1

Христос молился... Пот кровавый
С чела поникшего бежал...
За род людской, за род лукавый
Христос моленья воссылал;
Огонь святого вдохновенья
Сверкал в чертах Его лица,
И Он с улыбкой сожаленья
Сносил последние мученья
И боль тернового венца.
Вокруг креста толпа стояла,
И грубый смех звучал порой...
Слепая чернь не понимала,
Кого насмешливо пятнала
Своей бессильною враждой.
Что сделал Он? За что на муку
Он осужден, как раб, как тать,
И кто дерзнул безумно руку
На Бога своего поднять?
Он в мир вошел с святой любовью,
Учил, молился и страдал —
И мир Его невинной кровью
Себя навеки запятнал!..
Свершилось!..

                2

                         Полночь голубая
Горела кротко над землей;
В лазури ласково сияя,
Поднялся месяц золотой.
Он то задумчивым мерцаньем
За дымкой облака сверкал,
То снова трепетным сияньем
Голгофу ярко озарял.
Внизу, окутанный туманом,
Виднелся город с высоты.
Над ним, подобно великанам,
Чернели грозные кресты.
На двух из них еще висели
Казненные; лучи луны
В их лица бледные глядели
С своей безбрежной вышины.
Но третий крест был пуст. Друзьями
Христос был снят и погребен,
И их прощальными слезами
Гранит надгробный орошен.

                3

Чье затаенное рыданье
Звучит у среднего креста?
Кто этот человек? Страданье
Горит в чертах его лица.
Быть может, с жаждой исцеленья
Он из далеких стран спешил,
Чтоб Иисус его мученья
Всесильным словом облегчил?
Уж он готовился с мольбою
Упасть к ногам Христа — и вот
Вдруг отовсюду узнает,
Что тот, кого народ толпою
Недавно как царя встречал,
Что Тот, Кто свет зажег над миром,
Кто не кадил земным кумирам
И зло открыто обличал, —
Погиб, забросанный презреньем,
Измятый пыткой и мученьем!..
Быть может, тайный ученик,
Склонясь усталой головою,
К кресту Учителя приник
С тоской и страстною мольбою?
Быть может, грешник непрощенный
Сюда, измученный, спешил
И здесь, коленопреклоненный,
Свое раскаянье излил? —
Нет, то Иуда!.. Не с мольбой
Пришел он — он не смел молиться
Своей порочною душой;
Не с телом Господа проститься
Хотел он — он и сам не знал,
Зачем и как сюда попал.

Был вечер; в одежде, измятой ветрами,
Пустынной тропою шел Бэда слепой;
На мальчика он опирался рукой,
По камням ступая босыми ногами,—
И было все глухо и дико кругом,
Одни только сосны росли вековые,
Одни только скалы торчали седые,
Косматым и влажным одетые мхом.

Но мальчик устал; ягод свежих отведать,
Иль просто слепца он хотел обмануть:
«Старик! — он сказал,— я пойду отдохнуть:
А ты, если хочешь, начни проповедать:
С вершин увидали тебя пастухи...
Какие-то старцы стоят на дороге...
Вон, жены с детьми! Говори им о Боге,
О Сыне, распятом за наши грехи».

И старца лицо просияло мгновенно;
Как ключ, пробивающий каменный слой,
Из уст его бледных живою волной
Высокая речь потекла вдохновенно —
Без веры таких не бывает речей!..
Казалось — слепцу в славе небо являлось;
Дрожащая к небу рука поднималась,
И слезы текли из потухших очей.

Но вот уж сгорела заря золотая
И месяца бледный луч в горы проник,
В ущелье повеяла сырость ночная,
И вот, проповедуя, слышит старик —
Зовет его мальчик, смеясь и толкая:
«Довольно!., пойдем!., никого уже нет!»
Замолк грустно старец, главой поникая.
Но только замолк он — от края до края:
«Аминь!» — ему грянули камни в ответ.

<1841>

Источник.

Я не знаю, где их подожгли.
На Кубани, быть может…
Иль за Доном
Погибли носители русской брони,
Был недолог их век,
Но он славно и яростно прожит.
И, уже запылав,
Шли,
Стреляли,
Давили они.

Немцы их захватили.
Огонь вырывался со свистом.
Даже к мертвым машинам
С опаской сползались враги.
Там, под люками,
Черные руки сгоревших танкистов
Крепкой хваткой сжимали
Оторванные рычаги.

Чтобы скрыть
Свой провал и позор своего отступленья,
Чтоб забыть, как гремит
Между Волгой и Доном метель,
Повезли их в Европу —
Показывать для устрашенья,
Так сгоревшие танки
Приехали в старый Брюссель.

Их на площадь поставили.
Хрипло смеялись убийцы,
А советские танки
Стояли угрюмой стеной.
И в глубоком безмолвье
Смотрели на башни
Бельгийцы.
И, пока не стемнело,
Старались пройти стороной.

Ночь настала.
Уснул грустный город немецкого плена.
Груды стали уральской
Мерцали под фландрской луной.
Там, где шел Уленшпигель,
Шагали захватчики в шлемах.
Ночь пугала их всем:
Темнотою, луной, тишиной.

Рассвело.
Что случилось?
Нет башен стахановской сварки.
Все покрыто цветами —
Кровавыми сгустками роз,
И гирлянды тюльпанов
Горят непреклонно и ярко,
И роса в лепестках,
Словно капли искрящихся слез.

Это были «КВ»
Или верные «тридцатьчетверки»,
И казалось брюссельцам —
Сейчас их броня оживет
И над башней поднимется
Парень
В простой гимнастерке
И на битву с врагами
Бельгийский народ позовет.

1943

Все знают стихотворение Пушкина "Отцы пустынники и жены непорочны", которое является поэтическим переложением Великопостной молитвы. Но мало кто знает переложение молитвы "Отче наш", сделанное Фетом.

* * *

Чем доле я живу, чем больше пережил,
Чем повелительней стесняю сердца пыл, —
Тем для меня ясней, что не было от века
Слов, озаряющих светлее человека:
Всеобщий наш Отец, который в небесах,
Да свято имя мы Твое блюдем в сердцах,
Да прийдет царствие Твое, да будет воля
Твоя как в небесах, так и в земной юдоли.
Пошли и ныне хлеб обычный от трудов.
Прости нам долг, — и мы прощаем должников,
И не введи Ты нас, бессильных, в искушенье,
И от лукавого избави самомненья.

        Между 1874 и 1886

Источник

Эдуард Асадов

Третий лишний

На семейном на совете,
Мы решили - лишний третий,
Мир разделим меж собою- ты и я,
Нас только двое.

Не узнает третий лишний,
Как в саду краснеют вишни,
Дождь идет и солнце светит,
Не узнает лишний третий.

Никогда он не узнает,
Как ребенка мать ласкает.
Землю нашу на рассвете,
Не увидит лишний третий.

Быстро годы пролетели.
Седина как след метели,
У детей взрослеют дети,
Спохватились - где же третий.

Стало ясно всем на свете,
Он нужнее лишний третий.
С запоздалой грустной лаской,
Клонимся к чужой коляске.

В небе тихо светят звёзды,
Всё свершилось - думать поздно!
Одиноки мы с тобою,
Ты и я,- нас только двое.

Источник

Их-то Господь - вон какой!
Он-то и впрямь настоящий герой!
Без страха и трепета в смертный бой
Ведет за собой правоверных строй!
И меч полумесяцем над головой.
И конь его мчит стрелой!
А наш-то, наш-то - гляди, сынок,-
А наш-то на ослике - цок да цок
Навстречу смерти своей.

А у тех-то Господь - он вон какой!
Он-то и впрямь дарует покой.
Дарует-вкушает вечный покой
Среди свистопляски мирской!
На страсти-мордасти махнув рукой
В позе лотоса он осенен тишиной.
Осиян пустотой святой.
А наш-то, наш-то - увы, сынок,-
Наш-то на ослике - цок да цок -
Навстречу смерти своей.

А у этих Господь - ого-го какой!
Он-то и впрямь владыка земной.
Сей мир, сей век, сей мозг головной
Давно под его пятой.
Вкруг трона его веселой гурьбой
Эвон-эвое! - пляшет род людской.
Быть может, и мы с тобой.

Но наш-то, наш-то - не плачь, сынок, -
Но наш-то на ослике - цок да цок -
Навстречу смерти своей.
На встречу со страшной смертью. своей.
На встречу со смертью моей и твоей!
Не плачь, она от Него не уйдет.
Никуда не спрятаться ей!

Тимур Юрьевич Кибиров (осет. Къибирты Тимур Юрийы фырт; род. 15 февраля 1955, Шепетовка, Хмельницкая область) — осетинский поэт-концептуалист, переводчик. Лауреат премии «Поэт» (2008), Премии Правительства РФ в области культуры (2011) и премии «Большая книга» (2020).

В.Я. Брюсов. Старый вопрос

Не надо заносчивых слов,
Не надо хвальбы неуместной.
Пред строем опасных врагов
Сомкнёмся спокойно и тесно.

Не надо обманчивых грез,
Не надо красивых утопий;
Но Рок подымает вопрос:
Мы кто в этой старой Европе?

Случайные гости? орда,
Пришедшая с Ками и с Оби,
Что яростью дышит всегда,
Всё губит в бессмысленной злобе?

Иль мы — тот великий народ,
Чье имя не будет забыто,
Чья речь и поныне поёт
Созвучно с напевом санскрита?

Иль мы — тот народ-часовой,
Сдержавший напоры монголов,
Стоявший один под грозой
В века испытаний тяжёлых?

Иль мы — тот народ, кто обрёл
Двух сфинксов на отмели невской,
Кто миру титанов привёл,
Как Пушкин, Толстой, Достоевский?

Да, так, мы — славяне! Иным
Доныне ль наш род ненавистен?
Легендой ли кажутся им
Слова исторических истин?

И что же! священный союз
Ты видишь, надменный германец?
Не с нами ль свободный француз,
Не с нами ль свободный британец?

Не надо заносчивых слов,
Не надо хвальбы величавой,
Мы явим пред ликом веков,
В чём наше народное право.

Не надо несбыточных грез,
Не надо красивых утопий.
Мы старый решаем вопрос:
Кто мы в этой старой Европе?

30 июля 1914

Источник

Брюсов В.Я. Портрет работы С. В. Малютина. 1913 г.

Как осень осторожно к переменам,
Готовит нас. И неба синева,
И жёлтых листьев редкие прожилки,
И блики солнечные на воде
Особую приобретают яркость.
Всё выросло, всё принесло плоды.
Цветов осенних сочные бутоны
Соперничают с яркостью рябин,
Ранеток алых, жёлтых листьев клёна,
Вдруг в кроне загоревшихся зелёной.
И притягателен отныне каждый миг.
И город погружается на время
В сплошное золото по тёмно-синей тени.

Модерн и классика, балконы и порталы,
Колонны белые, узор лепнины стен -
Всё новую приобретает ясность,
Рельеф слепящей солнечной границы
С глубокой тенью, вдавленной в узор.
А дальше - сквер, ряды скамеек, сырость,
Кусты. Здесь банды перелётных птиц
Громят боярышник. И сыплются плоды
Прохожим под ноги. И в бурых пятнах,
Как в спёкшейся крови, от них асфальт.

И, каждого рукой касаясь, осень
Предупреждает, манит и зовёт
Хоть ненадолго от мирских забот
Отвлечься, вспомнить, что не вечно лето,
И молодость проходит. И зима
Наступит в жизни каждого однажды.
Недаром же к вершине красоты
Природа осенью от года в год приходит.
Не вечна красота! Так насладитесь той
Порой, поэтами всех стран воспетой,
Богатой на плоды, и мудростью согретой,
Меж зрелостью и старостью седой.

М.В. Гуминенко

Источник

Игорь Северянин (настоящее имя — Игорь Васильевич Лотарёв) родился в Петербурге, окончил четыре класса в Череповецком реальном училище.
Публиковаться начал с 1904 года, в возрасте 17 лет. Издал за свой счёт 35 брошюр, которые хотел позже объединить в «Полное собрание поэз».
В 1911 году Игорь-Северянин вместе с Иваном Игнатьевым, Константином Олимповым и Грааль Арельским основал литературное направление эгофутуризм.
В феврале 1918 года Игорь-Северянин едет в Москву, где принимает участие в «выборах короля поэтов» в Большой аудитории московского Политехнического музея.
Будущий советский литературовед Яков Черняк вспоминал об этом:

    «В Москве в конце февраля 1918 года были назначены выборы короля поэтов. Выборы должны были состояться в Политехническом музее, в Большой аудитории. Ряд поэтов, объявленных в афише, не приехал — например, К. Бальмонт. Стихи петербургских поэтов читали артисты. Среди многих выступающих на этом своеобразном вечере были Маяковский и Игорь Северянин. Страстные споры, крики и свистки то и дело возникали в аудитории, а в перерыве дело дошло чуть не до драки между сторонниками Северянина и Маяковского. Маяковский читал замечательно. Он читал начало „Облака“ и только что сработанный „Наш марш“… Королём был избран Северянин — за ним по количеству голосов следовал Маяковский. Кажется, голосов тридцать или сорок решили эту ошибку публики...»

Несмотря на титул "Короля поэтов" отношение к Северянину было противоречивое. Например В. Брюсов писал о нём:

«...Игорь Северянин сам не скрывает, что мысли не его удел. "Я - самоучка-интуит", - сообщает он в одном тлеете (IV, 111). То была бы еще не большая беда, и Пушкин во многих отношениях был самоучкой; хуже, что Игорь Северянин пренебрежительно относится вообще к учению. "Не мне в бездушных книгах черпать!" (I, 136) - гордо заявляет он. И из его стихов видно, что он действительно не так-то много "черпал" в книгах. Как только он подступает к темам, требующим знаний (хотя бы и весьма элементарных), это обнаруживается...»
В.Я. Брюсов. Игорь Северянин

Н. Гумилев высказался так:

«...Игорь Северянин - действительно поэт, и к тому же поэт новый. Что он поэт - доказывает богатство его ритмов, обилие образов, устойчивость композиции, свои, и остро пережитые, темы. Нов он тем, что первый из всех поэтов он настоял на праве поэта быть искренним до вульгарности....»
Н.С. Гумилев <Рецензия на произведения Игоря Северянина...>

А критик В.И. Нарбут в рецензии «И. Северянин."Электрические стихи"» написал:

«В "Квадрате квадратов" автор чистосердечно признается, что он "заплутал меж поэм". Да и пора! Слава Богу, написана 30-я (Sic!) брошюра многотомного кропотливо-усидчивого труда — этого, надо думать, весьма ценного, вклада в сокровищницу российской поэзии! Действительно, в настоящей худощавой книжке можно обрести такие перлы, как: «сосны — идеалы равноправии», «мухомор — объект насмешки и умор», «Сириустон» (!) и т.д., чтобы безропотно и с легкой душой поверить в плодотворную работу автора...»
Источник

На Невском, как прибой нестройный,
Растет вечерняя толпа.
Но неподвижен сон спокойный
Александрийского столпа.

Гранит Суровый, величавый,
Обломок довременных скал!
Как знак побед, как вестник славы,
Ты перед царским домом стал.

Ты выше, чем колонна Рима,
Поставил знаменье креста.
Несокрушима, недвижима
Твоя тяжелая пята.

И через кровли низких зданий,
Всё озирая пред собой,
Ты видишь в сумрачном тумане
Двух древних сфинксов над Невой.

Глаза в глаза вперив, безмолвны,
Исполнены святой тоски,
Они как будто слышат волны
Иной, торжественной реки.

Для них, детей тысячелетий,
Лишь сон — виденья этих мест,
И эта твердь, и стены эти,
И твой, взнесенный к небу, крест.

И, видя, что багряным диском
На запад солнце склонено,
Они мечтают, как,— давно,—
В песках, над падшим обелиском,
Горело золотом оно.

Источник

С художником Михаилом Александровичем Врубелем (1856-1910) Брюсов познакомился в 1906 г., когда тот писал портрет поэта. Об этих встречах Брюсов рассказал в очерке «Последняя работа Врубеля». О своем портрете он писал: "После этого портрета мне других не нужно. И я часто говорю, полушутя, что стараюсь остаться похожим на свой портрет, сделанный Врубелем"

В.Я. Брюсов. М.А. Врубелю

От жизни лживой и известной
Твоя мечта тебя влечет
В простор лазурности небесной
Иль в глубину сапфирных вод.

Нам недоступны, нам незримы,
Меж сонмов вопиющих сил,
К тебе нисходят серафимы
В сияньи многоцветных крыл.

Из теремов страны хрустальной,
Покорны сказочной судьбе,
Глядят лукаво и печально
Наяды, верные тебе.

И в час на огненном закате
Меж гор предвечных видел ты,
Как дух величий и проклятий
Упал в провалы с высоты.

И там, в торжественной пустыне,
Лишь ты постигнул до конца
Простертых крыльев блеск павлиний
И скорбь эдемского лица!

Источник

Если мясо не вкушаешь,
замени его родными.
Погрызи их хорошенько,
чтоб смирились и спаслись.

Пусть все видят, что Вам плохо,
что Вы постник всех народов,
всех времен и всех галактик,
с Вас пусть все берут пример.

Клеветникам России

О чем шумите вы, народные витии?
Зачем анафемой грозите вы России?
Что возмутило вас? волнения Литвы?
Оставьте: это спор славян между собою,
Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,
Вопрос, которого не разрешите вы.

      Уже давно между собою
      Враждуют эти племена;
      Не раз клонилась под грозою
      То их, то наша сторона.
      Кто устоит в неравном споре:
      Кичливый лях иль верный росс?
Славянские ль ручьи сольются в русском море?
      Оно ль иссякнет? вот вопрос.

      Оставьте нас: вы не читали
      Сии кровавые скрижали;
      Вам непонятна, вам чужда
      Сия семейная вражда;
      Для вас безмолвны Кремль и Прага;
      Бессмысленно прельщает вас
      Борьбы отчаянной отвага —
      И ненавидите вы нас...

      За что ж? ответствуйте: за то ли,
Что на развалинах пылающей Москвы
      Мы не признали наглой воли
      Того, под кем дрожали вы?
      За то ль, что в бездну повалили
Мы тяготеющий над царствами кумир
      И нашей кровью искупили
      Европы вольность, честь и мир?

Вы грозны на словах — попробуйте на деле!
Иль старый богатырь, покойный на постеле,
Не в силах завинтить свой измаильский штык?
Иль русского царя уже бессильно слово?
      Иль нам с Европой спорить ново?
      Иль русский от побед отвык?
Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,
От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
      От потрясенного Кремля
      До стен недвижного Китая,
      Стальной щетиною сверкая,
      Не встанет русская земля?..
      Так высылайте ж нам, витии,
      Своих озлобленных сынов:
      Есть место им в полях России,
      Среди нечуждых им гробов.

А.С. Пушкин, 1831

"Мы ВСЕ должны покаяться!!" -
правозащитник (?) С. А. Ковалёв в интервью
ТВ в 1-ой половине 90-х годов.

Молчаливое большинство не желает признать вину.
Молчаливое большинство бьётся, чтобы поднять страну -

То немногое, что теперь нам осталось от прежних лет.
Рубежей не сдают своих парни Саша и Магомед.

Дальше нам отступать нельзя! Дальше - Нюрнберг тебе и мне:
Мы виновны в глазах врагов. Мы прожИли в своей стране,

Не целуя пиндосов в зад и порадовавшись за Крым,
Отправляя конвой в Донбасс хоть немного помочь своим.

Молчаливое большинство, - россияне, - живут трудом.
Анти-путинская толпа исступлённо орёт: "Дурдом!!"

Словно черти сошли с картин ИерОнима - ТАК их прёт!  *
...............................................
А Россия, с коленей встав, как ни тяжко - идёт вперёд.

                27 - 28.02.2019

* - Иероним Босх

Источник

* * *

Россию невозможно победить:
То понимают все за Океаном.
Россию можно только развратить,
Ей подменив историю обманом.

Россию невозможно растерзать,
Как Сербию терзала волчья свора,
Но можно грязью так Её обдать,
Что грязь, засохнув, отлетит не скоро.…

Кипит работа. Греются котлы.
Снуют с дровами черти пропаганды.
Довольны повара (отменно злы),
Что угодили Вашингтонской Банде.

Очередная бочка клеветы
Про «ужасы российские» готова
— Её сольют в подставленные рты
И снова всё закрутится… и снова ...

Добрый совет

Давайте пить и веселиться,
Давайте жизнию играть,
Пусть чернь слепая суетится,
Не нам безумной подражать.
Пусть наша ветреная младость
Потонет в неге и вине,
Пусть изменяющая радость
Нам улыбнется хоть во сне.
Когда же юность легким дымом
Умчит веселья юных дней,
Тогда у старости отымем
Всё, что отымется у ней.

Источник: http://dugward.ru/library/pushkin/pushkin_dobriy_sovet.html

Ура! Поздравляю всех!! Сегодня - день рожденья Пушкина!!

Мне с отчимом невесело жилось,

Все ж он меня растил —

И оттого

Порой жалею, что не довелось

Хоть чем-нибудь порадовать его.

Когда он слег и тихо умирал, —

Рассказывает мать, —

День ото дня

Все чаще вспоминал меня и ждал:

«Вот Шурку бы… Уж он бы спас меня!»

Бездомной бабушке в селе родном

Я говорил: мол, так ее люблю,

Что подрасту и сам срублю ей дом,

Дров наготовлю,

Хлеба воз куплю.

Мечтал о многом,

Много обещал…

В блокаде ленинградской старика

От смерти б спас,

Да на день опоздал,

И дня того не возвратят века.

Теперь прошел я тысячи дорог —

Купить воз хлеба, дом срубить бы мог…

Нет отчима,

И бабка умерла…

Спешите делать добрые дела!

Александр Яшин, 1958

.

Мак Нами, или Гила Бриде Мак Конмиде (1200 - 1260) уэльстерский поэт; пользовался покровительством рода О'Доналлов.

МОЛЕНИЕ О РЕБЁНКЕ

Святая Троица, помоги!
ни зги не зрит мой глаз, скорбя;
я, злак пустынь - кострец пустоцветный,
Творец, бездетный, молю тебя.

Всякой вице ты дал цветец,
Бог-Отец (слышь печаль мою);
сделай то же сухой вершине,
Сыне Божий, о сыне молю.

Зёрна - колосу, желудь - дубу,
нам же любо наше дитя;
бремя приятное - семя созрело,
время приспело славить Тебя.

Лосось в икринке, в яйце птенец -
всё из утробы (Творец, молю),
среди деревьев растёт лещина -
внедри мне сына в жену мою.

Сына видеть дай мне счастье
и часть от части - сыновье дитя,
плоть от плоти, о Новозаветный
Господь, бездетный, молю тебя.

Крепок муж, да не крепок дом
без детей в нём, о Божья Мать,
вмочь Тебе - мне же всё едино -
дочь или сына в мой дом послать

Преисподняя, сущий ад,
жить без чад - житьё не в житьё:
положи мне в саду на траву -
что найду, то по праву моё.

Муж великий, в моей беде,
стуж владыка, творящий лёд,
царь приливов, в моё жилище
то, что ищем, пускай прийдёт.

Триединый, в беде не брось,
лосось премудрости, помоги,
Спаситель, дай мне свершить зачатье:
жить без дияти - не зреть ни зги.

О, сотвори мне, сущий Господь,
плоть от плоти, продолжи род,
дай кого-либо, ибо Ты в силе,
ибо не Ты ли вознёс небосвод,

ибо не Ты ли из праха и скал
глыбы земель изваял и моря,
малый орех и мир беспредельный -
всех и вся, многодельный, творя,

ибо Адама из праха и вод
Ты прямо, без камеди, склеил его,
ему же сделал из кости деву,
мужу - Еву, Творец всего:

ибо, свыше войдя во чрево,
ты же средь хлева девой рождён,
грешный мир искупил Ты, мучась, -
в участи здешней сам был волен;

ибо, Строитель, всё сотворивший,
ты знаешь, избывший наши вины,
труден исход из потёмок утробы -
оба, и мать и потомок, трудны.

Способствуй, Отче, исход же труден,
буде то ночью, буде то днём:
буде слепец он, буде увечный, -
Отец предвечный, мы всё возьмём.

Подай! Ты можешь: ведь снег ты шлёшь
и свет Ты льёшь - всё немалый труд,
а мы вседневно то свет пречистый,
то снег пушистый приемлем тут.

Дай мне сына, Небесный Царь:
тварь, плодись - это Твой завет;
пронзил мне сердце шипец колючий, -
Творец могучий, пошли мне свет.

В венце терновом средь роз, ответь, -
терпеть нет сил! - что же будет впредь?
Быть ли чаду? Коль быть - в надежде
буду, как прежде, ждать и терпеть.

Дважды взываю, Владыка неба:
мне бы сына! Прости грехи.
Благой и Святый! Да будут дети!
Да будут платой мои стихи!

Дева Мария, Ты ради вселенной
в хлеве рожала, нетленно чиста;
я в моём хлеве жду благодати -
зачатья во чреве, ради Христа!

И тобой не будет забыта,   
о Бригита, в бесплодье чета:
я - певец твой, ты - Господу ближе,
пошли же дитя мне, ради Христа!

пер. В.Тихомирова

Самоскан, но как оказалось, опубликовано ещё и здесь.