Леонид Мартынов. Проблема перевода

Я вспомнил их, и вот они пришли. Один в лохмотьях был, безбров и черен.
Схоластику отверг он, непокорен,
за что и осужден был, опозорен и, говорят, не избежал петли.
То был Вийон.

Второй был пьян и вздорен. Блаженненького под руки
вели, а он взывал: "Пречистая, внемли! Житейский путь мой
каменист и торен. Кабатчикам попал я в кабалу. Нордау
Макса принял я хулу, да и его ли только одного !"
То был Верлен.

А спутник у него был юн, насмешлив, ангелообразен,
и всякое творил он волшебство, чтоб все кругом сияло
и цвело: слезу, плевок и битое стекло преображал в звезду,
в цветок, в алмаз он и в серебро.
То был Артюр Рембо.

И может быть, толпились позади еще другие, смутные
для взгляда, пришедшие из рая либо ада. И не успел
спросить я, что им надо, как слышу я в ответ:
- Переводи!

А я сказал:
- Но я в двадцатом веке живу, как вам известно, господа.
Пекусь о современном человеке. Мне некогда.
Вот вы пришли сюда, а вслед за вами римляне и греки,
а может быть, этруски и ацтеки пожалуют. Что делать мне
тогда? Да вообще и стоит ли труда? Вот ты, Вийон, коль
за тебя я сяду и, например, хоть о Большой Марго переведу
как следует балладу, произнесет редактор: "О-го-го! Ведь
это же сплошное неприличье". Он кое-что смягчить предло-
жит мне. Но не предам твоей сатиры бич я редакционных
ножниц тупизне! Я не замажу кистью штукатура готиче-
скую живопись твою!

А "Иностранная литература", я от тебя, Рембо, не
утаю, дала недавно про тебя, Артюра, и переводчиков твоих
статью[]: зачем обратно на земные тропы они свели твой
образ неземной подробностью ненужной и дурной, что ты,
корабль свой оснастив хмельной и космос рассмотрев без
телескопа, вдруг, будто бы мальчишка озорной, задумал
оросить гелиотропы, на свежий воздух выйдя из пивной.

---------------------------------------------------------------
[] Журнал "Иностранная литература", 1962, No 2.
---------------------------------------------------------------

И я не говорю уж о Верлене,- как надо понимать его
псалмы, как вывести несчастного из тьмы противоречий?
Дверь его тюрьмы раскрыть! Простить ему все преступленья:
его лирическое исступленье, его накал до белого каленья!
Пускай берут иные поколенья ответственность такую,
а не мы!

Нет, господа, коварных ваших строчек да не переведет
моя рука, понеже ввысь стремлюсь за облака, вперед гляжу
в грядущие века. И вообще, какой я переводчик! Пусть уж
другие и еще разочек переведут, пригладив вас слегка.

Но если бы, презрев все устрашенья, не сглаживая
острые углы, я перевел вас,- все-таки мишенью я стал бы
для критической стрелы, и не какой-то куро-петушиной, но
оперенной дьявольски умно: доказано бы было все равно,
что только грежу точности вершиной, но не кибернетической
машиной, а мною это переведено, что в текст чужой свои
вложил я ноты, к чужим свои прибавил я грехи, и в резуль-
тате вдумчивой работы я все ж модернизировал стихи. И это
верно, братья иностранцы, хоть и внимаю вашим голосам, но
изгибаться, точно дама в танце, как в данс-макабре или
контрдансе, передавать тончайшие нюансы Средневековья
или Ренессанса - в том преуспеть я не имею шанса, я не
могу, я существую сам!

Я не могу дословно и буквально как попугай вам
вторить какаду! Пусть созданное вами гениально, по-своему
я все переведу, и на меня жестокую облаву затеет ополченье
толмачей: мол, тать в ночи, он исказил лукаво значение
классических речей.

Тут слышу я:
- Дерзай! Имеешь право. И в наше время этаких
вещей не избегали. Антокольский Павел пусть поворчит, но
это не беда. Кто своего в чужое не добавил? Так поступали
всюду и всегда! Любой из нас имеет основанье добавить,
беспристрастие храня, в чужую скорбь свое негодованье,
в чужое тленье - своего огня. А коль простак взялся бы за
работу, добавил бы в чужие он труды: трудолюбив - так
собственного пота, ленив - так просто-напросто воды!

1962
К сожалению, книгу не нашла, взяла из Инета, поэтому за точность деления на строки не ручаюсь. Найду - исправлю.

Для меня это стихотворение значило и значит очень много.
Именно из него я вообще узнала о существовании Вийона, Верлена и Рембо. Было мне тогда лет 13-14.
И, конечно, сразу попыталась отыскать их стихи, но в наших, улан-удэнских, библиотеках не нашла... Удалось найти книжечки Вийона и Верлена, когда уехала учиться, в библиотеке Тимирязевки.
Была я девочка наивная и честно вернула книги в библиотеку, что могла - себе переписала.
А когда захотела еще раз взять почитать, то оказалось что книжечки-то испарились. И до сих пор я жалею, что не я их стащила.

Серия сообщений "Поль Верлен, Артюр Рембо":

Верлен, Рембо, стихи,

Часть 1 - Над городом накрапывает дождь...
Часть 2 - Леонид Мартынов. Проблема перевода
Часть 3 - Поль Верлен. Гротески
Часть 4 - Артюр Рембо. Пьяный корабль
Часть 5 - Артюр Рембо: "Ощущение" - одно стихотворение в разных переводах
Часть 6 - Поль Верлен. "После Вечерни"
Часть 7 - 20 октября - день рождения Артюра Рембо

Найдена Катя Иванова, 14 лет, Одесса. С ней все в порядке, пост поиска убираю))

Генриетта Роннер-Книп – нидерландский художник-анималист

Генриетта Книп (Henriette Ronner-Knip, 1821 - 1909) родилась в Амстердаме в семье художника. Ее отец Иосиф Август Книп (1777-1847) начал свою художественную деятельность в студии своего отца, и в 1801 г. направился в Париж, где писал пейзажи в основном гуашью. С 1809 г. он несколько лет провел в Риме,
где сделал множество рисунков римских памятников и пейзажей в неоклассическом стиле.
В 1813 г. он вернулся в Нидерланды, а в 1823 г. снова переехал в Париж с женой и двумя детьми, Августом и Генриеттой. Когда Иосиф Книп через четыре года вернулся в Нидерланды, его зрение стало резко ухудшаться, и к 1832 г. он полностью ослеп. Сначала семья поселилась в Гааге, а затем в Брабанте, где художник умер в 1847 г.

Генриетта Книп проявила талант к рисованию в возрасте пяти лет, копируя этюды своего отца-художника. После возвращения в Нидерланды отец Генриетты всерьез занялся художественным образованием дочери. Она работала в студии под руководством слепнущего отца от заката до рассвета, потому что от ее успехов зависел доход их семьи. Отец постоянно повторял дочери о тех жертвах, которые художник должен положить на алтарь изобразительного искусства, чтобы добиться признания. Став взрослее, Генриетта поняла, что уроки и наставления отца дали ей много больше, чем могла бы дать недешевая система академического образования.

Генриетта Книп быстро училась и в шестнадцать лет уже участвовала в ежегодной выставке в Дюссельдорфе, где была продана ее картина с изображением кошки на окне. Генриетта стала постоянным участником выставок в Германии и Голландии. Она была очень способной и могла быстро создавать картины с изображением пасторальных ландшафтов, замков, ферм, натюрмортов, портретов, а также жанровых сцен. Не смотря на то, что все эти сюжеты были очень популярны и хорошо продавались, художница все больше внимания стала уделять тематике животных. Они были ее любимым объектом: вместо сельских пейзажей она принялась изображать коров, овец, лошадей и домашнюю птицу. Характерной чертой Генриетты Книп в то время были точность и внимание к деталям, она использовала темные цвета, что говорит о влиянии неоклассического стиля ее отца.

После 1845 г. основными героями ее картин стали собаки. Критики не скупились на похвалу ее технике живописи. В 1850 г. она вышла замуж за Тейко Роннера и переехала вместе с мужем из Брабанта в Брюссель (Бельгия), где у них родились шестеро детей. Первые годы брака ее муж тяжело болел, и Генриетта вновь стала ответственной за доходы семьи. Она вставала в пять утра и без устали рисовала, чтобы заработать средства к существованию.
И эти старания не пропали даром. Генриетта часто изображала одну из отличительных черт жизни небогатых фермеров и торговцев – собачьи упряжки, которые использовались за неимением достаточной лошадиной силы. Такое средство передвижения использовалось в течение всего XIX в. Эти работы показали влияние романтизма, и одна из лучших была написана в 1860 г. «Смерть друга» (находится в Музее Изобразительных Искусств в Брюсселе). Картина изображает старого торговца, который скорбит о смерти одной из своих собак. После экспонирования этой картины в Брюсселе Генриетта Роннер-Книп завоевала репутацию художника-анималиста и получила большое количество заказов от влиятельных людей, среди них были короли Ганновера, Пруссии, Португалии и королева Бельгии, а также Графиня Фландрии, для которой были нарисованы портреты ее собак.

Несмотря на растущую популярность, она продолжала жить скромно и со временем перенесла свое внимание на другое прекрасное домашнее животное. Это произошло после 1870 г., когда в доме художницы появилась кошка и завоевала внимание хозяйки своими движениями, взглядами и взаимоотношениями между собой, что было очень удивительно точно отображено на ее картинах. К тому же тема домашних животных была очень популярна у горожан среднего класса, и картины хорошо продавались.
Генриетта Роннер-Книп двигалась по этому направлению, рисуя игривых или сонных кошек, используя при этом все те же темные цвета, пока нахлынувшее модернистское течение не назвало ее искусство скучным и консервативным. Скорее всего, именно это заставило ее в своих поздних картинах отказаться от строго выстроенной композиции и использовать более светлые тона.

Генриетта Роннер-Книп умерла 2 марта 1909 года в Брюсселе. За всю свою творческую карьеру она получила множество престижных наград и почестей. В 1850 г. она была избрана членом «Артис Магистра» за заслуги перед обществом. В 1857 г. она получила серебряную медаль в Гааге, год спустя бронзовую медаль в Дижоне, а в 1860 г. бронзовую медаль в Труа. В 1861 г. Генриетта была награждена тремя медалями: серебряной медалью в Меце, золотой медалью в Гааге и Большой золотой медалью в Лионе. В конце 1862 г. она была избрана членом Академия живописи и графики Роттердама. В 1864 г. она получила бронзовую медаль в Нанси и серебряную медаль в Руане. За ними последовали золотая медаль и Почетная грамота на Международной выставке в Порту в 1865 г. Три года спустя она получила серебряную медаль в Гавре и золотую медаль в Амстердаме. В 1873 г. она была награждена «Художественной медалью» на Всемирной выставке в Вене и через год была представлена к награде «Уникальная медаль за заслуги» Короля Голландии. В 1876 г. она получила «Художественную медаль» на выставке в Филадельфии, две золотые медали в Антверпене и Амстердаме в 1879 и 1880 гг. соответственно. Амстердам снова удостоил ее золотой медалью в 1883 г., и в этом же году Эдинбург наградил ее серебряной медалью.
В 1887 г. она была награждена Крестом Ордена Леопольда II Короля Бельгии (такая честь очень редко выпадала женщине), а в 1909 г. она стала Кавалером Ордена Оранж-Нассау в Нидерландах. Картины Генриетты Роннер-Книп находятся в крупных музеях (в Гааге, Амстердаме, Брюсселе и др.), а также в частных коллекциях.
В этом посте представлен "кошачий мир" своевольных шалунов, проказников и домашних тиранов))

1.


2.


3.

Смотреть далее

Недавно был в Берлине. Вечером зашел в бар, не в «Элефант», как Штирлиц, но чем-то похожий. Сижу пью кофе. А у стойки три молодых и очень пьяных немца. Один все время что-то громко вскрикивал и порядком мне надоел.
Я допил кофе, поднялся. Когда проходил мимо стойки, молодой горлопан чуть задержал меня, похлопал по плечу, как бы приглашая участвовать в их веселье.
Я усмехнулся и покачал головой. Парень спросил: «Дойч?» («Немец?»). Я ответил: «Найн. Русиш». Парень вдруг притих и чуть ли не вжал голову в плечи. Я удалился. Не скрою, с торжествующей улыбкой: был доволен произведенным эффектом. Русиш, ага.
А русский я до самых недр. Образцовый русский. Поскреби меня — найдешь татарина, это с папиной стороны, с маминой есть украинцы — куда без них? — и где-то притаилась загадочная литовская прабабушка. Короче, правильная русская ДНК. Густая и наваристая как борщ.
И весь мой набор хромосом, а в придачу к нему набор луговых вятских трав, соленых рыжиков, березовых веников, маминых колыбельных, трех томов Чехова в зеленой обложке, чукотской красной икры, матерка тети Зины из деревни Брыкино, мятых писем отца, декабрьских звезд из снежного детства, комедий Гайдая, простыней на веревках в люблинском дворе, визгов Хрюши, грустных скрипок Чайковского, голосов из кухонного радио, запаха карболки в поезде «Москва-Липецк», прозрачных настоек Ивана Петровича — весь этот набор сотворил из меня человека такой широты да такой глубины, что заглянуть страшно, как в монастырский колодец.
И нет никакой оригинальности именно во мне, я самый что ни на есть типичный русский. Загадочный, задумчивый и опасный. Созерцатель. Достоевский в «Братьях Карамазовых» писал о таком типичном созерцателе, что «может, вдруг, накопив впечатлений за многие годы, бросит все и уйдет в Иерусалим скитаться и спасаться, а может, и село родное вдруг спалит, а может быть, случится и то и другое вместе».
Быть русским — это быть растерзанным. Расхристанным. Распахнутым. Одна нога в Карелии, другая на Камчатке. Одной рукой брать все, что плохо лежит, другой — тут же отдавать первому встречному жулику. Одним глазом на икону дивиться, другим — на новости Первого канала.
И не может русский копаться спокойно в своем огороде или сидеть на кухне в родной хрущобе — нет, он не просто сидит и копается, он при этом окидывает взглядом половину планеты, он так привык. Он мыслит колоссальными пространствами, каждый русский — геополитик. Дай русскому волю, он чесночную грядку сделает от Перми до Парижа.
Какой-нибудь краснорожий фермер в Алабаме не знает точно, где находится Нью-Йорк, а русский знает даже, за сколько наша ракета долетит до Нью-Йорка. Зачем туда ракету посылать? Ну это вопрос второй, несущественный, мы на мелочи не размениваемся.
Теперь нас Сирия беспокоит. Может, у меня кран в ванной течет, но я сперва узнаю, что там в Сирии, а потом, если время останется, краном займусь. Сирия мне важнее родного крана.
Академик Павлов, великий наш физиолог, в 1918 году прочитал лекцию «О русском уме». Приговор был такой: русский ум — поверхностный, не привык наш человек долго что-то мусолить, неинтересно это ему. Впрочем, сам Павлов или современник его Менделеев вроде как опровергал это обвинение собственным опытом, но вообще схвачено верно.
Русскому надо успеть столько вокруг обмыслить, что жизни не хватит. Оттого и пьем много: каждая рюмка вроде как мир делает понятней. Мировые процессы ускоряет. Махнул рюмку — Чемберлена уже нет. Махнул другую — Рейган пролетел. Третью опрокинем — разберемся с Меркель. Не закусывая.
Лет двадцать назад были у меня две подружки-итальянки. Приехали из Миланского университета писать в Москве дипломы — что-то про нашу великую культуру. Постигать они ее начали быстро — через водку. Приезжают, скажем, ко мне в гости и сразу бутылку из сумки достают: «Мы знаем, как у вас принято». Ну и как русский пацан я в грязь лицом не ударял. Наливал по полной, опрокидывал: «Я покажу вам, как мы умеем!». Итальянки повизгивали: «Белиссимо!» — и смотрели на меня восхищенными глазами рафаэлевских Мадонн. Боже, сколько я с ними выпил! И ведь держался, ни разу не упал. Потому что понимал: позади Россия, отступать некуда. Потом еще помог одной диплом написать. Мы, русские, на все руки мастера, особенно с похмелья.
Больше всего русский ценит состояние дремотного сытого покоя. Чтоб холодец на столе, зарплата в срок, Ургант на экране. Если что идет не так, русский сердится. Но недолго. Русский всегда знает: завтра может быть хуже.
Пословицу про суму и тюрьму мог сочинить только наш народ. Моя мама всю жизнь складывала в буфете на кухне банки с тушенкой — «на черный день». Тот день так и не наступил, но ловлю себя на том, что в ближайшей «Пятерочке» уже останавливаюсь около полок с тушенкой. Смотрю на банки задумчиво. Словно хочу спросить их о чем-то, как полоумный чеховский Гаев. Но пока молчу. Пока не покупаю.
При первой возможности русский бежит за границу. Прочь от «свинцовых мерзостей». Тот же Пушкин всю жизнь рвался — не пустили. А Гоголь радовался как ребенок, пересекая границу России. Италию он обожал. Так и писал оттуда Жуковскому: «Она моя! Никто в мире ее не отнимет у меня! Я родился здесь. Россия, Петербург, снега, подлецы, департамент, кафедра, театр — все это мне снилось. Я проснулся опять на родине...». А потом, когда русский напьется вина, насмотрится на барокко и наслушается органа, накупит барахла и сыра, просыпается в нем тоска.
Иностранцы с их лживыми улыбочками осточертели, пора тосковать. Тоска смутная, неясная. Не по снегу же и подлецам. А по чему тоскует? Ответа не даст ни Гоголь, ни Набоков, ни Сикорский, ни Тарковский. Русская тоска необъяснима и тревожна как колокольный звон, несущийся над холмами, как песня девушки в случайной электричке, как звук дрели от соседа. На родине тошно, за границей — муторно.
Быть русским — это жить между небом и омутом, между молотом и серпом.
Свою страну всякий русский ругает на чем свет стоит. У власти воры и мерзавцы, растащили все, что можно, верить некому, дороги ужасные, закона нет, будущего нет, сплошь окаянные дни, мертвые души, только в Волгу броситься с утеса! Сам проклинаю, слов не жалею. Но едва при мне иностранец или — хуже того — соотечественник, давно живущий не здесь, начнет про мою страну гадости говорить — тут я зверею как пьяный Есенин. Тут я готов прямо в морду. С размаху.
Это моя страна, и все ее грехи на мне. Если она дурна, значит, я тоже не подарочек. Но будем мучаться вместе. Без страданий — какой же на фиг я русский? А уехать отсюда — куда и зачем? Мне целый мир чужбина. Тут и помру. Гроб мне сделает пьяный мастер Безенчук, а в гроб пусть положат пару банок тушенки. На черный день. Ибо, возможно, «там» будет еще хуже.

© Автор Алексей Беляков

http://nashaplaneta.su/news/paren_sprosil_dojch_ne...il_najn_rusish/2015-10-19-1805

Нашли Алексея Антипова, 14 лет, Красноярск. С ним все в порядке, жив, пост поиска убираю))

1.

Штоколов Выхожу один я на дорогу

15 октября, 201 год назад, родился Михаил Лермонтов.


2.

Это произошло в Москве, в доме напротив Красных ворот (сейчас на этом месте находится высотное здание, на котором есть памятная доска с изображением М. Ю. Лермонтова). 23 октября в церкви Трёх святителей у Красных ворот новорожденного крестили. Крестной матерью стала бабушка — Елизавета Алексеевна Арсеньева.
Читать далее

Серия сообщений "Лермонтов":

Лермонтов, стихи, картины,

Часть 1 - И все исчезнет...
Часть 2 - О детских впечатлениях
Часть 3 - Ко дню рождения М. Ю. Лермонтова
Часть 4 - Да не Лермонтов это написал!
Часть 5 - За что?
...
Часть 31 - Про Бурачка (а также Белинского, Лермонтова и героя нашего времени)
Часть 32 - Ко дню рождения М.Ю. Лермонтова
Часть 33 - Портреты Лермонтова

Также благополучно найдена (по выражению администратора Содружества волонтеров «Поиск Пропавших Детей» Гаянэ Степанян) и Елизавета Минюхова, 16 лет, Липецк. С ней все в порядке. Пост поиска убираю))

Найдена Мария Колупанова, 17 лет, Липецк. Все в порядке, пост поиска убираю))

Найдена Дина Строна, 15 лет, Санкт-Петербург. Все в порядке, жива)) Пост поиска убираю.

Нашли Андрея Шулякова, 14 лет, Киевская обл. С ним все в порядке, пост поиска убираю))

Нашли Марину Метелькову, 1997 г.р., Санкт-Петербург. Жива, все в порядке, пост поиска убираю))