Когда к Сократу пристали с ножом к горлу: "Ты за войну со Спартой или против?" - он ответил: "В мире не может быть ничего более мерзкого, грязного и подлого, чем война. Но, - говорит, - есть только одно, что может быть даже хуже войны - это вы, афиняне. И, может быть, пройдя страшную войну, вы станете немножко лучше"... Его любимый ученик Алкивиад говорит: "Учитель был, как мы сказали бы, очень продвинутым. На что Сократ ему говорил: "Но ты пойми, дело умного и мудрого это понять и ограничить". Он как бы проводил свою идею умственной и, она же, этической дисциплины. Заметьте, что этической дисциплины как таковой не существует - это дисциплина вашего ума. Нельзя требовать или желать этики, морали от человека умственно дефективного, какими, по мнению великолепного психолога Уильяма Джеймса, являются примерно от 85 до 95 процентов всех людей. А другой философ, эмпирист замечательный, английский психолог  Мак-Таггарт говорил: "Нет, Джеймс сильно преувеличивает, я считаю, что недефективных только 1-2 процента".

В Древней Индии умственная дисциплина уже была дана в виде различных йог. Так, человека без дисциплинированного этического мышления в класс никто бы не пустил, да и он сам бы не пришел! Ученик приходил еще, может быть, невежественный, но уже с готовым к рефлексии мышлением, с уже педагогически, но йогически подготовленным мышлением, чего в Древней Греции, конечно не было, как и в Древнем Риме.

На страшной политической сцене жуткого столетия пыток, истязаний и убийств, которые пережил Рим с конца 1 века до нашей эры, все-таки появились те немногие, которые принадлежали к греческой школе стоиков. Тацит пишет: "На скольких настоящих людях держится Римская империя"" А дальше говорит: "Великий Цицерон считал, что на 10-20, а я говорю - на 3-4". То есть необходимы люди, которые бы показывали класс дисциплинированного мышления. Но заметьте, что я сейчас сказал "показывали" - значит, они не в тюрьме и не в могиле, они могут показать. И это то, что фактически спасло древнеримскую культуру - нашлись люди, некоторые из которых были чистыми философами, некоторые историками, некоторые политиками, как известный вам император Марк Аврелий, - оказалось, что в Риме есть сверхэлита, которая в этих страшных политических условиях может рефлексировать и манифестировать эту рефлексию в сказанном и написанном.

Пятигорский Александр. Что такое политическая философия: размышления и соображения. Цикл лекций / Александр Пятигорский. - М.: Издательство "Европа", 2007. - С. 23.

Друскин
Из дома вышел человек
С дубинкой и с мешком,
И в дальний путь, и дальний путь
Отправился пешком.
Он шел все прямо и вперед, 
И все вперед глядел,
Не спал, не пил, 
Не пил, не спал,
Не спал, не пил, не ел...
И вот однажды на заре
Вошел он в темный лес,
И с той поры и с той поры,
И с той поры - исчез.
Но если как-нибудь его 
Случится встретить вам,
Тогда скорей, тогда скорей,
Скорей скажите нам!


На моей улице есть пятиэтажка обыкновенная...такая хрущевка...
Там маленькая квартирка с черным котом и 90-летней старушкой.
Пахнет в комнатке другим веком - и в комнатке живут старинное кресло и пошарпанный шкаф.
А на шкафу лежит чемодан. Такой советско- прямоугольный параллелелепипипед.

Александр Введенский: МЕНЯ ИНТЕРЕСУЮТ ТРИ ТЕМЫ – ВРЕМЯ, СМЕРТЬ, БОГ

У НАС БЫЛА ВЕЛИКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Александр ВВЕДЕНСКИЙ

Ещё в 1920-е годы Александр Введенский признался своему другу Якову Друскину: «Меня интересуют три темы – время, смерть, Бог. Относительно времени до сих пор ни философы, ни физики не могли дать удовлетворительной теории. В теории относительности и в микрофизике возникают неразрешимые парадоксы, то есть бессмыслицы. Биологически смерть понятна, но смерть разумного су­щества непонятна и бессмысленна. <…> Что касается до третьей темы – Бог, то непонятность её для человеческого разума ясна. Всё это сверхразумные бессмыслицы».

Чего бы такого дельного написать? Внимание, начинаю: бла-бла-бла, ла-ла-ла. По-моему получилось неплохо. Будет время перечитаю. Вот так вот иногда приходят неожиданно те самые мысли, идеи, над которыми работаешь может быть всю сознательную жизнь. Теперь прийдется писать монографию или какое-нибудь другое исследование по существу сказанного.

"Я нахожу в себе, по крайней мере, двух я. Одно я — я в невинности, до всякой рефлексии, даже до возможности рефлексии. Но я уже не невинный, насколько помню себя, я не невинный и свою утерянную невинность помню, как то, что забыл. Затем я нахожу в себе себя рефлектирующего: я сам, думающий о себе самом, думающем о себе самом… Это самообъективирование я могу продолжать как угодно далеко, но чем дальше, тем больше удаляюсь от себя самого и в конце концов теряю себя".

Я. Друскин

 Если без метафор, мы переходим к новому типу культуры...

 Время заботиться о мире, в котором мы находимся, о себе, своем здоровье и своих ценностях. Внимание с внешней вселенной переключилось на внутреннюю...

Новое поколение представляет собой целый ряд маленьких монтеней, которые пытаются понять, кто же они такие. 

У нас царила не культура, а скорее контркультура, агрессивная и непродуктивная. Всех, кто что-то делает, она считала идиотами. А тех, кто ничего не делает, критикует и издевается, - героями.

Вещи, наконец, стали обретать свою цену, мир теперь желает быть настоящим и не хочет оставаться в словах. У нас очень литературная страна, она повернута на слове. Главная наша валюта - русский язык, в объеме от высокого штиля до мата. Но надо помнить, что жизнь словами не исчерпать.

Сексуальные муки, так свойственные двадцатому веку, заканчиваются, мы вступаем в постсексуальное время. Если раньше было: ресторан, дискотека, секс - то теперь: секс, дискотека, ресторан. Из фирменного блюда секс превратился в прелюдию. Когда говорят слово "наслаждение", это уже не так непосредственно связано с сексом. Нас ждут новые танцы и моды, соответствующие этой ментальности. А секс из доминирующего фактора, который определял наши сны и желания, станет просто одной из многих потребностей организма. 

Я думаю, что место секса займет поиск неведомого бога. Когда на расстоянии часового перелета начинается другая епархия, это выглядит очень странно. Земля стала маленькой, мы живем в глобальной деревне, и должен соответственно возникнуть глобальный Бог. Вернее, его культ.

Последние лет пятнадцать нас пугало состояние неопределенности. А сейчас человек знает, что не страшно менять свою жизнь: стать бизнесменом, переквалифицироваться в таксиста, обратиться в буддизм и снова стать бизнесменом. Сакральные страхи уже не работают.

Кончилось то, что назвали "русской интеллигенцией". Это была секта людей, верящих в то, что они могут дать народу счастье. Но и народ развалился, и понятие счастья изменилось. Теперь каждый сам себе интеллигенция в поиске своего народного счастья. Толстые журналы обслуживают старую интеллигенцию. Это их плюс, но на этом их плюсы заканчиваются. Понятно, что произведение высокого уровня может появиться в любом издании, независимо от позиции, тиража, репутации и прочих условностей.