В августе 1934 года в Париже проводился международный антифашистский слет рабочих-спортсменов. В программу слета входило, как тогда называли, «мировое первенство рабочих команд по футболу». Торжественное открытие слета проходило на стадионе «Першинг». На нем выступил знаменитый французский писатель коммунист Анри Барбюс, который, в частности, сказал: «Я приветствую армию молодежи с крепкими мускулами и ясным взором – силу пролетариата и его солдат». В антифашистском слете участвовали рабочие-спортсмены многих стран, в том числе Франции, США, Канады, Норвегии, Швейцарии, Испании, Чехословакии. Участником слета стала и сборная Москвы. Советские футболисты тогда не встречались с серьезными зарубежными соперниками из так называемых «капиталистических стран». Нашу сборную укомплектовали лучшими игроками команд мастеров самых популярных клубов – московских «Динамо» и «Спартак». Готовились к турниру основательно, с подлинным энтузиазмом. Поэтому первые матчи против сборных Эльзаса и Швейцарии наши легко выиграли с астрономическим счетом – 16:0 и 11:0. Самый серьезный соперник нас ждал в финале – норвежская команда АИФ. 

Этот матч происходил 14 августа 1934 года на парижском стадионе «Буффало». Среди 30 тысяч болельщиков где-то на одном из самых дальних рядов трибуны, слившись с многоликой толпой, затерялся высокий красивый атлетического сложения мужчина в глубоко натянутой кепке... 

Теодор ГЛАДКОВ: Купил билет в самый последний ряд, не брился несколько дней, так повязал шарф, ну, чтоб его никто не узнал, потому что футболисты его хорошо знали — он со всеми дружил. Сам был великолепный спортсмен. Вышло так, что рядом с ним сидела куча таксистов. Как правило тогда почти все таксисты в Париже были русские, офицеры бывшие белой армии... Он изо всех сил старался, чтобы они не поняли, что он понимает русский язык. Вот, и к его удивлению они болели за нашу команду, только называли наших игроков почему-то «краснопузыми». Ну, им симпатизировали, за них болели. 

Все, кто подолгу жил за границей, знают это щемящее чувство, когда среди многоголосой толпы вдруг до тебя доносится родная речь соплеменников. Но тем и отличается работа разведчика-нелегала, что на время выполнения задания (а это может длиться десятилетиями) узы, связывающие тебя с Родиной, будто обрываются — ты должен забыть все, что так дорого сердцу... Ты даже должен забыть, что твое настоящее имя — Александр Коротков... 

Сидя на трибуне стадиона, он, затягиваясь сигаретой «Житан», незаметно для окружающих жадно ловил обрывки русской речи. 

Ян ЕДЫНАК: Я хочу сказать, что все, кто работал на нелегальной работе, рассказывали, что самое трудное — это когда рядом говорят по-русски. Скрыть, что ты знаешь язык. Даже взглядом нельзя обнаружить, потому что, если рядом с тобой опытный человек из их контрразведки (а зачастую это делается специально — рядом заводят разговор по-русски и смотрят на реакцию) — по взгляду, по какой-то мимике понимают, что ты понимаешь то, о чем они говорят. Это чрезвычайно сложно. Тут не просто артистизм уже. Потому что все-таки артист выходит на сцену, отыграл спектакль два часа, и потом он возвращается домой к жене и к своей обычной жизни... 

Вот уже год Александр Коротков жил в Париже и не виделся со своим старшим братом Павлом — профессиональным футболистом московского «Динамо», первым чемпионом СССР по футболу в клубном розыгрыше страны. Поэтому и не утерпел — отправился на стадион «Буффало»... Александр был счастлив этой неожиданной возможности хотя бы издалека увидеть брата и порадоваться за наших футболистов, которые забили соперникам три безответных мяча. 

Теодор ГЛАДКОВ: Прошло лет 12, уже война кончилась, он с братом дружил. И вот они как-то сидели, и зашел разговор об этом матче. И Александр Михайлович вдруг рассказал о каких-то эпизодах этой игры. Павел страшно удивился: «Откуда ты это знаешь?» Потому что телевидения не было тогда. В газетах только было коротенькое сообщение об этом матче и все. А он говорит (смеется): «А я сидел там, я был на этом матче». 

Работа разведчиков-нелегалов связана с чрезвычайным риском... А их жизнь окружает завеса тайны. Сами они конкретным содержанием своей деятельности ни с кем не делятся. Такова у них святая обязанность перед государством. Их подлинные имена знает лишь крайне ограниченный круг коллег. 

Теодор ГЛАДКОВ: Вы помните, как кончается «Мертвый сезон», знаменитый фильм? Садится самолет, ликующая толпа, оркестры. Зритель настроен на то, что так встречают героя фильма, советского разведчика, а это приехали какие-то спортсмены, выиграли какие-то, то ли Олимпийские игры, то ли какой-то чемпионат, а он тихонечко потом выходит, его встречают только 2-3 человека, сажают в машину и увозят*. А с Коротковым примерно такая же вещь произошла. Дело в том, что он был никому не известен, кроме Лубянки, а его брата знал весь Советский Союз. Причем он — КороткОв, а его брат был КОротков. 

Соратники по разведке уважительно называли Александра Михайловича «королем нелегалов». Но прежде чем заслужить такое высокое звание, будущему генерал-майору госбезопасности довелось прожить хоть и короткую, но драматически сложную и яркую жизнь... 

О нелегалах ходят легенды. Само рождение Александра Короткова напоминает какую-то книжно-романтическую историю. Родился Александр Коротков 22 ноября 1909 года в Москве, но вполне мог бы появиться на свет в… Китае. Дело в том, что отец мальчика Михаил Антонович Коротков служил в тогда в отделении Русско-Азиатского банка в городе Кульдже. За несколько месяцев до рождения Саши между супругами произошла серьезная размолвка. И оскорбленная жена с двумя детьми, дочерью Ниной и сыном Павлом уехала в Москву. Причина распада семьи для Александра навсегда осталась тайной. Мать до конца своих дней не поддерживала с бывшим мужем никаких отношений, более того, взяла с младшего сына слово, что тот никогда не будет встречаться с отцом. 

Теодор ГЛАДКОВ: И в общем вышло так, что через очень-очень много лет, когда Коротков уже был работником разведки, его родной отец объявился в стране, позвонил ему и захотел с ним встретиться. Со старшим братом он встречался, со своим старшим сыном, потому что тот его помнил все-таки... В общем, Коротков пошел на эту встречу, но потом вернулся через какое-то время. И мать спросила его — ну, как это прошло? Он сказал: «Знаешь, я не пошел». Поехал, где-то ходил, гулял и не пошел, потому что обещал когда-то этого не делать. Так с ним больше и не встретился... 

Ни любопытство, ни так называемый «зов крови» не побороли в Короткове данное им когда-то обещание... В этом эпизоде суть характера Александра Михайловича. Верность слову и долгу... 

Итак, коренной москвич Александр Коротков, не смотря на крайнюю нужду, которую испытывала семья, получил среднее образование. С детских лет он увлекался электротехникой и мечтал о поступлении на физический факультет университета. Однако материальные трудности не позволяли в то время даже мечтать об учебе. Саша устроился на работу подручным к частнику-электромонтеру. Одновременно он активно занимался спортом, играл в футбол и большой теннис. Став весьма приличным теннисистом, юноша время от времени выполнял роль спарринг-партнера для довольно известных чекистов на знаменитых динамовских кортах на Петровке. 

Теодор ГЛАДКОВ: И там его заметил Вениамин Герсон, старый чекист, который был помощником у Дзержинского, потом у Менжинского. Он был один из основателей общества «Динамо». И он приметил такого парня. Коротков был высокий. Кстати, его первый псевдоним в разведке был Длинный. Он приметил этого парня и решил затащить в «Динамо», только-только образовавшееся. Но дело в том, что человек, который хотел вступить в общество «Динамо», должен был работать в системе ОГПУ. Или пожарным, или хотя бы в ЗАГСе, потому, что ЗАГС входил тоже в систему НКВД. Иначе нельзя было стать динамовцем. 

И помощник заместителя председателя ОГПУ Вениамин Герсон предложил Короткову место электромеханика по лифтам в хозяйственном отделе Лубянки. Так Александр начал обслуживать лифты главного здания советских органов госбезопасности. Эта история и навеяла Теодору Кирилловичу Гладкову название своей книги о Короткове «Лифт в разведку». Через год на смышленого и грамотного парня обратило внимание чекистское руководство: он был принят на службу делопроизводителем в самый престижный отдел ОГПУ – Иностранный (сокращенно — ИНО — так в ту пору называлась советская внешняя разведка). А уже в 1930 Александр был назначен помощником оперативного уполномоченного ИНО. Здесь его несколько раз избирали членом бюро, а затем и секретарем комсомольской организации отдела — из этого следует, что в среде чекистской молодежи Александр пользовался уважением. За пару лет работы в ИНО способности молодого человека, его образованность и добросовестное отношение к работе не ускользнули от внимания руководства отдела. Поэтому вполне закономерно, что было решено использовать Александра на нелегальной работе за рубежом. Знаменитой ШОН – Школы особого назначения – для обучения разведчиков-нелегалов тогда еще не существовало. Сотрудников для направления за границу готовили в индивидуальном порядке, без отрыва от основной работы. 

Теодор ГЛАДКОВ: Он изучал немецкий язык и французский язык. Немецкий язык — с ним старый коминтерновец работал, немец. Он, в частности овладел тем, что сейчас из вежливости называют «ненормативная лексика», что помогло ему потом общаться не только в аристократических салонах, а в самых таких неожиданных, вплоть до дешевых кнайпе местах. А французским языком он занимался с девушкой, там работавшей - Марией Вильковыской, которая все свое детство провела за границей, потому что ее отец был крупный специалист по морскому делу, ну то, что потом стало морфлотом. Вот, она получила хорошее образование за границей, в нескольких странах и блистательно владела несколькими языками. 

Уроки французского завершились успешно — вскоре Мария Борисовна Вильковыская стала спутницей жизни Александра Короткова... 

...Специальным дисциплинам: овладением конспиративными навыками, оружием, вождением автомобиля Короткова обучали старшие товарищи-чекисты. В курс обучения входили и светские манеры. По окончании подготовки Александр Коротков получил назначение в нелегальную разведку и был направлен в свою первую зарубежную командировку. В 1933 году новоиспеченный разведчик вместе с женой выехал в Париж. Путь молодоженов во французскую столицу лежал через Австрию. В Вене Коротков сменил советский паспорт на австрийский, выписанный на имя Карла Рошецкого, уроженца Кракова, а свое пребывание в австрийской столице использовал для углубленного изучения немецкого языка. В дальнейшем он всю жизнь говорил по-немецки как коренной венец. 

Теодор ГЛАДКОВ: И вот этот небольшой венский акцент ему нисколько не вредил, поскольку Австрия, как Ост Марк вошла в состав Третьего Райха — это было нормально. 

Во французской столице Коротков работал под руководством резидента НКВД Александра Орлова – аса советской разведки, профессионала высочайшего класса. Впоследствии, опасаясь быть репрессированным, Орлов скрылся в зарубежье, и так законспирировался, что благополучно дожил до 1973 года, не обнаруженный Лубянкой, при этом не выдал западным спецслужбам никого из советских разведчиков. 

…К 1933 году под началом Орлова была окончательно сформирована небольшая оперативная разведывательная группа для нелегальной работы за границей. Задание группе определил сам начальник ИНО Артур Артузов. Оно считалось настолько секретным, что было написано от руки в единственном экземпляре и по понятным причинам нигде не регистрировалось. План этот утвердил лично председатель ОГПУ Вячеслав Менжинский. Задача группы Орлова была невероятно дерзкой — проникновение во французский генеральный штаб, в так называемое «Второе бюро» — военную разведку и контрразведку Франции. Одна из основных целей — выявление агентов французской разведки, действующих в СССР. Руководитель группы резидент Орлов — оперативный псевдоним «Швед» — должен был обосноваться под видом зажиточного американца поначалу в Швейцарии, якобы для прохождения курса лечения в одном из санаториев. Коротков, псевдоним «Длинный» — был назначен оперативным сотрудником группы, то есть помощником «Шведа». При направлении нелегала за границу очень важно подобрать ему то занятие, под прикрытием которого он должен выполнить свое задание. С учетом возраста «Длинному» пришлось стать во Франции студентом... Так в знаменитой Сорбонне появился вольнослушатель Карл Рошецкий, который усердно посещал лекции по… антропологии. История, как говорится, умалчивает, почему он выбрал именно этот предмет... Кстати сказать, Сорбонна представляла большие возможности для обзаведения полезными знакомствами... Одновременно Карл Рошецкий поступил в Центральную радиошколу. Поселились молодожены в очень скромной квартирке, но зато в аристократическом районе Парижа. Здесь в конце 1935 года у них родилась первая дочь София. 

А тем временем группа Орлова интенсивно работала. Собранную «Шведом» и «Длинным» информацию связник должен был отвозить шифровальщику советского консульства в Милане, а последний переправлять ее по дипломатическим каналам в Москву. 

Кроме прочих серьезных заданий, в тот период у Короткова было два так называемых литерных дела... 

Теодор ГЛАДКОВ: Они в общем-то были связаны с ликвидацией нескольких человек, двоих, если говорить конкретно, которые представляли тогда своей деятельности большую угрозу Советской России. Ну, сравнимы с ликвидацией Троцкого. Сегодня это при наших моральных нормах выглядит не очень-то красиво, но это человек того времени, выполнявший свято свои обязанности. Тут к нему нельзя предъявлять никаких претензий. Мне, кстати, Павел Анатольевич Судоплатов, легендарный советский разведчик, непосредственно руководивший, кстати, ликвидацией Троцкого, сказал лично такую вещь: «Знаешь, я прекрасно понимаю, что с этической точки зрения ликвидировать человека за границей, ну, невозможно сегодня это даже представить. Но я и по сей день уверен, что Троцкий был злейший враг Советского Союза. Вот как хотите, так и трактуйте мое тогдашнее поведение». 

В Париже Орлов доверил Короткову разработку одного из молодых сотрудников 2-го бюро французского Генерального штаба. Из Парижа Коротков по заданию Центра выезжал с ответственными миссиями в Швейцарию и нацистскую Германию, где работал с двумя ценными источниками советской внешней разведки. Однако вскоре в нелегальной резидентуре НКВД во Франции произошел провал: французская контрразведка заинтересовалась контактами молодого иностранца в «кругах, близких к Генеральному штабу». В 1935 году Александр вынужден был возвратиться в Москву. 
Пребывание Короткова на родине оказалось недолгим. В 1936 году его направляют на работу по линии научно-технической разведки в нелегальную резидентуру НКВД в Третьем рейхе. Здесь он вместе с другими разведчиками активно занимается получением образцов вооружений вермахта. Эта его деятельность получила высокую оценку в Москве. В декабре 1937 года из Центра поступает новое распоряжение. Коротков возвращается на нелегальную работу во Францию для выполнения ряда конкретных разведывательных заданий. После аншлюса Австрии и Мюнхенского сговора Англии, Франции, Италии и Германии, фактически отдавших осенью 1938 года Чехословакию на растерзание нацистской империи, в Европе все острее ощущалась близость широкомасштабной войны. Но куда направит Гитлер немецкие войска: на запад или на восток? Возможно ли заключение очередного соглашения между Берлином, Лондоном и Парижем на антисоветской основе? Каковы дальнейшие планы западных государств в отношении СССР? Москва ждала ответа на эти вопросы. Перед резидентурой советской разведки во Франции ставится сложная задача вскрыть истинные намерения правящих кругов Запада, в том числе французских и германских, в отношении нашей страны. В Париже Коротков работает до конца 1938 года. За успешное выполнение заданий Центра он повышается в должности и награждается орденом Красного Знамени. По возвращении в Москву разведчика ожидал неприятный сюрприз. 1 января 1939 года Лаврентий Берия, недавно возглавивший Наркомат внутренних дел... 

Ян ЕДЫНАК: Коротков — фигура особая советской нелегальной разведке — это человек, который работал разведчиком в самое, возможно, тяжелое, в самое сложное время. Это вот сталинское время и послесталинское время. Две волны чисток, которые проходили. Сначала в 30-е годы, потом уже в 50-е... 
Итак, очередная волна чисток... В канун Нового года Коротков в числе других сотрудников внешней разведки был приглашен Берией на совещание. Но не пришлось ему услышать ни новогодних поздравлений, ни благодарности за работу... Вместо этого нарком фактически обвинил всех присутствующих разведчиков, возвратившихся из-заграничных командировок в... предательстве! Мало того — объявил их агентами иностранных спецслужб! Возмущенный Коротков стал горячо доказывать, что никто не сможет его завербовать, и что он как патриот Родины готов отдать за нее жизнь. Лаврентий Павлович не внял убедительным доводам разведчика… 

Теодор ГЛАДКОВ: И он был уволен из НКВД. Ну, обычно люди, которых выгоняли из НКВД, они где-то устраивались на работу. Большинство из них плохо кончило, потому что через некоторое время за ними люди в сапогах приходили. А Коротков сделал совершенно невероятную вещь — он написал письмо наркому Берии, где ни разу не употребил слово «Сталин». Где не говорил, что я исправлюсь, заглажу вину кровью, вот так вот, да? Он написал: за что? Я честный советский человек, я честно выполнял свой долг. Я ручаюсь за свою жену, я требую восстановить меня! Представляете себе? Нахально! Об этом письме на Лубянке ходили слухи, что это легенда. Я нашел его! И опубликовал в книге. 

Чем же было вызвано такое отношение Берии к Короткову? Возможно, то, что на работу в органы госбезопасности он был принят по рекомендации Вениамина Герсона, бывшего личного секретаря Генриха Ягоды, предшественника Берии. Как известно, и Ягода, и Герсон были расстреляны. Поводом к увольнению могло быть и то, что Коротков в первой командировке в Париже работал под руководством резидента НКВД Александра Орлова, который, как уже говорилось, из-за угрозы расстрела отказался возвратиться в Москву и в конце 1937 года перебрался на жительство в США... Трудно судить. Одно достоверно — Коротков очень рисковал, отправив мстительному наркому такое беспрецедентное по резкому тону письмо... 

Теодор ГЛАДКОВ: Берия его восстановил! То ли его смелость поразила, то ли понял, что да, действительно зачем. Он его восстановил и тут же послал в ответственную командировку в Германию. Нелегальную, кстати, под чужим именем... 

Заместитель начальника 1-го отделения внешней разведки лейтенант госбезопасности Коротков сразу же направляется в краткосрочные командировки в Норвегию и Данию. Он получает задание восстановить связь с рядом законсервированных ранее источников и успешно с ним справляется. В июле 1940 года Коротков выехал в командировку в Германию сроком на один месяц. Однако вместо месяца он провел в немецкой столице полгода, а затем был назначен заместителем резидента НКВД в Берлине Амаяка Кобулова. Разведчик восстановил связь с двумя ценнейшими источниками резидентуры – сотрудником разведотдела люфтваффе «Старшиной» (Харро Шульце-Бойзен) и старшим правительственным советником имперского Министерства экономики «Корсиканцем» (Арвид Харнак). 

Надо отметить, что в конце 30-годов мы практически утратили нашу агентуру в Германии — большая часть разведчиков была репрессирована... 

Теодор ГЛАДКОВ: В 40-м году в Берлине, в нашей резидентуре, кроме Амаяка Кабулова, официального резидента (это родной брат Богдана Кабулова, правой руки Берии) было всего два разведчика, из который только один знал немецкий язык... 

И, пожалуй, самая большая неприятность в этот период: была потеряна связь с ценнейшим советским агентом Вилли Леманом (псевдоним «Брайтенбах»). В то время он весьма успешно продвигался по служебной лестнице тайной полиции. После создания Главного имперского управления безопасности (РСХА) в него включили и гестапо, в составе которого был образован реферат общей контрразведки - отдел 4-Е/1, ведавший контрразведкой и безопасностью всей военной промышленности рейха. Шефом реферата стал гауптштурмфюрер СС Вилли Леман. Его высоко ценило начальство РСХА, он докладывал о своей работе шефу гестапо Мюллеру и самому руководителю РСХА Гейдриху. Когда четырем офицерам РСХА, которых начальство признало особо ценными сотрудниками аппарата, были вручены портреты фюрера с его автографом и почетные грамоты, среди них был и Вилли Леман - советский секретный агент Брайтенбах. Естественно, он располагал большими информационными возможностями, но не имел связи и не мог передать накопившиеся ценнейшие сведения в Центр. 

Теодор ГЛАДКОВ: И Брайтенбах пошел на невиданный шаг Он подбросил письмо в советское посольство, тогда полпредство называлось, где указал, что сейчас такое страшное время наступает, что необходимо установить со мной связь. А у нас была эйфория такая. А он уже понимал, дело то к чему идет. И вот Короткова направляют в Германию, и он находит Брайтенбаха. И не только его, а еще несколько законсервированных таких вот агентов. 

Как ни странно, письмо попало по адресу и было переслано в разведотдел НКВД. Там было принято решение возобновить утраченную связь, и в августе 1940 года в Берлин направили Короткова, единственного, кто знал Лемана лично из немногих уцелевших в огне репрессий сотрудников ИНО. Коротков в Берлине, опасаясь провокации, установил наблюдение за домом, где жил Леман, и убедился, что он ежедневно ездит на работу в здание контрразведки гестапо. После чего он позвонил ему, назвал пароль и договорился о встрече в одном из пивных залов пригорода. Леман передал Короткову копию доклада Гейдриха «О советской подрывной деятельности против Германии», который предназначался для Гитлера, и ряд других важных материалов. 

Коротков одним из первых понял неизбежность войны. В марте 1941 года он обратился с личным письмом на имя Берии. Ссылаясь на информацию «Корсиканца» о подготовке немцами агрессии против СССР весной этого года, Коротков подробно аргументировал свою позицию, приведя данные о военных приготовлениях Германии. Разведчик попросил Центр перепроверить эту информацию через другие источники. Из Москвы не последовало никакой реакции. Спустя месяц Коротков инициировал письмо берлинской резидентуры в Центр с предложением немедленно приступить к подготовке надежных агентов к самостоятельной связи с Москвой на случай войны. С согласия Центра он передал радиоаппаратуру группе немецких агентов во главе с «Корсиканцем» и «Старшиной». Позднее они станут известными как руководители разветвленной разведывательной сети «Красная капелла». 17 июня в Москву поступила телеграмма, составленная Коротковым на основании информации, полученной от «Старшины» и «Корсиканца». В ней, в частности, говорилось: «Все военные приготовления Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены и удара можно ожидать в любое время». 

За три дня до начала Великой Отечественной войны оперативный работник Берлинской резидентуры Борис Журавлев встретился с «Брайтенбахом». На встрече взволнованный агент сообщил, что война начнется через три дня. В Москву ушла срочная телеграмма, ответа на которую так и не последовало. 

Ян ЕДЫНАК: Коротков работал во время Второй мировой войны. Вообще роль разведки во Второй мировой войне — она, пожалуй, недооценена. Мы знаем Зорге, мы сейчас знаем Брайтенбаха. Очень многих наших разведчиков мы знаем чрезвычайно мало. Ну, «Красная капелла», наверное, еще известна. Тем не менее, вклад разведки был гигантским. То, что начинают иногда обвинять, что, мол, война началась неожиданно, но, во-первых, предупреждали. Предупреждение, то, которое дал Брайтенбах через Журавлева, оно только 20 июня было дано. В любом случае нельзя было подготовиться. А тем более — дат было так много, что просто глаза разбегались. Там где-то десяток добрый набирался... 

Войну Коротков встретил в Берлине. Подвергаясь серьезной опасности, он сумел выйти из советского посольства, заблокированного гестапо, и дважды – 22 и 24 июня – конспиративно встретиться с «Корсиканцем» и «Старшиной», передать им уточненные инструкции по использованию радиошифров, деньги на ведение антифашистской борьбы и высказать рекомендации относительно развертывания активного сопротивления нацистскому режиму. 

Прибыв в Москву в июле 1941 года транзитом через Болгарию и Турцию с эшелоном советских дипломатов и специалистов из Германии, а также Финляндии и других стран – сателлитов Третьего рейха, Коротков был назначен начальником германского отдела внешней разведки, который занимался проведением операций не только в самой нацистской империи, но и в оккупированных ею европейских странах. При непосредственном участии Короткова была создана специальная разведывательная школа для подготовки и заброски в глубокий тыл врага нелегальных разведчиков. Возглавляя отдел, он одновременно был и одним из преподавателей этой школы, обучавших слушателей разведывательному мастерству. В ноябре–декабре 1943 года полковник Коротков в составе советской делегации находился в Тегеране, где проходила встреча «большой тройки» – руководителей стран антигитлеровской коалиции Сталина, Рузвельта и Черчилля. Поскольку советской разведкой была получена достоверная информация о готовящемся немецкими спецслужбами покушении на участников встречи, подтвержденная английской разведкой, Коротков, возглавляя в иранской столице оперативную группу, занимался обеспечением безопасности лидеров СССР, США и Великобритании. 

Ян ЕДЫНАК: И такая малоизученная, но очень интересная часть истории советской разведки, как работа Короткова в Афганистане, вообще работа советской разведки в Афганистане, когда в этой стране готовился профашистский переворот. Позиции Германии были чрезвычайно сильны в данном регионе. Это началось еще в конце 19 века, когда достроилась т.н. Берлинско-Богдатская железная дорога, туда внедрялся немецкий капитал и немецкая разведка. Там были очень мощные и в Афганистане, и в Иране профашистские силы, и профашистские партии. И в Афганистане, что самое удивительное. Афганистан всегда был зоной действия и советской, и российской дореволюционной, и английской разведок. Они там всегда враждовали. Ну, достаточно вспомнить знаменитый роман Киплинга «Ким». А тут вот был единственный такой коротенький период, когда в Афганистане советская и российская разведка, и британская разведка работали совместно Работали против немецкой разведки. 

Коротков дважды побывал в Афганистане, где советская и английская разведки ликвидировали нацистскую агентуру, которая готовила профашистский переворот для того, чтобы втянуть страну в войну против СССР. В годы Великой Отечественной Коротков несколько раз вылетал в Югославию для передачи маршалу Иосипу Броз Тито посланий советского руководства. Неоднократно он отправляться за линию фронта или в прифронтовую полосу, чтобы на месте разобраться в сложной обстановке и оказать практическую помощь разведывательным группам, заброшенным в тыл врага. 

Теодор ГЛАДКОВ: Коротков присутствовал при подписании капитуляции. На кинопленке, когда подписывал капитуляцию Кейтель, он рядом с Кейтелем стоит. Уже полковник. 

Сразу же после войны Коротков был назначен резидентом внешней разведки во всей Германии, разделенной на четыре оккупационные зоны. В Карлсхорсте, где размещалась резидентура, он занимал официальную должность заместителя советника Советской военной администрации. Центр поставил перед ним задачу выяснить судьбу довоенных агентов советской разведки, а с теми, кто уцелел в военном лихолетье, возобновить работу. Разведчикам, возглавляемым Коротковым, удалось выяснить трагическую судьбу «Старшины», «Корсиканца», «Брайтенбаха», погибших в застенках гестапо, а также встретиться с сумевшим выжить военным атташе Германии в Шанхае «Другом» и многими другими бывшими источниками. Советская разведка восстановила также контакт с агентом в ближайшем окружении фельдмаршала Листа, который всю войну ожидал связи с курьером НКВД. 

В 1946 году Александр Михайлович был отозван в Центр, где стал заместителем начальника внешней разведки и одновременно возглавил ее нелегальное управление. Он подготовил и «запустил на орбиту» десятки советских нелегалов, ставших звездами первой величины. Его крестниками были Конон Молодый и Вилли Фишер (Рудольф Абель), Морис и Леонтина Коэн, Мария де Лас Эрас Африка, супруги Михаил и Галина Федоровы, Михаил и Анна Филоненко… 

В 1957 году генерал Коротков получил назначение на должность уполномоченного КГБ СССР при Министерстве госбезопасности ГДР по координации и связи. Ему было доверено руководство самым большим представительским аппаратом КГБ за рубежом. Александру Михайловичу удалось установить доверительные отношения с руководством МГБ ГДР, в том числе с Эрихом Мильке и Маркусом Вольфом, с которым он познакомился во время войны в Москве. Он способствовал тому, что разведка ГДР стала одной из самых сильных в мире. 

Ян ЕДЫНАК: Он — один из создателей ГДР-овской разведки. Достаточно сказать, что на связи у него в Западной Германии был такой человек как Хайнс Фёльфе. Этого человека называют немецким Филби. Он занимал очень крупные посты в немецкой контразведке и был одним из самых ценных источников для советской контрразведки. 

В июне 1961 года, за два с половиной месяца до сооружения Берлинской стены, Коротков был вызван на совещание в ЦК КПСС в Москву. Накануне совещания состоялась его предварительная беседа с тогдашним председателем КГБ Александром Шелепиным. Бывший комсомольский вожак, «железный Шурик», как за глаза называли Шелепина, в беседе с разведчиком не согласился с его оценкой происходящих в Германии событий и пригрозил уволить его из разведки после завершения совещания в ЦК КПСС. Отправляясь на следующий день на Старую площадь, Коротков сказал жене, что, возможно, вернется домой без погон... 

Теодор ГЛАДКОВ: Шелепина потрясла популярность Короткова на Лубянке. К нему было отношение такое - железный Шурик, железный Шурик, а Коротков уже тогда был живой легендой. Пользовался огромным авторитетом, огромным уважением. А потом его доклады о современном положении, о взаимоотношениях двух немецких государств — они противоречили несколько бодреньким докладам Шелепина, потому что Коротков знал, конечно, ситуацию в Германии, и в ФРГ, и в ГДР, конечно, гораздо лучше и трезвее. 

...В тот день, идя на Старую площадь, Коротков мысленно прощался со своей службой. Однако против ожиданий Александра Михайловича, совещание согласилось с его оценками ситуации в Германии. Шелепин, видя, что позиция Короткова совпадает с мнением большинства, от выступления отказался. Желая снять нервный стресс, Коротков прошелся пешком по улицам города, а затем поехал на стадион «Динамо» поиграть в теннис. Его партнером в тот день был начальник Главного разведуправления Советской армии Иван Александрович Серов... 

Теодор ГЛАДКОВ: Они сыграли несколько сетов... И Коротков нагнулся поднять мячик у сетки и рухнул... Разрыв аорты. Мгновенная смерть. И примечательно, что когда хоронили Короткова, Мильке и Маркус Вольф прилетели в Москву. Вся коллегия МГБ ГДР прилетела на его похороны! А Шелепин не явился... 

Александру Михайловичу Короткову было 52 года. За большие заслуги в деле обеспечения государственной безопасности генерал-майор Коротков был награжден орденом Ленина, шестью орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны I степени, двумя орденами Красной Звезды, многими медалями, а также нагрудным знаком «Почетный сотрудник госбезопасности». Его труд был отмечен высокими наградами ряда зарубежных государств. Никто в разведке не имел столько наград... Когда брат Короткова Павел увидел все эти ордена и медали на траурной процессии, то был потрясен. Он даже не подозревал, насколько выдающимся и значимым для нашего государства человеком был Александр Михайлович Коротков! 
 ...А через несколько дней в Берлине была воздвигнута стена, и началась новая эпоха в истории ГДР и вообще Европы, но уже без Короткова... 
 

источник- http://www.chekist.ru/article/3322