Друзья, ищу собеседников для мемориальной передачи моего ток-шоу "Культуротека" памяти Валентина Григорьевича Распутина. Будем говорить о его прозе "Прощание с Матерой", "Уроки французского", "Живи и помни" и публицистике.

Буду рад интересным и умным собеседникам у себя в передаче. Пишите в комментариях или в личке, расскажу подробнее.

...

... кстати, а вы поняли кто где? :-)

Моя новая статья, написанная для сайта "Возвращение к Богу".  На этот раз пишу о смыслах фильма "Судья" с Робертом Дюваллом и Робертом Дауни.

В искусстве нет абсолютов. Утверждение спорное и все же. Нет шедевров мирового искусства, которые бы полностью всех удовлетворяли и у всех вызывали восхищение и восторг. Мы всегда вторгаемся в хрупкое пространство интерпретаций с безапелляционностью подростков, вынося «справедливый» суд труду художника. И чем больше мы критикуем и спорим, тем яснее становится, что произведение искусства задевает какие-то очень важные для нас душевные струны. Настолько важные, что мы не в силах в этом признаться даже самим себе.

Фильм «Судья» (The Judge) американского режиссера Дэвида Добкина вышел на российские экраны осенью 2014 года. Успех фильму был обеспечен великолепным актерским составом. Можно просто назвать фамилии актеров, сыгравшим в фильме основные роли и становится все предельно ясно – Роберт Дювалл, Роберт Дауни (младший), Винсент Д’Онофрио, Билли Боб Торнтон. Премьеру я пропустил, поэтому пришлось довольствоваться DVD. И сразу же скажу, что это настоящее «зальное» кино, которое нужно смотреть в удобном кресле кинотеатра, наслаждаясь большим экраном и хорошим звуком. Но это не масштабный приключенческий фильм с навороченными спецэффектами, это хорошо снятая и неглупая семейная драма, которая заставляет тебя думать о вопросах болезненных и неприятных.

Итак, главный герой фильма Хэнк Палмер (Роберт Дауни) - успешный адвокат, красивый, красноречивый и удачливый. Он выигрывает любое дело, для него не важны средства – главное результат. На зависть соперникам у него есть все, о чем мечтает житель мегаполиса – шикарный дом, шикарная автомашина, семья. Только вот… Не так все и идеально – друзей нет, семья разваливается, а со своим отцом он не общался уже много лет. Это многолетнее молчание нарушает смерть матери, вынуждающая Хэнка поехать на похороны и окунуться в атмосферу своего детства.

Отрывок из моего любимого эссе Юрия Казакова "О мужестве писателя"

"Когда он понимает, что надо писать правду, что только в правде его спасение. Только не надо думать, что твою правду примут сразу и безоговорочно. Но ты всё равно должен писать, думая о бесчисленных неведомых тебе людях, для которых ты в конце концов пишешь. Ведь пишешь ты не для редактора, не для критика, не для денег, хотя тебе, как и всем, нужны деньги, но не для них ты пишешь в конечном итоге. Деньги можно заработать как угодно, и не обязательно писательством. А ты пишешь, помня о божественности слова и о правде. Ты пишешь и думаешь, что литература это самосознание человечества, самовыражение человечества в твоем лице. Об этом ты должен помнить всегда и быть счастлив и горд тем, что на долю тебе выпала такая честь.
 

Когда ты вдруг взглянешь на часы и увидишь, что уже два или три, на всей Земле ночь, и на огромных пространствах люди спят или любят друг друга и ничего не хотят знать, кроме своей любви, или убивают друг друга, и летят самолёты с бомбами, а ещё где-нибудь танцуют, и дикторы всевозможных радиостанций используют электроэнергию для лжи, успокоения, тревог, веселья, для разочарований и надежд. А ты, такой слабый и одинокий в этот час, не спишь и думаешь о целом мире, ты мучительно хочешь, чтобы все люди на Земле стали наконец счастливы и свободны, чтобы исчезли неравенство, войны, и расизм, и бедность, чтобы труд стал необходим всем, как необходим воздух.
 

Но самое главное счастье в том, что ты не один не спишь этой глубокой ночью. Вместе с тобой не спят другие писатели, твои братья по слову. И все вместе вы хотите одного — чтобы мир стал лучше, а человек человечнее.
 

У тебя нет власти перестроить мир, как ты хочешь. Но у тебя есть твоя правда и твоё слово. И ты должен быть трижды мужествен, чтобы, несмотря на свои несчастья, неудачи и срывы, всё-таки нести людям радость и говорить без конца, что жизнь должна быть лучше".

Юрий Казаков

1966

Моя новая статья, написанная в авторскую рубрику "Культурный код Игоря Попова", которую я веду в газете "Мирт". На этот раз о картине Хуго Симберта "Раненый ангел".

Искусство всегда находится в пространстве интерпретаций. В этом одно из его уникальных, я бы даже сказал, мистических черт. Давайте будем честными. Мы приходим в картинную галерею не за информацией (для этого достаточно книг и интернета), мы приходим туда за эмоциями и настроением. Погружаясь в волшебные миры художника, зритель, прежде всего, вступает в эмоциональный контакт с живописным полотном. Уже потом мы анализируем, осмысливаем, переосмысливаем, домысливает творческий замысел художника. А сначала мы просто чувствуем.

В этот момент мы осторожно вступаем в творческий мир художника, пытаясь понять, что он значит лично для нас, откликается ли нашему опыту переживаний и проживаний. Это то, что я называю эффектом резонанса, когда мелодия другого человека сливается с твоей мелодией и в результате рождается новое произведение. Тогда мы становимся соавторами, рождая свои контексты и смыслы. Либо происходит диссонанс, и мы слышим не музыку, а какофонию, набор звуков, только раздражающих внутренний слух.

Осенью 2006 года по инициативе национальной галереи «Атениум», ко Дню независимости Финляндии, жителей страны попросили в течение 6 недель проголосовать за их любимую картину, наиболее соответствующую финскому духовному началу. Конкурс, который первоначально задумывался как пиар-ход по привлечению новых зрителей в галерею, тогда вызвал споры на уровне руководства страны.

Картина финского художника Хуго Симберга «Раненый ангел» была избрана художественным символом Финляндии 1360 голосами из общего количества 10000 (голосование проводили как в самом музее, так и через интернет). Результат этого голосования поставил в тупик искусствоведов, считавших, что символистское полотно слишком сложно для подобной популярности. Респонденты же отвечали, что сложного ничего нет, и описывали «Раненого ангела», как прекрасное и взывающее к раздумьям произведение искусства.

Ну вот и вышел новый, еще пахнущий типографской краской, номер нашего географического журнала "Живописная Россия".  Первый номер за этот год. В этом номере много новых статей, продолжение традиционных рубрик, есть там и материал, написанный мной.

Как обычно, выкладываю небольшой анонс номера! Читайте, приобретайте и знайте больше о России!

Виктор Юнак
Острова России

В России существует тысячи островов от крохотных (в морях, озерах и даже реках) до больших, таких как Сахалин или Новая Земля. В прошлых номерах мы начали рассказывать об островах нашей страны. В этой статье автор рассказывает про острова Кий, Большой и Малый Жужмуй, Кондостров, Белая и черная Луда, Русский Кузов, Немецкий Кузов и Хедостров.

Необычные музеи России

Анна Усольцева
Под властью вечной мерзлоты

В далеком северном городе Игарка находится один из самых необычных музеев России – Музей вечной мерзлоты. Аналогов ему нет не только у нас в стране, но и во всем мире. Статья рассказывает об истории и экспозициях этого уникального музея.

Жемчужины России

Светлана Тюрнина
Каргорт – чудо  на семи холмах

Село с необычным названием – Ыб (по-русски «холм, возвышенность») – одно из самых уникальных и популярных мест для приезжающих в Республику Коми туристов и паломников. Это крупный центр этнографического туризма. О жемчужине Коми – селе Ыб, его истории и достопримечательностях и рассказывает эта статья. 

Я как-то уже писал про свой опыт публикации в академическом альманахе. Вот и пришли ко мне в выходные из Украины авторские экземпляры моей публикации "Между истиной и ложью цифровой эпохи" в альманахе "Богомыслие". Если кому интересно, то вот ссылка непосредственно на мою статью. Осторожно, я так много умничаю :-)

Моя новая статья, посвященная фильму "Воровка книг".

27 января мы праздновали скорбную и великую дату – 70 лет со дня освобождения знаменитого фашистского лагеря смерти Освенцим (Аушвиц-Биркенау), расположенный на территории Польши. Вокруг этого события неминуемо возникли политические манипуляции, о которых даже не хочу говорить.

27 января 1945 года советские войска под командованием маршала Конева вошли в Аушвиц, в котором в тот момент находилось около 7,6 тыс. узников. Около 3 часов дня в лагере появились солдаты генерал-майора В. Я. Петренко, командира 107-й дивизии 60-й армии. По некоторым данным, части генерала Петренко освободили около 6 тысяч заключенных, однако в книге Ота Крауса и Эриха Кулка приводится цифра 2189 человек. День освобождения лагеря установлен ООН как Международный день памяти жертв Холокоста.

Дети на войне - тема, о которой трудно, а иногда просто невозможно говорить, потому что слов не хватает. Среди освобожденных заключенных Освенцима было 180 детей. Пятидесяти двум из них не было и восьми лет. Как они пережили этот ад? Им удалось выжить, потому что они были нужны для медицинских экспериментов — вместо мышей и кроликов. Но фашисты интересовались только определенными детьми: им нужно было ставить опыты на близнецах. Именно близнецы были особым материалом для исследований доктора Менгеле и доктора Шмидта. Детей, не попадавших в эту категорию, просто убивали. Детей отличали друг от друга по номерам, вытатуированным на их маленьких ручках.

На эту тему снят уже не один документальный и художественный фильмы. Ровно год назад на российские экраны вышел фильм режиссера Брайана Персиваля «Воровка книг» (англ. The Book Thief), снятый по роману Маркуса Зузака «Книжный вор». И фильм, и литературный оригинал стоят того, чтобы поговорить о них отдельно, потому что центром этой киноленты становится детство, которое разрушает война. Это очень необычный фильм, потому что на этот раз его героями стали… обычные немцы.

Нет предела креативной фантазии наших рекламодателей! Чудный они слоган выдали в рекламном материале: Ощути первозданную дикость наших мест!

Ажно мурашки по коже и волосы дыбом от таких слоганов!

Моя новая статья, посвященная фильму... нет, не угадали, не "Левиафану" А.Звягинцева, а фильму "Дурак" Ю.Быкова.

Сегодня только ленивый не высказал своего мнения по поводу еще не вышедшего на отечественные экраны фильма «Левиафан» режиссера Андрея Звягинцева. Буду тем самым ленивым, который про него не напишет. Между тем, уже сейчас «Левиафана» сравнивают с фильмом другого российского режиссера Юрия Быкова «Дурак». Этот фильм я посмотрел (он вышел в прокат в декабре 2014 года, а 22 января вышел на DVD). Фильмы Звягинцева и Быкова часто сравнивают друг с другом, пытаются провести аналогии и даже рассматривают как части единого кинополотна. Но мне кажется, это очень разные фильмы.

В советском кино был такой популярный жанр, как социальная драма. В этом жанре снимались как откровенно конъюнктурные фильмы, так и картины, вызвавшие общественный резонанс. Такими фильмами были, например, «Пацаны» Динары Асановой и «Оглянись» Аиды Манасаровой. Они поднимали сложные вопросы и не давали стандартных, готовых ответов. Скорее фильмы заставляли спорить, вызывали дискуссию.

Нынче все, что не попадает под формат коммерческого кино, называют артхаусом и отправляют в гетто «кино не для всех». Картина Юрия Быкова «Дурак» является классическим образчиком социальной драмы, не ориентированной на какую-то элитарную часть зрителей, скорее наоборот.

Моя новая статья, написанная в авторскую рубрику "Культурный код Игоря Попова" , которую я веду в  газете "Мирт". На этот раз я пишу о шедевре Майка Ходжеса "Отходная молитва". Великий фильм на все времена с молодым Мики Рурком.

Меняется ли у вас отношение к любимым вещам? Насколько меняются со временем ваши предпочтения и что на это влияет?

Я стал замечать, что в моей жизни есть вещи, отношение к которым я поменял. Особенно это видно по моему отношению к искусству. Есть у меня любимые книги, любимые фильмы, музыка и произведения искусства. И иногда я опасаюсь пересматривать любимые когда-то фильмы или перечитывать любимые книги. Почему?

Я меняюсь. Это реальность, к которой у меня может быть разное отношение. Где-то это позитивные перемены; где-то – не очень.

Но я с удивлением обнаружил, что гениальных творений мои перемены касаются по-другому. Для меня очень редко среди произведений искусства, особенно среди произведений визуального искусства, есть абсолюты, когда я принимаю все от начала и до конца, и для меня это произведение становится эталоном, образцом того, как можно передать те или иные чувства, переживания, истины.

Моя новая статья, посвященная премьере фильма Ридли Скотта "Исход. Цари и боги".

Голливуд с удивительным упорством обращается к Библии, дразня религиозного и не очень религиозного зрителя кинотрактовками классических текстов. Я никогда не относился к киноэкранизациям настолько серьезно, чтобы требовать неукоснительного следования оригинальному тексту. Более того, я всегда очень настороженно отношусь к экранизации священных текстов.

За редким исключением, для кинорежиссеров Библия не является священным текстом, к которому нужно относиться, как минимум, с почтением. Поэтому «Страсти Христовы» Мэла Гибсона, с его скрупулезным следованием евангельским реалиям, для меня скорее приятная неожиданность, чем закономерность. Я не иду в кино за духовным откровением, его я там никогда не находил. Для режиссеров Библия – один из древних мифов, который они хотят актуализовать, по-своему трактовать, а иногда и вступить с ним в полемику и диалог. Все же кино – это не праздничная постановка в церкви.

Именно поэтому на просмотр нового фильма «Исход. Цари и боги» всемирно известного американского режиссера Ридли Скотта, вышедшего на российские экраны 1 января 2015 года, я шел без особого душевного трепета. Я прекрасно понимал, что для режиссера библейская история о Моисее не более, чем древний миф, ставший основой для его личного разговора о том, что он считает важным лично для себя. И, безусловно, этот фильм возмутит тех, кто хочет увидеть иллюстрацию библейской истории на экране.

Моя заключительная статья из цикла "Рождественская лестница", который я писал для сайта "Возвращение к Богу". И эта статья посвящена моему любимому живописцу Питеру Брейгелю (Старшему).

Каждое произведение искусства – это своя галактика, особенный мир, который существует по своим законам, наполнен символами и содержанием, дарует нам особую атмосферу. Такими мирами наполнено творчество гениального нидерландского художника Питера Брейгеля (Старшего). Каждая его картина – это настоящий космос. Недостаточно просто насладится гениальностью его кисти, нужно проникнуть в мир, созданный художником, понять его символику, расшифровать его содержание. Вот тогда космос обрушивается на вас во всем своем великолепии, бесконечности и красоте.

С каждым произведением искусства у меня устанавливаются особые взаимоотношения. Иные, иногда гениальные и великие произведения, проходят мимо меня, не находя в моей душе отклика. До сих пор не знаю, почему это происходит. Я остаюсь равнодушным к картинам великого сюрреалиста Дали, они мне кажутся виртуозными полотнами, отражающими пустоту, лишенными эмоций. А вот с Брейгелем у меня сразу установились особые отношения. И произошло это благодаря другому гениальному художнику – кинорежиссеру Андрею Тарковскому.

Я очень хорошо помню тот вечер, когда по телевидению показали фильм «Солярис». Мы смотрели его с моей старшей сестрой Наташей. С первых кадров, с первых аккордов за экранной музыки я был покорен этим фильмом. «Солярис» до сих пор является одним из любимых творений Тарковского. В одной из сцен фильма, в сцене невесомости, крупным планом была показана репродукция картины, которую режиссер выбрал символом земного среди чуждого человеку космоса. Я стал искать автора этой картины и очень скоро познакомился и с другими его произведениями – это были «Охотники на снегу» Питера Брейгеля (Старшего).

Моя новая статья "Вот полицейская машина, а Бог за этой стеной", написанная в авторскую рубрику "Культурный код Игоря Попова", которую я веду в газете "Мирт". На этот раз говорю про великолепный фильм "Солист", где Дауни (мл) выступил в драматическом амплуа и о реальной истории, которая легла в основу фильма.

Мы привыкли к гламурному образу Лос-Анджелеса, который нам навязывается голливудскими творцами киномифологии. Превращение киноискусства в продукт произошла не вчера, да и не позавчера, но уже прочно стало ассоциироваться с «фабрикой звезд». Кино стало восприниматься как часть индустрии развлечений, превращая зрителя в рядового потребителя продукта. В то время как настоящее произведение искусства требует от зрителя внутренней работы, сопереживания.

Кстати, то же самое можно сказать и о литературе. Замечательный филолог Владимир Иванович Новиков говорит, что современная проза нуждается в талантливом читателе, который будет не просто ждать от книги развлечения, но и станет соавтором произведения (он это называет «философией соавторства»), то есть будет прилагать усилия к пониманию книги и созданию своей трактовки. Это гораздо глубже, чем парадигма «а я не понял о чем тут».

Моя новая статья из цикла "Рождественская лестница", написанная специально для сайта "Возвращение к Богу". На этот раз поговорим о рождественских мотивах в русской живописи.

Я рос в небольшом поселке городского типа. Из моих окон был виден лес, а до ближайшего города нужно было ехать 20 минут на автобусе (не час, конечно, но и пешком далековато). Самым любимым моим убежищем была поселковая библиотека, где я дневал и, если бы это было возможно, то и ночевал бы). Книги, альбомы по искусству - были моим любимым времяпрепровождением. Даже телевизор так не притягивал, как книги и особая атмосфера, царившая в библиотеке.

Для меня, выросшего в небольшом поселке мальчика, каждый визит в Москву был событием. Словно я попадал в недосягаемую и совершенно иную страну, где мне все было странно и интересно. Но особым сакральным местом Москвы для меня, как тогда, так и сейчас являлась Третьяковская галерея. Я очень хорошо помню то ощущение восторга, с каким я бродил по многочисленным залам галереи, словно блуждал в античном лабиринте. И вот тогда я понял, что невозможно по-настоящему полюбить искусство по иллюстрациям в напечатанных альбомах – нужно увидеть подлинники, чтобы почувствовать космос художника, энергетику его творчества и увидеть его настоящие эмоции.

Тогда для меня каждый художник стал настоящим открытием. Я впервые столкнулся с ужасами быта войны в полотнах Верещагина, погрузился в настоящий космос русского пейзажа Шишкина. Больше всего меня поразили объемы полотна Иванова «Явление Христа народу», фрагменты которого я долго и тщательно изучал. Помню, как меня поразил почти готический зал Врубеля. Позже я написал цикл стихотворений, посвященный картинам художника, настолько меня впечатлило то, что я увидел в этом зале.

В Рождественские дни вышли две мои публикации.

Сегодня вышел новый бумажный номер газеты "Мирт", в которой я веду свою авторскую рубрику.  Там опубликована моя статья "Жизнь как фейк".

А чуть раньше вышел академический альманах "Богомыслие",  в котором опубликован расширенный и более академический текст с анализом трудов по коммуникативистике, футурологии и богословию "Между истиной и ложью цифровой эпохи". Текст получился более объемным, грузным и уже лишен той легкости и простоты изложения, как в публицистическом варианте. После чего я решил больше не писать академических статей. Я не занимаюсь наукой, не пишу диссертаций, посему и академические статьи мне без надобности. Но опыт был замечательный, и я рад, что публикация состоялась.

Почитать в сети эту статью можно тут: http://www.bogomysliye.com/index.php/zhurnal-onlaj...ifrovoj-epokhi/5-bogomyslie-15.

Моя новая статья из цикла "Рождественская лестница", написанная специально для сайта "Возвращение к Богу". Онеа посвящена знаменитому триптиху Иеронима Босха "Поклонение волхвов".

В детстве я любил разглядывать альбомы с живописью. В нашей поселковой библиотеке был большой отдел с альбомами по живописи и истории искусства (наверное, потому, что в поселке при Доме культуры работал штатный художник-оформитель, он и заказывал эти шикарные альбомы). Я помню, как забирался на табуретку, снимал с полки альбом и долго рассматривал цветные и черно-белые иллюстрации (до сих пор терпеть не могу черно-белые иллюстрации в альбомах по живописи, словно музыкальное видео без звука).

Среди альбомов мне попался и один, посвященный истории нидерландской живописи. Там я впервые столкнулся с работами гениального и очень странного для меня нидерландского живописца Иеронима Босха. Его полотна тогда испугали меня, и я не возвращался к его творчеству довольно долго. Уже во время своей учебы на журфаке я решил разгадать тайну притягательности полотен гениального нидерландца и, к своему удивлению, понял, что Босх больше не страшен, просто нужно научится понимать его. И вот тогда я снова открыл для себя его шедевр – триптих «Поклонение волхвов», который он написал в 1510 году и который до сих пор вызывает множество споров и трактовок.

Иероним Босх (Иеронимус Антонисзон ван Акен, 1460—1516) — выдающийся нидерландский живописец, причудливо соединивший в своих картинах черты средневековой фантастики, фольклора, философской притчи и сатиры. Один из основоположников пейзажной и жанровой живописи в Европе.

Жизненный и творческий путь Иеронима ван Акена неразрывно связан с его родным Хертогенбосом — небольшого ныне голландского городка недалеко от бельгийской границы, а в те времена — одного из четырех главных городов герцогства Брабант. Окончание его названия и послужило основой для псевдонима Босх.

Новая статья в моей авторской рубрике "Культурный код Игоря Попова", которую я веду в газете "Мирт". На этот раз она посвящена двум творческим галактикам Брейгеля и Тарковского.

Недавно я задался вопросом, почему мне так близок кинематограф Тарковского? Я посмотрел множество кинокартин режиссеров, которые даже эстетически близки Тарковскому. Я посмотрел всего Ингмара Бергмана, которого Тарковский сам считал своим учителем и картины которого очень высоко ценил.

Я смотрел почти всего Сокурова, ученика Тарковского (кстати сказать, Андрей Арсеньевич только его одного называет своим учеником, не смотря на то, что вел режиссерский курс и читал лекции, которые потом издал другой режиссер Константин Лопушанский).

Я смотрел Феллини, с которым сотрудничал Тонино Гуэрра, писавший с Тарковским сценарий «Ностальгии» и который считал Феллини очень близким Тарковскому по духу. Кстати, сам Тарковский ценил кино Феллини. Но ни один из этих режиссеров так не полюбился мне, как Тарковский.

Я полюбил картины Тарковского очень рано - еще в школе. Мне повезло. Однажды я попал на ретроспективы его фильмов (был я тогда, кажется, в классе 8). Я посмотрел все фильмы Андрея Арсеньевича, начиная со студенческих работ, которые он снял со своим однокашником Александром Гордоном (это не тот, что ведет сейчас передачи на телевидении).

Сначала это были «Сегодня увольнения не будет» и «Убийцы» по Хемингуэю, потом его дипломная работа «Каток и скрипка». Потом пошли уже его абсолютные шедевры – «Иваново детство», который я до сих пор считаю самым сильным фильмом о войне. «Солярис» стал моим любимым фантастическим фильмом. «Сталкер» изменил мое мнение о фантастике в принципе, и я стал после него читать Стругацких.
Почему я люблю кино Тарковского? Он необычайно поэтичен и лиричен. Тарковский умел необычайно красиво снимать обычные вещи. Он был великим символистом и трагиком, но он видел и смешное, и красивое вокруг себя.

Моя новая статья "В деревне Бог живет не по углам" из цикла "Рождественская лестница", написанная специально для сайта "Возвращение к Богу". Она посвящена рождественскому циклу стихов Бродского.

Свой первый сборник стихов Иосифа Бродского я получил в подарок от пастора церкви. Тогда изданные стихи поэта были большой редкостью. Сборник был издан очень просто - в виде блокнота на дешевой бумаге (ныне блокнотный вариант весьма моден). Вот именно тогда и произошло мое соприкосновение, а вернее проникновение в творческий мир великого русского поэта. Я читал стихи запоем, восхищаясь сложной простоте его строф, удивляясь ритмическому рисунку его поэтики.

До сих пор это издание Бродского для меня является любимым и бережно хранимым в недрах старого книжного шкафа, рядом с Блейком и Гумилевым. И у меня сформировалась особая традиция. Каждый Адвент, когда снег за окном, подгоняемый пронзительным декабрьским ветром, начинает исполнять рождественские гимны, я достаю любимую книгу и, листая уже пожелтевшие странички, погружаюсь в атмосферу стихов Бродского.

По собственным словам, Бродский начал писать стихи в восемнадцать лет, однако существует несколько стихотворений, которые он написал раньше – в 16-17 лет. Одним из решающих толчков стало знакомство с поэзией Бориса Слуцкого. «Пилигримы», «Памятник Пушкину», «Рождественский романс» — наиболее известные из ранних стихов Бродского. Для ранних его стихов характерна музыкальность. Сам поэт утверждал, что на него в тот период определяющее влияние оказало творчество Цветаевой, Баратынского и Мандельштама, что очень чувствуется в его ранних стихах.