В колонках играет - Vanness Wu - Soldier
Легко говорить о Толкиене с теми, кто уже читал его книги и посвящен в суть великих произведений. Сложнее рассказывать о нем. О всемирно известном английском писателе, профессоре Оксфордского университета, мудром философе. Сам Мастер говорил: "Подлинная история писателя содержится в его книгах, а не в фактах биографии".
Чем же сумел так потрясти сердца и умы читателей Толкиен? О чем его книги? О Вечном. О Главном. О Добре и Зле, о Долге и Чести, о Великом и Малом, о Любви и Ненависти. В центре самого популярного из его произведений, "Властелина Колец" - Кольцо. Оно - символ и инструмент безграничной власти, Оно - мечта и предмет ненависти каждого, Оно - путь к бессмертию и смерти духовной, Оно - величайшая опасность и величайший соблазн. Неужто все это не актуально? Неужто не слышим мы со всех сторон увещевания: "Дайте мне власть! Уж я-то знаю, что надо сделать, чтобы люди стали счастливыми! Я все сделаю как надо! Дайте мне власть!" Герои же Толкиена один за другим отказываются от Кольца. Великие короли, могучие воины, мудрые маги, прекрасные принцессы, благородные эльфы - все они склоняются перед простым хоббитом, который честно исполнил свой долг, не запятнав свое сердце честолюбивыми мыслями.
К Мастеру относятся по-разному. Многие обвиняют его в "бегстве от действительности". На это можно ответить только собственными словами Толкиена: "Волшебные сказки - это не дезертирство солдата, а бегство пленника из постылой тюрьмы".
Профессор связал в своем сердце мир человечества с миром инобытия. Такая связь во все времена живет в сознании поэтов и живописцев, художников в широком смысле слова, стремящихся методами искусства дать людям возможность приобщиться к высшей правде и высшему свету, льющимся из миров иных. Поэтому не печаль вечной утраты, а надежда истинного обретения звучит в последних главах "Сильмариллиона": "…Дорога памяти еще может увести на Запад: словно незримый мост, соединяет она два мира, начинаясь где-то здесь, в воздухе, которым мы дышим, в котором летают птицы и который также утратил свой истинный смысл, как и земля. Дальше она уходит в небеса и уводит к Одинокому Острову, а может, и к Валинору, где еще обитают Валары, наблюдая развертывающуюся перед ними историю мира. Вот только тело из плоти тяжело для этой дороги, и не пройти по ней без помощи свыше. Время от времени на побережье рождаются слухи о том, что где-то в море живут (или жили) люди (а может и не люди), которые не то милостью Валаров, не то по собственной праведности вставали на прямой путь и уходили, видя, как земля под ногами становится все меньше, а впереди яснеют ярко освещенные набережные Авалона, а то и берега Амана и над ними словно парит в недосягаемой вышине величественная и прекрасная вершина Белой Горы". \
Толкиен - биография и книги...
В 1992 году исполнилось 100 лет со дня рождения английского писателя, лингвиста, преподавателя и переводчика Дж. Р. Р. Толкиена. В этом году исполнилось 27 лет со дня его смерти. Для многих он стал легендой при жизни. Мало сказать, что его книги - 'Хоббит', 'Властелин Колец' и другие - всемирно известны. Толкиен стал властителем дум многих и многих людей на земном шаре, но грандиозный успех его книг - это еще не все; не исключено, что Толкиен во многом повлиял на события второй половины двадцатого столетия. Часто говорят, что в его творениях заключена действенная проповедь антитоталитаризма. Но одного этого было бы мало. 'Властелин Колец' содержит в себе еще и мощное противоядие против тоталитаризма, дает надежду, помогает обрести веру - и в этом главное отличие этой книги, скажем, от '1984' Дж. Оруэлла.
Но антитоталитаризм - лишь малая часть толкиновского 'спектра'... Увы - в России о Толкиене узнали поздно. У нас его книги заметили, когда сам автор уже покинул тот мир, где, по словам одного критика, 'до сих пор не улеглась пыль от бури, которую вызвала когда-то в мире публикация его трилогии'. А ведь трилогия была опубликована в Англии всего через два года после смерти Сталина - в 1955 году и вскоре переведена на многие языки, включая японский, еврейский и сербохорватский - на все, кроме русского и, кажется, китайского. Эта книга должна была стать главной книгой 'оттепели', настольной книгой шестидесятников, притчей на устах у всякого. Но этого не случилось; что ж, дополним список наших потерь - и поспешим наверстать упущенное.
Один критик писал: 'Властелин Колец' - безусловно, вещь величественная, но это не литература'. Пожалуй, он был прав: это не литература - это целый мир, созданный воображением автора. В этом мире свои языки, история, легенды... В этой стране от ее основания заложены семена зла и добра, порчи и благодати, и прорастают они по законам, общим для всех миров, - но по-своему. Здесь есть высокий эпос, есть священное предание, поэзия, и простой деревенский юмор, и притча, и рыцарский роман. Жанр 'Властелина' не определен до сих пор... Некоторые исследователи предлагают термин 'лингвистическая эпопея' - известно, что закваской для воображения автора послужили изобретенные им эльфийские наречия, а также древнеанглийский, древнеисландский, финский и валлийский языки. Иногда 'Властелина Колец' называют одним из первых романов в жанре 'фэнтэзи', который во времена Толкиена еще отнюдь не был широко распространен, в отличие от времен наших. Ценители жанра 'фэнтэзи', бесспорно, могли бы найти много общего между 'Властелином Колец' и своими любимыми книгами. Многие из авторов 'фэнтэзи' тоже создали целые миры - взять хотя бы Урсулу Ле Гуин или Роджера Зилазни... Однако вряд ли кто-нибудь возразит, если сказать, что ни один из этих воображаемых миров не продуман так тщательно и любовно, не обоснован так последовательно. Толкиен создал мир, за который он берет на себя полную ответственность перед Богом - как христианин-католик - и перед людьми; думается, вряд ли средний автор 'фэнтэзи' задает себе вопрос о подобной ответственности. Философская подоплека у таких книг, как правило, или отсутствует вовсе, или расползается по всем швам, да читатель, чего греха таить, и не ищет в них никакой особой подоплеки. Именно установка читателя на развлекательное чтение и порождает иногда иллюзию сходства книг Толкиена с бесконечным потоком литературы 'фэнтэзи'. Но сходство это лишь кажущееся. Настоящего дракона, забредшего на маскарад, иной подслеповатый гость вполне может принять за дракона поддельного, - но, согласитесь, более близкое знакомство быстро развеет все сомнения.
Кем же был создатель этой уникальной книги в жизни? 'Изучение биографии автора - самый пустой и ложный путь к познанию его работ', - писал Толкиен и добавлял: 'Только Ангел-хранитель или Сам Господь могли бы показать нам истинную связь между фактами личной жизни и произведениями писателя'.
И все же такая связь есть, пусть ее и не постичь простому смертному. А поэтому о главных событиях жизни Толкиена упомянуть все же стоит.
Толкиен родился в Южной Африке, куда незадолго до того перебрались его родители. Трех лет он приехал с матерью в Англию и был на всю жизнь потрясен травой и деревьями, ведь в Африке он привык видеть горячий вельд с колючками, а на Рождество в доме наряжали эвкалипт. Следы этого 'открытия' видны в книгах Толкиена на каждой странице.
Обратно мать с детьми уже не вернулась: отец, сравнительно молодой еще человек, скоропостижно скончался и семья осталась в зеленой Англии. Первые несколько лет прошли в местечке Сархоул - там были мельницы, озеро, лес и все прочие атрибуты сельской жизни. Исследователям впоследствии не пришлось долго искать прототип сказочной страны, выдуманной Толкиеном, - Заселья: это и есть Сархоул. Увы - со временем этот райский уголок стал жертвой индустриализации, что Толкиен пережил нелегко.
Через некоторое время мать Толкиена Мейбл Саффилд вынуждена была оставить Сархоул и перебраться в пригород Бирмингема. Это было вызвано решающей переменой в ее мировоззрении: Мейбл обратилась в католичество, а в Сархоуле подходящей католической церкви не было. К тому же дети подрастали, и пора было подумать об их образовании.
Смена исповедания, без сомнения, была для Мейбл Саффилд актом глубочайшей веры - и немалого мужества, так как это означало разрыв с родней, одиночество и нищету - вдова с двумя детьми, Мейбл зависела от денежной поддержки близких людей, но с переходом в католичество вынуждена была от нее отказаться: в те времена между протестантством и католичеством шла война не на жизнь, а на смерть и перебежчики считались чуть ли не военными преступниками. Позже Толкиен писал, что вражда родственников в буквальном смысле убила его мать - Мейбл провела последние годы в удручающей бедности, заболела диабетом и вскоре умерла: инсулина тогда еще не изобрели...
Мальчиков опекал католический священник, о. Френсис Морган; до конца жизни он оставался им близким другом. Джон и Хилари получили прекрасное классическое образование. Джон Толкиен рано начинает проявлять выдающиеся способности к языкам; более того - сам начинает изобретать языки, конструировать алфавиты и грамматики. В звучании слов он находит особую красоту. После смерти матери - всего-то четыре года и побыла она католичкой - Джон Рональд принял эстафету католицизма и никогда не изменял ему. 'Католицизм для Толкиена был одной из двух важнейших составляющих его интеллектуальной жизни', - пишет его биограф [Carpenter H. Biography of J. R. R. Tolkien. London, 1977.] (второй были языки). На выставке, открытой к юбилею в Бодлеанской библиотеке (Оксфорд), представлен был студенческий деловой дневник Толкиена. Черным на его страницах отмечены повседневные дела и часы, отведенные занятиям; красным - дни религиозных праздников, посещения церкви, молитвы. Так вот - черного и красного примерно поровну... Толкиен восхищался и гордился поступком своей матери настолько, что впоследствии потребовал того же от своей невесты - и та перешла в католичество задолго до свадьбы, покинув сразу ощетинившихся против нее родственников-протестантов и всех прежних друзей...
С 1911-го по 1915-й Толкиен изучает английский язык и литературу в Оксфордском университете, где получает специальную стипендию для особо одаренных студентов. Способности позволяют ему претендовать на академическую карьеру. Интересы Толкиена определились сразу - это англосаксонская литература, древнеисландский язык, древнескандинавская мифология. Самым значительным произведением раннего англосаксонского средневековья считается 'Беовульф', среднескандинавского - 'Старшая Эдда'; позже Толкиен стал одним из выдающихся специалистов по обоим текстам, и оба они бесконечно отражаются в зеркалах его книг. Кроме того, изобретение языков за годы студенчества из хобби перерастает в дело жизненной важности. Из незаконченной повести 'Потерянная дорога' можно вычитать, что Толкиен чувствовал себя не столько изобретателем новых, сколько открывателем существующих или когда-то существовавших языков.
Это смутное ощущение никогда не перерастало в сознательное 'ясновидение' или что-либо в этом роде: Толкиен всегда оставался в рамках реальности и не придавал своим снам и ощущениям статуса непреложной истины. И все же герой 'Потерянной дороги' узнает однажды, что на выдуманном им языке говорили в Атлантиде. Атлантида - под другим названием - встречается и в эпосе Толкиена 'Сильмариллион'; и всю жизнь Толкиена преследовал сон о черной волне, которая поглощает зеленые поля и деревни, а потом сон этот унаследовал один из его сыновей...
'Сильмариллион' Толкиен начал писать чуть ли не сразу после окончания университета (и, заметим в скобках, зачисления в ряды действующей армии) - по его собственным словам, выдуманные языки требовали для себя вселенной, где они могли бы свободно развиваться и функционировать, и Толкиен принялся за создание такой вселенной. Тем временем мир реальный не давал забыть о себе. Как говорит выдающийся исследователь творчества Толкиена Том Шиппи, Толкиен - наряду с Оруэллом, Голдингом и Т. X. Уайтом - принадлежит к тем писателям, в которых стреляли, а это во многом определяет творческую индивидуальность. Не странно ли, заметил Шиппи в своем докладе на конференции, посвященной столетию Толкиена, что именно эти писатели 'ушли' от реальности, создав воображаемые миры. Может быть, литература типа 'фэнтэзи' вообще отражает реальность добра и зла полнее, чем так называемая 'реалистическая' литература, и те писатели, что встречались со Злом лицом к лицу, не случайно избирают потом для описания этой встречи древний жанр притчи?
На общем фоне первой мировой войны, замечает все тот же Том Шиппи, полк, где служил Толкиен ('Ланкаширские стрелки'), сражался необычайно успешно и одержал ряд побед, прежде чем ранение перебросило Толкиена в госпиталь - как бы преднамеренно давая ему передышку для осознания ужасного опыта войны. За время пребывания на больничной койке он выучил еще два-три языка и даже перелистал учебник русского (дополняя это чтением романов Достоевского), 'однако' романа с русским языком и культурой у Толкиена так и не получилось, хотя эстетическое впечатление от необычного звучания русских слов запомнилось ему на всю жизнь, - по крайней мере, так он говорил впоследствии.
По выходе из госпиталя Толкиена встречает другой, изменившийся мир. Лучших друзей Джон Рональд потерял в битве при Сомме - и с тех пор сквозной нитью проходит через его творчество мотив горьких побед и счастливых концов без радости. Мир после войны в книгах Толкиена всегда невосполнимо теряет слишком много прекрасного, слишком непохож на прежний, чтобы ликование победителей осталось неомраченным. Многие упрекают Толкиена в том, что, дескать, в его книгах гибнут только второстепенные герои. Но в его собственной истории погибли главные, и Толкиен берет на свои плечи бремя их неосуществленных замыслов и невоплотившихся дарований.
Итак, новая жизнь. Толкиен женится на девушке, что ждала его без малого восемь лет; становится преподавателем английского языка в университете в Лидсе; работает с другими учеными над Оксфордским словарем английского языка. В 1925 году он возвращается в Оксфорд, чтобы преподавать англосаксонский, в 1926-м знакомится с К. С. Льюисом (1898-1963), в будущем - писателем и богословом, автором множества книг, изданных теперь и у нас. Вокруг Толкиена и Льюиса вскоре образуется небольшой кружок литераторов, студентов и преподавателей, увлеченных древними языками и мифами, - Инклинги. Толкиен ведет обширную научную работу, переводит англосаксонскую поэзию, усердно трудится, чтобы обеспечить семью, выросшую из двух человек до шести, а на досуге рассказывает детям сказки и рисует (рисунки эти в Англии выдержали не одно издание). В 1936 году, после публикации одной из таких 'домашних' сказок - 'Хоббит, или Туда и Обратно', - к Толкиену приходит литературный успех, издательство заказывает продолжение... С той поры научная деятельность отходит на второй план и по ночам Толкиен пишет 'Властелина Колец'.
Не был забыт и 'Сильмариллион'. К тому времени эпопея включала в себя историю сотворения мира и падения Атлантиды, историю богов (Валаров) и рас, населяющих Землю вместе с человеком, - благородных бессмертных эльфов (создавая своих эльфов, Толкиен во многом опирался на древнеанглийскую христианскую традицию, где дискуссия о существовании эльфов и об их природе считалась вполне оправданной), гномов, древолюдей... 'Сильмариллион' разворачивается в трагическую и величественную картину - причем речь идет не о какой-либо иной планете, а о нашей Земле: Толкиен как бы 'восстанавливает' забытые звенья ее истории, извлекает на свет утерянные сказания, 'проясняет' происхождение детских считалочек, которые, по его мнению, часто являются осколками прекрасных, но утерянных легенд прошлого... Замысел Толкиена честолюбив и грандиозен - он намерен создать не больше и не меньше как 'мифологию для Англии'. В то же время он ни на секунду не претендует на то, что его фантазия представляет собой что-то большее, чем фантазия (и в этом его основное отличие от русского мифотворца и визионера Даниила Андреева!). Человек создан по образу и подобию Божию, говорит Толкиен в своем эссе 'О волшебных сказках'; следовательно, человек способен творить миры. Он не может вдохнуть жизнь в свое творение, но Бог, если захочет, волен сделать это, - оживил же Он гномов, созданных архангелом-Валаром Аулэ (рассказ об этом есть в 'Сильмариллионе'), и картину художника Ниггля (рассказ 'Лист кисти Ниггля', впервые опубликованый в 1945 году). Не знаешь, чему удивляться больше - дерзости этого замысла или смиренности самого дерзновения. Параллелей 'Сильмариллиону' в мировой культуре мало, - по крайней мере, если говорить о попытках столь же грандиозного масштаба. Одни дерзали без смирения - и создавали ереси, другие ни на что особенно не дерзали - и развивали жанр 'фэнтэзи'. Пожалуй, только малоизвестный датский богослов Грюндтвиг занимался примерно тем же, только полувеком раньше (не исключено, кстати, что Толкиен напрямую вдохновлялся его идеей - Грюндтвиг мечтал написать 'мифологию для Дании'). Схожи и богословские оправдания, которые находят для своей любви к языческой мифологии дохристианского периода христиане Грюндтвиг и Толкиен.
Стоит, однако, помнить, что 'Сильмариллион' мог бы остаться никому не известным чудачеством оксфордского профессора, не выйди из-под пера этого же профессора 'Властелин Колец', задуманный как продолжение детской книги, но, слово за слово, неожиданно для самого автора, превратившийся в книгу для всех возрастов (и больше для взрослых!). 'Властелин Колец' вдохнул в 'Сильмариллион' жизнь и душу, которых тому недоставало. На величественном фоне появились герои, близкие каждому, и читатель с их помощью смог перенестись в мир Толкиена на равных с героями эпоса, а мир Толкиена, кроме 'героического' и 'эльфийского', обрел и 'человеческое' измерение.
Образно выражаясь, 'Властелин Колец' пропущен автором через опыт второй мировой войны. У Толкиена никогда не было иллюзий насчет 'левых' (за это его не любят сегодняшние западные социалисты), тем более насчет Сталина - его он оценивал достаточно трезво, и аура победителя не могла затмить этой правды своим, многих ослепившим, блеском. Он предвидел войну - и тяжело переживал ошибки английских политиков перед ее началом; не был он очарован и романтикой испанской гражданской войны - хотя уж на нее-то поддался даже Льюис. Но, по-видимому, Джон Рональд обладал поистине адамантовой твердостью убеждений и трезвостью мысли. Восторг слияния с толпой в формуле его духа отсутствовал. И вот сейчас, через пятьдесят лет, мы начинаем с ним соглашаться... Ходят легенды, что именно 'Письма' Толкиена, где он говорит о своих политических убеждениях достаточно резко, замедлили выход в свет полного перевода 'Властелина Колец'. Впрочем, пусть свет на это прольют те, кто знает. Заметим еще, что и победа над Германией не вызвала у Толкиена эйфории - он был далек от идеализации победившей стороны.
Итак, в 1949 году 'Властелин Колец' был закончен ('Я породил монстра', - пугал Толкиен издателей) и в 1955 году вышел в свет (издатели готовились понести убытки). В итоге - ослепительное признание и вскоре - слава и богатство. Были, конечно, и ругательные отзывы на книгу; но теперь, по прошествии сорока лет, можно смело сказать, что человечество делится на две части: одна, прочитав 'Властелина', уже не мыслит себе жизни без Толкиена; другая, не дочитав первого тома, равнодушно откладывает книгу в сторону. Что ж, это задача для психологов и прочих знатоков человеческой натуры. Процитируем по два отзыва с той и другой стороны:
'Для романа... это феноменально дорогая книга, и, видимо, я должен относиться к ней серьезно, но я не могу найти для этого ни одной по-настоящему серьезной причины' (обозреватель популярной газеты);
'Герои 'Властелина Колец', хоббиты - это просто мальчишки, взрослые герои - в лучшем случае пятиклассники, и... никто из них ничего не знает о женщинах, кроме как понаслышке!' (критик Эдвин Муир);
'За последние годы я не прочел ничего, что доставило бы мне такую радость' (поэт Уинстон Хью Оден);
'Успех Толкиена в Англии был по большей части реакцией против скучного, беспринципного, редукционистского коммерческого материализма; меня самого в этой книге - а я прочитал ее в декабре 1956-го - привлекла неоспоримая красота его выдуманного мира, красота, в которой можно найти убежище от всех (увы, чересчур правдоподобных!) ужасов, приводящих на память самые скверные стороны мира, в котором мы тогда жили, мира, где повсюду можно было видеть следы тоталитарного мышления' (Дэвид Даган, член английского общества любителей Толкиена).
Среди предшественников Толкиена называли Джорджа Макдональда, Шекспира, короля Альфреда, Г. К. Честертона, Эрнста Кассирера и Ариосто (не считая англосаксонских поэтов раннего средневековья); среди последователей - Урсулу Ле Гуин и легион других писателей-фантастов (а кроме того, поэта и музыканта Бориса Гребенщикова); да и сам Льюис много у Толкиена позаимствовал для своего 'нарнийского' цикла, который сегодня у нас так популярен (кстати, даже среди английских поклонников Льюиса мало кто знает, что именно Толкиен помог воинствующему язычнику и агностику Льюису обратиться в христианство!); среди основных тем Толкиена называют, кроме взаимоотношений язычества и христианства, о чем речь шла выше, тему влияния маленького человека на ход большой Истории, темы смерти и бессмертия, случая и провидения, порчи и благодати, происхождения зла, тему власти (одна из главнейших!) и многие другие. Споры вокруг Толкиена не затихают, а книги о нем все продолжают и продолжают выходить, не говоря уже о нескольких периодических журналах разноязычных и разномастных 'толкиновских обществ'.
Итак, годам к шестидесяти Толкиен внезапно стал знаменит - особенно, когда вышло американское издание 'Властелина'. Толкиен был польщен и удивлен. В письмах друзьям он признавался, что, 'как и все драконы, неравнодушен к лести'. Успех книги скрасил последние годы писателя (он умер в 1973 году) материальным достатком - впервые за всю жизнь, он получил возможность не вести мелочные списки расходов. Но главное - он наконец-то освободился от каторги, на которой гнул спину всю жизнь - от ежегодной проверки экзаменационных работ! Зато появилась новая, добровольная обязанность - отвечать на письма поклонников, принимать визитеров... Кроме того, к радостям успеха присоединилась тревога - во многих местах земного шара книгу приняли настолько серьезно, что она чуть ли не заменила некоторым увлекающимся личностям Священное Писание, стала их жизнью и верой. Легко догадаться, как это обременяло совесть автора-христианина. Эарендел .из древнеанглийского стихотворения смог донести весть о Христе до язычников и не превратился в новое божество; надеялся избежать этого и Толкиен, но преуспел лишь отчасти.
В последние годы жизни Толкиен готовил к печати 'Сильмариллион', но так и не закончил этой работы - и некоторые предполагают, что сделано это было отчасти сознательно: 'Сильмариллион' слишком трудно было закончить. Где поставить точку в живой Вселенной? По-видимому, это невозможно. 'Сильмариллион' был издан посмертно сыном Толкиена Кристофером. К настоящему моменту в свет вышли, кроме 'Сильмариллиона', 'Письма', 'Неоконченные Сказания', 'Баллады Белерианда', десять томов 'Истории Средьземелья', сборники рассказов, стихов, статей, лекций... Что до 'Властелина Колец', то он по-прежнему остается бестселлером, и любовь к Толкиену в мире не гаснет. 'Ваша книга принесет вам еще много сюрпризов', - эти слова из 'Мастера и Маргариты' вполне могли бы быть обращены к Толкиену, особенно теперь, на заре, так сказать, нашей отечественной толкинианы... но об этом в другой раз.
Вот и вся история жизни Джона Рональда Руэла Толкиена. ученого и писателя, властителя дум миллионов и творца собственной Вселенной, поэта и христианина - и одновременно обычного английского обывателя, обычного оксфордского 'дона', погруженного в рутину семейных дел и преподавательской 'текучки'. Так не чудо ли вся его жизнь и то, что ему удалось сделать? Не странно ли, что этот человек в одиночку создал Вселенную с тысячелетней историей?
А главное, почему люди до сих пор черпают из его книг утешение, радость, уроки и силы жить? В одном из писем Толкиен вспоминает, как беседовал с неким посетителем, который принес с собой репродукции нескольких старых пейзажей, в точности совпадавших с некоторыми описаниями из 'Властелина Колец'. Толкиен признался, что видит эти картины впервые. Тогда посетитель '...смолк и... долго смотрел на меня, пока внезапно не произнес: 'Ну, вы, конечно, не так наивны, чтобы полагать, будто Вы сами написали эту книгу?' И Толкиен ответил: 'Когда-то я грешил такими мыслями, но теперь больше так не думаю'. Пожалуй, это была не совсем шутка...
Мы живем в эпоху, когда Толкиена прочли сильные мира сего (так, например, президент Венгрии Арпад Гонц - бывший переводчик Толкиена, а королева Дании Маргрете II под влиянием 'Властелина Колец' обратилась в христианство), а малые мира сего восприняли эту книгу как руководство к действию. Задолго до выхода в свет 'Властелина Колец' Толкиен спрашивал в письме к сыну: 'Так дойдет ли до людей 'Властелин Колец' ? Утолит ли жаждущих ? ' До сих пор миллионы людей во всем мире утоляют жажду из чаши, которую наполнил для них Джон Рональд Руэл Толкиен. Где же разгадка этого успеха и этой тайны? Может быть, самым лучшим ответом на этот вопрос будут слова Евангелия от Иоанна - '...Кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную' (4: 14-15). И вряд ли кто-нибудь скажет лучше.
За помощь в созднии этой странички огромное спасибо добрым людям с Tolkienist.Narod.Ru))) если бы не вы, этой страницы просто не было бы)))
