Весной, во время половодья, наливаются темной водой даже берега речки-невелички Уй, что течет, огибая, деревню Яринка. Большая вода заливает прибрежные кусты и промоины, а затем, раздарив силы — отступает.
И тогда можно ждать чудес. То один, то другой житель деревни будет хвастаться поимкой здоровенного карпа-сазана, подаренного речкой оврагу, коего поймать там, даже голыми руками, не составляет труда.
К лету речка мелеет, разговоры о весенних успехах стихают, и деревенские мужички, прихватив бредень, ходят в глубоких тенистых местах речки, под нависшими над берегом коряжистыми стволами, собирая испуганную серебристую рыбешку в сеть: некогда им по полдня тратит на улов удочкой – дела ждут! Ну, а бреднем рыбешку ловить — одно удовольствие: за полчаса — улова полное ведро. Хватит жене работы!
Места там хороши: вдоль полей, коли успеешь до покоса – усобираешься душистой клубники, а вокруг деревни несколько запруд. В одной — мальки сига так и снуют серебристыми стрелками у поверхности воды, но ловить их пока нельзя, а в другой — заросшее разнотравьем дно, да специально брошенные коряги (чтобы сетью не ловили) — чем не удачное жилье для речных обитателей. Рыбы много, а взять трудно. Лишь для жителей села эта запруда, как открытая книга.
Несколько раз мы бывали в тех местах. Рыбалка никак не удавалась, ведь рыбачили недалеко от деревни, а там рыба пуганная: издалека заприметит горе – рыбаков. Но весенние рассказы горячили кровь, и мы, каждый раз, с надеждой, ждали новых встреч с речкой.
Как-то по осени, где то в сентябре решили мы порыбачить в Яринке на налима. ( Помню в детстве, когда переходили Ай в брод, то часто наблюдали, как ребята в летней воде стараются поймать руками эту рыбу. Она любит прохладу, поэтому летом стоит в сонном состоянии за большими камнями.)
Налим — прожорливый ночной хищник, особенно удачен его лов в холодное время, ночью. Подбирает падаль, но с удовольствием кидается он и на живую приманку: горсть червей, нанизанную на крючок или мелкую рыбешку.
Поздним вечером, я, Артем, Миша отправились в сторону речки. В темноте рыбачить не просто, поэтому мы прихватили фонарики, хотя их рассеянный свет оказался мал. С того края, где гостили мы, деревня кончалась через несколько домов. Чтобы выйти к речке надо было пройти большущую ровную поляну, покрытую низкой травой. Это впечатление дня, а когда вокруг темно, «хоть глаз выколи», потому что луна все время пытается скрыться за облаками, равнина превращается в поле битвы: все израненное копытами коров и лошадей, прорезанное, как сетью морщин, мелкими складочками почвы и ручейками. Нельзя было шага шагнуть, чтобы не провалиться в рытвины и не запнуться о затвердевшие куски почвы оставленные вездеходным трактором. Цепляясь за ребят я еле-еле преодолела этот участок пути.
И вот впереди река. Теоретически мы знали, что чтобы поймать налима необходимо по течению пустить плыть приманку, но в действительности она начала цепляться за камни на дне речушки. А уж понять клюет что то или просто зацеп произошел, не было вообще никакой возможности. Сразу как-то поутих наш интерес к рыбалке.
Выбравшись на обрывистый берег и вдыхая полной грудью морозный чистый воздух, мы разглядывали открывшиеся нам мириады звезд, и вдруг заметили, внизу по течению, огонек. Он приближался. Присмотревшись мы поняли, что это рыбак, который шел в специальных высоких сапожищах прямо по воде. В одной руке он держал огромный мощный фонарь, ни чета нашим, а в другой — острогу. Бац-бац, и что то затрепыхалось, извиваясь ужом между речных галек прижатое его рогатиной.
Мы разговорились. Оказалось, что мужчина, как раз поймал налима, и сделал он это, мастерски!
Хотите взглянуть на рыбу? – спросил он.
Конечно,— с восторгом ответили мы.
Мы находились на высоком обрывистом берегу прямо над ним. Он поддел свой улов рогатиной и забросил его к нам. Мы присели и осветили фонариком его добычу. Это была рыба с полкило весом. Её сильное тело, еще жило и сопротивлялось насилию. В свете фонаря оно казалось как бы полупрозрачным, льдисто-розовым, а темный долевой рисунок — узорчатой серой татуировкой. Хвостовые плавники начинались почти с середины тушки и подчеркивали удлиненную форму. Она была очень красива и необычна. «Здоровская!»- только и смог вымолвить Артем, трогая рукой подрагивающие бока рыбины. Впечатлений от увиденного хватило до самого дома.
А, утром, как только расцвело, мы снова пришли на берег — попрощаться с речкой. Он был уже совсем другой. Удивительно мелкая, изумрудная ровная травка искрилась капельками изморози, таявшей под лучами встающего солнца. Весь горизонт был в нежной желто-розовой гамме. Тишина и покой разливались по равнине.
Нам, с нашего высокого берега было видно как, далеко впереди, стая деревенских гусей, высыпавших к реке, вдруг взлетает над светлой водой, раскрыв свои мощные крылья, и крупный вожак, издав протяжный гулкий крик, низко летит над излучиной реки. Пол минуты — и вот перед нами, чуть ниже, проплывают во всей красе их спины с распластанными крыльями. Мы успеваем даже рассмотреть их ухоженный наряд, перо птиц, выросших на воле. Потом они решаются сесть на воду, тормозят красными лапами и крыльями, шумно врезаясь в приблизившуюся водную гладь, подняв множество брызг. И эти птицы с их серебристо-серыми грудинами с царственным изгибом шеи вдруг кажутся нам сказочными лебедями.