со ждущими меня непропаленными лентами, без каких бы то ни было планов на завтра, но с твёрдым намерением не просидеть дома весь выходной. Спокойной ночи всем)

В выходные сам Бог велел оттягиваться, посему давеча, написав рецензию, я ещё долго висела в сети, потом слушала Наше; проснулась в районе половины одиннадцатого, долго не хотелось вставать, но в двенадцатом часу меня smsой поздравил Денис, и я выпинала себя из постели. Побывать на Поклонке я планировала перед театром, и потому особо не спешила, страдая ерундой, пока мама выгуливала бабушку; Денис же был там уже в районе двух и предлагал присоединиться. Пообедав, мы с мамой в районе половины четвёртого начали выдвигаться, поторапливаемые регулярными сообщениями Дениса, приходившими ещё с трёх; но перво-наперво, приехав к метро, мы бегло ознакомились с праздничным мероприятием, развернувшемся на площади перед кинотеатром Брест. Там, как обычно, оглушительно гремели выступления детских коллективов, стояли рядами шахматные столы, развернулась полевая кухня, вытаптывали газоны покатушечники, продавались шарики и сувениры. К половине пятого мы уже подъезжали к Парку Победы и уже на платформе были подхвачены потоком народа, собиравшегося на концерт; Денис уведомлял, что «они» (у меня так и не дошли руки спросить, кто «они», ибо деньги и батарейка на ответы и так постепенно уплывали) ждут нас у Шоколадницы, потом – что «машут большим красным флагом». Однако, когда мы поднялись на поверхность, у вышеуказанного кафе никого не было, да и разглядеть что-либо было сложно: площадь Победы уже огородили, ко входам-металлодетекторам под синими палатками выстроились очереди, к тому же ментовской матюгальник на выходе со станции жизнерадостно сообщил, что Парк Победы работает только на выход, но не на вход. Зная по прошлому году, в который я отстояла весь праздничный концерт, что сейчас войти на площадь будет стоить большого труда, а выйти с неё – ещё большего, я не рискнула вставать в очередь и соваться на площадь, и мы решили подняться на Поклонную гору и оттуда высмотреть Дениса в толпе, помахать маминой большой красной курткой. Однако со всех сторон холм окружили кордоны, и к счастливцам, загодя занявшим места на высоте, на траве, без столпотворения, оказалось не пробраться; время тем временем приближалось к пяти, и мы начали двигаться в сторону Бутусовской, ибо от парка двигался не меньший поток людей, чем к нему. Однако оказалось, что Денис оставаться на концерт не собирался, а собирался нас догнать, и мы остановились подождать у магазина Кошки Китти; вскоре появились сам Денис и его друг Димон, нёсший свёрнутый, действительно большой, красный флаг. Дальше по Бутусовскому двинулись вместе, за разговорами за жизнь дошли быстро и незаметно, и по инерции я спустилась в подземный переход, как если бы шла в театр Фоменко; это дошло до меня на середине пути, мы развернулись на 180 градусов, вернулись к южному вестибюлю Бутусовской, но он оказался закрытым. Пришлось вторично спускаться в переход, двигаться в северный вестибюль, прорываться на станцию (когда у меня одна карточка на четверых для прохода через турникеты, это забавно) и ехать до Александровского, откуда Денис с Димоном перешли на Боровицкую, а мы с мамой – на Библиотеку и по красной ветке поехали до Университета – при том, что не далее как вчера я была на Юго-западе (Идём дорогой трудной Мы в город Изумрудный…). Там, благодаря моему топографическому кретинизму, пришлось немного поплутать и поспрашивать дорогу, зато по пути мы завернули в уютный подвальный магазинчик «Подарки», где продавались маленькие керамические собачки… всего по пять рублей, так что я не преминула пополнить свою коллекцию, набив карманы девятью собачками сразу. Как раз вовремя мы дошли наконец до театра Джигарханяна, который мне предстояло впервые открыть для себя, чтобы я успела купить и изучить программку и дочитать журнальчик комиксов, купленный в дорогу; средних габаритов зал, состоящий из одного партера, оказался всё же больше, чем количество зрителей, пришедших сегодня на спектакль, и всем сразу была дана установка пересаживаться поближе. Таким образом мы практически сразу же сменили свои места в середине 13-го ряда на места в середине первого ряда, откуда нас так никто и не согнал, хотя к началу спектакля ряд заполнился битком и незаконные обладатели мест в оном периодически сгонялись законными. Далее – без теоретически положенной всему населению минуты молчания – на без малого два часа с антрактом стартовал «Вор», спектакль, на который я давно хотела сходить, ибо в последнее время научилась интуитивно чуять не только хорошие незанятые места в ближних рядах, но и хорошие спектакли.
Трагикомическая пьеса драматурга и актёра Эдуардо де Филиппо, известного просто как Эдуардо, полностью называется «Вор в раю». Она – о неаполитанском воре XX века, мечтающем о роскошной жизни для своей возлюбленной и для себя; но когда возлюбленная, на свою голову, приводит его к вере, он понимает её по-своему: заключая договор со своим небесным покровителем, продолжает строить своё богатство на воровстве. И вместо того, чтобы понести канонически определённую кару, после смерти вор попадает в рай, больше похожий на Олимп и устроенный по воровским законам: святой Иосиф, которого он считал своей могущественной «крышей», - всего лишь «шестёрка» у избалованного Господа Бога. Такая история – неожиданна, нестандартна, цинична, провокационна, она дерзко рушит шаблоны и стереотипы, ошибочно принимаемые иногда за законы драматического жанра, и со своими танцами, «замедленной съёмкой», отсутствием нравоучительного пафоса и чёткой иерархии моральных ценностей этот спектакль напоминает фильмы ещё одного знаменитого итальянца – Федерико Феллини, который, живи он в наше время, неизбежно был бы причислен к мэтрам артхауса. В этом спектакле вам не объяснят, что к чему – это неоконченный поиск, та точка, из которой каждый зритель выведет свой вектор в ту или иную сторону, каждый по-своему поймёт смысл – и эти понимания вполне могут быть диаметрально противоположны. И сам вор, Винченцо де Преторе, так же неоднозначен и многолик: вроде бы сильно не привлекает, не вызывает острого сочувствия, но и не отталкивает настолько, чтобы все злоключения, выпадающие на его долю, казались бы справедливыми. Здесь его играет замечательный актёр Алексей Шевченков, в кино мелькающий преимущественно в амплуа психопата – видимо, потому и Винченцо в его исполнении не похож на романтика и авантюриста, ворующего из любви к искусству, каковым его можно представить себе после прочтения пьесы. Вор-Шевченков – себе на уме, одновременно груб и раним, издёрган и мечтателен, харизматичен и жалок, сейчас униженно рыдает, а спустя мгновение заряжает уверенностью в себе, энергией и артистизмом; невозможно понять, что же произошло с ним в конце концов: испортился ли, заигравшись в поиски счастья и между любовью и деньгами выбрав деньги, или просто не смог победить пагубную слабость – клептоманию, и почему его, собственно, пустили в рай: по прихоти Всевышнего или потому, что он сумел обнаружить перед его ликом доброе сердце?.. Как бы то ни было, хоть спектакль и не зацепил меня достаточно сильно, чтобы записать его в непререкаемые шедевры, мне было чертовски приятно и соприкоснуться с оригинальным стилем Эдуардо, и посмотреть на талантливую игру не только Шевченкова, но и остальных актёров, замечательно воплотивших своих героев на сцене, так что даже минусы в этой постановке никак не хотят отыскиваться. А стало быть, оставлю их в покое и вынесу вердикт: Вора смотреть можно всем, а заинтересовавшимся смотреть даже нужно, равно как в театр Джигарханяна мне можно и нужно будет вернуться, благо репертуар там достаточно аппетитный.
После спектакля мы с мамой поехали домой, и из маршрутки перед домом мы вышли как раз под первые залпы салюта, который оттуда, с остановки, мы и посмотрели. Завтра Асенция предлагала сходить на Ангелов и Демонов, но только что афиша мне сообщила, что они пойдут только с 14-го, поэтому будем менять планы, а я до завтрашнего вечера с вами прощаюсь. Спокойной ночи)

В воскресенье вечером посмотрев по Культуре в который уж раз Анну Каренину, я легла спать теоретически вовремя, но умудрилась не выспаться (видимо, в этом учебном году синдром понедельника, бывший моим верным спутником весь прошлый учебный год, настиг меня только на последнем месяце учёбы). Понедельник ознаменовался очередным пробным ЕГЭ по алгебре, чтоб им провалиться (за предыдущий у меня, впрочем, таки трояк) и контрой по всеобщей истории (за прошлую четыре, и эта должна так же обойтись). Ночью мне приснилось, будто один из меченосцев выпрыгнул из моего круглого аквариума на стол, и мне пришлось его хватать и водворять обратно, но он снова начал пытаться выскочить, и к нему вскоре присоединились остальные мелкие рыбёшки и ещё откуда-то взявшиеся золотые, покрупнее (они у меня в реале в другом аквариуме). Я отгоняла их от краёв аквариума, но на их стороне был численный перевес, и они всё равно выпрыгивали, а я брала их, мокрых, скользких, противных, пальцами и, боясь раздавить, водворяла обратно в воду. Я не могла отойти от них ни на секунду, потому что иначе они бы все повыбрасывались и задохнулись, и я кричала из своей комнаты, чтобы кто-нибудь принёс тазик с водой – в него можно было бы поставить аквариум, чтобы рыбы, выпрыгивая из него, падали в воду (о возможности выпрыгнуть и из таза тоже я тогда не подумала). Но никто не спешил мне на помощь, и я в конце концов проснулась настолько измотанная, словно на самом деле провела бессонную ночь у аквариума, удерживая рыбок, аки леммингов, от массового самоубийства. Вторник был более славным – проспала весь русский, контра по истории обломилась из-за смерти файла с оной на компе исторички, на литре я читала, проиграла Асе в морской бой и снова читала. Ночь – очередной сновидческий трэш: сначала по какому-то коридору, типа школьного, мимо меня прошествовала толпа детей младшего школьного возраста в костюмах Пикачу, а потом я (кажется, в компании Ушастой) оказалась на широком зелёном поле, где столпились дети в костюмах Смешариков, причём вместо лиц у них были большие круглые плюшевые морды; и они махали нам руками и улыбались нарисованными на этих мордах улыбками, и мне это показалось омерзительным зрелищем. Я снова проснулась усталая, но школа снова не грузила: за прошлый тест по инглишу – единственная в группе четвёрка, за прошлую контру по химии – 4/3 (просто рекорд), вместо физры – снова две зарубежные литры. Ночью наконец-то выспалась, помимо всего прочего снилась моя вечная (наравне с лошадьми) тема – оловянные солдатики: дрянно покрашенные дешёвые и роскошный Чёрный рыцарь, который был мне не по карману. Вчерашний учебный день принёс отсутствие исторички, очередную четвёрку за диктант по латыни, пятёрку за контру по праву и как следствие четвёрку в семестре по оному же автоматом. Сегодня же день был короткий – после пятого урока, получив за диктант по хренцузскому четыре, гуляй, школяр, до вторника, до первого пробного ЕГЭ, что по русскому (это типа был намёк пожелать мне удачи). Что касается жизни домашней, мама продолжала болеть до среды, и я таким образом до сегодняшнего дня после учёбы безвылазно сидела дома, выходя только с собаком погулять, который для полного счастья умудрился во вторник чем-то травануться (впрочем, поголодав до вечера, оклемался). При таком положении дел я в последнее время ходила злая и мне решительно ничерта не хотелось делать, но сегодня наконец-то получила возможность начать отдыхать и встряхиваться: пообедав дома, вывалилась на свет Божий, прошлась до метро пешком с заходом на почту (мою книжку явно заныкали – месяц назад заказывала, должна была уже прийти) и поехала на Юго-западную. До театра на Юго-западе я добралась за сорок минут до начала сеанса и прогулялась ещё чуть дальше вдоль проспекта, любуясь небом и зеленью, сфотографировав наконец местный храм при нормальном освещении. Вернувшись же в театр, я незапланированно вместе с программкой прикупила ещё и билет на представление гастролирующего японского театра на 6 июня всего за 150 рублей и, довольная, прямиком направилась в буфет – изучать программку и подкрепляться. Юго-запад вторично оправдал в моих глазах звание единственного театра, в котором не только можно поесть, но и можно поесть вкусно: вскоре я уминала пирамидку нежнейшего, тающего во рту трюфеля с сочным черносливом и хрустящими орешками внутри. Через некоторое время после первого звонка я прошла в зал, на своё неизменное место в середине последнего, шестого ряда, и снова долго заполнялся этот маленький зал, ибо не на всех хватило места и люди садились на ступеньки между рядами и на приставные стулья. Опоздавшим же не повезло: двухчасовой спектакль шёл без антракта, и не вернувшиеся в зал до третьего звонка не имели возможности его посмотреть – в отличие от меня, всегда и везде внимающей произведениям театрального искусства.
Когда-то некий человек с говорящей фамилией, Рэй Куни, написал современную комедию, ставшую одной из самых популярных среди режиссёров и, соответственно, зрителей: «Слишком женатого таксиста». И неудивительно: в истории одного изворотливого мужика, его двух жён, двух соседей сверху и двух инспекторов полиции – не только закрученный в чертовски аппетитный рулет сюжет, отменный пикантный юмор с минимумом пошлости и динамично развивающиеся события, но и широкое пространство для творчества. Добрая половина шуток, в лучших английских традициях, в этой пьесе представлена намёками, и только отменное мастерство актёров способно донести до зрителя их все – полагаю, хоть мне и не с чем сравнивать, что восемь человек из труппы Юго-запада со своей задачей справилось блестяще. Ни один Аншлаг и прочий телевизионный якобы комедийный шлак никогда не сможет добиться такой мимики, жестикуляции, интонаций – всего того, благодаря чему воплощённые сегодня на сцене персонажи запомнятся ой как надолго и, вспоминаясь, всякий раз будут вызывать улыбку. Ибо я давно не смеялась так долго практически без перерыва, причём не машинально, – потому, что смеются другие, – а от души; более того, как человек, чьё чувство юмора возросло преимущественно на непристойных анекдотах, я на многие приколы реагировала жизнерадостным ржачем прежде всех прочих, и только несколькими секундами позже соль доходила до остального зала и он нестройным хором хохотал тоже. В общем, Таксист – это гарантированный заряд хорошего настроения в частности и позитивной энергии в целом для всех и для каждого, особенно для желающих по-настоящему повеселиться и отдохнуть от глупости, нигилизма или сальностей, которые сейчас в большинстве случаев принято выдавать за юмор. Скучно не будет, обещаю.)
Когда я вышла со спектакля, было ещё светло и тепло, когда доехала до дома – стемнело и низко над железнодорожными путями повисла в перенасыщенном ароматами цветения воздухе огромная, идеально круглая бронзовая луна. Завтра, в день Великой Победы, с утра я буду на Поклонке, а вечером – снова в театре, снова вернусь с рецензией. На этом прерываюсь, до встречи в эфире)

Давеча вечером я поскучала под новости, дурацкий фильм про Харламова (кажется) и ещё какую-то передачу, потом засела пересматривать по телеку второй фильм Людей X, а когда после этого пропалила ленты и вырубила комп, стукнула половина второго ночи. Перед сном послушала немного Наше, после этого отрубилась моментально, проснулась в районе десяти утра, и поскольку с работы должен был приехать папа, собралась таки выбраться на Росомаху, оставив болеющую маму на него. Афиша Яндекса обещала мне сеанс на половину второго дня, и, позавтракав, я за полтора часа вышла из дому, чтобы уж наверняка не опоздать (ибо, дважды опоздав на Харви Милка, я уже была научена горьким опытом). По закону подлости, маршрутка подошла практически сразу же, и уже за час я была на Арбатской, в Художественном, взяла билет на хорошее место (снова попомнив просмотр Харви Милка, решила наугад не брать) за 80 рублей и отправилась гулять по Арбату. Дошла до Стены, на коей кто-то расстарался новой большой фиолетово-жёлтой надписью, зашла в зоомаг и дальше решила не идти, ибо жара стояла убийственная – прихватила бесплатную газетку и, почитывая её (благодаря чему один раз вошла в столб), вернулась в кинотеатр – так было убито полчаса. Ещё полчаса я читала за столиком в холле, покуда двери большого зала гостеприимно не распахнулись и я не проследовала на своё законное место; надежды пересесть оттуда немного подальше, чтобы комфортнее было смотреть, не оправдались – к началу рекламы (помимо всего прочего показали трейлер третьего Ледникового периода – отменно ржачный, так что и сам мульт надо будет посмотреть) зал был практически битком. Впрочем, смотреть вблизи мне было уже не впервой (третий полезный опыт от просмотра Харви Милка, где я сидела в первом ряду), и всё честно заслуженное долгим ожиданием удовольствие было мне предоставлено сполна.
35 лет на страницах комиксов Marvel сделали Росомаху одним из самых известных персонажей оных, и долгожданный именной фильм – заслуженный подарок на солидный юбилей. Наконец-то все многочисленные биографы этого персонажа, который и сам-то долгое время не помнил своего прошлого, перестанут закапываться в многочисленные намёки и домыслы, а рядовые зрители узнают ответы на все вопросы, оставшиеся после трилогии о Людях Х. Вопреки ожиданиям, сюжет получился, что нехарактерно для экранизаций комиксов, во многом непредсказуемым (и при этом по смыслу он идеально состыковался с вышеупомянутой трилогией), а картинка, что, напротив, является визитной карточкой этих экранизаций, – динамичной, захватывающей, с потрясающими спецэффектами, кое-где по размаху даже превзошедшими предыдущие три фильма об Х-менах, и бодрым музыкальным сопровождением. В центре повествования – сводные братья-мутанты, один из которых резво скачет на четвереньках, как классический экранный оборотень (непонятно, каким образом, но в любом случае я ему завидую), а другой – ну, вы же уже сами всё знаете: мусолит сигары, рассекает на байке и завывает над погибающими возлюбленными. Зря, конечно, Саблезубый ходил стриженым, – лохматым, как в комиксах, ему куда как лучше бы пошло, да и Гамбит на мой вкус получился отнюдь не таким симпатичным, каковым его обычно рисуют, но всё это мелочи на фоне передоза (да, даже просмотр в своё время Австралии не наделил меня иммунитетом) симпатяги Джекмана, с коим образ когтистого Логана слился навсегда. А главное, что по прошествии всего двух часов продолжительности всей этой свистопляски с практически бескровным мочиловом, пафосом и юморком хочется ещё – дескать, пусть скорее снимают Людей Х-4 или втискивают второй приквел между первым приквелом и первым фильмом трилогии. В общем, смотреть данное кино приятно во всех отношениях, заскучать вряд ли получится, поэтому советую всем, и в первую очередь таким же, как я, чокнутым любителям комиксов его заценить, и непременно на большом экране – зрелищные фильмы созданы именно для них, к тому же создатели Росомахи и так немало потеряли из-за пиратства. Теперь очередного привета от студии Марвел нам придётся ждать ещё год, и станет им второй фильм о Железном человеке (Тор же отложен на 2011-й – кризис коснулся даже Голливуда); пока же жду ваших отзывов для сравнения)
Ни одной из трёх непредусмотренных пиратской версией концовок нам после титров так и не показали, и после просмотра я вернулась домой – опосля вышеизложенной рецензии мне предстоит ещё ленты пропалить и хаир постирать, да и вечером уже не засидишься: пролетели трёхдневные праздники, завтра снова в школу, на очередную короткую неделю перед очередными праздниками. А поскольку праздники следующие, в отличие от минувших, не обделены в моём конкретном случае визитами в театр, скорое появление свежих рецензий я вам гарантирую (а так же я благополучно забыла выкладывать по средам главы отредактированного квеста, но надеюсь вспомнить и исправиться). На этом делаю ручкой)

Едва давеча вечером отстрелявшись с рецензией на Харви Милка, под новости и КВН пропалив ленты, я засела перед телеком – занятие для меня крайне редкое и оправданное в данном случае тем, что канал Культура показывал, и даже без рекламы, ещё лет пять назад впервые вышедший на экраны фильм «Венецианский купец».
Таким же, как я, фанатам Шекспира, ещё не ознакомившимся с этим фильмом, надлежит исправить эту оплошность в срочном порядке – с экрана звучит текст маэстро во всей своей красе, а не в прозаическом пересказе. Венецианские пейзажи, костюмы и маски передают атмосферу пьесы в лучшем виде, а замечательные актёры (в первую очередь бронтозавры Аль Пачино в роли Шейлока и Джереми Айронс в роли Антонио с непробиваемой харизмой и вселенской грустью во взорах) так же безупречно воплощают своих неоднозначных персонажей (очевидно, что они оба отрицательны, и при этом невозможно не сочувствовать им обоим). Но особенно ценно то, что наконец-то всем, кто в изучении Шекспира ограничился Гамлетом и Ромео с Джульеттой, показали, что Венецианский купец, самим драматургом определённый как комедия, с точки зрения нашей эпохи превращается в трагедию, в которой одни получают всё, а другие теряют всё. Причём не просто в трагедию, а в неоспоримый документ, свидетельствующий, точнее – вопиющий о процветавшем во внешне благополучное ренессансное время антисемитизме, и в единственное шекспировское творение, в котором только слепой не разглядит выходящие за рамки дружеских чувства героев (Антонио и Бассанио) друг к другу. Оба этих факта режиссёр и актёр Майкл Редфорд, ныне планирующий экранизацию ещё одной шекспировской драмы, – Короля Лира, – не просто подчеркнул, а заострил, не высказав при этом собственной чёткой позиции и предоставивший зрителям самим судить. В общем, всё очень грамотно, качественно и интересно, только с одним но: всё-таки пьеса – значительно более сценический, нежели кинематографический, жанр, и если все эти долгие вычурные монологи, произносимые одетыми в музейные экспонаты людьми, органично смотрелись бы на театральных подмостках, то, будучи заключёнными в коробку экрана, они несколько утомляют. В общем, не-фанаты Шекспира тоже могут посмотреть это кино, к тому же у них есть одна большая фора – они не знают, чем всё закончится, – но пусть потом не говорят, будто Минздрав не предупредил.
Писать вторую рецензию за день, да ещё и заполночь, я не осилила и потому отправилась спать, и ближе к утру приснился странный сон: на площади перед кинотеатром Брест, где обычно по выходным проходит ярмарка, под открытым небом стояли полки и прилавки – всего два «отдела» друг напротив друга; продавались игрушечные модели автомобилей и мотоциклов (вторых было значительно меньше), и к прилавкам выстроились очереди. Я отстояла одну из них и попросила продавщицу показать мне модели автомобилей 70-х, мотоциклов и – чёрт знает, почему я это ляпнула, – змей. Та привязалась именно к последним и притащила мне парочку больших игрушечных змей, очень реалистично выглядевших; повертев их в руках и разглядев, я хотела было снова обратиться к продавщице, но она указала мне на то, что позади меня уже нет очереди, потому что отдел закрывается. Упёртая я встала в очередь во второй отдел, но снова оказалась последней и когда моя очередь подошла, другая продавщица вежливо сообщила мне, что и здесь мне не судьба, и указала на очередь в первый отдел – дескать, там попытайте счастья. Но на это моей упёртости уже не хватило, я пошла на остановку, села в автобус и поехала домой, и пока ехала и пялилась в заднее окно, мне позвонила Волча (Vol4a) откуда-то, кажется, из Калининграда (Оо), сообщила, что эта ярмарка и к ним туда тоже скоро приедет, и спела какую-то красивую песню явно не на русском. Проснувшись в районе одиннадцати, я поняла, что никуда я сегодня не пойду – мама заболела окончательно, видимо, её заразила уже окончательно выздоровевшая я. Пришлось заниматься всяческими полезными делами, как написание вышеизложенной рецензии, уроки на понедельник, постинг по сообществам и прочая, и прочая. В первой половине ночи надеюсь пересмотреть по телеку ЛюдейX-2, что будет очень актуально, если завтра мне таки удастся выбраться на Росомаху. На этом позвольте сей короткий пост завершить)

Вчера я «выспалась» за день, прошедший в несколько дремотном состоянии, посему ночью, после написания предыдущей рецензии, мне сразу спать уже не захотелось, посему я принялась слушать замечательную ночную подборку Нашего радио, которая, как обычно, долго не отпускала меня – я заставила себя выключить плеер, только уже окончательно засыпая. В итоге я проспала до половины одиннадцатого, а затем, изучив афишу Яндекса, пришла к выводу, что если едва вышедший в прокат Росомаха будет крутиться в нём ещё долго и счастливо, то Харви Милк идёт уже давно и может вскорости пройти совсем, и посему решила сперва почтить своим присутствием второй фильм. Сеанс намечался на 2.45, я успела позавтракать и пострадать ерундой и вышла из дому загодя, памятуя о том, как на 10 минут опаздывала на всё тот же фильм во вторник (впрочем, насколько вы помните, тогда афиша и вовсе меня обманула и этого сеанса вообще не оказалось в Художественном). Однако и на сей раз какие-то вредные высшие силы позаботились о том, чтобы попытаться сорвать мне просмотр: я таким же макаром опоздала на маршрутку и на автобус и начала отчаянно опаздывать, и повторились и бег по эскалатору с Арбатской на поверхность и затем до Художественного кинотеатра, и судорожное потрошение кошелька перед кассой (в непозднее время буднего дня билет в маленький зал обошёлся мне всего в 70 рублей). Ворвавшись в зал, так и не заглянув в билет, я вздохнула с облегчением – ещё не закончилась реклама – и тут же сдулась: зал был в прямом смысле этого слова забит битком. Подсвечивая мобильником, я отыскала единственное свободное место – крайнее у стены в первом ряду (как выяснилось позже, оно действительно было моим местом, обозначенном на билете – ещё немного, и билетов для меня не осталось бы); оттуда пришлось смотреть, задрав голову, так что шея затекала, почти три часа, зато ни одна посторонняя голова или неудачное соседство не мешали мне всё видеть и слышать, и в конечном итоге я не пожалела, что подвергла свои верхние позвонки такому испытанию – впрочем, обо всём по порядку.
Может быть, то впечатление, которое у меня осталось после просмотра этого фильма, во многом обусловлено тем, что я ожидала меньшего. Ожидала скучноватого закоса под познавательные передачи, словно созданные для «уроков толерантности» в младших классах, а получила захватывающий трагический байопик – одновременно смелый и трогательный, не обходящий острых углов, зато счастливо избегнувший излишнего пафоса и мелодраматизации. Наконец-то режиссёр Гас Ван Сент, так долго выдававший на-гора лишь мучительные намёки на гей-тематику, разразился продуманным и прочувствованным убедительным монологом – гневным и при этом удивительно жизнеутверждающим. Наконец-то я признаю, что неполучение Микки Рурком заслуженного Оскара за Рестлера – не вопиющая несправедливость, а наличие достойной конкуренции в лице стареющего (зря его, впрочем, стригут и бреют – в хипповатом амплуа он смотрится куда моложе и привлекательней), но по-прежнему талантливого и эмоционального Шона Пенна, осилившего роль Харви Милка – первого политика, не только открыто заявившего о своей нетрадиционной ориентации, но и боровшегося за свои права и права своих друзей до победы, стоившей ему жизни. Наконец-то дан достойный ответ сентиментальной Горбатой горе, которая, на мой взгляд (при всём моём уважении к харизме Хита Леджера, особенно в амплуа Джокера, пусть земля ему будет пухом), не привнесла ничего нового, ограничившись изъезженным донельзя «ромэо-джульеттовским» сюжетом о жертвах скорее собственной слабости, нежели внешних обстоятельств. Но не в одной только актёрской игре (помимо героя Пенна, там фигурировало ещё немало ярких и оригинальных персонажей) изюминка фильма – органично вписывающиеся в канву динамичного экшна документальные и псевдодокументальные съёмки (причём последние настолько качественны, что их зачастую сложно отличить друг от друга) создают полноценную и реалистичную атмосферу бурных семидесятых (обожаю автомобили этой славной эпохи, то и дело живописно мелькавшие на заднем плане). Прибавить к этому нестандартную подачу (первое, что узнаёт зритель, – это чем всё закончится), приятную музыку (хотя с «Калинкой-малинкой» они, видит Бог, переборщили), впечатляющую массовку (зрелище неизменно вдохновляющее, но, к сожалению, редкое), грубоватый, но таки смешной юмор – и остаётся надеяться, что фильм с лаконичным названием «Milk» ещё станет когда-нибудь признанной классикой биографического жанра. Всем заинтересовавшимся рекомендую посмотреть и поделиться впечатлениями, всем незаинтересовавшимся советую лучше не утруждаться, дабы не плодились потом по рунету маловразумительные рецензии.)
После просмотра мне не захотелось идти по Арбату, где я только позавчера была, и я направилась на Новый Арбат, свернула на уютную Поварскую и пошла по ней, пока не дошла до входа в детский зоопарк, как дошла от Маяковской давеча. Перейдя дорогу и миновав эти ворота, я прошла по второй территории зоопарка, остановившись у лошадей; там появилась новая соловая кобыла, молодая, высокая, очень красивая и ещё не стриженая, с хвостом до земли и свисающей с шеи гривой, и все старые лошади отдыхали от работы, апатично стоя в стороне или выпрашивая всякую гадость у многочисленных посетителей. Пообщавшись с ними, обходить первую территорию я уже не видела смысла, к тому же время клонилось к вечеру, и от Краснопресненской поехала домой – рецензию писать. Теперь, после новостей, я собираюсь посмотреть Венецианского купца, которого мне так ещё ни разу и не довелось посмотреть и которого при этом я мечтала увидеть с самого момента его выхода на большие экраны. Так что вполне возможно, что это была не единственная рецензия на сегодня)

Давеча, опосля написания рецензии, легла я несколько позже обычного и посему отрубилась сразу и накрепко, так что даже приснилось мне нечто худо-бедно вразумительное – впрочем, как в большинстве случаев, про лошадей. Помню, как в этом сне я оказалась где-то вроде ранчо и на что-то отвлеклась, пока остальные приехавшие расхватали лошадей; кто-то спросил меня, на ком же я поеду, и тут я увидела солового коня, могучего, как бык, которого вело несколько человек, а он рвался с верёвок. Я направилась прямиком к нему навстречу, и когда оказалась практически вплотную, он вдруг взвился на дыбы прямо передо мной; люди отскочили, на мгновение перед моими глазами встала конская грудь, кто-то что-то закричал не то на него, не то на меня, не то просто от неожиданности. Но два увесистых копыта опустилось по обеим сторонам от меня, даже не задев, и я, спокойно объяснив свидетелям, что только таким образом можно доказать коню, что не боишься его, взобралась верхом. Кажется, у коня не было даже верёвки на шее, – моего обычного средства управления животными в сновидениях, – но он слушался меня беспрекословно, крупной рысью дав несколько кругов по площадке; на этом славном моменте я и проснулась и с трудом встала для нового учебного дня. А день, видимо, ввиду резкой смены погоды с блистающей жары на пасмурную прохладу, выдался сонливый, голова побаливала с самого утра, и я не только дремала на переменах вместо того, чтобы читать, но и на парах нередко не могла удержать веки от предательского слипания. Этому способствовало отсутствие исторички на трёх четвертях пары, зато на латыни я умудрилась получить первую в текущем полугодии четвёрку за диктант в стабильной череде троек, а олимпиада по праву окончательно вынесла остатки мозга. Планы мои на сегодняшний день сложились так, что после лицея заезжать домой на какие-то полчаса было бы глупо, посему сразу с Китай-города я поехала на Маяковскую, где и оказалась примерно за пару часов до начала сеанса в находившемся там театре Моссовета. Необходимо было где-нибудь скоротать время, а именно – посидеть пообедать, и я отправилась куда глаза глядят, то есть всё прямо и прямо, в поисках приемлемого местечка; но попадались всё только дорогие рестораны, да Кофе-Хаос с Кошколадницей, которые не могли предложить мне ничего съедобного, и таким макаром я остановилась лишь тогда, когда увидела на противоположной стороне шоссе вход на территорию детского зоопарка. Перейдя дорогу, я двинулась обратно по противоположной стороне, пока не набрела на кафе, расположенное прямо в помещении супермаркета, которое всё было раздражающих малиново-чёрных цветов внутри; пометалась в поисках меню, нервно погыгыкала над ценами, когда мне его подали, от нечего делать обошла супермаркет да потопала дальше. В итоге я вернулась к метро и сунулась к кафе, которое было прямо напротив него (просто в начале пути мне было впадлу переходить дорогу, а позже упёртость не позволяла мне повернуть назад с полпути); заведение сие называлось «Сели-Поели» с подзаголовком «Оччен Кафказ». Изучив демократичное меню на входе, я выбрала какой-то овощной салат, прошлась через первый зал, потом через зону самообслуживания, где мне на первый взгляд ничего не приглянулось, и я вернулась в зал; но там меня просветили, что все места заняты и что если я хочу поесть по меню, то мне надо идти в зал внизу, но он был закрыт, и мне пришлось получше присмотреться к «шведскому столу». Там я вскоре присвоила порцию жареной чесночной картошки с горчицей и кисель «трезвое яблоко» (в пику «пьяной груше») на десерт, что не стоило мне и двухсот рублей; картошка оказалась вкусной, горчица – убойно-ядрёной, яблоки – всё-таки, кажется, немного подшофе, а всем вместе удалось аппетитно и сытно подкрепиться в приятном полумраке под качественные зарубежные медляки (включая оные из репертуара U2). Оттуда я, от непривычно плотной трапезы засыпая ещё отчаянней, перебежала (ибо становилось всё холодней) в театр, и, скучая в предбаннике, я возьми да купи билет – на единственную незанятую в мае субботу, именно на тот спектакль, который давно хотела посмотреть (это называется «везёт и как этим пользоваться»). Наконец, двери театра распахнулись, и я смогла избавиться от куртки, купить программку и изучить её, подняться на бельэтаж и немного вздремнуть, пока с первым звонком меня не впустили в зал. Моё место теперь, на «Учителе танцев», было таким же, как и в прошлый раз, на «Иисусе Христе – суперзвезде»: крайнее во втором ряду одной из средних лож бельэтажа, откуда, несмотря на пугающие координаты, было отлично видно и слышно все последующие два часа с сорока минутами спектакля; правда, я после третьего звонка хотела было пересесть на первый ряд бельэтажа, однако турнули, и пришлось возвращаться. Постепенно, наблюдая происходящее на сцене, я просыпалась, пока не проснулась окончательно от заставившего меня вздрогнуть от неожиданности первого удара барабанов во втором отделении – впрочем, обо всём по порядку.
Сразу скажу: у меня нет никаких претензий к актёрам. Все они были на своих местах, играли замечательно, и их великолепные танцы созерцать чрезвычайно отрадно. Зато к постановщикам спектакля претензии есть, и немало: зачем писать на программке «Лопе де Вега», когда спектакль – только по мотивам Лопе де Вега? Да-да, от великого драматурга в нём остался, по сути, только сюжет: прекрасные стихи прославленного испанца звучат лишь во втором действии, да и то не во всём, к тому же иногда звучат так, что лучше бы и вообще не звучали – текст безбожно изменён и тем самым во многом огрублён, чтение реплик «от автора» настолько упрощает интригу, что у неё появляется мыльный привкус телевизионной мелодрамы. Первое же действие прозвучало исключительно тривиальной прозой, и то, что её немалая доля ушла на юмор, местами вполне качественный, если и оправдывает такой постановочный ход, то лишь в малой доле, простите за каламбур; исчезновение же из пьесы роли Рикаредо (он же Рикардо в других переводах) и переименование Тельо в Хулио вообще ничем зримо не обоснованы. Во-вторых, когда Альдемаро одет солдатом с золотистым орлом на груди, дворянские дочери щеголяют в простеньких платьицах, а пиджачок и кепочка Тельо-Хулио так и вообще живо напоминают Ленина, на сцене создаётся атмосфера отнюдь не Испании XVII века, несмотря на вышеупомянутые танцы и не менее вдохновляющую музыку, а России 40-х годов прошлого столетия. И я, конечно, понимаю, что велосипед – наиболее распространённый на театральных подмостках вид транспорта (одна только я могу из спортивного интереса припомнить добрую полудюжину спектаклей, в которых он был задействован), но в этом «Учителе» железные кони ездят табунами, что начинает утомлять с первых же сцен. За что его создателям спасибо, помимо вышеупомянутого актёрского мастерства, так это за декорации и за свет; впрочем, те, кому за классика не обидно, увидят в спектакле добротно сделанную комедию, весёлую и зажигательную, и будут тоже правы. Засим ставлю данному «Учителю» компромиссную четвёрку, инициативу всех заинтересовавшихся ознакомиться с ним всецело приветствую и жду нового свидания с Моссоветом.
Через всё ту же Третьяковскую доехала я до родной Молодёги, где подхватил меня на машине папа и подбросил до дома. И вот точняк в полночь закончила я вышеизложенную рецензию, дабы торжественно вступить в трёхдневные выходные. До скорых новостей)

Умудрившись в воскресенье раньше часу ночи уползти спать, я мужественно отправилась в школу утром в понедельник с разыгравшимся, на фоне практически полностью прошедшего горла, насморком. Опоздала минут на десять, а в предбаннике уже сидели Лина и Макс – меня тоже охранник не пустил даже в раздевалку, но стоило ему выйти на улицу покурить, как мы подхватили куртки и портфели и дали дёру к лестнице и вверх, на алгебру. Русичка заболела, и сначала я понадеялась, что вместо того, чтобы целую пару ждать зарубежной истории, мы пойдём по домам после второй, однако историю устроили вместо русского, а уже с последней четвёртой пары нас отпустили; вечерком прогулялась до почты – так и не пришла ещё моя книжка, это уже начинает настораживать. А давеча школу я прогуляла, – чтобы выздороветь хоть немножко, да и отдохнуть заодно, – но дома весь день просиживать не собиралась: к двум часам сорока, обещанному афишей Яндекса началу сеанса, поехала на Арбатскую, в Художественный, смотреть Харви Милка. На автобусной остановке снова встретила чешущего в направлении станции Рабочий посёлок Лёху в сопровождении одной дамы с гитарой и одной девушки, и между нами состоялся диалог примерно следующего содержания:
- Ты что тут делаешь?
- Я тут живу) А ты что тут делаешь?
- Мы играли концерт в доме престарелых.
- А я тут живу и даже не знала, что тут есть дом престарелых Оо
Автобуса пришлось ждать долго, и в итоге я начала очень сильно опаздывать – примерно минут на десять, но афиша не обещала других сеансов в других кинотеатрах, поэтому пришлось поторопиться в надежде успеть хотя бы на конец открывающих титров. Однако облом оказался гораздо крупнее, чем я могла ожидать: когда я влетела в коридор кинотеатра, в расписании сеансов там не было Харви Милка, и в расписании над кассой его там тоже не было. На всякий случай я спросила билетёршу, и меня просветили, что читать надо внимательней – в их кинотеатре, дескать, вышеупомянутый оскароносный фильм пойдёт только с четверга (так что я уже знаю, где провести вечер пятницы). Пришлось мне разворачиваться восвояси несолоно хлебавши – но опять-таки не домой: приехала на парк Победы, где уже бурно росла трава на Поклонной горе и включили фонтаны, и спаслась от горячего воздуха и тёплого ветра в прохладе музея. Попускав слюни на оловянных солдатиков (на сей раз денег на пополнение коллекции не было – надо было платить за Интернет на май), я хотела было впервые прокатиться на тамошнем эскалаторе, который всегда на моей памяти не работал, а теперь его вдруг включили, но на меня закричали и послали меня на лифт. Таким макаром я впервые прокатилась на тамошнем лифте, который также всегда считала неработающим (а может, он таким и был) до пятого этажа, где перво-наперво вошла в галерею и ознакомилась с выставкой небезызвестного хорошего художника Белюкина – автора знаменитых акварелей к Евгению Онегину, карандашных портретов воинов-афганцев – пациентов госпиталя, и, конечно же, замечательных пейзажей, в первую очередь русского севера. Потом я долго бродила по выставке, посвящённой пропагандистской борьбе Второй Мировой, на которой были представлены плакаты, листовки, газеты, распространяемые противниками на линиях фронта друг друга, а так же фотографии и документы, относящиеся к антифашистским школам и организациям России и Германии, к русским и немецким военнопленным, трофейные вещи и короткий фильм. Сегодня же я отучилась только геометрию и алгебру, а потом нас согнали на концерт в честь грядущего Дня Победы; все расселись по галёрке, я села на третий ряд, хотя и оттуда было не очень хорошо слышно. Сначала с нами поговорили двое ветеранов из всех приглашённых (среди них даже были ветераны Первой гвардейской Руссиянова), потом некоторые ученики спели песни, прочитали стихи; начали гимном России, закончили гимном Москвы. После концерта поехала домой (вряд ли что-то было ещё после него), после обеда же вывалилась вскоре опять на свет Божий, поехала до Смоленской, потопала по Арбату до театра Вахтангова, дабы впервые переступить его порог на правах зрителя. Путь мой лежал в малый зал, то есть сначала в фойе с гардеробом, где приобрела и изучила концептуальную криво сложенную программку, а уже потом вместо первого звонка нас просто позвали на третий этаж пешочком, впустили в маленький – всего в пять рядов – зал без сцены, того типа залов, который я особенно люблю. И с пересадкой суетиться не пришлось – место моё было в самой середине первого ряда (все билеты в этот зал по одной цене, так что кто первый встал – того и тапочки), и ждать долго не пришлось – публика расторопно заполнила этот зал почти битком. Свет погас, начался «Матрёнин двор» - без двадцати минут двухчасовой спектакль к 90-летию Солженицына, поставленный чуть больше года сему назад.
На сцене всего два человека – автор, Игнатич, да сама Матрёна. Перевоплощения их сведены к минимуму – ведь весь сюжет в большей степени вложен в их уста в виде рассказа, где неспешного, где эмоционального, и лишь в меньшей степени сыгран в полном смысле этого слова. Поэтому это почти что моноспектакль, только на двоих – и, может, лучше было бы увеличить количество исполнителей ролей, действия, но не стоит забывать, что театр – не кино, и ему не под силу втащить на подмостки дом, огород, трактор, поезд, так что пусть уж всё остаётся как есть. Ведь есть то, что язык не поворачивается обозвать просто прочтением текста классика (а текст прозвучал практически весь, так что просмотр спектакля вполне может заменить прочтение повести) – есть живое, искреннее, с настоящими слезами сопереживание ему, созданное актёрским талантом и мастерством. Есть деревянный домик, от которого к концу спектакля остаётся один только крест, есть вкусный запах травяных веников, замечательные музыка и освещение, и можно простить плюшевую кошку, когда во всех прочих деталях деревенской избы соблюдена безукоризненная достоверность. Всё это добилось того, что от спектакля и требовалось: не утомить, а зацепить шершавым солженицынским слогом, донести всё то, что должно было быть донесено, а большего и не надо. Мне понравилось – а стало быть, посмотрите и вы, надеюсь, вам понравится тоже.
От Вахтанговки по вечернему Арбату я пошла уже до Арбатской, где подземный переход и дорога от него к метро мимо кинотеатра, как обычно, превратились в две полноценные концертные площадки со всем необходимым оборудованием и благодарной публикой; на второй играли Беспечного ангела, и я максимально сдержала шаг, но задерживаться не имела права и вот – приехала домой. Завтра, накануне праздников, меня снова ждёт поход в театр, далее рецензия; на праздники запланированы Харви Милк, Росомаха и хороший выгул (что зависит, впрочем, от капризов погоды). Следите, в общем, за новостями)

Сегодня я сходила в школу на одно только ОБЖ, ибо физики не было, а ждать около часа зарубежной литры мне было впадлу. Дома, конечно, особо нечего было делать, посему я до пяти перекантовалась по ерунде – комп, книга, мелкие дела разной степени важности, и завтрак с обедом, конечно же. Потом вышла в растеплевший мир, дохала, почитывая комиксы (не покупала с того дня, как заказала книжку, которая так ещё и не пришла), до Чеховской, со второй попытки выбралась из подземного перехода к Пушкинскому кинотеатру и уродливой громаде казино. Потопала неспеша мимо Ленкома по Тверской, свернула в приятнейшее местечко – Успенский переулок – и добралась до сада Эрмитаж, где не бывала с прошлого лета, со спектакля под открытым небом бурятских кукольников, а если говорить о тамошних театрах – то со своего памятного визита в Сферу на Снегурочку, куда я больше ни ногой. Сегодня в саду было немноголюдно, шум исходил только от голубятни, а от деревьев – летний запах, хотя ничего не цвело и даже листьями обзаводиться особенно не спешило. Театр Эрмитаж уже был гостеприимно открыт, и я впервые переступила его порог, сдала куртку, купила программку и уселась её изучать перед входом в зал, пока туда не пустили. Моё законное место было далеко в двенадцатом ряду партера, но аншлага не наблюдалось, и со вторым звонком я отправилась в авангард; с первого ряда согнали – вернее, с его середины, там остались только самые боковые места, и в итоге я остановилась на середине третьего ряда, откуда было замечательно видно и слышно все последующие три с половиной часа спектакля «Зойкина квартира» с двумя антрактами.
Вы тоже удивлены, как на такую солидную продолжительность растянули такую небольшую пьесу? Всё оказалось предельно просто: её текст не просто прочитали от доски до доски – его немало дополнили и кое-где немного изменили, что ничуть не пошло ему во вред, а может даже, осмелюсь предположить, что и на пользу. Но это далеко не единственный комплимент: замечательная игра идеально подобранных актёров раскрыла каждого персонажа со всех сторон, некоторые из которых не замечаешь при прочтении. Замечательная живая музыка Верди, Рахманинова, Вертинского и других вкупе с исполнением оперных арий и старинных романсов – весьма удачная находка, я никогда не устану повторять, что музыкой можно сказать не меньше, а то и больше, чем словами. Великолепные декорации, костюмы, свет воспроизводят именно ту атмосферу, которая необходима, чтобы даже швейная мастерская, ночами превращающаяся в бордель и наркопритон, выглядела не пошло и при этом эстетично и реалистично. Достаточно юмора, чтобы не оспаривать того, что Зойкина квартира – комедия, и достаточно драматизма, чтобы в очередной раз утвердиться во мнении: один только Булгаков изобразил трагедию постреволюционного дворянства так, что ей начинаешь сочувствовать. Спектакль динамичный, эмоциональный, с почти детективным уклоном, и не остаётся сомнений в том, что такая классика понравится даже самым закоренелым приверженцам современной разухабистой попсы от подмостков, и при этом трёх самых крупных изюминок – философии, психологизма и романтики – он отнюдь не лишён. Выражаясь человеческим языком – мне понравилась эта постановка, я с удовольствием вернусь когда-нибудь в Эрмитаж и не раз ещё, надеюсь, со страниц этого загрязнителя Интернета посоветую вам тоже наведаться туда (впрочем, надеюсь, пятого-десятого раза вы дожидаться не будете и посетите его пораньше).
Из театра я потопала по потемневшему саду, потом вышеописанным маршрутом по красотам старой Москвы, только в обратном порядке. У родной станции меня встретил папа на авто, довёз до дома с промежуточной остановкой в магазине, и с некоторой задержкой (мне пытались подарить ДрагКейвское яйцо, но два подряд сорвались, и я настояла более не рисковать) я засела за ту рецензию, которую, надо полагать, уже осилили все добравшиеся до этих строк. А поскольку осилить мою рецензию – беспримерный подвиг, более мучить кого бы то ни было своими лытдыбрами я не собираюсь и милостиво поставлю точку. Да и самой мне рассиживаться не резон – завтра таки др Вероники, не сомневаюсь, что будет весело, так что будут вам и оччот, и фотки… собственно говоря, наконец-то точка.)

В воскресенье после «Улисса» я засиделась за рецензией, лентами и аськой до половины второго, потом всю ночь снились какие-то аборигены (с учётом того, что с субботы на воскресенье мне снился негр, мои сны немного заклинило). Проснулась, когда вздумалось (главный плюс пробивания школы), позавтракала, пострадала ерундой, да и вывалилась на свет Божий, потопала пешком до метро с заходом на почту и в магазинчик с канцтоварами, где купила красный карандаш вместо пропавшего (вернее, он с одной стороны красный, с другой синий и поэтому стоит, как набор из полудюжины карандашей). Погодка к выгулам располагала не особо: сильный холодный ветер швырялся то пылью, то снежной крупой явно техногенного происхождения – на ощупь как шарики пенопласта, только тающая, в отличие от них; впрочем, на Парк Победы я поехала не гулять, а платить за лицей в тамошнем Уралсибе. После этого я перешла дорогу и от нечего делать зарулила в не так давно расположившийся напротив супермаркет «Алые паруса» - и не пожалела: там оказалось всё то, что я раньше нигде, кроме Метро, не находила (только в два раза дороже). В итоге я вынесла оттуда и тхину, и хумус с кунжутными орешками, и ванильные соевые йогурты, и клубничное соевое молоко, и пророщенный нут, который ни разу не пробовала прежде (и так до сих пор руки и не дошли попробовать, стоит в холодильнике и прорастает себе дальше), и, довольная, вернулась домой, на обратном пути зайдя ещё и в книжный Трамплина и затоварившись двумя полезными для подготовки по литературе книжками. Дома я сделала на вторник литру и, закрасив последнюю, красную, ветку, наконец-то завершила свою карту московского метро (фотка позже появится в альбоме). Во вторник я уже была в лицее, в среду, соответственно, – в школе, где мною был написан тест по инглишу и гордо зачитан скаченный доклад по экологии; четверг ознаменовался двумя вздохами облегчения – ожидаемые контрольные по истории и праву так и не состоялись. Сегодня же и контра по химии, и очередной пробный ЕГЭ по алгебре в очередной раз убедили меня, что первый из этих предметов я знаю на два, а второй на три, но вот как я написала и, соответственно, что мне придётся переписывать – это ещё предстоит выяснить. Сразу же после школы я отправилась на Арбатскую, в Художественный, смотреть второй Обитаемый остров, но, ничтоже сумняшеся закопавшись, поняла, когда спустилась в метро, что опаздываю. Может, в скоростном поднятии по эскалаторам мне и нет равных, однако же время начала сеанса застало меня на последнем из них, а в большой зал я влетела, схватив билет, уже когда погас свет и заканчивалось предисловие, повествующее о событиях первой части фильма. Подсвечивая себе мобильником, я пробралась на приглянувшееся мне место в серёдке зала и, переводя дух, начала смотреть с того момента, на котором сюжет прервался оптимистичной фразой «продолжение следует» почти пять месяцев назад.
На мой взгляд, второй фильм ничуть не лучше и не хуже первого, поэтому не буду дважды повторять одни и те же плюсы и минусы, а просто дам ссылку на рецензию на него. Трейлер Схватки заставил многих, в том числе и меня, поверить в то, что второй Остров окажется динамичнее, чем более спокойный первый; да, разговоров стало меньше (что, по-моему, только к худшему), но экшн от этого немного урвал – только устроил живописную танковую атаку (за которую, впрочем, спасибо) и гонку на автомобилях будущего (сильно смахивающих на тюнингованные цветной фольгой автомобили настоящего), а единственная драка второго фильма выполнена в том же ключе, что и единственная драка первого, и ничего нового не демонстрирует. В чём действительно большая разница между первым Островом и Схваткой – так это в продолжительности: первая часть длилась свыше трёх часов, и при этом её всё равно ругали за сокращение романа Стругацких; вторая часть не дотянула даже до двух часов, и в ней остаток книги совсем уж безбожно сжат – я ожидала как минимум тех же трёх часов, а получила галоп по Европам: оглянуться не успеешь, как всё закончилось. А самое странное – обрубание финала: нам так и не показали, что Максим согласился сотрудничать со Странником, так что нечитавшие зрители должны были остаться в недоумении касательно дальнейшей судьбы этих героев, да и не озвучили те доводы последнего в доказательство своей правоты, которые являются неоспоримыми (в частности, если вражескую армию и инфляцию ещё можно остановить, то с помешательством от неполучения излучения не справиться никак); остаётся надеяться только на экранизацию Жука в муравейнике – это было бы логично после экранизации Острова. По мелочам: перетаскивать приснопамятные конвульсии Умника из первой части во вторую – это уже не комильфо, зато я только во втором фильме разглядела как следует харизму Странника. Резюмируя касательно обеих частей фильма: всех впечатлений, которые даёт прочтение книги, он, конечно, не обеспечит, но надежды подаёт (ИМХО, гибель Гая во второй части – эпизод не только самый яркий относительно всего остального фильма, но и запоминающийся сам по себе), так что если не смотрели – не смотрите, а если смотрели первую часть и не остались после этого возмущёнными – досмотрите. Мне будет интересно ваше мнение.)
Выйдя из кинотеатра, я бодро направилась к метро, и тут кто-то сзади притормозил меня за ручку портфеля – это оказался мой бывший однокашник Лёха, возвращавшийся с учёбы и узнавший меня по неизменным шапке и портфелю. Нам было по пути до Кунцевской, и мы потрепались за жизнь – всякого нового и интересного, впрочем, значительно больше было с его стороны, я со своей несильно напряжной учёбой и постоянными вылазками в театр и кино на его фоне смотрюсь жутким тунеядцем; он всё удивлялся, что я не изменилась, и хотя я говорила, что меньше чем за год не могло ничего измениться, я тоже удивлялась, что он уже с меня ростом вымахал – а кажется, совсем недавно был вечным шпендриком мне по плечо. На Молодёге же я купила подарок Веронике, на др которой я и приглашена (именно потому, что оно состоится в воскресенье, я и поторопилась с просмотром второго Острова), и вот я дома – завтра ещё немного школы, а вечером, как обычно, – театр, новая рецензия. Так что, как видите, с таким графиком болеть, как сейчас многие, мне некогда – и хотя я уже который день глушу самогонный лимонный сок, поскольку чувствую некоторые проблемы с горлом, уверена, что эти мелочи не перерастут во что-либо способное выбить меня из колеи. На этом прощаюсь, у меня ещё много дел)

Ночь выдалась снежная и поэтому светлая, на небе мерцало только несколько звёзд (хотя, скорее, это были спутники), но ни одна из них, вопреки обещаниям, так и не упала. Через 15 минут после полуночи, когда я уже бросила попытки высмотреть пресловутый метеоритный дождь, Ушастая написала мне sms «Христос воскрес». Вскоре после этого я заснула и проспала с перерывами часов до десяти, подождала, пока проснутся мама с бабушкой; позавтракали пасхой – я съела два куска кулича и чисто символически отщипнула яйца и творога. Доделав уроки на завтра, я раньше обычного вышла из дома – спектакль начинался в пять, а не в семь, – и поехала до Бутусовской, в театр Фоменко, и оказалась там вполне вовремя, чтобы успеть избавиться от пальто в гардеробе и подойти за программкой, стилизованной под двухполосную газету начала прошлого века. Не успела я прочитать и переварить, в меру своих скромных возможностей, всё написанное в ней, как прозвенел первый звонок, но мне спешить было некуда, можно было даже и подкрепиться захваченным с собой фруктовым миксом в тюбике: моё место было слишком хорошим, чтобы хлопотать о перемещении вперёд. Да вперёд было и некуда: как всегда при посещении театра Фоменко, моё место было в середине первого ряда балкона, и именно туда, откуда видно и слышно было отлично, я и пришла со вторым звонком. Партер и амфитеатр внизу были похожи на читальный зал или зал ожидания на вокзале – рассевшиеся зрители развернули программки-газеты; вот только далеко не битком был наполнен этот зал – оставались прорехи пустых сидений, особенно на отдалении от сцены. И после каждого антракта (а их было два) он пустел всё больше – после первого остались свободные места даже в первых рядах, а после второго, в котором всех из зала выгнали для смены декораций, я, не будь дурой, отправилась прямёхонько в середину первого ряда и третье отделение смотрела с самой завидной позиции; и в каждом антракте я заедала пищу духовную пищей материальной, уговорив два тюбика и немного печенья. А теперь, доедая кулич, от спешки давясь и кашляя, я постараюсь покороче (хоть и не состою через сестру в родстве с талантом) передать всё произошедшее.
Не довелось мне в своё время взять в руки томик Джеймса Джойса – полуслепого постмодерниста, и, вычитав в программке его классификацию эпизодов своего романа «Улисс», - каждому соответствовал персонаж «Одиссеи» Гомера, орган, наука, цвет и символ, – я было испугалась всей этой метафизики, как первоклассник Кафки. Однако выяснилось, что бояться тут нечего: всё становится ясно, как только вникаешь в постановку этого произведения, а постановка постепенно проникает в тебя. При этом спектакль ничем сильно не грузит – это размеренная, умиротворяющая, но не усыпляющая (по крайней мере, меня) история, причём история-ребус, предлагающая зрителю под привычной завесой бытовухи разглядеть монументальные события хрестоматийной древнегреческой эпопеи – только перевёрнутые с ног на голову. Вот бесхитростный Одиссей – дублинский еврей Польди Блум, рекламный агент, – отправляется в своё путешествие, растянувшееся на сутки, и дома ждёт его неверная, но любящая Пенелопа – жена Молли. Лотофаги, которых встречает он на пути, не едят опьяняющих цветов – их наркотическое забытьё в другом: кто-то собирает сплетни, кто-то ищет философский камень, кто-то просаживает деньги на бегах. Царство мёртвых, которое он посещает, – не мрачный Аид, а обычное кладбище, где над свежей могилой священник рассказывает анекдоты, а Эолию, остров ветров, заменила суетливая редакция ежедневной газеты. Вместо сладкоголосых сирен ему поёт старый пьяница в ресторане, он спасается бегством не от кровожадных циклопов, а от ирландских националистов. Его Навсикая, встретившая его после кораблекрушения, и его же Цирцея, чуть его не погубившая, – не волшебница, а романтичная хромоножка, продающая девственность за десять шиллингов. И параллельно его пути идёт Телемак – молодой бард Стивен Дедал, толкующий биографию Шекспира и, как тождество, судьбу Гамлета почти что по Фрейду, почти что с Эдиповой точки зрения. Отец, потерявший сына, и сын, покинувший отца, встретятся, чтобы так и не стать единым целым – в этом Джойс позволяет себе додумать проложенную Гомером канву. И в любом случае, Одиссея – и форма, и содержание спектакля, то, что превращает его в аллегорию аллегории, многомерный миф, где каждый эпизод, как гекзаметрическая песня, имеет своё начало, свой конец, свою мудрость и при этом является неотъемлемой частью большего единого целого, не имеющего ни начала, ни конца, ни однозначной трактовки. Открывая один за другим слои краски, положенные на полотно спектакля, остаётся только преклониться перед той колоссальной работой, проделанной его создателями для того, чтобы он стал практически идеальным во всех мелочах. В первую очередь это талантливейшая игра актёров – мастерство перевоплощения девяти человек позволило появиться на сцене трём десяткам ярких персонажей; затем – невесомые декорации, легко меняющие положение, и задний фон, способный прикинуться и морем, и небом – приятная отличительная черта театра Фоменко. И, конечно, замечательная музыка (отдельное спасибо за ирландскую), великолепный перевод текста (я не сравниваю с оригиналом, а припоминаю чертовски аппетитную игру слов) и качественные свет, костюмы, реквизит – всё то, что призвано было создать и создало потрясающе убедительную атмосферу. Да куда там атмосферу – создало уютный мир без комплексов, без фальши, без пафоса и морализаторства, без заигрываний с популярными жанрами, мир, где называют вещи своими именами и где так просто и естественно живут такие простые и естественные люди. Шесть часов спектакля (да-да, вы не ослышались – шесть часов!) пролетели для меня незаметно, как иногда и полтора часа не пролетают, и по его окончании мне всё ещё было мало, хотелось ещё – хоть столько же, хоть и больше; пожалуй, этот факт о чём-то да говорит. Стало быть, мне ничего другого не остаётся, кроме как всем подготовленным к такой долгой работе мозга зрителям посоветовать сходить на этот спектакль и включиться в игру – постараться, как художник Де Кирико в своей картине «Возвращение Улисса» (написанной примерно через тридцать лет после романа Джойса), разглядеть путешествие, не выходящее за рамки повседневной обыденности. Мне было бы интересно узнать, какие ассоциации он вызовет у вас)
Папа прислал за мной машину, и после спектакля я поехала домой на четырёх колёсах – правда, водитель проскочил нужный поворот, и добираться пришлось через хитро закрученную задницу – как в увлекательном квесте пробираясь с картой по тёмным дворам, по нескольку раз возвращаясь на одни и те же перекрёстки. Но, наконец, мы таки добрались – и вот я дома, завтра школа снова идёт лесом – после сегодняшнего мне жизненно необходимо будет выспаться; простите за обилие тире, «мужских знаков» - видимо, я просто всё ещё под впечатлением от спектакля. Всего неделя отделяет меня от следующего визита в театр, а вас, соответственно, от следующего моего поста. Доброй ночи)

Ночь с пятницы на субботу, поскольку я позже обычного (что для меня означает вовремя) легла и мне не было нужды утром вставать в школу (от чего сны обычно забываются), выдалась продуктивной на сны. Сначала долго снилось, как я в старой квартире справляю свой др, и мелькали из старой школы Ушастая, Даша, Вероника, Аня и из новой – Даша и почему-то Яна и Даня; ещё была девушка, которую я ранее не знала, чья-то подруга, и парень, которого я также ранее не знала, со странным именем на букву С и с двумя Э в середине, которое я не запомнила. Мне надарили кучу всего, так что и не упомнишь, а потом мы все ушли гулять. В качестве второго сна я просмотрела от начала и до конца целый весьма некороткий фильм о каком-то негре, который зачем-то связался с мафией и которого в конце концов замочили, хоть и не в ванной (я плохо помню начало, поэтому не знаю теперь, в чём там всё дело было, зато отлично помню конец вплоть до музыки и антуража). Потом я проснулась в шесть утра, немного послушала дождь, барабанящий по карнизу, и ещё урывками поспала немного и увидела несколько коротких бессмысленных снов, в последнем из которых мы с Настей, Дашей и Ладой нашли на какой-то поляне большой бассейн и залезли в него купаться. Второе и окончательное пробуждение состоялось в десятом часу, и, позавтракав, мы с мамой поехали, по традиции, в Крылатское святить Пасху. Ехали до метро, потом на метро, потом от метро до храма шли пешком; погода менялась каждые несколько минут: то сильный холодный ветер разбрызгивал снегодождь, то вдруг из-за туч выглядывало солнце, и сразу светлело, теплело, улегался ветер. По дороге зарулили в этномагазинчик «Для души», где я некогда своего ловца снов покупала, и нам обеим повезло: сперва мы увидели, что там – неожиданно разнообразный ассортимент каменных свиней. Все они были выточены в ту же форму, что и свинья из тигрового камня, которую я покупала маме на ВДНХ; и каких там только не было: мраморная, песочная, зелёная, белая, все по двести, а мама выбрала ту, что была ровного медового цвета. А там и я углядела на прилавке маленькую коробочку со старыми «киндеровскими» оловянными солдатиками, покрытыми благородным матовым металликом – заурядными игрушками во времена моего детства и редкими коллекционными экспонатами по сто рублей штука – теперь. Там было аж два таких же, как уже был у меня, шотландца в плаще и шапке, а я выбрала себе другого, в берете и с волынкой, и ещё классного знатного римлянина; таким образом, мы с мамой сделали себе по равноценному подарку на Пасху и, довольные, пошли дальше. Вышли к Крылатским холмам, от которых вкусно тянуло сырым лесом; по дороге к храму туда и обратно тянулись люди, на самых подступах к церковному двору народу стало гуще – пришлось двигаться шагом. Во дворе стояли очереди – две к столам, одну из которых мы заняли, одна в храм и одна – в палатку; мама вскоре переместилась в последнюю, купить свечу, взяв с собой сумку с куличом и творогом, а я, с сумкой с яйцами, заняла место за столами, когда подошла наша очередь. Долго ли, коротко ли, а местный батюшка со святой водой начал приближаться; маме пришлось звонить, чтобы она не опоздала, и она подбежала в последний момент, чтобы мы успели всё достать, открыть и поставить. Меня, как обычно, щедро полили святой водой, заставив по привычке зажмуриться; миг – и всё закончилось, и пора было собираться, уступая место другим, двигаться тем же маршрутом в обратный путь. Дома пообедав и сделав кое-что из уроков, я пораньше вышла из дома, прошлась пешком до метро, доехала до Театральной, там забыла дорогу к МХАТу Чехова, где прежде была лишь единожды – на Вишнёвом саду; но в ближайшей театральной кассе мне подсказали, куда идти, я через несколько шагов узнала окрестности, и вскоре пешеходный Камергерский переулок оказался передо мной. Как и в прошлый раз, я явилась к театру слишком рано, и так же убила время – смолотив блинчик со сгущёнкой в расположившемся по соседству Теремке. Потом вернулась – двери Малой сцены всё ещё были открыты; вскоре открыли Основную – я ломанулась было туда, но меня послали обратно, и пришлось ждать ещё энное количество минут, прежде чем меня впустили на Малую, на которой я раньше вообще ни разу не была. Зайдя в гардероб, я купила программку и успела изучить её, прежде чем задребезжал первый звонок, и небольшой уютный зал (обожаю такие залы!) распахнул свои двери перед публикой. Два сектора расположились по бокам от сцены; моё место было в середине шестого ряда одного из них, и не было нужды заботиться о перемещениях поближе: возвышение отличное, а стало быть, видно и слышно превосходно. Видеть же и слышать мне предстояло всего полтора часа без антракта – «Последняя ошибка Моцарта», также известная как «Концерт Обречённых», - произведение небольшое, отчего не менее интересное.
Создатели определили жанр спектакля как «музыкальный детектив», и мне нечего к этому добавить: да, мы слышим живую музыку Моцарта и Сальери, да, на сцене всего две женщины – Констанца Моцарт (Германова) и Тереза Сальери (Барнет), пытающиеся методом следственного повтора выяснить, кто убил Моцарта, две героини, которых великолепно играют актрисы и которые сами замечательно играют, перевоплощаются, воссоздают последние минуты жизни гениального композитора – по далеко не худшей из версий его смерти. Оригинальное и весьма аппетитное действо пройдёт через сатиру и трагифарс, заставит засмеяться и вздрогнуть, задуматься о своей жизни и тут же сбиться с серьёзного настроя, но закончится всё неожиданно, мудро и просто. Зрителю придётся поворошить грязное бельё, поверить в мистические совпадения, но снова единственно верным путём к истине окажется любовь – вечный двигатель подлинного искусства. А в том, что я видела подлинное искусство, не шедевральное, но душевное, я не сомневаюсь и предлагаю всем убедиться в этом – вряд ли кто-нибудь заскучает на этом спектакле, где каждый найдёт, что принять, а что оттолкнуть, пока развязка не выведет всех разом из темноты на свет.
Хоть спектакль и кончился рано, когда я выбралась из театра после столпотворения в гардеробе, уже начали ощущаться сумерки; а когда доехала до дома, с неба густо валил, лепясь в лицо, крупный влажный снег – так и вышли сегодня за один день и весна, и осень, и зима. Завтра меня снова ждёт театр – в значительно большем объёме, а значит, снова будет рецензия, так что надолго не прощаюсь. Да и не прощаюсь вовсе, надоело прощаться, – говорю: до свидания.)

Сегодняшний учебный день был угарным, и я буду сволочью, если не сохраню его себе на память в письменном виде… (читать дальше) Пообедав щавелевыми щами, я вывалилась из дому на свет Божий и поехала на Новослободскую, откуда потопала неспеша до театра Российской Армии. Бабушка на входе, проверявшая билеты, что-то проворчала мне в спину про мою цепь, парниша, шмонавший мою торбу, рассыпался в пожеланиях удачного вечера и приятного просмотра – а далее всё как обычно: купила программку, поднялась на второй этаж, с первым звонком вошла в большой зал. Моё место было с краю в девятом ряду амфитеатра – место удобное, но зал заполнялся неохотно, чем грешно было не воспользоваться – к тому же одна из старушек-надзирательниц, подобрее, сама предлагала зрителям, забиравшимся вглубь, пересаживаться поближе, в то время как другая бабка, уже знакомый мне цербер, гоняла их назад, требуя билеты. Я переместилась, вчитываясь в программку и жуя шоколадку, сначала на краешек первого после ложи ряда амфитеатра, а со вторым звонком метнулась в обход цербера в партер, на первый ряд; дважды, если не больше, меня шугали со свободных мест их законные обладатели, пока я не оказалась в середине второго ряда, где и осталась на последующие два с половиной часа и откуда видно и слышно было превосходно (ибо как по мне, так Гамлета – я сегодня я смотрела ни много ни мало, а именно Гамлета – стоит смотреть только вблизи, чтобы не упустить ни единой чёрточки, чтобы уловить каждое слово, ибо в этой пьесе не только нет ничего малоценного – более того, в ней всё бесценно).
Этот спектакль был в равной мере как по Шекспиру с его могучим словом, так и по Шостаковичу с его не менее могучей музыкой, способной так заменить слова, чтобы ни единой ноты их смысла не терялось. Да, перевод был не Пастернаковский, который я больше люблю, но и слова звучали как величественная симфония, не просто читались со сцены, а словно бы заново рождались на ней. В том, конечно же, заслуга пантеона замечательных, безусловно талантливых актёров, от первостепенных ролей до самого заднего плана, чьи мастерство и, главное, искренность заставили историю, рассказанную Стрэдфордским бардом, зазвучать так живо, как бы и хотелось мне – законченному Гамлетоману, все лучшие посмотренные спектакли меряющему по Гамлетовскому лекалу как по эталону наивысшего психологизма и драматизма. Как не отметить, даже если бы каждый печатный знак этого текста стоил мне как один билет в театр, правдоподобнейшее безумие Офелии (Морозова), цинизм Клавдия (Новиков), истинно Воландовскую инфернальную монолитность Призрака (Юшко), харизму Лаэрта (Кириличев), хоть фехтовать его так и не доучили? А из Лазарева – несомненно достойный Гамлет (что немаловажно, я наверняка сказала бы так, и если бы увидела его в какой-нибудь другой роли): эмоциональный, убедительный, цепляющий, располагающий к себе и к тому же чисто внешне чертовски симпатичный. Я всегда была и буду уверена в том, что сыграть этого персонажа без фальши, без героического пафоса, без опасения за собственные нервы – невероятно сложно, и всегда снимала и буду снимать шляпу перед теми, кому такая задача по силам. И в первую очередь благодаря великолепному Гамлету просмотр этой постановки оказал на меня такое же воздействие, как и каждое очередное перечтение великой пьесы – то есть всколыхнул старые мысли в новом свете и вызвал новые мысли о былом; но если не вдаваться в область субъективного, скажу, что каждый, когда-либо задававшийся вечными вопросами над произведениями Шекспира, будет ещё не один день ходить задумчивым после этого спектакля, как, полагаю, теперь буду я. Прибавить ко всему вышесказанному запоминающиеся декорации, которые всегда на высоте в ЦАТРА, освещение, выгодно подчёркивающее всё происходящее, костюмы, которые интересно разглядывать – и, казалось бы, останется только пополнить мой личный список шедевров, но я воздержусь. Не потому, чтобы что-то оказалось мне не по нраву: всё было безупречно; но я обещала себе быть строгой с интерпретациями произведения, не менее важного для меня, чем, к примеру, Новый Завет или Преступление и Наказание, и лучшее буду познавать в сравнении. Проще говоря, я планирую со временем пересмотреть в разных театрах как минимум столько же Гамлетов, сколько пересмотрела год назад Горе от ума, чтобы на прочном основании утверждать, который из них выше прочих поднялся к звезде Шекспировского гения. А пока, на самом старте этого увлекательного изыскания, могу только посоветовать всем также ознакомиться с той постановкой, которую сегодня увидела я – постановкой, в любом случае заслуживающей моей оценки в десять баллов из десяти и вашего внимания с, желательно, последующим сравнением своего мнения с моим. Посоветовать – и тут же схватить зачитанный до дыр томик Гамлета, чтобы прочитать его ещё раз (положительно, я уже хочу Гамлета в оригинале).
Но всё хорошее рано или поздно кончается, и чем лучше, тем скорее: ЦАТРА попрощалась со мной до моего следующего визита, а я потопала тем же маршрутом в обратный путь. Завтра, хоть и выходной, вставать мне рано – ехать на День открытых дверей в РГГУ, откуда, возможно, привезу небольшой отчёт; а там не за горами очередная, вряд ли менее насыщенная, нежели минувшая, учебная неделя. На этом прощаюсь и уползаю палить ленты да спать – прощаюсь в любом случае не настолько надолго, чтобы кто-то успел соскучиться.)

В среду вечером, вернувшись с Рестлера и сконтачив с мамой для совместного шоппинга, столкнулась с бывшим однокашником Гогой с пакетиком перцев и помидоров в лапе. Спросила, как в школе; тот пожаловался на скуку, посмотрел на часы и убёг, явно куда-то торопясь. Вчерашний же четверг выдался вполне неплохим учебным днём: в частности, не было исторички, и мы смотрели прикольный фильм по Екатерину II; поскольку он кончился раньше, чем пара, я пораньше пришла в буфет, убедилась, что хоть полки там и ломятся, ничего съедобного там нету, и вышла, не одеваясь, погулять с Асенцией и Марусенцией на улицу. В палатке напротив лицея купили по булочке, пошли по улочкам и переулкам, стараясь держаться тёплой солнечной стороны; и, если не считать прохладного ветерка, на бодром ходу да уминая булку было вполне тепло, а, главное, сухо – не промокнешь, не то что в недавнюю слякоть. На латыни нас было три человека с учётом отсутствующих по болезни и по проёбу и отпущенных преподшей на вольное времяпровождение по причине неготовности к уроку. Вернувшись домой после права, сделала уроки до понеда включительно, постирала хаир, ночью поспать особо не удалось – бабушке вызывали скорую. Сегодняшний учебный день выдался насыщенным – еле успела списать химию; списала географию, получила четвёрку; на французском написала на пять диктант; на алгебре писали самостоятельную, то есть мы с Асенцией посмотрели в задание, испугались и забили, и весь урок я читала (теперь Солженицына перечитываю), потом попытались сдать чистые листки – не взяли, оставили на дом. Афиша Яндекса, загодя обещавшая мне почти все возможные сеансы на Эль Греко в Художественном, в последний момент оставила только утро и вечер, и если я сначала думала пойти на четыре и домой забежать только на полчаса пообедать, то потом решила идти на семь и дома успела, помимо обеда, ещё всяческой прочей ерундой пострадать – в частности, поесть первой в году клубники, настоящей, Краснодарской, а не доехавшей из Израиля, растеряв весь вкус по дороге. Из дому вышла пораньше, на Арбатской, в кинотеатре, была за час до начала сеанса и смогла взять билет на третий ряд – ибо все прочие близкие были раскуплены вплоть до восьмого, а в маленьком зале с восьмого уже ничего не увидишь. Время снова скоротала на Арбате, прогулявшись неспеша до Стены и обратно, когда вернулась, на входе в зал даже никто не проверял билеты; моё место было у самой стены, но удалось пересесть поближе к серёдке ряда, хоть зал и был относительно полон. Фильм начался сразу, без рекламы, и все два часа продолжался без дубляжа, а на английском, испанском и греческом с русскими субтитрами (с английского, в частности, переводили они иногда довольно-таки неточно, поэтому в такие моменты я предпочитала не читать, а слушать), что не могло не радовать, ибо я не люблю дубляж. Хоть всего днём назад я в том же зале смотрела Рестлера и нельзя сказать, чтобы успела полностью отойти, но постаралась вникнуть в долгожданное зрелище, и вот что из этого вышло.
Фильм оправдал мои ожидания: как и было обещано, в нём – безупречная историческая достоверность, безусловное сходство актёров со своими героями, которых мы можем знать по портретам и автопортретам, великолепная музыка Вангелиса (автора саундтрека к Призраку Оперы); в плюс к этому – исполнитель главной роли весьма симпатичен. Сюжет, если кто ещё не догадался, - биография гениального художника, известного как Эль Греко, критянина по происхождению, ученика Тициана, личности несомненно яркой и экстравагантной, хоть и далёкой от того бунтарства, каковым его наградили создатели фильма; биография вполне захватывающая и несомненно достойная воплощения на экране. Однако в данном случае это биография додуманная, этакое сугубо художественное произведение, косящее под документалистику: в частности, ни о родителях и братьях, ни о первой любви живописца ничего не известно, не говорю уж о его якобы противостоянии с тогдашним главой Инквизиции, кардиналом Нуньо де Геварой – одним из возможных моделей для общеизвестного «Портрета кардинала» (хотя, конечно же, у урождённого язычника Эль Греко по жизни было достаточно проблем с церковью). И ладно бы эта додумка добавила динамики экшну, напряжённости, интриги – но нет: повествование в большей части спокойно и размеренно, и малоправдоподобная и пафосная донельзя концовка драматичности не добавляет. Но для тех, кто с жизнеописаниями Эль Греко незнаком, этот фильм – просто красивая, романтичная и патриотичная басня с очевидной и избитой моралью, да и для меня эта вещь – вполне вкусный десерт, с которым приятно иметь дело после сытных блюд. Засим, как и любое с душой задуманное и качественно снятое кино, могу порекомендовать данную картину всем заинтересовавшимся и особенно всем разбирающимся: ведь сколь ни вольно обошлись сценаристы (а точнее, автор книги, по которой фильм и был снят) с биографией Эль Греко, всё-таки их интерпретация его стиля не только имеет право на жизнь, но и вполне респектабельна и помогает по-новому взглянуть на шедевры, в которых, казалось бы, после многочисленных вниканий не увидишь уже ничего нового. При этом не могу не закончить оговорочкой к своему же началу: фильм оправдал мои ожидания, но не превзошёл их. Видимо, то, что я не до конца ещё отошла от Рестлера, тоже сыграло в этом свою роль.
Выходила я из кинотеатра уже после наступления сумерек, когда не только сам Арбат, но и все подступы к нему превратились в множество маленьких импровизированных концертных площадок; всё это, конечно, создавало притягательнейшую атмосферу, но время для прогулок вышло – я приехала домой и сейчас только о том и мечтаю, чтобы пораньше лечь спать, отучиться завтра утро и вечером рвануть в театр, а вернуться с очередной рецензией. Поэтому прощаюсь на сутки, вряд ли более – и спокойной ночи всем и мне)

Не даром я вечером в воскресенье приценивалась в инете к казачьим нагайкам: всю ночь снился какой-то симпатичный изврат. Первый день недели ознаменовался провальным написанием проверочной по алгебре и контрой по русскому, написанной с переменным успехом; вечером купила себе новые туфли, выбрав методом меньшего зла, ибо из старых выпал каблук и долго держаться на клею отказался. Ещё тогда перед сном я решила, что пробью литру во вторник, ибо давненько не пробивала – так и сделала, отсидев только русский и историю; после лицея зашла в Ашан и за неимением чего-либо съедобного впервые за свою карьеру магазинного сталкера посетила отдел детского питания (ибо для младенцев делают столько веганского хавчика, сколько не делают для взрослых, так что давно уже завидки берут) и вынесла оттуда свой первый трофей – баночку безмолочной овсянки с ягодным пюре (пюре там процентов 90%, овсянки не ощущается вообще, оказалось чертовски вкусной штукой). Там же купила собаку маленькую толстую верёвку – будем её перетягивать, ибо раньше мы перетягивали тапочки, но они после этого долго не живут (мама, в частности, уже задумывается о покупке новых). Вечером прогулялась до храма, ибо Благовещение, и купила два веника вербы – себе и родителям, ибо скоро Вербное, а я вряд ли ещё в какой-нибудь храм попаду в ближайшее будущее. Сегодня и не заметила, как пролетел учебный день: на геометрии написала на два очередную контру, перед английским дочитала наконец, сколько ни растягивала удовольствие около двух недель, Метро 2034, непосредственно на английском написала очередной тест (не знаю, с каким успехом, но он был жестокий), химию и экологию просидела в режиме ожидания – ожидания задуманного ещё давеча вечером. На физру я не пошла, а поехала до Арбатской и там вышла к Художественному кинотеатру, где присмотрела сеанс на половину пятого на Рестлера; билет обошёлся мне неожиданно дёшево – всего в 50 рублей, и я отправилась на Арбат, поскольку у меня в запасе оставалось ещё около часа. Только потом до меня дошло, что мне продали билет на сеанс в половину третьего, которого давеча не было в Афише, но который был в расписании в коридоре, и на который я вполне успевала – потому билет и обошёлся мне так дёшево; но поздно было пить Боржоми, и я неспеша съела блин со сгущёнкой в Аннушке и прогулялась до Смоленской и обратно, после чего ещё немного посидела в кинотеатре с газетой. Рестлер шёл уже в малом зале; тётка, надорвавшая мой билет, не заметила, что он – на уже прошедший сеанс, и я, войдя в зал, вольготно расположилась в середине четвёртого ряда перед небольшим экраном; к концу рекламы нас набралось около дюжины человек на весь зал.
Я так здорово помедлила с визитом на Рестлера (оный крутится в прокате аж с 26 марта) не только из-за того, что афиши услужливо подкидывали мне другие отличные и просто хорошие фильмы и выставки. Я сомневалась, что Даррен Аронофски справится с фильмом, во многом автобиографичным для такого не вписывающегося в голливудские лекала актёра, как Микки Рурк, но несколько положительных отзывов от заслуживающих доверия людей убедили меня в том, что это надо видеть, и видеть не дома по телевизору или с монитора. И мои явно завышенные ожидания оправдались, так что теперь я могу с уверенностью заявлять: любой другой режиссёр – режиссёр какого-нибудь «Рокки Бальбоа» - снял бы что-нибудь пафосное и неправдоподобное, нагромоздив на хлипкий каркас условного сюжета умащённые маслом мужские тела во вкусе малолетних фетишисток. А режиссёр «Фонтана» и «Реквиема по мечте» снял двухчасовую психологическую картину о силе и слабости, любви и ненависти, вере и отчаянии, о смысле жизни и смысле борьбы – настолько самодостаточную и убедительную саму по себе, что едва верится в то, что она гармонично ужилась в одном флаконе с реалистичным до документализма изображением кровавой бани настоящих боёв без правил, которое также приятно было бы смотреть и без прочих сюжетных линий. Тут стоит оговориться: форма, в которую Аронофски облекает своё неизменно глубокое содержание, и так никогда не блистала эстетикой в общепринятом понимании этого слова, а в Рестлере он переплюнул сам себя: в кадре – полный джентльменский набор из крови, пота, секса, кокса и слёз; далеко не все поймут и примут такое, а как по мне, так если и можно что-то в кинематографе назвать громким театральным эпитетом «драма», то только фильмы Аронофски. Также то, что меня зацепил этот фильм при том, что восьмидесятые, духом которых он пропитан весь, прошли до моего рождения, можно объяснить тем, что о рестлинге я впервые узнала из журналов тогда же, когда впервые узнала об аниме – в дошкольные и младшие школьные годы, причём зачитывала статьи с брутальными фотографиями до дыр; таким образом, помимо всего прочего это время прошло для меня под знаком Скорпиона – не моего знака Зодиака, конечно же, а одного из бойцов в чёрно-белой маске (или это был корпспейнт – я уже не припомню). Помимо ностальгии по нему, не могу не добавить ко всему прочему и то, что Рурк не только определил собой практически все аспекты фильма, но и блестяще сыграл в нём – да и другие немногочисленные актёры не подкачали, и музыка была замечательной. В общем и целом, если бы я раздевала Оскары, Рестлер собрал бы награды по всем основным номинациям, ибо редкие вещи способны одновременно тронуть и завести (совсем недавно я посмотрела ещё одну такую вещь – «Иисус Христос – суперзвезда»; думаю, прозвучавшая в Рестлере отсылка на Страсти Христовы в данном контексте для меня весьма символична). А если бы я ставила эпиграфы к своим рецензиям, перед началом этой непременно стояли бы строчки моей любимой песни Butch:
И всё равно я встану,
И точно знаю – будут
Бить.
И всё равно я встану -
Ведь можно только стоя
Быть!..
После просмотра я озаботилась посмотреть сеансы на Эль Греко на ближайшие дни и убедилась, что Художественный предлагает мне этот фильм либо на ранее утро, либо на поздний вечер, при том что в будние дни я учусь, в субботу у меня театр, а в это воскресенье – ДОД в РГГУ; однако я не сдаюсь, буду смотреть сеансы в других кинотеатрах или буду пытаться сходить на эти, ибо обидно будет пропустить этот фильм (Россия 88, в частности, так уже и пропала с афиш – либо я слишком поздно её нашла, либо день её показа был первым и последним одновременно). Ну да не буду раскрывать все карты на ближайшее будущее, обещающее быть не менее насыщенным прошлой недели – просто попрощаюсь до следующего поста, о чём бы он ни был, пожелав напоследок всем заинтересовавшимся сходить на Рестлера, пока ещё и он не сошёл с больших и не очень больших экранов.

Вернувшись сегодня со школы домой пораньше, я вполне успела и уроки на понед сделать, и ерундой пострадать, и вовремя из этого самого дома снова выйти. Путь лежал на Маяковскую, в театр Моссовета, в котором я с прошлого театрального сезона не была и по которому успела чертовски соскучиться. Вспомнив дорогу, я неспеша дотопала до парка, в котором ещё не работали фонтаны, вошла в театр, подыскала себе гардероб, купила программку, поднялась на бельэтаж. Моя пятая ложа, о местоположении которой я могла только строить мрачные прогнозы, была пока закрыта, и я посидела возле неё, читая книжку, до первого звонка. Когда меня впустили в зал, ожидания оказаться в самой заднице не оправдались: второй ряд ложи был, по сути дела, не более чем четвёртым рядом бельэтажа, а хорошее возвышение между рядами и расположение моей ложи прямо посерёдке этажа делали моё место вполне удобным для обзора. А также удобным для отступления, ибо оно было с самого краю; и после второго звонка я переместилась в самую серёдку первого ряда бельэтажа, откуда меня согнал в антракте опоздавшие на первое действие законные его обладатель. Я вернулась на своё место, но и на него нашлась претендентка, попытавшаяся было с выражением праведного гнева заявить, что это её место; я её вежливо послала, но она вернулась с разгневанной бабкой-надзирательницей, потребовавшей у меня мой билет, да ещё и «быстро». Я показала ей билет, объяснила, где была на первом отделении и почему вернулась, и бабка, нехотя признав мою правоту, проводила обломившуюся тётю на её место – в самую крайнюю ложу. Второе действие я видела и слышала не хуже первого, только немного мешал луч прожектора, находившегося прямо между срединными ложами над головами зрителей. А смотрела я русскую постановку несомненного бродвейского шедевра – рок-оперы «Иисус Христос – суперзвезда».
Только гений Эндрю-Ллойда Уэббера мог выдумать такое: частично передать в виде зажигательного мюзикла Новый Завет, пожалуй, самое читаемое литературное произведение на планете. Передать смело, злободневно и талантливо, не утеряв в новаторском запале набора основных вопросов, которые каждый так или иначе задаёт себе, посмотрев на героев библейских мифов не как на сказочных персонажей, а как на живых людей со своими чувствами и страстями, мечтами и сомнениями – так, как и должно на них смотреть. Его Иисус – кумир неформального вида бродяг и шлюх, будущих апостолов, слепо верящих в его могущество, увлекающих его покорять Иерусалим и готовых тащить и дальше, до самого Рима. Его Иуда боится забвения и мечтает о такой же славе, но вынужден прозябать в его тени и от обиды совершает страшную ошибку. Оба этих персонажа – и непонятый пророк, и запутавшийся ученик – чертовски привлекательны каждый по-своему, хоть и являются двумя абсолютными противоположностями, оттеняющими и дополняющими друг друга. Сыграть их роли ярко и убедительно сумеет не каждый – для этого нужна невероятная экспрессия, выкладка на пределе натяжения нервов, но и то, и другое я увидела в достатке у актёров Моссовета – Панферова (харизматичный Христос) и Яременко (брутальный Искариот), а так же у Климовой (Мария Магдалина). Остальные актёры немногим уступают им в производимом впечатлении, к тому же нельзя не отметить, что все без исключения вокалы (особенно у троих вышеперечисленных главных героев) на самом высшем уровне (чего не скажешь, например, о сугубо эстрадном «Монте Кристо»). Добавим мощную музыку, динамичную хореографию, великолепные декорации, отличный свет, хорошее либретто и множество удачных символических находок – и получится спектакль, держащий зрителя в неослабевающем напряжении: ты притопываешь ногой и покачиваешь головой в такт очередной тяжёлой песни, и при этом кажущемся веселье ощущаешь всем существом не меньшую безжалостную драматичность, чем при просмотре «Страстей Христовых» Мела Гибсона. Ибо если в первом отделении вокруг Христа роилось нечто вроде хипповской коммуны, то во втором – это уже извечная людская масса, разочарованная тем, что не дождалась чудес, и озверело требующая крови. Финал известен всем: Пилат уступает толпе, уставший бунтарь приносит ей свою жертву, стабильности режима больше ничто не угрожает, законопослушные граждане снова радуются своему иллюзорно свободному существованию. А что же Иисус? Конечно же, воскрес вопреки всякому здравому смыслу, снова пожимает руку лучшему другу, предавшему его, снова обнимает любимую девушку, желавшую принять его муки вместо него, садится на байк и уезжает – но не куда-то в недосягаемые от нас пространства, кажется мне, а для того, чтобы снова и снова появляться среди нас, чтобы снова и снова повторялась эта история. «Смерть поправший смертью – непобедим».© А стало быть, раз спектакль цепляет, будит столько чувств и эмоций, раз заставляет задумываться над тем, что, казалось бы, давно обдумано, раз делает настолько родным и близким то, что казалось почтенной архаикой, – значит, предложенная Уэббером трактовочка – далеко не худшая из огромного множества прочих, значит, имеет право на жизнь, а желательно – и на ваше внимание. Для этого вам отнюдь не обязательно видеть в Христе Бога или даже историческое лицо – достаточно будет просто отречься от всех догматов религиозных культов и от всех предрассудков досужей молвы и посмотреть на него как на Гамлета или любого другого неоднозначного персонажа: так будет даже лучше (о чём я говорила и в начале рецензии, касательно вопросов). Всем, кому такой взгляд удастся, настоятельно рекомендую сходить на мюзикл – ибо, если за вашими плечами нет «Юноны и Авось», как у меня, или чего-нибудь не менее цепляющего, вы гарантированно испытаете неслабую душевную встряску – а это процедура весьма и весьма полезная.
Два с половиной часа пролетели незаметно, уходить не хотелось, но пришлось. Разношёрстная, большей частью длинношёрстная, публика повалила из зала в гардероб, из театра – в парк, оттуда – к метро, рассеялась по вагонам. Поехала домой и я, и теперь в мои планы на ближайшее будущее входит пробежаться по лентам, пойти спать, а завтра отправиться на выставку авторских кукол и плюшевых медведей и словить дозу кавая. С меня, конечно, будет отчёт, но сейчас, не забегая вперёд, хоть завтра уже и наступило, прощаюсь.)

Чудом отмучавшись давеча и с рецензией на Тараса Бульбу, и со всеми лентами, я пересела из-за монитора к телеку смотреть Миллионера из трущоб, ибо не всё же хватит времени и денег посмотреть в кинотеатре, а за что дают Оскара, всё-таки интересно. Оказывается, вот за что:
Фильм снят качественно и, я бы даже сказала, стильно: выверенные контрасты картинки, неожиданные ракурсы, динамичная музыка, нарушения хронологического порядка, тонкие ассоциации с продукцией легендарного Болливуда и, что главное, - глубокое проникновение в загадочные для европейской части континента индийские быт и культуру посредством удачных, ярких образов. Но все эти достоинства можно было бы придать и документальному клипу, а фильм – произведение сюжетное и идейное, засим пройдусь и по этой стороне вопроса. Тема оптимистического фатализма (счастливая судьба ведёт главного героя к его цели вопреки любым обстоятельствам) отнюдь не нова, но вполне оригинальна её подача (в виде вопросов на телешоу, заставляющих вспомнить горький жизненный опыт). И, хоть вначале мне было немного скучно, потом мозаика из разрозненных осколков начала складываться в цельную картину, и игра в вопрос-ответ, символическая партия добра со злом, в которой так многое стоит на кону, постепенно увлекла и меня – несмотря на то, что хэппи-енд был с безжалостным спойлерством проанонсирован всеми трейлерами, рекламными роликами, описаниями и рецензиями. А под конец стало ясно: это лёгкий, трогательный, приятный фильм, но одновременно не пустой, не сугубо развлекательный. Может, лично я и присудила награду какому-нибудь более цепляющему фильму, но, пожалуй, напуганному кризисом населению планеты сейчас нужны именно такие сказки с хорошим концом – не только про большую любовь, которая может свалиться на каждого, но и про большие деньги, которые могут поступить точно так же. Мне же эта сказка понравилась тем, что в ней, помимо неправдоподобно-хорошего конца, есть и много реалистичного, страшного, вызывающего внутренний протест и заставляющего о чём-то да задуматься: есть предательство, зависть, гордыня, жестокость и многое прочее. В общем, в шедевры не записываю (может, ещё и потому, что отечественным фильмам проще вызвать у меня некий отклик), но посмотреть как безусловно отличное кино советую – дождавшись кульминации, уже вряд ли пожалеете о потраченном времени.
После просмотра я спешно отправилась спать, и чего только ни было в моих снах: и большое озеро, в котором никто не купался, потому что по мелководью проезжали автомобили, а вдали ходили пароходы. И ночная обочина шоссе, по которой я бежала, так что тётка, бежавшая параллельно по тротуару, испугалась было, что я бегу за ней, и какой-то ночной клуб, куда я хотела после этого попасть в числе прочих, но толпу разогнали фараоны. И огромный не то рынок, не то магазин с бесчисленными не то палатками, не то павильонами, где был и дядька, продававший свои авторские игрушки (мне особенно понравились большие, кажется, фарфоровые, собаки), и магазинчик метальной атрибутики, и многое другое, что я рассматривала, лапала, может, и покупала. И большой, мохнатый, очаровательный бернский зенненхунд, за которым его хозяева попросили меня присмотреть, заходя в один из магазинчиков. Всего не упомнишь, к тому же, проснувшись, я быстро встала, не имея права потратить много времени на вспоминание снов в состоянии дрёмы, и поехала в школу, как всегда по субботам, ко второму уроку – к ОБЖ. Там я написала контрольную, которую должна была написать ещё в прошлой четверти, потом ещё написала контрольную на физике вместе со всеми, а на последнюю пару ИОК не пошла и вернулась домой. Теперь мне надо бы сделать уроки на понедельник и ещё массу общественно полезных дел, ибо вечером театр, а уже ближе к ночи – очередная рецензия (да, третья за сутки – это по-нашему, по-стахановски, гулять так гулять). Так что опять-таки надолго не прощаюсь)

Что было до
Всегда приятно видеть, когда произведение, вдоль и поперёк перечитанное в далёком и не очень далёком детстве, воплощается на экране едва ли не в точности так, каковым ты его представляешь. Незначительные сюжетные сокращения в данном случае можно простить – как-никак, сложно уместить произведение Гоголя в полтора часа целиком. А вот что действительно бросается в глаза – так это зачем-то раздутая до претензий едва ли не на красную линию повествования любовная линия: я, конечно, понимаю, что без намёка на эротическую сцену некоторые зрители сочли бы фильм неудавшимся, но зачем было в конце приписывать полячке не учтённую Гоголем медленную и мучительную смерть – она-то в чём виновата? К тому же слабо верится в то, чтобы ребёнок выжил после трёхдневных родов (не спорю, что для того, чтобы казака родить, большие силы нужны и европейской аристократке такой подвиг даётся не сразу и не вдруг, но чтобы казаки ещё и такой феноменальной живучестью обладали…), да и как ни старайся создатели фильма вслед за авторами учебников оправдать предательство Андрия, я как никогда не прощала этого предательства, так никогда и не прощу этому персонажу. И, раз уж разбор начали с минусов, не могу не отметить, что чёрно-белые воспоминания были явно не к месту, а текст от автора, читаемый за кадром, к этому самому месту пришёлся разве что в кульминационной битве, когда описывал пафосные гибели казаков, а в паре других мест без него прекрасно бы обошлись. Что же касается плюсов, то их значительно больше, но просто сказать, что фильм снят хорошо, было бы с моей стороны наплевательским отношением к формированию общественных настроений. Правильнее будет выразиться, что он снят безупречно – не скачущая, не размывающаяся картинка, а чёткая, качественная съёмка сражений; не беспорядочная куча-мала, а реально красивое рубилово, показанное людьми, которые реально умеют грамотно обращаться с оружием, а не просто стучать саблями друг об друга, надеясь, что в этом кто-нибудь увидит фехтование не на жизнь, а на смерть. Причём этих людей много, и выглядят они весьма убедительно – не сэкономили ни на массовке, ни на каскадёрах, ни на лошадях, ни на костюмах, гриме и прочем историческом антураже. Отдельный поклон авторам фильма за кровавые крупные планы, добавляющие натурализма, за красивые пейзажи и за красивые крепостные стены вкупе с их красивым штурмом, за великолепные кадры с прыгающими в воду с обрыва всадниками, за мощную музыку и, конечно, за следование букве классика в колоритной речи персонажей. Со смысловой наполненностью действия, в первую очередь с патриотизмом, тоже всё более чем в порядке, по крайней мере, до меня он дошёл сполна: от вызванного им энтузиазма мурашки то и дело пробегали по спине резвым галопом. Как я ни ожидала, что «нетолерантные» эпизоды и высказывания будут вымараны из фильма, они остались на месте, не считая знаменитого письма от запорожских казаков турецкому султану, текст которого не стали оглашать целиком (кстати, обратите внимания на кадры его написания – у меня, например, они вызвали чертовски стойкую ассоциацию с ожившей одноимённой картиной Репина). Актёрская игра нареканий также не вызвала – все актёры матёрые и свои роли исполняют блестяще, хоть и видно было, как периодически притягивается операторское внимание к харизме Боярского, остальных второстепенных персонажей лишь снисходительно озирая по пути. В заключение: это – как 1612 (помните этот фильм, в котором наши, кстати, тоже наваляли этим бедным польским уланам с красивыми крылышками?), только лучше. Лучше – потому что без неприкрыто-проголливудских заигрышей с мистикой и с сюжетом о простом скромном парне, который всех спас, о его друге, который ошивается рядом с ним для обеспечения юмористических моментов, и о его учителе, который вроде как помер в самом начале, а вроде как незримо присутствует. Лучше – потому что стопудово по-нашему, и хоть некоторых избитых клише избежать не удалось (в частности, мне уже удалось предугадать, когда в фильме пойдёт дождь – ибо всегда, когда ожидается трагический момент, вдруг посреди ясного неба гремит гром и хлещет ливень), хоть мы, несомненно, можем лучше, чем это лучше, мне понравилось и я надеюсь, что понравится и всем остальным. А ещё надеюсь, что классику продолжат снимать, и снимать хорошо, потому что в ней таится ещё множество сокровищ, выкованных из всего лучшего, чего только ни есть у славянских народов, с которыми и рядом не валялись всякие доморощенные Адмиралы и прочие убогие проводники демократуры, противоречащие свободному и разгульному русскому духу. А чтобы снимать продолжили, надо поддерживать отечественного производителя – засим советую не полениться, сходить, заценить и поделиться своим мнением.
Вытряхнувшись обратно в сырую действительность, мы с Марусей бодро потопали обратно к Арбатской, от которой и разъехались по домам. Сейчас же одни только новости отделяют меня от просмотра по телеку Миллионера из трущоб – обязательно напишу рецензию, а пока поспешно прощаюсь с надеждой успеть параллельно с ужином пропалить ленты. До скорого!)

Вчера вечером я успела всё, что хотела: постирала хаир, навела временный и относительный порядок в ящиках, так и не нашла свою карту метро и нарисовала, в карандаше пока, новую, лучше прежней. А потом посмотрела КВН, а после него – в Закрытом показе фильм по одноимённой Есенинской повести, Яр.
Повесть эту я либо не читала, либо не помню и посему о следовании букве классика говорить не могу. Могу только сравнить с другими фильмами подобного рода, каковые пересмотрела за всю жизнь: это Эйфория, Свои, новый Живи и помни. Яр – такая же первобытная сага о людях, оторванных от цивилизации бескрайними просторами и посреди этих просторов запертых на своём клочке земли, и что бы ни произошло в мире, они не узнают, не изменятся и будут так же, следуя животным инстинктам, спариваться, производить потомство, убивать других и самих себя. Сага без начала, без конца, без смысла, действующая не на разум, а только на органы чувств и лично у меня оставившая впечатление чего-то душного и мутного до тошноты, как переполненная телами баня, показанная в начале, и тупого и сонного, как колыбельная, завершившая фильм. Сага, по мрачной безысходности переплюнувшая все те три примера, которые я привела; но её неразрывное коловращение вне времени и пространства, обросшее, как старая водяная мельница илом, пугающими приметами, обрядами и песнями, и отталкивает, и притягивает одновременно. Если автор фильма хотела показать русалочий морок, пустивший свои нежно удушающие корни в души людей, остающихся, в отличие от нас, частью природы, а не её соседями, то ей это удалось; если она ставила своей целью снять псевдодокументальное кино о деревне накануне революции, то она допустила столько исторических и топографических ляпов, что лучше об этой цели было бы забыть. В любом случае, кино получилось в высшей степени специфическое на очень редкого любителя, но отнюдь не дерьмовое, так что порекомендовать его для расширения кругозора могу всем, не боящимся заснуть при лицезрении практически стабильной картинки.
Затем я посмотрела ещё и пустопорожнее, как всегда, обсуждение и в итоге легла спать в четвёртом часу, а встала в двенадцатом. То, что я читаю Метро 2034 и рисую карту, и то, что я посмотрела фильм по Есенину, причудливо сплелось в последнем из моих коротких снов, в котором я заблудилась на станции метро Константиново. С утра у меня не было хорошей ручки, чтобы начать обводить на чистовик свою карту, посему я, устав страдать ерундой, полюбопытствовала, что задано на понедельник, и от нефиг делать сделала инглиш и русский. Хотела выйти из дому пораньше, соблазнясь ярким солнцем на дворе и намереваясь прогуляться пешком до метро, но закопалась с обедом, с сообществами и забила на эту идею, выйдя вовремя и отправившись, не выпуская из лап томик Метро ни на секунду, на Бутусовскую. Оказавшись там за сорок минут до спектакля, я прогулялась вдоль проспекта до памятника Янке Купале и обратно, после чего вошла в здание малой сцены театра Фоменко; я уже была там однажды, но совершенно её забыла. Там были маленький гардероб, просторное фойе, где я пристроилась на стуле почитать после того, как купила программку, и буфет, куда я не пошла, ибо немного севшие после стирки джинсы пресекали все мои чревоугоднические мысли. Первый звонок я пропустила мимо ушей, со вторым решила, что пора и честь знать, и поднялась в зал, где заняла своё место в районе середины четвёртого ряда правого крыла и только тогда соблаговолила отвлечься от книги и ознакомиться с программкой; о том, чтобы пересесть, не могло быть и речи – зал был набит битком, но поскольку он был маленьким, там с любого места было отлично видно и слышно. И я смотрела и слушала час пятнадцать минут на едином дыхании, без антракта.
Когда хочешь припомнить самое ностальгическое из зарубежной литературной классики, как правило, первой приходит на ум монопьеса «Любовная отповедь сидящему в кресле мужчине» Габриеля Гарсия Маркеса. «Как жаль…» Петра Фоменко поставлена именно по этому знаковому произведению, написанному, конечно же, о любви – о столь свойственной многим женщинам любви к подлецу. А ещё – о последней капле безграничного терпения, приносящей свободу и надежду, о чём-то упущенном в прошлом, причём это что-то, кажется, оттого и дорого, что не сбылось. В этом спектакле только три актёра, но персонажей, сменяющихся на сцене, гораздо больше, и все они, перевоплощающиеся один в другого, - характерны, колоритны, естественны, убедительны. Силами их слов и жестов зримо, ощутимо оживают истории, каждая из которых не таким талантливым драматургом, как Маркес, растянулась бы на несколько томов вместо нескольких минут. Нежность и презрение, смирение и гордость, сила и слабость, смех и горечь плотно сплетаются в единую ткань, так что не замечаешь, где комедия, где трагедия – в точности как в жизни. Остаётся только подчиниться этому потоку, постепенно в него погружаясь, с уровня аналитического восприятия переходя на уровень ощущений – слуховых (тягучая мелодия саксофона), ароматических (тонкие запахи роз и табака), зрительных (такой реальный снег из обычных белых перьев). Поэтому и похож этот спектакль на сон: вот он закончился, полумрак сменился ярким светом, и ты словно проснулся и не сразу, а спустя несколько секунд понял, что уже не спишь и что всё, что было, только тебе приснилось, случилось не с тобой. А проснувшись, ещё долго вспоминаешь, обдумываешь, находишь свои собственные параллели с окружающим тебя миром и даже с собственной жизнью, а ещё не веришь, что целая жизнь уложилась в какой-то час с небольшим: воистину, такие шутки со временем могут играть только сновидения! Вернее, сновидения и театр: будет несправедливо обойти благодарностью талант режиссёра, мастерство и неподдельную экспрессию актёров, удачные находки в декорациях, костюмах, освещении, озвучке и многом другом, составляющем достойную рамку для хорошей картины. Также нельзя не порекомендовать посмотреть или хотя бы прочитать эту пьесу всем без исключения, особенно представителям той половины человечества, которая, не всегда заслуженно, считается сильной.
После скупых аплодисментов публика повалила к выходу по пространству пола, послужившему сценой, топча разбросанные газеты и игральные карты, на ходу трогая оставленный в кресле большой пушистый веер. Отстояв очередь в гардероб и кое-как в тесноте одевшись, я вывалилась на мороз, и короткий моцион быстрым шагом логично завершился спуском в подземку и обратной дорогой тем же маршрутом. Мой следующий визит в театр теперь состоится только через неделю – завтрашний день, последний день каникул, у меня свободен, и я надеюсь выбраться наконец-то, впервые в жизни, на Блошиный рынок, что на Тишке – просто поглазеть, а может, и унести с собой чего-нибудь для коллекции, если найдётся божеская цена. Если этот загад, вопреки пословице, окажется богат, с меня отчёт, а если большого отчёта не выйдет – встретимся, как говорят по ящику, через неделю. В любом случае уверена, что соскучиться до следующего поста никто не успеет – засим прощаюсь, ведь у меня ещё много дел)