(.....) ОКОНЧАНИЕ

+++

После убийства Павла Адельгейма разгорелась странная дискуссия на тему: зачем нужна смерть и кому она, прежде всего, необходима? Подходящих цитат из Библии, разумеется, тут же нашлось немало. «И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне». Мф 10.28. Люди принялись вспоминать, как вообще в православной традиции относятся к смерти и как её приближают. Вспомнили и о святом Иоанне

Кронштадтском, который истово молился за

то, что бы Господь поскорее устранил Льва

Толстого, и не просто устранил, а в

конкретный срок, чтобы Толстой «не дожил

до праздника Божией Матери».

Хорошо ли это? По-христиански ли?

Наиболее неистовые отвечали, не

задумываясь: конечно же, по-христиански.

Потому что человек – грешен, и если он

умирает, то перестаёт грешить. Становится

ближе к Богу.

Далее шли рассуждения на тему проявления любви к грешнику. Иными словами, помоги ближнему умереть,  «потому что продолжение возможности грешить утяжеляет и делает посмертную участь грешника ещё более страшной». Павла Адельгейма такие люди, как и Толстого (при всей их разнице), считали не просто грешником, а кем-то существенней похуже. В этом смысле, многочисленная группа поддержки убийцы Павла Адельгейма не далеко ушла от таких вот верующих. Они, правда, предпочитали вообще слово «убийство» не произносить. И уж тем более они не упоминали имени убитого, то есть вели себя точно так же, как составители патриаршего соболезнования, в котором имя Павла Адельгейма тоже не упоминается.

Что же касается убийцы… Тот, кто с ним общался в Пскове, рассказывали о нём разное. На одних он произвёл тяжёлое впечатление. То ли сумасшедший, то наркоман. Другие же говорили, что он был нормальнее всех окружающих, о религии вообще предпочитал не говорить и рассуждал, в основном, на политические темы.

Кажется, что имелись в виду два разных человека. Иначе говоря, задержанный за убийство Павла Адельгейма московский кинонооператор с разными людьми при различных обстоятельствах мог вести себя совершенно по-разному.

И в этом смысле он полная противоположность Павлу Адельгейму, который всегда вёл себя одинаково, потому что был цельной натурой. Наверное, за это от него и хотели избавиться.

Однажды я спросил Павла Адельгейма: «Всё ли можно прощать? Например, массовые убийства, растление малолетних…». Он ответил: «Простить можно ВСЁ, если ищешь оправдания во Христе… Нет преступления, которое нельзя простить после того, как Христос умер на кресте за наши грехи. Цена прощения уплачена не нами. Нам остаётся помнить о цене, какой мы искуплены от греха, проклятия и смерти. Апостол говорит: «Вы куплены дорогой ценой»… Простить можно всё, если в прощении рождается новый человек взамен ветхого грешника, как из гусеницы рождается бабочка, оставляя на ветке шелуху. Кого судить? Покинутый кокон или вновь окрылённую жизнь?..

Простить можно всё, но не всем».

Плоды покаяния не бывают излишне сладки.

После духовной засухи выпадают осадки.

Часто это болезненный град.

У нашего неба такой обряд.

Мы слишком долго искали право на милость.

С тех пор здесь погода не изменилась.

После первого грома вышел приказ:

Не прощать ровно четыреста раз.

Не прощать, не прощать, не прощать, не прощать…

От любого прощения трепеща,

Проникнувшись духом любоначалия

И впадая с готовностью в грех отчаяния.



А в это время седой путник неслышно отворил дверь.

Точнее, дверей было две.

Путник отворил обе и перед дальней дорогой присел.

«Простить можно всё, но не всем».

+++

(Добавил ссылку к себе в дневник)