Отче небесный, сразу после рождения моих детей я вверил их Твоей благодати в Святом Крещении. Вот, теперь я делаю то же в молитве. Благослови моих детей. Будь с ними при их вхождении и выхождении. Соблюди их в святом страхе Твоем, чтобы они никогда не обременяли совесть свою грехами, не оскорбили Тебя или, что хуже всего, не отпали от Твоей благодати. Даруй им верующие, смиренные, послушные и благочестивые сердца, чтобы, подобно Младенцу Иисусу, они возрастали в годах, мудрости и благоволении у Бога и людей. Запечатлей на сердцах их образ Иисуса, чтобы они всегда, до самой блаженной кончины, пребывали в милосердии Божьем и непорочной совести. Да будут дети мои ревностны в молитве, крепки в христианской вере, постоянны и искренни в поклонении, целомудренны в жизни, благочестивы в общении, дабы своими словами и поступками никому не положить преткновения и тем самым не навлечь на себя страшный суд. Сохрани их от искушений и дурных сообществ. Духом Своим Святым побуждай их постоянно помнить о Твоем Святом присутствии, чтобы они помнили, что ты с ними дома и вне дома, в их комнате, днем и ночью, когда они среди людей, и когда они одни. Да пребудут с ними Твои святые ангелы, когда они выходят, и когда они входят. Пусть ангелы Твои защитят их в пути. Пошли им Твоих святых ангелов в попутчики, и через них защити детей моих от опасностей, как Ты защитил Лота. Да живут и они, подобно Иакову, под бдительным присмотром ангельским.

— Starck’s Prayer Book, pp. 170-171

Когда мы находимся под справедливым и заслуженным отлучением, нам следует уделять больше внимания тому, за что нас подвергли отлучению, — тому, чтобы либо делать, либо не делать этого (в зависимости от ситуации). Ибо отлучение всегда налагается по причине греха (который гораздо хуже любого отлучения). Но и здесь, как и во всем остальном, мы обычно по ошибке размышляем лишь о том, как болезненно наказание, но не о том, почему мы ему подвергаемся. Где ты сегодня найдешь людей, которые так же боятся согрешить и прогневить Бога, как боятся отлучения? И выходит, что мы боимся целительного наказания больше, чем ужасных грехов. Но и к этому следует отнестись с терпением и позволить, чтобы это происходило, — ради нашей чувственной природы, которая не видит духовный вред греха, но лишь чувствует боль наказания. Однако страх перед отлучением стал слишком велик благодаря тиранической власти и угрозам духовных судей, которые заставляют простых людей больше бояться наказания, нежели греха. Если отлучение несправедливо, нам следует особо остерегаться действий или бездействия, слова или молчания, за которые мы подверглись отлучению, — разве что мы делаем это без греха и не причиняем вреда нашему ближнему. Вместо этого нам следует смиренно сносить отлучение и с готовностью умереть в нем, если иначе нельзя. Не следует нам бояться и того, если нас не допустят к Таинству и похоронят на неосвященной земле. Почему? Потому что истина и праведность — это удел внутреннего духовного общения. Тот, кто оставляет их, подвергается отлучению Божьему, которое вечно. И потому их не следует оставлять ради внешнего общения, которое неизмеримо менее важно, или чтобы спастись от отлучения. Более того, возможность приступить к Таинству и быть погребенным в освященной земле отнюдь не стоит того, чтобы оставить ради этого истину и праведность. Чтобы никто не дивился сказанному, я пойду еще дальше и скажу, что человек, умерший справедливо отлученным, не умирает в осуждении — разве только если он не раскаялся в своем грехе и презрел отлучение. Ибо покаяние и печаль исправляют все, даже если твое тело выроют и бросят в воду.

Церковь там, где средства благодати. Мы верим именно в это — не больше и не меньше. Они extra nos, а потому несомненны. Мы не вправе ничего менять или прибавлять. Мы не можем допустить, чтобы этой уверенности был нанесен урон акцентом на что-либо человеческое — будь то власть пап, епископов или пресвитеров, дисциплина или степень освящения. Средства благодати не подлежат ни нашему суду, ни нашей власти.

— Dr. Norman Nagel

И потому псалмопевец говорит: "Надеюсь на Господа; иными словами, в слезах и под ношей креста я не отступаю и не отчаиваюсь; не полагаюсь я и на свои собственные заслуги. Я возложил упование на одну лишь Божью благодать, которой я жажду, и я надеюсь, что Господь поможет мне, когда Ему будет угодно". Есть, однако же, такие, кто хочет знать в точности, определяют время и меру и указывают Богу, как именно им следует помочь. И если они не получают этого, то приходят в отчаяние; или, если возможно, ищут помощи в другом месте. Они не ждут с терпением и не надеются на Господа. Бог должен их ждать, быть готовым прийти на помощь по первому свистку и именно так, как они сами определили. Те же, кто надеется на Господа, просят о милости; однако они оставляют на усмотрение Божьей милостивой воли, когда, как, где и каким способом Он им поможет. Они не сомневаются в Его помощи, но не ставят ее в рамки. Они оставляют решение за Богом, даже если Он откладывает помощь на неизмеримо долгое время. Но тот, кто ставит помощи условия, ее не получит; ибо не надеется на Бога и не смиряется перед Его мудростью, властью и намерением.

— Мартин Лютер. Из толкования на Псалом 129:5

Я часто говорил, что есть две разновидности веры. Прежде всего, это вера, которой ты истинно веруешь, что Христос именно таков, каким Он описывается и провозглашается здесь и во всех Евангелиях, но не веруешь, что Он таков для тебя, и сомневаешься, имеешь ли ты какую-либо часть в Нем, и думаешь: да, Он таков для других, для Петра, Павла и для блаженных святых; но кто знает, таков ли Он для меня, и вправе ли я ожидать от Него того же и быть в этом уверенным, как и те святые?

«Ликуй от радости, дщерь Сиона, торжествуй, дщерь Иерусалима: се Царь твой грядет к тебе...» (Захария 9:9). Не пялься на Него раскрытыми глазами, но позволь своему слуху внушить мудрость глазам. У твоего Царя нет ни великолепного коня, ни шпор, ни седла; Он беден и едет верхом на осле. И все-таки нет царя, подобного Ему; Он избавляет тебя от греха, спасает тебя от смерти и ада и дает тебе вечную святость и праведность, вечную жизнь и блаженство. И потому не обращай никакого внимания на жалкий образ Его пришествия и на последующую позорную смерть на кресте. Ибо Он делает все это ради тебя, как Спаситель, чтобы помочь тебе, чтобы освятить тебя и спасти тебя от смерти.

Взаимоотношения Церкви со временем сильно отличаются от взаимоотношений мира со временем. Мир торопится к своему концу. Мир каким-то образом предчувствует это, но ни за что в этом не признается. Мир видит впереди смерть как неизбежную участь и пытается победить ее, хотя и знает прекрасно, что будет побежден. Страх смерти и стремление к вечности одинаково явно присутствуют в великих делах рук человека, в творениях его духа и в проявлениях его воли. Во всем этом человек пытается "обессмертить" себя, победить вечность. Но в конечном итоге вечность не принадлежит ему. Вечность принадлежит Триединому Богу, Отцу, Сыну и Святому Духу. Она принадлежит Тому, Кто есть "блаженный и единый сильный Царь царствующих и Господь господствующих, единый имеющий бессмертие, Который обитает в неприступном свете, Которого никто из человеков не видел и видеть не может" (1 Тим. 6:15-16).

Мы принимаем Христа не только как дар, верой, но и как образец любви к ближнему, которому нам должно служить так же, как Христос служит нам. Вера показывает и дарует тебе Христа со всем, что у Него есть. Любовь отдает тебя твоему ближнему со всем, что есть у тебя. Эти две вещи вместе составляют истинную и полную христианскую жизнь; потом следуют страдания и гонения за такие веру и любовь, из которых, в свою очередь, вырастает надежда в терпении.

Возможно, ты спросишь, что представляют собой добрые дела, которые тебе должно творить своему ближнему. Ответ: у них нет названия. Добрые дела, которые Христос делает для тебя, не имеют названия, и точно так же твои дела не должны иметь названия.

Будь диавол поумнее, сохрани он молчание и позволь, чтобы Евангелие проповедовалось, он потерпел бы меньший ущерб. Ибо когда за Евангелие не приходится сражаться, оно покрывается ржавчиной и не находит ни причин, ни повода, чтобы проявить свою жизненность и силу. И потому для Евангелия нет ничего лучше, чем когда мир обрушивается на него со всей своей мощью и коварством.

— Мартин Лютер

Благость Божья ведет нас к покаянию. Он поражает нас испытаниями, Он исправляет нас посредством немощей, учит нас с помощью забот, дабы мы, согрешившие в здоровом теле, в немощи научились воздерживаться от грехов. Нам, в своей фривольности надсмеявшимся над милосердием Божьим и исправляемым розгою скорби, следует страшиться Его справедливости. Итак, получается, что мы, через злоупотребление здоровьем навлекшие на себя немощь, посредством этой же немощи можем вновь обрести привилегию быть здоровыми. Мы, фривольностью обрекшие себя на скорби, посредством этих же самых скорбей можем вновь обрести счастье. Святое Писание свидетельствует, что Божья любовь к нам более всего проявляется в наказании и исправлении. Ибо Писание говорит: "Сын мой! не пренебрегай наказания Господня, и не унывай, когда Он обличает тебя. Ибо Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает" (Евреям 12:5-6). И Сам Спаситель говорит, что Он любит тех, кого обличает: "Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю" (Откровение 3:19). Апостольское учение непрестанно возвещает, что "многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие" (Деяния 14:22). И Сам Господь говорит также, что путь, ведущий в жизнь, узок, и врата тесны (Матфея 7:14).

— Фульгенций, еп. Руспийский (467-533)

Позволить христианскому "опыту" занять место Писания было бы чистым заблуждением. Это заблуждение потому, что без Писания нет и не может быть никакого христианского опыта. Нет нужды говорить, что христианский опыт существует. Без личного христианского опыта не может быть христианства. Всякий христианин испытал и ежедневно переживает как грех, так и благодать. Он знает и понимает, что за свои грехи повинен вечному осуждению. Он также знает, что ради Христова satisfactio vicaria его грехи прощены. Однако это двоякое переживание христианина производит в нем единственно проповедь и преподавание Божьего Слова — Закона и Евангелия, — но никак не его собственный чувственный опыт. Для того, чтобы произвести в человеке это переживание покаяния и прощения грехов, Христос заповедует, чтобы покаяние (μετάνοιαν) и отпущение грехов (ἄφεσιν ἁμαρτιῶν) проповедовались во имя Его всем народам (Лк. 24:46-47), и Павел, во исполнение Христовой заповеди, объявлял иудеям и язычникам, "чтобы они покаялись и обратились к Богу" (Деян. 26:20). Это Слово, Слово Закона и Слово Евангелия, Церковь имеет в виде записанного апостольского Слова, и когда Церковь проповедует это Слово, которое есть Слово Самого Бога, и провозглашает вердикт Самого Бога относительно "греха" и "прощения грехов", люди учатся тому, что такое покаяние (contritio) и отпущение грехов (remissio peccatorum sire fides in Christum). Идеи греха и спасения, которые вынесли из собственных сердец "дед" и "отец" эгоцентричного богословия (Ego theology) XIX столетия, Шлейермахер и Хофманн, никогда не приведут человека к переживанию contritio и fides, fides in Christum crucifixum. Что касается Шлейермахера, вполне общепризнано, что его реформатско-пантеистическое богословие полностью выносит за скобки понятие греха. А когда Хофманн, с его "самосознанием веры" (faith consciousness)... отрицает первородный грех, он также является плохим проповедником покаяния. Более того, и Шлейермахер, и Хофманн, черпая вдохновение из своего Эго, отрицают satisfactio vicaria. А подобное учение и проповедь, конечно же, не способны произвести в человеке переживание fides, веры в Спасителя, распятого за нас.

Мир, как и многие непонимающие люди, утверждает, что нам не следует столь яростно сражаться за какой-то артикул вероучения, попирая тем самым христианскую любовь; напротив, если мы и расходимся во мнениях по какому-то одному маленькому вопросу, но соглашаемся во всем остальном, нам следует уступить и закрыть глаза на разногласия ради сохранения братского и христианского единства и общения. Нет, дорогой мой человек, не говори мне о мире и единстве, если при этом будет потеряно Божье Слово... Слово было дано нам для вечной жизни, а не для того, чтобы обеспечить внешнее спокойствие и согласие... И потому не говори мне о любви и дружбе, если это означает порвать со Словом или с верой, ибо Евангелие говорит, что не любовь, а "Слово" дарует нам вечную жизнь, Божью благодать и все сокровища небесные.

— Мартин Лютер. Из толкования на 2 Коринфянам 13:8

Обязанность как проповедников, так и слушателей прежде всего и превыше всего состоит в том, чтобы иметь четкие и надежные доказательства, что их учение действительно является подлинным Словом Божьим, открытым с небес святым, изначальным отцам, пророкам и апостолам, которое утвердил и повелел проповедовать Сам Христос. Ибо нам никогда и никоим образом не следует допускать издевательств над учением ради удовольствия и прихоти человека, подгоняющего его под человеческую логику и разумение. Нам также не следует попускать, чтобы люди превращали Писание в игрушку, жонглировали Словом Божьим и насильно объясняли, выворачивали, растягивали и переделывали его ради удовлетворения людей или достижения мира и согласия; ибо тогда не останется никакого надежного или твердого основания, на которое смогла бы опереться совесть.

— Мартин Лютер. Из проповеди на 1 Петра 4

Огромная разница между учением и жизнью так же очевидна, как разница между небом и землей. Жизнь может быть нечиста, греховна и непоследовательна; но учение должно быть чисто, свято, здраво и неизменно... ни одна черта, ни одна буква не может быть опущена, как бы сильно жизнь ни расходилась с требованиями учения. Это так потому, что учение — это Божье Слово, и только Божье Слово, в то время как жизнь отчасти является делом наших собственных рук... Бог стерпит нравственные слабости и несовершенства человека и простит их. Но Он не может простить, не станет прощать и не простит человеку искажение самого учения или отречение от него. Ибо учение заключает в себе само Его возвышенное, божественное Величие.

— Мартин Лютер

Соответственно, в проклятиях не будет недостатка. Однако идите им навстречу смелее, будьте тверды и неуклонно держитесь благословения, каким бы исполненным проклятий ни казалось все вокруг. Ибо вот, какой вывод нам следует сделать: несомненно, что я был крещен. Я слышал Слово из уст пастора. Я приступил к Таинству Алтаря. Это божественная и неизменная истина. И пусть даже я слаб, она тверда и неизменна. Это наисильнейшее и преизобильнейшее имение, но сердце спотыкается и колеблется, принимая его. Однако нам нельзя его отвергнуть. Это единственное, чего мы должны остерегаться. И если мы неспособны исповедать это громким воплем, давайте произносить это так громко, как можем, пусть даже тихо и себе под нос. Если мы не способны петь, когда славим Бога, давайте хотя бы открывать рот, чтобы нам неуклонно пребывать в благословениях, удержать которые невозможно без великой борьбы и всевозможных скорбей. Ибо так и отцы имели несомненные и твердые благословения, но не без скорбей. И потому Христос столь настойчиво призывает нас претерпевать скорби: "Терпением вашим спасайте души ваши" (Луки 21:19). Вы — дети Царства, ваши грехи прощены, диавол побежден и повержен вам под ноги, грех и смерть не причинят вам никакого вреда; вы непорочны. И потому сносите проклятия врагов хладнокровно. ...Один испытанный христианин делает больше добра, чем сотня неиспытанных. Ибо в скорбях благословение умножается дабы своим советом наставить, утешить и поддержать многих в вопросах материальных и духовных. Итак, в мире вы проклинаемы, но в то же время исполнены небесного блаженства.

— Мартин Лютер

Слышать о слабости святых благотворно для нас и доставляет мне огромную радость, ибо эти примеры слабости нужны нам более, и доставляют нам большее утешение, нежели примеры героизма, величайшей силы духа и прочих добродетелей. Тот факт, что Давид убил Голиафа, медведя, льва и т. п., не слишком назидателен для меня, ведь я не могу подражать Давиду в этом, потому что его деяния выше моих сил и даже моего понимания. Хотя подобные примеры свидетельствуют о силе и героической твердости святых, к нам они не имеют отношения; они слишком поразительны, чтобы мы смогли повторить их или сделать нечто подобное. Но когда мы находим в святых примеры слабости, грехов, колебаний и внутренних борений — как, например, когда я читаю жалобы и сетования Давида, его слова, полные страха и отчаяния, — они чудесным образом поддерживают меня и дают мне большое утешение. Ибо я вижу, что святые, какой бы страх и ужас они ни испытывали, не погибли, но укреплялись полученными обетованиями, и отсюда я делаю вывод, что и мне нет нужды отчаиваться. В своей борьбе с адом, мучимые страхом и угрызениями совести, они действуют и говорят так, словно никакие обетования не даны им вовсе. И, тем не менее, в конечном итоге, Слово сберегает их и дает им силы.

— Мартин Лютер. Лекции по Книге Бытия

Познавай Христа и притом распятого. Учись хвалить Его и, отчаявшись в самом себе, говори: «Господь Иисус, Ты моя праведность, а я Твой грех. Ты взял на Себя то, чем не был, и даровал мне то, чем не был я». Берегись же, чтобы не возжелать такой чистоты, когда ты не захочешь, чтобы в тебе видели грешника, или быть таковым. Ибо Христос обитает только в грешниках. Ради них Он сошел с небес, где обитал среди праведников, чтобы жить среди грешников. Размышляй об этой Его любви, и ты увидишь Его прекрасное утешение. Ибо зачем Ему было умирать, если бы мы могли обрести добрую совесть собственными делами и страданиями? И потому ты обретешь мир только в Нем и только тогда, когда отчаешься в самом себе и в своих делах. Кроме того, ты научишься от Него, что, приняв тебя, Он сделал твои грехи Своими, а Свою праведность твоей.

— Лютер в письме к монаху-августинцу Георгу Шпенляйну, 8 апреля 1516 года

Полный текст письма

Прежде чем исповедаться священнику, который является викарием, человеку сначала следует исповедаться Богу, Который является Главой. Однако к этой исповеди следует отнестись со всей серьезностью, потому что от очей Божьих не ускользает ничто, и Его не обмануть ничем.

И потому человеку следует без всякого притворства взвесить свое намерение вести лучшую жизнь и свою ненависть к греху. Ибо едва ли какая беда постигает причастников чаще, чем то трудно уловимое и глубокое притворство, с помощью которого они изображают — даже перед самими собой — отчаянную ненависть к греху и стремление вести лучшую жизнь. Об их неискренности свидетельствуют плачевные результаты, ибо после исповеди они быстро возвращаются к своим естественным наклонностям и, словно бы избавившись от тяжкого бремени исповеди, вновь начинают жить привольной, беспечной жизнью, забыв о своих высоких стремлениях; уже одного этого достаточно, чтобы изобличить их в прискорбном притворстве. И потому человек в этом деле должен быть совершенно откровенен и говорить о себе в своем сердце именно так, как он к тому чувствует побуждение, — так, как если бы не было ни наказания, ни Бога, ни заповеди, и так, как он говорил бы на ухо близкому другу, которому не постыдился бы откровенно поведать о себе все. И как ему хотелось бы откровенно рассказать другу о своих проступках, так пусть говорит он и Богу, любящему нас гораздо сильнее, чем мы любим самих себя.

Разве не правда, что все мы — и я включаю в это число самого себя — столь часто сетуем на услышанную проповедь, даже не спрашивая себя, не скрывается ли причина нашего недовольства в нас самих? Когда слушатель ничего не получает от проповеди, это не всегда вина проповеди или проповедника. Слушание проповедей сродни работе, или даже искусству, которому нужно учиться. Плодотворное слушание требует определенной христианской зрелости и духовной восприимчивости, которой сегодня, судя по всему, обладают лишь немногие (более того, я бы сказал, что вижу ее сегодня только в "простых" людях, в фермерах и работниках из сельских районов). Недостаток этой зрелости невозможно компенсировать громоподобной риторикой или эмоциональным красноречием, которых большинство людей сегодня, похоже, требуют от проповедников, чтобы не заснуть.

— Герман Зассе. Проповедь, произнесенная в Эрлангене на воскресенье Rogate, 18 мая 1941 года (текст: Иак. 1:22-27)