Утром 6 июля. Мой ангел, мое все, мое я, только несколько слов, и то карандашом (твоим!)... Зачем этот глухой ропот там, где говорит необходимость! Разве может существовать наша любовь иначе, как при отречении, при ограничении наших желаний? Разве ты можешь изменить то, что ты не всецело моя и я не весь твой? О Боже! Взгляни на чудную природу и успокой свой дух относительно неизбежного. Любовь требует всего и требует по праву, так и ты по отношению ко мне, и я в отношении тебя,— только ты так легко забываешь, что я должен жить для себя и тебя... Будь мы навсегда вместе, ты так же мало, как и я, чувствовала бы эту печаль. Я надеюсь, что мы скоро увидимся... И сегодня я не могу сказать, какие размышления приходили мне в голову в эти дни относительно моей жизни. Если бы мое сердце находилось возле твоего, их бы, конечно, не было. Моя душа полна желанием сказать тебе многое. Ах, бывают минуты, когда я нахожу, что слова — ничто. Ободрись, оставайся моим верным, единственным сокровищем, мое все, как я для тебя! А что нам суждено и что должно быть, то ниспошлют боги. Твой верный Людвиг.

6 июля вечером. Ты страдаешь, мое самое дорогое существо... Ах, где я — там и ты со мной! Вместе мы достигнем того, что соединимся навсегда. Что за жизнь так, без тебя!!! Меня преследуют люди своею добротою, которую я так же мало желаю заслужить, как и заслуживаю. Унижение человека перед человеком причиняет мне боль, и когда я рассматриваю себя в связи с мирозданием, — что я и что тот, которого называют Всевышним?.. Как бы ты меня ни любила — все же я люблю тебя сильнее, — не скрывайся никогда от меня, — покойной ночи. Ах Боже, так близко! Так далеко! Разве не небо — наша любовь? Но она так же незыблема, как свод небесный!

7 июля. Доброго утра! Еще в постели мои мысли несутся к тебе, моя бессмертная возлюбленная, — то радостные, то грустные в ожидании, услышит ли нас судьба. Жить я могу только с тобой — или совсем не жить. Да, я решил блуждать вдали от тебя, пока не буду в состоянии кинуться к тебе в объятия, назвать тебя совсем моею и вознестись вместе с тобою в царство духов. Да, к несчастью, это должно быть так! Ты себя сдержишь, ты знаешь мою верность тебе, — никогда не может другая овладеть моим сердцем, никогда, никогда! О Боже, почему надо бежать того, что так любишь? Но это неизбежно, — жизнь моя теперь полна забот. Твоя любовь делает меня счастливым и несчастным в одно и то же время. В мои годы я нуждаюсь в некотором однообразии, в ровности жизни; может ли это быть теперь, при наших отношениях? Будь покойна; только смотря покойно вперед, мы можем достигнуть нашей цели — быть вместе. Вчера, сегодня — как страстно, со слезами, я рвался к тебе, тебе, тебе, — моя жизнь, мое все! До свиданья! — О, люби меня, никогда не сомневайся в верном сердце твоего Л. Вечно твой, вечно моя, вечно вместе.

Кому были написаны эти письма? Вместе с ними, в том же потайном ящике, нашли портрет сестры графа Брунсвика, Терезы с надпись: «Редкостному гению, великому художнику, прекрасному человеку. Тереза Брунсвик»..  Есть основание предполагать, что Тереза Брунсвик и есть “бессмертная возлюбленная” Бетховена. Рассказывают, что они очень сильно любили друг друга, были даже, с согласия брата, но тайно от всех других, обручены; однако брак их впоследствии, по неизвестным причинам, расстроился. Ей посвящена соната Fis-dur op. 78, которую Бетховен очень высоко ставил, а брату ее — “Appassionata” op. 57.

Бетховен не раз влюблялся в молодых легкомысленных аристократок, и эти увлечения доставляли ему много страданий. Письмо к «бессмертной возлюбленной», кому бы ни было оно адресовано, обращено к женщине иного склада: оно пронизано уверенностью во взаимной любви и свидетельствует о том, что отношения между любящими возникли задолго до написания письма.

…Бетховен сблизился с Брунсвиками в Вене между 1796-1799 годами. Эта знатная венгерская семья вела свое происхождение от одного из героев крестовых походов и имела графский титул, однако четверо детей — Тереза, Жозефина, Шарлотта и Франц — росли вольно и без присмотра в огромном поместье в деревенской глуши. Весной 1799 года мать привезла в Вену Терезу и Жозефину; старшей в то время было 24 года, младшей — 20. Бетховен начал давать им уроки. 23 мая он написал в их альбом вариации в 4 руки на тему песни на слова Гёте «Всё в мыслях ты». Тереза Брунсвик была незаурядной натурой: ее пылкая фантазия и твердая воля, серьезный ум и постоянная жажда деятельности привлекали композитора. Она глубоко чувствовала музыку, в 3 года начала учиться игре на фортепиано, в 6 уже выступала с оркестром, а позже была одной из лучших исполнительниц сонат Бетховена.

Он остался доволен своей ученицей: она была превосходная музыкантша и с детства публично выступала в Венгрии. Композитор сдружился также с ее братом Францем. Бетховен даже несколько раз приезжал к Брунсвикам, где его принимали как близкого человека.

До поры до времени Тереза занимала незначительное место в жизни Бетховена. Поначалу тот увлекался ее кузиной Джульеттой Гвиччарди, затем ее родной сестрой Жозефиной, от которой, по мнению исследователей, у композитора была дочь Минона, рожденная уже в 1813 году.

А Тереза… «Она уже давно любила Бетховена, еще с тех пор, когда маленькой девочкой брала у него уроки игры на фортепиано, в первую пору его пребывания в Вене… В 1806 году он гостил у них в Мартонвашаре, в Венгрии, и там-то они и полюбили друг друга», – уточняет Ромен Роллан.

Прошло время, и композитор словно другими глазами посмотрел на эту женщину, имевшую родственную ему душу.

«Как-то раз вечером, в воскресенье после ужина, – описывала Тереза те счастливые дни в своем дневнике, – Бетховен при лунном свете сел за рояль… Медленно, с какой-то таинственностью и торжественностью, стал играть «Арию» Себастьяна Баха: «Если хочешь сердце мне свое отдать, пусть меж нами это будет тайной…» Утром следующего дня мы встретились в парке. Он сказал мне: «Я сейчас пишу оперу… Всюду свет, чистота, ясность. До сих пор я был словно ребенок из волшебной сказки, который собирает камушки на дороге и не видит великолепного цветка, что расцвел рядом…» В мае 1806 года я стала невестой Бетховена, имея согласие лишь моего горячо любимого брата Франца».
«Какая загадочная причина, – пытается добраться до истины Р. Роллан, – помешала счастью этих двух существ, которые так любили друг друга? Быть может, недостаток средств, различие в общественном положении. Быть может, Бетховен взбунтовался, уязвленный слишком длительным ожиданием, к которому его принуждали, и унизительной необходимостью бесконечно скрывать свою любовь. Быть может, он – человек порывистый, больной, нелюдимый, – сам того не желая, мучил свою возлюбленную и мучился сам. Союз их был разорван, но, должно быть, ни он, ни она никогда не могли забыть этой любви».

Близкие люди Терезы считали, что брак не состоялся из-за нерешительности композитора. Но вполне допустимо, что препятствием явилось и противодействие аристократической семьи Терезы.

Обладая глубокой и страстной натурой, Тереза мечтала о высоком предназначении. До 1806 года она выступала в светском обществе и славилась в венгерских салонах музыкальным талантом, прекрасной игрой, голосом и декламацией; одно время даже руководила оркестром. Но успехи светской дилетантки ее не удовлетворяли, она хотела большего. Ее личная жизнь сложилась неудачно: она так и не вышла замуж, хотя очень хотела иметь семью, – то ли не встретила достойного человека, то ли помешал физический недостаток: из-за искривления позвоночника девушка слегка горбилась. Бетховен любил Терезу безумно. Когда они находились в разлуке, он безмерно мучился без своей тайной супруги. Друзья как-то застали Бетховена плачущим над портретом Терезы; целуя его, он повторял: "Ты такая прекрасная, такая великая, подобная ангелам!". Поскольку Тереза официально не являлась женой Бетховена, она не могла следовать всюду за ним, как и он за ней; обоих влюбленных это угнетало:  "Ты страдаешь, мое самое дорогое существо... Ты страдаешь - ах, всюду, где я нахожусь, ты тоже всегда со мною, со мною. И с тобою, я знаю, что лишь с тобою смогу жить - какая жизнь!!! Так!!! Я плачу при мысли, что ты, вероятно, не получишь первых известий от меня раньше воскресенья. Я люблю тебя, - как и ты меня любишь, только гораздо сильнее...".

В 1808 году Тереза осознала свое призвание. В Швейцарии она познакомилась с Песталоцци, известным швейцарским педагогом, первым организатором детских приютов, воспитательных заведений и интернатов для учителей. Она хорошо описала в своих воспоминаниях «маленького человечка, невыразимо безобразного, но обладающего небесной добротой, гигантской энергией и возвышающегося над всем вульгарным».

В течение нескольких лет после этого она жила в имении сестры Жозефины, где воспитывала четырех ее детей, а потом всецело посвятила себя педагогике. До самой смерти (она умерла в 1861 году, в возрасте восьмидесяти шести лет) Тереза работала в детских благотворительных учреждениях Венгрии, создав целую сеть детских садов и яслей для обездоленных ребятишек.

Спустя 17 лет  после первой встречи с Терезой Бетховен признавался: «Когда я думаю о ней, сердце у меня бьется так же сильно, как в тот день, когда я увидел ее впервые». В последний год жизни Бетховена один близкий друг застал его с этим портретом в руках, он плакал, целовал его и по своей привычке говорил вслух: «Ты была так прекрасна, так великодушна, словно ангел!». Друг тихонько удалился; вернувшись спустя некоторое время, он увидел Бетховена за фортепиано и сказал ему: «Сегодня, друг мой, в лице вашем нет решительно ничего демонического». Бетховен ответил: «Это потому, что меня навестил сегодня мой добрый ангел» (Р. Роллан).

По злой иронии судьбы, "прекрасная возлюбленная" Бетховена, его невенчанная жена Тереза Брунсвик, тяжело болела зимой 1826 - 1827 года и под присмотром родных жила в своем венгерском имении. Она узнала о смерти Людвига из письма одного из друзей, и это известие едва не лишило ее жизни. Оправившись от страшного потрясения, она приехала в Вену, сходила на могилу Бетховена и положила на нее букетик первых весенних цветов, которые так любил Людвиг.

"Будь покойна, люби меня - сегодня - вчера. Какая тоска и слезы по тебе - тебе - тебе - моя жизнь - мое все! Прощай! О, продолжай любить меня - никогда не суди ложно о самом верном сердце твоего возлюбленного Л.  Навеки твой, навеки моя, навеки принадлежащие друг другу".
 

Всего в 30 км от Будапешта находится деревня Мартонвашар, один из самых живописных уголков Венгрии с умиротворяющей и романтичной атмосферой. Ежегодно это место притягивает тысячи туристов, прежде всего поклонников классической музыки. Расположенный здесь замок Брунсвик является местом паломничества к Бетховену в Венгрии. Образованных, поддерживающих искусство и обожающих музыку членов графского семейства Брунсвик и Людвига ван Бетховена связывали дружеские узы. После их знакомства в Вене в 1799 г. композитор давал уроки двум дочерям главы семьи — Терезии и Жозефине.

Он подружился с их братом, Францем, который был великолепным виолончелистом, а его жена — талантливой пианисткой. В знак дружбы Бетховен посвятил семье многие свои произведения — среди них «Аппассионату» и Лунную сонату.

Композитор много раз бывал в замке.
Считается, что композитор на протяжении многих лет был страстно влюблен в Терезию. Говорят, что именно она стала той самой таинственной «бессмертной возлюбленной», которой композитор завещал все свое имущество.

Построенный первоначально в барочном стиле замок был, видимо, спроектирован известным архитектором венской придворной палаты Иосифом Таллером
Барочная церковь поместья была построена пештским архитектором Иосифом Юнгом, а фрески для нее выполнил Иоганн Цимбал. В 1800-е гг. замок был дополнен надстройкой, а затем перестроен в стиле английской неоготики.
Посетителя сегодня встречает романтическая картина Чуть слышно журчит вода в фонтанчике перед неоготическим замком, окруженным огромными деревьями и украшенным башенками и каменной резьбой. Находящиеся в прекрасном состоянии замок и прилегающие к нему постройки, а также ухоженный огромный английский парк служат двум целям: науке и искусству. В имении располагается Научно-исследовательский институт сельского хозяйства Академии наук Венгрии, а в пяти залах замка на первом этаже оборудован мемориальный музей Бетховена, где мы можем узнать обо всем том, что связывало его с Венгрией.
В демонстрационном зале посетители могут увидеть фильмы-концерты музыки великого композитора. Раскинувшийся на площади более 70 га английский парк, в котором насчитывается более 300 видов деревьев, объявлен охраняемой заповедной территорией. Меньшая его часть служит науке, большая круглый год принимает гостей.
В одном из зданий парка разместился Музей истории детских садов, располагающий уникальным в европейских масштабах материалом. Этот музей служит как бы памятником вдохновенной меценатке и проповеднице охраны детей и материнства в Венгрии Терезии Брунсвик, основавшей первый в Венгрии детский сад.
На остров в украшающем парк озере можно пройти по легкому ажурному мостику. В концертном парке острова могут одновременно разместиться более 2000 зрителей. С 1960 года каждое лето здесь проводятся беспримерные по своей атмосфере концерты музыки Бетховена
Атмосфера Брунсвика действительно настраивает на какую- то лирически-восторженную волну. Чуть слышно журчит вода в фонтанчике перед готическим замком Романтичные дебри великолепного английского парка так и манят прогуляться среди раскидистых деревьев, сквозь густые кроны которых пробиваются золотистые лучи солнца.

Адрес: Brunszvik utca 2, 2462 Martonvásár, Hungary
Телефон: +36 (22) 569 500
Как добраться из Будапешта: В направлении Балатона до города Мартоншавар примерно 30 км (вокзал Déli).
Время работы: апрель—октябрь с 10:00 до 12:00 и с 14:00 до 18:00 (кроме воскресенья и понедельника), ноябрь—март с 10:00 до 12:00 и с 14:00 до 16:00 (кроме воскресенья и понедельника)

Ну вот это то, что в России привыкли называть "гуляш"...
Приготовить не так сложно. Если четко представляешь, что должно получиться.



Глагол пёркёльни в различных контекстах может значить обжаривать, подрумянивать, подпаливать, даже смалить в некоторых ситуациях. Но пёркёльт отнюдь не жареное мясо. Способ приготовления пёркёльта - быстрое обжаривание мяса до румяной корочки, а затем медленное тушение в той же посуде с добавлением небольшого объема жидкости, получая насыщенный по вкусу соус.
Только, пожалуйста, не сравнивайте перкельт с "нашим гуляшом" - общего у них мало!

Пёркёльт - блюдо того же возраста, что и гуляш-суп. Из тех давних времен, когда еду готовили только на открытом огне. Если гуляш готовили в котелке (по венгерски - бограч), то для пёркёльта существовала другая посуда: на треноге, с плоским дном. Это другое венгерское слово - lábas - загадочное и таинственное, заставляющее придумывать небылицы, а на деле это сковорода, так она и называется до сих пор, правда, уже без треноги, хотя в самом слове эти самые "ноги" по-прежнему для венгров присутствуют ("лаба" - это именно "нога"). Такие казусы существуют в любом языке. Только, если этот язык нам родной, мы их не замечаем.
Пёркёльт возможно приготовить из любого мяса, даже из субпродуктов, естественно, ориентируясь на время приготовления определенного вида мяса и согласованность вкуса и степень готовности ингредиентов.
Мы традиционо готовим пёркёльт из говядины, о нем я и расскажу.

На 500 г говядины понадобится:
- 100 г лука
- 100 г зеленой паприки
- несколько ломтиков сала, чтобы вытопить 4-5 ложек жира
- столовая ложка сладкой паприки
- смесь паприк/острая паприка по вкусу
- соль
- чеснок - 1-2 зубчика
- 1 чайная ложка молотого тмина
- вода, а лучше бульон (мясной или овощной)
Достаточно глубокая сковорода понадобится такого размера, чтобы было возможно обжарить мясо в один слой, быстро, в один прием.

 "Халасле" (halasz - рыба) - уха из разных сортов рыб
(к примеру, карпа, сома, щуки, судака и карасей) с красным сладким перцем. Ее венгры считают своим национальным изобретением и в честь легендарного кушанья устраивают широкие народные гулянья. Рыбаки со стажем отмечают, что самая лучшая уха получается из свежевыловленного
балатонского судака. Объясняется это просто: его мясо намного мягче и вкуснее, чем у судаков из других мест. Готовят уху обязательно в котелке, причем в основном мужчины - женщинам стряпать почему-то не
доверяют.

Ингредиенты:
2 кг живых карпов,
250 г лука,
150 г зеленого перца,
70 г свежих помидор,
30 г паприки,
соль по вкусу.

Способ приготовления:
Рыбу очистить от чешуи и выпотрошить. Важно не повредить при этом желчный
пузырь, т.к. разлившаяся желчь может придать рыбе горький вкус.
Отделить мякоть от позвоночника, надрезав с обеих сторон, и с получившихся двух
полосок стянуть кожу. Нарезать полоски кусками в два пальца толщиной,
эти куски, а также икру и молоки, которые будут в рыбе, слегка посолить и положить в холодильник.

Из остатков рыбы (головы, позвоночника, плавников и кожи) сварить бульон.
Варить следует с луком и солью в 2 л воды в течение 1-1,5 часов, можно
добавить зеленый перец и помидоры. Лучше всего для бульона подходит карп, но можно добавить туда и части других, в том числе и малоценных, мелких рыб.

Когда бульон будет готов, процедить его, а гущу, оставшуюся на сите,
растолочь и положить обратно в бульон. Можно гущу и протереть сквозь
сито, тогда суп будет еще наваристее и вкуснее.

Поставить суп опять на огонь. Когда он закипит, положить в него паприку.
Пред подачей на стол в суп (его можно приготовить и заранее) положить нарезанные куски рыбы и варить все около 10 минут.

К блюду хорошо подать мягкое сухое вино.

Примерно до середины ХIХ века в акушерских клиниках Европы свирепствовала родильная лихорадка. В отдельные годы она уносила до 30 и более процентов жизней матерей, рожавших в этих клиниках. Женщины предпочитали рожать в поездах и на улицах, лишь бы не попасть в больницу, а ложась туда, прощались с родными так, будто шли на плаху. Считалось, что эта болезнь носит эпидемический характер, существовало около 30 теорий ее происхождения. Ее связывали и с изменением состояния атмосферы, и с почвенными изменениями, и с местом расположения клиник, а лечить пытались всем, вплоть до применения слабительного. Вскрытия всегда показывали одну и ту же картину: смерть произошла от заражения крови.

      Ф. Пахнер приводит такие цифры: "...за 60 лет в одной только Пруссии от родильной лихорадки умерло 363 624 роженицы, то есть больше, чем за то же время от оспы и холеры, вместе взятых... Смертность в 10% считалась вполне нормальной, иначе говоря из 100 рожениц 10 умирало от родильной лихорадки...". Вот еще: "Самым ужасным был 1842 год, когда, например, в декабре смертность достигла невероятных размеров  - 31,3%, то есть умирало около 1/3 рожениц".

      В действительности смертность в клинике Клейна была еще большей, так как рожениц с осложнениями, внешне напоминавшими родильную лихорадку, нередко переводили в другие отделения. Они погибали в другом месте, главным образом в отделении внутренних болезней, поэтому не включались в статистику. И еще: "...В Пражской акушерской клинике от родильной лихорадки умерло: в 1848 г. - 37,36% рожениц, в 1849 г. - 45,54% рожениц, в 1850 г. - 52,65% рожениц.

      Из всех заболеваний, подвергавшихся тогда статистическому анализу, родильная лихорадка сопровождалась наибольшей смертностью. В операционной было не чище, чем в палате. В центре стоял стол из неотесанных досок. На стене висели хирургические инструменты. В углу на табурете стоял таз с водой для хирурга, который мог после операции вымыть окровавленные руки; до операции, по общему мнению, мыть их было бессмысленно - ведь они еще чистые!!! Вместо ваты применяли корпию - клубки ниток, вырванных из старого белья, чаще всего - нестиранного. Жуткое зрелище представлял и сам хирург, когда облачался в сюртук, запачканный кровью и гноем больных. Об опыте и умении врача нередко судили по тому, насколько грязен его сюртук...

      Борьбу за чистоту в больницах одним из первых начал акушер Семмельвейс. Игнац Филипп Семмельвейс родился 17 июля 1818 года в венгерском городе Пеште в семье торговца. После окончания начальной школы и гимназии в Буде (Офен), в 1837 году он поступил на юридический факультет Венского университета. Родители хотели, чтобы сын подготовился к карьере военного судьи. Но Игнац увлекся естественными науками и перешел на медицинский факультет. В Вене он учился на 1-м курсе, в Пеште на 2-м и 3-м курсах, затем снова вернулся в Вену и уже там завершил свое обучение. В 1847 году 29-летний врач из Вены Игнац Семмельвейс открыл тайну родильной лихорадки.

      Сравнивая данные в двух различных клиниках, он пришел к выводу, что виной этому заболеванию служит неаккуратность врачей, осматривавших беременных, принимавших роды и делавших гинекологические операции нестерильными руками и в нестерильных условиях. Семмельвейс предположил, что роженицы погибали от того, что им вносилась инфекция в родовые пути. Он предложил мыть руки не просто водой с мылом, но дезинфицировать их хлорной водой: в этом была суть новой методики предупреждения болезни.

      В Венской медицинской школе в те годы господствовало так называемое анатомическое направление: акушеры увлекались препарированием трупов. Семмельвейс также ежедневно работал в анатомическом театре, а затем отправлялся в акушерскую клинику и исследовал беременных. Семмельвейс писал: "Один бог знает число тех, которые по моей вине оказались в гробу. Я так много занимался трупами, как редко кто из акушеров... Я хочу разбудить совесть тех, кто еще не понимает, откуда приходит смерть, и признать истину, которую узнал слишком поздно..."

      Не откладывая, Семмельвейс предложил ввести в клинику антисептику, метод обеззараживания рук медицинского персонала хлорной водой. Семмельвейс называл убийцами тех акушеров, которые не признавали его метода дезинфекции рук. Результаты этого нововведения дали очень скоро о себе знать. Если до введения хлорированной воды, в апреле 1847 года, из 312 рожениц умерло 57 (18,26%), в мае, когда метод апробировался, процент смертности снизился до 12, в следующие 7 месяцев - до 3%, и, наконец, в 1848 году умерло всего 1,27% (из 3 556 чел - 45)! 

      Доктор Семмельвейс начал бороться за чистоту в больницах, но, как известно, многие великие истины поначалу считались кощунством. Коллеги откровенно смеялись над ним, когда он пытался перехитрить больничную смерть кусочком хлорной извести. Среди его противников были врачи с европейскими именами. Даже Вирхов выступил против Семмельвейса! Доктора угнетало отрицательное отношение многих ученых к открытию, страдала не только научная истина, страдало его самолюбие. В 1861-1862 годах Семмельвейс написал пять писем: четыре - знаменитым врачам и общее - всем акушерам. В последнем письме автор угрожает, что обратится ко всему обществу с предупреждением об опасности, которая грозит каждой беременной от акушеров и акушерок, не моющих свои руки перед исследованием. Когда же Семмельвейс увидел, что частные письма и даже книга игнорируются, он начал выступать с открытыми обвинительными письмами. Единственная просьба, мольба, требование в этих открытых письмах - попробовать применить его методику, приносившую избавление от смерти. Семмельвейс не претендовал на награды, он хотел только одного - сохранить жизни пациенткам.

      Попытка одиночки противостоять неизбежному поставила доктора Семмельвейса на грань между жизнью и смертью. Непонятый, отвергнутый и осмеянный своими коллегами, он заболел душевной болезнью. Две недели провел великий врач-новатор заживо погребенным в доме для умалишенных в Деблинге. Там он был жестоко избит персоналом во время приступа, получил серьёзные раны и умер ... от сепсиса.

    Сегодня его именем назван Будапештский медицинский институт. В 1891 году тело Игнаца Семмельвейса перевезли в Будапешт. На пожертвования врачей всего мира 20 сентября 1906 года ему поставили памятник, на котором написали: "Спаситель матерей"

Спасибо за фото klassika