После унизительной пощечины в адрес инициативы России провести встречу по сирийской проблеме США выдвинули свою инициативу. Провести встречу по сирийской проблеме - какая неожиданность.

Разница в инициативах в том, что в Кремле рассчитывали на встречу в формате "двух" - Россия-США, а американцы предлагают России присоединиться к более дружной компании из Саудовской Аравии, Иордании и Турции - и вот в этом составе встречаться с Соединенными Штатами.

Логика американцев - нужно обсуждать проблему с заинтересованными региональными державами, однако в ее рамках было бы правильно расширить состав участников Ираком и Ираном - которые несут гораздо более тяжелый груз борьбы с террористами, причем спонсорами этих террористов выступают как раз предложенные Штатами "партнеры", да и они сами.

Подводный камень в предложении США очевиден - во-первых, вбить клин между Россией, Ираном и Ираком. Маленький - но все-таки достаточно занозистый. Есть и второе: это предложение "прощупывает" готовность России к любому, даже неравноправному, диалогу.

Кремль хочет особого отношения к себе со стороны США, но ему предлагают более унизительные условия, к тому же не слишком приемлемые для реальных союзников России в этой войне. Согласятся в Москве даже на такие условия - особенно после отказа Медведеву во встрече - значит, Россия очень-очень-очень нуждается в добром хозяйском слове. Настолько, что прибежит по первому шевелению бровей. Не согласятся - значит, остатки гордости и суверенитета еще имеют место быть.

Видимо, щекотливость ситуации в Москве понимают, по какому поводу и следует уточнение: "В МИДе прорабатывают этот вопрос".

Посмотрим.

http://el-murid.livejournal.com/2547561.html

Download Vergissmeinnicht Evening Moon for free from pleer.com






Читать далее...

Ну, что, коллеги, после первого рассказа отфрендилось человек 6. Я думал больше будет. Покрепче народ у нас стал, покрепче..... Это хорошо.
Про политику писать не буду.
Смысла нет.
Все решится до 12-00 вторника. Тогда и будет смысл писать что-то.
Ну, или не решится. И тогда тоже будет смысл писать.
А пока, в этот спокойный воскресный вечер предлагаю вам второй (и почти последний мой рассказик).
Сон
Он с трудом вырывал себя из липкого морока душной летней ночи. Встряхнув головой, он посмотрел на будильник – большую редкость по тем времена, которую мать получила от завсекцией центрального – «показательного», как тогда говорили - универмага за то, что почти без боли делала ей уколы. Было полпятого. Полпятого утра четверга 19 июня 1941.
Осторожно встав со скрипящей кровати, он подошел к окну. За окном досыпал последние часы перед рабочим днем Харьков. Город, где он родился и прожил все свои 19 лет. Самый русский город Советской Украины.
Его майка была совершенно мокрая, хоть выжимай, но он этого не чувствовал. Его трясло. Он только что видел сон. Он знал будущее. Этот сон был страшен и достоверен в своей пугающей остроте. Он как-то сразу в него поверил. Детали сна постепенно стирались из его сознания, но главное он запомнил навсегда: через три дня начнется война, страшная война. Харьков захватят немцы и город будет почти разрушен. А еще, - мы победим. А еще, - что он останется жив. Он вроде бы уловил, когда будет Победа, но теперь уже не был уверен. Кажется весной. Но, что она будет, – помнил точно.
Он так и не заснул. Через час поднялась мать и начала собираться на работу в поликлинику. Поднялся и он. Они жили вдвоем в двух комнатах большой коммуналки, а в прошлом, - вполне буржуазной квартиры на улице Свердлова, которую мать по привычке называла «Полтавским шляхом». Отца он почти не помнил. Отец умер еще 26м от случайно подхваченного тифа. Но он знал, что отец был инженер и он тоже хотел быть инженером. Его мечтой было поступить в Электромеханический техникум, что на Дмитриевской. Про университет он даже не мечтал . Он иногда даже специально проходил мимо этого странного, кому-то казавшегося уродливым красно-кирпичного здания с закругленными окнами первого этажа. Но это была мечта, а пока он работал на заводе… Нет, не на танковом, где мечтали работать все парни, - на велосипедном. Наскоро попив неароматного чая, он стал собираться на работу…
Он шел и думал: что делать? Сказать? Кому – в горком комсомола? Не поверят. Скажут, с ума сошел, и это еще в лучшем случае. Еще обвинят в паникерстве. Сказать маме? Мама – медсестра районной больницы, вечно уставшая…. Она же решит, что он перечитал своих учебников с непонятными чертежами и схемами. Особенно мать смущало его увлечение логарифмами. Для нее это были некие странные животные, которые хотели сожрать живьем ее сына. Его же логарифмы восхищали. В них была какая-то удивительная точность и цельность. Еще его завораживало название «сопромат», которое он считал древнегреческим, не веря, когда ему объясняли, что это просто сокращение от «сопротивления материалов».
Нет, матери говорить тоже нельзя.
Но он обязан предупредить ее…. Ее, - это Ольгу. Дочку профессора, с которой он познакомился четыре месяца назад в городской библиотеке Короленко, когда он заказывал себе очередной справочник по металловедению, а она что-то по истории. Нет, он не считал ее своей невестой, да и кто он был для профессорской дочки. Но что-то теплое всегда возникало в его душе, когда он о ней думал.
У него не было шансов. Когда он впервые попал в эту совершенно роскошную по его понятиям квартиру, Ольга взяла его под руку и сказала: «Пойдем, я познакомлю тебя с папА». Это «папА» прозвучало для его уха непривычно, но как-то очень убедительно. Убедительно в том смысле, что он сразу ощутил ту пропасть, которая, как ему раньше думалось, существует только у буржуев. Профессор сидел в кресле, обитом зеленым сукном. «Ну-с, молодой человек, где вы учитесь?». «Я работаю», - смутившись, ответил Олег и в ту же секунду понял, что где-то внутри своего лобастого черепа профессор отвел ему какую-то «клеточку» и она была не из лучших.
Ольга сразу поняла неловкость и, быстро взяв Олега под руку, увлекла его к высокой статной женщине. «Мама», почему-то на этот раз без ударения на последнем слоге, сказала Ольга, «Это – Олег. Я рассказывала тебе о нем». «Да, помню, Оленька», неожиданно усталым голосом сказала женщина, «ты рассказывала». Потом смерила Олега взглядом и властным кивком указала дочери: «Оленька, принеси нам чаю». Когда спина Ольги потерялась в створе кухни, перевела взгляд на Олега и холодно сказала: «Олег, я не против вашего общения, но вы должны понимать, что Ольга не ваша «партия». Олега больше всего покоробило почему-то слово «партия». Но он, смутившись, не решился сказать что-то дерзкое.
И, тем не менее, он, вспоминая Ольгу, всегда испытывал необъяснимое чувство теплоты. Теперь в эту теплоту вползала вязкая, даже липкая тревога. Он знал, знал из своего страшного сна, что с Ольгой произойдет что-то очень плохое. Он уже не мог вспомнить точно, что конкретно с ней случится, но точно осознавал, что с ней произойдет что-то очень неправильное. Он должен ее предупредить. Тем более, что она пригласила его к ним домой «на вечер», завтра, в пятницу, 20. «Она должна знать», - твердо решил он…..
Профессорская квартира располагалась в старом доходном доме с заостренными крышами эркеров. Профессор был профессором, как говорила, Ольга, «еще до большевиков». Вряд ли это соответствовало действительности, но придавало некоего шарма. Во всяком случае, старорежимные портреты на стенах не казались инородными. Все говорило не только о достатке, но и «породе» проживающих в этом доме. Что говорить, Олегу нравилась и эта квартира, и эта тяжеловатая мебель. Да и сам профессор, несмотря ни на что, был ему симпатичен. Он много знал и пару раз ставил Олега в тупик своими познаниями о русах, кипчаках, истории мовы и народных былинах. Приглашал ехать на раскопки в, как он говорил, «Мыколаев», хотя это простонародное произношение никак не вязалось с его внешностью и положением.
Олег долго ходил вокруг ее дома почти на углу Рымарской, думая как сказать Ольге о том, что он знает, в результате чуть опоздал и пришел, когда гости уже собирались. Из гостей он мало кого знал, но это и не было важным. Он пришел к Ольге и ради Ольги. Хотя, конечно, на фоне остальной публики он своем единственном пиджачке выглядел, мало сказать, убого.
Ольга встретила его приветливо. «Олежка, я так радо, что ты пришел», - прощебетала она, «как у тебя дела, в институт готовишься? А я….». И дальше пошел бесконечный рассказ, в котором не было смысла, но который так трудно прервать. Особенно, когда девушка нравится. Вдруг Ольга встрепенулась, поглядев в сторону дверей: «Мишель, здравствуй, где ты пропадал?» . И ринулась к какому-то франтоватому ухоженному парню в пижонском бархатном пиджаке. Олег попытался удержать ее: «Ольга, мне нужно сказать тебе что-то очень важное….», но договорить он не успел. «Ах, Олежка, ты такой смешной….», беззаботно захохотала девушка и выскользнула из его рук, как выскальзывает из рук шелковая лента
Он неловко стоял у стены, ожидая, когда ему представится второй шанс. Потом в голову пришла глупая идея: сказать все ее матери. Глупо, но он уже хватался за любую возможность. Он подошел к матери Ольги, поздоровался и уже намеревался сказать ей то, что считал важным, но статная женщина отвела от него взгляд, как отводят взгляд от стула или шифоньера, и, повернув голову как-то неестественно вправо, всячески показывая свое нежелание разговаривать с Олегом.
Олег остался стоять чуть не посредине комнаты. У него руки тряслись от отчаяния. И тогда, он, взяв в библиотеке с полки какую-то книжку, старую с «ятями», вырвал листок из середины и написал на нем химическим карандашом, который всегда носил с собой: «Война начнется в воскресенье. Мы победим. Верь». Это было почти все, что он к тому времени точно помнил из сна. Остальное – уже утратило остроту деталей и превратилось в ощущения, в какой-то морок, который можно только почувствовать, но не описать. Он начал почти кругами приближаться к Ольге, которая весело болтала со своими друзьями. Она его не видела, вернее – не замечала, смотрела как бы сквозь него. Он подошел к ней вплотную и начал засовывать скомканную бумажку в карман белого платья. Но в этот момент, кто-то завел патефон. Зазвучала музыка, и Ольга беззаботно воскликнула: «Давайте танцевать». Кто-то из парней, может даже и злополучный Мишель, подхватил ее и закружил в танце. А его записка, так и не засунутая до конца в карман, выпала. Он ринулся, чтобы поднять ее, но поскользнулся на паркете и с ужасом увидел, что танцующие своими каблуками затолкали клочок бумаги под диван. Он, конечно, был готов лезть под диван, чтобы спасти свою… Нет, не невесту, а просто девушку, которая была ему очень симпатична. Но почему-то вместо этого он сел на стул, налил в подвернувшийся бокал вина – он на всю жизнь запомнил, что это был «Оксамит Украины», недешевое по тем временам вино - и выпил его почти залпом. Потом встал, чуть пошатываясь, то ли от алкоголя, то ли от тяжести ожидания, и пошел домой. На пороге оглянулся, но увидел в комнатах лишь мельтешение людей, показавшихся ему мотыльками.
В воскресенье началась война. Он так и не смог потом понять, почему он не зашел к ней. Все собирался, но что-то уводило его в сторону от знакомого перекрестка.
Он попал в пехоту…. На Брянский фронт. Повоевать он почти не успел. Только раза два и выстрелил в том направлении, где, как кричали другие, были немцы. Были ли они там, или просто показалось, - никто не знал. Стреляли, скорее, чтобы подбодрить себя. Когда фронт рухнул, их лейтенант, не сказать что б очень молоденький, сорвал с себя петлицы и сказал: «Теперь каждый за себя, прощайте». Некоторые – а их осталось в каком-то овраге человек тридцать - пошли сдаваться немцам. Но он-то знал, чем все кончится, он-то знал, что мы победим и он выживет… С ним пошло еще несколько человек. Немного, прямо скажем. Наварное, они тоже знали… Иначе как объяснить то, что даже в страшном сентябре 1941 года находились люди, которые в выбирали, казалось, безнадежную борьбу, а не миску баланды.
После какой-то мелкой стычки с обнаглевшими от безнаказанности немецкими мотоциклистами ему достался немецкий ручной пулемет «МГ». Он понравился ему какой-то страшной законченностью. Как из него стрелять он толком не знал. Потом они вышли на партизанский отряд. Вернее на группу местных и остатки каких-то НКВДшников, короче – одетую в шинели толпу людей, отставших от фронта и назвавшихся «партизанами». Небольшой, совершенно непрофессиональный и какой-то очень домашний был этот партизанский отряд. У них было две ценности: рация и связь с Москвой и вывезенный из местной больницы запас лекарств. Ну и еще его «МГ».
Он по-настоящему поверил в свой сон после «того» эшелона. Все вроде было нормально, как обычно, но на отходе их перехватили немцы. Нет, это были не страшные егеря, которых боялись в отряде все, - от поварихи до комиссара и которыми пугали друг друга. Это были обычные фельджандармы. Но и это было плохо. В какой-то момент они остались вчетвером, один из них был ранен в ногу, а его слегка задел осколок. Он посмотрел на своих товарищей и коротко сказал: «Уходите. Я прикрою». На вопрос: «А ты?» он только усмехнулся. Он же точно знал, что доживет до Победы.
Еще где-то полчаса он, перебегая, отстреливался из своего «МГ», а потом, когда понял, что патронов почти не осталось, просто встал, но пошел напролом. На цепь ставших вдруг какими-то великанами людей в «фельдграу». Ведь, он же знал, он все знал заранее и он знал, что его не убьют.
Он пришел в отряд на третий день. Замерзший, голодный, весь оцарапанный ветками, а, может и пулями или осколками. Но живой. Он не помнил почти ничего из концовки боя, вот только вкус крови из прокушенной губы…… Его он запомнил навсегда. Трое его друзей так и остались числиться «пропавшими без вести». Потом, уже в 1960х от оставшегося в живых его товарища по партизанскому отряду он узнал, что один из троих был предателем и аккуратно вывел подрывников – лучших подрывников отряда – в деревню, где их уже ждали. Нашли и судили его уже сильно после войны. В Харькове. Опять Харьков, подумал он, когда узнал. Что же там такое сплелось……
Когда Брянская область была освобождена, он как-то легко прошел госпроверку. Конечно, партизанский отряд имел связь с Москвой и в отряде был штатный особист. Но все же….. Ему предложили в разведку, он выбрал пехоту, попал в артиллерию, как «почти студент» - он знал логарифмы. Воевал как все. За неделю до начала боев на Сандомирском плацдарме, его везение, как ему показалось, вышло. Случайный осколок от случайного непонятно откуда прилетевшего снаряда ударил в левое плечо чуть ниже ключицы.
Уже в госпитале, где он чуть не умер от инфекции, Олег узнал, что через дней десять после его ранения вся их батарея, кроме одного насмерть контуженого конюха и отлучившегося как обычно в тыл за продуктами старшины, погибла. На их батарею выскочила рота «Королевских тигров».
В конце марта победного 1945 года он вернулся в свой обгоревший и полуразрушенный Харьков. За прошедшие с момента освобождения месяцы его еще не смогли привести в порядок. Город глядел на него остовами домов – памятников эпохи конструктивистской архитектуры.
Людей было мало.
Их дом горел, но не сгорел. Он стоял на своем месте закопченным прямоугольником с обвалившимися балконами и до сих пор невставленными стеклами. И лишь постаревшая и почерневшая дворничиха пыталась мести двор, лишь поднимая завесу гари вокруг себя. Он даже засомневался – не сумасшедшая ли она. Так в раздумьях он и подошел к ней. Нет, она была нормальна. Потом, много лет спустя, он понял, что дворничиха баба Стася мела гарь именно для того, чтобы не сойти с ума.
Баба Стася узнала его сразу, хотя ему казалось, что он сильно изменился.
Как погибла мать, толком никто сказать не мог. То ли лечила скрывавшихся в пригороде после «барвенковского котла» наших солдат, то ли немцы ее убили просто так….. Где ее похоронили и похоронили ли по-человечески, никто не знал. Он не хотел, да и не мог разбираться с этим. Заныло покалеченное осколком плечо. «Зайти к Ольге надо», - только подумал он и столкнулся с колючим взглядом дворничихи, которая, кажется, догадалась, что он хочет. И понял, что ходить не стоит.
Он, ведь, знал, что случилось. Стершиеся из памяти детали сна почти мгновенно проступили в его сознании. И он с ужасом понял, ЧТО он не смог предотвратить тогда, вечером 20 июня.
Папа профессор, любивший рассуждать об истории, когда пришли гитлеровцы, начал сотрудничать в местной газетке. Много писал про близость украинцев и арийцев. Потом, когда фронт неотвратимо стал катиться на Запад, пытался бежать, но где-то под Каневым попался. Не расстреляли. Как-то быстро и где-то даже скомкано дали 12 лет, выбросив его в Магадан, как выбрасывают в помойную яму сдохшую крысу. Только чтобы не видеть. Семья, естественно, пострадала вместе с ним – их отправили в ссылку.
А вот «Мишеля», недоучившегося студента-филолога повесили. Немцы. Он с несколькими такими же студентами, которые «зависли» в городе, организовал группу. Они писали листовки, собирались поджечь какой-то склад. Вычислили и выловили гестаповцы их быстро.
Подробности он узнает лет через десять, когда почти случайно встретит в Москве харьковского приятеля. Вовка-танкист, с которым они вместе гоняли в футбол и купались в грязноватой Лопани, был в Москве по каким-то партийным делам. А он приехал в главк за назначением. Они кружили вокруг гостиницы «Москва», приятель рассказывал, а он с ужасом осознавал, что ему это не интересно. А Вовка говорил, говорил, подставляя унылому московскому солнцу свое прогоревшее до костей лицо – досталось катуковцам тогда под Фастовым. Вовка, влюбленный в Харьков, рассказывал, как изменился город, какие новые дома построили, как перестроили горком….. Потом осекся и спросил: «Ты не вернешься?». А на молчание Олега спорить не стал, а только кивнул.
А тогда, в марте 1945 года он просто развернулся и пошел прочь. Он больше никогда не возвращался ни на эту улицу, ни в этот город. Никогда.
Он уехал на Урал. Почему? Это было далеко от Харькова. Поступил, хотя и не без труда в Уральский индустриальный институт имени С. М. Кирова, который, пока он учился, стал политехническим. Он стал инженером, как и хотел. Нет, не главным, - просто инженером. И стал строить мосты. Разные. Он даже не замечал, вернее, - не осознавал, как выбирал места работы подальше от Харькова, что-то отталкивало его от тех воспоминаний, от того своего поражения. Да, то, что произошло тем летним вечером 20 июня, он считал своим поражением. А как же иначе?
Ольгу он увидел почти через 12 лет.
Это была маленькая станция, затерянная на «Великом сибирском тракте». Их мостоотряд ехал на Енисей. Они должны были строить мост. Большой мост. Спустившись на пропитанный мазутом гравий полустанка, он отошел покурить. И, вдруг, услышал лай собак. Подойдя взглянуть из интереса, он увидел группу женщин, человек 80, сидевших на корточках в окружении солдат. Поездив по Сибири и Уралу, он хорошо понимал, кто это.
Он ее узнал сразу. Она погрузнела, лицо опухло, а глаза провалились. На ней был ватник, а голову укутывал грязный, кажется, шерстяной платок. Он инстинктивно, почти не думая пошел к ней, но наткнулся на окрик: «Стоять!». Он как будто влетел в стену. Придя в себя, он попросил конвоира, молоденького парня с автоматом и собакой на поводке: «Старшего позови». Тот удивился, но почему-то выполнил просьбу.
К нему подошел потертый жизнью капитан с истертым васильковым просветом на погонах. По каким-то неведомым признакам опознав фронтовика, спросил: «Что надо?». Он только и смог выдавить: «Мне с ней поговорить… три минуты. Пожалуйста». Капитан вздохнул и устало спросил: «Знакомая?». Олег кивнул. Капитан покачал головой и сказал солдатику: «Позови», А потом, - Олегу: «Закурить есть?». Олег достал мятую пачку.
Она подошла как-то понуро и не сразу его узнала. Потом улыбнулась: «Олежка….. Вот и свиделись». Он смотрел на нее и понимал, что ему буквально нечего ей сказать. Промямлил невпопад: «Тебе что-то надо?». «Курева», - ответила Ольга, а он понял, что это совсем другой человек. Совсем. Что-то в этом «курева…» было такое, что прокладывало непреодолимую границу между той Ольгой в белом платьице и этой потертой, погрузневшей женщиной с черными следами земли под остатками ногтей. Он то ли спросил, то ли сам себе сказал» «Как же так….».
«Да просто все, Олежка», - с хрипотцой сказал женский голос. «Когда нас выслали в Казахстан, жизнь пошла суровая…. Мама заболела и умерла. Там, в Караганде я познакомилась с ребятами. Лихие хлопцы были, ну и пошло у нас поехало».
Ему почему-то стало неловко. Он подумал, что у него все так хорошо сложилось потому, что он все знал, что он знал, кто победит, что он знал, что он останется в живых, и ему не нужно было, в сущности, выбирать…. И что это была неимоверная подлость по отношению к Ольге, - не сказать ей. Ведь, все могло быть иначе, если бы тогда он сунул ей в руку свою записочку……
Она перебила его мысли: «Олег, курева-то отсыпь…..» И он вернулся из прошлого на этот сибирский полустанок, торопливо достал из кармана и отдал Ольге остаток пачки. «Пойду я», сказала Ольга. И после кивка капитана пошла к сидевшей на корточках группе женщин.
Он провожал ее взглядом, все еще коря себя…. «За что ее?» - зачем-то спросил он капитана. «Точно не знаю. Знаю, что вторая ходка. Два убийства на них, кажется», как-то буднично сказал капитан. Потом затянулся олеговской сигаретой и кивнул: «Ну, бывай, пехота. На каком фронте»? – «Первый Украинский, а как ты…..» с удивлением вскинулся Олег, - откуда капитан мог знать, что он начинал войну в пехоте? Капитан только ухмыльнулся и пошел, чуть прихрамывая к своим бойцам. И только тут Олег узнал постаревшего бойца-милиционера, участкового из-под Сум. В партизанском отряде он был в соседнем взводе. «Взвод», - одно только название. Просто десять человек. Милиционер всегда был молчалив, а в бою жесток. Под Сумами у него остались жена и маленькая дочка. Сейчас Олег со всей очевидностью понял, что остались они там навечно. Поэтому и бежал участковый на Восток, подальше от тех теплых мест, где, казалось, воткнешь палку, а она вырастет в яблоню. Хотел было окликнуть, но забыл его имя, замялся, а потом решил: не стоит. Не надо…..
А, может, это и не он был? Славно было бы, если бы не он, а просто похожий. Ведь поношенная форма всех делает похожими.
Он не ощущал ничего, кроме пустоты и, может быть, чуть досады. Он даже почти не ругал себя за то, что подошел. Просто он понял, что его прошлое окончательно умерло. Он смотрел в окно, за которым проползал мимо его взгляда, казалось бы, бесконечный сибирский лес. И в душе его поселилась тайга. Это, ведь, очень скверно, когда у человека в душе тайга……
Он стоял на берегу сибирской реки. Река захватила его почти полностью. Белые буруны изредка вздымались над водной гладью. Был май. Обманчивое сибирское солнце поджаривало его щеку. Но он знал, что через всего через семь месяцев реку скует лед и что до этого времени нужно много успеть сделать. А еще через пять лет здесь должен быть более, чем двух километровый мост. Это был самый большой мост в его недолгой пока карьере мостостроителя. И самый сложный. Енисей шутить не любит – это он знал точно.
Ему поручили готовить площадку для развертывания техники. Сегодня к нему должны были приехать молодые инженеры. Он ждал их на маленькой пристани, даже не пристани, а так, - мостках. Сквозь тонкие доски до него доносился плеск воды, да и сама она проступала, смачивая потертую кирзу сапог. Он смотрел на отблески солнца на воде и думал, что вот уже скоро вода станет мутной, а из воды начнут прорастать мощные и инородные для водной стихии силуэты опор моста. Старенький катерок, служивший за неимением лучшего, паромчиком, причалил к мосткам, казалось, почти опрокинув их. С кораблика спрыгнули трое парней и помогли спуститься девушке в белом платье. Это белое пятно втянуло в себя его взгляд, заставило забыть обо всем, даже о реке, которая, кажется, стала тише. Это белое платье было почти такое, как тогда 19 июня 1941 года, и, - не такое. Или это он стал другим?
«Здравствуйте. А вы – Олег Викторович?», - спросил один их парней. «Что? А, да – я. Здравствуйте», вырываясь из пут наваждения, выдавил из себя он. «Я пришел вас встретить» - невпопад сказал он. И все пятеро засмеялись.
Они шли по косогору к стройгородку. Под гору из под ног катились мелкие камушки. Он смотрел на ее белое платье и думал. Он думал над тем, что, наверное, мы мало, что можем изменить в судьбе, но все равно надо пытаться. И все же выбор всегда остается за нами.
Шедшая впереди девушка обернулась. У нее было открытое, чуть широковатое лицо и серые глаза. «Скажите, а вы много мостов построили?», - спросила она Олега. «Нет пока», - ответил он и вгляделся в ее лицо, рассматривая притаившуюся на курносом носу веснушку. Девушка улыбнулась ему в ответ, чуть прищуриваясь от солнца. А ему показалось, что она пытается разглядеть что-то сквозь тайгу в его душе. Так ли это было или он додумал…..
Ему было чуть больше 34 лет. За спиной его неторопливо ворчал Енисей, и ему казалось, что мудрая река ему шептала на ухо: «Подойди, возьми ее за руку. И не отпускай».
Он шел вперед, в гору, во вторую половину своей жизни и улыбался.

https://www.facebook.com/dmitry.evstafyev.9/posts/895438550538336

Сирийская операция России объективно подошла к стадии, когда вопрос о дальнейшем расширении нашего присутствия и втягивания дополнительных сил в конфликт становится неизбежным. Об этом в интервью "Свободной прессе" рассказал Константин Сивков, говоря о замедлении темпов наступления сирийской армии и необходимости увеличения российского авиакрыла.

В земные страсти вовлеченный,
я знаю, что из тьмы на свет
однажды выйдет ангел черный
и крикнет, что спасенья нет.
Но простодушный и несмелый,
прекрасный, как благая весть,
идущий следом ангел белый
прошепчет, что надежда есть.

Булат Окуджава

Бросать курить в такое сложное для страны время-глупо и подло!

ШТРАФНОЙ ИЗОЛЯТОР

Вчера в пять утра приснился сон. Не поленился встать и записать. Вот:
Сижу в маленьком подвальном театре, вроде "Театра.Doc", когда он был в Трехпрудном. Зал на сотню мест. Тесновато, душновато.
Идет спектакль под названием "Штрафной изолятор". Действие, впрочем, как-то связано с темой беженцев. Ага! В лагере для беженцев есть нечто вроде карцера для тех, кто плохо себя ведет.
Пьеса очень ловко сделана. Сюжет: лагерь для беженцев давно уже закрыли, беженцев куда-то распределили, но в штрафном изоляторе все еще остается один человек. Курд, что особенно интересно. Немолодой, выразительный: смуглый, глазастый, седоватый, пластичный - актер превосходный. И охранник хорошо играет - белоглазый и белобрысый то ли немец, то ли швед. Его ровесник.

Сюжет в том, заключенный никак не может покинуть этот карцер, хотя давно уже можно и пора. Миллион причин. То охранник придирается к какой-то неправильной букве в приказе, то заключенный спит, и охраннику жалко его будить, то охранник уходит обедать и запирает карцер. А то сам заключенный заявляет, что ему, чтобы выйти, надо починить ботинки, зашить куртку, улучшить свой немецкий, досмотреть футбол, что на улице дикий ливень с грозой, что снаружи постреливают, так что в штрафном изоляторе безопаснее...
В общем, пьеса о том, как заключенный и охранник сроднились.
Очень, повторяю, лихо все это сделано в смысле драматургии, и играют хорошо.

Вдруг мне начинает хотеться по малому делу.
Я говорю соседу: "Скоро ли перерыв?" Он отвечает: "Без перерыва идет". Я говорю: "Ну, тогда я тихонько выйду". Он говорит: "Здесь в фойе нет сортира. Сортир на сцене!" И в самом деле, на сцене, в глубине и немного сбоку - дверь. Я говорю: "Вот это да". Сосед говорит: "А делов-то. Идите смело. Я уже ходил в начале, вы не заметили? Это же современный театр, вы что!".

Сказано - сделано.
Поднимаюсь на сцену, захожу в сортир - а там дама! Но она, слава богу, не сидит на толчке, а умывается. Полощет зубы, тщательно и громко. Она, наверное, кореянка. У нее скуластое лицо и большие плоские зубы, и вот она их изо всех сил полощет, набирая воду ладонью и делая ртом "бллль-жжжрррр-бллль-жжжррр". Прямо журчит.
А на сцене тем временем курд и немец все никак не договорятся, когда выходить на волю - сегодня или завтра.
Вижу, рядом со мной какая-то фигурка. Тоже женщина. Молоденькая, худенькая и по виду робкая, не то что эта, которая до сих пор зубы полощет. Спрашивает: "Вы последний?" "Да", - говорю. "Тогда я впереди вас!" - говорит она, бесстыдно задирая юбку и стаскивая трусы, садясь на унитаз. "Почему?" - я возмущен. "Логика! - отвечает она. - Раз вы последний, значит - я впереди. Тут нет туалетной бумаги. Попросите там!" "Где - там?" "На сцене, где, где..." - раздраженно говорит она. Я обращаюсь к кореянке: "Прополоскали зубы? А теперь принесите девушке туалетную бумагу! Возьмите вон там!" - я показываю рукой на сцену, где курд и немец продолжают выяснять отношения. "Вы что? - говорит она, выплевывая изо рта толстую струю воды. - Это же театр!"
Тут я вижу, что дверь сортира открыта, и нас видят зрители.
"Это современный театр!" - говорю я.

http://clear-text.livejournal.com/458992.html?view=66464240#t66464240

Cкачать Иоганн Пахельбель Канон бесплатно на pleer.com








Читать далее...

В Кремле открылась уникальная выставка под названием "Борис Годунов. От слуги до государя всея Руси". Исключительность ее в том, что организаторы пошли против сложившихся стереотипов. Они представили историю только в фактах, без слухов и домыслов, которые создали ложный образ Бориса Годунова.

Спору нет, Борис Годунов является одной из самых противоречивых исторических фигур. При том, что он был законным русским царем, получившим царские полномочия от Земского Собора в 1551 году, по критериям того времени Годунов воспринимался "худородным" или даже "выскочкой". Это обстоятельство сыграло свою роковую роль не только в его судьбе, но и в судьбе страны — после смерти Годунова в апреле 1605 года начались трагические события Смутного времени. Однако организаторы выставки в Кремле предупреждают: после увиденного представления о первом русском избранном царе могут сильно измениться.


Например, гипотеза о том, что Борис Годунов взошел на трон после убийство царевича Димитрия, здесь считают не достоверной, так как историческими документами она не подтверждена. Современные историки знают, что есть герой в драме Александра Пушкина, а есть реальный исторический деятель. И между ними мало общего. Организаторы выставки уверяют, что никаких "кровавых мальчиков в глазах" не было и в помине. И кремлевский проект определенно поможет это увидеть с точки зрения объективной истории.

Среди экспонатов на выставке представлены знаменитая шапка Мономаха, держава, трон, уникальные памятники иконописи, ювелирного и оружейного мастерства, исключительно важные русские письменные источники и западноевропейские книжные раритеты с мемуарами очевидцев событий. Установлено, что в архитектуре, иконописи, стенописи, ювелирном искусстве и книжной миниатюре в правление Бориса Годунова происходило бурное цветение, известные сейчас как "годуновский стиль". Легендарный царь, вопреки мифам о его безграмотности, покровительствовал книгопечатанию и образованности.

Борис Годунов не "почивал" на троне, а трудился на благо русской национальной идее. Он боролся с питейными заведениями, продолжил освоение Сибири, развивал городскую инфраструктуру, вел продуманную хозяйственную политику (например, ввел запрет на бездумную рубку леса, регламентировал добычу пушнины). Кроме того, царь Борис регулировал демографию, запретил отбирать землю у аборигенов Урала, Сибири и Дальнего Востока, взымать подати с больных и увечных…. Торговля во время его правления получила большое развитие. При всем этом Годунов не вел войн и отношения с соседями строил только при помощи дипломатии.


Выставка, которая поможет новыми глазами увидеть русского царя Годунова, проходит в двух залах Московского Кремля — в Успенской звоннице и в Одностолпной палате Патриаршего дворца. Сама экспозиция представлена в четырех тематических разделах, которые показывают этапы жизни и правления русского царя Бориса Годунова. Всего на выставке будет представлено более 150 экспонатов рубежа XVI-XVII веков из ведущих российских музеев: Третьяковской галереи, ГМИИ им. Пушкина, Исторического музея, Эрмитажа, крупнейших библиотек и Российского Государственного архива древних актов. Но основную часть экспозиции составят предметы из собрания Музеев Московского Кремля.

http://cont.ws/post/135059

Друзья, сегодня полгода, как ушел Олесь Бузина. Фонд памяти подготовил небольшой сюжет, для всех, кто любил острое перо Писателя и его искреннее слово.

Помянем Олеся Алексеевича (Александр во крещении).

http://www.buzina.org/memories/1786-pomnim.html

- Сеня, ты же знаешь, мы теперь члены!
- Но, непостоянные, Олександр...
- Как это?
- Ну примерно как яйца, участвуем, но не входим.

https://www.facebook.com/photo.php?fbid=1061112670...9.47276.100000017555041&type=3

15 октября 1959 года агент КГБ ликвидировал идеолога украинских националистов и организатора ОУН и УПА. Для современной Украины это черная дата, потому что Бандера с 2010 года числится «Героем Украины». Однако с точки зрения международного права он ничем не отличается от Усамы бин Ладена. Труп опознали по кобуре Начнем с описания технологии, при помощи которой был ликвидирован Бандера. В начале 50-х годов, когда американские спецслужбы, пытавшиеся арестовать Бандеру, махнули на него рукой, он легально обосновался в Мюнхене. В городе, надо сказать, с прекрасным нацистским прошлым. Вскоре к нему присоединилась семья. И Бандера зажил почти спокойно, возглавляя и направляя деятельность ОУН. Однако у Советского Союза были к нему куда более серьезные претензии, чем у США. В связи с чем регулярно предпринимались попытки его ликвидации. Пять из них раскрыла служба безопасности ОУН. Об одной оуновцев оповестили западные разведки — чего не сделаешь в условиях ожесточенной холодной войны. В начале 1959 года в Мюнхен прибыл агент КГБ Богдан Сташинский, получивший задание ликвидировать Бандеру. Он неторопливо наблюдал за Бандерой, фиксируя его привычки, распорядок дня, места, в которых тот бывал, исследовал работу телохранителей, которые постоянно сопровождали лидера украинских националистов. Убийство он должен был совершить при помощи пистолета-шприца с цианистым калием. Днем 15 октября 1959 года Бандера приехал домой на обед, предварительно купив на рынке овощей. Поставив автомобиль в гараж и отпустив телохранителей, вошел, отперев входную дверь ключом, в подъезд. На третьем этаже он увидел человека, с которым утром столкнулся в церкви. Успел лишь спросить: «Что вы здесь делаете?». И тут же из свернутой в трубку газеты, где был спрятан пистолет, получил в лицо заряд цианистого калия. Хлопок был негромким. Внимание соседей привлек крик осевшего на пол Бандеры, который был известен им как добропорядочный бизнесмен Степан Попель. Раньше, чем встревоженные соседи открыли двери на лестничной площадке, Сташинский выбежал из подъезда. Когда прибыла карета «скорой помощи», Бандера был еще жив. Умер он по дороге в больницу. Любопытно, что мюнхенские эскулапы первоначально поставили неверный диагноз: смерть наступила от удара головой о ступеньку. И лишь когда у «Попеля» нашли пистолет и сообщили об этом в криминальную полицию, удалось установить личность погибшего. А уж потом при более внимательном расследовании и обнаружить в теле наличие смертоносного яда. Что же касается дальнейшей судьбы исполнителя негласного приговора, то его наградили орденом Красной звезды. Однако через некоторое время он, презрев приоритет коммунистического развития, вместе с женой бежал в Западный Берлин. Где признался в совершенной акции устранения врага западной цивилизации Бандеры. Был осужден на 8 лет тюрьмы. Отсидев положенный срок, Сташинский сделал пластическую операцию и затерялся, по различным сведениям, то ли в ЮАР, то ли в США. Приведение приговора в исполнение Сразу оговоримся, что вопрос о правомерности убийства спецслужбами кого бы то ни было без суда и следствия рассматривать мы не будем. Такая практика существует с незапамятных времен и в обозримом будущем вряд ли прекратится. При этом ей следовали не только отечественные спецслужбы, но и множество других. Прежде всего, американских. Например, было бессчетное количество безрезультативных попыток убить Фиделя Кастро. А вот с бин Ладеном все получилось наилучшим образом. И вот именно с ним и хотелось бы сравнить «Героя Украины». Апологеты Бандеры при рассмотрении биографии своего кумира делают акцент на то, что он никого не убивал. Так и Усама никого не убивал. Под конец своей жизни был благообразным старичком, который рассылал во все концы свои фатвы. Рассказывал в роликах, по-доброму глядя с экрана, о том, какие американцы демоны и почему долг каждого правоверного убивать их бессчетно и безжалостно. И планировал террористические акты. Апологеты Бандеры возразят: он был чистым идеологом украинского национализма. И к практической подготовке терактов не имел отношения. Но это абсолютная ложь. В начале 30-х годов Бандера непосредственно руководил организацией ряда терактов в Варшаве и во Львове. В 1936 году он стал одним из главных фигурантов ряда судебных процессов, которые проходили и во Львове, и в Варшаве. И судили его не за призывы убивать поляков и просоветских москалей, а за практическую реализацию таких убийств. В результате «Герой Украины» получил шесть пожизненных сроков и одно повешение, от которого его спасла амнистия. А от тюрьмы Бандеру избавило начало войны: тюремщики спешно покинули Брест, и зэки оказались на свободе. Ну, а дальше все шло по нарастающей. Рядом со зверствами боевиков ОУН и гитлеровских союзников из УПА теракты Аль-Каеды выглядят мелко. Существует список из 135 пунктов способов убийств, применявшихся бандеровцами. Он составлен польскими историками. Его способны прочитать до конца только люди с очень устойчивой психикой. Помимо поляков жертвами садистов и мародеров, взращенных «Героем Украины», были евреи, русские, чехи, лояльные к власти украинцы. Десятки тысяч ни в чем не повинных людей, среди которых дети и беременные женщины. По различным оценкам, от рук бандеровцев за полтора десятилетия погибли от 150 тыс. до 250 тыс. мирных жителей. Большую их часть зверски замучили во время этнических чисток. А британский историк Норман Дэвис, которого сложно заподозрить в предвзятости, утверждает, что одних лишь поляков убили от 100 тыс. до 500 тыс. Усаме такое и не снилось. Так что необходимо признать, что Сташинский совершенно справедливо убил Бандеру. Справедливо даже с юридической точки зрения — он привел в исполнение приговор варшавского суда. Вот только сделать это надо было раньше, намного раньше. Источник: http://svpressa.ru/post/article/101012/

Источник: http://politikus.ru/events/60450-15-oktyabrya-1959...-oun-i-upa-stepan-bandera.html
Politikus.ru