И ничего удивительного в том, что они его не увидели. Потому что, несмотря на то, что слово «социалистических» присутствовало в официальном названии государства, социализмом здесь и не пахло. При Сталине была обычная восточная деспотия с азиатским способом производства силами государственных рабов, так сказать, древняя Ассирия или Вавилония с едрён-батоном, при Никите и Брежневе эволюционировали к государственному капитализму, которые, естественно, существенно уступал по эффективности капитализму обыкновенному, основанному на частной инициативе.

Летом 1958 года в СССР побывала делегация топ-менеджеров крупнейших американских компаний, которым показывали все достижения социализма. Однако члены делегации вернулись домой с твердым убеждением в том, что никакого социализма в Советском Союзе нет и в помине.

Из записки министра строительства электростанций СССР И. Т. Новикова в ЦК КПСС, 3 февраля 1959 года.

В августе 1958 г. Советский Союз посетила делегация американских энергетиков в количестве 10 человек во главе с Президентом фирмы "Детройт Эдисон К°" Уолкером Сислером.

В составе делегации был один из влиятельных людей деловых кругов США — председатель финансового комитета крупнейшей американской электромашиностроительной компании "Дженерал Электрик" Филип Д. Рид.

По возвращению в США он выступил в газете "Нью-Йорк Геральд Трибун" с впечатлениями о поездке в Советский Союз...

Из статьи Ф. Д. Рида "Взгляды делового человека на Россию. Роковая ошибка советского капитализма", "Нью-Йорк Геральд Трибьюн", 16 ноября 1958 года.

После трехнедельного интенсивного изучения Советского Союза в качестве члена группы энергетиков Соединенных Штатов г-н Рид, председатель Дженерал Электрик Ко, сделал несколько определенных выводов при сравнении американского типа капитализма с государственным капитализмом, практикуемым Советским Союзом. Ниже приводятся выдержки из его высказываний.

Экономическая система России не является социалистической в классическом смысле, где осуществляется принцип "от каждого по способности, каждому по потребности". Это превосходный образец государственного капитализма. Россия является сильным капиталистическим государством, в котором правительство является единственным владельцем прибылей всех предприятий и единственным источником всех капиталовложений. Правительство является единственным предпринимателем и вследствие этого устанавливает размер всех заработных плат. Оно является единственным производителем товаров и всех видов обслуживания и поэтому определяет цены на продажу всех товаров. И оно решает, какую часть всего производства в данный период должны составлять предметы широкого потребления, общественные работы, жилищное строительство, электростанции, промышленные предприятия, вооружение и продовольствие или что-нибудь еще.

Административная задача, выполняемая русским правительством, настолько колоссальна, что почти не поддается воображению. В течение многих лет правительство было в высшей степени централизовано в Москве. Совсем недавно была сделана попытка децентрализовать это огромное бюрократическое чудовище на 105 районов, каждый с экономическим Советом, предназначенным для решения на месте массы проблем.

Будет ли эта новая организация работать лучше, чем старая, остается посмотреть. Мы в Соединенных Штатах справедливо полагаем, что трудности администрирования нашего федерального правительства очень велики, но они представляют собой детскую игру по сравнению с невероятными сложностями, перед которыми стоит русская верховная власть. В самом лучшем случае любая административная машина, какую они могут изобрести, неизбежно должна быть медлительной, громоздкой и неэффективной...

Если бы мы здесь, в Америке, потеряли или серьезно ослабили наше большое и, возможно, единственное основное преимущество над государственным капитализмом — преимущество, состоящее в проведении нашей стимулирующей системы через предпринимателя, поощряя таким образом созидание ради прибылей, то мы были бы в этот момент в упадничестве и забвении как мировая держава...

https://steissd.livejournal.com/6747924.html

Одной из причин дефицита продуктов на прилавках, особенно в провинции, помимо воровства и припрятывания товаров для продажи их по блату, было удручающее состояние сельского хозяйства,к развалу которого приложили руку практически все высшие руководители СССР. А производить продукты питания в отсутствие сельского хозяйства едва ли возможно: колбасу не собирают на конвейере по изготовлению танков.

В июне 1964 года, накануне визита в Норвегию, Швецию и Данию, первый секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущев выдвинул новые предложения по улучшению сельского хозяйства СССР. А вернувшись, расширил их на основе увиденного. Но вскоре уставшие от его реформ коллеги подготовили доклад, где в числе прочего говорилось и о серьезных проблемах, возникших из-за его постоянных экспериментов на селе.

"Откорм свиней — инженерное дело"

Если собрать воедино все предложения о реформах, которые выдвигал за время своего правления Хрущев, то окажется, что чаще всего он перестраивал системы управления — промышленностью, партией и страной в целом. Но ничуть не реже он принимался за преобразование сельского хозяйства, утверждая, что очередные новшества помогут поднять урожаи и продуктивность животноводства. Предложений он выдвигал огромное множество. От подъема целинных и залежных земель и как можно более широкого распространения кукурузы до преобразования колхозов в совхозы и изменения системы оплаты труда специалистов на селе.

Летом 1964 года первый секретарь ЦК КПСС выступил с новой инициативой. Он решил сделать отрасли сельского хозяйства специализированными и высокомеханизированными производствами. В записке Хрущева членам президиума ЦК КПСС, датированной 13 июля 1964 года, рассказывалось о его беседе с американским промышленником:

"Мне вспоминается недавняя беседа с президентом одной американской фирмы г-ном Финли. Он говорил: "Откорм свиней в современных условиях — инженерное дело. Производство свинины теперь становится на поток... Мы, инженеры, решаем задачу механизации всех процессов получения свинины — от выращивания поросенка до отправки потребителю готового продукта".

И это действительно так. Специализированное сельскохозяйственное производство с точки зрения его организации все более и более становится разновидностью промышленного производства.

Все это заставляет нас всесторонне, глубоко обдумать и правильно решить вопрос руководства сельским хозяйством в условиях интенсификации. Некоторые могут подумать: что же это, опять проводить реорганизацию сельскохозяйственных органов? Нет, речь идет не о реорганизации. Речь идет о создании системы управления специализированным производством".

Доводы Хрущева, как обычно, выглядели достаточно весомо:

"Современное сельское хозяйство — это сумма специализированных и высокомеханизированных отраслей производства...

Если с этих позиций, с требований сегодняшнего дня посмотреть на руководство сельским хозяйством, то нетрудно увидеть недостатки нашей системы управления производством сельскохозяйственных продуктов. Они состоят в том, что в руководстве сельским хозяйством наблюдается обезличка, безответственность. Руководители занимаются сельским хозяйством в целом, а заниматься организацией и технологией производства конкретных видов продукции некому.

Давайте поставим такой вопрос: кто отвечает у нас за производство зерна? Пожалуй, никто не ответит. Да и трудно ответить, так как в действительности нет у нас ни специализированной организации, ни людей, которые отвечали бы за производство зерна, хотя зерновое хозяйство мы и называем основой всего сельского хозяйства".

"Сорвать побольше с колхозов"

В записке Хрущева детально разбирались проблемы всех отраслей сельхозпроизводства и приводились аргументы в пользу очевидного факта — при умелом управлении можно добиться лучших результатов. Приводил первый секретарь ЦК и примеры противоположного свойства:

"Сталин не хотел знать, в каком состоянии находится сельское хозяйство. Он смотрел на сельское хозяйство только с одной стороны — сорвать побольше с колхозов и совхозов, а в каком состоянии они находятся, как будут выполнять поставленные задачи, как будут развивать хозяйство и обеспечивать удовлетворение возрастающих потребностей в продуктах питания — этого он не хотел понимать. Тех, кто пытался разобраться с состоянием дел в колхозах, поставить наболевшие вопросы развития их экономики, Сталин осуждал. Вспоминается такой факт. В 1946 году создалось бедственное положение на Украине, был неурожай, сильнейшая засуха поразила республику. Мы стали думать, как преодолеть трудности, изучали положение в каждой области. Получив необходимые экономические расчеты и статистические данные по Украине, я доложил Сталину. Но он заинтересовался не существом дела, а тем, откуда я мог взять статистические материалы. После этого начальнику Центрального Статистического Управления т. Старовскому было сделано официальное письменное предупреждение, что если он и впредь будет давать статистические данные, то будет снят с занимаемого поста. Вот как обстояло дело. Председателю Совета Министров республики было запрещено пользоваться статистическими материалами. Как же можно было руководить хозяйством? Ведь экономические данные — зеркало, в котором видно, как развивается республика".

А вернувшись из поездки по скандинавским странам, Хрущев 5 июля 1964 года разослал новую записку, в которой продолжал развитие тех же идей о необходимости квалифицированного управления сельским хозяйством:

"В 1947-48 гг. Молотов внес тогда предложение о том, чтобы все области в Союзе перешли на самообеспечение картофелем. А ему это предложение навязали железнодорожники, это явно ведомственное предложение, потому что тогда железные дороги не справлялись с перевозками грузов, поэтому они искали, от каких грузов избавиться можно. Они считали, что перевозки картофеля — это нерациональные перевозки и что на всех землях можно выращивать картофель. Поэтому заставили южные районы заниматься картофелем и тем самым усугубили плохое ведение хозяйства. Я тогда работал на Украине, и мы даже были лишены возможности из Винницы обеспечивать картофелем Одессу и Измаил, хотя в Виннице прекрасно растет картофель, а в Одессе вырождается. Это всем было ясно, но тем не менее было такое бюрократическое упорство, незнание дела. К сожалению, мы до сих пор не выровняли это, хотя давно создались условия для разумного ведения хозяйства по всем отраслям".

Хрущев настаивал на своем, диктовал очередные записки с дополнительными доводами и много говорил о необходимости новой реформы сельхозуправления. И в итоге президиум ЦК решил провести пленум ЦК КПСС по вопросам сельского хозяйства. Однако одновременно с подготовкой пленума по сельскому хозяйству члены президиума и сотрудники аппарата ЦК, уставшие от бесконечных скоропалительных перестроек, готовили другой пленум, на котором намечалось освобождение Хрущева от занимаемых постов. Участники намеченного дворцового переворота готовили к пленуму проект обширного доклада президиума ЦК КПСС. По сути, подведение итогов правления Хрущева.

"Бросаемся из одной крайности в другую"

Приводившиеся в документе факты свидетельствовали, что в сельскохозяйственной сфере первый секретарь ЦК допустил максимальное количество просчетов:

"Еще больше ошибок, и очень серьезных, допущено по воле, а точнее, по прихоти тов. Хрущева в сельском хозяйстве. Вы знаете, что он всюду и везде уверяет, что только он один знает сельское хозяйство и сумел "вытащить" колхозы и совхозы чуть ли не из пропасти. Известно также, что он никого не подпускает к вопросам сельского хозяйства и все пытается вершить сам. Но надо сказать прямо: положение в деревне у нас и сейчас крайне неудовлетворительное.

В прошлом году в стране возникли серьезные трудности даже с хлебом. В связи с этим тов. Хрущев предлагал даже ввести карточную систему. И это через 20 лет после войны. Мы вынуждены были выделить 860 тонн золота, чтобы купить зерно у капиталистов. Если бы сельское хозяйство действительно находилось в цветущем состоянии, то как мог один неурожай в течение "великого десятилетия" выбить нас из колеи, посадить страну на скудный паек, лишить ее оборонных запасов хлеба, заставить Советский Союз, всегда продававший зерно, покупать его на золото? А дело в том, что положение в колхозах и совхозах очень далеко от того, что говорит о них тов. Хрущев.

Реальная картина такова: по семилетнему плану среднегодовые темпы прироста продукции сельского хозяйства в 1959-1963 гг. должны были составить 8 процентов. В действительности же они составляли за первые четыре года 1.7 процента, а 1963 год был завершен с минусовыми показателями. Объем валовой продукции оказался по стоимости ниже показателей 1958 года. За 5 лет себестоимость сельскохозяйственной продукции в совхозах надо было снизить на 21%, а фактически она повысилась на 24%.

Серьезные трудности с хлебом, а также с фуражом вынудили нас пустить большое количество скота под нож. В результате сейчас сложилось тяжелое положение с мясом, маслом, яйцом и другими продуктами. Судя по всему, заготовки скота и птицы в нынешнем году уменьшатся примерно на 1,9 миллиона тонн по сравнению с прошлым годом. Во втором полугодии будет продано мяса на 35% меньше прошлогоднего. Уже сегодня торговля мясными продуктами почти повсеместно идет с большими перебоями, а в ряде промышленных центров этих продуктов в этом году вообще почти не было.

Наше сельское хозяйство серьезно отстает от тех требований, которые предъявляет к нему страна. Мы все еще очень далеки от того, чтобы удовлетворить потребности народа в продовольствии и даже в таких продуктах первой необходимости, как хлеб, мясо и молоко, картофель и овощи".

В документе говорилось и о том, что огромное количество сил и средств тратилось абсолютно непроизводительно:

"Вообще по воле тов. Хрущева мы шарахаемся в сельском хозяйстве из стороны в сторону, бросаемся из одной крайности в другую. Сегодня всюду, вплоть до северных районов, заставляем сеять кукурузу, а после того как обожглись на ней, потратили много средств и труда и ничего не получили — даем отбой. Была брошена повсеместно директива: запретить сеять травы. Спустя некоторое время дается отбой — травы надо сеять. То делается заявление о нецелесообразности расширять площади под подсолнечником, то дается команда увеличить их".

А для повышения количества и качества сельхозпродукции, как считали члены президиума ЦК, следовало вместо бесконечных перестроек управления просто материально заинтересовать крестьян. Ведь Хрущев, критикуя Сталина за обирание колхозов, продолжал держать колхозников в черном теле:

"У нас до сих пор не решен вопрос о материальной заинтересованности работников сельского хозяйства. На эту тему тов. Хрущев произнес много речей и подписал немало записок. А результат ничтожный. В 1958 году на один человеко-день колхозники получили денег и продуктов в сумме 1 руб. 56 коп., а спустя 5 лет — в 1963 году — 1 руб. 89 коп. "Прибавка", как видите, составила за 5 лет всего 36 копеек, то есть ежегодно 7 копеек на человеко-день.

Если в среднем каждый колхозник вырабатывает за год 230-250 человеко-дней, то это значит, что его ежемесячный заработок составляет 37-40 рублей. Это в два с лишним раза меньше среднемесячной зарплаты других трудящихся. Но это только в среднем. А ведь у нас во многих колхозах выдают на человеко-день и сейчас по 50-60 коп. деньгами и продуктами. Именно поэтому люди и бегут из колхозов...

Подлинное отношение тов. Хрущева к проблеме материальной заинтересованности тружеников сельского хозяйства в результатах труда характеризует такой факт: недавно он узнал, что кое-где лучшие чабаны зарабатывают до 180 рублей в месяц, и возмутился. "Это разврат, это безобразие!" — кричал он и дал указание искоренить "разврат"".

Часть фактов, приводившихся в проекте доклада, потом обнародовали во время пленума ЦК КПСС 14-15 октября 1964 года. А затем все вернулось на круги своя. Много говорилось о необходимости заинтересовать колхозников в результатах их труда. Но и в 1980-х годах во многих частях страны существовал максимум зарплаты колхозников, который был существенно меньше среднемесячного заработка по стране.

https://steissd.livejournal.com/6747805.html

Несмотря на то, что экспорт вооружений приносил прибыль, в целом ВПК был для СССР разорительным, высасывал все соки из экономики. И это происходило из-за неуёмных аппетитов его руководителей и кураторов из ЦК КПСС.

Одной из важнейших составляющих советского экспорта с 1920-х годов оставался экспорт оружия дружественным государствам. Как свидетельствовали ветераны оборонной промышленности, он приносил государству значительную выручку. Но из-за особенностей управления отраслью она поглощала гораздо больше валюты, чем приносила.

"Это был антиконституционный пункт"

30 июля 1976 года произошло знаменательное событие. Министром обороны СССР был назначен секретарь ЦК КПСС Д. Ф. Устинов. Практически вся его предшествующая жизнь прошла в оборонной промышленности. В 1941 году он возглавил Наркомат вооружения СССР, позднее возглавлял Министерство оборонной промышленности, руководил всей отраслью в качестве заместителя председателя Совета министров СССР, а затем секретаря ЦК КПСС. Так что после его назначения министром обороны произошло объединение армии и оборонных министерств в военно-промышленный комплекс.

Об организаторских способностях маршала Устинова написано немало. Но об одном из главных его достижений знавшие Устинова люди упоминали как-то не очень охотно. Он сделал экспорт советского вооружения не просто доходным, а сверхдоходным. Как рассказывал мне генерал-полковник И. В. Илларионов, который был помощником Устинова с 1955-го до кончины маршала в 1984 году, любая боевая техника продавалась дружественным странам в кредит с рассрочкой платежей на много лет.

Покупатели считали такую схему чрезвычайно выгодной, не догадываясь, что первый платеж за поставляемое вооружение с лихвой перекрывал все расходы на их производство. Так что все следующие выплаты приносили советскому государству чистую прибыль. Это, конечно, было не слишком честно по отношению к идейным союзникам, в особенности из беднейших стран третьего мира. Зато позволяло при разговорах об огромных затратах на оборонную промышленность ссылаться на приносимую ею значительную валютную прибыль.

Затраты на оборонную промышленность, как признавали все ветераны власти, с которыми мне доводилось говорить, трудно было назвать иначе чем колоссальными. Но все они подчеркивали, что главной причиной огромных расходов был неистребимый страх членов Политбюро во главе с Брежневым перед внезапным нападением врага. Страх повторения 1941 года.

Начальник отдела комиссии президиума Совета министров СССР по военно-промышленным вопросам (ВПК), а затем заведующий секретариатом ее председателя Л. В. Смирнова — О. А. Луппов рассказывал мне о главной установке Брежнева, повторяемой неоднократно:

"Леонид Ильич говорил, что главное — хлеб и оборона. Хлеб в смысле всех продуктов питания для населения. Он говорил, что хлеб и оборона — это краеугольный камень нашей внешней и внутренней политики".

Луппов вспоминал, что особые полномочия руководившая оборонными отраслями ВПК получила еще при Хрущеве, в 1957 году, благодаря министру обороны маршалу Г. К. Жукову, который не меньше партийных руководителей опасался внезапного вражеского удара:

"Это было эпохальное постановление. Главнейшей задачей комиссии являлось обеспечение того, чтобы мы по всем видам вооружения и военной техники превосходили вероятного противника. Комиссия должна была координировать все силы страны для создания новейших видов вооружения и военной техники. Там был еще очень важный пункт о том, что решения ВПК были обязаны выполнять все министерства, ведомства и организации независимо от их ведомственной принадлежности. Это, по существу, был антиконституционный пункт. Эти функции должен был выполнять Совет министров, и никто его подменять не имел права. Но для ВПК это было великое право".

Как вспоминал И. В. Илларионов, полного укомплектования армии вооружением требовали и генералы:

"Военные стремились к тому, чтобы техники у них было побольше количеством. Всегда аргументация была одной и той же: вот у нас недоукомплектованность, нам на складах нужно иметь запас и т. д. Это постоянно было. Зампред Госплана СССР Рябиков, который ведал "десятым этажом" — отделами, отвечавшими за оборонные отрасли, уговаривал военных, что запас у них вполне приличный, что скоро начнем выпуск новых образцов. Но военные упирались и говорили, что армия должна быть укомплектована всегда".

А в некоторых ситуациях Брежнев, как свидетельствовал Илларионов, требовал выпускать вооружения даже больше, чем требовалось армии:

"Вышло постановление, что самых простых ракет, "соток", должно быть выпущено определенное количество. Выпустили. Вдруг вызывает Устинова Брежнев и говорит: "В чем дело? Почему прекратили производство "соток"?" Устинов начал объяснять, что нужно делать новые ракеты. Что "сотки" простоят на боевом дежурстве 10-15 лет, а за это время нужно запустить в производство новые ракеты. Брежнев возмутился: "Что вы делаете! В какое вы меня положение ставите!? Мне нужно иметь запас, чтобы торговаться с американцами, — уже шли переговоры по сокращению ядерного вооружения, — а вы меня оставили без ничего"".

"Вдруг эти танки пригодятся?"

Эту ситуацию конструкторские бюро и заводы оборонной промышленности умело использовали в своих интересах.

"У каждого конструктора,— рассказывал И. В. Илларионов,— в правительстве и Политбюро — свои покровители, через которых они проталкивали свое детище. Я помню, случился большой скандал, когда перессорились все, кто отвечал за оборону страны. Встал вопрос о том, какую новую стратегическую ракету третьего поколения принимать на вооружение. Два конструктора-академика — Владимир Николаевич Челомей и Михаил Кузьмич Янгель — предлагали свои образцы. Обе ракеты имели сторонников и противников в высоком руководстве. Дело дошло до того, что вопрос вынесли на Совет обороны СССР. А в ракетной технике с самого начала был заведен такой порядок: испытания еще продолжаются, а производство начинают готовить. Дело это дорогое и длительное. Нужно проектировать и изготавливать стенды, испытательное оборудование и т. д. И к моменту споров на Совете обороны оказалось, что обе "фирмы" уже все подготовили к производству. Не меньше половины затрат на выпуск ракет уже было сделано. Поэтому в конце концов решили выпускать обе ракеты. То же самое было и с танками. Споры обычно кончались так же: ставились на вооружение оба образца".

Сменивший Устинова на посту секретаря ЦК КПСС по оборонным отраслям промышленности Я. П. Рябов рассказывал мне, что пытался убедить маршала уменьшить расходы на оборону и производство вооружения:

"Мы столкнулись по танковому вопросу. У нас были жутких размеров хранилища устаревших танков. У нас под Свердловском был целый арсенал на тысяче примерно гектаров. Ангары, дома для офицеров. Говорю Устинову: "Дмитрий Федорович, у нас даже арабы бесплатно не берут не только Т-34, но и Т-55. Зачем держать такое количество никому не нужной техники? Давайте спокойно сдадим старые танки в переплавку, дома передадим городам, офицеров отправим служить туда, где они действительно будут полезны". Он разозлился: "А что это тебя так волнует? Мало ли что? Вдруг эти танки пригодятся?"".

Не многого добился и другой секретарь ЦК — В. И. Долгих:

"В оборонной промышленности у нас было перепроизводство. Когда генеральным секретарем стал Андропов, он поставил вопрос о том, что надо перекачать средства и ресурсы в гражданские отрасли. Поручено было Горбачеву, Рыжкову и мне заняться этим делом. Мы считались молодой порослью в ЦК. И Андропов нам доверял. Но нас, по сути, не подпустили к этим материалам".

Так что в итоге, несмотря на все валютные доходы от экспорта, оборонные производства оказались слишком тяжелым грузом для советской экономики. В особенности после того, как рухнули нефтяные цены.

https://steissd.livejournal.com/6747580.html

Этот человек стоял за смещением Никиты Хрущёва с должности де-факто главы государства (формально он был главой правительства и КПСС). Но через 5 дней после того, как поставленная цель была достигнута на 146%: удалось даже заложить основы будущего конфликта Брежнева и Шелепина, над организатором событий посмеялся Бог: он погиб в авиакатастрофе, так и не насладившись плодами своего триумфа. Была ли эта катастрофа случайной, знает только чёрт. Но он не скажет.

Более 50 лет назад, 14 октября 1964 года, советский народ узнал, что в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья пленум ЦК КПСС освободил от должности первого секретаря Н. С. Хрущева. А пять дней спустя, 19 октября, на подлете к Белграду разбился самолет с советской делегацией, в состав которой входил человек, организовавший смещение "дорогого Никиты Сергеевича".

"Из рядового — сразу в капитаны"

О том, что происходило 19 октября 1964 года, Н. Н. Месяцев, назначенный председателем Госкомитета Совета министров СССР по радиовещанию и телевидению в день снятия Хрущева с постов, рассказывал следующее:

"В этот день на Красной площади встречали космонавтов. Я сидел у себя в кабинете на Пятницкой и следил за ходом прямой трансляции. Вдруг заходит руководитель службы радиоперехвата. Докладывает, что западные радиостанции передают, что в Югославии разбилась советская делегация во главе с маршалом Бирюзовым. Я снимаю трубку и звоню в Белград нашему послу. Он говорит, что слышал взрыв. Минуты через три он мне перезвонил и сказал, что все погибли. Военные пилоты первый раз летели по этому маршруту и при развороте на посадку врезались в гору Увала. Когда с погибшими прощались в ЦДСА, Брежнев плакал навзрыд".

То, что Брежнев отличался повышенной эмоциональностью, не было секретом никогда и ни для кого. Но чья смерть настолько огорчила только что избранного первого секретаря ЦК КПСС? Кроме маршала С. С. Бирюзова в делегацию входило пять генералов, и один из них — генерал-майор Н. Р. Миронов — был давним и, как считали многие, близким другом Брежнева.

Николай Миронов родился в 1913 году в Екатеринославской губернии, которая после революции стала Днепропетровской областью. А именно там начинал свою партийную карьеру Леонид Ильич. Говорят, что они были знакомы с тех пор, как Николай Миронов был студентом геолого-географического факультета Днепропетровского государственного университета. Возможно, их пути впервые пересеклись и в войну, когда они оба были политработниками на Южном фронте.

Миронов ушел на фронт в августе 1941 года, рядовым политбойцом, как называли тогда коммунистов и комсомольцев, направлявшихся в войска для поддержания морального состояния отступающей армии. Его командир — генерал-майор И. Т. Замерцев — вспоминал, что в сентябре 1941 года Миронов участвовал в самых тяжелых боях. Первым переправился ночью на плоту через реку на занятый немцами берег, первым поднялся в атаку. А когда наступление остановилось, прикрывал со своей группой отход своей роты:

"После этого боя недавний студент был назначен политруком 5-й батареи, а затем комиссаром 3-го дивизиона 811-го артиллерийского полка. В конце ноября наша дивизия заняла оборону в районе Изюма по берегу Северного Донца. К этому времени Миронова перевели в политотдел дивизии на должность старшего инструктора по работе среди войск противника. Ему присвоили звание старшего политрука, что соответствовало званию капитана. Из рядового — сразу в капитаны! Редко кому выпадала такая удача".

Как писал генерал Замерцев, командующий Южным фронтом Р. Я. Малиновский для выяснения сил и планов противника приказал добыть "языка". Группу разведчиков, отправившихся за линию фронта, возглавил старший политрук Миронов. И в результате в штаб дивизии доставили сразу двух пленных.

"Пленные фашисты,— вспоминал И. Т. Замерцев,— принадлежали к штабу 257-й немецкой пехотной дивизии. Миронов тщательно допросил их. Мы получили нужные сведения. Приказ командующего был выполнен. Я решил представить отважных разведчиков к награде".

В феврале 1942 года Миронов получил тяжелое ранение, был признан ограниченно годным к службе, мог демобилизоваться и вернуться к учебе. Но он настоял на отправке на фронт, в свою дивизию. Воевал до последнего дня войны, участвовал в освобождении Белграда, в штурме Будапешта. В октябре 1945 года майора Миронова демобилизовали, и он вернулся в Днепропетровск, где его опыту политработника немедленно нашли применение на партийной работе.

Там же началась и его работа с Брежневым, которого в 1947 году избрали первым секретарем Днепропетровского обкома КП(б)У. Миронов в том же году возглавил Жовтневый райком Днепропетровска. Вскоре, правда, их пути разошлись. Миронов поднялся на следующую ступеньку партийной карьеры — был избран секретарем Кировоградского обкома. А в 1951 году в ходе очередного укрепления госбезопасности партийными кадрами его направили на работу в МГБ СССР, заместителем начальника Третьего главного управления — военной контрразведки.

Кто знает, как могла сложиться его дальнейшая судьба, но в 1956 году его назначили начальником Ленинградского управления КГБ, где он в 1958 году подготовил доклад о необходимости изменения методов работы госбезопасности, точнее, письмо Хрущеву.

"Он выбирал и других людей"

Прежде всего Миронов предлагал больше заниматься профилактикой подведомственных госбезопасности правонарушений. Но председатель КГБ И. А. Серов считал, что профилактикой с идеологическими врагами бороться невозможно. Во время его ожесточенного спора с Хрущевым в кабинет первого секретаря по какому-то делу зашел заведующий отделом партийных органов ЦК КПСС по союзным республикам, а в недавнем прошлом — глава комсомола А. Н. Шелепин. И Хрущев немедленно поинтересовался его мнением. Шелепин, не раздумывая, встал на сторону Хрущева и получил задание подготовить записку о реформе КГБ. В декабре 1958 года последовало кадровое решение: Серов был назначен начальником ГРУ, Шелепин — председателем КГБ. А в мае 1959 года генерал-майора госбезопасности Миронова назначили заведующим административным отделом ЦК, курировавшим оба эти ведомства. Хрущев не учел только одного. Миронов был слишком умен и амбициозен для того, чтобы играть лишь отведенную ему первым секретарем роль.

С первых дней работы Миронова в ЦК КПСС стало заметно, что он пользуется значительным авторитетом в госбезопасности, армии и партийном аппарате. Работавший под его началом заведующим сектором А. Н. Малыгин рассказывал мне, что Миронов был единственным заведующим административным отделом, к которому приезжал в ЦК министр обороны, хотя маршал Малиновский и занимал более высокую ступень в советской иерархии. Возможно, свою роль в этом сыграли воспоминания о фронте, о "языках", которых разведгруппа Миронова добыла по приказу Малиновского. Но на окружающих визиты маршала к зав. отделом ЦК производили сильное впечатление.

Вскоре с помощью Шелепина Миронов фактически установил контроль над КГБ. Железный Шурик, как его иронично называли недруги, осваивался в чужой для него чекистской среде с большим трудом. К тому же многие годы в комсомоле он работал под руководством жесткого и авторитарного первого секретаря ЦК ВЛКСМ Н. А. Михайлова. А потому нуждался в руководящих советах и указаниях Миронова. В конце концов, ветеранов госбезопасности, сопротивлявшихся указаниям и начинаниям Шелепина, с помощью Миронова либо отправили в отставку, либо — в резидентуры за рубеж. Так что в 1961 году, когда Шелепина избрали секретарем ЦК, на пост председателя КГБ без особых проблем удалось продвинуть еще одного бывшего комсомольского руководителя и ближайшего соратника Шелепина — В. Е. Семичастного.

Как вспоминали ветераны, другие "комсомольцы" Шелепина не без участия Миронова мало-помалу продвигались на различные ключевые посты. Но Миронов был слишком умен, чтобы делать ставку на одного Шелепина. Брежнев был еще более управляемым и властолюбивым, чем Железный Шурик. Кроме того, Шелепин был слишком молод, чтобы переместиться на самый высокий пост в стране.

О том, как именно Брежнева удалось включить в число заговорщиков, рассказывал секретарь ЦК КПСС Б. Н. Пономарев. Секретарям ЦК Леониду Ильичу Брежневу и Николаю Викторовичу Подгорному сообщили, что один из офицеров охраны КГБ слышал, как Хрущев говорил, что "этих двух дураков — Леню и Колю — надо снимать с работы". Говорил это первый секретарь ЦК на самом деле или к появлению версии были причастны Семичастный и Миронов, не имело никакого значения.

О том, как Миронов вел подготовку "демократического смещения Хрущева", рассказывал Н. Н. Месяцев:

"Ко мне он подходил довольно аккуратно и долго. Мы общались семьями на дачах ЦК в Усове, жили по соседству. На прогулках он, не торопясь, выяснял мое отношение к Хрущеву, к ситуации в стране. Наши оценки были созвучны. Я думаю, что так же он выбирал и других людей. Практически всех, кого я знаю, к делу привлек он. За несколько дней до начала пленума мы были на очередной прогулке. "Решено, что ты уйдешь из ЦК. Будешь назначен председателем Гостелерадио"".

"А я не могу возразить"

На финальном этапе заговора к разговорам с потенциальными союзниками был подключен уже большой круг людей. Николай Игнатов встречался с руководителями областей и республик. С колебавшимся Михаилом Сусловым, которого иногда называли идеологом заговора, пытался договориться во время поездки во Францию секретарь МГК КПСС Н. Г. Егорычев. Разговор, как он мне рассказывал, шел во время прогулки. Выслушав Егорычева, хитрый Суслов ответил, что, мол, дождь накрапывает, пойдемте.

С руководителями Совмина СССР и верхушкой его аппарата вел разговоры первый заместитель Хрущева Алексей Косыгин. Председатель Совнархоза Вениамин Дымшиц, услышав от него о готовящемся пленуме, молча попятился к дверям и тут же отправился в больницу. Говорят, что такого наплыва пациентов, как в октябре 1964 года, кремлевские больницы не знали за всю свою историю. Не было ни одного свободного места.

С теми немногими, кто пытался помочь Хрущеву, разбирался Семичастный. Его сотрудники заблокировали в гостинице "Москва" тех немногих членов ЦК, которые собирались выступить в защиту первого секретаря. Хотя, по сути, все было решено еще до пленума, на заседании Президиума ЦК КПСС. Все высказали Хрущеву накопившиеся претензии. В первый день он еще сопротивлялся. А потом сник. На следующий день он горестно заметил: "Собрались и мажете говном, а я не могу возразить".

Никто не ожидал, что все удастся сделать так легко и быстро. Как вспоминали ветераны КГБ, все решили, что Хрущев готовит какой-то подвох в своем стиле. Больше всего боялись, что он прорвется в американское посольство и начнет оттуда призывать народ на помощь. Прийти на помощь, конечно, никто не придет. Но репутация новых руководителей будет серьезно подмочена. И потому вокруг посольства были поставлены машины "семерки" (службы наружного наблюдения КГБ) с приказом: любой ценой не допустить прорыва Хрущева к американцам. По той же причине Брежнев и его окружение выслушивали доклады о том, куда едет и что делает Хрущев. В конце концов, самого высокопоставленного пенсионера страны попросили не выезжать с дачи.

В ту легкость, с которой Хрущев прекратил борьбу за власть, не могли поверить и за рубежом. Руководители Французской коммунистической партии, которым неизвестный советский гражданин доставил прокламацию в защиту Хрущева, передали ее в советское посольство в Париже только 17 ноября, явно выждав, чья возьмет.

Тем временем в Москве вовсю делили власть. Брежнева избрали первым секретарем ЦК, а Шелепина — членом Президиума ЦК. Для Миронова ситуация складывалась просто замечательно. Шелепин и Брежнев теперь становились главными конкурентами в борьбе за власть и, борясь, нейтрализовывали друг друга. А реальная власть оказывалась в руках имевшего серьезное влияние на обоих Миронова.

Миронов, как вспоминал А. Н. Малыгин, со дня на день ожидал выдвижения на пост секретаря ЦК, но все сложилось иначе. Меньше чем через неделю после пленума, 19 октября 1964 года, он в составе советской делегации вылетел в Белград на празднование годовщины освобождения. Но самолет на подлете к Белграду врезался в гору. По официальной версии, военные летчики впервые летели по этому маршруту и не были готовы к посадке на окруженную горами взлетную полосу.

https://steissd.livejournal.com/6747377.html

Речь пойдёт о революции не социальной, а сексуальной. Если кто считает, что впервые она произошла в 1968 году во Франции, то он сильно заблуждается. В течение первого десятилетия после октябрьской революции РСФСР, а затем и СССР был самой свободной страной в этом отношении. Было разрешено практически всё, кроме изнасилования и проституции (причём последнюю запретили не из морализаторских соображений и даже не из санитарно-гигиенических, а в силу левой идеологии — этот род занятий считался формой эксплуатации женщин).

Не исключено, что именно это обстоятельство было первопричиной совершенно искреннего просоветского энтузиазма комсомольцев тех лет: гиперсексуальная молодёжь понимала, что ни при каком строе, кроме советского, задвинувшего под плинтус всю и всяческую поповщину (а также мулловщину и раввинщину) у них не будет такой свободы реализации своего либидо.

Но распространение сифилиса, который в 20-е годы было нечем лечить, а также необходимость манипуляции массами через навязанное чувство вины, привели к такому резкому повороту вспять, что в 1957 году Габриэль Гарсия Маркес, приехавший в совок на фестиваль молодёжи и студентов, был шокирован уровнем казённого ханжества, с которым он не сталкивался даже в глухих Кислодрищенсках родной Колумбии, населённых сильно религиозными индейцами. Хотя на неофициальном уровне москвички проявили избыточный интерес к иноземным кавалерам, с чем боролись милиция и гопники-бригадмильцы.

Вскоре после успешного штурма Зимнего в стране началась не только социальная, но и сексуальная революция. У ее истоков, как принято считать, стояли высокопоставленные большевистские вожди начиная с наркома государственного призрения Александры Коллонтай. Однако ее взгляды на свободную любовь разделяли далеко не все руководители страны. Резко против подобных воззрений выступал Ленин. А к середине 1920-х годов, когда в СССР смогли оценить, насколько масштабны и тяжелы для экономики последствия свободной любви, в стране, по существу, началась сексуальная контрреволюция.

"Спасибо за такой марксизм"

Среди множества дискуссий, прокатывавшихся по советской стране начиная с первых дней революции, дискуссии о половых отношениях вообще и свободной любви в частности занимали одно из главнейших мест, отодвигая на второй план бурные обсуждения текущего момента и даже острейшие вопросы о заработной плате и безработице.

Как правило, речи на этих мероприятиях, как и статьи на ту же животрепещущую тему, начинались с упоминания о роли в русской сексуальной революции наркома А. М. Коллонтай.

"Вот уже несколько лет,— писал в 1927 году публицист С. Гусев,— как этого рода вопросы с легкой руки т. Коллонтай волнуют в той или иной форме, в той или иной постановке, в той или иной степени нашу молодежь. Интерес к этим вопросам то угасает, то вспыхивает вновь и разгорается ярким пламенем, становясь в центре внимания молодежи".

Однако вопрос волновал не только молодежь. В период, когда накал дискуссий по половому вопросу стал нестерпимо жарким, в 1919-1920-х годах, свое мнение о нем высказал и глава советского правительства В. И. Ленин. В долгой беседе с германской коммунисткой Кларой Цеткин он разъяснял:

"Мне говорили, что на вечерах чтения и дискуссий с работницами разбираются преимущественно вопросы пола и брака. Это будто бы предмет главного внимания политического преподавания и просветительной работы. Я ушам своим не верил, когда услыхал это... Как мне сообщили, вопросы пола также излюбленный предмет изучения в наших юношеских организациях. Говорят, что едва хватает докладчиков по этому вопросу. Это безобразие особенно вредно для юношеского движения, особенно опасно... Оно очень легко может способствовать чрезмерному возбуждению и подогреванию половой жизни у отдельных лиц и повести к расточению здоровья и силы юности...

Значительная часть молодежи усердно занимается "ревизией буржуазного понимания и морали" в вопросах пола, и, должен добавить, значительная часть нашей лучшей, действительно многообещающей молодежи. Дело обстоит так, как вы только что указывали. В атмосфере последствий войны и начавшейся революции старые идеологические ценности рушатся, теряя свою сдерживающую силу. Новые ценности выкристаллизовываются медленно, с борьбой. Взгляды на отношения человека к человеку, на отношения мужчины к женщине революционизируются; революционизируются и чувства и мысли... Это — медленный и часто очень болезненный процесс исчезновения и зарождения. Все это касается и области половых отношений, брака, семьи".

Особенно неприязненно Ленин, как записала Цеткин, относился к имевшей массовое распространение теории стакана воды:

"Изменившееся отношение молодежи к вопросам половой жизни, конечно, "принципиально" и ссылается на теорию. Многие называют свою позицию "революционной" и "коммунистической". Они искренно думают, что это так. Мне, старику, это не импонирует. Хотя я меньше всего мрачный аскет, но мне так называемая "новая половая жизнь" молодежи — а часто взрослых — довольно часто кажется чисто буржуазной, кажется разновидностью доброго буржуазного дома терпимости. Все это не имеет ничего общего со свободой любви, как мы, коммунисты, ее понимаем. Вы, конечно, знаете знаменитую теорию о том, что в коммунистическом обществе удовлетворить половые стремления и любовную потребность так же просто и незначительно, как выпить стакан воды. От этой теории "стакана воды" наша молодежь взбесилась, прямо взбесилась. Она стала злым роком многих юношей и девушек. Приверженцы ее утверждают, что теория эта — марксистская. Спасибо за такой марксизм... Конечно, жажда требует удовлетворения. Но разве нормальный человек при нормальных условиях ляжет на улице в грязь и будет пить из лужи? Или даже из стакана, край которого захватан десятками губ?..

Как коммунист, я не питаю ни малейшей симпатии к теории "стакана воды", хотя бы на ней и красовалась этикетка "освобожденная любовь". Вдобавок она и не нова и не коммунистична. Вы, вероятно, помните, что эта теория проповедывалась в изящной литературе, примерно в середине прошлого века, как "эмансипация сердца". В буржуазной практике она обратилась в эмансипацию тела".

"Иначе не покормят борщом"

Первые итоги революции в половой сфере начали подводить вскоре после окончания Гражданской войны. В 1922 году под руководством заведующего жилищно-санитарным отделом Наркомздрава РСФСР И. Г. Гельмана было проведено, как это тогда именовалось, половое анкетирование московских студентов, охватившее 1,615 человек, как юношей, так и девушек. Исследователи хотели прежде всего выявить, какое влияние на половое поведение молодежи оказала революция, война и слом старого строя.

Как оказалось, в личной жизни юношей огромную роль играли проститутки, хотя, по утверждению советской пропаганды, никакой почвы для проституции в Стране советов не существовало.

"На первом месте,— писал Гельман,— стоит проституция. Она наиболее доступное лоно для бурлящего оголенного полового чувства, и сюда идут те, которым не представляется случая найти себе кого-нибудь другого для полового сближения или у которых не хватает энергии, смелости и уверенности, чтобы брать женщину. И даже в рабоче-крестьянской среде, где, казалось бы, купля женского тела является социально невозможным явлением и даже ненужным, поскольку половые сближения значительно облегчены отсутствием предрассудков, даже здесь проституция занимает огромное место. Почти каждый третий мужчина начинает свою половую жизнь с проституткой. Рабоче-крестьянская молодежь, попадающая в города и фабричные поселения, не может оставаться изолированной...

Из 889 ответивших на вопрос о дальнейшей половой жизни только 61 (6.8%) не имели в дальнейшем половых сношений. Остальные 93.2% продолжали ее с этого момента, причем в большинстве случаев она продолжала носить на всем своем протяжении беспорядочный, неурегулированный характер, который она получила сразу. У женщин случаев прерывающейся после первого полового сближения половой жизни значительно больше и достигает 15%...

Только весьма незначительная часть находит окончательный исход своей половой потребности в женитьбе. Подавляющее большинство бродит по тем же темным тропинкам случайных связей, коротких вспышек, причем большую роль и здесь играет проституция. 6.2% всех живущих половой жизнью пользуются только проституцией. Общее число мужчин в нашей анкете, которые исключительно или частично пользовались проституцией, составляет уже огромную часть в 37.5% общего числа".

Гельман приводил в своей публикации о проделанной работе и ответы из отдельных анкет, где студенты описывали свою личную жизнь:

"Вот некоторые ответы, которые яснее цифр выявляют внутреннюю беспорядочность половой жизни части молодежи. Один пишет: "Имел сношения со всеми: с простой кухаркой и мещаночкой, с кисейной барышней и со вдовушками". Другой отвечает на этот вопрос иносказательно: "смешивал кислое с пресным и какой только дряни на нем не было". Третий пишет: "Когда хотелось (испытывал половое возбуждение), не брезгал ничем, имел сношения и со вдовами и женщинами 60 лет и с невинными девушками ради искусства". Еще один пишет, что не имел частых половых сношений из-за отсутствия денег и подходящих женщин, сейчас их — даже сверх нормы. Другой имеет сношения со всеми, кто желает иметь половые сношения. Следующий лаконически пишет: "искал самку и всегда находил". Шестой также определенно формулирует: "всегда находил женщину, подход простой: Хочешь? — идем... будь то товарка, сестра милосердия и т. д.". Еще один пишет: "имел сношения со всеми, кто попадался под руки: и проститутками, и честными женщинами". Таких ответов не мало, и все они обнаруживают чрезвычайно упрощенное циничное, чисто физиологическое отношение к половой жизни".

Конечно же, как считали исследователи, многие из проблем были следствием пережитых тяжелых лет:

"Особенную группу представляют красноармейцы. Оторванные от нормальных условий, в атмосфере постоянного возбуждения, они часто сознательно считают себя вправе пользоваться попадающимися им во время расквартирования женщинами. Если у одних это носит вынужденный характер, вследствие отрыва (так и они сами объясняют случайные связи на фронте), то другие, наоборот, относятся к этому бравурно, не чувствуя никакого смущения. Один (28 лет) пишет, что имел сношения во время войны более чем с 700 женщин, вплоть до старух 60 лет ("иначе не покормят борщом")".

"В качестве беспризорных полуживотных"

Половая жизнь советских граждан оставалась предметом отдельных исследований и массовых дискуссий до тех пор, пока руководители партии и правительства в середине 1920-х не осознали, что сексуальная революция начинает оказывать значительное влияние на экономику. Незамужние женщины, как, впрочем, и замужние, не веря в то, что отношения с отцом будущего ребенка будут прочными и долгими, гораздо чаще стали делать аборты. А это немедленно сказалось на рождаемости.

Нарком просвещения РСФСР А. В. Луначарский, выступая перед молодежью с обширной лекцией "О быте" в Ленинграде 18 декабря 1926 года, говорил:

"Если мы учтем отдельно — а мы, вероятно, сможем это сделать путем всесоюзной переписи — демографическую линию в нашем пролетариате и в нашей трудовой интеллигенции, то я боюсь, что мы должны будем констатировать понижающуюся линию рождений; мы должны будем констатировать здесь болезненное стремление родителей оградить себя от рождаемости детей, которое обеспечило бы действительно пропорциональное продолжение жизни наших народов. К этому нужно отнестись с величайшим вниманием".

Там же Луначарский рассказал и о другой проблеме, которую породила не только война и разруха, но и свобода любви:

"При социалистическом строе мы можем сказать: обществу безразлично, как вы любите друг друга,— любите, как вам хочется, а дети, которые от этого родятся, будут обеспечены самим обществом. Вот в чем особенность социалистического строя, вот что он сможет сказать нам. Не важно, как ведут себя отцы и матери. Родился ребенок — общество его берет, те, у кого родительских чувств нет, могут о нем и не заботиться. Но мы сейчас не можем так сказать. Мы не можем сказать: граждане и гражданки, сходитесь, размножайтесь, мы о ваших детях позаботимся. Не можем. Мы в этом году 46 миллионов — значительную часть нашего бюджета по РСФСР, чрезвычайно отягощающую и отражающуюся на всем деле народного образования,— тратим на содержание государственных сирот. Наши детские дома и сейчас экономически и педагогически неудовлетворительны,— a y нас сотни тысяч детей, столько же, сколько мы приютили, бегают еще по улицам в качестве беспризорных полуживотных, и мы не можем, мы не имеем средств их поймать, приручить и сделать их нормальными государственными детьми. Можем ли мы при этих условиях говорить: плодитесь и множьтесь, мы позаботимся о детях? — Не можем".

О другом, не менее важном, аспекте проблемы писал заведующий венерологическим отделением Саратовского военного госпиталя М. И. Гамбург, анкетировавший и обследовавший красноармейцев:

"Беспорядочная половая жизнь, довольно широкое пользование проституцией неизбежно влекут за собой и значительную заболеваемость венерическими болезнями. Тесная неразрывная связь половых болезней с характером сексуальной жизни становится особенно очевидной, когда мы проследим ее в отношении отдельных групп, подвергнутых нами обследованию. Если в среде рабочих и служащих, где случайные связи и проституция являются главным источником сексуальных удовлетворений, венерические страдания находят для себя наиболее благоприятную почву для своего процветания, то в крестьянском быту, где наблюдается несравненно меньшее пользование проституцией, где пробудившееся половое влечение находит себе большею частью выход в более доступном брачном союзе, заражение венерическими болезнями соразмерно падает. Так, среди опрошенных нами рабочих и служащих количество половых заболеваний составляет в среднем 29.4 проц., среди крестьян оно падает до 8.6 проц. Этот контраст станет еще более резким, если мы сопоставим наши цифры с аналогичными данными анкет, проведенных за последние годы среди рабочих. Печатники г. Саратова, обследованные в 1922 г. д-ром Шапиро, дали 59 проц. венерических болезней, а милиционеры того же Саратова, по данным анкеты д-ра Хрепковской,— 30 проц.".

Начавшееся наступление на сексуальную революцию велось на самых разных направлениях. Кроме агитации и борьбы с проституцией применялись меры воздействия показательного характера. Так, газеты того времени отмечали, что парткомиссии стали все чаще и чаще исключать из партии коммунистов, предпочитающих полигамию. Однако самым действенным и эффективным средством оказалось введение нового кодекса законов о браке и семье, начавшего действовать с 1 января 1927 года.

Гражданам страны объясняли:

"По кодексу 1918 г. браком признавалось лишь такое сожительство, которое зарегистрировано было в органах записи актов гражданского состояния (ЗАГС). Это было выражено в той статье, которая говорила, что только гражданский (светский) брак, зарегистрированный в органе записи актов гражданского состояния, порождает права и обязанности супругов. Это было ясно и значило, что мужчина и женщина, живущие вместе как муж и жена, но не зарегистрированные, состоящими в браке не считались, и для них никаких прав и обязанностей как для супругов не возникало... В новом законе определения брака нет, но зато указаны те условия, при которых имеющие место фактические отношения должны считаться брачными, а именно: требуется, чтобы лица взаимно признавали друг друга супругами или же, в случае спора, чтобы брачные отношения между ними были установлены судом по признакам фактической обстановки жизни. Для суда же доказательствами брачного сожительства, если брак не был зарегистрирован, являются: факт совместного сожительства, наличие при этом сожительстве общего хозяйства и выявление супружеских отношений перед третьими лицами, в личной переписке и других документах".

Случайная связь, как разъяснялось, не давала женщинам никаких прав. Но если в результате рождался ребенок, его отец обязывался нести все расходы по его воспитанию. Естественно, суды не всегда становились на сторону женщин. А назначенные алименты еще нужно было получить со скрывающихся от случайно рожденных детей отцов. Но сексуальная контрреволюция, о которой так много говорили видные большевики, совершилась.

https://steissd.livejournal.com/6747117.html

Принято считать, что автор гимна СССР во всех его трёх вариациях всегда был в фаворе у властей. Большую часть времени так оно и было, но в начале правления Никиты Хрущёва он допустил крупный ляп — Никита увидел в его сатирической басне намёк на самого себя (трудно сказать, имел ли это ввиду сам автор) — и его на некоторое время задвинули. Но «Фитиль» помог ему вновь взобраться «на коня», и он уже оттуда не слезал.

Принято считать, что автор государственных гимнов Сергей Михалков всегда, при любой власти оставался любимцем Кремля. Однако в 1953 году он написал басню, в которой первый секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущев увидел намек на себя. И Михалков попал в опалу, выбраться из которой ему удалось лишь через десять лет, причем довольно оригинальным способом.

Много лет назад бывший заместитель председателя Госкино СССР Б. В. Павленок в интервью рассказал такую историю:

"Во время обсуждения картины "Свой среди чужих, чужой среди своих" произошел конфликт с Никитой Михалковым. Я сделал два-три очень мелких замечания. Там "затяжка" пошла. Хуже всего в фильме, когда начинается "русское кино" — нет никакого действия. Никита взвился, закричал. Я говорю: "Не хотите слушать, выпускайте так. Вам же хуже будет". Назавтра мне звонят и говорят, что Михалков-папа прибежал на Старую площадь и во всех кабинетах, куда заходил, поносил меня. Прошло несколько дней, и Сергей Михалков пришел ко мне. Заикаясь, говорит мне: "Борис, ты извини, ты прав был". Я говорю: "Так ты пройди по всем кабинетам, где ты меня обгадил, и скажи, что был не прав"".

Удивляла в этом эпизоде не его концовка, а то, насколько быстро Михалкова-старшего приняли в ЦК КПСС, и то, что в один день с ним беседовали разные высокопоставленные партийные руководители. И то и другое было отступлением от неписаных цековских правил. Судя по архивным документам ЦК КПСС, многие не менее ценимые властью писатели неделями, а то и месяцами добивались аудиенции в принимавшей все важнейшие решения инстанции. Причем некоторые из них занимали в советской литературной иерархии место не ниже, а то и выше, чем председатель Союза писателей РСФСР С. В. Михалков.

Самым простым объяснением могло быть то, что Михалков был автором советского гимна. И потому его ценил Сталин. К примеру, 7 февраля 1944 года Михалков писал ему:

"Глубокоуважаемый Иосиф Виссарионович!

30 декабря 1943 г. в Большом театре я дал обещание Вам и товарищу В. М. Молотову написать стихи о наших днях.

Посылаю Вам "Быль для детей"

Ваш Сергей Михалков".

Резолюция Сталина гласила:

"Молотову. Хорошее стихотворение. Следовало бы сегодня же сдать в "Правду", в какой-либо детский журнал (газету) и, может быть, в "Комс. правду"".

Нужно ли удивляться тому, что 11 февраля 1944 года "Быль для детей" опубликовали в главной газете страны.

По всей видимости, Михалков попытался продолжить практику прямого письменного общения с первым лицом страны и после смерти Сталина. 3 октября 1953 года он отправил письмо Н. С. Хрущеву, которого в сентябре 1953 года избрали первым секретарем ЦК КПСС:

"Глубокоуважаемый Никита Сергеевич!

Обращаюсь к Вам с просьбой посмотреть мою новую басню. Возможно ли опубликовать ее и будет ли она полезна для читателя?

Искренне Ваш, Сергей Михалков".

К письму прилагалась басня "Дурная голова":

"Расхвасталась дурная Голова

Перед Ногами, что внизу шагали.

И Ноги услыхали

Обидные, надменные слова:

"Я — Голова! Я вами управляю!

Я — Голова, и я руковожу!

Пойдете вы туда, куда я пожелаю!

Свернете вы тогда, когда я прикажу!"

В ответ на это Ноги

Вдруг взяли и споткнулись на дороге

О камень, что лежал в траве.

И в тот же миг на Голове

Такая шишка появилась,

Что Голова потом два месяца лечилась...

Не худо бы иным смотрящим сверху вниз,

Мечтающим иметь свой персональный ЗИС,

Не только изрекать — мол, мне с горы виднее! —

Но быть на той горе чем выше, тем скромнее!"

"Неуместная аллегория"

Худшего времени и более неудачного адресата для отправки такой басни трудно было придумать. Хрущев боролся за власть со своим старым другом — председателем Совета министров СССР Г. М. Маленковым, считавшим себя главным преемником Сталина. Чтобы потеснить Маленкова, Хрущев пытался привлечь на свою сторону партийных и советских чиновников. И вряд ли они были бы довольны, если бы Хрущев разрешил публикацию высмеивающей их басни.

Но главное заключалось в том, что Сталин, если верить мемуаристам, не раз прилюдно называл Хрущева дураком. Так что до избрания первым секретарем ЦК КПСС Хрущева за глаза называли "дурак Никита", о чем он, безусловно, был осведомлен. Получалось, что баснописец прямо намекал на то, что во главе страны стал дурак, а ноги могут его сбросить.

Письмо поэта оказалось у главного идеолога партии — секретаря ЦК КПСС М. А. Суслова, который поручил отделу науки и культуры ЦК проанализировать басню. В записке отдела, подготовленной 13 октября 1953 года, говорилось:

"В письме в ЦК КПСС поэт С. Михалков (гор. Москва) просит ознакомиться с его новой басней и решить вопрос о возможности ее опубликования.

В своей басне С. Михалков пытается подвергнуть осмеянию руководителя, который зазнался, пренебрежительно относится к народу. Однако замысел С. Михалкова не получил правильного воплощения.

В басне использована неуместная аллегория (руководитель — голова, простые люди — ноги). По сюжету басни — дурная голова расхвасталась перед ногами, что она управляет ими, что ноги пойдут туда, куда она прикажет...

Из басни можно заключить, что простые люди не способны на волевые, сознательные действия против неправильного поведения руководителя. Они могут лишь пассивно, слепо протестовать.

Считаем, что рекомендовать басню С. Михалкова к печати в представленном виде нецелесообразно".

Казалось бы, на этом историю о басне можно было считать оконченной. Но так не бывало в случаях, когда кто-то задевал самолюбие Хрущева. Он, как рассказывали хорошо знавшие его люди, подобного не забывал. Судя по архивным документам, ориентируясь на настроение первого секретаря ЦК, Михалкова начали обвинять во всех грехах как чиновники, так и литераторы.

Писатель Б. Н. Полевой в начале 1954 года писал секретарю ЦК КПСС П. Н. Поспелову:

"Считаю необходимым довести до Вашего сведения об одном странном и, на мой взгляд, весьма вредном явлении, которое наблюдается за последнее время в определенной части наших литературных кругов.

Речь идет о том, что у ряда писателей, критиков, в том числе и у коммунистов, появилось странное и совершенно превратное мнение о своеобразной перенастройке в нашей политике в области идеологии и о якобы совершающемся в нашей литературе эдаком "нэпе". Настроения эти, зародившиеся еще в прошлом году, не вскрытые должным образом и не получившие должной оценки в нашей большой печати, продолжают развиваться. Особенно вредным является то, что сейчас эта мутная волна выплеснулась за границу и не только дала для публицистов империалистической пропаганды пищу для болтовни "о кризисе бессилия" советской литературы".

Полевой сообщал о публикации ряда идеологически вредных статей и произведений:

"Выход этих статей совпал у нас с появлением низкопробных по своей форме и чуждых по своей сущности комедий вроде "Гибель Помпеева" Н. Вирты, "Раки" С. Михалкова, в которых выведены галереи уродов и нет ни одного хоть сколько-нибудь светлого пятна".

А в 1956 году, после разоблачения культа личности Сталина, Михалкова обвиняли в том, что в его детских книжках, вышедших при жизни отца всех советских народов, имеются элементы восхваления Сталина.

Год спустя, в 1957 году, Михалков уже числился если не среди оппозиционеров, то среди писателей, не желающих идти в едином партийном строю. В записке отдела культуры ЦК КПСС "О некоторых нездоровых явлениях в Московском отделении Союза писателей" сообщалось:

"Нездоровое брожение и фрондерство проявилось и на проведенном в мае 1956 года трехдневном совещании актива московских писателей "без повестки дня" в связи с предполагавшейся встречей литераторов с руководителями партии и правительства. На этом совещании клеветническую речь произнес С. Злобин, изобразивший руководство искусством в виде тупой и грубой силы, которая действует кулаком и враждебна всему живому, творческому. К нему присоединился В. Рудный. Б. Лавренев на совещании поставил под сомнение творческий метод социалистического реализма. С. Кирсанов и С. Михалков, критикуя отдельные недостатки в практике руководства искусством, договорились до демагогических заявлений, что у нас вообще нет свободы искусства и что в таких условиях оно развиваться не может".

А в 1959 году отдел культуры ЦК, по существу, дал выработанную за время опалы Михалкова оценку его творчества. В записке "О неверных тенденциях печати при освещении творчества писателей", подготовленной 27 июля 1957 года, говорилось:

"В журнале "Октябрь" введен специальный раздел "Литературные портреты", в котором только в течение 1958 года опубликовано12 портретов писателей. Во всех этих портретах анализ творчества писателя подменен комплиментами в его адрес. Зам. редактора журнала "Октябрь" В. Фролов в статье о С. Михалкове объявляет творчество его "поистине народным"; построенным "на мудром народном юморе", и все дальнейшее повествование строит в столь же выспренней, восторженной манере. При этом, естественно, оказывается "неудобным" говорить об ошибках и заблуждениях писателя, который далеко не всегда был требователен к себе".

В довершение всего предложения Михалкова по различным вопросам, направлявшиеся им в ЦК КПСС, регулярно признавались несвоевременными, вредными или неисполнимыми. Писатель на крупных совещаниях обращался к Хрущеву, и тот с крайней неохотой выполнял его просьбы. Так продолжалось до 1962 года.

"Фитиль"

Михалков предложил создать в СССР сатирический киножурнал, в котором бы критиковались отдельные недостатки советской действительности. И вместо очередного отказа получил согласие ЦК. Хрущев проводил одну за другой перестройки системы управления, а экономические проблемы никуда не исчезали, а лишь усугублялись. Так что ему требовалась плеть, чтобы подгонять нерадивых руководящих работников, слишком медленно выполняющих его указания. "Фитиль", предложенный Михалковым, подходил для этой цели идеально, и в 1962 году началась работа над киножурналом.

В стране, где, как шутили в партаппарате, любого человека, как муху, можно прихлопнуть газетой, критика на киноэкране могла оказаться смертельной для карьеры любого руководителя. А потому к Михалкову начали относиться по-новому — с уважением и опаской. В начале 1964 года, когда решили изменить гимн СССР и появилось множество новых вариантов, сотрудники ЦК сами, без напоминаний с его стороны попросили Михалкова поработать над новым текстом на прежнюю мелодию. А в 1965 году избрали первым секретарем московской организации Союза писателей РСФСР.

В 1968 году уже никто не возражал против публикации басни "Дурная голова" не только потому, что в 1964 году Хрущев был принудительно отправлен на заслуженный отдых. Михалков стал силой, с которой нужно было считаться. Конечно, можно было бы как в недавние времена приписать ему какие-нибудь идеологические уклонения. Но Михалков не давал для этого никаких поводов. 28 ноября 1969 года Московский горком КПСС докладывал в ЦК КПСС:

"В целях информации сообщаем, что 26 ноября с. г. состоялось совместное заседание секретариата правления и партийного комитета Московской организации Союза писателей РСФСР с активом писателей, на котором была заслушана информация об исключении из Союза писателей СССР А. Солженицына...

На заседании выступили писатели: тт. Г. Березко, Л. Соболев, Л. Карелин, А. Васильев, Л. Фоменко, Ю. Чепурин, И. Винниченко, М. Луконин, А. Алексин, Л. Якименко, Я. Цветов, С. Васильев, А. Самсония, Г. Радов, Б. Егоров, В. Маевский, Л. Кассиль, К. Поздняев, В. Ильин, С. Михалков и другие, всего 22 человека.

Все выступавшие с возмущением говорили о позорном поведении А. Солженицына, о том, что он грубо игнорировал мнение писательской общественности, советских людей, его книги, изданные за рубежом, являются клеветой на советскую действительность, советский народ, широко используются буржуазной пропагандой в борьбе против Советского Союза, коммунистической идеологии".

Некоторые руководители, правда, все же пытались жаловаться на Михалкова и его "Фитиль" в ЦК. К примеру, 23 ноября 1970 года руководители лесного хозяйства Карачаево-Черкесской автономной области писали в ЦК, что съемочная группа киножурнала прибегала при съемках сюжета к недозволенным методам:

"В октябре месяце 1970 года группа корреспондентов (автор тов. Гольдберг Борис Фениасович) посетила Бескесский леспромхоз и Карачаевский мехлесхоз Карачаево-Черкесского управления лесного хозяйства Ставропольского края и произвела съемку для киножурнала "Фитиль".

Заручившись письмом начальника Ставропольского управления лесного хозяйства за подписью тов. Рониса Е. П. в адрес Ставропольского крайкома КПСС, в котором ставился вопрос о сокращении рубок в лесах края, указанная группа корреспондентов без ведома местных партийных, советских органов и Управления лесного хозяйства, представившись в предприятии как корреспонденты "Известия" и киножурнала "Новости дня", проводила съемки".

Как признавали авторы письма, группе удалось снять "некоторые приемы, не предусмотренные технологией производства предприятий". Но у главного редактора киножурнала С. В. Михалкова, как говорилось в документах, было множество заключений о том, что вместо санитарной рубки там велась хищническая вырубка. Так что вопрос передали на рассмотрение Госкино, а по сути, спустили на тормозах. И таких историй было немало.

При таком раскладе никто не хотел ссориться с Михалковым, и все двери кабинетов руководящих товарищей были перед ним открыты. И в 1977 году никто не сомневался в том, что новый вариант слов гимна будет писать именно Михалков.

https://steissd.livejournal.com/6746553.html

Поклонники Сталина заявляют, что он-де заботился о народе и снижал цены после войны. И ни у кого не возникало вопроса, откуда у государства, понесшего огромные убытки в ходе боевых действий на советской территории, брались на это деньги. На самом деле, помимо насильного впаривания облигаций государственных займов, разбойничьей денежной реформы 1947 года и ограбления колхозников, власти нашли ещё один способ изъятия средств у населения.

Одним из крупнейших достижений послевоенной эпохи считается регулярное снижение розничных цен. Но при этом бюджет терял значительную часть поступлений от торговли. И в 1951 году правительственной комиссией во главе с А. И. Микояном был найден способ компенсации потерь. Естественно, за счет советского народа.

Пояснительная записка к проекту решения, подготовленному 9 мая 1951 года, гласила:

"Проектом предусматривается импорт товаров в 1951 году (с завозом части товаров в I квартале 1952 года) на общую сумму 677 млн рублей по импортной стоимости, что увеличит: рыночный фонд товаров на 11,573 млн руб. и доход государства от реализации их на внутреннем рынке на 9,547 млн руб., который будет обращен на покрытие убытков от снижения розничных цен.

Проектом предусматривается также, что объем дополнительного импорта товаров, намеченного на 1951 год, будет сохранен и на 1952 год, в результате чего дополнительный доход государства, который будет обращен на покрытие убытков от снижения цен, составит за эти два года 16.8 млрд рублей (доход в сумме 2.3 млрд рублей от реализации на рынке части завозимых в 1952 году импортных товаров поступит в бюджет в 1953 году и поэтому не может быть использован для покрытия убытков от снижения цен в 1952 году)".

За счет чего же образовывался столь значительный доход? О товарах, завозимых из стран советской ориентации, в записке говорилось, что их импортная стоимость составляет 355 млн рублей, а стоимость по розничным ценам СССР — 5 млрд 238 млн, т. е. в среднем импортированные из братских стран товары продавались советским людям в 12.3 раза дороже, чем покупались государством. По расчетам комиссии, коэффициент доходности к импортной стоимости по промтоварам составлял 9.9, а по продовольствию — 17.7. На товары из капиталистических стран цены повышались в среднем в 16.1 раза.

По конкретным видам товаров разница была еще значительнее. Пряжа искусственного шелка из Италии повышалась в цене в 22.1 раза, французское штапельное волокно — в 49.5 раза, оберточная бумага для конфет — в 61.2 раза.

Завышение цен на товары, поступавшие непосредственно в розничную продажу, выглядело не менее впечатляющим. Самые ходовые удорожались в пять-восемь раз. Но были и товары-рекордсмены. В десять раз возрастали цены на остродефицитные наручные часы и велосипеды, а зарубежные лезвия для бритья — в 18 раз. Но самый большой вклад в бюджет должны были вносить модницы: чулки из Германии и Чехословакии дорожали в 10 раз, шелковые ткани из Франции — в 18.6 раза, а французский бархат — в 20. Не забывали и о курильщиках — табак повышался в цене в 22.5 раза.

Разница в цене на продукты в 10-12 раз была в проекте решения правительства абсолютной нормой. Но зарубежная сельдь при пересечении границы СССР повышалась в цене в 19 раз, чай из Индии — в 22.7, финики — в 28. Итальянские лимоны дорожали по пути к советским магазинам в 44.1 раза.

Некоторые предложения проекта отдавали особым цинизмом. Людям в глубинке элементарно не хватало хлеба, а в предложениях комиссии говорилось:

"Имеется в виду заключить товарообменную сделку на поставку нам из Египта 60 тыс. тонн риса в обмен примерно на 100 тыс. тонн советской пшеницы. Поскольку у нас розничная цена на рис высока по сравнению с ценой на пшеничную муку, импорт риса за счет вывоза пшеницы даст доход для бюджета примерно на 330 млн рублей больше, чем получил бы бюджет при реализации в Союзе 100 тыс. тонн пшеницы (мукой)".

Так что рука дающая государства не оскудевала. Поскольку в любой момент могла залезть в карман советских граждан.

https://steissd.livejournal.com/6746217.html

Иногда возникает недоумение по поводу того, откуда у людей, родившихся после 1975 года и не заставших совок в более или менее сознательном возрасте, возник образ земного рая. Об этом позаботилась советская цензура: в произведениях того времени очень тщательно дозировалось описание негатива, с доведением его до гомеопатических доз (как известно, в гомеопатических препаратах действующее вещество отсутствует напрочь: при таком разведении не хватило бы всех атомов во Вселенной, чтобы хотя бы один из них попал в готовое лекарство). И знакомые с совком лишь по письменным источникам получают сознательно искажённую картину реальности (не говоря уже о том, что ведущие писатели и журналисты снабжались не так, как рядовые граждане, и со многими негативными моментами практически не сталкивались). При этом очистки от элементов действительности не избежали произведения как либерально настроенных авторов, так и почвенников, пачкать правдой светлый образ Небесного Совка не дозволялось никому.

В июне 1975 года, накануне проводившегося ЦК КПСС совещания с руководителями печати, Главное управление по охране государственных тайн в печати подготовило обширный документ о запрещенных к изданию произведениях. Из него становилось ясным, что именно советский народ имеет право не знать.

"Повесть переработана"

Когда на протяжении длительного времени изучаешь архивные документы ЦК КПСС, не можешь не удивляться тому, какую огромную, поистине титаническую работу проделывала советская цензура. От ее внимания не ускользала ни одна газета или даже брошюра, посвященная самым узким специальным техническим вопросам. Цензоры изучали все иностранные издания, легально и нелегально попадавшие в СССР. Они анализировали содержание иностранных радиопередач и давали рекомендации о том, какие из зарубежных радиоголосов следует глушить особенно тщательно.

После того как доклады цензуры были рассекречены, сложилось мнение, что сотрудники и руководители Главного управления по охране государственных тайн в печати при Совете Министров СССР, Главлита, преследовали и запрещали главным образом конкретных авторов за их антисоветские произведения. И что в СССР были литераторы, никогда не испытывавшие давления цензуры.

Однако подобное представление не вполне соответствует истине. Претензии к произведениям тех писателей, которые много издавались, возникали не реже, чем к текстам начинающих или не привечаемых властью авторов. Цензоров, по существу, заботило только одно — народ не должен был знать о том, насколько плохо идут дела в стране. А вот из чьих романов, повестей или статей гражданин мог сделать неприятные для власти выводы, имело отнюдь не первостепенное значение.

В 1975 году в ходе подготовки к большому совещанию с руководящими работниками печати отдел пропаганды ЦК КПСС предложил начальнику Главлита П. К. Романову подготовить отчет о "замечаниях по идейному содержанию произведений печати, возникших в органах цензуры" за последние годы. И из подготовленной в результате объемной справки видно, что Главлит считал совершенно недопустимым обобщающие выводы. К примеру, в разделе о деятельности издательства "Современник" рассказывалось:

"В 1974 году в печать была подготовлена повесть Г. Николаева "Плеть о двух концах", в которой акцент делался на описании тяжелой, "бестолковой" системы труда на крупной стройке, где из-за вопиющей бесхозяйственности пьют, авралят и днем и ночью".

Мало того, автор от описания проблем отдельно взятой стройки перешел к рассуждениям о ситуации в экономике в целом:

"Планирование, осуществляемое "сверху", нереально, противоречит действительным возможностям, заставляет людей идти на заведомый брак во имя ложных показателей, для "рапорта"".

И что еще хуже, проблемам придавалась эмоциональная окраска:

"Главный герой повести безуспешно пытается бороться против укоренившихся, поощряемых свыше беспорядков, однако стихийная вспышка протеста героя кончается его трагической смертью".

О результате исправления ошибочной позиции автора в справке Главлита говорилось: "Повесть переработана".

"Явно субъективный характер"

Похожая история, как следовало из документа, произошла и в Таллине:

"Издательство "Ээсти Раамат"... в 1975 году представило на контроль роман Л. Вахер "Я разбила солнце". В романе описываются события, происходящие в эстонской деревне после Великой Отечественной войны и до наших дней. Отрицательные характеры и явления автором рисуются мрачно, что приводит к искаженному изображению нашей действительности. Так, один из героев романа, руководящий партийный работник районного, а позже областного масштаба, показан как человек, который не брезгует никакими средствами и способами в интересах личной карьеры. Он во всем следует правилу, что "взаимоотношения людей определяются их должностным положением". Ему ничего не стоит отправить в тюрьму своего бывшего сослуживца — фронтовика, честного коммуниста или до полусмерти избить свою беременную жену. Этот и другие подобного рода примеры воспринимаются в обобщенном виде, как типичные явления для советского общества. По согласованию с ЦК КП Эстонии роман возвращен на переработку".

Другой пример идейно вредного произведения из справки Главлита касался издательства "Мысль":

"В 1974 году издательство представило на контроль верстку книги П. И. Адабашева "Трагедия или гармония?", посвященной проблеме сохранения окружающей среды. В подчеркнуто негативном плане в ней говорилось о "гибели" рек Урала, Эмбы, Миасса из-за сброса вредных отходов, строительства гидроузлов, нерациональной рубки леса, утверждалось, что Эмба уже не впадает в Каспийское море, Урал, совсем недавно полноводный и широкий, полный осетровых, превратился в жалкий ручей. Миасс может служить отличной иллюстрацией хищнического обращения с природой. Все это объяснялось бесхозяйственностью, бездумным отношением к охране природы в общегосударственном масштабе. При наличии ряда постановлений ЦК КПСС и Совета Министров, Закона об охране природы, принятого сессией Верховного Совета СССР, такая позиция автора имела явно субъективный характер. В книгу внесены исправления".

Обобщения о плохом положении сельского хозяйства, судя по справке, считались недопустимыми целиком и полностью. И из-за них Главлит ополчился против известного и публикуемого В. А. Солоухина:

"В повести "Трава" В. Солоухин писал, что наша страна со своими луговыми богатствами могла бы "завалить Европу" продуктами сельского хозяйства, а на деле ей приходится покупать эти продукты за рубежом. Причина одна — бесхозяйственность. Государство не умеет освоить это "золотое дно". После замечаний издательство внесло исправления в повесть "Трава"".

За повесть Солоухина, но уже с размышлениями о медицине и жизни писателей, у цензуры возникли претензии к журналу "Москва":

"Повесть Владимира Солоухина "Приговор" (лирический репортаж). В повести, посвященной личным переживаниям автора в связи с признаками обнаруженной у него тяжелой болезни, затрагиваются некоторые социальные стороны сегодняшней жизни. Так, касаясь обстоятельств помещения больного в хорошую клинику, Солоухин утверждал, что это возможно у нас только благодаря личным связям или солидному положению в обществе: "Бессчетно приходилось мне обращаться к разным людям, обладающим хоть какой-нибудь властью, и просить исключения из общего, удручающего своей унылостью, а подчас и безнадежностью потока"... Писательский труд в нашем обществе, утверждается в этой повести, рождает отрицательные эмоции и душевную усталость, т. к. писателя постоянно преследуют сложности прохождения книг в журналах и редакциях, необходимость размениваться на случайные заработки... Повесть переработана".

Те же тексты, где о ситуации в стране рассказывалось прямо и без прикрас, просто запрещались. Так произошло со статьей известного экономиста В. И. Селюнина, которую в 1973 году собирался опубликовать тот же журнал:

"Статья В. Селюнина "Лучше — значит больше". Автор сосредоточил главное внимание на фактах нарушения экономических принципов хозяйствования в нашей стране, утверждая — низкое качество продукции тяжелой промышленности связано прежде всего с неправильным планированием строительства предприятий, в чем повинны Госплан СССР и Министерство черной металлургии. В статье утверждалось также, что экономическая реформа слабо влияет на повышение качества продукции, способствует неоправданному росту цен на отдельные группы товаров. Контроль за качеством продукции в народном хозяйстве СССР практически не осуществляется, а существующая премиальная система поощряет погоню за количеством продукции в ущерб ее качеству. Материал из номера снят".

"Возвратиться к "правде" о Сталине"

Не меньший ущерб, как считалось, наносили публикации, с документальной точностью описывавшие прошлые времена. Ведь на их основе читатели могли сделать вывод, что плохо в стране уже давно и, видимо, никогда не будет лучше. Именно поэтому Главлит остановил публикацию нового романа Б. А. Дьякова, чья "Повесть о пережитом" в 1960-х произвела сильное впечатление на читателей описаниями сталинских лагерей. О его романе "Символ веры" в справке цензуры говорилось:

"В этой книге автор излишне много внимания уделил описанию происходивших в 30-х годах процессов, связанных с проявлением культа личности, говорил о чувствах растерянности и сомнения, охвативших членов партии при известии об убийстве С. М. Кирова и внезапной смерти В. В. Куйбышева; Б. Дьяков подробно описывает обстановку подозрительности, необоснованных политических обвинений, которая якобы захлестнула все сферы общественной жизни страны... Такое концентрированное изложение негативных явлений жизни страны в 30-е годы вряд ли в наши дни целесообразно. Книга возвращена в издательство".

Не избежал цензурных проблем и знаменитый Константин Симонов.

"В ряде материалов книги К. Симонова "Сегодня и давно" (1974 год),— отмечалось в справке Главлита,— говорилось о необходимости "бескомпромиссного отношения к истории Великой Отечественной войны и предшествующего ей периода 1937-1938 годов", так как без этого якобы невозможно выяснить причины многих поражений во время войны. Так, в материале "О чувстве ответственности" содержались утверждения об искажении некоторых фактов нашей военной истории. "До каких пор у нас будут исключать или печатать то одно, то другое в зависимости от того, куда подует ветер",— писал автор. В паруса истории "должен дуть только один ветер — ветер правды". Восстановить историческую правду, по его мнению, можно, лишь показав полнее трагедию нашего народа, нашей армии в 1941-1942 годах. Необходимо сказать правду о периоде 1937-1938 годов, так как "люди в принципе вправе хотеть, чтобы рано или поздно об этом неимоверно трудном и драматическом времени в жизни нашего общества было сказано все". Говоря о Сталине, автор утверждает, что "именно на этом человеке лежит ответственность за начало войны, стоившее нам лишних миллионов жизней и миллионов квадратных километров опустошенной территории. На этом человеке лежит ответственность за тридцать седьмой и тридцать восьмой годы". В книге подчеркивалась необходимость вновь возвратиться к "правде" о Сталине, которую "надо писать и объяснять, как сложную правду, только тогда она будет подлинной правдой". В книгу "Сегодня и давно" внесены исправления".

Конечно, в ходе этой борьбы против ненужного информирования народа цензура порой заигрывалась и начинала искать антисоветчину там, где советские люди вряд ли бы ее заметили. Мало того, с гордостью докладывала о найденной идеологической крамоле в ЦК КПСС.

"Издательство "Сабчота Сакартвело" (гор. Тбилиси),— говорилось в справке Главлита,— в 1975 году изготовило 3,000 экземпляров плаката, на котором изображен голубь, сидящий на круге, две половины которого составляют государственные флаги СССР и США. Из содержания плаката следует, что США вносит такой же вклад в дело мира на земле, как Советский Союз, что является грубым искажением действительности и политически неверно. По согласованию с ЦК КП Грузии тираж плаката уничтожен".

Однако документы из архива ЦК КПСС свидетельствуют и о том, что цензура нередко работала вхолостую. Произведения, запрещенные к публикации в одном издательстве или журнале, спокойно пропускались в печать цензорами другого. Некоторые авторы делали чисто косметическую правку текстов, и издательства, отрапортовав, что роман или повесть переработаны в соответствии с рекомендациями Главлита, выпускали книги в свет.

Но еще интересней, судя по документам, было другое. Пока не наступили перестройка и гласность, которые привели старую цензурную систему в негодность, в работе Главлита, впрочем, как и всего пропагандистского аппарата КПСС, наблюдалась примечательная закономерность. Чем хуже шли дела в стране, тем ожесточеннее это пытались скрыть.

https://steissd.livejournal.com/6746110.html

https://steissd.livejournal.com/6745606.html

В этом эпизоде внимание привлекли не решительность и изобретательность генерала Ф.Д.Бобкова, а повод, по которому он их проявил. Почему-то в стране панически боялись контакта своих граждан с иностранцами. Даже мимолётного, когда последние проходят мимо лифтового холла, в котором могут оказаться — заметим, не какие-то забулдыги и гопники, которые теоретически могут забыковать против почётных гостей — сотрудники МГУ. При этом гости не просто прогуливаются по зданию, а идут на мероприятие с известными часами проведения, так что времени на то, чтобы завербовать какого-нибудь несознательного гражданина Епифана у них элементарно нет. При таких временных рамках с подобной задачей не справился бы и лично Джеймс Бонд или Макс Отто фон Штирлиц (последний и не стал бы этим заниматься, поскольку работал в том же учреждении, что и Бобков, правда, в ином главном управлении). Чего же так боялись власти, уполномочившие Бобкова пресечь возможный мимолётный контакт сотрудников МГУ с членами национальных олимпийских комитетов разных стран?

Уже приблизительно за месяц до открытия Олимпийских игр практически все объекты, задействованные в их проведении, были полностью готовы и введены в строй. Бобков лично объехал около 50 основных олимпийских точек. Хорошо запомнился мне его визит к нам, в Московский университет.

Огромная свита, человек 10–15, по правую руку от Бобкова — представитель НОК, по левую — генерал Л. «от милиции». Согласно утвержденному плану, в большом актовом зале МГУ должны были проходить конференции международных спортивных федераций. Предполагалось, что их члены будут заходить в основное здание университета через центральный вход и подниматься по лестнице наверх, в актовый зал. Но загвоздка оказалась в том, что на предполагаемом пути следования спортивных функционеров находился лифтовой холл, где постоянно толпились посторонние — сотрудники МГУ. Значит, могут возникнуть нежелательные несанкционированные контакты.

Филипп Денисович остановился в этом «проблемном месте» и тут же принял решение: «Так. Лифты мы отделяем щитами, на которых будет наклеена символика Олимпиады!..» Хозяйственники только за голову схватились: где взять и как смонтировать такие габаритные конструкции?! Ведь высота холла Московского госуниверситета — многие-многие метры… Но Бобков был неумолим: «Найдете и сделаете. Срок — три дня!» Куда деваться против такого генеральского напора? Нашли и сделали точно в назначенное время. Все заседания международных спортивных организаций прошли без сучка и задоринки.

https://steissd.livejournal.com/6745573.html

Известно, что в СССР КГБ курировал, помимо всего прочего, литературу и искусство, включая театр. В театре порой случаются накладки во время спектаклей. Об этом даже сочиняют анекдоты, вроде историй про гонца из Пизы или вручение меча некоему Волобуеву.

Казалось бы, какое отношение эти забавные мелочи имеют к государственной безопасности? Ан нет, кураторы театров докладывали о подобных происшествиях не кому иному, как начальнику 5-го управления комитета генералу армии (sic!) Ф.Д. Бобкову. Вот несколько забавных историй, по которым, естественно, никто не принимал никаких мер, но сам факт причастности к этому КГБ вызывает, по меньшей мере, недоумение...

Дмитрий Ковалев поделился и еще несколькими колоритными эпизодами из своих «памятных тетрадок», которые также связаны с знаменитым генералом-чекистом Филиппом Бобковым.

— В 5-м управлении КГБ за работу по научной и творческой интеллигенции отвечал 1-й отдел. Как мы его между собой называли, «культурный»… Ребятам особо доставалось в период подготовки и проведения важных общественно-политических акций.

К юбилейным датам специально ставились театральные пьесы, снимались художественные и публицистические фильмы, организовывались праздничные концерты. Бобков всегда лично контролировал этот участок работы и принимал непосредственное участие в разрешении возникших проблем.

Неординарный случай произошел как-то в Малом театре, где в рамках «ленинианы» поставили спектакль, посвященный июльским событиям 1918 года — антибольшевистскому восстанию левых эсеров.

Одна из разворачивающихся перед зрителями картин. На сцене главари мятежа, они готовят Фанни Каплан к покушению на Ленина. По замыслу режиссера, это апофеоз всего действия. И тут… Неожиданно среди собравшихся на конспиративной квартире заговорщиков появляется Феликс Эдмундович Дзержинский!..

На репетициях эта финальная сцена была выверена до мелочей. Но такова уж театральная жизнь, которая может в любой момент преподнести сюрприз! Иногородний артист, утвержденный на роль председателя ВЧК, застрял где-то по дороге. В срочном порядке была найдена замена по принципу «чтобы подошла шинель Феликса Эдмундовича». Выбранный молодой актер очень волновался. Так, что перепутал время появления своего героя перед зрителями и вдобавок, не найдя штатного выхода из кулис, появился на сцене, проделав дырку в заднике.

Случилась не предусмотренная сюжетом мизансцена. «Заговорщики» в шоке: сам Дзержинский раскрыл их коварные планы и лично пришел арестовывать! А исполнитель роли Феликса Эдмундовича, от волнения напрочь забыв текст, сумел только выйти на середину сцены и выпрямиться там во всю длину своей знаменитой шинели. Потом грозно посмотрел на застуканных на месте преступления мятежников, выдержал 15-секундную драматическую паузу, погрозил опешившим «злодеям» указательным пальцем и произнес, наверное, самый короткий за историю театра монолог: «У-у-у!» После чего враги бросились врассыпную...

Наутро оперработник, курировавший Малый театр, стоял с отчетом в кабинете у Филиппа Денисовича. По рассказам старожилов управления, разговор получился достаточно интересным. Наш товарищ доложил, как накануне прошел спектакль, посвященный революции. И в конце, желая максимально смягчить суть произошедшего, как бы вскользь заметил: «Вот только с Феликсом Эдмундовичем произошла э-э-э... маленькая незадача…»

Филипп Денисович попросил прояснить «незадачу». Оперработник как мог рассказал про тот конфуз, который приключился на сцене вверенного ему театра.

«Я не понял, заговор-то был предотвращен или нет?» — попросил уточнить Филипп Денисович, со свойственной ему улыбкой.

«Так точно, Филипп Денисович! Все заговорщики разбежались… Один эсер даже парик потерял».

«Ну и хорошо! Молодцы. Идите работайте», — отпустил всех собравшихся начальник 5-го управления.

Другой случай произошел в том же Малом театре, когда его решили посетить Леонид Ильич Брежнев и председатель Верховного Совета СССР Николай Викторович Подгорный.

Шел спектакль, постановка которого была приурочена к очередному юбилею В.И.Ленина. Все, конечно, были напряжены: ведь в зале сам Брежнев… И тут приключился казус. К главному режиссеру, сидевшему в соседнем с генсеком кресле, подбегает в полной растерянности помощник и дрожащим голосом спрашивает: «Что будем делать с Подгорным?» Николай Викторович, услышав это, изумленно посмотрел на помрежа. А находившиеся поблизости ребята из нашего 9-го управления (охрана) заметно напряглись.

Но в чем же была проблема? Оказалось, один из артистов театра, Никита Подгорный, переволновавшись, что ему придется выходить на сцену перед столь высокопоставленными зрителями, решил снять напряжение известным русским способом, не рассчитал сил и…

На следующий день на утреннем совещании Филипп Денисович, которому, конечно, доложили «по линии охраны» о конфузе в Малом театре и о прозвучавших там «угрозах» в адрес председателя президиума Верховного Совета, поинтересовался у начальника своего 1-го отдела: «Так что вы решили делать с Подгорным?»

Смеялись тогда все собравшиеся. Кроме, конечно, оконфузившегося начальника «культурного» отдела.

К слову сказать, упоминавшийся артист Никита Подгорный со своим коллегой — актером по имени Виктор с не менее звучной фамилией Брежнев — засветились еще в одном «правительственном» эпизоде. Дело было так. Два друга отдыхали в Доме творчества. А там из-за нераспорядительности администрация возник «сухой закон» — в буфете пропало даже пиво. Друзья думали-думали, пошли в местное почтовое отделение и дали в одну из снабженческих организаций телеграмму следующего содержания: «Озабочены отсутствием пива в Доме отдыха работников театра и кино». И две подписи: «Брежнев, Подгорный». Филипп Денисович, узнав из доклада об инциденте, поинтересовался у оперработника, какие меры были приняты по данной телеграмме. А когда тот ему доложил, что снабженческая организация доставила в Дом творчества машину пива, сказал коротко: «Ну, артисты!»

https://steissd.livejournal.com/6745239.html

Изначально новый генеральный не собирался вводить сухой закон. Его убедил заместитель по идеологии Е.К.Лигачёв. Отчасти он был прав: в последние 10-15 лет пьянство нарастало чуть ли не по экспоненте, и параллельно с ним — вызываемые им проблемы: от алкогольных психозов и убийств в пьяных драках до массового выпуска бракованной продукции предприятиями.

Но проблема была не только в перегибах, вроде уничтожения виноградников, из урожая которых изготовляли отнюдь не пойло для колдырей, а напитки, кои пьют ради их изысканного вкуса, а не чтобы нахрюкаться в сосиску. А в том, что результаты этой кампании были очень скромными, несопоставимыми с понесенными бюджетом убытками.

Властям не повезло в том, что спирт можно изготовлять из чего угодно, включая табуретки (или любое другое деревянное изделие), кроме того, он содержался во множестве составов, формально к категории напитков не относящихся — от универсального клея БФ-2 до лосьона после бритья и жидкости для мытья стёкол. Так что синяки, как любители, так и профессионалы как бухали, так и продолжили бухать, а попытка изъять из продажи сахар вызвала затруднения лишь у мастериц варить варенья и джемы и чаёвников (вскоре, кстати, пропал и чай). Самогонщики стали использовать иное сырьё в диапазоне от карамелек «Дунькина радость» до томатной пасты, кроме того, резко возросли хищения сахара с предприятий пищевой промышленности.

Не устранив первопричину упорного пьянства — суровую безнадёгу совковой жизни — не было шансов одолеть зелёного змея.

Более 35 лет назад партия решила: пьянству — бой. Народ пустился в настоящий загул, и пора было это остановить, объяснял потом Михаил Горбачев. Под горячую руку попали ценные виноградники, зато буйно расцвело самогоноварение. Люди все равно находили способ "достать и разлить". Спустя много лет инициатор кампании признал ее ошибкой. Что помешало тогда победить зеленого змия, разбиралось РИА Новости.

"Трезвость — норма жизни"

Все началось с письма. Возмущенная саратовская рабочая-изолировщица Раиса Горюнова обратилась в газету "Правда".

"Минувший день был как будто обычным. Но выбили из колеи алкаши. На одного из них наткнулась во дворе нашего объединения. Идет, ноги заплетаются. Так стало горько, обидно, будто ударили. Обнаглели пьянчуги!" — сокрушалась женщина. И вот она "взялась за перо, не в силах молчать". "До каких же пор будем это терпеть?" — звенел вопрос.

"Правда" напечатала это письмо на первой странице под заголовком "Трезвость — норма жизни". Через два месяца, когда в стране развернули масштабную антиалкогольную кампанию, эта фраза стала главным лозунгом.

"Невозможно терпеть пьяный бюджет"

Письмо Горюновой опубликовали 23 марта 1985 года. В этот же день новый глава ЦК КПСС Михаил Горбачев объявил перестройку.

Борьба с пьянством не входила в планы генсека-реформатора. Его предшественник Леонид Брежнев вообще считал, что "русский человек не может без водки". А при Андропове сорокаградусная даже подешевела — в народе ее тут же окрестили "Андроповкой".

Антиалкогольная кампания — инициатива секретаря ЦК Егора Лигачева. Он убедил Горбачева в том, что искоренение пьянства хорошо укладывается в концепцию перестройки. Ведь только трезвый советский гражданин способен на реформы.

Не все поддерживали Лигачева. Министр иностранных дел Эдуард Шеварднадзе предостерег от уничтожения виноградников. Замминистра финансов Виктор Деменцев сообщил, что запрет алкоголя лишит бюджет 16 миллиардов рублей.

"Вы не предлагаете ничего другого, как спаивать народ. Невозможно больше терпеть наш пьяный бюджет", — возмутился в ответ Горбачев.

Седьмого мая 1985 года вышло постановление "О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма, искоренению самогоноварения". В стране официально стартовала антиалкогольная кампания.

Спасти виноград любой ценой

Одним из первых пострадал Крым. По виноградникам, культивируемым десятилетиями, поехали бульдозеры. Уничтожение лозы почему-то приравнивалось к ликвидации пьянства.

"Шок! Мы испытали настоящий шок. Посвятить жизнь виноделию, а тут эта кампания. Мы были растерянны, но допустить вырубку виноградников не могли. Иначе катастрофа. Винзаводы закроются — тысячи людей лишатся работы", — вспоминает известный дегустатор вин Александр Жуков.

В 1985 году он работал главным технологом на "Массандре". Любимым делом занимался с шестидесятых годов. У предприятия было около четырех тысяч гектаров виноградников, и Москва требовала все уничтожить. Но бульдозеры появились не сразу. Сначала пожаловали гости. Они не представились, но по-хозяйски осмотрелись.

"Слышу, обсуждают, что в одном подвале цеха будут хранить картошку, в другом — морковь и лук. На месте самого завода, мол, разместят рестораны, гостиницы. Я спросил, кто дал им право распоряжаться. Главный повернулся ко мне и надменно кинул: "А вы что, против партии и правительства?" — рассказывает Жуков.

На севере Крыма к тому моменту выкорчевали уже треть виноградников. Чтобы спасти "Массандру", действовать надо было немедленно.

"Начали вспоминать, кто из высокого начальства бывал у нас в гостях. И тут меня осенило: Чазов! Он был лечащим врачом нескольких руководителей СССР. А в 1983 году посетил Крым, и мы устроили ему экскурсию по "Массандре". Евгений Иванович высоко оценил вековую историю нашего предприятия, продегустировал вина. Напоследок дал мне визитку", — продолжает Жуков.

Набрали номер. Чазов сухо ответил, что перезвонит. Жуков ждал, не ложился спать. Звонок раздался только поздно ночью. Чазов просил не называть его по имени, но успокоил, что завод не закроют.

На следующий день Москва сообщила директору "Массандры": предприятие и виноградники не тронут. Мол, распоряжение самого Лигачева.

"Мы были спасены! Но под бульдозер попали до 70 процентов виноградников страны. Не все сорта потом удалось восстановить", — вздыхает Жуков.

Перекосы по-советски

В Молдавии из 210 тысяч гектаров виноградников уничтожили 80. Некоторые сорта потеряны уже навсегда.

Потомственный молдавский винодел Игорь Калдаре в 1985 году учился в Кишиневском политехническом институте. Собирался работать технологом виноделия. Но развернувшаяся борьба с пьянством поставила крест на его специальности.

"Куда идти, не знал. Остался в науке. Паника охватила всю Молдавскую ССР. Виноделие кормило многие семьи, но виноградники считались собственностью государства. Домашнее производство было слабое", — вспоминает Калдаре.

Начались показательные посадки чиновников, выступавших против линии партии. Любой проступок тщательно расследовали.

"Главное предприятие республики "Молдвинпром" возглавлял профессиональный винодел Твердов. Он выступил против сухого закона. И вдруг мы узнаем, что Твердова обвиняют в коррупции. Никто в это не поверил, но человеку дали реальный срок. В девяностые реабилитировали", — продолжает Калдаре.

Борьба с пьянством дошла и до Грузии. Но там даже на пике антиалкогольной кампании производили 320 миллионов литров вина.

"Грузины всегда делали для себя, не на продажу. Когда же начали закрывать заводы, домашние винодельни развернулись во всю силу", — объясняет грузинский винодел Мамука.

Его коллега Георгий добавляет, что через месяц после начала горбачевской кампании в республике провели всесоюзную дегустацию вина. И вся партийная номенклатура прибыла в Тбилиси.

"Запретить в Грузии производство вина — значит, лишить себя качественных напитков. В ЦК не решились на такое. Единственное ограничение — нельзя было днем выпить в ресторане", — уточняет Георгий.

От закона к беззаконию

Безалкогольные свадьбы и поминки — еще одна примета того времени. В народе шутили: "На дворе кричит петух, как Алла Пугачева. Магазин закрыт до двух. Ключи у Горбачева". Приобрести спиртное можно было с двух до семи. Одна бутылка в руки. Водка с пяти рублей подорожала до девяти. И все равно с раннего утра возле магазинов выстраивались очереди.

"В толпе постоянно вспыхивали потасовки. В пивных барах не было пива. В ресторанах идиотская норма: не более ста граммов посетителю. Зато коньяк без ограничений — он дороже", — рассказывает журналист Владимир Ардаев.

Из магазинов исчез сахар (с его помощью гнали самогон), одеколон, моющие средства, ацетон и клей БФ. Расцвел подпольный рынок алкоголя. Люди травились паленой водкой, появились токсикоманы.

"На свадьбах и поминках спиртное разливали в чайниках и самоварах. Таксисты продавали днем водку в пять раз, ночью — в десять раз дороже номинала. В гостиницах творилось невообразимое. В буфетах предлагали только лимонад, как-то спросил горничную в гостинице "Россия": "А где пивка можно взять?" Она вызвала служебный лифт. Приехали буфетчица и охранник. Привезли ящики пива. Цена бутылки была в три раза выше государственной", — вспоминает Ардаев.

Вытрезвление без наскока

Итоги кампании оказались неоднозначными, а потери бюджета — слишком большими. Доходы розничного товарооборота на четверть зависели от продажи алкоголя, и за два года советская казна лишилась этих средств. Властям пришлось печатать деньги, но и это не спасло.

"Недостаток пытались компенсировать урезанием дотаций в здравоохранении, науке, образовании. Субсидий лишилось сельское хозяйство. Для страны, которая и так жила при тотальном дефиците, резкое сокращение государственных вливаний было тяжелым испытанием. Все это ускорило распад СССР. Экономика просто не выдержала", — объясняет Игорь Абакумов, доцент Российского аграрного университета имени Тимирязева.

Прошло много лет, и саратовская работница Раиса Горюнова призналась, что письмо в газету "Правда" за нее написали.

"Вызвал секретарь парткома, там уже журналист сидел. Показали мне текст письма: "Одобряешь?" А я что, молодая. Член партии вдобавок, разве по-другому ответишь". Потом очень жалела, что согласилась.

Ошибки признал и Горбачев. "Надо было проводить не кампанию, а планомерную долгосрочную борьбу с алкоголизмом. Вытрезвление общества нельзя проводить наскоком, — считает теперь бывший генсек. — На это нужны долгие годы".

В конце 1980-х кампанию тихо свернули. Приближались "лихие 90-е", и было уже не до борьбы с пьянством.

https://steissd.livejournal.com/6744960.html

Речь идёт о таких регионах СССР, как Средняя Азия и Казахстан. Де-факто, до самой ликвидации СССР этими регионами управляли баи, которые в качестве символической уступки Москве обзавелись партбилетами. От того, что глава клана либо племени стал называться секретарём райкома, обкома или республиканского ЦК, его суть и ментальность сильно не изменились.

Местный партийный работник Вайнштейн предлагал принятие мер по разложению родоплеменного строя, Сталин, лучше знакомый с Востоком, откуда сам был родом (Грузия долгое время была вассалом Османской и Персидской империй), отверг эти предложения. Но ни одно из этих решений не было, по большому счёту, правильным. Реализация плана Вайнштейна привела бы к длительной партизанской войне, а сталинская доктрина, которой придерживались и после него, имела итогом то, что в этом регионе было не больше советской власти, чем в Пакистане или Багдадском халифате. В результате в тех краях зашкаливала коррупция, из которой и выросло знаменитое «хлопковое дело», выявившее миллиардные хищения ещё в тех, советских, рублях.

Видимо, Российской империи просто не следовало присоединять эти территории, даже с учётом имеющихся там природных богатств, ввиду полной безнадёжности предприятия по ассимиляции тамошнего населения, даже частичной. В крайнем случае, ограничиться аннексией Южного Урала (предложив аборигенному населению откочевать южнее и заселив местность казаками (не ряжеными, а настоящими), а позже — столыпинскими переселенцами), а остальное оставить британцам: пусть у них голова болит...

В марте 1923 года председатель Совета труда и обороны Киргизской Республики, как тогда именовался Казахстан, А. И. Вайнштейн направил наркому по делам национальностей Сталину программу быстрой ликвидации в республике родового уклада и установления настоящей, а не фиктивной советской власти. Но Сталин предложил несколько иной план действий.

Ситуацию в Киргизской Республике или Киргизском крае (в первые годы советской власти, как и до революции, казахов именовали киргиз-кайсаками, а киргизов — кара-киргизами, поэтому автономия казахов до 1925 года называлась Киргизской АССР, а с 1925 по 1936 год — Казакской АССР) после Гражданской войны точнее всего можно было бы назвать противоречивой. С одной стороны, новая экономическая политика с 1921 года приносила свои плоды, экономическое положение населения улучшалось и, соответственно, снижалось количество людей, недовольных советской властью. 15 октября 1922 года ГПУ при НКВД РСФСР докладывало руководству страны:

"В Киргизской республике положение спокойное. Националистическое движение почти окончательно затихло. Настроение населения спокойное. К Советской власти все слои населения относятся доверчиво. Бандитизм в крае почти окончательно изжит".

Но, с другой стороны, несмотря на огромные усилия, установить реальный контроль над республикой ее назначенные из центра руководители так и не смогли. Власть на местах как была, так и осталась в руках баев. И только они решали, какие распоряжения вышестоящих органов исполнять, а какие игнорировать. Наибольшее раздражение присланных назначенцев вызывало то, что под полным влиянием баев находились и те местные товарищи, которые называли себя большевиками и клялись в верности идеалам революции.

Именно поэтому А. И. Вайнштейн предложил заняться проблемой существования родового строя всерьез и без промедления. Он предлагал стимулировать возникновение противоречий между бедными и богатыми членами родов, тем самым добиваясь расслоения кланов по имущественному признаку. Но все вопросы национальной политики решал член Политбюро ЦК РКП(б) и нарком по делам национальностей Сталин, имевший совершенно иной взгляд на проблему. 13 марта 1923 года он писал Вайнштейну:

"Ваш план правилен, но его нужно проводить осторожно и постепенно. Управлять Кирреспубликой без киргиз нельзя, нужно учить и переделать тот человеческий материал, который имеется в наличии, лучших людей нет и негде достать, поэтому объявить войну Киргизской верхушке нельзя, нужно их перевоспитать и одновременно готовить новые кадры ускоренным темпом. Теория расслоения сейчас не подходит не только потому, что она пугает верхушку и сплачивает ее против последовательных коммунистов, но и потому, что у вас нет базы, нет бывших красноармейцев киргиз, могущих послужить в деревне опорным пунктом. Обяжите членов верхушки периодически выезжать в районы, честно вести там массовую работу и аккуратно докладывать Кирбюро в письменной форме о своей работе, предупредив их, что уклоняющихся от такой работы Цека будет исключать из партии. В общем возьмите курс на втягивание верхушки в практическую деловую работу, партийную и советскую, и не пугайте их борьбой с национализмом, в ходе работы национализм отпадет безболезненно".

Линия партии в родовом вопросе была таким образом определена, и ее начали проводить в жизнь. Но в ноябре того же 1923 года ОГПУ при Совнаркоме СССР докладывало:

"Киргизия. Характерным для настоящего момента является усиление деятельности мусдуховенства, добивающегося разрешения преподавания Корана в школе. На местах баи стремятся к захвату низовых советских аппаратов в свои руки, главным образом судебных органов".

В январе 1924 года в "Обзоре политико-экономического состояния СССР за ноябрь--декабрь 1923 года" ОГПУ констатировало дальнейшее ухудшение ситуации:

"Национальные партийные и советские органы оторваны от масс, а хозорганы и кооперация не только не ведут борьбу с хищническим частным капиталом, но сами идут по его пути, сбивая цены на скотоводческое сырье и вздувая цены на свои товары, чем разоряют население. Это вызывает тенденцию к ликвидации скотоводства и переходу на оседлый образ жизни. Однако возможности создания ограничены ввиду громадных ресурсов, необходимых для орошения.

Подобное положение создало, с одной стороны, стремление к захвату у русских находящейся у них значительной части лучших земель и сильный рост бандитизма, направленного против русских. С другой стороны, растет зависимость киргизской бедноты от баев, и приостановился шедший до того процесс распада родового строя. На последних выборах в Советы ярко проявилась родовая и племенная вражда за захват органов власти (и вместе с тем пастбищ и воды), принявшая в подражание русским вид "классовой" борьбы со взаимным обвинением в принадлежности к "баям"".

Но и в 1925 году полный и окончательный распад родового строя так и не наступил. О проходившей тогда в республике выборной кампании ОГПУ в январе 1926 года сообщал:

"Казакистан... Советский аппарат. Родовая борьба за власть в связи с перевыборами Советов принимает все более широкие размеры. Руководители группировок, уже с июля месяца вербующие себе сторонников, продолжают разъезжать по аулам, раздавая подарки аксакалам и баям и взятки совработникам. В ряде случаев группировки выставляют своими кандидатами членов РКП(б) с целью более полного успеха на выборах. Группировки почти везде связаны с работниками уездов, а иногда и губерний".

В том же обзоре приводилось и много конкретных примеров:

"Акмолинская губ. В ауле N2 Ак-Курчумской вол. Бухтарминского у. родовая борьба ведется между баем Нургажай Тунгушбаевым и одноаульцем Кошкымбаем Маминым. Первый из них — бывший волостной управитель. Группа Тунгушбаева из своей среды намечает в должность председателя аульного Совета Сосана Муздыбаева, беспартийного, а группа Мамина выставляет Токтагадия Баймуратова, члена РКП, для того, чтобы наверняка рассчитывать на успех при выборах и, с другой стороны, для того, чтобы легче осуществлять через него свое влияние на будущий состав аулсовета".

О родовой борьбе писали в Москву и уставшие от нее жители республик. В статье, написанной В. И. Боровиковым из Семипалатинской области в 1926 году, говорилось:

"Интересно бывает, когда проходят перевыборы волостного или аулсовета. Съезжаются баи со своими батраками и они же избраны делегатами и советуются с баями кого избрать, но здесь самое главное, баи сами имеют огромные разногласия, а именно потому что у них существует родство и каждому роду желательно выдвинуть правителем волости или аулсовета своего человека, который во всякое время мог бы защищать ихние (так в тексте, я ни при чём — steissd) интересы и во время выборов у них дело до драки доходит. Теперь перед каждым из нас встает вопрос: где в это время бывают партийные ячейки и комсомольские. Но в партийных и комсомольских ячейках также ведется родовая вражда, и сами по себе ячейки организованы по родовому принципу".

Казалось бы, непрекращающаяся борьба группировок могла ослабить и расшатать родовой строй. И поставленная Сталиным цель будет все равно достигнута. Но сработал многовековой опыт соперничества и сотрудничества родов. 3 мая 1927 года ОГПУ сообщало:

"Борьба за соваппарат. В Киргизском ауле борьба за овладение соваппаратом шла по линии родовых группировок, возглавляемых в большинстве случаев баями при содействии низовых совработников. Нередко группировочная и родовая борьба втягивала всю массу населения. В Джетысуйской губ. зарегистрировано 123 группировки, из которых 66-ю руководили баи и аткампнеры (бывшие царские чиновники). Почти во всех группировках принимали участие совработники и частично партячейки. Борьба за соваппарат местами заканчивалась драками между борющимися группами. В Сыр-Дарьинской губ. ряд перевыборных собраний сопровождался побоищами, в результате коих избито и ранено свыше 40 избирателей и один убит. Наряду с аткампнерами баи опирались на мусдуховенство и бывших алашордынцев (членов бывшей националистической партии). Для привлечения сторонников баи-группировщики прибегали к устройству тайных собраний, массовым угощениям населения, подаркам влиятельным лицам и подкупу членов избиркомиссий...

Новый состав аулсовета. В результате упорной борьбы байства и нередких случаев содействия группировкам со стороны засоренных избиркомиссий, новые аулсоветы в ряде случаев сконструированы по принципу представительства в них от родовых группировок".

Пережитки прошлого, как их стали именовать позднее, несмотря на все кампании борьбы с ними, никуда не исчезали. И в ЦК КПСС на протяжении десятилетий потоком шли письма о том, что кланы поделили между собой власть в республике, области, районе. Причем не только в Казахстане, но и во многих других частях СССР. План Сталина по переделке имеющегося человеческого материала полностью провалился. Наоборот, кланы переделали советскую власть под себя.

https://steissd.livejournal.com/6744607.html

Речь идёт не об обсчёте покупателей по принципу «сорок и сорок — рупь сорок, спичек не брали — два сорок», а о методах спасения премии руководством советских предприятий: любой ценой добивались отгрузки того, что наваяли, на склад готовой продукции, даже если там 146 и более процентов брака. Особенно преуспели в этом, видимо, предприятия Армянской ССР, от продукции которых стонали прикреплённые к ним Госснабом СССР получатели. Но и ташкентский завод электронной техники практиковал подобное.

Впрочем, и завод, и министерство, и конструктор изделия, которое принципиально не могло отвечать заявленным критериям, это бы противоречило законам физики, делали своё чёрное дело не по своей воле, а потому что этого потребовал ЦК КПСС, в этих самых законах разбиравшийся хуже, чем одно парнокопытное в цитрусовых. В результате советские ракеты с едрён-батоном могли стать для потенциального противника безопасными, как новогодние хлопушки...

Из мемуаров инженера Л.С.Хавина, цитируется по ЖЖ jlm_taurus

До прихода на завод я работал в Университете и Академии Наук и поэтому впервые столкнулся с этой триадой определяющей атмосферу внутризаводской жизни - "план", "премия" и "толкать сдачу". Для рядовых членов коллектива самым важным элементом производственных отношений была премия. Премия составляла 60 процентов от начисленной зарплаты и ее лишение существенно подрывало материальное положение семьи. Поэтому главной задачей среднего руководящего звена было - толкать сдачу, т.е. любой ценой добиваться отгрузки изготовленных деталей на склад готовой продукции.

В качестве примера мне рассказали легенду о хитроумном подвиге Лидии Александровны Лазаревой, которая тогда была начальником полупроводниковой лаборатории и по должности должна была контролировать качество продукции, а на деле "толкала сдачу". Завод тогда производил в основном электронные лампы и военпред поймал на контроле бракованную лампу. Это грозило остановкой приемки. Для составления акта вызвали Лазареву. Они быстро оценила ситуацию. Твердо и решительно взяла лампу из руки военпреда и, пока он не опомнился, вскрикнув - Ах... - уронила лампу на бетонный пол. Улики больше не было. Сдача пошла дальше, а Лидия Александровна вскоре стала Главным технологом завода и на ее примере воспитывали новых сотрудников.

Хитроумный Юровский говаривал: Пока от нас требуют показатели они будут иметь показателей сколько угодно. А вот продукции не будет.Для высшего руководства завода главным элементом триады становился ПЛАН. За план давали ордена, за план снимали с работы. План превратился в самодовлеющего бога.Мне разъяснил ситуацию один высокопоставленный сотрудник КГБ. - Вы правы. Проверка показала, что на заводе под руководством директора функционирует система подлогов и обмана. Парализована система контроля. Но... Завод регулярно выполняет и перевыполняет план. Он на доске почета как лучшее предприятие республики и пр. и пр. Я могу принципиально поставить вопрос и добиться снятия директора завода. Приходит другой директор. Система толкания сдачи, созданная предыдущим директором, рассыпается. План летит под откос. Гордость Республики становится отстающим предприятием и очень надолго. И все это результат моей борьбы за правду. Вы думаете, высшее партийное руководство простит мне это?

Как же это возможно толкать сдачу путем подлогов и обмана? Приведу конкретный пример. По техническим условиям диоды должны держать долговременную влагу и морской туман. Для проверки они помещались в специальную камеру, где создавались требуемые условия, военпред пломбировал камеру и она оставалась на попечении автоматики. Через месяц представители заказчика т.е. сотрудники Мин. Обороны или в просторечьи военпреды, вскрывали камеры и проверяли диоды. По нормам отказ одного диода означал повторные испытания на удвоенном количестве и новый отказ это уж точно прекращение приемки. Но шел месяц за месяцем и все было благополучно. Вдруг грянул гром и какой!

Оказывается, эти проклятые диоды длительную влагу совсем не держали. Поэтому в последнюю ночь перед военпредом у камеры появлялись люди. Они аккуратно вскрывали военпредовские печати и проверяли диоды. И, как правило, не один, а гораздо больше, оказывались негодными. Их заменяли новыми под теми же номерами и камеры опять пломбировались поддельными печатями. Одну ночь диоды выдерживали и на следующее утро военпред актировал высокий уровень отечественной электроники. И все были довольны. Показатели были прекрасны, план перевыполнялся.

Так кто же были эти люди, бессонными трудами которых держалось это благополучие. Возглавляла группу уже известная нам Лидия Александровна Лазарева уже в статусе Главного технолога завода. Имя лаборантки я забыл. На комиссии, расследовавшей эту историю, она плакала и говорила, что ее заставил этим заниматься директор завода Мушкарев. Она была студенткой вечернего института, а Мушкарев в этом институте был председатель ГЭКа - Государственной экзаменационной комиссии и он угрожал, что добьется ее отчисления из института. Третьим был Татевосов, молодой и здоровый сотрудник той самой полупроводниковой лаборатории из которой выросла Лазарева. Двери в камерах влаги были большие и тяжелые и для их вскрытия требовалась сила. Вот Татевосов и был носителем этой силы. Но не следует жалеть Татевосова, что его использовали в этой истории как неквалифицированную силу. Оказалось, что ночное вскрытие опломбированных камер и последующее пломбирование их поддельными печатями может составить фундамент очень неплохой карьеры.

Четвертым в этой компании был инженер Голубенко. Вот тут-то и вышла промашка. Он оказался каким-то боком связан с КГБ и то ли по личной инициативе или при чьей-то поддержке написал о своих ночных приключениях в МЭП (Министерство электронной промышленности) к которому и относился Завод электронной техники имени В.И.Ленина. Завод не маленький. В то время на нем работало более 10,000 человек.

Комиссия полностью подтвердила факты, сообщенные Голубенко, и по ее материалам было принято решение: лаборантке и Голубенко объявить по строгому выговору, а Лазареву и Татеосова из МЭПа уволить без права когда-либо работать в системе МЭПа. А что ж вы думаете? Испытания оборонной продукции это вам не игра в бирюльки.

Казалось так быстро и бесславно закончилась карьера молодого инженера. Нет. Это только так сначала показалось. Вскоре стало проясняться, что Татевосов здесь почему-то ни причем. Виновата одна Лазарева. Но она срочно легла в больницу и исполнение решения было отложено до ее выздоровления. Но она не выздоровела. У нее оказалась особая форма скоротечного рака и через два месяца после комиссии весь завод очень тепло и торжественно проводил ее в последний путь. Своей смертью она дала полное отпущение грехов Татевосову. И начальство не забыло самоотверженность молодого специалиста в борьбе за показатели завода. Вскоре Татевосов назначается начальником полупроводниковой лаборатории и еще чуть позже на место погибшей на трудовом посту Лазаревой, т.е. главным технологом завода и, еще через несколько лет он становится генеральным директором объединения "Фотон" образованным на базе завода. Вот как важно заложить правильный фундамент в основание своей карьеры.

И, когда в начале 1961 года я влился в заводской коллектив, я принял и правила игры. Я понимал, что оставаться совершенно честным и принципиальным в условиях загнивающей социалистической экономики было невозможно. Да и в первые годы мне не приходилось идти на сколько-нибудь существенные компромиссы со своей совестью. Мне была поставлена задача разобраться с радиационной стойкостью выпрямительных диодов и разработать конструкцию и технологию выпрямительного столба, сохраняющего свои параметры после интегральной дозы ( ) спектра деления. Причем прибор должен был сохранять работоспособность в течение 1 сек после атомного взрыва. Мы сначала не обратили внимания на это примечание к техническим требованиям, которое впоследствии оказалось очень существенным. Кроме того, на меня были возложены все обязанности связанные с радиационными испытаниями. А это оказалось совсем не просто.

Вскоре перед нами во весь рост встала проблема контроля радиационной стойкости как опытных, экспериментальных партий новых приборов, так и серийной продукции уже внедренной в производство. Ведь не будешь же взрывать атомную бомбу для каждой новой экспериментальной партии приборов, но и совершенствовать приборы невозможно не контролируя результаты технологических или конструктивных изменений. Да, был в нашем распоряжении атомный реактор, но очень скоро выяснилось, что при равной интегральной дозе нейтронов, воздействие атомного взрыва на электронные приборы совершенно иное, чем у реактора. К тому же воздействие реакторного излучения, при том же общем нейтронном потоке , зависит от многих факторов, таких как мощность реактора, распределения загрузки в активной зоне, размещения других испытываемых образцов в реакторе и т.д. Т.е. прибор, показавший хорошие параметры сегодня может оказаться плохим завтра и уж совсем негодным после подземного атомного взрыва и совсем другим после испытаний в атмосфере. Такое положение обесценивало нашу работу, делало неопределенными ее результаты. И опять состоялся разговор с Юровским. Суть такова. С радиационно-стойкими диодами у нас ажур. Есть теория понимания физики работы радиационностойкого диода.

Входил в наши функции и радиационной контроль серийной продукции, изготовленной на заводе. Затем выяснилось, что невозможно разработать критерии годности полупроводниковых приборов и было решено испытывать блоки в сборе. Если сработал блок, значит входящие в него диоды и транзисторы прошли испытания. Круг наших полномочий все расширялся. Росла ответственность. В 1970 году грянул взрыв, положивший конец моей работе в этой системе. Взрыв, который я сам и вызвал. Этому предшествовали некоторые события.

В 1969 году должен был решен вопрос о запуске в серию окончательного варианта стратегического оружия - ракеты с водородными мегатонными бомбами. До сих пор производился временный вариант с заниженными параметрами. Но к концу 1969 году все разрешения на временные отклонения от тех. условий заканчивались, должны быть проведены окончательные испытания в наиболее приближенных к реальным условиям и по результатам этих испытаний решался вопрос о запуске нового оружия в серию и постановке этих ракет на боевые дежурства в шахты. В случае успеха этих испытаний коллективу была обещана закрытая государственная премия СССР. Испытания проводили совместно две группы - одна от КБ Бриша, другая от нашего ОКБ.

Под контролем представителя заказчика, т.е. Минобороны. Ввиду особой важности этих испытаний возглавить группу ОКБ поручили мне, как начальнику лаборатории радиационных испытаний. Испытания проводились в одном из номерных Челябинсков, поскольку там имелась самая мощная в СССР критсборка, устройство выбрасывающее нейтронный импульс со спектром подобным спектру атомного взрыва. Специальным приказом министра предписывалось выжать все возможное из этой критсборки, даже нарушая условия ее эксплуатации, чтобы по возможности приблизить условия испытаний к реальным..

Испытания прошли успешно, после набора дозы блок четко сработал и я подписал соответствующий акт в радостно торжественной атмосфере. Но после испытаний я засел за изучение графиков этих испытаний, изготовил их копии и переправил их спецпочтой в Ташкент. Дело в том, что у меня давно возникли подозрения о наличии серьезных ошибок в методике испытаний, об ошибках и даже подлогах в данных, предоставленным нам ведомством Бриша. Я видел как Юровский водил за нос представителей Минобороны, возглавлявших Госкомиссии по приемке в производство новых приборов, почти открыто издеваясь над их невежеством. Количество натяжек и прямых подлогов росло как снежный ком. Была даже организована группа под непосредственным руководством Юровского из работников завода и ОКБ, которая "толкала сдачу", т.е. добивалась удовлетворительных результатов испытаний любой ценой, в том числе путем прямых подлогов , например, искажались показания измерительных приборов, подменялись приборы, представленные военпредом для испытаний и т.п.

Я знал, что два ведущих инженера из моей лаборатории входят в эту группу, ими непосредственно руководит Юровский через мою голову. Все это создавало заметную напряженность в наших взаимоотношениях. Я, по должности, был обязан визировать результаты всех испытаний и нес за них ответственность. И был абсолютно уверен, что в случае какой-либо опасности вся руководящая компания сделает из меня козла отпущения. Однажды, на очередных испытаниях завалилась партия новых мощных транзисторов. Юровский "толкнул сдачу" путем довольно хитроумного обмана. Но этот врожденный порок транзисторов неминуемо должен был впоследствии проявиться и наделать бед у потребителей этих приборов. Я решил разобраться, выписал со склада готовой продукции партию этих приборов с военной приемкой, предназначенной к отправке заказчикам и начал честно замерять их параметры.

Все приборы не соответствовали нормам технических условий, т.е. должны были быть забракованы. Они были работоспособны лишь в узком интервале напряжений и токов и проверялись в этих условиях. Но это нигде не оговаривалось, потребитель этого не знал, а в других режимах они горели как спички. И, конечно, этого не знал военпред, который немедленно бы остановил производство и коллектив цеха, да и завода, лишился премии. Вскоре возле меня возник Юровский и после короткого выяснения ситуации разъяснил мне свою позицию: "Ты говоришь, что хочешь разобраться в ситуации для себя и для науки. Но эти данные, что записаны на этом листочке, обязательно кто-то донесет до военпреда. И что тогда сделает военпред? Вот видишь, ты сам знаешь. Конечно, остановит производство. Что тогда скажут тебе руководство и коллектив завода? И вообще запомни: Нам не нужна наука, которая вредит производству!" Совершенно ясно, что при столь различных подходах к делу отношения между нами быстро портились.

От дружбы первых лет совместной работы осталась одна видимость. Мы стали не доверять и опасаться друг друга. Я потратил оставшиеся мне несколько месяцев работы в ОКБ на то, чтобы внести ясность в методики испытаний. Я послал людей еще раз в Челябинск, чтобы спокойно, без свидетелей повторить испытания, уточнить расчетные коэффициенты, которые нам раньше поставлял Бриш, учесть влияние побочных факторов, оказавшееся весьма значительным и заново все пересчитать. Мне очень помогло в этом одно обстоятельство. Минобороны включило в план ОКБ научно-исследовательскую работу "Поляна1" в рамках которой нужно было дать полный обзор состояния разработки радиационно-стойких приборов в СССР. Уточнить параметры всех имеющихся приборов, методы испытаний, режимы испытаний, предельные параметры и все прочее.

Руководителем этой работы назначили Кахрамана Алимджановича Кадыри, начальника ОКБ, который был чисто подставной фигурой, вроде английской королевы и ни в чем толком не разбирался. Он собирался на этой работе сделать себе кандидатскую диссертацию. Но поскольку он в этих делах совершенно не разбирался, выполнить эту работу поручили мне. В другое время я бы отказался, ибо был уже у меня конфликт с Кадыри из-за присвоения им моих научных результатов, и я прямо сказал ему, что впредь я никакого соавторства с ним не допущу, ибо он непорядочный человек. Я знал, что в этот раз соавторство ему на пользу не пойдет, ибо напишу в этой работе всю правду. А правда состояла в том, что только один прибор из всех, разработанных за эти годы, соответствует заданным нормам - самый первый разработанный мной еще в 1962 году диод. Все остальное не соответствовало заданным нормам и в реальных условиях, а также при правильно проведенных испытаниях, взрыватель на все 200% не сработает и никакого взрыва не будет . Отношения с начальством были у меня, конечно, напряженные, но они еще не догадывались о масштабах задуманного мною бунта.

..работа эта была выдвинута на закрытую Гос премию СССР 1971 года. И хотя я был одним из основных исполнителей работы от меня скрыли факт выдвижения и я даже не узнал, когда был научно-технический совет с обсуждением кандидатур, включаемых в список премируемых. Потом мне рассказывали, что некоторые члены совета не посвященные в курс дела недоумевали, где же Хавин и почему не фигурирует его (т.е. моя) фамилия. Им отвечали, что моя кандидатура была отведена горкомом партии. (Под этой версией были некоторые основания, но это совсем другая история).

Пока я оставался в неведении о Госпремии, события продолжали развиваться. Подошло время очередных испытаний. Я лично проконтролировал, чтобы все было честно и, конечно, приборы завалились. В графе "Результаты испытаний" я написал: "Приборы не соответствуют нормам технических условий" и производство этого типа приборов остановилось. На той неделе пришло время проведения испытаний еще двух типов приборов. Они также оказались неблагоприятными и производство еще двух типов приборов было остановлено. Без комплектующих остановился завод собирающий "бочки", т.е. головные части стратегических ракет. Разгорался всесоюзный скандал. Да еще на фоне выдвижения застрявшей работы на Госпремию. Надо было немедленно что-то предпринимать, ибо положение обострялось с каждым днем и, пока я оставался начальником лаборатории никаких подлогов провернуть было нельзя. А другого пути запустить производство не существовало .

В своем отчете "Поляна1" я показал, что выпускаемые нами транзисторы достигли предела радиационной стойкости, возможной для таких приборов. И хотя она оказалась в несколько раз ниже требуемой техническими условиями, дальнейший прогресс даже теоретически невозможен. Юровский, ознакомившись с моим отчетом, понял, что я прав и сделал вывод в своем духе. Раз нет честных путей возобновить производство, надо пойти нечестным путем. Тут выбора нет. Но на этом единственно возможном пути стою я. Значит меня надо раздавить, уничтожить, убрать. Быстро и эффективно. Одним ударом и навсегда. Такова логика жизни. Он понимал, что и у него все поставлено на карту. Ложь - это трамплин, с помощью которого можно взлететь в высшие сферы коммунистической власти, но задерживаться на нем долго нельзя. Он планировал в течение года защитить докторскую диссертацию , получить Госпремию СССР и покинуть разложившееся под его руководством ОКБ, перебраться, пока он еще победитель и лауреат на теплое местечко в Министерство, и пусть горит голубым огнем вся эта проблема радиационной стойкости вместе с водородной бомбой.

Он уже как жена цезаря будет вне подозрений. Звание Лауреата еще ни у кого не отбирали. А пока нужно торопиться. В марте 1970 г. я был приглашен на объединенный технический совет завода и ОКБ , где коллективу было объявлено, что я с целью саботажа и подрыва обороноспособности страны путем подлога и других преступных методов сорвал испытания и остановил производство важнейшей для обороны страны продукции. По мнению руководства завода я сделал это для того, чтобы отомстить за то, что меня не включили в список на Государственную премию СССР. Предлагалось передать материалы о моих преступных действиях в соответствующие органы для расследования. Отмалчиваться в такой ситуации было невозможно. Это могло быть воспринято как подтверждение справедливости обвинения. Поэтому я, выйдя из зала заседаний совета отправился в спецотдел и в спецблокноте, где записываются секретные документы написал письмо в два адреса ЦК КПСС и Министерство обороны СССР, где прямо написал, что Бриш и Юровский не справились с порученной им разработкой ракетного оружия с водородными бомбами, поскольку взрыватели оказались неработоспособны и теперь скрывают этот факт , опасаясь наказания за сорванную разработку и многолетний обман правительства, а также в погоне за Госпремией СССР, на соискание которой они выдвинули эту невыполненную работу.

Чтобы скрыть этот факт они прибегают к подлогам и фальсификации результатов испытаний, преследуют честных работников. В результате их преступных действий создалась ситуация, когда ракеты, поставленные в шахты на боевое дежурство из-за неработоспособности взрывателей никакой опасности для потенциального противника не представляют. К тому же такие действия, скрывая истинное положение вещей, препятствуют исправлению ситуации путем разработки нового работоспособного взрывателя. Итак, началась открытая война и стороны обменялись первыми выстрелами. Прочитав мое письмо в ЦК , написанное на 5 листах, в котором подробно описывалась ситуация и приводились конкретные факты подлогов. Юровский понял, что я не капитулировал, не испугался и война только начинается.

На следующий день он помчался в Москву к Бришу, спасаться. Через два дня они вместе вернулись в Ташкент. За день до этого, у моего дома остановилась белая "Волга" и вышедший их нее человек, примерно моих лет, предъявив удостоверение сотрудника КГБ ,представился куратором нашего завода, сказал, что он ознакомился с моим письмом в ЦК, а также с некоторыми моими отчетами, которые его очень заинтересовали и он желал бы получить ответы на некоторые возникшие у него вопросы, для чего просит зайти к нему завтра по известному адресу в такой-то кабинет . На мой вопрос сможет ли он разобраться в вопросах требующих специального образования, он ответил, что он тоже кончал университет и имеет специальность физика, так что надеется разобраться, в крайнем случае, у них есть возможность пригласить консультантов. Итак, некоторые действующие стороны определились и война началась. Многолетняя война.

Моими противниками оказались ЦК КП Узбекистана, ЦК КПСС, МинОбороны, МЭП и Сред Маш. Моим единственным союзником оказался КГБ, который принял в моем деле сначала очень активное участие. У них оказались практически все документы по моему делу: отчеты протоколы испытаний, заявления, приказы и пр. Все тщательно проверялось и я давал разъяснения, и затем все тщательно протоколировалось. Длилась эта работа месяца три, а встречались мы три раза в неделю. Ну и беседовали, конечно. Достаточно долго и обстоятельно Причем весьма откровенно. Мой собеседник задал тон этих бесед заявив мне: Вы совершили роковую ошибку , обратившись в ЦК. Они совершенно не заинтересованы в объективном расследовании вашего дела. Если вы правы, то полетят головы и неизвестно до какого уровня. А они, видимо, уже как и мы поняли, что вы правы. И для них сейчас самое лучшее, чтобы вас вообще не было. А куда же мне надо было обращаться? - растерянно спросил я. - Я, собственно других адресов и не знаю. . -А никуда не надо было писать! Вы должны были просто прийти к нам без всяких писем и все рассказать нам. - Ну, знаете ли! Мне такая мысль даже в голову не пришла. Я всегда считал вашу организацию таким местом, куда добровольно не ходят. - Ну и напрасно , быстро перебил меня мой собеседник. Не надо сравнивать НКВД и современный КГБ. Сейчас у нас другие люди и другие нравы.

Мы бы завели дело. Подшили бы необходимые документы. Официально бы зарегистрировали его и положили бы его им на стол с нашим заключением. Вот тогда им было бы гораздо труднее все это замазать. Но всё это "БЫ". А сейчас, после вашего письма в ЦК, все изменилось. Они полностью взяли ваше дело в свои руки. Они изъяли даже у нас все документы по этому делу и объявили его закрытым. Нам официально запретили вести следствие по этому делу. Так что я сейчас беседую с вами совершенно неофициально. Вашего дела более нет. О нем никто не слышал и более не услышит. Им нужна полная тишина вокруг этого дела. Кстати, это основа вашей нынешней безопасности. Убрать вас официально можно только через суд, припаяв какую-нибудь сфабрикованную липу. Обычно это нетрудно. Но любое судебное заседание связано с появлением "Дела". А это им совершенно не нужно. И опасно. Они знают, что мы на вашей стороне.

И что вы на суде будете говорить об истинной подоплеке этого судебного дела, и этот документ окажется у нас и даст нам официальный материал для ходатайства о расследовании этого дела. Как дело повернется на этот раз совершенно неясно. Ведь не всё ЦК против вас. Только те круги, которые крепко завязаны с этой системой (этого типа стратегических ракет и бомб). Но ведь есть и другие не менее влиятельные силы. Сейчас они ничего не знают и предприняты все меры, чтобы вы оставались в этом вакууме. Рисковать ещё раз возможностью прорыва этой страшной информации они не хотят. Так что суд вам не грозит. Есть еще возможность расправиться нашими руками. Но здесь уж вы должны сказать нам (т.е. КГБ) спасибо. Без нашей поддержки вы уже давно бы сгинули в какой- нибудь спец. психушке. Вы , видимо, даже не представляете себе насколько просто это делается, даже и по куда более мелкому поводу.

Конечно, все это было высказано мне не за один раз. Мы несколько раз возвращались к этому вопросу. Однажды я был срочно вызван по известному адресу и мне было прямо заявлено: На сегодня мы проиграли вчистую. И вы и мы полностью изолированы и оставлены на расправу местным стервятникам , включающим и местный, республиканский ЦК. Вы нигде не найдете понимания и поддержки. Для начала вас уволят с работы. Но не приказом, что дало бы вам основание опротестовать этот приказ в судебном порядке. До суда вас приказано не допускать. Никаких дел не заводить. Но издеваться по мелочам не пренебрегая любой гнусностью и подлостью. И здесь мы вам помочь ничем не сможем. Впрочем, есть единственная возможность подключить нашу организацию к вашему делу... Собственно, я вас сегодня вызвал, чтобы обсудить эту последнюю возможность. Дело в том, что насколько я вас знаю за уже достаточно большое время нашего знакомства, вы вполне можете не согласиться с этим вариантом, но это единственный и последний вариант. Так что хорошо подумайте, прежде чем ответить.

Итак, вы должны написать нам письмо о том, что главные действующие лица этой истории, т.е. разработчики новой стратегической системы обороны СССР скрыли от контрольных органов и правительства страны результаты испытаний этой системы, из которых следует, что эта система неработоспособна и на вооружение страны поставлена быть не может. Но не в этом суть. Это вы уже писали. И как видите безрезультатно. Потому, что вы сосредоточились на технических параметрах, методах испытаний и прочих деталях, которые могут проверить партийные органы и созданные ими экспертные группы. Теперь вы должны написать ясно четко, что вы считаете, что это было сделано по заданию иностранных разведок. А вот проверка такого сигнала это целиком и полностью наша, и только наша компетенция. ЦК не может самостоятельно проверять такие сигналы. Оно обязано поручить это нам. И тут уж мы проверим все снизу доверху . В том числе есть ли сам факт неработоспособности системы и кто и зачем это сделал. Мы тщательно и официально подготовим все материалы следствия, четко сформулируем официальные выводы и тогда развитие событий пойдет по совсем другому сценарию.

Да, - сказал я. Звучит очень соблазнительно. Но вы же знаете, и я в этом уверен, что вся эта история никак не связана с происками иностранных разведок. И если бы все получилось хорошо и вся система заработала, эти люди были бы очень рады. Но не получилось. Избранный ими путь оказался тупиковым. Они прошли довольно длинный и успешный путь и уперлись в стену сравнительно недалеко от цели. И я первым понял и экспериментально доказал, что эта стена теоретически не преодолима. А оставшийся не пройденным отрезок пути, хотя и сравнительно мал, но достаточен, чтобы система не сработала. Представьте себе их положение. Пять лет они рапортовали об успехах, получали премии и награды. Развернули систему производства этого оружия, вогнав миллиарды. Поставили ракеты в шахты на боевое дежурство . Задавили конкурентов. Открыли рот, чтобы заглотать всякие награды, в том числе закрытая государственная премия СССР и пр. диссертации, повышения по службе. И вдруг, вместо всего этого скандал , выговоры, снятия с работы и пр. Вполне естественное желание все это скрыть.

Тем более, что они прекрасно понимали , что возможности для этого есть и как показали последующие события, достаточно правильно оценивали ситуацию. Я помню, что когда в начале конфликта Юровский уговаривал меня подделать результаты очередных испытаний, я спросил его - А что скажет прокурор? Он ответил мне - Не боись. Прокурор свой парень. И он оказался прав!. Как мы сейчас видим, значительная часть правительства, ЦК партии и пр. органы определяющие функционирование государства оказались ихними парнями. Так причем тут иностранные разведки?. Неужели вы думаете, что все эти "свои парни" , благодаря которым и стала возможной вся эта история, которые , можно сказать, спровоцировали ее, создав у действующих лиц ощущение полной безнаказанности для них за любые преступления, забросили к нам иностранные разведки?. Нет! Их вырастили в недрах нашей партии. Именно они плоть от плоти её, ее суть. Разве то, что произошло с нами за эти годы не доказывает это. Здесь он меня перебил. Пожалуй вы резко высказываетесь. Ну, здесь, со мной, вы можете отвести душу. Но помните, что экстремизм сейчас не в моде и за стенами нашего здания будьте сдержаннее. Иначе вы поставите нас в затруднительное положение.

Конечно, я все понимаю - ответил я. Но я надеюсь, что друг с другом мы должны быть полностью откровенны. Иначе наши контакты не имеют смысла. И он с этим согласился. Он был порядочным человеком. Это доказано тем, что я сейчас пишу это письмо. Своими высказываниями я не раз давал ему основания свернуть мне шею. Ведь наши беседы продолжались около 10 лет. Все грозные и грязные 70-ые годы.

На этом тема не была исчерпана. Я рассказал ему еще одну историю. Уже после моего бунта, я встретил в Москве на улице Володю Лобанова. Одного из инженеров из КБ Бриша, бывшего как бы постоянным представителем ихней фирмы в нашем ОКБ. Мы много работали вместе, участвовали в совместных испытаниях. У нас были прекрасные отношения раньше, но сейчас он встретил меня весьма прохладно. Отчасти это было связано с реальной опасностью для него нашего разговора. Руководство обоих наших предприятий настолько ненавидело меня и опасалось, что запросто могли уволить с работы любого сотрудника замеченного в связях со мной. Я коротко объяснил ему свою позицию. Затем спросил - Как мог столь многоопытный политик, как Бриш, вляпаться в такую некрасивую историю. Разве можно раздавать обещания и вкладывать такие средства в работу, исход которой совершенно неясен.

Ведь не было никакой теории радиационной стойкости подобных приборов и нельзя было рассчитать пределы наших возможностей. Не было даже надежной дозиметрии при испытаниях. Всё в тумане, только план и сроки - железные. Это же авантюра. Конечно, авантюра. - согласился Лобанов, только Бриш в этом не повинен. Вы не знаете как принимаются решения в верхах. Собирается совещание ведущих специалистов и правители говорят - Надо!!. Тот кто говорит - это невозможно - лишается своего поста, а авантюрист, который скажет - я это сделаю, оказывается руководителем проблемы. Так что Бриша, можно сказать, изнасиловали. Он бы добровольно в эту неизвестность не полез. Так вот, где корни нашей и многих подобных историй - подытожил я. В волюнтаризме и безграничной власти наших безграмотных правителей. Когда человека загоняют в тупик, а он потом выкручивается как может. Так причем тут иностранные разведки."

https://steissd.livejournal.com/6744116.html

Если к борьбе с материальными излишествами призывал бы монах, истязающий плоть на протяжении минимум последней пятилетки и питающийся исключительно чёрствым хлебом и ржавой водой, это было бы, по крайней мере, отчасти логично (отчасти потому, что по какому праву он пытается навязывать свой образ жизни окружающим?). Но когда к тому же призывают господа более чем обеспеченные, то это — верх лицемерия и подлости.

Режиссер Руслан Бояков указывает на «заполненный под завязку холодильник» как на «страшную профанацию алтаря». Никита Михалков считает, что он лишает «бдительности и ощущения реальности». «Изборский клуб» вещает, что «стабильный рост потребления и потребностей – это их смысл жизни»; а «наш – выковывание человеческой души… отстаивание социальных и духовных идеалов… вочеловечивание природы и истории».

Они клеймят потребление, влекущее в «зону самообмана, где нет подлинных чувств и культуры, а демократия сводится к равенству всех перед знаками богатства».

Как-то директор Института экономики РАН Руслан Гринберг заметил, что «обсуждение темы о вреде потребления… кажется большим ханжеством и лицемерием. <…> Потребление – синоним свободы. Мы должны иметь выбор на всё. Будь то носки, начальство, премьер-министры. <…> Вспомните 80 лет советского аскетизма, жуткого унижения, уныния, серости…».

При этом власти твердили, что граждане не знают кризисов, а образование и медицина бесплатны, как и забота партии и правительства. В таком уюте богатство – излишне, а бизнес – преступен, и дом его – тюрьма. Но теневой сектор рос. Ибо в стране при бесплатной медицине царила скудость. Штамповали тысячи тракторов, а легковых машин не хватало. Качали море нефти, а фломастер не купишь. «Трепещут хитрые враги, но где пальто и сапоги?».

Это – ничего. Зато у нас скоро – коммунизм. А Западу – конец. Там спад, безработица, коррупция, инфляция, рост цен держат людей за горло, грозя погрузить во мрак нищеты. Кругом гангстеры, военщина, политиканы, воротилы Уолл-стрит и лживые писаки. Но они обречены. И не спасут их грязные потоки вранья о бедной жизни на Востоке.

Ведь наш Восток цветет. Летит в космос Гагарин. Крошит торосы ледокол «Ленин». Дает ток Братская ГЭС. Граждан переселяют из подвалов в ульи имени вождя – «хрущевки». А Запад не понимает: отчего пославшие первого человека в космос так бедны?

180 частных машин (пишет Джон Доусон в книге Commercial Distribution in Europe) приходится на 1 тыс. французов. И 4 – на 1 тыс. советских в 1965 году, когда Гагарин посещает завод ракетно-космической компании Matra, выпускавшей и авто. Ему там очень нравится. И вот, вернувшись в страну социализма и березового ситца, он узнает, что в посольстве Франции его ждет Matra-Bonnet Jet VS ракетных очертаний.

В 1969-м машины есть в большинстве французских семей. В СССР считают тонны чугуна, а острый галльский смысл обеспечивает холодильниками – 73%, телевизорами – 52% и стиральными машинами – 50% населения.

Штаты подходят к порогу потребительского рая в 50-х. В 1959-м гости американской выставки в Москве любуются «Шевроле», «Олдсмобилами» и «Плимутами». Не зарастает народная тропа и в типичный американский дом, полый невиданной техники. Такой дом, говорит Хрущеву вице-президент Никсон, сталевар у нас покупает за 14 тыс. долларов. И 25–30 лет платит за него сто в месяц. При зарплате 3 бакса в час это терпимо (выходит примерно 4-дневный заработок при 8-часовом рабочем дне). Хрущев отвечает: и в СССР сталевар может купить дом (при этом врёт как сивый мерин, купить можно только деревянную развалюху с выгребной ямой во дворе). Но цифр не приводит.

В конце 40-х в Штатах «норма – дом в 750 квадратных футов» (около 70 м), пишут Ванн, де Грааф и Нэйлор в книге «Пompeблятство». В 50-х «к площади американского дома добавилось 200 футов». В 70-х дошло до 1,350. А недавно – до 2,300 (213.677 кв. м).

Кстати, и там есть бедные. «Би-би-си» сообщает: каждый седьмой. Но безработица самая низкая за восемь лет – 4.7%. Нижний предел годовой оплаты программиста – 65 тыс. долларов. Медсестры – 69 тыс. долларов.

Но нам на это нечего смотреть. Ведь еще в 1959-м Хрущев заявил Никсону, что такой образ жизни чужд нашему человеку, но «ваши внуки будут жить при коммунизме!» А тот: «Нет, ваши – при капитализме»… Спор разрешила история.

Кстати, тогда трудовой Запад вовсю потреблял плоды своего развития, а тамошние культурологи хором клеймили капитализм за то, что он рождает консюмеризм. Они не ели щи да кашу в советской столовке и не бывали в магазине, где гудит буддийская пустота. Но потребление порицали, как в наши дни модные режиссёры и «мыслители» из некоего клуба.

Зачем бороться с бедностью, если можно – с потреблением? Как писал в XIX веке поэт Некрасов? «Есть и овощ в огороде – хрен да луковица, // есть и медная посуда – крест да пуговица». Вот-вот. И следуя совету героя «Бедных людей» Достоевского, надо «жить скромно, смирно, тихо. Чтоб и не слышно бывало из наших помещений».

https://steissd.livejournal.com/6743909.html

Для того, чтобы попасть из СССР за границу даже туристом, нужно было иметь идеальную анкету. Происхождение желательнее всего пролетарское, а с 70-х предпочтение отдавалось крестьянскому, в связи с ростом влияния почвенников в верхних эшелонах власти, отсутствие родни за бугром, правильная национальность, отсутствие залётов, особенно идеологических. Ещё большее значение это имело для тех, кто попадал туда в служебные командировки. И раз за разом это давало сбои.

Известный перебежчик Олег Гордиевский был сыном офицера НКВД. Виктор Беленко, угнавший совершенно секретный на тот момент самолёт МиГ-25 в Японию, родился в рабочей семье в Нальчике.

Вполне пролетарское происхождение и безупречную биографию имел и полковник советской разведки Алексей Кулак. Во время войны удостоился звания Героя Советского Союза. И в 1962 году добровольно предложил свои услуги ФБР. Ухитрился умереть от болезни раньше, чем КГБ завершил расследование утечки информации через агента-крота, имевшего в США кличку «Федора», так что звания Героя был лишён посмертно.

Электронщик Анатолий Федосеев — вообще эталон биографии. Из сугубо пролетарской семьи, никаких Циперовичей в родне. В молодости работал чернорабочим, каменщиком и на прочих тяжёлых работах, которые, согласно позаимствованному у дореволюционных народников советскому официозу, облагораживают по самое не балуй. Получив образование, стал электронщиком, за свои разработки удостоился звания Героя социалистического труда. Так что у работников первого отдела учреждения, в котором он работал, не было ни малейших сомнений, когда его отправляли в командировку на авиасалон в Ле Бурже. Тем более, что в 1938-40 гг. он побывал в командировке в США, где координировал сотрудничество в технологической сфере, и вернулся в СССР, где в любой момент можно было оказаться жертвой репрессий без всякой реальной для этого причины. Формальный предлог — длительное пребывание в капиталистической стране, а завистников, готовых накатать телегу в НКГБ, в те времена хватало.

И нате вам — из Франции в 1971 году он не вернулся. Причём это произошло через месяц после получения Гертруды на грудь. А поскольку он имел доступ ко многим оборонным секретам, то ущерб, нанесенный его побегом, оценивался в несколько миллиардов рублей (в пересчёте на нынешние рубли, речь идёт о триллионах); в частности, пришлось создавать заново всю систему управления советским подводным флотом.

И это лишь часть случаев перехода людей с идеальной биографией и послужным списком на сторону противника в Холодной войне. То есть, было очевидным, что анкетный подход не работал от слова «совсем».

И несмотря на это, даже для поездки в ГДР или Болгарию требовалась куча разрешений, и биографию желающего позагорать на Золотых песках рассматривали под микроскопом, выискивая политически «незрелые» высказывания, родню, побывавшую под оккупацией (Гагарина, правда, от таких придирок отмазал Хрущёв, которого он очаровал своим личным обаянием, иначе не видать ему космоса и последующих покатушек за казённый счёт по всему миру, как собственных ушов ушей без зеркала), пресловутых Циперовичей в родословной, включая родословную жены и т.п. Видимо, тем самым партийные и чекистские чиновники искусственно строили собственный raison d'^etre, во избежание сокращения штатов.

https://steissd.livejournal.com/6743667.html

Один из второстепенных персонажей гоголевского «Ревизора», некая унтер-офицерская вдова, якобы выпорола сама себя. Это воспринималось, как образец гротеска для нагнетания абсурдности ситуации в городке, которым правил Сквозник-Дмухановский и его банда взяточников и казнокрадов. Оказалось, что нечто подобное было возможным в СССР. Из мемуаров инженера Ефима Затуловского, цитируется по ЖЖ jlm_taurus

Общаясь с назваными металлургическими институтами, я столкнулся с очередным типично советским идиотизмом. Между ними (один ведомственный, другой академический) шла жесткая конкуренция и вражда, но оба института возглавлял один и тот же академик. Мне продемонстрировали несколько достаточно резких писем, адресованных самому себе. Вообще ведомственная неприязнь была характерна, и с ней сталкивался я на всех этапах, где бы ни побывал, даже в Кремле

https://steissd.livejournal.com/6743332.html

Если учесть разницу в поясном времени между долготой Ленинграда и долготой точек запуска ядерных ракет в США (мы сейчас толкуем не о наличии или отсутствии намерений тамошних властей самоуничтожиться за компанию с нами, а о чисто технической возможности), то вполне. Но советский адмирал считал, что западные империалисты не посмеют запустить ракеты в час, когда мосты в Ленинграде разведены, и собрать офицеров штаба Балтийского флота нет ни малейшей возможности.

Либо он так не считал, но прекрасно понимал, что всё затеваемое им — есть полное фуфло и даже не цирк с конями, а пародия на таковой. И точно так же мыслили многие другие большие и мелкие начальнички в большой стране. Неудивительно, что совок в конечном итоге гавкнул той частью тела, которая для этой цели совершенно не годится (и ею же накрылся. хотя некоторые по сей день думают, что всего лишь медным тазом). Отрывки из воспоминаний советского инженера Петра Сергеевича Филиппова. Цитируется по ЖЖ jlm_taurus.

Через полтора года я перешел на работу автомехаником в воинскую часть, фактически небольшую автобазу на Васильевском острове. Она должна была в случае мирового конфликта подготовить наш военно-морской флот к ядерной войне. Абсурд? Ничего подобного. На автобазе стоял десяток грузовиков, оборудованных тентами. Для перевозки личного состава в кузове каждого были закреплены лавки. Недалеко от автобазы, на Большом проспекте Васильевского острова, находился подплав – нечто вроде военно-морского ремесленного училища для моряков подводников. Ведь когда парня призывают на службу во флот, понятно, что ставить его к торпедному аппарату бессмысленно. Надо сначала заставить вызубрить, в какой последовательности по команде поворачивать ручки управления.

В качестве дополнительной нагрузки подплаву поручалось собрать офицеров Главного штаба ВМФ СССР, если поступит предупреждение об угрозе войны. Штаб находился на Дворцовой площади, где возвышается арка, известная всем по фильмам об октябрьском большевистском перевороте. Офицеры штаба жили в квартирах, разбросанных по всему городу. Когда приходил сигнал учебной тревоги, матросы-водители автобазы должны были в течение 10 минут завести грузовики и подать их к проходной подплава. Поэтому они спали одетыми. Мне вменялось в обязанность будить их по тревоге и выпускать в рейс.

В подплаве тоже звенел тревожный звонок, из проходной горохом высыпались матросы. У каждого – бумажка с адресом квартиры офицера, которому он должен вручить приказ «немедленно любым способом прибыть в штаб». В кабине грузовика рядом с водителем сидел мичман с картой города. Машина мчалась по заданному маршруту, в нужных местах тормозила, очередной матрос спрыгивал с грузовика. Найти определенный дом в чужом городе ночью было сложно. Но рано или поздно матрос добирался до квартиры офицера, будил ее обитателей и передавал офицеру предписание явиться на войну. Исполнив миссию, матрос возвращался туда, где его высадили, в надежде дождаться грузовика. На обратном пути грузовик обычно собирал лишь треть гонцов. Остальные, задержавшись с поиском домов и квартир, вынуждены были пешком добираться до казармы.

Наивно было верить в то, что офицеры побегут ночью на Дворцовую площадь. Понимая, что это очередная учебная тревога, они не торопились. Осознавали формализм этих тревог и адмиралы, приезжавшие ночью проверять готовность к войне нашей автобазы. Поскольку командир нашей части спал дома, а на автобазе из начальства находился только дежурный механик, фактически его и проверяли. Получалось, что именно от него зависела оперативная готовность советского флота к войне. Когда такая проверка боеготовности выпала на мое дежурство, я не удержался от вопроса адмиралу: «В Ленинграде с 2 до 4 часов ночи мосты разведены, с Васильевского острова в другие районы не попасть. Вы нагрянули к нам с тревогой, когда мосты уже сведены. А если бы тревога была настоящей, скажем, в 3 часа ночи?»
– «Не вашего ума дело, в 3 ночи война не начинается. Исполняйте свои обязанности».

А вот ещё один аналогичный момент. Хотя он не связан с войной, но также свидетельствует о фуфлыжном отношении всех и вся к своей работе:

На автобазе поражали реалии социализма. Раз в три дня от нас выезжала цистерна, доверху залитая соляркой. Водителю предписывалось найти место за городом и тайком слить 15 тонн горючего. Он облюбовал речку Сестру недалеко от Репино. Подъезжал к крутому берегу, бросал шланг в воду и ждал, пока все топливо стечет. Рыбу ему не было жалко, раз начальство приказало, значит, надо. Зачем сливал? Ради премий. Ведь все основывалось на приписках, как и вся наша система. Скажем, отвезли на стройку кирпич с перегрузом за 2 рейса, а путевки выписали на 3, то есть третья путевка была липовой. Бумажка есть, а расхода солярки нет. Выход – спустить солярку в речку.

И так было повсеместно. Рылись огромные котлованы под фундаменты. Фундаментов нет, а котлованы есть. Зачем? Ради заработков. Это же выгодная работа – объемы выкопанного грунта проверить трудно. План по объему работ выполнен, смета на 10 % освоена, а дальше финансирование закончилось. Но это уже не наше дело. Главное – отчитаться и премию получить. Победить это зло всеобщего разбазаривания ресурсов на местах было невозможно. Если бы я стал выступать по поводу слива солярки, меня бы «перевоспитали» сами водители, на чьи заработки я замахнулся. А директор уволил бы покалеченного механика «по состоянию здоровья». В таких случаях надо бороться с первопричиной, а ею был социализм.

https://steissd.livejournal.com/6743278.html

Некоторые граждане, недовольные низким идейно-художественным уровнем современного ТВ, тоскуют по цензуре советских времён. Мол, она не допускала до экрана всякую пошлую дребедень. На самом деле, нередко в худсоветах сидели индивидуи, для которых титул «дурак/дура» был бы комплиментом.

Например, невиннейший шуточный фильм «Пластилиновая ворона» чуть не оказался под запретом. Цензорам не понравилась не только нетрадиционная форма мультика и отсутствие в нём даже намёка на дидактику — хотя последняя фраза была почти цитатой из инструкции по технике безопасности на стройплощадке, но в фильме ничего не говорилось о том, что надо хорошо учиться (для детсадовцев — быстро и без капризов жрать то, что дают) и слушаться взрослых. Они докопались и до того, что голос одного из персонажей один в один совпадал с голосом начальника IV управления РСХА СС-группенфюрера Генриха Мюллера, что совсем не удивительно, ибо озвучивал его всё тот же Леонид Броневой (и как только он отвертелся от Нюрнберга и дожил до 1973 года, когда снимали «17 мгновений весны»?)...

Пластилиновые превращения, сменяющиеся на экране с головокружительной быстротой — такого еще не было в нашей анимации! И, как часто бывает, чиновники новаторство не оценили, а фильм назвали «безыдейной белибердой». Еще одна претензия касалась озвучки. Один из героев говорит голосом Мюллера (Леонид Броневой) из «17 мгновений весны». «Гестапо и дети несовместимы», — припечатали цензоры.

Фильм спасла Ксения Маринина, автор и режиссер «Кинопанорамы», показавшая его практически целиком в своей передаче. Мультик сразу полюбили зрители, а позже «Ворона» получила 25 наград, в том числе и международных. Татарскому же на волне успеха поручили снять пластилиновую заставку к телепередаче «Спокойной ночи, малыши!», которую крутят до сих пор.

Под угрозой запрета оказался и кот Леопольд. Прокатная судьба складывалась непросто. Первый фильм «Месть кота Леопольда» (полностью, к слову, озвученный Андреем Мироновым) худсовет безжалостно «зарубил», посчитав оформление названия и титров чересчур кровавым. А еще фильм показался цензорам «пацифистским и антисоветским»: мол, почему кот не съел мышей, как положено, а вступил с ними в безыдейные переговоры?

К счастью, Резников тоже оказался крепким орешком и не побоялся сразу же представить и вторую часть - «Кот Леопольд и золотая рыбка» (ее озвучил Геннадий Хазанов). Как ни странно, эту серию сразу же выпустили на телеэкраны. А когда песенку кота Леопольда стала распевать вся детвора страны, дали добро на новые серии. Всего вышло 11 частей. При этом крамольную «Месть» разрешили к показу только в 1981-м.

https://steissd.livejournal.com/6742829.html

Там — это не на Канарах и не в Куршевеле, о возможности провести время в таких местах в СССР и не догадывались (впрочем, Kinderlein членов Политбюро могли и на сафари в Африке смотаться, но это уже совсем другая история). Речь идёт о странах с общественным устройством, схожим с советским — о прекративших своё существование ГДР и ЧССР, а также ныне здравствующей Болгарии. Генерал-майору Виктору Манойлину довелось побывать как в советских санаториях и пансионатах, так и в заведениях стран Организации Варшавского Договора. И сравнение получилось совсем даже не в пользу совковых... Цитируется по ЖЖ jlm_taurus

Вскоре после завершения наших квартирно-мебельных хлопот мы с женой поехали на отдых и лечение в санаторий Германской Демократической Республики (ГДР). Группа наша была маленькая, всего десять семей. Разместили нас в отдельном доме, где никаких других отдыхающих, кроме нас, не было. В этом доме все было свое: кухня, столовая, ванны и т. п. Обслуживала домик семья из трех человек: Ганс, его жена и дочь. Ганс работал в котельной, жена — в столовой, дочь — медсестра. Ганс был в нашем плену, немного говорил по-русски. Он нам чем-то помог пару раз, я его угостил водкой. Не по-немецки, а по-русски, т. е. налил стакан. Ганс пригласил меня к себе домой выпить пива. Жил он в этом же доме. Квартира у него была трехкомнатная, только не малогабаритная, как у меня, а нормальная. На первом этаже гостиная, кухня, туалет, на втором две спальни — обе с ваннами. Я первый раз видел квартиру, где для каждой спальни своя ванная.

Миллионы и миллионы советских людей могли только мечтать о чем-то похожем на жилье Ганса. В ГДР на каждом шагу были доказательства более чем у нас благополучной жизни населения страны. Без всяких списков, без всяких очередей каждый мог свободно купить в магазине автомобиль, мебель, одежду, продовольствие и т. п. Сами собой приходили мысли такого плана: пусть Ганс живет хорошо, пусть живет еще лучше, но и советские люди должны жить лучше. Как же так получается, что побежденные живут лучше победителей?

Процедура оформления документов для поездки на лечение и отдых в санатории стран народной демократии была унизительной. Мне, начальнику института, необходимо было получить характеристику партийного комитета своего же института о том, что я политически и морально выдержан и за рубежом не опозорю Советский Союз. Получалось так, что здесь я могу руководить крупнейшим институтом нашей страны и решать задачи государственного уровня, а для возможности отдыха за рубежом в другой социалистической стране меня еще раз надо проверить.

Потом партийная характеристика утверждалась начальником политического отдела научно-исследовательских институтов ВМФ. Начальник ГИУ ВМФ по служебной линии писал на меня специальную характеристику, в которой подтверждал мою надежность для выполнения такого сложнейшего задания, как принимать лечебные ванны в санатории дружественной страны. Моя жена, хотя и не была членом партии, оформляла аналогичные бумаги по своей линии. После оформления всех этих бумаг список кандидатов проверялся контрольными органами и утверждался на уровне руководства Министерства обороны. Перед отъездом всю группу инструктировали в Москве. Самому инструктирующему было уже противно повторять заезженные слова и фразы о том, как мы там должны высоко держать и ничего не допускать.

Обмен советских денег на деньги страны пребывания разрешался в мизерных размерах, что давало повод принимающей стране подтрунивать над нашей бережливостью. Каждому хотелось что-то привезти домой, а не потратить деньги за границей на вино, пиво, мороженое и т. п.

Во время посещения стран народной демократии я сравнивал, как у нас и как у них. Получалось, что во многом у них человечнее, проще и разумнее. Получение парной путевки, т. е. с женой, в наш военный санаторий было для многих офицеров, особенно молодых, проблемой. Не всякому это удавалось. В Болгарию неженатым офицерам путевки в санаторий просто не давали. Туда надо было ехать только с женой. Никаких осложнений с получением путевок не было. Дети — проблема для отдыхающего с женой советского офицера. Кое-где для них были пансионаты, большинство же детей пристраивали на частных квартирах. В наших некоторых санаториях у входных дверей висело объявление: «С детьми вход воспрещен».

В Болгарии офицеры в санатории жили вместе с женами и детьми. В наших санаториях на улице перед входом на территорию санатория всегда был какой-нибудь замызганный ларек с дядей Яшей или тетей Машей, где офицеры могли выпить вина или коньяка. При этом все стоя, никаких столиков. Посуда — граненые плохо вымытые стаканы. Время от времени эти ларьки запрещали, закрывали, потом они появлялись снова. В странах народной демократии при санаториях на открытом воздухе были кафе. После ужина отдыхающие с детьми направлялись туда, пили вино, танцевали. Для детей продавались разные занимательные съедобные штучки, они танцевали на той же площадке, что и взрослые. На этих площадках часто устраивались концерты. На одном из таких концертов в Болгарии танцевали и пели цыгане.

Они так лихо отплясывали, что пятилетний сынишка отдыхающего болгарского офицера взобрался на сцену и стал танцевать вместе с ними. Никто не бросился его уводить со сцены. Кончив танец, мальчик вернулся к папе с мамой за их столик. Родители его не ругали. Администрация санатория не стала наводить порядок, хотя их столик стоял невдалеке от эстрады. В наших санаториях этого никогда не могло случиться, потому что вечером пятилетнего сынишку на такой концерт никто бы не допустил, а если бы он забрался на сцену, то его немедленно оттуда удалили.

Когда в наш санаторий прибывал офицер с женой, то его часто поселяли в одну комнату с каким-нибудь мужчиной, а жену — в другую, с женщиной. Объясняли тем, что нет свободного номера, чтобы поселить мужа и жену вместе. Я сам и моя жена в ялтинском доме отдыха четверо суток жили в разных комнатах.

Процедура приема в наших санаториях была нудной и утомительной. Существовало специальное приемное отделение. С чемоданами идешь туда. Там сидишь и ждешь, когда подойдет очередь к дежурному врачу, который измерит температуру, давление и заведет историю болезни. Потом идешь к диспетчеру, который начинает искать, куда бы поселить. Это самый неприятный и унизительный процесс. Называют куда — идешь туда со своими чемоданами. Пришел туда, а там люди еще не выехали или уборку не успели произвести. Эти же приемные отделения занимались и эвакуацией отдыхающих. Я помню, что пару ночей стоял в очереди, чтобы взять нужный мне билет.

В зарубежные санатории советские офицеры обычно отправлялись группами по обмену. Например, двадцать офицеров от нас к ним, а они — двадцать офицеров к нам. Но были и единичные поездки. В санаторий «Империал», что находится в чешских Карловых Варах, я с женой приехал без группы. У меня была одна путевка на двоих. В этой путевке уже был указан номер той комнаты, где мы будем жить, и точное время прибытия и убытия. Приехали в «Империал», подошли к дежурной, отдали путевку и документы. Она задала всего два вопроса. Первый — как себя чувствуем и не нужно ли к врачу, второй — когда и как будем уезжать, чтобы она могла заказать билеты. Ровно через десять минут дежурная дала нам ключ от комнаты и бумагу, где было все уже расписано, что и как мы должны делать. За два дня до отъезда эта же дежурная позвонила и попросила прийти забрать билеты на обратный путь и медицинские документы. На это у меня ушло еще пять минут. Итого: всего пятнадцать минут на всю бумажную процедуру прибытия-убытия.

В столовой в громадном зале во время приема пищи в центре всех стоял заведующий столовой, пожилой поджарый мужчина в строгом костюме. Если где-то официантки не успевали убрать грязную посуду, он хватал поднос и сам относил ее на мойку. Там я всегда вспоминал, как в наших санаториях обедал среди грязной посуды. Заведующий отделом культуры санатория делал все сам. Идет фильм на английском, немецком или французском языке — он в зале дублирует его для русских. Пойдет снег — он утром отгребает снег от всех своих заведений. В библиотеке он же выдает книги. С русскими же ездит на экскурсии.

Везде четкая организация и порядок, что чрезвычайно благоприятствует отдыху и лечению. Опять возникает вопрос — почему у них так, а у нас по-другому. Почему у нас лозунги: «Все для блага народа», а кругом бестолковщина и хамство.

https://steissd.livejournal.com/6742584.html