Посмотрел аж два фильма из намеченных. Первый - это "Молчание моря" Жана-Пьера Мельвиля. Фильм был снят в 1949 году по одноимённой повести Веркора, написанной в самом начале 40-х годов. Литературный первоисточник перечитывал более 10 лет назад. Показалось, что картина снята очень близко к тексту. Действие происходит в оккупированной Франции. На постой в доме, где проживают дядюшка с племянницей, останавливается немецкий офицер. Здесь он не первый такой жилец. Его уникальность в том, что он очень любит Францию, считает, что война пойдёт на пользу Европе - Франции и Германии. А хозяева слушают его речи и молчат... И так полгода.

Помнится, что и повесть при повторном прочтении вызвала у меня ряд вопросов. То же самое можно сказать о фильме. Один из вопросов - даже не вопрос, а констатация: а неплохие у них (французов) случались постояльцы... русским как-то меньше по этой части везло.

Одно несомненно: в конце 40-х годов Франция была кинематографической страной. Имея такой минималистский сюжет, совершенно не прибегая к каким-либо эффектам, снять фильм, который отлично передаёт не только настроение, но и оттенки настроения. Режиссёр очень хорошо понимал в чём задача кино, в чём его силы и возможности.

Другая лента, пожалуй, вызвала разочарование. Это "In the heat of the night" - экранизация романа Джона Болла. Режиссёр Норман Джуисон. Фильм однозначно проигрывает книге. То, что там было чётким, стройным, мощным, здесь оказалось скомканным, путанным, недоговорённым. В общем, я бы этому фильму Оскара не дал.

Посмотрел вчера новый "Экипаж". Весьма достойный оказался фильм. И злоба дня присутствует, и жуткие приключения. Причем ещё более жуткие, чем в оригинальном фильме. 

Одна из традициий римейка тоже соблюдена. Актёров, игравших главные мужские роли, Жженова и Филатова, на момент съёмок в живых уже не было, так задействовали исполнительницу главной женской роли - Александру Яковлеву. Здесь она исполняет эпизодическую роль чиновницы от авиации. 

Не надолго появляется в кадре и Александр Митта. 

Главное, что сюжет фильма весьма убедительный, держит в напряжении. Актеры играют очень на уровне.

"Роман испанского писателя Карлоса Руиса Сафона «Тень ветра» имеет ошеломляющий успех не только на родине, где он выдержал около тридцати изданий, но и в других странах, он переведен более чем на 20 языков. Книга, которая продолжает лучшие традиции средневекового готического романа, удостоена ряда престижных литературных премий. Имя Сафона критика ставит в один ряд с именами Умберто Эко и Дэна Брауна." Такими словами завершается аннотация к русскому изданию книги. 

Я взялся за роман под влиянием отзывов о нём других собратьев-книгочеев. К сожалению, выбрал для этого не самый удачный момент. Как-то получалось, что время для чтения приходилось выкраивать, не удавалось настроиться на нужный лад и т.п. 

Хотя да, буквально с первых строк я почувствовал, что у автора отличный слог, выразительный, пластичный, завораживающий. Героям же присуща яркая афористичность высказываний, в большей степени это относится, конечно же, к старшему другу и товарищу протагониста-рассказчика Даниеля Семпере - изгою, философу, интеллектуалу-авантюристу, который называет себя Фермин Ромеро де Торрес (вообще-то оказывается, что это не единственное его имя). Эти афоризмы в процессе чтения я даже отмечал для себя. 

Всё же поначалу я читал книгу с каким-то недоверием и скепсисом. Слишком многое казалось мне чересчур сказочным, чересчур "закруглённым", рассчитанным на юношеское восприятие. Были минуты, когда я даже жалел, что читаю эту книгу, а не другую - "Лейтенант Бертрам" немецкого писателя Бодо Узе, рассказывающую о гражданской войне в Испании в прошлом веке. 

Дело в том, что действие романа происходит во франкистской Испании. БОльшая часть повествования уделена более поздним, послевоенным годам. Однако ретроспективно показаны и события предшествующих десятилетий, в том числе вообще довоенных, начала века. 

"Тень ветра", впрочем, роман не политический, даже не совсем реалистический. В Барселоне, где живёт главный герой и его отец, хозяин букинистического магазина, существует некое Кладбище забытых книг - по сути, огромная библиотека. Действие и начинается тем, что отец и сын идут на это Кладбище - с тем, чтобы Даниель мог найти там книгу, которую как бы возьмёт под своё покровительство, будет её хранить, она же станет для него и его глубочайшей личной тайной, и своего рода путеводителем в жизни. 

Такой книгой для Даниеля окажется роман "Тень ветра", написанный неким Хулианом Караксом. А следующие годы жизни Даниеля уходят на разгадку судьбы этой книги и самого автора, и годы эти полны открытий, встреч с различными людьми, событий удивительных, а порой и опасных. 

Может быть, одной из причин, затруднявших для меня восприятие романа, была некоторая его архаичность. Персонажи его пришли как будто не из XX века, а из XIX столетия. Если злодеи - то совершенно демонические, если хорошие люди - то чересчур положительные и благостные. 

По сути, и финал напомнил "сказочно-готическую" развязку какого-нибудь романа позапрошлого века. Вместе с тем, автор сумел сплести очень интересное кружево судеб - характеров - событий, перекликающихся друг с другом, дополняющих друг друга, - всё-таки мастер. Поначалу я думал, что не стану читать другие книги цикла. Сейчас я в этом уже не так уверен; возможно, продолжу знакомство. Хочется всё-таки знать, что дальше будет, чем дело закончится. 

А напоследок фразы, которые я для себя отметил: 

"Книги — они как зеркала: в них лишь отражается то, что у тебя в душе."

"В магазине мы продаем и покупаем книги, но в действительности ни одна из них никому не принадлежит. Каждая книга, которую ты здесь видишь, когда-то была чьим-то лучшим другом. Теперь у них не осталось друзей, кроме нас, Даниель.

Мне вдруг пришло в голову, что за каждым корешком таится безбрежный непознанный мир, в то время как за этими стенами течет совсем другая жизнь, с ежевечерними футбольными матчами и радиосериалами, скромной утехой тех, кто едва ли способен разглядеть что-либо дальше собственного носа."

"Это как электричество. Необязательно в нем разбираться, чтобы ударило током."

"Дело в том, что мужчина, если вернуться к доктору Фрейду и выразиться фигурально, нагревается как лампочка: включили — докрасна, выключили — снова остыла. Женщина же, и это доказано наукой, нагревается как утюг, понимаете? На медленном огне, постепенно, как хорошая эскуделья. Но уж если нагрелась как следует, этот жар никто не остудит. Как домны Бискайи."

"Любовь — она как колбаса: бывает филейная, а бывает и вареная. Это уж кто какую предпочитает, как говорится, дело вкуса."

"Люди, у которых нет собственной жизни, всегда вмешиваются в чужую."

"Судьба обычно прячется за углом. Как карманник, шлюха или продавец лотерейных билетов; три ее самых человечных воплощения. Но вот чего она никогда не делает — так это не приходит на дом. Надо идти за ней самому."

«Пока нас помнят, мы живы»

Научно-фантастический роман Хайнера Ранка "Бессилие всемогущих" впервые был опубликован издательством "Дас нойе Берлин", ГДР, в 1973 году. На русский язык переводов нет. Возможно, существует перевод на украинский; был перевод на литовский язык, если ничего не путаю. Во всяком случае, книга была рекомендована мне собратом-книголюбом captain capitano - как несколько похожая на "Возвращение со звезд" Лема. 

И в самом деле, некоторое сходство наблюдается в зачине: и там и там главный герой - космонавт, исследователь иных планет; странствия обоих персонажей завершаются прибытием в довольно дивный мир будущего. В отличие от романа польского фантаста, герой которого не только твёрдо знает, куда прилетел, и не имеет никаких сомнений относительно собственной личности, персонаж книги немецкого автора пробуждается из анабиоза - и обнаруживает себя в весьма странной обстановке. Он не помнит собственного имени; у него сохранились лишь обрывки воспоминаний - в частности, о своей профессии. Ещё он помнит женщину, которую любил; её звали Йоханна. Позднее, уже получив новое имя Асмо, начав осваиваться в новой для себя действительности, он встречает двойника своей возлюбленной. Только её зовут Йона...

Но, быть может, ещё бОльшее сходство двух романов заключается в том, что изображаемые ими миры - дивные, конечно, но совсем не brave. Населяющие их человечества не только решительно встали на путь категорического гедонизма, не признающего никаких тягот и лишений (в том числе и усилий творческого труда), но и трусоваты по сути. Эти люди будущего не способны к насилию - одна лишь мысль о нём приводит их в трепет. 

В романе Ранка эти существа, впрочем, и не считают себя людьми. Эти генномодифицированные гуманоиды с электронным имплантом в одном из зубов называют себя дафотил; всею жизнью их мира управляет всемогущий КАПИНОМ; всю физическую работу за них выполняют так называемые серматы - биороботы в облике человеческих существ (но с другим цветом кожи - розовым или, например, синим). В том числе и задачу вынашивания и рождения детей, их начального воспитания - для пополнения потерь в численности человечества дафотил (вообще-то они практически бессмертны). Загадкой оказывается сам факт появления Асмо в этом мире - из какого-то научного консервата, как ему объясняют серматы-врачи после пробуждения. Наиболее удивительны его воспоминания о том, что он родился на Земле, путешествовал в космосе. Поскольку на космические полёты на Астилоте (так называется планета, на которой живут дафотил) КАПИНОМом наложено табу...

Происходит ряд событий, в ходе которых Асмо начинает догадываться, что его вернули к жизни не случайно. В отличие от героя Лема роль у Асмо оказывается более важной, судьбоносной для планеты, на которой он очутился. Он должен спасти человечество от стагнации гедонизма, вернуть ему творческое начало. Тем более что и без него существует группа жителей Астилот, называющих себя Маатшапей (Maatschappij - общество (голландск.)), декларирующих те же цели. 

Асмо ввязывается в ряд различных довольно смелых авантюр, в результате раскрывает несколько тайн (но не все из них, на мой взгляд!). Открытия его неожиданно напомнили мне элементы сюжета другой фантастической книги - на этот раз советской, романа "Всё дозволено" Александра и Сергея Абрамовых. А именно, это наличие нескольких разумных рас на одной и той же планете; искусственный гедонизм одной из них; манипулирование обществом, осуществляемое многоуровневыми структурами, в центре одной из которых оказывается живой и вполне органический мозг... Книга Абрамовых вышла тоже в 1973 году! Кто у кого подсмотрел идеи? Или они настолько витали в воздухе? Как бы то ни было, роман "Всё дозволено" - чтение для среднего и старшего школьного возраста (не зря и был напечатан в "Библиотеке приключений и научной фантастики"). Утопия Ранка подразумевает более взрослого читателя, как мне кажется...

Немного о самом авторе. Родился в 1931 году в Новавесе (сейчас это Бабельсберг). Работал трактористом, ассистентом режиссера и драматурга в театре. С 1955 года - занимался писательской деятельностью. В соавторстве с Петером-Альбертом Педерцани и Герхардом Нойманом выпустил ряд детективных романов под псевдонимом А. Г. Петерман. В 1963 - 1964 годах сидел в тюрьме - за то, что поинтересовался возможностью покинуть ГДР. Публикация романа "Бессилие всемогущих" принесла ему известность как фантасту. До 1988 года Ранк возглавлял Отделение утопической литературы при Союзе писателей ГДР. Произведения Ранка были переведены на русский, литовский, польский и чешский языки. Умер писатель в 2014 году в Берлине.

Как заявлено в аннотации, "роман... охватывает жизнь деревни Ивановки и села Воздвиженье на протяжении нескольких веков". На мой взгляд, это произведение во многом продолжает традицию русского романа-эпопеи, традицию деревенской прозы. Правда, с серьёзными оговорками. Во-первых, это всё-таки не роман-эпопея. Я, скорее, назвал бы его панорамным романам. Поскольку действие и в самом деле охватывает значительный период истории, истории русской северной глубинки, наиболее детально - ХХ век; однако события этого отрезка времени, даны фрагментарно. Мы видим только самые значимые, самые важные моменты в судьбах героев. А во-вторых, это всё-таки не вполне деревенская проза. Как справедливо подмечено в предисловии, описание деревенской жизни здесь основано не столько на личном опыте автора, как на некоем опосредованном знании того, какой была эта жизнь...

Дмитрий Ермаков - реалист, тем не менее в повествовании его есть моменты сказовые - всё, что связано с Марьиным камнем, у которого ещё наши далёкие предки совершали языческие обряды; заглавный образ - филина, который обитает в лесу возле Марьиного камня. А ещё в романе присутствует щемящее ощущении утраты - утраты той жизни, что ушла навсегда, хотя случилось это не так и давно, на наших в общем-то глазах. Есть чувство прикосновения к ещё не сгинувших следам этой жизни. Быть может, этой нотой и оправдывается написание романа - показать то, что происходило в стране, но не где-то вообще, а там, где жили наши предки, вологодские люди (а вот то, что Вологда упоминается скуповато, чаще обзывается "губернским городом", я где-то считаю и слабым местом книги... прямо надо говорить! почему американцы или англичане не боятся давать имена тем местам, в которых происходят описываемые события, местам - часто выдуманным; а тут ведь - вовсе и не о выдуманных городах речь). 

А ещё один урок романа в том, что он показывает, что мы - вовсе не какие-то одиночки, "вещи в себе и для себя", мы - звенья в цепи поколений. Сначала я даже подумывал о том, что ещё одно слабое место романа - это то, что персонажи из современности выглядят слабее и бледнее на фоне персонажей - их предков (речь идёт о героях, чьи отцы уже были троюродными братьями, тем не менее связанных не только родственными узакми, но и общностью судеб, наверно, - о Игоре и Андрее Игнатьевых). Деды их и прадеды участвовали в войнах, в революции, в том, что называли "великим переломом". Их же судьбы смотрятся несколько более обыденными, хотя им тоже пришлось перенести всякое - лихие 90-е. Но они же были более вольными птицами, нежели их пращуры. Тех жизнь швыряла, как щепки, выбора практически не предоставляла. У этих - как бы не все было так безальтернативно, разные пути-дороги открывались. Однако выбор, который они сделали, ярким не выглядит. Не злодеи, не праведники, не мученики, не борцы. Да, вот это поначалу показалось невыигрышным, не очень драматичным - ведь от романов мы ждём драматизма. А потом я подумал так: но может, в этом как раз заключается правда жизни? Разве так не бывает, что отцы и деды оказываются личностями более яркими, чем их сыновья и внуки? Сплошь и рядом. Да! Такая вот цепь поколений. Не все их представители - богатыри былинные, потомки их иногда превращаются в обывателей, как бы средних людей... 

К достоинствам романа я бы ещё отнёс реализм. Да, таинственный филин маячит где-то на заднем плане; странные видения посещают людей вблизи Марьиного камня. И все же судьбы их вершатся не по законам магии, а по законам более обыденным и суровым. И очень хорошо, что автор показывает это не прибегая к былым идеологическим клише, - ведь как раз идеологическая обязаловка довольно сильно повлияла на многие вроде бы интересные, неплохие произведения в прошлом. 

А если опять-таки заводить речь о недостатках книги, то у меня была ещё мысль причислить к ним тот факт, что роман - всё-таки панорамный, а не роман-эпопея, что действие порой чересчур уж фрагментарно и пунктирно. Но потом я сказал себе, что охватить целый век и даже больше в романе-эпопее нельзя - тут нужен уже цикл романов. А нынешняя эпоха довольно торопливая; времени на чтение многотомных циклов может уже и не сыскаться. Значит, пусть будет-таки панорамный роман, и наверно, полезно будет его прочитать представителям молодого поколения, чтобы получить концентрированное представление об ушедшем веке, веке, из которого, собственно, вышли мы, более старшее поколение. Представление о том, какие силы и какие события сформировали ту действительность, в которой мы все сейчас живем.

Полное название романа "St. Ives: Being The Adventures of a French Prisoner in England" - "Сент-Ив: приключения французского военнопленного в Англии".

К сожалению, смерть (по всей видимости) помешала писателю завершить книгу. В том тексте, что доступен публике, его перу принадлежат 30 глав из 36. Финальные шесть были написаны корнуолльским писателем Артуром Томасом Квиллером-Каучем. Когда более двадцати лет назад я читал перевод Р. Облонской, то мне показалось, что эти главы отличаются от собственно стивенсоновских - по стилю, по настроению. В этот раз, читая оригинал, не уловил таких нюансов. Квиллер-Кауч довольно неплохо сымитировал шотландский колорит и прочие особенности прозы Стивенсона - на мой взгляд. Показалось, впрочем, что каждая из этих глав в полтора-два раза длиннее любой из глав, написанных самим Стивенсоном. Впрочем, вовсе и не показалось. Это легко проверить, посмотрев в оглавление романа. 

От первого чтения, чтения перевода, в памяти осталось лишь ощущение искромётного юмора. Ну и сюжета - в общих чертах. Сейчас, при чтении оригинала, почему-то трудно далось начало. Настроение поменялось с побега главного героя из Замка. Оказалось, что это действительно очень остроумный роман. Он также и приключенческий, но эта составляющая здесь несколько иного рода, чем, скажем, у Дюма. Главный герой, французский аристократ виконт Энн де Керуаль де Сент-Ив (попавший в английский плен как рядовой наполеоновский армии Шандивер), смелый и решительный воин, но вовсе не такой титан-сверхчеловек, какими французский романист описывает, допустим, своих мушкетёров. Не всегда ему улыбается удача, иногда он даже попадает впросак. И вообще - он боится высоты! (в частности). 

Показалось, что романом этим Стивенсон в чем-то предвосхитил Набокова и прочих модернистов. Я от души потешался над похождениями Сент-Ива в компании двух шотландских гуртовщиков. Очень колоритные персонажи. Так описать шотландцев мог только шотландец. "Набоковский", как мне кажется, прикол в том, что они искренне видели во французском виконте англичанина - в соответствии с его "легендой". 

" -- Мистер Сент-Ив, -- сказал мне на прощание Сим, -- я не больно-то верю в англичан, но по совести скажу: сдается мне, есть в вас добрый корень." 

И потом, в романе масса других черт, как бы не характерных для приключенческого романа, а более типичных для так называемой реалистической прозы, - зримые, осязаемые описания погоды (в основном, непогоды) и т.п., всяких мелких и крупных неувязок и переделок, с которыми сталкивается Сент-Ив в процессе своих похождений. 

Некоторое разочарование, которое вызвали у меня в своё время заключительные ("неоригинальные") главы, возможно, имеет своей причиной как раз бОльшую закругленность развития сюжета, хэппи-эндовость. Но как же иначе? В конце концов Сент-Ив должен был найти своё счастье. Так было задумано самим автором романа.
 

Всех с наступающим! В Новом Году пусть всё будет хорошо!

"Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя" - заключительная часть трилогии о мушкетёрах. Действие начинается десятилетием позднее тех событий, что описаны во втором романе, "Двадцать лет спустя". 

Мушкетёром остался только Д'Артаньян. Он теперь командует королевскими мушкетёрами. Атос и Портос удалились от света в свои поместья, Арамис стал влиятельным представителем духовенства. 

Как и в предыдущем романе, Дюма даёт свою версию исторических событий, которые приходятся на описываемые годы, а именно - восстановление монархии в Англии, установление союзнических отношений между туманным Альбионом и Францией. Надо признать, это очень смелая, даже фантастическая версия. 

Читая роман, подумал о том, что Дюма, конечно, в каком-то смысле антипод наших Толстого и Достоевского. Его герои преданы тем идеалам, которые главные герои Толстого часто считают ложными, и при том совершенно не склонны к надрывам персонажей Достоевского и к нравственным исканиям героев обоих русских писателей. Тем не менее Дюма в своём роде гениален. Не знаю другого писателя, который бы мог описывать разного рода интриги столь же легко и изящно. А ведь он ещё и психолог - наделяет своих персонажей чертами индивидуальными, умеет очень ярко описывать их переживания. Да, психология эта вполне сказочная, нет таких героев и не бывает таких переживаний в жизни. Хотя тут припоминается, что кто-то очень авторитетный сказал, будто и та глубокая психология, которую описывают авторы так называемых психологических романов, всего лишь психология - вымышленная. 

Несколько вялыми показались те главы, которые описывают интриги любовные. Но автор компенсировал это более бурным развитием действия в третьем томе - рассказом про так называемую Железную Маску. 

Финал грустный. Роман заканчивается уходом из жизни самых известных героев писателя - славных мушкетёров Портоса, Атоса, Д'Артаньяна. Утешает только вот какая мысль - сколько лет уже читают про них! Сколько фильмов снято! Какие актёры их играли. В каком-то смысле четвёрка королевских мушкетёров бессмертна. И, по крайней мере, трое из них могут нам служить образцами великодушия, мужества и благородства. 



Статуя Д'Артаньяна в Маастрихте



Статуя Людовика XIV в Версале



Портрет Николя Фуке



Изображение Арамиса



Монета с изображением Атоса



Монета с изображением Портоса



Королевский мушкетёр около 1660 года

После "Подростка" решил прочитать и этот рассказ (повесть, на мой взгляд), поскольку он помещён в тот же самый восьмой том собрания сочинений и даже предшествует роману. Когда-то я наверняка читал это произведение, но почему-то не запомнил ничего - должно быть, читал не в том настроении. 

Сейчас "Вечный муж" меня очень "порадовал" (заметно ли, но я пытаюсь выражать мысли в духе Достоевского?). Главный герой Алексей Иванович Вельчанинов, в своё время вращавшийся и в свете, а в настоящий момент погрязший в рутине, впавший в ипохондрию, неожиданно обнаруживает нечто вроде слежки за собой. Некий господин в шляпе с крепом как будто преследует его; случайные, но повторяющиеся встречи с этим типом как будто оказывают на Алексея Ивановича дурное влияние... 

Такое вот начало чуть ли не в духе Эдгара По. Или мистических произведений Гоголя. Дальше пересказывать не буду - лучше читать самим. 

Когда-то я назвал "Хаджи-Мурат" Толстого чуть ли не "Войной и миром" в миниатюре - настолько концентрированным мне показалось содержание повести. А сейчас нечто схожее я хочу сказать о "Вечном муже". Это тоже концентрированный Достоевский. В рассказе присутствует всё, что присуще большим романам классика. Помимо мистики случайных встреч - и тяжелый рок прошлого, которое, оказывается, никуда не ушло. А также, конечно, и язвительный сарказм в изображении непростой российской действительности, некоторых ее представителей, во всяком случае. И сентиментальщина (куда без неё!), но в данном случае почти и не сентиментальщина вовсе, а пронзительная жалость к тем, с кем жизнь обошлась жестоко и несправедливо. Есть и сатира на прогрессистов. И поскольку общий объём сочинения не столь велик, то всё это читатель охватывает чуть ли не залпом, чуть ли не за один присест. И оттого впечатление только усиливается. 

О чем, пожалуй, не идет речи, так это о спасении человечества. Герой переживает свой кризис, но не так, как герои романов Достоевского, т.е. без совершения уголовных деяний, без ниспровержения всего и вся. Однако и эта особенность так называемого рассказа показалась мне очень убедительной. Наверно, потому что я больше верю в возможность справляться с кризисами на индивидуальном уровне и наоборот не очень доверяю универсальным рецептам спасения всего человечества скопом.

Роман взялся перечитывать 11 числа. Как известно, в тот день классику исполнилось 195. Но у меня ещё и своя дата, практически по Достоевскому. Вообще на самом деле принимался за роман ещё летом 12го года, даже проштудировал комментарии специалистов - но дальше застопорилось, сейчас уже и не вспомню, почему. Но так как оно вышло - вышло, наверно, даже лучше.

С одним определился совершенно точно. Читать электронный вариант оказалось лучше, чем бумажный первоисточник. Хотя в электронном и встречаются некоторые косяки, однако в бумажном они тоже есть - в виде периодически отсутствующей точки в конце предложения и т.п. 

А вот с остальным всё гораздо сложнее. Помнится, и в 12м году я брался за книгу в первую голову для того, чтобы опровергнуть некое мнение, что "Подросток" - это "нечто посредственное" и т.п. Однако нынче я не могу утверждать, что сам читал страницу за страницей в полном восторге. Нет, не так. 

"Подросток" относят к числу "пяти великих" романов Достоевского. И умом я совершенно понимал, что Фёдор Михайлович и здесь подошёл к своей задаче очень не шаблонно - показал так называемое "случайное семейство", в котором растет главный герой - рассказчик Аркадий Долгорукий. Показал Аркадия в развитии. Более того, смело применил приём ни у кого прежде не встречавшийся. А именно - я называю это обнажением намерений персонажей и даже их подсознания. Т.е. что там ими на самом деле движет, показано очень открыто, не всегда через прямую речь этих героев, порой как бы символически. Ни у кого прежде такого, повторяю, не было. Потом, когда Достоевский вознесён был на пьедестал, напротив, многие авторы пытались такой манере подражать...

Ослабляет художественное воздействие и усложняет понимание происходящего в романе то обстоятельство, что в этом произведении - в отличие от "Преступления и наказания", "Бесов", "Братьев Карамазовых" - детективный элемент (сильный в трёх перечисленных романах) здесь сведен к чему-то ужасно мелкому и ничтожному... Да простит меня Фёдор Михайлович и все истинные его адепты, но интриги, которые в "Подростке" ведёт, наверно, каждый второй персонаж, показались мне ужасно картонными и даже бумажными. Мыслитель Версилов с его метаниями и шараханьями был просто невыносим... Уж лучше бы он был не мыслителем, а кем-то определённым, пусть и чистым злодеем... 

Ещё хочу отметить язык произведения. Рассказчик в самом начале обещает вести повествование без литературных красот. И надо же, обещание сдерживает! Если со стороны автора это был вполне сознательный приём, то я снимаю шляпу. Помнится, Горький, кажется, говорил про Толстого, что тот намеренно старался не писать красиво. У Льва Николаевича это не вполне получалось. А вот у Фёдора Михайловича - однозначно. 

Искренне умилил, пожалуй, один эпизод. В котором Долгорукий приходит к Ламберту, застает у дверей жилища Ламберта двух каких-то молодых людей (Тришатова и Андреева, как выяснилось дальше). Потом они вместе обедают у татар, Андреев устраивает там своего рода клоунаду... выводящую из себя Ламберта. Вполне современная сцена - наверно, потому и понравилась, учитывая мой плебейский вкус. 

Параллельно (но уже следуя за прочитанным) смотрел сериал Ташкова с его сыном в главной роли (и Олегом Борисовым в роли Версилова). По-моему, неплохо. На трансцендентальность, может, и не тянет, но прилично, вполне прилично.

Сегодня был на интересном мероприятии - презентации книги Сергея Коломнина "Мы свой долг выполнили! Ангола: 1975 -1992", которую люди знающие называют энциклопедией советско-российского участия в противостоянии агрессии ЮАР. В стране существует Союз ветеранов Анголы, несколько его участников живут со мной в одном городе, среди них мой одноклассник Валерий Цыпелев. 

А ещё было сказано, что сегодня день морской пехоты, а также День Памяти подвига 28 панфиловцев.

Трудно дать отзыв о романе Лю, не пересказывая хотя бы вкратце содержание. Вместе с тем делать это нельзя, поскольку роман, хотя это не детектив, полон тайн, удивительных открытий и неожиданных поворотов сюжета.


Роман «Бессмертие» (не знаю, под таким ли названием будет опубликован русский перевод, но лично я «Конец смерти» понимаю именно как «Бессмертие») заключительный в трилогии. Переводчик романа на английский язык Кен Лю назвал его самым любимым в трилогии. Мне представляется, что трилогия задумывалась автором как единое, сквозное произведение. В отличие от некоторых работ отечественных авторов, где после успеха одной книги начинают искусственно создавать цикл. У Лю размах фантазии, размах событий только набирает силу от романа к роману. «Бессмертие» — самый потрясающий из всех трех романов трилогии.


Кто-то из братьев Стругацких как-то сказал, что хороша та фантастика, где автор генерирует больше необычного в единицу времени (как-то так). Я отнесся к такому высказыванию очень скептически. И в самом деле, если середнячок возьмётся генерировать как можно больше необычного, скорее всего получится галиматья и бред. Но в том и дело, что Лю — не середнячок. Это настоящая голова, как сказали бы пикейные жилеты Черноморска.

Некоторые герои трилогии переходили из романа в романа. Тем не менее ни второй роман не пытается банально следовать тем коллизиям, что разворачивались в первом романе, ни третий роман не является всего лишь повтором первых двух книг.

Подобно Степлдону Лю прослеживает целые эры в жизни человечества (Обычная Эра, Эра Кризиса, Эра Устрашения, Эра Пост-устрашения, Эра Разглашения, Эра Бункера, Галактическая Эра). Вместе с тем эти периоды все же не столь продолжительны как в «Последних и первых людях» (за исключением последней — Галактической). И главное, Эры эти показаны с точки зрения вполне конкретных персонажей, с точки зрения судеб этих героев.

Действие романа начинается вовсе не в той временной точке, до которой читатель дошёл в конце второго романа, а опять в Эру Кризиса, когда нашествие Трисоляриса казалось ещё отдалённым, хотя уже серьёзнейшим образом отразилось на жизни всей планеты Земля. (На самом деле даже много раньше — во вступительном фрагменте мы узнаем, почему магия была возможна на Земле в короткий отрезок времени, совпавший со временем роковой осады Константинополя турками, — и только много страниц спустя становится ясной связь тех событий с временами нашествия трисоляриан) Во втором романе появились четыре Стеносозерцателя (или Стеномедитатора). В третьем романе мы узнаем, что был ещё один подобный по сути проект. Лидером, хотя и неформальным этого проекта, который назвали Лестница, стала Чен Син, инженер в области аэрокосмической техники.
Драматичной оказалась судьба проекта. Судьба молодой женщины. Судьба всей земной цивилизации.

Больше я ничего не хочу разглашать. Скажу только, что автор создал мощный поток необычного в своей книге. Он ещё и оказался талантливым сказочником! Причем, созданные им сказки были не просто намёком, — в них были закодированы сведения научно-инженерного характера, очень важные для сюжета всего романа. Лю оказался мастером плетения сюжета вообще — то, что было сказано им в самом начале романа, очень пригодилось ближе к его финалу.

Много лет назад, не только в другой жизни, но в мире с другим количеством измерений (явно превосходящем количество измерений мира нынешнего) я был заворожен картинами космоса в романе Аматуни «Парадокс Глебова». Книга была наивная, не самая шедевральная, вероятно, но прочитанное в ней оказалось самым впечатляющим... Пусть ложная картина космоса, но ничего более потрясающего я не читал у других авторов — более именитых и, наверно, более одарённых. И вот, в книге Лю я снова был заворожен картинами космоса и Вселенной... Значит, многомерный мир не совсем ещё исчез, островки его ещё пересекают нашу трёхмерную Вселенную...



Картина Винсента Ван Гога "Звёздная ночь", которая, по мнению героев романа изображает Вселенную, ставшую из трёхмерной - двухмерной.

Фильм посмотрел по рекомендации Сингл. По-моему, действительно неплохо. Мрачная такая атмосфера. Действие происходит в основном в 1860 году в Петербурге. По сюжету ближе не к Достоевскому, а к авантюрным романам XIX века - наказание без преступления, сломанная судьба и переформатированная личность. И даже магия алеутов, хотя и кажется более современным открытием, вполне могла бы прийти в голову последователю Жюля Верна. Видеоряд с вечным петербургским дождём, грязью чуть не по щиколотку на мостовой; сцены в квази-антично-древнеегипетских интерьерах здания очень похожего на Эрмитаж, и сцены на улице, посреди гибрида долгостроя с базаром, почему-то наводящего ассоциации не с Северной Пальмирой, а с Северной Гвианой, куда каторжников отправляют,  часто снятые как бы снизу, чуть не от пола, от земли, выполнены с вполне современной дотошностью к деталям

Когда-то, в другой жизни, смотрел телефильм с таким названием... Сейчас даже трудно сказать, что вывело меня на литературный первоисточник - романы "Нежность к ревущему зверю" и "Зона испытаний" Александра Бахвалова. 

Об авторе, Александре Александровиче Бахвалове (настоящая фамилия - Мистакиди) известно крайне мало. Дилогия посвящена лётчикам-испытателям и является по сути одним романом, хотя главные герои частей разные. В первой книге - это Алексей Лютров, который выделяется среди коллег высоким ростом и значительным авторитетом. В следующей же книге внимание автора более широко распространяется на персонажей второго плана, нежели это было в первом романе, но всё же главный герой есть и здесь - Борис Долотов, который слывёт человеком нелюдимым, закрытым, себе на уме. 

Впрочем, сразу следует сказать, что два эти романа (или части дилогии, не суть) при не очень большом объёме каждого довольно густо "населены". Масса персонажей, многие из которых переходят из первого романа во второй - летчики-испытатели, инженеры, главный конструктор Соколов (Главный, или Старик). Но есть и вообще безымянные, как например, тот старик, которого в самом начале "Нежности.." Лютров подвозит на своей "волге" по пути на аэродром. Дело в том, что Бахвалов оказался мастером по части передачи прямой речи - у него чуткое ухо, цепкая память, какие не у всякого писателя встречаются, из тех, что считают себя профессионалами, мастерами слова. А ведь про Бахвалова понятно, даже без той куцей биографической сводки, что приведена выше, что "литературных акадеемиев не кончал".  Из книг его видно, что товарищ очень хорошо знает лётное дело, что перед нами та литература, триумф которой когда-то предрекал Варлам Шаламов (предрекал-то давно, мы, правда, позднее об этом узнали): на смену писателям-сочинителям-словесникам придут писатели, хорошо знающие жизнь. 

Таков Бахвалов: знает жизнь тех, кто "учит летать самолёты". Порой передает их проблемы языком трудным, почти техническим. И это не удивительно. Удивительно другое: каким прекрасным языком он описывает природу, оттенки погоды. Но также мощно он выражает и чувства своих героев. Да, иногда впадает в некоторый дидактизм, но - не часто, и лично я эту его категоричность очень скоро простил. Забываешь о ней на фоне той внутренней жизни, что ведут его летчики. Да и внешней тоже - ведь часто мы видим их в ситуациях драматичных, как на земле, так и в небе, конечно. А про прямую речь его героев я уже говорил - особенно колоритную у некоторых персонажей второго плана, и совсем даже не летунов. 

Я начинал это чтение с некоторой настороженностью. Типа, что это за культовый автор, о котором я ничего раньше не знал? А сейчас думаю диаметрально противоположное: Бахвалов - это явление в нашей литературе, которое проглядели и критики, и читатели. Наш Ричард Бах, не меньше (причем, именно наш, а не потому что некое  подобие американца). Вообще-то непохожий и на тех, кто у нас в 70-е считался "маститым" и "ведущим". Не писал о том, что мы оторвались от каких-то корней, или о том, что "кто-то кое-где у нас порой". Или  о том, что мы ещё далеки от "истинных строителей коммунизма". И уж о том, что "мы зашли куда-то не туда", тоже, конечно, не писал. И Веллер, наверно, не причислил бы его к "представителям бунинской школы" (как это он сделал по отношению к Юлиану Семёнову, вот хохма!) Хотя язык его куда ярче и, главное, естественнее, чем у литературного отца Штирлица и подполковника Костенко. А герои его этим "суперменам" отечественного детектива ничуть не уступят в том, что они тоже - что они на самом деле - на острие самых трудных задач времени, при том живут так, что некогда им задумываться - оторвались от корней, соответствуют или нет? И противники у них тоже есть. Вовсе не какие-то отжившие свой век типы, ходячие анахронизмы, заурядные ретрограды, перерожденцы и т.п. Нет, это тоже люди вполне современные, люди вполне "на уровне". Ведь тоже - инженеры, а порой и лётчики. Да не всегда они и выглядят как противники. Но кто  самый главный враг в книгах Бахвалова  - пожалуй, не просто и сформулировать. Техника? Но если бы просто техника, то откуда бы тогда и нежность к этому ревущему зверю? Нет, тут практически как у Лема и Ефремова, главный враг - это неведомое, непознанное. Только в отличие от великих фантастов, неведомое и непознанное в нашей реальности, в пределах нашей Земли и бренной земной жизни. Что тоже является заслугой Бахвалова, ещё одним достоинством его прозы. 

  Посмотрел сегодня два советских фильма на тему постапокалипсиса. Или близкую. Первый - "Посетитель музея" Лопушанского (Ленфильм, 1989 год). Этот фильм я уже смотрел -цать лет назад по ТВ и тогда, помнится, был впечатлен. Сейчас однако как-то труднее всё пошло... Ничего нового этот просмотр мне не открыл. Увы. Интересного тоже. 

Второй фильм - это "Третья планета" Рогожкина (тоже Ленфильм, 1991 год). Смотреть было поинтереснее, поскольку делал это впервые, подробностей сюжета не знал. Порадовался даже за режиссёра - тот пытался мыслить "фантастически", т.е. нешаблонно. Думаю, что в 91м году принял бы ленту "на ура". Но не сейчас. Потому что обращал внимание на некоторые нестыковки в действии. Если герои начали спуск под землю, обнаружив какой-то замшелый люк в лесу, то почему это спуск продолжился движением по палубам заброшенного теплохода. Или и это полураспавшееся судно тоже под землёй? Если так, то больно мудрёно, даже для постапа...

Концовка фильма Лопушанского показалась безысходной, но какой-то не очень внятной. У Рогожкина безысходности чуть меньше (на очень малую толику), но внятности, пожалуй, не больше. Поймал себя вдруг на мысли, что у Соловьева в его "Доме под звездным небом" что-то подобное - типа надежда на какое-то продолжение жизни, но очень уж мутная и неопределённая надежда. 

Видно, тренд тогда в нашем кино был такой - до конца зрителя не добивать, но и чересчур здоровым оптимизмом тоже не заражать.

Заинтересовался романом "Каждый умирает в одиночку", узнав, что на американском книжном рынке в переводе на английский он стал конкурентом "Благоволительницам" Литтелла - причем продажи книги американо-французского автора шли значительно хуже. Книгу автора немецкого американский читатель принял с благодарностью.

В предисловии к оригинальному немецкому изданию Ганс Фаллада получил определение "volkstuemlich" - слово это можно перевести и как "народный", и как "популярный". В самом деле, обломавшись на непростом слоге Альфреда Дёблина, я вновь опасался неимоверных трудностей при чтении, однако немецкий язык Фаллады оказался весьма лёгким и читабельным. 

Название романа(которое дословно переводится как "Каждый умирает для (за) самого себя") можно рассматривать как противопоставление и развитие однотипных периодически возникающих в тексте тезисов о том, что каждый живёт для самого себя, что-то делает для самого себя и т.п. Таким образом умирать каждому придётся тоже для самого себя. Потому что речь вообще-то идёт о сопротивлении нацистскому режиму. За отправной пункт сюжета Ганс Фаллада взял реальный факт: в течение двух лет (с 1940 года по 1942) семейная пара Отто и Элизы Хампелей распространяла в Берлине почтовые карточки, на которых были написаны сообщения, обличающие преступления гитлеровской клики. 

Фаллада назвал своих героев Отто и Анна Квангели. Анна - домохозяйка, Отто Квангель - мастер на мебельной фабрике, которая в начале мировой войны производит ящики для перевозки бомб, а потом переходит на самые дешёвые гробы. Он даже не знает, кого в этих гробах будут хоронить, - штатских ли, погибших под бомбами англо-американской авиации, или же солдат на фронте. Собственно, именно гибель их единственного сына во Франции (его тоже звали Отто; Анна называла его Оттохен; похоронка пришла как раз в тот день, когда вся верноподданическая Германия праздновала победу) и побудила старшего Отто Квангеля к началу опасной деятельности, которую - старый мастер это понимает - режим не сможет квалифицировать иначе как государственную измену и, соответственно, назначить за неё только одно наказание - смертную казнь. 

Квангели главные герои романа, но не единственные. Дом, в котором они живут на Яблонски-штрассе, кто-то из немецких критиков назвал моделью Третьего Рейха в миниатюре. Здесь живёт семейка Перзике, глава которой, ныне весьма опустившийся тип, в своё время прогорев как лавочник, подался в нацисты; отпрыски же его пошли ещё дальше - старшие сыновья в СС, дочь делает карьеру в Союзе немецких девушек, младший сын Бальдур - принят в школу будущих партийных руководителей. 

Но в этом же самом доме также живёт, вернее, прячется - от Перзике и им подобных - не-арийка Розенталь, муж которой уже арестован и, скорее всего, погиб в концлагере. Имуществом же их семьи намереваются поживиться не только видные национал-социалисты Перзике, но и всякое отребье помельче - мелкий уголовник Эмиль Боркхаузен, его "друг", альфонс и уклонист от фронта и работы в тылу, Энно Клуге (между прочим, муж почтальонши Евы Клуге, доставившей похоронку на сына Квангелей). 

Проживает в доме и личность таинственная и несколько даже сказочная - бывший советник берлинского суда Фромм, убеждённый противник национал-социализма, в прежнюю свою бытность завоевавший авторитет в кругах профессиональных юристов, сейчас в меру своих сил и возможностей пытающийся противостоять режиму, помогать тем людям, кого официально объявили изгоями, и т.п.

Впрочем, и этими персонажами состав действующих лиц романа не исчерпывается - перечислить их, да ещё и с характеристиками, пожалуй, и затруднительно в пределах небольшого поста. 

Сразу перейду к тому, что показалось в романе сильным и слабым. 

Сильная сторона книги - то, как передана в ней атмосфера Третьего Рейха. Это не только всеобщий страх угодить в КЦ (концентрационный лагерь), хотя бы и за неосторожно оброненное слово, но и всеобщая подозрительность, враждебность. Тут и живут все, в основном, в одиночку. 

Ещё что интересно. Страшная машина гестапо, которой пропел такие дифирамбы Юлиан Семенов в своих хрониках Исаева-Штирлица, у Фаллады показана не очень эффективной. Во главе её стоят вовсе не лощёные интеллектуалы вроде "старика Мюллера" (в исполнении обаятельного Леонида Броневого), а самодуры, садисты, дуболомы. А если и встречаются кадры и поталантливее, первой скрипки в тайной полиции они не играют. Это одна из причин того, почему Квангели так долго могли писать и распространять свои обличительные открытки. 

Вообще что бросается в глаза в романе - чем выше у нациста должность, тем он больший человеконенавистник и подлец. Немудрено, что и нижние чины пытались угодить начальству, а иногда просто ломались, не выдерживали давления сверху и угрызений проснувшейся совести (как , например, комиссар Эшерих).

Личностей светлых в книге, помимо главных героев, четы Квангелей, их несостоявшейся невестки Гертруд Бауман, наверно, не так много. Помимо судебного советника в отставке Фромма, это сокамерник Отто в тюрьме предварительного заключения дирижёр доктор Райххард, тюремный священник пастор Лоренц. Бывшая почтальон Ева Клуге, порвавшая со старшим сыном, военным преступником, прекратившая своё членство в НСДАП. Это самые яркие, однозначно положительные (потому что встречаются и люди, просто хотя бы не потерявшие человеческие черты, - вроде начальника полицейского участка, подозреваемого вышестоящими чинами в сентиментальности; врача в тюрьме, где приводятся в исполнение тюремные приговоры). 

Слабыми сторонами книги показалась некоторая сказочность отдельных моментов (в том числе финал - совсем уже в духе соцреализма). Как-то не очень верится, что режим в тюрьмах, судах Третьего Рейха поддерживался столь небрежно... Узнал, что Фаллада написал роман всего за четыре недели, незадолго до своей кончины. Возможно, у него просто не было времени глубоко изучить техническую сторону дела, все подробности. И ещё. Роман никоим образом нельзя отнести к произведениям "большого стиля" (вроде сочинений Томаса Манна), всё же не понял, зачем так длинно описаны злоключения Энно Клуге, в общем-то случайно привлекшего к своей персоне внимание гестапо, а затем пытавшегося скрыться от "всевидящего ока" тайной полиции (как я уже сказал, в интерпретации Фаллады око это предстало не столь уж и зорким). Предположил, что развлекательности ради - у Фаллады, видимо, был дар к написанию авантюрно-полицейских романов, вот он его и использовал. Бесчеловечность режима можно было продемонстрировать и на других примерах, не столь затянутых. 

Отдельно о переводе на русский. В русскую версию я заглядывал только поначалу, как-то очень скоро обнаружил расхождения с оригиналом. Потом обращался только к немецкому тексту. А сейчас хотел уж было перевод пожурить. Однако оказалось, что уже первое оригинальное издание было несколько подредактировано - текст отличался от авторского. Русское же издание вышло буквально по горячим следам. Так что оно, скорее всего, просто повторило изъяны цензурованного текста. Я же читал издание 2011 года - отсюда и расхождения. Думаю, что нынешнему читателю нужен новый перевод. 

Прототипы главных героев романа Отто и Элиза Хампель.

Вдохновленный вчерашним выступлением Галкина на "Точь-в-точь", пересмотрел-таки экранизацию повести Булгакова, которую многие противопоставляют экранизации самой знаменитой его книги - и тоже в интертрепации Бортко.

Мысли пришли какие-то грустные. Прежде всего, премьеру фильма на ТВ в конце 88го года я посмотрел прежде, чем прочитал литературный первоисточник. И как сейчас припоминаю, впечатление у меня было двойственное. С одной стороны, я присоединился к общему хору похвал и цитировал прозвучавшие в фильме фразы: "Кто на ком стоял?", "Я не люблю пролетариат", "Не читайте советских газет", "Это должна быть окончательная бумага!", "Разруха не в клозетах, а головах". И т.д. А с другой стороны, я ощущал разочарование, в котором не хотелось признаваться даже самому себе. Столько было разговоров вокруг: ""Собачье сердце"!", "Ты читал "Собачье сердце"?" Я отвечал, что читал "Мастера и Маргариту" и просто обалдел. А вот "Сердце" пока не читал. Хотя поражен был признанием Адриано Челентано. Оказывается, из всей русской литературы он читал только "Собачье сердце" и "Мастера и Маргариту".

Вот на таком фоне произошло моё знакомство с фильмом Бортко. И получилось так, что, по большому счету, я этим фильмом не проникся. Скорее, притворялся, что тоже, как и все, в восторге, однако на самом деле, чего-то очень важного от просмотра не получил. А повесть Булгакова я прочитал несколько месяцев спустя, особо впечатлён не был, увидел всего лишь фельетон и ничего больше.

Годы спустя я удивлялся тому, что отдельные зрители (впрочем, нередкие) утверждали: "Собачье сердце" Бортко - вещь гениальная. А вот "Мастер и Маргарита" - средняя. Я не очень понимал, на чем было основано такое мнение. Конечно, десятисерийному фильму Бортко очень далеко до книги Мастера, но я посмотрел эту версию не меньше трёх раз - и всякий раз с интересом. Да, на самом деле, быть может, не более, чем "движущаяся" иллюстрация к роману, но и все предыдущие - польская, югославская, работа Кары были в этом же самом роде. У Бортко вышла лучшая иллюстрация.

Ну а теперь о двухсерийном его фильме. Кажется, теперь я понял, что некоторые зрители могли счесть гениальным в этой работе режиссёра. Возможно, те кадры, на фоне которых происходит внутренний монолог Шарика-пса. И не за этот стёбный, ёрнический монолог, а за то - что есть в этих фрагментах что-то артхаусное. Что-то а-ля Тарковский или ещё не знаю кто. Вот так. Хотя могу и ошибаться.

Обличительные же речи профессора Преображенского сейчас воспринял со сложным чувством. Даже подумал, что Лимонов где-то прав. И не в том, что Шариков - это карикатура на пролетариат. А в том, что профессор - где-то гнида (кстати, не помню, писал ли об этом Лимонов). Не пятая колонна (какая там пятая колонна, он же пацифист!), но всё-таки сволочь. Да-да... Хотя и сложно ему предъявить какое-либо конкретное обвинение. Речи он ведет в общем правильные, неглупые речи. Однако чувство антипатии к нему всё же остаётся.

Даже не могу вспомнить, как я на этот сборник вышел. Возможно, когда знакомился с другими книгами серии "Мир приключений". Меня привлекло само название, плюс, конечно, тематический уклон: фантастические произведения русских и советских авторов. До начала чтения антология представлялась своего рода антиподом другой подборке этой же серии - "Безжалостного неба", собравшего произведения западноевропейских авторов. У них - безжалостное, у нас - светлый. 

Однако непосредственно при чтении такое предчувствие не подтвердилось. Тут не только о светлом, о разном. Об освоении космоса - и можно проследить, как представление о нём развивалось у русских фантастов. 

"Новейшее путешествие" Василия Левшина даже написано каким-то архаичным языком. И довольно забавный и поучительный сюжет. 

О рассказе Владимира Одоевского можно сказать, что тут язык напротив уже более близкий нынешнему (и вспомнилось, конечно, что Одоевский наряду с Бестужевым-Марлинским считаются предтечами Пушкина - в деле создания современного литературного языка в русской прозе).

Рассказ Николая Морозова вообще уже весьма научный (хотя и наивный в чём-то). Уже в последней трети XIX века люди довольно предметно представляли, что потребуется для путешествия в космосе.

Роман Александра Богданова вообще, наверно, самое сильное произведение сборника. И поскольку в сборнике он представлен с купюрами, я нашел в библиотеке русской и советской классики наиболее полное издание. Роман, на мой взгляд, в чем-то предвосхищает "Туманность Андромеды" Ефремова - в изображении гармоничного общества будущего. Богданов предугадал и некоторые технические открытия - использование ядерной энергии, создание синтетических тканей. Интересно, что автор предисловия Бор. Легран ругает его за идеализм, за не вполне марксистские взгляды на многобрачие и суицид. 

Рассказ Циолковского - скорее, популяризаторский. В довольно своеобразной форме знакомит с теми физическими условиями, что существуют на Луне (конечно, в соответствии с представлениями науки на тот момент)

Маленький роман Брюсова "Гора Звезды" (но самое большое его фантастической произведение) я читал много лет назад в сборнике "Фантастика 73-74". А сейчас с интересом перечитал вновь. Роман Брюсова отличает недурной слог, интересный сюжет, экзотический колорит. 

Рассказ Толстого "Союз пяти" и повесть Ефремова "Звёздные корабли" я пропустил, поскольку первую вещь читал в прошлом году, а вторую - перечитывал весной позапрошлого. Тем более, что в сборник она вошла в неполном виде (о работе составителя отдельно, ниже). 

Вошедшую опять-таки в сокращении повесть Беляева "Звезда "КЭЦ"" я читал вновь в другом издании. Сначала это сочинение показалось мне довольно скучным и наивным, но потом впечатление улучшилось. Беляев, оказывается, ещё в довоенные годы неплохо представлял космические путешествия (хотя не обошлось, конечно, без разного вольнодумства - вроде мутаций организмов под действием космических лучей, гигантской трещины на обратной стороне Луны и т.д.). Но уже тогда автор рассуждал о двойных звездах, генетике, мечтал о больших поселениях в космосе, полётах за пределы Солнечной системы. За это ему особые респект. 

И теперь чуть-чуть о работе составителя. То, что произведения вошли в сборник в урезанном виде, вызвано, наверно, необходимостью выдержать определённый объём. Но то, что в послесловии Зиберов, говоря о романе Брюсова, вставляет предложения и абзацы, позаимствованные у Р. Щербакова, написавшего статью, предваряющую первую публикацию романа (антология "Фантастика 73-74"), это, конечно, too much...

В общем, однажды я похвалил серию "Мир приключений" - за то, что давала доступ широким массам к разнообразным произведениям фантастического и приключенческого жанра, а сейчас немного усомнился в справедливости похвалы. 

В общем, хотя сборник с интригующим названием "У светлого яра Вселенной" и направил моё внимание на творчество некоторых ранее не знакомых мне авторов (главным образом, Богданова; походу, головастый был мужик, хоть и махист), но исполнение самого сборника оставляет желать лучшего.

Продолжаю "пересмотры". Этот фильм впервые увидел 30 лет назад, в октябре 1986 года. Потом какие-то обрывки видел на ТВ, пытался смотреть на ДВД-сборнике (но качество было отвратным). И вот пересмотрел почти целиком.

Но ничего близкого к первому впечатлению. Тогда, 30 лет назад, воспринял всё остро и сильно (вопреки, несмотря, а в чем-то и благодаря разразившейся семейной ссоре, на фоне которой... но, собственно, из-за похода в кино и разразившейся; ну да ладно). Поразила, естественно, безнадёга, в которой живут герои... их дикий быт (и, да, голые сиськи одной из героинь, показанные аж в двух эпизодах, - как символ человеческого финиша). 

Но сейчас ловил себя на мысли, что ядерный постап воспроизведен в фильме не "научно", а скорее, только на эмоциях. И потом, почему Америка, а не СССР? И в 86 году понятно было, что такой вариант не пропустила бы цензура, однако... Наблюдать гибель своей страны ведь гораздо больнее. 

В общем, при этом просмотре если и возникли ассоциации, то - больше в отношении себя нынешнего, сейчашной жизни. Негативные мысли какие-то, однако.

Смотрел этот фильм в кинотеатре 40 лет назад (чуть более), потом - фрагментами, наверно, и по ТВ. Пересмотреть собирался ещё 4 года назад. Сподобился только сейчас. И между прочим впечатление неплохое, ожидал худшего! По-моему, превосходит римейк Урсуляка. Тут как-то всё сдержаннее, без сентиментальщины. А настроение передаёт - режиссура на уровне. Хотя и не "Семнадцать мгновений", тем не менее. Кстати, были моменты, казалось, что Владимир Ивашов, играющий Максима Максимовича Исаева, воспроизводит мимику Штирлица-Тихонова. В качестве Исаева-Владимирова он однозначно лучше слащавого Страхова. Я даже его зауважал, был худшего мнения (особенно после фильма "Через Гоби и Хинган"). 

Идейная составляющая сюжета по-новому зазвучала. Летом 76 для меня всё тут было гораздо проще и яснее: за социализм против буржуев. Сейчас понял, что в диалогах персонажей не только много полемического, но более того, тогдашняя историческая ситуация подана неоднозначно. Впрочем, чтобы это заметить, надо предметно, на собственной шкуре прочувствовать, что для России историческая ситуация никогда однозначной не была...

Посмотрел аж в 3D, но скорее разочарован. Не заметил большого прогресса по сравнению с предыдущими фильмами франшизы, скорее, наоборот. Набор "драматизаторов" (ключевых сюжетных ходов, которые, по идее, должны драматизировать действие) показался старым и не очень интересным. Хотя одна новинка в раскладе факторов всё же имеется. В предыдущих трёх фильмах цикла подразумевалось, что воссозданные ящеры всё же именно те, что энное число десятков миллионов лет назад населяли нашу планету(и в особенности, территорию нынешних США). В "Мире" же учеными-генетиками сконструирован принципиально новый монстр (как выясняется, с не совсем чисто научными целями). И более того, прежние чудища тоже во многом были плодами довольно произвольной генной инженерии.

Сознаюсь, обратиться к книге заставило сходство имени автора с именем шведского писателя Пера Валё. На самом деле товарищи жили в разных странах и даже придерживались разных творческих подходов. 

В частности, в романе "Прощай, полицейский" чувствуется опыт журналистских расследований и юридическое образование. Главный герой комиссар полиции Жермен Вержа в каком-то смысле фигура не оригинальная. Это полицейский - "шериф", своего рода "Грязный Гарри", "Глеб Жеглов", если угодно. В борьбе с преступностью - гангстерами, бандитами, рэкетирами, в опасности этой борьбы он находит особое упоение. 

Вместе с тем Вержа оказывается личностью довольно противоречивой. Это рыцарь без страха, но не без упрека. В чем-то он стал похож на тех, с кем борется. И причиной тому даже не вынужденный  чересчур тесный контакт с различного рода правонарушителями, как несправедливость системы в целом. Подонки куда более грязные и опасные, чем рядовые сутенёры и налетчики, слишком часто оказываются не только не за решеткой, а более того - столпами общества. И находясь у руля государственных структур, они вовсе не заинтересованы в поощрении честных и принципиальных полицейских, в преумножении их числа, в распространении тех лучших полицейских практик, что на деле преследуют искоренение зла. И вот, более не надеясь на достойное вознаграждение своей беззаветной готовности жизнь, если надо, положить за торжество закона, Вержа изыскивает другие возможности для улучшения своего материального положения. Мягко говоря, не очень законные.

А продажных сильных мира сего Вержа зело не любит,  и они отвечают ему тем же. В начале романа мы как раз застаём комиссара не только в момент его очередного шерифского подвига, но и накануне расследования его собственных прегрешений и грозящей ему за них посадки в тюрьму. 

В 80-е этот роман был, вероятно, находкой для советского идеологического аппарата - настолько прогнившим показано в нём буржуазное общество. Сейчас, спустя более чем 40 лет после выхода романа в свет, понимаешь, что картина нарисована в общем-то трезво, без нагнетания, без истерики. 

Наверно, и главная ценность романа в том, что сращивание мира официоза и истеблишмента с миром преступным показано со знанием дела. Книгу нельзя назвать особо психологической, не "Преступление и наказание", конечно, вместе с тем и эта сторона, психология персонажей, показана очень убедительно, мотивировки конкретны, детали точны. 

Ближе к финалу сюжет приобретает даже некоторую напряженность. Хотя Валле страшно далек при этом от искусственного нагнетания всяких страстей и ужасов. "Прощай, полицейский" отнюдь не сенсационно-ударно-шокирующий боевик. И портит его, скорее, какой-то чересчур прилизанный финал. Помню, что в 70-е - 80-е на Западе очень любили триллеры-безнадёги. Там, как правило, торжествовало зло, демоническое и вездесущее, а главные герои обычно были обречены на поражение. Вот и тут до самого последнего абзаца я ожидал чего-то подобного. Но, как я уже сказал, концовка получилась на удивление благостная.

Засветился в региональных новостях... Спасли, помаешь, ну и дальше флаг в руки!

Вдруг вспомнил, что весьма был заворожен "Нью-Йоркской трилогией" Пола Остера. С тех прошло уже два года, оказывается. Решил ещё что-нибудь почитать. Выбрал "Левиафан" - отчасти из-за названия. Кстати, роману предпослан эпиграф из Эмерсона - "Всякое существующее государство коррумпировано". Роман посвящен Дону Делилло - писателю достаточно известному (хотя единственная прочитанная у него книга "Белый шум" лично на меня произвела сложное впечатление)

Очень воодушевили отзывы из периодических изданий. Да и начало романа показалось этим отзывам соответствующим. В американской глубинке, где-то в штате Висконсин, от взрыва самодельной бомбы погибает человек - распадается буквально на атомы. Но по какой-то случайности уцелел бумажник. А в нём записка с номером телефона повествователя - писателя Питера Аарона. И далее рассказчик делает вывод, что погибший был его лучшим другом - писателем Бенджемином Саксом, автором романа "Новый колосс". А также не завершившего роман "Левиафан", в честь которого Аарон называет собственные записки об ушедшем друге. 

Да, поначалу повествование выдержано именно так, как об этом говорится в одном из отзывов. Язык скупой, без излишеств, но то, что им описано, очень цепляет. В таком духе показаны раздумья повествователя (всё-таки не на все сто процентов он уверен, что подорвал себя именно Сакс), визит двух агентов ФБР к нему и происшедшая между ними игра интеллектов и нервов. Да, всё здорово! 

Но далее начинается рассказ о том, как начинающий писатель Аарон познакомился с другим молодым писателем Саксом, как завязалась их дружба, какую жизнь они вели и т.п. Неплохо, но уже не так цепляет. Кстати, не у одного американского автора читал историю жизни писателя, так сказать, рассказанную его другом. 

Впрочем, потом возникают тоже очень интересные моменты, почти как в начале. Безусловно заслуживает похвалы то обстоятельство, что при весьма ограниченном наборе действующих лиц Остер сумел создать между ними совершенно необычные связи - и не только в смысле личных отношений, а вообще - их судьбы довольно причудливым образом оказываются переплетены. 

Как мне кажется, Остер нарисовал довольно убедительный образ американского активиста левой ориентации. Но вот что касается темы "Левиафана" и вообще того, что всякое государство коррумпировано, - тут всё куда слабее, гораздо более невнятно. В целом роман показался не столь сильным как "Нью-Йоркская трилогия".

Довольно долго этот фильм "лежал у меня на полке". Нынешнему просмотру поспособствовало то, что название попалось в каком-то списке недооценённых фильмов.

Впечатление сложное. Настолько сложное, что поначалу ничего не хотел писать.

К техническому исполнению фильма, в том числе игре актёров, режиссуре и проч. у меня нет никаких вопросов. А вот к сюжету, к идейной стороне всей этой истории - более чем.

О чём этот фильм? Что хотел сказать автор - Пол Андерсон?

Филипп Сеймур Хоффман играет здесь этакого мистика - писатель, философ, он же глава своего рода секты. Возможно, списан с Рона Хаббарда. А герой Хоакина Феникса - это такой... такой... простите, но викторианские определения тут совершенно не годятся, зато лучше всего подходят очень русские, однако непечатные слова - такой раз...й, такой х...лан и т.д - с неустойчивой психикой и буйным нравом. Милая парочка, не правда ли? Т.е. потенциально можно извлечь очень много интересного из такого дуэта. Так вот, мне показалось, что в фильме как раз ничего такого особенного и не извлекли.

Иными словами, сюжет далек от идеального. События развернулись таким образом... могли бы иначе. Когда произведение по-настоящему хорошо, в нём ничего лишнего, никаких не стреляющих ружей, и даже тёмные места отбрасывают на происходящее подобающий тёмный свет. В "Мастере", увы, я этого не увидел.

Зато обратил внимание на американскую одержимость сексом. Секс у них во всём. Нам бы их проблемы...

Вообще-то эту запись надо было сделать вчера.. Но, думаю, и сегодня не поздно. 

Сборник с таким названием был выпущен издательством "Правда" в 1988 году в серии "Мир приключений". Кстати, неплохая была серия. Да, книги выходили клееные и в мягких корочках и по нынешним меркам были пиратскими, зато тиражи составляли не одну сотню тысяч и потому становились доступными многим ценителям фантастики, детективов и произведений приключенческого жанра. 



Сборник, о котором идет речь, был составлен из произведений западноевропейских фантастов. Вот содержание:

Пер Валё Стальной прыжок. Повесть (пер. со шведского И.Почиталина)
Франсис Карсак Бегство земли. Роман (пер. с французского Ф.Мендельсона)
Рассказы
Боб Шоу Свет былого (пер. с английского И.Гуровой)
Нильс Нильсен Продается планета (пер. с датского Л.Жданова)
Нильс Нильсен Никудышный музыкант (пер. с датского Л.Жданова)
Юн Бинг Буллимар (пер. с норвежского Л.Жданова)
Анна Ринонаполи Фантаст Джакомо Леопарди (пер. с итальянского Л.Вершинина)
Лино Альдани Луна двадцати рук (пер. с итальянского Л.Вершинина)
Джулио Райола План спасения (пер. с итальянского Л.Вершинина)
Герберт Франке Мутация (пер. с немецкого Е.Факторовича)
Герберт Франке Координаторша (пер. с немецкого Е.Факторовича)
Фридрих Дюрренматт Операция “Вега” (пер. с немецкого Т.Мелковой)
Бертрам Чандлер Клетка (пер. с английского Н.Колпакова)
Артур Кларк Безжалостное небо (пер. с английского И.Гуровой)
В.Пигалев. В споре о будущем

Составление и послесловие: В.А.Пигалева
Иллюстрации: Н.Г.Раковской

Произведения эти были надёрганы из других сборников, выходивших ранее в издательстве "Мир", серия "Зарубежная фантастика", и проч., но меня в настоящий момент это обстоятельство волнует столь же мало, как это могло бы быть и в уже далеком 1988 году, - если бы книга тогда попала мне в руки. 

Сейчас прочитал её с интересом. Понравилась повесть Валё. Она входит в цикл про комиссара Йенсена. В каком-то смысле можно её считать продолжением "Гибели 31 отдела". Но здесь сюжет поинтереснее. Комиссар на три месяца покидает страну, что пройти лечение за рубежом, а когда приходит время возвращаться домой, оказывается, что в его отсутствие произошла катастрофа национального масштаба, и ему предстоит разобраться в том, что случилось. 

С удовольствием перечитал роман Карсака. Здесь речь идёт о спасении нашей планеты от катастрофы в масштабе всей солнечной системы. Сюжет не столь уж редкий в фантастике. Но только у французского фантаста и советского писателя Георгия Гуревича встречал подобное решение. У Гуревича на эту тему есть повесть "Прохождение Немезиды" - произведение куда более "камерное" и лишенное такого авантюрного сюжета, какой сумел выстроить Карсак. Особый респект французу. Вот за это его и любят читатели. 

Среди рассказов более других понравился "Свет былого" Боба Шоу - хотя и уже читал эту историю, причем в более расширенном варианте. 

Парадоксально-абсурдистски сумел взглянуть на проблему холодной войны и вообще государственной власти швейцарец Дюрренматт в пьесе "Операция "Вега"". Остро мыслил товарищ. 

Вот, пожалуй, и всё. Другие опусы, включая заглавный, понравились меньше.

По этой ссылке можно посмотреть все иллюстрации сборника. 

Довольно мало читаю публицистических книг, "Нерасказанная история США" Питера Кузника и Оливера Стоуна стала своего рода исключением. Читал с большим интересом.

Очень объёмистый том, хотя солидную часть его составляют примечания, в которых указаны источники информации - статьи и книги других авторов, мемуары и т. д. 

Авторы прослеживают историю США начиная с периода, предшествовавшего Первой Мировой войне - и до наших дней. Уделяют некоторое внимание и событиям ещё XIX века - тому, как американский капитал подавлял американское рабочее движение в частности. 

Начав читать, поймал себя на том, что многие факты мне были известны - из той же Истории КПСС, например. Однако книга Стоуна и Кузника ни в коем случае не повторяет советские учебники. Взгляд авторов - и независимый, и более широкий, я бы так сказал. Позиция их, как мне кажется, социалистическая. С этой точки зрения они дают оценку как американским политическим деятелям, так и советским. 

Эта книга помогла мне взглянуть на историю по-новому. Положительными героями её я бы назвал Рузвельта, Генри Уоллеса, в какой-то мере Джона Кеннеди. В какой-то мере - Вудро Вильсона. Из "Нерасказанной истории" как раз видно, как часто благие намерения, прогрессивные заявления оборачиваются ничем. Всего лишь повтором и усугублением ошибок и преступлений предшественников. 

Других президентов ХХ века авторы не жалуют. 

Среди советских лидеров они выделяют Никиту Хрущева - его вклад наибольший в разрешении кризиса 60-х. А также Михаила Горбачева, предложившего действительно новый подход к политике (увы, это начинание никем не было подхвачено...)

Позитивные стороны отмечены в том числе и у Сталина. По мнению авторов, якобы агрессивная политика СССР - выдумка западных идеологов. СССР в первую очередь стремился создать вокруг себя зону безопасности. Не СССР стал инициатором холодной войны. Не Советский Союз первым начал перекраивать карту мира после войны. Прокоммунистические перевороты в странах Европу стали лишь ответом на действия бывших союзников в других странах. В дальнейшем СССР чаще сдерживал агрессивные устремления своих сателлитов, попытки террористической активности и т.п. - чем наоборот науськивал их. 

Весьма негативной предстаёт роль Черчилля в начале холодной войны. Даже в то время, когда ещё шла война, английский премьер в первую очередь пытался сохранить Британскую империю, колонии Великобритании (что не входило в планы Рузвельта). В 1946 году, уже будучи не у дел, он произнёс свою пресловутую Фултоновскую речь, после которой многие в США задали себе вопрос: кто у нас президент, Гарри Трумен или Уинстон Черчилль?

Основная проблема взаимоотношений Запада с Россией, такой вывод я сделал после прочтения книги: они так и не признали нашу страну равноправным партнёром. Исключение было сделано во время Второй Мировой, когда СССР нёс на себе основные тяготы борьбы с нацизмом. И то, признано это было Рузвельтом, Уоллесом и другими политическими деятелями с близкими взглядами. С приходом Трумена, с появлением у США первой атомной бомбы, они перешли к дипломатии с позиции силы. Дальнейшее было неудивительным.

На самом деле Антология фантастики социалистических стран, том 23 Библиотеки современной фантастики. 

Содержание следующее: 

Фантастика добрая боевая. Предисловие Юрия Медведева
РАССКАЗЫ
Павел Вежинов. Синие бабочки, Однажды осенним днем на шоссе Перевод с болгарского Р. Белло
Антон Донев. Алмазный дым. Перевод с болгарского З. Бобырь
Фридеш Каринти. Сын своего века, Письма в космос Перевод с венгерского А. Гершковича
Йожеф Черна. Пересадка мозга. Перевод с венгерского Е. Тумаркиной
Рохелио Льопис. Сказочник. Перевод с испанского Р. Рыбкина
Кшиштоф Борунь. Cogito, ergo sum. Перевод с польского Е. Вайсброта
Йозеф Несвадба. Ангел смерти. Перевод с чешского Р. Разумовой
ПОВЕСТЬ
Лао Шэ. Записки о Кошачьем городе. Перевод с китайского В. Семанава

Сборник был составлен Юрием Медведевым. Составитель с огорчением отметил, что в антологию не вошли произведения писателей ГДР. Не объяснил, почему. Как не объяснил и того, как в число писателей соцстран попал венгр Фридеш Каринти, умерший в 1938 году. Впрочем, он, кажется, был социалистом по убеждениям. 

Вообще сборник порадовал меня гораздо сильнее, нежели Антология скандинавской фантастики, прочитанная примерно месяц назад. Как ни странно, здесь оказалось больше интересных произведений. 

Некоторые из них я уже читал - например, рассказы Вежинова, одного из самых значимых для меня писателей, как я с годами убедился. Читал и роман Лао Шэ "Записки о кошачьем городе". 

Более всего понравились как раз рассказы Вежинова, "Сын своего века" Каринти и "Пересадка мозга" Йожефа Черны. Вежинов - просто ещё раз показал, что он мастер слова, великолепный рассказчик. Всё-таки не часто в фантастику приходили именно стилисты, авторы с сильным языком, по-настоящему хорошими описаниями (я имею в виду вообще мировую фантастику). А у Вежинова интересны также и идеи, по крайней мере в рассказе про бабочек. Интересную он там цивилизацию описал. Чуть-чуть абсурдистскую. 

Рассказ "Сын своего века" рекомендовал бы не только поклонникам историй про попаданцев, но даже авторам, работающим в этом поджанре. По-моему, очень остроумно и точно. Вообще заинтересовался Фридешем Каринти, надо будет ещё почитать.

Рассказ же "Пересадка мозга" точно так же советовал бы почитать любителям историй про перемещение личности в другое тело. Черна серьёзно, глубоко проник в тему. Хотя рассказ, конечно, и сатирический. 

Что касается романа китайского классика, то я эту книгу читал где-то в конце 91 года, и тогда роман меня разочаровал. А сейчас я прочитал его пусть и не залпом, но с интересом. И отметил много очень остроумных моментов. Похоже, это такая сатира на дореволюционный Китай. Понял и то, почему не принял её при первом прочтении. Тогда, к концу 91го, я уже был сыт по горло всякими разоблачениями и ниспровержениями. Вот и сатиру Лао Шэ принял почти в штыки. Кстати, точно также тогда довольно скептически воспринял "Гадких лебедей" Стругацких. 

Роман "Горы моря и гиганты" Альфреда Дёблина - мрачная антиутопия, описывающая достаточно далекое будущее нашей планеты (вплоть до XXVII века). Прочитав краткое описание, я решил, что это нечто подобное "Последним и первым людям" Степлдона. Читать решил на немецком языке. Надеялся получить такое же удовольствие, как от чтения "Der Schwarm" Шетцинга год назад. 

Увы, этот роман написан гораздо более трудным языком. Одна из особенностей стиля Дёблина, по крайней мере в этом произведении, порой он опускает знаки препинания - даёт серию сказуемых или дополнений без запятых. Или подлежащих - как в заголовке. 

Словом, не раз мне хотелось бросить чтение. Очень часто я прибегал к помощи русского перевода Татьяны Баскаковой. И восхищался её мастерству. Там, где я видел только бессмысленный набор слов, она видела сложные предложения, абзацы и т.д. 

Но постепенно и я вчитался. Но читал, скорее, из принципа. Вторыми (или, быть может, первыми) "Последними и первыми людьми" роман не оказался. Степлдон - фантаст. И в своей книге он, как мне представляется, честно пытался прозреть ближайшее и далекое будущее человечества. Да, он не предугадал всеобщей компьютеризации. Но он показал, что победы человека над природой и материей не сделают его полновластным повелителем мира. Новые достижения породят новые проблемы, новые вызовы. Примерно так. Степлдон очень серьёзный фантаст - это я чувствовал в каждом его произведении. 

Дёблин в "Горах..." говорит примерно о том же. Казалось бы. Но совершенно по-другому. 

Если это и фантаст, то какого-то истерического типа. Выдумывая новые виды оружия, он ни в малейшей степени не интересуется, какие научно-технические трудности должны быть преодолены в ходе создания подобной машинерии. Для него главное - чтобы действие этого оружия выглядело иррациональным, непостижимым, ужасающим. Отсюда все эти корабли, внезапно проваливающиеся в пучину моря, столь же внезапно падающие самолёты и т.п. 

Герои Дёблина показались удручающе похожими - не смотря на принадлежность к разным национальностям и расам. Диктаторы по отношению к массам и неврастеники в личной жизни, слабые люди. 

Огромное количество совершенно пустых, вялых и однотипных диалогов - ещё один недостаток романа. 

А уж честной попыткой прозрения этот опус никак нельзя назвать. По Дёблину, с одной стороны человечество додумалось до всяких там лучей смерти, научилось в прямом смысле сращивать всё живое. А с другой стороны - путешествуют эти люди будущего до сих пор на повозках, запряжённых быками и т.п. 

В защиту романа можно сказать, что Дёблин предугадал экспансию народов Азии, Африки в Европу (звучит очень злободневно), но мне такое предвидение не показалось особенно смелым. 

На русский роман был переведен ещё до войны. Но весь тираж из политических соображений, похоже, был уничтожен. Лично я сейчас где-то даже понимаю тогдашних цензоров. Не оправдываю, а именно понимаю. Уж больно унылое вышло произведение...

Прочитал роман, ставший основой знаменитого фильма (в названии которого количество дней, правда, уполовинилось), не без интереса. Но всё-таки с бОльшим интересом прочитал авторское предисловие - историю о том, как появился на свет этот весьма компактный роман (нынешние российские издатели, будь автор тоже россиянином, потребовали бы "накачать" как минимум ещё такого же объёма; американские же издатели напротив книгу сократили - по отношению к первоначальному авторскому варианту; известный кинопродюсер Дино Де Лаурентис заинтересовался сочинением ещё в рукописи).

Грейди было 24 года (!), когда он написал "Шесть дней Кондора". Он не был ни мажором, ни представителем известной фамилии - выходец из глубинки, глухомани (штат Монтана; что-то там совсем мало до канадской границы, в случае необходимости действительно реально добежать...). И тем не менее рискнул написать роман о ЦРУ - в то время как даже американские авторы почти не брались за такую тему, предпочитали заменять название - на Национальное Разведовательное Управление и т.п. 

Якобы романом заинтересовались даже в КГБ и создали свой аналитический центр - по типу описанного Грейди (2000 сотрудников сидели и читали - всё, что возможно читать, - с целью выудить что-нибудь важное и интересное). 

Сам же роман оставил сложное впечатление. Есть интересные моменты. Очень много наивного (ну да, 24 же года). Удручило то обстоятельство, что многие американские авторы, ничего не зная о России, что-то там о ней мнили, что-то им виделось... Хотя сами не могли даже подобрать нормальное имя-фамилию для русского персонажа. 

Вывод. Не знаток жанра. Но то немногое, что читал у Ладлэма, Форсайта, Хиггинса (тоже в оригинале), выглядит куда сильнее. Вот этих авторов скорее и буду читать - если захочется взять в руки шпионско-политический детектив-триллер.

В течение последних дней прочитал три книжки. Всё фантастика, но не новая. И даже не совсем в одно и то же время написана. «Гриаду» Колпакова и «Внуков Марса», впрочем, отделяет не столь большой интервал. А вот «TheMysteriousStranger» Твена («Таинственный незнакомец») был написан ещё в XIXвеке (впрочем, написан – не совсем верное выражение; Твен не завершил этот небольшой роман).

«Внуков Марса» я хотел прочитать ещё лет пять назад, когда у меня появилась электронная книжка «Explay». Не помню, уже тогда я вычитал где-то, что этот текст, превратившийся после некоторых переделок в «Планету бурь», первоначально был написан редактором издательства Аркадием Стругацким (весьма нелюбимым автором, Александром Казанцевым, - в качестве молодого, да раннего конкурента). Очень может быть. Повесть отличает живость повествования, выпуклость персонажей и деталей описаний. И даже читать было нескучно, хотя никакого потрясения вызвать уже, конечно, не может.

«Гриада» Колпакова тоже читалась с интересом. Конечно, многое выглядит наивным и даже дилетантским, вместе с тем Колпакова нельзя и обвинить в том, что тупо подражал (допустим, Ефремову), плелся в хвосте у других фантастов и т.п. Если он кому и подражал – то, разве что «Аэлите» Толстого, так между этими двумя произведениями разница почти в 40 лет. Да и тренд в начале 60-х был уже другой. Про экспорт революций на другие планеты говорить как-то было уже не принято. Вот на Колпакова всех полканов и спустили. Хотя фраза «… мы тогда читали даже «Гриаду» Колпакова» - на самом деле не самая умная фраза. Потому что и «Гриада» при всех её недостатках – не самое худшее сочинение.

«Таинственный незнакомец» Твена – это такая философская сказка. Действие происходит в Австрии в конце XVIвека. В деревне с красноречивым названием Eseldorf(Ослиная деревня – по-немецки) появляется красавчик-юноша, наделённый необыкновенными способностями, и становится другом трёх местных подростков, среди которых и рассказчик этой истории Теодор Фишер. Незнакомец умеет читать мысли и исполнять желания. Правда, если дело доходит до того, чтобы выручить кого-либо из критической оказии, тут его помощь оказывается весьма медвежей услугой: этого человека необыкновенный благодетель… либо лишает жизни, либо – разума. Примерно так. И зовут его подходяще – Сатана. Только он всего лишь племянник другого, более известного Сатаны, тоже ангела в прошлом.

Сатана жестоко презирает род людской, особенно за наличие у того так называемого нравственного чувства. Преподносит своим новым друзьям ряд наглядных уроков – по разоблачению различных иллюзий.

Понравился язык этого сочинения – изящный, ясный. Но концовка показалась какой-то смазанной. Впрочем, её писал уже не Твен. Текст брал в библиотеке Проекта Гутенберг. В начале книги сказано, что какая именно часть романа создана самим автором, а какая дополнена уже его продолжателями, - точно не известно.

Василий Звягинцев между прочим предположил, что герой твеновского романа навел Булгакова на мысли о создании своего собственного таинственного незнакомца.

Теперь это уже не очередной двухтомник саги про Андреевское Братство - а, скорее всего, последний, завершающий. Точно - последний роман, изданный при жизни автора. Даже если и сохранились какие-либо рукописи, годные к публикации, они будут уже посмертными, - ведь 30 апреля этого года Василия Звягинцева не стало...

Символичным показалось то, что чуть ли не впервые название соответствует содержанию не в широком, условном смысле, как это было в предшествовавших романах цикла на протяжении добрых десяти лет, а - достаточно точно. Во всяком случае, выражение "фазовый переход" употребляется в тексте неоднократно и даже разъясняется в сноске. 

В этом романе продолжаются сюжетные линии, начатые в нескольких предыдущих, - в частности, двухтомников "Скоро полночь", "Величья нашего заря". Как и все последние части цикла, этот роман тоже можно назвать сильно политизированным, что на мой взгляд, является недостатком. Вместе с тем в "Фазовом переходе" есть и всё то, что так подкупило меня в первых произведениях Звягинцева - "Одиссей покидает Итаку", "Бульдоги под ковром", "Андреевское братство". И даже более того - здесь вдруг прорывается ностальгия по тем ранним произведениям. В которых чуть ли не впервые появились новые (а значит - тогда ещё непривычные) герои - люди действия, вместе с тем не чуждые нравственных и мировоззренческих рефлексий. В которых автор сразу продемонстрировал недюжинную начитанность в отечественной и зарубежной литературе. Кстати, каждая новая книга Звягинцева давала мне наводку на ранее неизвестные, интересные произведения. "Фазовый переход", в частности, обратил моё внимание на такие книги как "Гриада" Колпакова (ранее был очень и противоречиво наслышан!), "Море Дирака" Емцева и Парнова (кажется, уже читал), к "Таинственному незнакомцу" Твена. И даже к уже точно читанной мною (и не раз!) работе Энгельса "Происхождение семьи..."

А ещё в тех ранних произведениях автор очень привлёк меня своим крепким, основательным здравомыслием, какое я, кажется, впервые встретил в отечественной литературе. В свое время я уже успел весьма критически пройтись по некоторым произведениям Звягинцева и по циклу в целом. Но вот - поймал себя на понимание того, что ход авторской мысли в итоге оказался мне очень близок. А может быть, я даже во многом перенял его у Василия Звягинцева. 

Помимо начитанности книжной он поразил меня также и "кулинарной начитанностью". Я знаю, что отечественные редакторы и издатели очень не приветствовали, особенно в советское время, описания различных застолий, возлияний, разного рода гурманств. Так вот, Звягинцев, когда рассказывает о еде и питие, оказывается очень на высоте. Здесь он тоже не банален, интересен, по меньшей мере - весьма информативен. 

Да и вообще авторская эрудиция необычайно обширна, и эта особенность книг Звягинцева тоже дорогого стоит. Да и рассказчик Звягинцев прекрасный - умеет создать драматичный сюжет. Как фантаст он, будучи знатоком мировой фантастики, умел генерировать собственные очень интересные оригинальные идеи. В "Фазовом переходе", в частности, он описал весьма своеобразную цивилизацию "параллельного человечества" дуггуров.