Это уникальная особенность нашего времени! Учителя Церкви из защитников Священного Писания превратились в его критиков. Теперь и они утверждают — на словах и на бумаге, — что не все Священное Писание является Божьим Словом и непогрешимой истиной. От старого церковного учения о богодухновенности, т. е. от учения о том, что святые писатели писали не сами от себя, но только то, что давал им Святой Дух, следует отказаться. Нужно разделять важное и неважное, главное и второстепенное.  Те слова вдохновлены Святым Духом, а эти нет. И нужно признать, что в последних есть ошибки.

В 7-й главе св. Павел подтверждает сказанное выше с помощью аналогии, заимствованной из супружеской жизни. Когда муж умирает, жена свободна; один свободен от другого и не имеет перед ним обязательств. И это не значит, что женщина не может или не должна выходить замуж за другого — напротив, теперь она впервые может вступить в брак с другим. Она не могла это сделать раньше, чем освободилась от своего первого мужа. Аналогичным образом, наша совесть связана законом до тех пор, пока мы остаемся в положении грешного ветхого человека. Но когда ветхий человек умерщвлен духом, совесть обретает свободу, связь между совестью и законом прерывается. Это не значит, что совесть может оставаться в бездействии — напротив, отныне она впервые может полностью прилепиться к своему второму мужу, Христу, и приносить плод жизни.

Все верующие подобны нищему Лазарю; и каждый верующий — истинный Лазарь, ибо в нем живут те же вера, мысли и желания, что и в Лазаре. А тот, кто не будет Лазарем, несомненно, разделит участь богатого скупердяя в адском пламени. Ибо всем нам, как и Лазарю, должно полагаться на Бога, смириться пред Ним, позволить Ему действовать в нас по Своему благоволению и быть готовым служить всем человекам. И хотя не все мы страдаем от таких же болезней и нищеты, в нас, тем не менее, должны быть те же мысли и желания, какие были у Лазаря, чтобы с радостью терпеть такие несчастья, когда будет угодно Богу.

Поэтому есть только один способ обрести новую жизнь — через веру, которая есть не что иное, как чистая восприимчивость, принятие того, что Бог обещает человеку в Своем Слове. [Лютер пишет]: «Никакое дело и никакая заслуга не дарует ему наследство, но только право рождения. Таким образом, он обретает наследство исключительно пассивным, а не активным образом; иными словами, одно лишь появление на свет, а не успехи, труды или заботы, делает его наследником. Он ничего не делает для того, чтобы получить прощение, праведность, славу воскресения и вечную жизнь — не активно, а пассивно. Ничто не может сюда вмешаться; одна лишь вера способна ухватиться за данное обещание. И потому точно так же, как в обществе сын становится наследником просто по праву рождения, здесь одна лишь вера делает людей сынами Божьими, возрожденными от Слова, представляющего собой божественной чрево, в котором мы зачаты, выношены, рождены, воспитаны и т. д.» Благородство Божественного рождения — это признак чада Божьего, а похвальба своими успехами — признак раба. Отношение человека к своим делам показывает, какого он духа. Поэтому Лютер в одном из своих тезисов говорит также: «Когда вера существует без всякого, даже малейшего дела, она не имеет оправдания и не является верой вовсе». А в следующем тезисе он говорит: «Вера не может существовать без постоянных, великих и живых дел». Вера, исходящая от Бога, — это вера чуждая каких либо дел, к которой человек не прилагает ничего — ни свершений, ни славы, ни жертв, ни знаний, ни закона. Вера, исходящая от Бога, живет в руке принимающей, ухе слушающем, сердце верующем, любящем и надеющемся. Такая вера довольствуется тем, что дает Бог, то есть Иисусом Христом. Таким образом, единство веры и Христе не должно быть запятнано никакими делами, и его ни на мгновение нельзя упускать из виду. Когда вера оборачивается к миру, она принимает все, что идет к ней навстречу, и не пытается повлиять на Бога, как это делают язычники, потому что знает: есть Другой, Который ходатайствует за нас перед Богом, — Тот, кто могущественнее даже самого великого дела, то есть Христос. Вера живет за счет ходатайства Христова перед Богом. Небеса более не является целью дел, но небеса наделяют делами по благодати. Точно так же, как Христос пришел с небес, чтобы нам помочь, вера приходит из мира Слова и свободы, чтобы послужить ближнему. То, чем Бог наделил веру, вера отдает ближнему. И потому вера усердствует в делах, в служении ближнему и в то же время всегда наслаждается и живет тем, что Христос сделал для человека. Только такая вера — чуждая любых дел и позволяющая делу Божьему совершиться в человеке — способна исполнить дело Божье на земле, что также угодно Богу. И потому правда такова: все, что не по вере, — грех.

— Hans J. Iwand. The Righteousness of Faith According to Luther

Прочитав все Священное Писание от корки до корки, мы не найдем в нем ни единого текста, в котором отдельным христианам или целым общинам позволялось бы слушать тех учителей, которые проповедуют ложное учение, будь то по многим или немногим вопросам, или поддерживать общение с ними. Но мы находим сотни текстов, в которых христианам самым официальным образом заповедуется держаться подальше от тех, кто проповедует ложное учение. «Так вы отлучаете от общения все остальные церковные объединения!», — говорят нам люди. Вовсе нет. Мы знаем и исповедуем, что даже в гетеродоксальных общинах, до тех пор, пока там еще проповедуется существенная часть Божьего Слова, есть много возлюбленных чад Божьих, которые по недостатку разумения оказались в чужом лагере. Но было бы глупо и противно воле Божьей, если бы ради этих заблудших христиан мы объединились с лжеучителями и тем самым укрепили заблудших христиан в их заблуждениях, а лжеучителей — в их лжеучениях. Когда 200 человек по неразумию покинули Иерусалим вместе с Авессаломом [2 Царств 15:11], было бы неправильно, если бы верные израильтяне ради них тоже перешли в стан мятежников или даже поддерживали с ними дружеские отношения.

С лютеранами все обстоит так: мы не должны исповедовать или проповедовать того, что не сможем повторить перед судилищем Христовым. Лютер пишет:

Когда Господь Христос придет и спросит его: «Почему, Лютер, ты так непреклонен в своем учении о Таинстве?» — он ответит: «Господь Иисус, Ты Сам дал мне Свое Слово, которое говорит: „Примите, ядите, сие есть Тело Мое; примите, пейте, сия есть Кровь Моя“. Я твердо держался этих слов». Тогда Господь скажет ему: «Ты хорошо поступил, Лютер».

Конечно, подобную уверенность мы можем иметь лишь в том случае, если верим, что Священное Писание ясно, и что мы должны принимать слова Писания так, как они записаны. Предметом споров об артикулах христианской веры являются не различные толкования sedes doctrinae, но неизменно слова самого Писания. Это вопрос того, готовы мы или нет позволить словам Писания звучать так, как они записаны.

Самое пугающее в благочестивой лжи — то, что она адресована не только людям, но и Богу в молитве, в исповеди, в Святой Вечере, в проповеди и в богословии. Благочестивая ложь всегда имеет тенденцию превращаться в назидательную ложь. Однажды, когда эта ложь существовала в форме сказок о святых и поддельных реликвий, она была изгнана из Церкви. Но потом, прямо под благочестивыми взорами, она вернулась в новой форме — в сказках о Лютере, в пиетистских журналах и брошюрах с историями о чудесных ответах на молитву и столь же чудесных обращениях, которые либо попросту никогда не имели места в реальности, либо уже давно потеряли всякое сходство с реальными событиями. Эта «назидательная» ложь проникает даже в пространство Церкви, которая проповедует истины, сообщенные в откровении. После достаточной подготовки она может обрести статус «доктринальной зрелости». И тогда она превратится в догматическую ложь…

В сегодняшнем Евангелии Христос говорит прямо и ясно: «Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; нелюбящий Меня не соблюдает слов Моих». Этот текст совершенно ясен: всякий любящий Бога соблюдает Его заповеди, всякий не любящий Бога не соблюдает Его заповеди. Здесь Христос попросту изгоняет из Своего царства всех, кто не соблюдает Его заповеди с удовольствием и любовью. Давайте хорошенько усвоим это. Здесь нам в двух словах разъяснено, кто является, и кто не является христианином. Никто не является христианином, если не соблюдает Слово Христа, как Он и говорит здесь. И никто не способен соблюдать Его Слово, если сначала не возлюбит Бога. Бог проверил на практике план научения людей благочестию при помощи силы. Ибо во времена древние Бог поступал со Своим народом сурово, так что им приходилось соблюдать Его Слово и не богохульствовать, соблюдать субботу и слушаться всех прочих заповедей. Для этого Он угрожал им скорбями и суровыми наказаниями, как мы и читаем в 26-й главе книги Левит с 14-го стиха. Таким образом Бог внешними средствами побуждал народ быть благочестивым ради страха перед наказанием; но сердца их не были покорны. Сегодня результат такой же. И потому, соблюдения Божьего Слова может добиться только божественная любовь.

Следовательно, чтобы Церковь могла исполнить свою земную миссию, ее уста должны быть наполнены Евангелием, и она должна раскрывать уста усердно и как можно шире. Она не может позволить себе, из стремления к успеху, оставить проповедь Евангелия, чтобы воспользоваться другими средствами. То, что не может быть искуплено посредством Евангелия, не может быть искуплено вовсе. Молю Бога, чтобы Он хранил наш Синод, чтобы мы считали своим истинным долгом провозглашать Евангелие повсюду. Так мы исполним свою роль в собрании рассеянных детей Божьих и приготовлении их для Царства, которое было приготовлено для них с самого сотворения мира.

— Фридрих Фотенгауэр

Я категорически не согласен с идеей, что та или иная конкретная форма богослужения зависит от интересов и пожеланий людей. Хотят ли люди литургию на латыни или на понятном всем языке, это не должно быть главной причиной литургических перемен. Угождение желаниям людей — это такая же тирания, как произвол конкретного архиепископа или местного священника. «Нам хочется» не входит в число причин для изменения литургии. Люди могут хотеть хлопать в такт ритмичной песне, которую исполняет непрофессиональная «группа прославления», или стоять на коленях и молиться, пока профессиональный хор поет ординарий на латыни, но все это не должно определять то, что происходит в нашей церкви воскресным утром.

Богослов славы рассматривает мир, дела творения. Своим умом он различает за этими видимыми делами рук Бога Его силу, мудрость и щедрость. Но Бог остается невидим для него. Богослов же креста смотрит на Распятого. Здесь, в отличие от дел творения, нет ничего великого, прекрасного или возвышенного. Здесь есть только унижение, позор, немощь, страдания и мучительная смерть… Утверждение, что «Бога можно найти только в страданиях и на кресте»… это краеугольный камень богословия Лютера и лютеранской церкви. Богословие — это богословие креста и ничего более. Богословие, которое пытается быть чем-то иным, — это ложное богословие… Если сравнивать его с тем, что мир почитает мудростью, как понимал уже Павел, слово о кресте является величайшей глупостью, нелепейшим из учений, с какими только может столкнуться философ. Утверждения, что смерть одного является спасением для всех, что эта смерть на Голгофе является искупительной жертвой за грехи мира, что страдания одного Невинного способны отвратить гнев Божий, — все это идет вразрез с каждым этическим и религиозным принципом человека в его природном состоянии… Сам Бог послал нас в трудную школу креста. Здесь, на полях сражений, в концентрационных лагерях, под вой бомб и посреди хаоса больных и умирающих, — здесь богословие креста можно усвоить через «умирание»¹… К тем, чьи иллюзии относительно мира и человека, а также относительно возможности построить на них свое счастье разлетелись вдребезги, весть о кресте приходит как самая лучшая из всех вестей.

— Hermann Sasse. The Theology of the Cross: Theologia Crucis

Вера — это не человеческое понятие или мечтание, которое некоторые принимают за веру. Когда они не видят, чтобы за верой следовали исправление жизни и какие-либо добрые дела, однако много слышат и говорят о вере, то впадают в заблуждение и начинают говорить: «Веры недостаточно; чтобы быть праведными и спастись, нужно делать дела». Это происходит потому, что, слыша Евангелие, они возвращаются к делам и влагают себе в сердце — своими собственными силами — мысль, которая говорит: «Я верую». Ее они и считают истинной верой. Однако это человеческое воображение, мысль, которая так и не доходит до глубин сердечных, и потому ничего из нее не получается, и никакого исправления за нею не следует. Вера же, напротив, — это Божье действие в нас. Она изменяет нас и делает нас вновь рожденными от Бога (Иоанна 1); она умерщвляет ветхого Адама и делает нас совершенно другими людьми — по сердцу, по духу, по уму и по способностям, — и приводит с собой Святого Духа. О, эта вера — она такая живая, кипучая, деятельная, и сильная! И потому невозможно, чтобы она беспрестанно не производила добрые дела. Она не спрашивает, нужно ли сделать какие-нибудь добрые дела, но еще до того, как возникает такой вопрос, она их уже сделала и всегда готова делать. Тот, кто не делает таких дел, — человек без веры. Он шарит руками и оглядывается в поисках веры и добрых дел, но не знает, что такое добрые дела, хотя беспрестанно и многословно говорит о вере и добрых делах. Вера — это живая и дерзновенная уверенность в благодати Божьей, настолько твердая и непоколебимая, что человек готов тысячу раз поставить на нее собственную жизнь. Эта уверенность в Божьей благодати и знание о ней производит в человеке такую радость, и смелость, и счастье в общении с Богом и всеми Его творениями; и это производит в нем Дух Святой через веру. Поэтому человек без всякого принуждения готов и рад творить добро всем, служить всем, переносить все, любя и хваля Бога, явившего ему эту благодать; и потому невозможно отделить дела от веры — почти так же невозможно, как отделить тепло и свет от огня. Так берегитесь же собственных ложных представлений и тех пустословов, которые почитают себя достаточно мудрыми, чтобы рассуждать о вере и добрых делах, хотя сами при этом — величайшие глупцы. Молитесь, чтобы Бог произвел в вас веру; иначе вы навеки останетесь без веры, что бы вы ни думали и ни делали.

Сакраментарии отстаивали свое ложное учение с великим упорством, но при этом они полагали, что учение о Таинствах не настолько важно, чтобы о нем спорить. Именно по этой причине Цвингли, все еще несогласный с Лютером после Марбургской конференции 1529 года, предложил ему руку общения. Лютер вспоминал об этом так:

Христианство существует вот уже почти две тысячи лет — по существу, почти шесть тысяч лет, если учесть первое мессианское обетование. Как же христиане до сих пор расходятся во мнениях о том, что в действительности представляет собой христианство? Неужели природа христианства для его приверженцев до сих пор остается предметом разногласий? На это мы отвечаем: на самом деле, христиане полностью единодушны в понимании природы христианства. Все, кто действительно является членом христианской Церкви, искренне убеждены, что они получили прощение грехов и спасение не благодаря собственным заслугам или делам, но через веру в Христа, Спасителя грешников. Благодаря этой вере, и благодаря ей одной они являются членами христианской Церкви. Всякий имеющий эту веру, принадлежит к христианской Церкви; всякий не имеющий этой веры не принадлежит к христианской Церкви. Даже те, кто принадлежит к христианской Церкви под папской властью и в сектантских деноминациях, верят, что они имеют прощение грехов благодаря Христу, а не за счет собственных дел или нравственной жизни. Это та самая единая вера, которую св. Павел приписывает христианской Церкви, когда говорит: «Один Господь, одна вера, одно крещение» (Ефесянам 4:5). Это то самое «единство духа», которое Дух Святой производит и сохраняет во всех христианах… Веру и исповедание всех христиан можно выразить словами Писания: «Кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха» (1 Иоанна 1:7), а также «Ибо мы признаем, что человек оправдывается верою, независимо от дел закона» (Римлянам 3:28).

— Francis Pieper. What Is Christianity? pp. 1-2

Опять же, когда реформаты отрицают реальное присутствие Тела и Крови Христа в Вечере Господней, они отвергают Слово Божье ради рационалистических соображений. Они признают, прямо или косвенно, что библейские утверждения о Вечере Господней указывают prima facie не на отсутствие, а на присутствие Тела и Крови Христа. Но, говорят они, слова установления следует истолковать таким образом, чтобы они согласовались с "верой". И когда их спрашивают, что же это за "вера", с помощью которой следует толковать Писание, реформатские богословы всех времен приводят в качестве доказательства не Писание, а рационалистическую аксиому. Они настаивают, что всякое человеческое тело занимает определенное пространство и видимо, а потому и Тело Христово может существовать только в видимой форме и только в одной точке пространства, иначе оно уже не будет подлинным человеческим телом. Присутствие человеческой природы Христа, говори Кальвин, не может простираться за пределы естественных размеров тела Христова, за пределы человеческого роста, а потому его не хватит для того, чтобы одновременно праздновать Вечерю Господню во множестве мест по всему миру. Карлштадт, Цвингли, а также и Кальвин отрицают Реальное Присутствие, ясно исповедуемое в словах установления, на основании рационалистического правила, что везде, где ни присутствует тело Христа, оно должно занимать какое-то пространство и быть видимым. Таким образом, реформатское отрицание Реального Присутствия основано не на словах Писания, но на диктате разума; человеческое суждение значит для них больше, чем слова Писания.

— Francis Pieper. Christian Dogmatics. Vol. I, p. 27

Церковь не принимает никакое учение, которое не является Словом Христовым: «Хотя вокруг происходит много подобной пустой болтовни, Церкви не пристало в этом участвовать. Пусть себе кричат и неистовствуют: „Церковь, Церковь!“, — без Божьего Слова она ничего не стоит».

Следующий вопрос заключается в том, откуда в человеке появляется вера, единственное средство обретения спасения. Писание отвечает: человек не в состоянии произвести веру в себе, ни в целом, ни частично. Душевный человек не только абсолютно неспособен понять  Евангелие («не может разуметь»), но и противится ему («почитает это безумием»), 1 Коринфянам 2:14. Веру производит в человеке Бог: «…в нас, верующих по действию державной силы Его…» (Ефесянам 1:19), и именно посредством самого Евангелия Бог действует Своей державной силой. Евангелие, «слово веры» (Римлянам 10:8), — это Слово, которое само производит в слушателях веру и принятие, к которым призывает: «вера от слышания» (Римлянам 10:17). Христос в Своей первосвященнической молитве провозглашает, что все члены Его Церкви до последнего дня будут верить в Него по слову апостолов: «по слову их» (Иоанна 17:20).

Аналогичным образом сами Слово, Крещение и Евхаристия являются сегодня для нас светильниками, на которые мы смотрим как на надежные знамения солнца благодати. Мы можем с уверенностью сказать, что там, где есть Евхаристия, Крещение и Слово, есть и Христос, прощение грехов и жизнь вечная. Напротив, там, где эти знамения благодати не присутствуют, или где они презираемы людьми, не только отсутствует благодать, но и присутствуют отвратительные заблуждения, а люди изобретают для себя иные формы поклонения и иные знамения. Так, греки поклонялись Аполлону, а другие народы поклонялись другим демонам; египтяне поклонялись Анубис, Серапису, крокодилам, чесноку и луку; римляне поклонялись Юпитеру, Квиринию и отвратительным образам Приапа, Венеры и прочих.

Что отличает лютеран? В действительности, ничего. В своих вероисповедных книгах лютеране исповедуют веру в единственное истинное и спасительное Евангелие, которое содержит обетования, адресованные всем, но при этом всегда гонимо. Мы лютеране не потому, что хотим чем-то отличаться от других, но мы лютеране потому, что хотим оставаться верными этому единственному спасительному Евангелию. Мы дорожим историей Реформации за то, что этому Евангелию не смогли заткнуть рот благодаря верности христиан, исповедовавших перед миром чистую истину, которая и по сей день дает нам освобождение. Мы называемся лютеранами лишь из почтения к верности наших отцов и обещаем так же верно нести флаг этого Евангелия и этого Христа в наши дни.

Теперь нам следует обратить свой взор к Вознесению Господа Иисуса Христа. Прежде всего, просто сказать и нетрудно понять, что Господь вознесся на небеса и сидит одесную Бога. Но если эти слова не принять сердцем, они останутся мертвым грузом в нашем уме.

Следовательно, нам должно размышлять о Его Вознесении и Господстве как о чем-то действенном, животворном и непрестанном и не следует воображать, будто Он восседает наверху, пока мы держим в своих руках бразды правления здесь внизу. Нет, Он вознесся на небеса потому, что оттуда Он может наилучшим образом делать Свое дело и осуществлять владычество. Если бы Он остался на земле видимым для людей образом, Он не мог бы действовать столь плодотворно, ибо все люди не могли бы быть с Ним и слышать Его. И потому Он воспользовался способом, который позволил Ему достичь всех и царствовать во всех, проповедовать всем и быть услышанным всеми, быть со всеми. Следовательно, берегись, чтобы не внушить себе, что Он ушел и теперь находится далеко от нас. Все обстоит как раз наоборот: пока Он был на земле, Он был далеко от нас; теперь же Он очень близок.