Юкио Мисима "Мой друг Гитлер"
Заинтересовался творчеством этого японского писателя. Увидев название этой пьесы, заинтересовался ещё больше. Пьеса состоит из трёх действий. Место действия во всех трёх частях одно и то же - резиденция рейхсканцлера в Берлине. Время действия - июнь 1934 года. Действующие лица - Адольф Гитлер, Эрнст Рём (руководитель СА), Грегор Штрассер (один из основателей НСДАП, тяготел к чистому социализму и из-за этого скандалил с Гитлером), Густав Крупп (военный промышленник, торгаш).
Честно говоря, начиная читать это произведение, у меня сложилось довольно приятное впечатление. Начинается всё с митинга, где Адольф Гитлер выступает с пламенной речью. А на фоне этого митинга - закулисные интриги остальных действующих лиц, исключая верного Рёма...
Произведение написано по мотивам событий июня 1934 года. Старый Гинденбург медленно умирает, его кресло президента таким образом скоро освободится. Штрассер хочет избавиться от Адольфа Гитлера, Гитлер - от Штрассера, попутно заполучить поддержку военных из рейхсвера и кресло президента вдобавок к уже имеющейся должности канцлера. Верный и идеалистически настроенный Рём грезит о слиянии 3-миллионной армии штурмовиков СА и рейхсвера под его началом и о свершении "второй, истинной национал-социалистической революции". Крупп грезит о сверхприбылях от продажи своего оружия и прочих выгодах для своего бизнеса... Генералы рейхсвера - "старые пруссаки" хотят убрать Рёма.
При этом Эрнст Рём и его штурмовики воплощают здесь собой необузданные силы хаоса, романтизм революции, стремление к тому, чтобы смести все нечистоты из этого мира и установить, наконец, порядок (как бы парадоксально это ни звучало)... Рём рассматривает это - как свою работу, представляя себя в роли того, кто свершит эти великие деяния. В Адольфе он видит "художника", который отстроит очищенный мир на высших и идеалистических началах. Рём верен Гитлеру. Верит в братство, которое образовалось между ними на первых этапах борьбы за власть. На этапах митингов в пивных, драк в тех же пивных с краснопузыми коммунистическими дегенератами...
После завершения своего выступления, Адольф Гитлер по-очереди говорит с каждым участником. С Рёмом они вспоминают былые времена, свои молодые лихие выходки и шутки. С Штрассером они говорят в натянутой форме, т.к. они враги, оба пытаются друг друга "укусить" в разговоре. Крупп же предлагает поддержку Гитлеру в вопросах с рейхсвером, но требует взамен одного - убрать Рёма.
И тут встаёт перед Гитлером проблема нелёгкого выбора. Рём предлагает ему устроить революцию, как тогда, в ноябре 1923 года (т.н. "пивной путч")... Но Гитлер помнит тот провал, и понимает, что если провал будет и сейчас - третьего шанса Судьба не даст. Гитлер, ещё сидя в тюрьме, решает взять власть легитимно. Рём же тянет его назад, в былые лихие, удалые времена, когда вся борьба сводилась к выступлениям в пивных, среди простого народа, и дракам с коммунистами. Думаю, что Гитлер и сам был бы рад, но он дальновиден и понимает последствия. Он окончательно решил стать политиком...
Во втором действии Гитлер договаривается в Рёмом, составляет планы действий на будущее. Рём должен распустить СА на месяц, до смерти Гинденбурга, сам отправиться на мнимое лечение, а Гитлер пока уладит проблемы с генералами рейхсвера. Затаившийся по приказу Гитлера Крупп всё подслушивает.
Далее описывается сцена, в которой Штрассер пытается уговорить Рёма выступить против Гитлера, предупреждает его, что Гитлер убьёт их обоих. Но Рём не верит в предательство своего боевого товарища. Он всё ещё верит в то, что Гитлер одумается, и они вместе пройдут маршем по всей стране, уничтожая опухоль в Германии... Он грезит революцией. Завершает действие сцена, в которой Гитлер решается на устранение Рёма.
В третьем действии нам описывают разгар "Ночи длинных ножей" - 30 июня 1934 года. Гитлер и Крупп. Крупп поздравляет Гитлера с правильным выбором, они беседуют о Рёме и Штрассере... Гитлер убедительно поливает грязью Рёма, очерняет его, говорит о его предательстве, хотя оного и не было... Крупп остаётся доволен и говорит, что президентское место Гитлеру обеспечено. Но до этого они выходят на балкон и Крупп говорит, чтобы Гитлер прислушался к ночным звукам... Ведь это по его, Гитлера, приказу, убивают верных, молодых и лихих бойцов СА... И Гитлер сначала не слышит, но потом начинает слышать выстрелы винтовок, из которых расстреливают штурмовиков СА.
------------------
Честно говоря, дочитав до конца, у меня остался неприятный осадок. Мне не понравилось. Слишком трудно разглядеть между строк истинную суть произведения. Зато поверхностное восприятие этой пьесы - лишний повод всяким ублюдкам-антифашистам сказать каким безпринципным и подлым был Гитлер.
Во-первых, Рём умер не 30-го июня, как утверждается, а 1-го июля. 30-го июня он был арестован и помещён в тюремную камеру (если не изменяет память, то Рёма поместили в ту же самую камеру, в которой он сидел после "пивного путча"). 1-го июля по приказу Гитлера сначала Рёму дали пистолет с одним патроном и 10 минут на принятие решения о самоубийстве. Гитлер до самого конца колебался и не хотел убивать Рёма. Когда время истекло, в тюремную камеру, где содержался Рём, вошли палачи и расстреляли его. Последние его слова были: "Mein Fuhrer... Mein Fuhrer...". Он был до конца предан Гитлеру.
Во-вторых, в начале второго действия описывается, как Гитлер и Рём курили. Но Гитлер был абсолютным трезвенником и никогда не курил... Зачем это сделал Мисима?
Да, в произведении Мисимы показано, что Гитлер безжалостно променял верного Рёма ради политической выгоды. Слова Гитлера, которые он произносит перед Круппом о Рёме, жестоки и суровы... Но меня не оставляет впечатление, что эти слова - ложь, и Гитлер просто разыграл спектакль перед Круппом. На самом деле Гитлер полностью поддерживал Рёма в его идеалах, но понимал, что этот путь не приведёт к достижению целей, а его друг Рём - не хотел понимать планов Гитлера. Гитлер знал, что миссия очищения - это не его задача. Он лишь подготавливал приход силы, которая свершит очищение (Второе Пришествие Христа у христиан, Калки у индуистов и т.п.). И Рём поэтому - торопит события, рвётся в бой, но для подобного боя - ещё слишком рано. Гитлер понимает, что прямыми методами, какие были в ноябре 1923 года, и какие предлагает Рём, он не достигнет своих высших целей, ради которых пришёл в этот мир. Он должен был действовать методами политика. Поэтому он решился, скрепя сердце, на устранение своего верного товарища и, возможно даже, единственного человека, кто понимал его лучше всех. Гитлер должен был покончить с прошлым.
Показательно даже то, что в этой пьесе Рём единственный, кто в беседах упоминает о персонажах и сюжетах из скандинавской мифологии. И использует он в своих фразах больше всего сюжеты из мифа о Ragnarok - Сумерках Богов, "конце света"... Это и упоминание о Сурте, упоминание о Торе и мировом змее Ёмрунганде, которые убивают друг друга в финальной схватке, хотя борьба их идёт с начала времён, и иные отсылки к скандинавской мифологии. Это ключ к пониманию личности Рёма, какой её видел Мисима, да и многие другие.
В завершении хочу привести слова Рёма, ведь именно он - несомненно - главный герой этой пьесы. Не Гитлер, не Крупп и не Штрассер, а именно он, Эрнст Юлиус Рём - верный воин, для которого вся жизнь - это война, война за очищение. Ключевые цитаты произведения опишут это лучше, чем мои слова, надо только вчитываться и понять...
------------------
" РЕМ. Это верно, я солдат до мозга костей. В мундире мне спать удобней, чем в пижаме. Мундир сросся с моей шкурой. Я и мальчишкой мечтал только об одном - стать солдатом. Помню, когда десять лет назад увольнялся из армии, жизнь была не мила. Но теперь я очень хорошо понимаю: нельзя доверяться армии, лишенной революционного духа, армии идиотов, в которой и поныне всем заправляют эти пруссаки-генералы. Иначе мы проиграем и следующую войну!"
" РЕМ. Армия - это рай для мужчины... Утреннее солнце просеивается сквозь листву, его лучи сияют медным блеском, и эта медь превращается в медь горна, трубящего побудку. В армии все мужчины - красавцы. Когда молодые парни выстраиваются на утреннюю поверку, солнце вспыхивает на их золотых волосах, а их голубые, острые как бритва глаза горят огнем разрушения, скопившимся за ночь. Мощная грудь, раздутая утренним ветром, полна святой гордости, как у молодого хищника. Сияет начищенное оружие, блестят сапоги. Сталь и кожа тоже проснулись, они полны новой жаждой. Парни, все как один, знают: только клятва погибнуть смертью героев может дать им красоту, богатство, хмель разрушения и высшее наслаждение. Среди дня солдаты благодаря маскировке сливаются с природой. Они превращаются в изрыгающие огонь деревья, в несущие смерть кусты. А вечером их, вечно покрытых грязью, потных, с грубоватой приветливостью встречает казарма. Разрушения, учиненные днем, ложатся на лица парней кровавым отсветом заката. Они чистят свое оружие и, вдыхая запах масла и кожи, сверяют впитавшуюся в их плоть варварскую поэзию с самоощущением сине-черной массы зверей и минералов, которые составляют основу нашего мира. Ласковый голос отбоя своими легкими медными пальцами натягивает на лица грубые солдатские одеяла, меланхолично обдувает сомкнутые длинные ресницы, приносит сон. Солдатская жизнь пробуждает в человеке все истинно мужское, все героическое. Она похожа на устрицу, в которой под скорлупой таится сладкое и сочное мясо. Такова же и сладость души солдата: решимость вместе жить и вместе погибнуть украшает внешнюю суровость солдата лучше любых галунов... Есть такой как бы закованный в панцирь жук - носорог называется, - так вот он питается только сладким соком растений,
КРУПП. А в чем, собственно, миссия ваших штурмовых отрядов?
РЕМ. Революция. Вечно обновляющаяся революция. СА - это своего рода судно-землечерпалка. Это мощный кран, который соскребает с морского дна всю грязь и углубляет его. И потом по фарватеру могут проходить большие океанские корабли.
КРУПП. Однако вместе с грязью ваша землечерпалка поднимает со дна и трупы.
РЕМ. А нередко и тех, кто еще жив. Господин Крупп, мы черпаем нашим мощным стальным ковшом всякую гнусь и мерзость - порок, загнивание, реакцию, безделье, интернационализм. И не прекратим работу до тех пор, пока не вычистим всю эту грязь до конца."
" ГИТЛЕР. Ты же сам только что сказал: "Как важна поддержка военных для создания партии". Вот чему ты меня научил.
РЕМ. Ну и что?
ГИТЛЕР. Вот и воскреси в памяти свой собственный урок.
РЕМ. Теперь дела обстоят иначе.
ГИТЛЕР. Нет, законы политики всегда неизменны.
РЕМ. Ладно, давай начистоту. Конечно, ты прав: поддержка военных необходима, была необходима тогда, необходима она и сейчас. Но в те годы ты стремился обрести ее в интересах партии, а теперь она тебе нужна для
самого себя. Ты хочешь стать рейхспрезидентом. Гинденбург на ладан дышит, ему и до осени не дотянуть.
ГИТЛЕР. Не говори так, Эрнст. Это слова политического врага. Товарищи говорят между собой другим языком.
РЕМ. Хорошо, давай другим. Пускай ты станешь преемником фельдмаршала Гинденбурга. Я - за. Я помогу тебе в этом всем, чем смогу. За тобой стоит новая армия - три миллиона штурмовиков.
ГИТЛЕР. Вот я и...
РЕМ. Не перебивай. Но я не хочу, чтобы ты стал преемником коррупции и реакции. Я не хочу, чтобы ты стал рейхспрезидентом, торгуя идеей, чтобы ты предал нашу Новую Германию, созданную нами с таким трудом! Не хочу, чтобы ты опирался на всю эту свору - на капиталистов, юнкеров, дряхлых консерваторов и дряхлых генералов, на бездарных снобов-аристократов, задиравших передо мною носы в офицерском клубе, на прусских вояк - белоподкладочников, которым нет дела до революции и народа, на жирных лавочников, которые с утра уже рыгают пивом и жареной картошкой, на чиновников с наманикюренными ноготками! Таким путем идти ты не должен. Я сдохну, но не допущу этого!
ГИТЛЕР. Эрнст!
РЕМ. Нет, ты слушай! Я хочу, хочу, чтобы ты был рейхспрезидентом. От всего сердца хочу. Но сначала давай вместе сметем весь мусор с этой прогнившей земли. Что такое эта твоя военщина? Они грозны только на словах - пустые чучела, одетые в мундиры и сверкающие позументами. В Германии есть только одна армия - революционная. Это мои отряды СА, три миллиона бойцов... Ты только послушай, Адольф! Когда закончится великая чистка, мы застелим белоснежным ковром всю главную площадь Берлина и на ней провозгласим тебя рейхспрезидентом. Не забывай - революция еще не окончена. Будет новая революция, и после нее Германия возродится по-настоящему. Знамя со свастикой, раздуваемое свежим ветром, будет реять над юной, возрожденной страной Вотана, которая скинет с себя гниль и нечисть. Это будет страна ясноглазых, прекрасных, мужественных воинов, крепко взявшихся за руки - могучие, словно ветви дуба. И вождем этого государства будешь ты, Адольф. Вот какая ослепительная судьба уготована тебе. Ради этого я не пожалею и жизни.
ГИТЛЕР. Благодарю, Эрнст. Я тебя понимаю. И не сомневаюсь в твоей искренности.
РЕМ. Не связывайся с армейскими.
ГИТЛЕР. Ты хочешь сказать, что если ты из армии ушел, то это уже не армия?
РЕМ. Именно. У тебя есть армия штурмовиков.
ГИТЛЕР. Но армия все-таки продолжает существовать. Ведь ты не станешь этого отрицать?
РЕМ. В этой армии я разочаровался.
ГИТЛЕР. Разочаровался ты в ней или нет, она все равно существует. И ничего тут не поделаешь.
РЕМ. Ну, если можно называть армией армию, лишенную революционного духа...
ГИТЛЕР. Раз оружием бряцает, - значит, армия.
РЕМ. Не забывай, Адольф, это я научил тебя всему, что ты знаешь об армии.
ГИТЛЕР. Ладно, ладно, Эрнст, не заводись. Надеюсь, ты тоже не забыл, сколько я сделал для твоих штурмовых отрядов - и как друг, и как боевой соратник. Ты сам все развалил... Нет уж, теперь ты послушай. С самого начала ты мечтал влить СА в армию, превратить штурмовиков в ядро рейхсвера. Ты верил: впервые в истории у Германии будет народная, революционная армия. Так?
РЕМ. Да, так. Но замшелые генералы...
ГИТЛЕР. Брось, у тебя тоже ошибок хватало. Что вытворяют твои штурмовики уже второй год? И нечего удивляться, что военные от вас нос воротят. Кто устраивает в подвалах и гаражах тайные штаб-квартиры? Кто занимается похищениями, пытками, берет выкуп за заложников? Я слышал, что один из твоих молодцов арестовал соперника в любовных шашнях, привязал его в подвале к столбу и изрезал на куски!
РЕМ. Это все мелочи, болезнь роста. Молодым парням понравилось играть в гестапо. Я сейчас натянул поводья, и с подобными делами покончено.
ГИТЛЕР. Хорошо, болезнь роста. Но скажи мне, Эрнст, - только давай уж начистоту, - разве твои СА не огромная ностальгическая химера?
РЕМ. То есть как?
ГИТЛЕР. Три миллиона бойцов - это мощная политическая организация, тут спору нет. Но разве ты не видишь, что занимаются эти три миллиона одной только игрой в солдатики, столь милой их сердцам? Ты тоскуешь по старым, добрым армейским традициям - это я могу понять. Но зачем ты отравляешь своей ностальгией этакую прорву молодых парней? Штурмовики грезят не о будущей войне, а о прошедшей. Та война проиграна, а все ваши затеи - просто попытка оживить воспоминания о славном фронтовом товариществе, о развеселых и бесшабашных ночах во время отдыха в тылу. Эти ваши допотопные боевые учения, эти дурацкие парады в мундирах, со знаменами. А потом непременно в пивную, и чтоб все стекла в ней - вдребезги. Орать дурными голосами боевой гимн, устраивать потасовки. А под занавес специально назначенные дежурные подберут сомлевших бойцов. В уставе, что ли, у вас записано - куролесить всю ночь, пока фонари на улицах не погаснут? Слишком много от твоих парней шума - порядочным гражданам они вот как надоели. Как завидят поблизости штурмовиков, сразу дочерей прячут подальше.
РЕМ (насупившись). Нельзя обо всей организации судить по нескольким шалопаям.
ГИТЛЕР. Ладно, оставим и это. Давай о тебе самом. Ты же сам как будто специально настраиваешь общество против СА! Сколько раз защищал я твоих штурмовиков перед военными, перед Герингом, который представляет интересы армии. Я сделал тебя членом кабинета, в феврале я провел закон, согласно которому штурмовики, получившие увечье в политических схватках, приравниваются по пенсионным льготам к инвалидам Великой войны. Ты видел, чего мне это стоило, ты же все время был рядом! И что же? Сразу после этого ты выкинул номер. Самый что ни на есть идиотский поступок, да еще в самый неподходящий - в политическом смысле - момент! Ты предлагаешь на заседании кабинета законопроект: провести реорганизацию рейхсвера, взяв за основу СА, а для управления вооруженными силами, включая все иррегулярные формирования, учредить пост специального министра. Кресло министра, разумеется, должен занять ты. В результате военный министр фон Бломберг сделался твоим заклятым врагом, а вся армейская верхушка переполошилась. Я немедленно провалил этот твой "законопроект", но было уже поздно. Армия теперь тебя ненавидит. И это целиком и полностью дело твоих рук. Генералы поняли: этот человек не успокоится, пока не одолеет их и не устроит новую революцию.
РЕМ. Смотри-ка, не такие уж они, выходит, кретины.
ГИТЛЕР. Это не шутки, Эрнст. Дело принимает скверный оборот. Я получил от генерала фон Бломберга ультиматум. Считай, что это - мнение всего генералитета, вопль прусской армейской традиции. На, читай. (Достает из кармана лист и протягивает Рему.)
РЕМ (читает). "Его превосходительству господину рейхсканцлеру Адольфу Гитлеру надлежит ответить, способен ли он незамедлительно разрешить нынешний политический кризис собственными средствами или же предпочтительнее просить рейхспрезидента ввести в стране чрезвычайное положение с передачей функций управления командованию рейхсвера..."
ГИТЛЕР. То есть выбирай, мол, сам.
РЕМ. Выбирай сам?
ГИТЛЕР. Да. Причем "незамедлительно"...
РЕМ. Это же открытое запугивание! Шантаж! Да у них на такое...
ГИТЛЕР. Пороху не хватит, хочешь ты сказать? Я бы тоже желал на это надеяться. Но не знаю, как насчет пороху, зато уж исконного прусского гонора у них предостаточно. Раз они зашли так далеко, то не отступят.
Продолжительная пауза.
РЕМ (порывисто встает и обнимает Гитлера за плечи). Адольф, надо решаться. Для нас, для партии наступает звездный час. Никаких компромиссов! Иначе наше движение, ради которого мы поставили на карту свои жизни, навсегда запятнает себя грязью... Адольф, давай вернемся к нулевой отметке, давай начнем все заново! Я буду рядом с тобой. Ты же знаешь, Адольф, я всегда с тобой!
ГИТЛЕР (ошарашенно). Да-да, ты всегда со мной...
РЕМ (рывком поднимает Гитлера из кресла и тащит за собой по сцене). Нужно устроить новую революцию. Воскресить молодой мюнхенский задор. Иначе нас не простят души павших боевых товарищей. Народ пойдет за нами. Молодежь - наша. Жалкие угрозы этого старья лопнут, как мыльный пузырь, - в одночасье! И не забывай, Адольф, в Германии шесть миллионов безработных. Их недовольство, их обида - тоже наш капитал. (Тянет Гитлера на балкон.) Взгляни! Взгляни же! Вон на тех скамейках, и на тех, и еще на тех сидят молодые мужчины с унылым и скучающим видом. Такими когда-то были и мы с тобой. Прямо с фронта судьба швырнула нас в пасть голода и инфляции. Мы-то с тобой знаем, какое это мощное топливо - молодость, нищета, безнадежность. Давай снова подпалим этот жалкий хворост! Знаешь, какой полыхнет огонь! На всю Германию. И он станет всепожирающим огнем Сурта.
ГИТЛЕР (отворачиваясь от балкона, пятится в глубь сцены). Нет, Эрнст, не заманивай меня. Не надо. Не искушай вновь испить этого сладкого, жгучего вина.
РЕМ. Все в твоих руках, Адольф.
ГИТЛЕР (наконец высвобождается из объятий Рема и садится в кресло спиной к собеседнику. Говорит, не глядя на него). Ты кое-что забыл, Эрнст. Один очень важный урок, который забывать не следовало бы. Делать армию своим врагом нельзя. Ты омнишь двадцать третий год? Как я уламывал генерала фон Лоссова, а он так и не выдал нам оружия? И заявил: если мы начнем затевать беспорядки, армия и полиция откроют по нам огонь. А мы уже объявили сбор и мобилизовали двадцать тысяч штурмовиков. Помнишь, как мы стояли и смотрели на марширующие через центр города колонны красных, а поделать ничего не могли? Даже те ружья, которые тебе удалось захватить в казармах, после приказа генерала мы были вынуждены вернуть. Мы сдались, Эрнст.
Рем молчит."
" ГИТЛЕР. Спасибо, старина. Я непременно обращусь к тебе. Ну, всего тебе. (Встает.)
РЕМ. Счастливо, дружище. Спокойно занимайся делами. У тебя их такая прорва, этих бумажных дел, что у вояки башка бы треснула. Да и у художника тоже, а? Давай работай. Старые бараны, вскормленные на бумажках, ждут, чтоб ты подсыпал им корма. Эх ты, бедолага, с утра до вечера только и делаешь, что свою подпись выводишь. Вся сила из руки уйдет, как потом саблей махать, а? Эх, да что там власть, что там сила. Легкий нажим хилых пальцев, ставящих на бумажке росчерк, - вот во что превратились теперь власть и сила.
ГИТЛЕР. Я все понял, Эрнст. Можешь не продолжать.
РЕМ. Нет, друг, дай я договорю. Не забывай, что твоя настоящая мощь не в пальцах с авторучкой, а в стальных мышцах молодых парней, следящих за каждым твоим словом и движением с обожанием, готовых в минуту опасности без колебаний отдать за тебя жизнь. Когда заблудишься в административно-политических дебрях, положись на крепкие бицепсы, покрытые сеткой голубых, как рассветное небо, вен, - бицепсы прорубят тебе тропу через любую чащу. Во все эпохи и времена истинный, глубинный источник власти - мускулы молодежи. Не забывай об этом, Адольф. И о друге не забывай, человеке, который хочет сохранить для тебя эту мощь и заставить ее работать только в твоих интересах.
ГИТЛЕР (протягивая руку). Как я могу забыть, Эрнст.
РЕМ. И я не забуду, Адольф."
