Дорогие мои друзья, простите меня, что я опять забросил свой дневник! Буду исправляться ... и начну с записи о замечательном и романтичном фильме, который рассказывает о глубокой любви между скульптором и его моделью. 

Речь идет о кинокартине «Михаэль» («Michael»), снятой в Германии в 1924 году датским кинорежиссером Карлом Теодором Драйером (Carl Theodor Dreyer).

«Михаэль» - это вторая, более близкая к оригиналу экранизацию одноименной гомоэротической пьесы датского писателя Германа Банга, вышедшей в 1902 году. Первым эту историю о любви мастера к своей модели – красивому юноше перенес на экран шведский режиссер Мориц Стиллер в 1916 году, снявший фильм «Крылья». К сожалению, его работа сохранилась лишь частично. А вот судьба «Михаэля» сложилась гораздо более удачно. Кинокартина имела огромный успех и прекрасно сохранилась до наших дней.

В центре повествования – любовь художника по имени Клод Зорет (Claude Zoret) к своей молодой модели по имени Эжен Михаэль (Eugene Michael). Они познакомились и полюбили друг друга в Алжире, где Зорет работал над серией эскизов. Какое-то время они живут вместе счастливо. Юноша становится для художника всем. Однако все же разница в возрасте слишком велика, она дает о себе знать, и постепенно Михаэль охладевает к Клоду.

У него появляются свои знакомые. Так, он общается с дворянской четой Адельскьольд (Adelskjold) и с герцогом Монтье (Monthieu), который влюблен в жену Адельскьольда Алису.

Однажды некая обедневшая графиня заказывает у Зоре свой портрет, хотя он соглашается не сразу. На самом деле, она под предлогом портрета хотела соблазнить мастера и вытянуть у него деньги, однако в итоге замечает, что Эжен более реагирует на нея. Постепенно у Михаэля зарождается чувство к ней. Увидев это, Клод это становится ударом для Клода.

Впоследствии Михаэль продает графине свой портрет, который написал и подарил ему когда-то Клод, а потом начинает красть у Зорета и продавать женщине те рисунки и эксизы, которые художник сделал в Алжире, где они впервые познакомились. Михаэль говорит мастеру, что ему надоело быть его моделью – но это не меняет отношения к нему мастера, Зорет по-прежнему любит его. И все же в конце концов юноша уезжает вместе с ней.

Одновременно с этим происходит еще одна трагедия – Адельскьольд, узнав об отношениях герцога к Алисе, убивает его на дуэли.

Убитый горем Зорет пишет картину «Иов - человек, который потерял все». На вернисаже, где художник выставил свой холст, зрители восторгаются глубиной его искусства и называют его «живописцем скорби». Завершив полотно, Клод серьезно заболевает. Рядом с ним находится его давний преданный друг, Чарльз Свитт, который всегда был рядом рядом рядом в трудную минуту, никогда не говорил о Михаэле дурного слова, чтобы не расстраивать друга. Свитт пишет Эжену письмо о том, что Зорет умирает и очень просить его приехать. Однако графиня не дает письму дойти до юноши. В итоге художник умирает, так и не увидев возлюбленного. Последними его словами стали: «Теперь я могу спокойно умереть, потому что увидел истинную любовь».

 

 

Роль Зорета сыграл датский актер и режиссер Биньямин Кристенсен, Михаэля – Вальтер Слезак, образ графини на экране воплотила Элеонора Грегор. Фильм вышел в прокат в 1924 году. В отличие от некоторых других ЛГБТ-фильмов (как, например, «Не хочу быть мужчиной), он не был запрещен. Возможно это связано с тем, что гомоэротические чувства показаны в нем очень тонко и платонически, а к таким проявлениям однополой любви в те годы относились во многом спокойно. В эту эпоху набирала силу первая волна гей-эмансипации, одним из главных центров которой стала именно Германия, в которой к тому времени уже существовало организованное гей-движение, выходил первый в мире гей-журнал, работал Институт исследования сексуальности, основанный Магнусом Хиршфельдом. И, к слову, именно в этой стране страна вышел на экраны первый пронзительный фильм о жертве гомофобии – «Не такой, как все». Поэтому отношение к ЛГБТ в Германии было достаточно терпимым.

Вскоре «Михаэль» был показан и за рубежом – в Великобритании он шел под названием «Heart’s Desire», а в США, где премьера состоялась в 1926 году, он был известен под названием «Michael, Chained: The Story of the Third Sex». (см. Vito Russo, The celluloid closet: homosexuality in the movies Harper Collins Publishers; 1st Edition (July 1981). p.22.)

Кинокартина была настолько известна, что сам Альфред Хичкок снял по ее мотивам фильм «Мерзавец» (1925). (Michael Walker, Hitchcock’s motifs, Amsterdam University Press (January 1, 2006). p. 329.)

Это был один из первый гей-фильмов в истории, где отношения между мужчинами были показаны с такой пронзительностью и глубиной. Надо сказать, что «Михаэль» и сегодня смотрится живо и свежо.

Спасибо Вам огромное за внимание и интерес!

До новых встреч!!!

 

Ваш Андрей

УЗдравствуйте, дорогие друзья! Как мы знаем, геи и лесбиянки были всегда и везде, но относились к ним порой по-разному. Сегодня мне хотелось бы рассказать о том, как жилось ЛГБТ на протяжении столетий в такой стране, как Польша.

Польша занимает особое место в истории гомосексуальности. Дело в том, что это единственное государство в западном мире, власти которого никогда так и не ввели наказание за однополые отношение, и польские геи могли чувствовать себя хотя бы немного спокойнее, чем ЛГБТ в других странах Европы.

Польское государство возникло еще в X веке, в к XVI веку оно стало одним из ключевых государств в Европе, объединившись в 1569 году по условиям Люблинской унии в единое государство с Литвой – Речь Посполитую. Примеры существования однополых отношений в Польше можно найти в первые же века существования этого государства. Так, польский историк XV века Ян Длугош (Jan Dlugosz) обличал в «содомии» короля Болеслава II Смелого (1076-1079 гг.), а также сообщал, что в однополых связях состоял и король Владислав III Варненьчик (1438-1444), который провел два похода против турок и погиб в сражении при Варне в 1444 г. в возрасте 20 лет (отсюда и его прозвище). Историк утверждал, что король не оставлял своей страсти к мужчинам и в о время пребывания в войске. По мнению Длугоша, причиной поражения Владислава как раз именно то, что накануне битвы он переспал с мужчиной. Это единственный король-крестоносец, который не был канонизирован. К слову, сообщается, что Длугош утверждал, что король «набрался» этого «греха» у жителей Руси, среди которых, по его словам, однополые отношения были очень распространены. Конечно же, гомосексуальность распространена в любом обществе примерно одинаково, однако на Руси, действительно, к геям издревле относились гораздо терпимее, чем во многих других странах, и сегодняшняя гомофобия – лишь плод последнего столетия.

Гомосексуальность в Европе была частым обвинением в адрес политических или религиозных оппонентов – так, католики обвиняли в «содомии» кальвинистов, а кальвинисты – католиков. Это был один из грехов, которым пытались дискредитировать противника. Однако на самом деле большинство религиозных деятелей высказывались о гомосексуальности с возмущением. Так, писатель-кальвинист и проповедник Павел Гиловский (Paweł Gilowski) с возмущением писал о том, что некоторые землевладельцы вступают в интимные отношения со своими работниками. Вацлав Потоцкий (Wacław Potocki) с отвращением писал о том, что мужчины в имениях и усадьбах, не желая смотреть на «прекрасный пол», предпочитают молодых юношей, работающих на дворе. (Piotr Oszko. Why I Do Not Want to Write about Old-Polish Male-Gedders: A Contribution to the “Archeology” of Gay Studies in Poland.)

Кстати, не стоит забывать, что в 1573 году на короткое время правителем Польши стал Генрих Валуа, известный своей неоднозначной сексуальностью.

Трансгендерность также не встречала понимания. В 1561 году некий мужчина по имени Войцех (Wojciech) из города Познань был предан суду за то, что в течение десяти лет (!) одевался в женские наряды. В Кракове он познакомился с мужчиной по имени Себастьян Слодовник (Sebastian Słodownik), вступил с ним в фактический брак и прожил с ним вместе два года. Через какое-то время он уехал, а впоследствии вновь вернулся в Краков и вступил в брак с горожанином по имени Вавринец Влошек (Wawrzyniec Włoszek). Все эти годы окружающие считали его женщиной. В результате он был осужден, признан виновным и казнен.

Интересные сведения об отношении к гомосексуальности в польском обществе можно найти в книге Валериана Неканда Трепки (Walerian Nekand Trepka,) "Liber generationis plebeanorum" (Liber “chamorum”,1624-1640). Это сборник сведений о различных представителях дворянства, порой вымышленных, а также всевозможных историй и даже сплетен. Им не всегда можно доверять, но сами сюжеты вызывают интерес, поскольку они показывают, что именно могло привлечь внимание общества, и какие случаи становились предметами обсуждения. Так, по сообщению Валериана Трепки, некий мужчина по имени Петр Кшиштопорский (Piotr Krzysztoporski) имел со своим слугой сношения in posticum (говоря нашим языком, анальный секс), и наложил на него «заклинание Венеры».

Гомосексуальность и трансгендерность время от времени проявлялись и в среде высшего общества, где польские геи могли чувствовать себя более раскованно. Так, по словам мемуариста Марцина Матусевича (Marcin Matuszewicz), аристократ литовского происхождения Януш Александр Сангушко (Janusz Alexander Sanguszko) из города Дубно на западе современной Украины, предпочитал мужчин своей супруге, красавице Констанции Денхофф (Konstancja Denhoff), которая вернулась в родительский дом, так и не познав брачной жизни с ним. Сангушко был неравнодушен к возвышенным и утонченный юношам и осыпал их богатыми дарами. Одному из своих возлюбленных, по имени Кароль Шидловский (Karol Szydłowski), мужчина в итоге подарил принадлежавший ему город Козмин и семнадцать деревень. Несмотря на то, что гомосексуальные отношения принца вызывали гнев его отца, о словам историка и мемуариста Енджея Китовича (Jędrzej Kitowicz), почти все мужчины, которых любил Сангушко, прожили благополучную жизнь, удерживая благое положение в обществе даже после того, как расставались с ним. Исключением стал несчастный мужчина по имени Казимир Хилиньский (Kazimierz Chyliński), которого влиятельный отец принца отправил в Гданьск, где он провел 12 лет в заточении. Гомосексуальные отношения Сангушко вызвали такую ярость его отца, что в какой-то момент, после серьезных угроз, в ходе которых отец заставил сына передать ему имеющееся у него состояние, он стал вести более скрытый образ жизни, встречаясь с мужчинами тайно. (Why I Do Not Want to Write about Old-Polish Male-Gedders: A Contribution to the “Archeology” of Gay Studies in Poland. Piotr Oczko).

Еще один аристократ, Ежи Марцин Любомирский (Jerzy Marcin Lubomirski), представитель  известного клана магнатов, как сообщается, был неравнодушен к мужчинами и был влюблен в одного казака. Кроме того, он, видимо, был склонен к трансгендерности и появлялся на людях в женском наряде – так, он предстал в образе женщины на одном из балов в Варшаве в 1782 году.

Порой встречаются и совсем необычные истории – например, в книге рассказывается о том, что гомосексуальность становилась объектом колдовских чар. Например, в 1608 году колдунья по имени Ленкова (Lenkowa) искупала в травяных настоях молодого человека по имени Станислав Скшипчак (Stanisław Skrzypczak), чтобы приворожить к нему его господина по имени Миколай Турковецкий (Mikołaj Turkowiecki). Однако после того, как семейная жизнь Миколая с женой разладилась и резко обострились отношения с тещей, он попросил колдунью вновь снять чары, чтобы больше не испытывать страсти к юноше. (Małgorzata Pilaszek, Procesy o czary w Polsce w wiekach XVI-X V III, Universitas, Cracow, 2008, 411.)

Любопытно, что при всем при этом, польское государство так и не ввело наказание за гомосексуальность. Впервые на территории страны однополые отношения стали наказуемыми лишь тогда, когда Польша уже находилась в составе Российской империи, где в 1832 г. однополые отношения стали преступлением (хотя эта норма не соблюдалась).

Сведения о лесбиянках очень скудны, да это и понятно – лесбиянок в целом меньше, чем геев, к тому же сексуальность женщин, которые имели низкое положение в средневековом обществе, мало кого интересовала. Однако в более позднее время уже появляются некоторые имена. Например, одной из известных лесбиянок (или, скорее, лесбиянок) считается известная писательница и феминистка Габриэлла Нарциза Жмиховска (Narcyza Żmichowska, 1819-1876), у которой были отношения с женщиной по имени Паулина Збышевска (Paulina Zbyszewska). Свои лесбийские переживания Жмиховска в завуалированной форме выразила в романе «Язычницы» (1846 год), а в книге стихов «Белая роза» (1851 год) можно найти признание в любви к женщине.

* * *

Здравствуйте, дорогие читатели! Сегодня мне хотелось бы обратиться к теме ЛГБТ-кино и рассказать Вам, пожалуй, об одном из самых известных гей-фильмов всех времен, которому в этом году исполняется уже 97 лет.

1919 году на экраны вышел один из самых первым ЛГБТ-фильмов в истории, который перевернул кинематограф. Киноленты, в которых обыгрывались эксперименты с гендером, появлялись и раньше, но эта работа стала качественно иной. В ней нет ни переодеваний, ни комической двусмысленности половых ролей, а однополые чувства подаются открыто и прямо. Это пронзительная и открытая история молодого гомосексуала, жизнь которого перечеркнута гомофобией государства, общества и семьи. Впервые тема сексуальной инаковости была раскрыта во всей остроте - фактически, это первый серьезный фильм о геях.

Лента кинорежиссера Рихарда Освальда (Richard Oswald) под названием "Не такой, как все" ("Anders als die Andern") и буквально взорвала общество тем, насколько открыто, остро и прочувствованно в ней была рассказана нелегкая судьба гея, вынужденного жить среди ненависти и неприятия. Примечательно, что в создании фильма принял участие выдающийся сексолог и один из первых борцов за права ЛГБТ, основатель Института сексуальных исследований в Берлине Магнус Хиршфельд, который сыграл в нем самого себя.

Фильм начинается с того, что молодой талантливый скрипач по имени Пауль Кернер читает в газетах заметки о загадочных самоубийствах мужчин. Однако он понимает, что речь идет о таких же, как и он, гомосексуалах, которые не вынесли страха уголовного преследования по печально знаменитому параграфу 175.

Сам Пауль давно пытался избавиться от своей гомосексуальности, он даже обращался к шарлатану, который лечил его гипнозом. Мучения Пауля прекратились тогда, когда он встретил доктора Хиршфельда, который поделился с ним своими взглядами на гомосексуальность, сильно отличавшимися от позиции современной на тот момент науки.

Вскоре в доме Пауля появляется молодой человек по имени Курт, который хочет брать уроки у известного музыканта. Юноша вызывает симпатию у музыканта, и тот соглашается обучать его. Учитель и ученик становятся близкими друзьями и проводят время вместе.

Однако во время прогулки по городу они внезапно встречают Франца Боллека, бывшего возлюбленного Пауля. Мужчина начинает ревновать и грозится заявить в полицию о гомосексуальном скрипаче, требуя денег. Сперва Пауль, боясь преследований, откупается от него. Однако, когда вымогательство становится невыносимым, он отказывается платить дальше и вручает себя в руки судьбы.

Взбешенный Франц вламывается в дом Кернера и грабит ее, однако тут в нее возвращаются Пауль и Курт. Пораженный поведением Боллека, ученик музыканта ввязывается в драку с ним, на что тот обвиняет юношу в том, что он является любовником скрипача. Шокированный этим Зиверс, который был гетеросексуален, бросается прочь из дома учителя и даже покидает город.

Франц реализует свою угрозу и заявляет о своем бывшем возлюбленном в полицию. Начинается суд, на котором в защиту молодого музыканта выступают известные люди, и среди них - доктор Хиршфельд, который произносит пламенную речь о том, как тяжела судьба гомосексуалов, постоянно живущих в атмосфере страха и ненависти.

В итоге Боллека признают виновным в вымогательстве и приговаривают к трем годам тюремного заключения, а Пауля осуждают за гомосексуальность, назначив ему символическое наказание в виде недели домашнего ареста. Однако дело получило большой общественный резонанс, Паулю отказывают в праве выступать, его семья подвергается травле, и даже родители начинают доказывать ему, что теперь у него остается только один выход. И молодой, талантливый мужчина поканчивает с собой.

Узнавший об этом Зиверс винит себя в смерти друга и тоже хочет наложить на себя руки, но его останавливает доктор Хиршфельд.

Надо сказать, что фильм произвел неизгладимое впечатление на современников - впервые они воочию увидели, через что проходят люди, живущие бок о бок с ними, но в словно в другом мире. Перед премьерным показом в Берлине в 1919 году Хиршфельд обратился к аудитории с речью, в которой напомнил зрителям о том, как трудно жить гомосексуалам в условиях окружающей их ненависти, и выразил надежду, что фильм поможет людям осознать серьезность этой проблемы.

Кинокартина была неожиданной даже для Веймарской Германии, и в 1920 году кинокартина была запрещена цензурой, большинство копий было уничтожено, сохранились лишь перезаписи, вывезенные за границу (по James Steakley, "Anders als die Andern". Ein Film und seine Geschichte" // Bibliothek rosa Winkel., Bd. 43, Männerschwarm-Verlag, Hamburg 2007)

Примечательно, что никто из создателей фильма, кроме Хиршфельда, не был гомосексуалом. Поэтому тот факт, что гетеросексуальные мужчины взялись за работу над таким фильмом, все же говорит много об уровне толерантности в обществе тогдашней Германии по сравнению с многими другими странами, даже если судить по меркам сегодняшнего дня.

В дальнейшем участие в этом фильме не стало ни для кого из этих людей препятствием в продвижении карьеры. Однако в 1933 году Освальд и Хиршфельд были вынуждены покинуть Германию из-за еврейского происхождения. Через два года Хиршфельд скончался во Франции. Освальд через годы снова вернулся на родину и продолжил работать. Исполнитель главной роли Конрад Фейдт (Conrad Veidt) к концу 1920-х стал одним из самых высокооплачиваемых немецких актеров и даже снимался за рубежом, в Великобритании.

В 1933 году он вступил в имперскую палату искусств и снялся в популярном тогда фильме "Вильгельм Телль". Однако после участия в съемках антинацистского фильма "Еврей Зюсс" (1934) в Англии он стал персоной нон грата у себя на родине. Актер продолжил успешно сниматься за рубежом, в частности, он исполнил роль джинна Джафара в знаменитом фильме "Багдадский вор" (1940) по мотивам "Тысячи и одной ночи".

Фриц Шульц (Fritz Schulz), сыгравший Зиверса, успешно снимался дальше, но в годы нацизма был изгнан из киноиндустрии в связи с тем, что его считали евреем, и он уехал в Австрию, где продолжил карьеру. В 1938, после аншлюса Австрии, Шульц попал в концентрационный лагерь, однако благодаря заступничеству своей влиятельной жены Агнессы Эстерхази был освобожден и бежал в Швейцарию, вернувшись на родину лишь годы спустя, продолжая сниматься.

Рейнолд Шюнцель (Reinhold Schünzel), исполнивший роль Боллека, будучи наполовину евреем, покинул Германию в 1937 году и осел в США, где также продолжил свою карьеру, пусть уже не так удачно.

Несмотря на то, что этому фильму исполняется уже 95 лет, он, к сожалению, по-прежнему актуален для всех нас - ведь страх, ненависть и отчуждение по-прежнему окружают геев во многих странах, в том числе и в России, пусть гомосексуальность и исключена из уголовного

Для всех нас он служит напоминанием о том, как ненависть ломает жизни и судьбы, и как важно сделать все, чтобы приблизить день, когда эта боль и ужас останутся только на старой черно-белой пленке, напоминая о страшном прошлом.

Спасибо Вам за внимание. и до новых встреч) 

 

Дорогие друзья! В прошлый раз я начал рассказ о гомосексуальных деятелях Серебряного века, посвятив первую часть мастерам литературного творчества. Давайте же продолжим наш небольшой экскурс и вспомним о людях, которые вдохновлялись однополым чувством и выражали свои чувства на холстах и на сцене.

 

Итак, как мы помним, другом гомосексуального поэта Михаила Кузмина по кружку Гафиза был художник Константин Сомов (1869-1939), яркий представитель русского модерна, член объединения «Мир искусства». Еще в гимназические годы он влюбился в своего одноклассника по гимназии Мая Дмитрия Философова, впоследствии крупного публициста и общественного деятеля. Как пишет И.С. Кон, c Димой Костя сразу нашел общий язык, и они сдружились. По свидетельству Бенуа, учившегося в той же гимназии, особая близость Димы и Кости, которые держались вместе и особняком, почти никому не нравилась. И, быть может, они не стали объектами насмешек и изгоями только потому, что оба раньше срока покинули заведение Мая. Известно, что из-за болезни Дмитрия отправили на лечение в Италию, а Сомова отец забрал из гимназии, поскольку юноше давались тяжело естественные предметы, и он мог не окончить гимназию с успешными отметками.

 

Во взрослом возрасте Сомов вновь стал общаться с ним, однако былая любовь осталась в прошлом, потому что сердце Дмитрия уже было занято его двоюродным братом Сергеем Дягилевым (1872-1929.  И.С. Кон в своей книге пишет: «Несмотря на то, что с Дягилевым Сомов будет много сотрудничать, некоторая неприязнь сохранится на всю жизнь». В начале 1898 года Дягилев и Философов организовали и провели выставку русских и финских художников в Музее центрального училища технического рисования барона А. Л. Штиглица в Петербурге, и именно благодаря этой выставке «мирискусники» смогли громко заявить о себе. Летом того же года она прошла в Мюнхене, Дюссельдорфе, Кельне и Берлине. Первый номер журнала «Мир искусства» вышел в ноябре 1898 года, в нем была опубликована первая статья о Сомове, написанная Бенуа.

 

 

В 1910 г. Сомов временно жил в Москве, выполняя портрет супруги коллекционера Гиршмана, и посещал московские музеи, театры и капустники. Там он познакомился с молодым танцовщиком-любителем Николаем Позняковым. Знакомство продолжил дома у Познякова. В январе 1910 г. записал в дневник: “Был вчера вечером у Познякова, московского танцора. Сентиментальный, восторженный, неумный, но милый…” Николаю Степановичу был тогда 31 год. Для своего возраста он удивительно молодо выглядел, если судить по портретам работы Сомова. А сделал их Сомов не более не менее как пять в разных техниках. Позже Позняков стал балетмейстером, потом подвизался как пианист и умер профессором консерватории по классу фортепиано в 1941 году. Но известен он более всего как модель Сомова.

 

Подробности романа неизвестны, но он развертывался в 1911 г. в Петербурге, где Позняков бывал наездами, и тогда рисование продолжалось. Как раз в это время племянник Сомова Женя Михайлов был отправлен к дяде из-за скарлатины брата, и, по его воспоминаниям, Сомов рисовал не только голову Познякова. Позняков “позировал затем в тигровой или леопардовой шкуре во весь рост в балетной позе – это было очень живописное зрелище, в особенности когда он становился для позирования. Иногда он переходил из комнаты в комнату, делая балетные па”. Но продолжаться долго этот роман не мог, так как жили они в разных городах и менять местожительство не собирались.

 

В сентябре 1910 г. у Сомова появилась в Петербурге другая модель, гораздо более молодая – 18-летний Мефодий Лукьянов. Для более плотного позирования Мефодий поселился у Сомовых, где он быстро стал своим и получил у художника и его близких (сестры, племянника) прозвище Миф, Мифа, иногда Мифетта. Мужчины вскоре полюбили друг друга. Продолговатое лицо с орлиным носом, масляные глаза и темно-каштановая шевелюра Мифа затем можно было видеть на многих сомовских портретах. Февральскую революцию 1917 года они встретили вместе, как вспоминал впоследствии Сомов, тем зимним утром они шли по улице, “держась за руку. Народ приветствовал полк моряков. Мы с этим полком шли рядом всю Морскую” В 1918г. Сомов написал маслом большой портрет Лукьянова (“Мифин портрет”), очень домашнего – сидящего в пижаме и халате на диване. Портрет был приобретен музеем Александра III (Русский Музей). Вместе снимали дачу, вместе оказались в эмиграции. В 1928 г. в Париже Мефодий устраивал выставку Сомова. Так они и жили вместе (Ротиков называет это образцовым браком) 22 года – до самой смерти Мефодия Георгиевича в Париже от туберкулеза.

 

Заболел Миф весной 1931 г., и Новый 1932 год Сомов встретил у постели больного, который “стал очень тих и кроток и со мной очень нежен -от этого у меня разрывается сердце”, – пишет Константин Андреевич сестре в Россию. – “После окончания моей дневной работы Мефодий просит меня всегда ему показывать, что я успел сделать. Вчера моя акварель ему так понравилась – день у него был грустный, мрачный, – что он стал над нею плакать. И у меня потекли слезы, так мне было его жаль и так мне стало за него грустно…”.

 

В феврале Константин Андреевич сообщает сестре: “За эти тревожные дни я так много передумал о Мефодии, о том, что я часто был очень гадким, жестоким. Что все его вины – маленькие, ничего не значащие и что у меня просто придирчивый нрав. Что меня никто так не любил, как он”. Но любезно добавляет: “Кроме, конечно, тебя”. Еще через несколько дней: “Каждая минута моей жизни теперь мука – хотя я делаю все, что нужно, – ем, разговариваю с посетителями, даже работаю немного, – мысль о Мефодии и о предстоящей разлуке меня не покидает. Теперь я впитываю в себя его лицо, каждое его слово, зная, что скоро не увижу его больше”. Мефодий захотел исповедоваться и причаститься, но боялся об этом сказать Константину, зная, что тот неверующий. Сомов просил не считать его за злого дурака, ведь он, конечно, согласен, раз Мефодию это даст облегчение. “Что у него, несчастного происходит в душе? Великий страх, отчаянье расставаться с жизнью?”

 

В марте в письме сестре сказано даже больше: “Вчера и третьего дня Мефодию было очень скверно, задыхался, мучился… Вчера, лежа на тюфяке, на полу у его постели, я пытался мысленно молиться – это я! вроде: Боже, если ты существуешь и печешься о людях, докажи, спаси мне Мефодия и я поверю в тебя! Но … это слабость моя! Разум, логика, видимость – все против существования бога милостивого и умолимого…”.

Умирая, Лукьянов с умилением обводил напоследок глазами все вокруг и говорил: “Наша комната, наш китаец, наша Анюта, портрет прадеда…”. Чей прадед – его ли, Сомовых ли, не все ли равно. Наше.. .Последние слова были (очень нежно): “Костя … до свиданья”.

 

 

Умышленно эпатировал публику, вызывая всеобщие пересуды, уже неоднократно упомянутый нами основатель журнала “Мир искусства” и создатель нового русского балета Сергей Дягилев (1872-1929). Один из основоположников группы «Мир Искусства», организатор «Русских сезонов» в Париже и труппы «Русский балет Дягилева», этот выдающийся антрепренер стал одной из самых ярких фигур в истории русской культуры. Не будучи сам творцом, он сумел мобилизовать силы и энергию множества одаренных людей и вместе с ними поднял российское сценическое искусство на качественно новый уровень.

Разносторонне талантливый и предприимчивый человек, Дягилев рисовался своим дэндизмом, а “при случае и дерзил напоказ, не считаясь à la Oscar Wilde с “предрассудками” добронравия и не скрывая необычности своих вкусов на зло ханжам добродетели…”

 

Первой известной любовью Дягилева был его двоюродный брат Дмитрий Философов (1872-1940). Обладатель “хорошенького, “ангельского” личика”, Философов уже в петербургской гимназии Мая привлекал к себе недоброжелательное внимание одноклассников слишком нежной, как им казалось, дружбой со своим соседом по парте, будущим художником Константином Сомовым.

 

Александр Бенуа, который учился с Философовым и Сомовым в одном классе, вспоминал: «Я даже остро возненавидел тогда Диму. Раздражало меня в нем и то, что этот мальчик слишком откровенно выражает свое презрение ко всему классу, выделяя лишь своего соседа по парте — Костю Сомова. С ним зато он держал себя совсем «как институтка», поминутно обнимаясь и чуть ли не целуясь. Впрочем, тогда я пе усматривал в этом чего-либо специально предосудительного, и мне эти излияния казались просто неуместными и мужскому полу неподобающими».  “Оба мальчика то и дело обнимались, прижимались друг к другу и чуть что не целовались. Такое поведение вызывало негодование многих товарищей, да и меня раздражали манеры обоих мальчиков, державшихся отдельно от других и бывших, видимо, совершенно поглощенными чем-то, весьма похожим на взаимную влюбленность”. ”Совершенным ребячеством было и все его поведение в гимназии, его манера держаться — особенно выражение его дружеских чувств к Диме Философову: непрерывные между обоими перешептыванья, смешки продолжались даже и тогда, когда Костя достиг восемнадцати, а Дима шестнадцати лег. Да и с виду Костя маломенялся и оставался все тем же «мальчуганом», каким я его застал, когда поступил в гимназию. Кстати сказать, эти «институтские» нежности между ним и Димой не имели в себе ничего милого и трогательного, однако я был тогда далек от того, чтобы видеть в этих излияниях что-либо предосудительное.”

После ухода Сомова из гимназии, его место в жизни Димы занял энергичный, румяный, белозубый Дягилев, с которым они вместе учились, жили, работали, ездили за границу и поссорились в 1905 году, когда Дягилев публично обвинил Философова в посягательстве на своего юного любовника.

 

 

Примечательно, что, будучи явным гомосексуалом, Философов некоторое время пытался бороться со своей сексуальной ориентацией. Во многом это было связано с его общением с Мережковским и Гиппиус. 

Мережковские познакомились с Философовым в Италии в 1892 г. Их знакомство закрепилось в конце века, когда все трое работали в «Мире искусства». В 1898 г. Гиппиус и Философов начали переписываться. Из самого раннего, дошедшего до нас письма Философова (от 7/19 апреля 1898 г.) мы узнаем, что Гиппиус настаивала на эпистолярных отношениях полной «биографической откровенности», то есть на обсуждении интимных подробностей личной жизни каждого. Она хотела вмешаться в периодически возобновлявшийся роман Философова с двоюродным братом, Дягилевым, начавшийся в 1890 г., когда молодые люди отправились в свой grand tour после окончания университета. Философов отверг предложение Гиппиус об эпистолярной близости.

 

Мережковский согласился с выбором жены и принял Философова как члена тройственного союза. В своем новообретенном христианско — апокалиптическом рвении Мережковские хотели спасти его, «тонущего» в «дягилевской пучине», где секс не сублимировался, а в области эротики не было ничего метафизического. Они пытались заручиться помощью Вальтера Нувеля, музыканта и члена дягилевского кружка, тоже влюбленного в Философова. Прибегая к своей старой тактике треугольников, Гиппиус надеялась задействовать эротическое соперничество Нувеля с более сильным Дягилевым. Философов, яблоко раздора между Мережковскими и преимущественно гомосексуальным кругом Дягилева, несколько лет метался между ними. По — видимому, он боролся со своей гомосексуальной идентичностью, что помогает понять, почему он оказался с Мережковскими, но после нервного срыва в конце 1901–го — 1902 г. вернулся к Дягилеву. Они снова путешествовали по Европе и какое‑то время пробыли в знаменитой клинике Крафта- Эбинга в Граце, специализировавшейся на лечении неврастении и сексуальной «психопатологии», в том числе гомосексуализма. Возможно, Философову пришлось обратиться в клинику Крафт — Эбинга из‑за последствий предпринимавшихся им попыток обуздать свое гомоэротическое желание, пока он жил с Мережковскими.

В 1903 г. Философов окончательно решился сойтись с ними, а в 1906 г. он стал постоянным членом их семьи и прожил с ними 15 непростых лет. За несколько лет до этого вокруг Мережковских сформировался кружок, к которому принадлежали Розанов, Философов, Нувель, Бенуа, Бакст, Владимир Гиппиус и Петр Перцов (впоследствии редактор журнала Гиппиус «Новый путь»), где обсуждалась «неразрешенная тайна пола» в связи с Богом. Это переплетение религии и пола, отвечавшее острому интересу декадентской эпохи к обоим вопросам, развивалось под влиянием эротизированных религиозных воззрений Соловьева...

 

 

Между тем, уже упоминавшийся Дягилев был исключительным гомосексуалом, в его жизни было несколько ярких гей-романов. Особого рассказа заслуживает история отношений Дягилева с выдающимся танцовщиком Вацлавом Нижинским. Судя по всему, Нижинский был бисексуалом с явным тяготением в сторону гомосексуальности. В своих дневниках он вспоминает о первом случайном гетеросексуальном опыте в юношеские годы в публичном доме: «Я не знал, как себя развеселить, и пошел с Анатолием Бурманом, моим другом, к кокотке. Мы пришли к ней, и она нам дала вина. Я выпил вина и был пьян. Я в первый раз попробовал вино. Я не любил пить. После вина у меня закружилась голова, но я не потерял сознания. Я ее употребил. Она меня заразила венерической болезнью. Я испугался и побежал к доктору».

Помочь ему с лечением смог князь Павел Львов, известный своей гомосексуальностьью и ставший его первым мужчиной: «Познакомился с человеком, который мне помог в этой болезни. Он меня любил, как мальчика мужчина. Я его любил, ибо знал, что он мне хочет хорошего. Этого человека звали князь Павел Львов. Он мне писал влюбленные стихи. Я ему не отвечал, но он мне писал. Я не знаю, что он в них хотел сказать, ибо я их не читал. Я его любил, ибо чувствовал, что он меня любит. Я хотел с ним жить всегда, ибо я его любил.»

 

Львов осыпал Вацлава подарками и поддерживал его семью. Когда его сестра Бронислава Нижинская, тоже танцовщица, поранила ногу, князь отвез ее к врачу и этим фактически спас ее дальнейшую карьеру.

Надо сказать, что эти отношение встретили одобрение матери Вацлава Элеоноры. Этому было две причины: во-первых, Нижинская стремилась поддерживать гомосексуальные устремления сына, поскольку считала, что гетеросексуальный брак может поставить под угрозу его карьеру танцовщика, а во-вторых, ей очевидно льстило, что ее сына выбрал в партнеры столь знатный и богатый человек, как князь Львов.

Львов, возможно, постепенно охладевая к Нижинскому, свел его с неким «польским графом», с которым у танцовщика также завязались непродолжительные отношения и который, по воспоминаниям Вацлава, купил ему фортепиано.

И, конечно же, именно Львов познакомил Нижинского с Дягилевым...

Продолжение: Голубая кисть и сцена Серебряного века

 

Здравствуйте, дорогие друзья! Давно меня здесь не было, конечно, больше трех лет даже ...
Но вот решил вернуться и продолжить то, что начал годы назад - знакомить Вас с тем, где, как и чем жили и живут те, кого общество так часто сегодня отталкивает от себя и считает людьми второго сорта: геи, лесбиянки и трансгендеры.

Сегодня мне хотелось бы начать рассказ об одном из самых удивительных и ярких периодов в истории российской культуры, который дал нам целую плеяду выдающихся творческих людей, многие из которых нередко искали вдохновение в однополой мужской нежности. Конечно же, речь пойдет о Серебряном веке. Это была эпоха возрождения и прогресса, когда гомосексуальность в России проявлялась как никогда свободно, а многие геи открыто вели образ жизни, для которого были рождены. К сожалению, объем информации об этом времени настолько велик, что я ограничусь лишь обзорным рассказом о наиболее известных гомосексуалах, чье творчество стало символом этой давно ушедшей эпохи.

Во многом их свободное творческое самовыражение стало возможным благодаря возникновению полуоткрытой гомосексуальной городской культуры. Как мы знаем, к началу XX века в России, несмотря на преобладание крестьянского насе­ления, существовали большие развитые города, что весьма способствовало формированию гомосексуальной «субкультуры». Либерализация общественного мнения к концу столетия предыдущего приводит к тому, что все больше людей решаются открыто проявлять свою гомосексуальность. Петербург, европеизированная столица огромной империи, становится центром российской гомосексуальной субкультуры. Несмотря на то, что гомосексуальность по-прежнему осуждается, ни государство, ни общество не проявляют открытой агрессии по отношению к гомосексуалам, и геи почти открыто встречаются в Таврическом саду, у памятника Екатерине Второй на сегодняшней площади Островского («Катькин сад») и в других общественных местах. Одними из наиболее популярных и безопасных мест для общения геев становятся петербургские бани. Неудивительно, что именно бани становятся источником компромата для тех, кто пытался подпортить чью-либо репутацию, раскрыв гомосексуальность своей жертвы. Все это отмечается как врачами, так и журналистами, а также криминологами (см. David Higgs. Queer Sites: Gay Urban Histories Since 1600. Psychology Press, 1999. – p. 45).

Своеобразным, но значимым описанием гомосексуального Петербурга стал репортаж журналиста В.П. Руадзе «К суду», опубликованный в 1908 году. Руадзе специализировался на криминальной хронике и в своей работе с возмущением обличает «пороки», которым предаются петербургские мужчины на своих квартирах, а также описывает основные места встреч гомосексуалов и констатирует распространение борделей для геев. Так, он с негодованием описывает известного в те времена петербургского гея по фамилии Курочкин, который содержал бордель для геев на Форштадской улице и часто без стеснения разгуливал в вызывающих женских костюмах. Руадзе сокрушается, что «гомосексуализм», некогда тщательно скрываемый, теперь свободно проявляет себя на улице и рекламирует себя. (Steinberg, Mark D. Petersburg Fin de Siecle. . New Haven: Yale University Press, 2011. – p. 110.)

Этому периоду в гомосексуальной и лесбийской городской субкультурах была свойственна эстетизация однополой любви в искусстве. Примерами подобной эстетизации в дореволюционной России могут служить соот­ветственно «Башня» поэта, философа и переводчика В.И. Иванова и литературный лесбийский салон поэтессы С.Я. Парнок. ( См. об этом подробнее в: Жук О. Амазонки: История лес­бийской субкультуры в России XX века. М.: Глагол, 1998.)

Как отмечает А. Клеш, переломным – и политически, и идеологически – становится 1905 год, год первой русской революции: смяг­чается цензура, гомосексуальность более не является второстепенным вопро­сом и оказывается в фокусе внимания мыслителей и литераторов, порой пре­возносящих и даже идеализирующих ее. Так, книги религиозного философа, литературного критика и публициста В.В. Розанова, в которых широко поднимается тема гомосексуальности, до сих пор вызы­вают споры. Некоторыми Розанов воспринимается как ярый гомофоб, хотя в его книге «В темных религиозных лучах», подвергшейся цензуре сразу после вы­хода в свет в 1910 году, выражена весьма неортодоксальная точка зрения на гомосексуальность. В эссе «Люди лунного света» (1911), написанном по материалам этой книги, Розанов выступает в защиту гомосексуальности и отвергает без­личные, схематические конструкции, при помощи которых ее пытаются объ­яснить в юриспруденции, медицине и Церкви. Он восхищается гомосексуалом, нарушающим и закон, и норму, в едином порыве утверждающим себя как человека: Розанов отказывается от разделения сексуальности человека на две части, то есть от механического, жесткого разведения гомосексуаль­ного и гетеросексуального. Он утверждает, что в каждом гетеросексуальном человеке есть место для некоего гомосексуального желания, и наоборот. (А. Клеш. Русский гомосексуал (1905— 1938 гг.): парадоксы восприятия // Новое литературное обозрение, 2012, № 117.)



Конечно же, одной из самых ярких гомосексуальных фигур Серебряного века стал знаменитый поэт Михаил Кузмин (1872-1936), которого Александр Бенуа иронично называл «чудачливым». Его произведения стали одними из первых ярких образцов гей-литературы в России. Воспитанному в строго религиозном старообрядческом духе мальчику было нелегко понять и принять свою необычную сексуальность. Но у него не было выбора. Он рос одиноким мальчиком, часто болел, любил играть в куклы и близкие ему сверстники “все были подруги, не товарищи”. Первые его осознанные эротические переживания связаны с сексуальными играми, в которые его вовлек старший брат, который влюблялся в других мальчиков и ревновал их к Мише. В гимназии Кузмин учился плохо, зато к товарищам “чувствовал род обожанья и, наконец, форменно влюбился в гимназиста 7 класса Валентина Зайцева”. За первой связью последовали другие (его ближайшим школьным другом, разделявшим его наклонности, был будущий советский нарком иностранных дел Г.В.Чичерин). Кузмин стал подводить глаза и брови, одноклассники над ним смеялись. Однажды он пытался покончить с собой, выпив лавровишневых капель, но испугался, позвал мать, его откачали, после чего он признался во всем матери, и та приняла его исповедь. В 1893 г. более или менее случайные связи с одноклассниками сменила серьезная связь с офицером, старше Кузмина на 4 года, о которой многие знали. Этот офицер, некий князь Жорж, даже возил Кузмина в Египет. Его неожиданная смерть подвигла Кузмина в сторону мистики и религии, что не мешало новым увлечениям молодыми мужчинами и мальчиками-подростками. Будучи в Риме, Кузмин взял на содержание лифт-боя Луиджино, потом летом на даче отчаянно влюбился в мальчика Алешу Бехли; когда их переписку обнаружил отец мальчика, дело едва не дошло до суда. (Кон И.С. Любовь небесного цвета. Глава 10. Голубые тени Серебряного века)

Все юноши, в которых влюблялся Кузмин, были бисексуальными и рано или поздно начинали романы с женщинами, заставляя поэта мучиться и ревновать. Так, летом 1912 года его возлюбленный поэт Всеволод Князев (1891-1913), которого Кузьмин знал с восемнадцатилетнего возраста, встретился с О. Глебовой-Судейкиной. После трех недель, проведенных в сентябре Кузминым в Риге у Князева (там был расквартирован драгунский иркутский полк, в котором Князев служил младшим унтер-офицером, позже преобразованный в 16-й гусарский. Отсюда образ молодого драгуна или гусара в стихах Кузмина и Ахматовой), Кузмин расстался с Князевым, а еще через полгода тот застрелился. (Подробнее этот эпизод рассмотрен в ст.: Р. Т и м е н ч и к, Рижский эпизод в «Поэме без героя» Анны Ахматовой. «Даугава», 1984, № 2. Самоубийство В. Князева является одной из сюжетных линий «Поэмы без героя» А. Ахматовой, называвшей Князева «драгунским Пьеро»).

В цикле “Остановка”, посвященном Князеву, есть потрясающие стихи о любви втроем (“Я знаю, ты любишь другую”):

Мой милый, молю, на мгновенье
Представь, будто я – она.

Нередко Кузмин переосмысливал гомоэротизм античных образов – в частности, это проявилось в его “Александрийских песнях” и в цикле произведений об Александре Великом, самое крупное из которых – написанные в прозе “Подвиги Александра Великого”. Л. Панова, анализируя особенности образа императора в произведениях поэта, отмечает, что для Кузмина он был символом мужской любви: в “Подвигах…” Александр целомудрен в отношении женщин — Роксаны и Кандакии, его любимец — Гефестион… И гомоэротика, и растворение великого в малом, и деавтоматизация — все это узнаваемый Кузмин образца “Александрийских песен”. (Л.Панова. Игры с Брюсовым: Александр Великий в творчестве Кузмина // Новое литературное обозрение, 2006, № 78. )



Самой большой и длительной любовью Кузмина (с 1913 года) был поэт Иосиф Юркунас (1895-1938), которому Кузмин придумал псевдоним Юркун. В начале их романа Кузмин и Юркун часто позировали в кругу знакомых, как Верлен и Рембо. Кузмин искренне восхищался творчеством Юркуна и буквально вылепил его литературный образ, но при этом невольно подгонял его под себя, затрудняя самореализацию молодого человека как писателя. С годами (а они прожили вместе до самой смерти поэта) их взаимоотношения стали больше напоминать отношения отца и сына: “Конечно, я люблю его теперь гораздо, несравненно больше и по-другому…”, “Нежный, умный, талантливый мой сынок…”. Кузмин и Юркун жили вместе на квартире матери Юркуна. (Кон И.С. Любовь небесного цвета. Глава 10. Голубые тени Серебряного века)

В 1920 году Юркун знакомится с молодой актрисой Ольгой Гильдебрандт (1897-1980), молодой драматической актрисой, в течение 1919-1923 годов выступавшей в труппе Александринского театра и пробовавшей свои силы в живописи и поэзии (сценический псевдоним Арбенина). Причем Юркун, будучи старше ее на два года, практически «отбивает» О. Гильдебрандт у активно ухаживавшего за ней Гумилева, который рассчитывал на ней жениться. Роман этот почти сразу же перерастает в любовь, что особенно остро переживает, конечно, Кузмин, памятуя о схожей ситуации с Князевым. (А. Шаталов. Предмет влюбленных междометий. Ю. Юркун и М. Кузмин к истории литературных отношений // Вопросы литературы, 1996, № 6. )

Кузмин в этот критический для себя момент (первая запись в его Дневнике о знакомстве Юркуна с О. Гильдебрандт относится к 27 декабря 1920 года, то есть еще до решившей все встречи Нового года, описанной выше) постарался переступить через собственные амбиции (может быть, и полагая вначале, что этот роман Юркуна, как и все предыдущие, окажется столь же мимолетным) и принять подругу Юркуна, в чем немалая заслуга, конечно, и О. Гильдебрандт, ставшей фактически женой Юркуна до его гибели (они не были формально женаты). Эти чувства Кузмина подтверждает и написанное им в 1921 году стихотворение «Любовь чужая зацвела…»:

Достатка нет и ты скупец,
Избыток щедр и простодушен.
С юницей любится юнец,
Но невещественный дворец
Любовью этой не разрушен.
Пришелица, войди в наш дом!
Не бойся, снежная Психея!
Обитель и тебе найдем,
И станет полный водоем
Еще полней, еще нежнее.

Текст опубликован в сборнике «Параболы» (1922), включившем несколько посвященных Юркуну стихотворений и заканчивающемся формально адресованными ему же строчками, в которых Кузмин и смиряется с новой для себя ситуацией, и одновременно как бы уговаривает себя с ней смириться (больно уж они декларативны): «А путь задолго наш судьбой измерен. / Ты спутник мой: ты рус и светлоок».

Надо отметить, что Гильдебрандт фактически стала женой Юркуна. При этом она жила не на одной квартире с Кузминым, Юркуном и его матерью, а по другому адресу.




Иосиф Юркунас был арестован и расстрелян в 1938 году. Ольга Гильдебрандт дожила до преклонных лет и скончалась в 1980-м, оставив после мебя обширные мемуары, благодаря которым история Кузмина и Юркуна дошла до наших дней во всей своей полноте и чистоте.

Конфликты, возникающие у Кузмина с его друзьями вследствие их увлечений той или иной дамой, становились для него ситуацией уже едва ли не болезненной. Можно упомянуть здесь не только союз Кузмина-Юркуна с Гильдебрандт и Кузмина-Князева с Глебовой-Судейкиной, но и предшествующие им подобные же взаимоотношения его с супружеской парой С. Судейкиным и О. Глебовой-Судейкиной.

Актриса Ольга Глебова познакомилась с художником Сергеем Судейкиным в 1906 году и в 1907-м вышла за него замуж. Некоторое время на одной квартире с ними (1912-1913) проживал и Кузмин. «Однажды Ольга, пишет современная исследовательница, случайно обнаружила дневник поэта и не смогла устоять против искушения прочитать его. С той минуты у нее не осталось никаких сомнений насчет чувств, связывав этих двух мужчин. Потрясенная Ольга попросила у мужа объяснений и потребовала, чтобы Кузмин покинул их дом». (Элиан Мок-Бикер. «Коломбина десятых годов»: Книга об Ольге Глебовой-Судейкиной.— Париж-СПб, 1993 (совместно с изд. «Арсис»); с. 44.)

На самом деле отношения Судейкина с Кузминым не были столь прочными, как это могло показаться. Познакомились они 14 октября 1906 года в Театре В. Ф. Комиссаржевской, где Кузмина привлек «молодой англизированный человек», и расстались уже в декабре. Судейкин избегал Кузмина, хотя они не раз и совершали совместно «долгое путешествие с несказанной радостью, горечью, обидами, прелестью». (Н. А. Б о г о м о л о в, Джон Э. М а л м с т а д, Михаил Кузмин: искусство, жизнь, эпоха, с. 122.) Буквально один к одному все обстоятельства этого расставания из-за женщины были описаны Кузминым в повести «Картонный домик». Через год после свадьбы Судейкин объявил жене, что ее не любит. Каждый из супругов стал жить самостоятельной жизнью. Однако окончательно Судейкин бросил Ольгу лишь в 1916 году, эмигрировав со своей второй женой сначала в Крым, а в 1917-м в Париж. (см.: Н. А. Б о г о м о л о в, Джон Э. М а л м с т а д, Михаил Кузмин: искусство, жизнь, эпоха, с. 196). (Как уже было упомянуто, Кузмин жил с Судейкиными и в период 1912-1913 годов. В 1913 году С. Судейкин работал в Париже над декорациями очередной премьеры дягилевского Русского балета «Трагедия Саломеи» в постановке Бориса Романова.) Кстати, именно Глебова-Судейкина в одном из ресторанов впервые способствовала знакомству Кузмина с Вс. Князевым, о чем Кузмин 2 мая 1910 года делает соответствующую запись в дневнике. (А. Клеш. Русский гомосексуал (1905— 1938 гг.): парадоксы восприятия // Новое литературное обозрение, 2012, № 117.)

11 ноября 1906 года в «Весах» символиста В.Я. Брюсова был опубликован знаменитый роман Кузмина «Крылья» – первое произведение в русской литературе , посвященное гомоэротическому чувству.

Роман вызвал сенсацию: в течение многих лет ни одно произведение не привлекало такого внимания. Издательство «Скорпион», выпускавшее «Весы», воспользовалось фурором и напечатало книгу отдельным изданием в конце весны 1907 г. Когда первое издание было мгновенно распродано, его также стремительно переиздали, — тоже нечто неслыханное для издателей, печатавших и распространявших модернистских авторов тиражом не более тысячи изящных экземпляров. Апология однополой любви между мужчинами сделала Кузмина за одну ночь самым скандально известным «декадентским» писателем в России. (Малмстад Джон. Бани, проституты и секс-клуб: Восприятие «Крыльев» М. Кузмина. // Эротизм без берегов. Сборник статей и материалов. М., 2004. С. 122—129.)

Для кого-то «Крылья» ознаменовали новую и необходимую откровенность в литературе; для других стали доказательством нравственного растления целого модернистского направления, которое, по мнению некоторых, подтверждает взаимосвязь между сексуальными (или гомосексуальными) и эстетическими прегрешениями (например, «нерусское» пренебрежение психологическим анализом). Конечно, ни один читатель раньше не встречал ничего подобного ни в русской, ни в западноевропейской литературе. Эта книга издавалась невиданными для гомо­сексуальной литературы тиражами вплоть до 1923 года.

Кузмин не выходит за рамки понимания гомосексуальности, царившего в обществе, и «защиту» гомосексуальности в романе представляет, исходя из доводов ее противников. Например, он обосновывает превосходство гомосексуальности и мужской красоты над отношениями женщины и мужчины и женской красотой, причем осуждает женщину с моральной точки зрения, обвиняя ее в пошлости и гре­ховности. Идея превосходства служит для главного героя романа, преподавателя по фамилии Штруп, принципом, руководствуясь которым он отделяет себя от других, испытывая снисходительность по отношению к невежественному «народу». Именно идеей превосходства ему удается «соблазнить» невинного мальчика Ваню, молодого студента из глубинки, ин­тересующегося духовными исканиями русских сект, когда Штруп предлагает ему стать «новым», современным человеком, освободиться от традиционных предрассудков и тем самым обрести свободу. Противоречие, заключающееся в том, что свобода обосновывается Кузминым через идею превосходства и неравенства, — подорвало, на наш взгляд, всю идею романа и дало повод гетеросексуальным читателям навесить на Кузмина, оправдывающего, по их мнению, прозаический разврат красивыми словами, ярлык порнографа и «банщика». Дискурс Кузмина непосредственно обусловлен традиционными представлениями о гомосексуальности, и единственное, в чем он его преодо­левает, — это идея, близкая идее Шарля Бодлера, о необходимости постоянно «изобретать» себя. И в этом отношении для гомосексуальной субкультуры Кузмин стал важным ориентиром, «петербургским Оскаром Уайльдом».

Как пишет М. Левина-Паркер, современники были правы, усматривая в романе намеки на эмансипацию геев и легитимацию гомоэротических отношений. Тем не менее “Крылья” — модернистский эстетический манифест, а не сексуальная прокламация. Будучи одной из основных тем романа, гомоэротическая любовь формирует, наряду с темами искусства, религии, природы, экзистенциального поиска, центральную антиномию свободы и необходимости. (М. Левина-Паркер. Две крайние точки Михаила Кузмина. // Новое литературное обозрение, 2007, № 87).

Неоднородна была реакция на роман со стороны левых. Так, Максим Горький летом 1907 года в письме к Л.Н. Андрееву писал о Кузмине и Иванове, что они «путают» гомосексуальность с подлинной свободой и что они спо­собны только на высвобождение пениса, но ни на что более. Так же прореаги­ровал на роман и Троцкий. Интересно, что Джон Малмстад, американский ис­следователь Кузмина, изображает Троцкого как гомофоба (Малмстад Д. Бани, проституты и секс-клуб: Восприятие «Крыльев» М. Кузмина / Пер. А.В. Курта // Эротизм без бе­регов: Сборник статей и материалов. М.: НЛО, 2004. С. 128.), ссылаясь на его слова из статьи 1908 года «Эклектик Санчо-Панса и его мистический оруже­носец Дон Кихот»: «…господин Кузмин законы естества упразднил, и то ми­роздание не свихнулось со своих основ». (Троцкий Л.Д. Литература и революция. М.: Политиздат, 1991. С. 236—237. ). На самом деле, в этой статье Троц­кий лишь иронизирует над Кузминым. Но в целом он отдает предпочтение «подлинности» Дон Кихота (то есть Кузмина) перед прагматичностью «эклек­тика Санчо-Пансы», имея в виду бывших марксистов, ставших мистиками. (А. Клеш. Русский гомосексуал (1905— 1938 гг.): парадоксы восприятия // Новое литературное обозрение, 2012, № 117. )

Тем не менее, по мнению исследовательницы гомосексуальной и в особенности лесбийской культуры в России Ольги Жук, роман является блестящей иллюстрацией изменения восприятия гомосексуальности в период с 1905 по 1907 год. По мнению Жук, в это время произошел качественный скачок в отношении к гомосексуальности, под которым понимает переход от личных сексуальных предпочтений и эстетизированных практик к созданию гомосек­суальной субкультуры с собственным образом жизни и мировоззрением, со­циальными и культурными потребностями. И пример «Крыльев» Кузмина в этом отношении чрезвычайно показателен. (А. Клеш. Русский гомосексуал (1905— 1938 гг.): парадоксы восприятия // Новое литературное обозрение, 2012, № 117. )

Автор совершил не только каче­ственный, но и количественный скачок: этот роман был первой книгой как на Западе, так и в России, которая откровенно осмысляла гомосексуальность и была при этом доступна широкому кругу читателей. Если у Оскара Уайльда речь идет об эстетизации гомосексуальности, то Кузмин еще до Марселя Прус­та и «Коридона» Андре Жида поднимает рассмотрение гомосексуальности на новый уровень, говоря о ней как о «морально оправданной» любви. Его книга вполне заслуживает названия манифеста новой гомосексуальной субкультуры.

13 июня 1906 года, после встречи Кузминым поэт и философ Вячеслав Иванов (1866-1949) в своем дневнике выражает разочаро­вание в отношениях между мужчиной и женщиной, обусловленных продол­жением рода. По мысли Иванова, таким отношениям непременно присущи безликость и запрограммированность: «эстетика грубости и нигилизма» у мужчин и «тривиальные прелести» у женщин. То, как Кузмин преподносил свою гомосексуальность, показало Иванову, что она может выступать в ка­честве «гуманистической» альтернативы биологической «дикости» в отно­шениях между мужчиной и женщиной. Взгляд Иванова на гомосексуаль­ность был обусловлен именно гуманизмом и эстетикой эпохи Возрождения, связанной с утверждением красоты как блага и обращением к древнегрече­ской культуре.




Здесь стоит заметить, что несмотря на глубокую любовь к жене, писательнице Лидии Зиновьевой-Аннибал, Вячеслав Иванов был сам не чужд гомоэротических увлечений. В его сборнике “Cor ardens” (“Пламенное сердце” – лат.) (1911) напечатан исполненный мистической страсти цикл “Эрос”, навеянный безответной любовью к молодому поэту Сергею Городецкому:

За тобой хожу и ворожу я,
От тебя таясь и убегая;
Неотвратно на тебя гляжу я, -
Опускаю взоры, настигая…

Именно с именем Кузмина связано появление в России высокой гомоэротической поэзии. Для Кузмина любовь к мужчине совершенно естественна. Иногда пол адресата виден лишь в обращении или интонации:

Когда тебя я в первый раз встретил,
не помнит бедная память:
утром ли то было, днем ли,

вечером, или позднею ночью.
Только помню бледноватые щеки,
серые глаза под темными бровями
и синий ворот у смуглой шеи,
и кажется мне, что я видел это в раннем детстве,
хотя и старше тебя я многим.

В других стихотворениях любовь становится предметом рефлексии.

Бывают мгновенья,
когда не требуешь последних ласк,
а радостно сидеть,
обнявшись крепко,
крепко прижавшись друг к другу.
И тогда все равно,
что будет,
что исполнится,
что не удастся.
Сердце
(не дрянное, прямое, родное мужское сердце)
близко бьется,
так успокоительно,
так надежно,
как тиканье часов в темноте,
и говорит:
“все хорошо,
все спокойно,
все стоит на своем месте”.

А в игривом стихотворении “Али” по-восточному откровенно воспеваются запретные прелести юношеского тела:

Разлился соловей вдали,
Порхают золотые птички!
Ложись спиною вверх, Али,
Отбросив женские привычки!

(Кон И.С. Любовь небесного цвета. Глава 10. Голубые тени Серебряного века )

Как писал Вольфганг Казак, лирика Кузмина отмечена пред­метным и физическим ощущением мира, также и в эротическом смысле. При этом и в своих гомосексуальных стихах он настолько точно передаёт сущность любовного чувства, что толкование их, привязанное к конкрет­ной биографии поэта, выглядит бессмыслен­но ограниченным. Кузмину свойственно исключи­тельное чувство формы, он передаёт радость высокого искусства поэтической игры. (Казак, В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917 / [пер. с нем.]. — М. : РИК «Культура», 1996. — XVIII, 491, [1] с. — 5000 экз. - С. 213. )

Кузмин был членом петербургского «Кружка Гафиза», куда также входили известные нам Вячеслав Иванов с женой, Лев Бакст, Константин Сомов, Сергей Городецкий, Вальтер Нувель (Валечка), юный племянник Кузмина Сергей Ауслендер. Все члены кружка имели античные или арабские имена. В стихотворении “Друзьям Гафиза” Кузмин хорошо выразил связывавшее их чувство сопричастности:

Нас семеро, нас пятеро, нас четверо, нас трое,
Пока ты не один, Гафиз еще живет.
И если есть любовь, в одной улыбке двое.
Другой уж у дверей, другой уже идет.

Для некоторых членов кружка однополая любовь была всего лишь модным интеллектуальным увлечением, игрой, на которые падка художественная богема. С другими (например, с Сомовым и Нувелем) Кузмина связывали не только дружеские, но и любовные отношения. О своих новых романах и юных любовниках они говорили совершенно открыто, иногда ревнуя друг к другу. В одной из дневниковых записей Кузмин рассказывает, как однажды, после кутежа в загородном ресторане, он с Сомовым и двумя молодыми людьми, включая тогдашнего любовника Кузмина Павлика, “поехали все вчетвером на извозчике под капотом и все целовались, будто в палатке Гафиза. Сомов даже сам целовал Павлика, говорил, что им нужно ближе познакомиться и он будет давать ему косметические советы”. (Кон И.С. Любовь небесного цвета. Глава 10. Голубые тени Серебряного века )


Вальтер Федорович Нувель (1871—1949)
был чиновником особых поручений по Императорским театрам Министерства двора, один из учредителей общества и журнала «Мир искусства», организатор «Вечеров современной музыки», участник Религиозно-философских собраний. Гиппиус рассказывает о Нувеле в мемуарном очерке «О бывшем». Летом 1906 года Вальтер Нувель некоторое время был возлюбленным Сергея Дягилева (1872-1929), выдающегося деятеля российской культуры, основателя журнала “Мир искусства” создателя нового русского балета. (Petersburg/Petersburg: Novel and City, 1900–1921 Novel and City, 1900-1921. Ed. by Olga Matich. Madison, London: University of Wisconsin Press. 2010.. р. 215).

Нувелю Кузмин посвятил пьесу «Опасная предосторожность», созданную в 1906 году. Нувель написал музыку для нее. Когда в 1907 году Кузмин издал сборник, в который помимо этой пьесы вошли еще две – Выбор невесты (1906) и Два пастуха и нимфа в хижине (1907), весь тираж был конфискован властями. Предполагается, что причиной послужили именно гомосексуальные образы в «Предосторожности», которые отсылали читателя к «греческой любви». (Laurence Senelick. Lovesick: Modernist Plays of Same-Sex Love, 1894-1925. Routledge, 1999 – pp. 95-96).


Примечательно, что Михаил Кузмин вынашивал идею создания «карты страны нежности» - своеобразного плана гомосексуального Петербурга. (Petersburg/Petersburg: Novel and City, 1900–1921 Novel and City, 1900-1921. Ed. by Olga Matich. Madison, London: University of Wisconsin Press. 2010. – pp. 208. – 209). Об этом свидетельствует его Дневник, который рассказывает о существовавшей тогда гомосексуальной субкультуре с хорошо известными «точками», в том числе там фигурирует и известный нам парк за Таврическим дворцом, — излюбленное место для «эскапад», как он и его друзья гомосексуальной ориентации называли случайные сексуальные встречи, или таверны и кафе, где встречались гомосексуалы, и бани, специализировавшиеся на подобных посетителях. Однако Кузмин понимал необходимость определенной осторожности, и в его Дневнике отражена та тревога, даже паника, которая охватила некоторых его друзей, работавших в государственных учреждениях, при одной мысли о том, что их склонности могут быть раскрыты. Кузмин мог быть самим собой в узком кругу близких людей. (Малмстад Джон. Бани, проституты и секс-клуб: Восприятие «Крыльев» М. Кузмина. // Эротизм без берегов. Сборник статей и материалов. М., 2004. С. 122—129.)


Кузмин был не единственным центром притяжения гомосексуальной богемы. Не скрывал своих гомоэротических наклонностей выходец из хлыстов выдающийся крестьянский поэт Николай Клюев (1887-1937), которого постоянно окружали молодые люди. Особенно близок он был с Сергеем Есениным, два года (1915-1916) поэты даже жили вместе. Друг Есенина Владимир Чернявский писал, что Клюев “совсем подчинил нашего Сергуньку”, “поясок ему завязывает, волосы гладит, следит глазами”.

Любопытно, что, как отмечают О. Лекманов и М. Свердлов, дополнительный стимул, питавший интерес окружавших его литераторов к молодому Есенину, заключался в том, что большинство ее участников были гомосексуальны. (см. Лекманов О., Свердлов М. Сергей Есенин: Биография. — СПб.: Вита Нова, 2007. — C. 83). При этом высказывалось мнение, что сам «Есенин любил только женщин», как свидетельствовал знаток петроградского гомосексуального быта Георгий Адамович (см. Проект «Акмеизм» / Вступ. статья, подгот. текста и коммент. Н. А. Богомолова // Новое литературное обозрение. № 6 (58). (2002). - С. 162).


В золотой период дружбы с Клюевым Есенин был готов до известных пределов терпеть его «настойчивые притязания». Теперь он все чаще вырывался из-под назойливой опеки наставника. Приведем свидетельство из мемуаров прославленной исполнительницы русских народных песен Н. Плевицкой, относящееся к весне 1916 года: «Сначала Есенин стеснялся, как девушка, а потом осмелел и за обедом стал трунить над Клюевым. Тот ежился и, втягивая голову в плечи, опускал глаза» ((Плевицкая Н. Клюев и Есенин // Русское зарубежье о Есенине. Т. 1. - С. 103.). Тогда же Есенин подарил Клюеву свою фотографию с очень теплой надписью, сделанной, однако, как бы из отдаляющих и примиряющих грядущих лет: «Дорогой мой Коля! На долгие годы унесу любовь твою. Я знаю, что этот лик заставит меня плакать (как плачут на цветы) через много лет. Но это тоска будет не о минувшей юности, а по любви твоей, которая будет мне как старый друг. Твой Сережа 1916 г. 30 марта. П<е>т<роград>» (Есенин. Т. 7. Кн. 1: 42). В начале лета этого же года Есенин писал Михаилу Мурашеву из Москвы: «Клюев со мной не поехал, и я не знаю, для какого он вида затаскивал меня в свою политику. Стулов в телеграмме его обругал, он, оказалось, был у него раньше, один, когда ездил с Плевицкой и его кой в чем обличили» (Есенин. Т. 6: 79). Не очень понятно, о какой «политике» Клюева идет тут речь, но весь фрагмент есенинского письма дышит темной и, думается, не вполне оправданной злобой по отношению к старшему другу. (Лекманов О., Свердлов М. Сергей Есенин: Биография. — СПб.: Вита Нова, 2007. — C. 118. )

В целом, в отношении сексуальности Есенина существует много мифов и недоказанных предположений. Есенин хвастался количеством “своих” женщин, но его отношение к большинству из них было довольно циничным. Некоторые близко знавшие его люди утверждали, что он вообще не мог никого глубоко любить, хотя добивался, чтобы любили его. Эта потребность быть любимым распространялась и на мужчин, многие из которых влюблялись в обладавшего редким, поистине женственным, шармом, поэта. Есенин явно предпочитал мужское общество женскому, охотно спал с друзьями в одной кровати, обменивался с ними нежными письмами и стихами. (Кон И.С. Любовь небесного цвета. Глава 10. Голубые тени Серебряного века )

Особенно “подозрительной” выглядит его дружба с Анатолием Мариенгофом. “Милый мой, самый близкий, родной и хороший”, – писал он ему из Остенде. Откровенно любовным кажется стихотворение “Прощание с Мариенгофом”:

Есть в дружбе счастье оголтелое
И судорога буйных чувств -
Огонь растапливает тело,
Как стеариновую свечу.
Возлюбленный мой! Дай мне руки -
Я по иному не привык, -
Хочу омыть их в час разлуки
Я желтой пеной головы….
Прощай, прощай. В пожарах лунных
Не зреть мне радостного дня,
Но все ж средь трепетных и юных
Ты был всех лучше для меня.



Таким образом, литературному миру Серебряного века были вовсе не чужды порывы однополой любви, и многие мастера слова, которыми гордится российская культура, находили вдохновение в гомосексуальном чувстве, которое привело к подлинному расцвету гей-литературы в нашей стране.

В следующий раз я продолжу обзорный рассказ о тех, кто работал и творил во имя «любви небесного цвета» на заре двадцатого столетия.

Спасибо большое за внимание!

До скорых встреч!

Источник: "Голубая" лира Серебряного века: геи в российской литературе начала XX столетия

http://equal-gay.com/2013/12/28/golubaya-lira-serebryanogo-veka/

Ваш Андрей

Стихотворение, написанное в приступе отчаяния и обращённое к любимому человеку-гетеросексуалу, который не знал и не должен был знать о моих чувствах …




Прости меня, ведь грех мой был неволен,
Прости меня – хотя перед тобой я чист…
Сегодня я душою тихой болен,
Как с ветки сорванный осенний чёрный лист.


Не проклинай меня, прошу тебя, не надо -
Ведь разные нам суждены пути:
Нас разделит церковная ограда,
И мне её уже не перейти…




21 марта 2008, 17 лет

Здравствуйте, дорогие читатели! Давайте продолжим наш разговор об эволюции восприятия гомосексуальных отношений на протяжении истории. Сегодня я хотел бы рассказать Вам о гомосексуальности в Древней Индии – в одной из первых цивилизаций на планете.





Это государство возникло в 4-м тысячелетии до нашей эры, объединив небольшие княжества вокруг Мохенджо-Даро – первого экономического, политического и культурного центра Индостана. Надо сказать, что Индия представляла собой высокоразвитое общество, которое уже в те далёкие времена чётко регламентировало многие стороны жизни человека. Не стала исключением и сфера половых отношений, в том числе гомосексуальных.

Вообще, в целом отношение к ним было относительно спокойным. Однако, несмотря на это, в религии и в законодательстве существовали санкции за определённые действия. Так, некоторые дхармашастры – правила поведения индуса – устанавливали наказание за мужеложество в виде изгнания из касты.

Уже старейший юридический документ – Законы Ману – говорит об однополых контактах. Так, если взрослая женщина склоняла к сексуальному контакту молодую девственницу, то «ее голову тот час следовало обрить или отрубить два ее пальца и прокатить на осле по всему поселку». (Как правило, обривали голову брахманке как представительнице высшей касты, а пальцы отрубали кшатрийке – более низкая каста). Но если сексом занимались две девушки, то «каждая из них должна была заплатить штраф в двести монет и свадебный выкуп в двойном размере, а также получить десять ударов палкой». Если проанализировать эти нормы, становится ясно, что они не настолько гомофобны, как кажется на первый взгляд. По сути, они не направлены против однополых связей, а касаются в основном вопроса потери девственности.

При этом ничего не говорится о наказании двух женщин, вступающих в половые отношения друг с другом.

Что касается мужчин, то их половые сношения наказывались, но достаточно мягко: им грозило только ритуальное омовение или небольшой штраф. Надо отметить, многие гетеросексуальные отношения наказывались гораздо строже: так, за измену полагались различного рода истязания и порой даже смертная казнь.

Ещё в древности в Индии выделилась группа людей, которых не относили ни мужскому, ни к женскому полу – клиба, это так называемый средний пол. К ним относились геи, лесбиянки, бисексуалы, трангендеры и гермафродиты. Фактически эта группа существовала на протяжении истории существования кастового общества и неформально выделяется даже сегодня.

Кстати, мужчин, ведущих себя, как женщины, иногда относили к особой группе – хиджры.

Однако, несмотря на относительно неприязненное отношение к гомосексуальности в Индии, в Камасутре Ватсьяяны Малланаги (III век) есть подробные описания техник орального секса с участием евнуха – аупариштака.

Таким образом, отношение к гомосексуальности в Древней Индии было неоднозначным. С одной стороны, канонические и юридические нормы порицали однополые связи, с другой стороны – общество признавало их неотъемлемым элементом сексуальности и училось принимать гомосексуалов такими, какие они есть.

С самого детства я долго и мучительно задавался вопросом: почему я не такой, как все? Почему именно мне нравятся мужчины, а другим – женщины? Многие даже представить себе не могут, насколько тяжело жить с постоянной мыслью о своей “ненормальности”, о том, что неизвестно за какие грехи Вам послан этот крест. Гетеросексуалы не знают, что значит испытывать влечение к мужчинам, даже влюбляться в них, и не сметь ни с кем поделиться своми чувствами. Естественно, я всегда силился понять, почему так происходит.





Изучив соответствующую литературу, я выяснил, что проблемой возникновения гомосексуальности давно занимаются многие официальные науки. Современная позиция по этому вопросу такова.

Единого взгляда на корни вариативной ориентации в науке сегодня нет. Существует более 10 теорий, обосновывающих этот феномен. Я перечислю основные из них:

1. Неврогенная теория утверждает, что возникновение гомосексуальности обсуловлено особенностями строения головного мозга, что косвенно подтверждется результатами некоторых исследований.

2. Нейроэндокринная теория причиной гомосексуальности считает недостаток мужских половых гормонов у матери во время беременности, что влияет на рразвитие плода.

3. Генетическая теория утверждает, что предрасположенность к гомосексуальности является наследственной и соответствующий особый ген передаётся от матери к ребёнку вместе с Х-хромосомой.

4.Психофизиологическая теория Зигмунда Фрейда заключается в том, что изначально все люди бисексуальны, и только под воздействием ряда биологических и социологических факторов становятся гетеросексуалами

5.Группа социологических теорий объясняет происхождение гомосексуальности чисто социальными факторами: особенности отношений в семье, пороки воспитания, наличие или отсутствие контактов человека с представителями противоположного пола, в том числе с родителями, обстановка в обществе в целом и т.д.

Однако большинство современных исследователей сходятся во мнении, что гомосексуальность возникает под влиянием сложного комплекса причин разного характера, и в первую очередь биологических, то есть она является врождённой.

Со своей стороны, как гомосексуал, я убеждён в том, что геями не становятся, а рождаются. Сексуальную ориентацию не выбирают, и её нельзя изменить, вопреки расхожему мифу. Меня всегда привлекали мужчины, я с самого детства даже подсознательно стремился к мужскому вниманию и заботе. До какого-то момента я просто считал это нормальным этапом развития человека, но потом понял: со мной что-то не так. Тогда началось хождение по мукам. Но гомосексуальность во мне была, есть и будет всегда. И, как я теперь думаю, это даже к лучшему.

Успехов Вам!!!

Начинаю публиковать свои стихи. Эти строки – крик одинокой души гея . Если что, пожалуйста, не судите строго…






Я всё б отдал, чтоб быть с тобою рядом,

Но свидеться нам вновь не суждено,

Огней бесчисленных я напиваюсь ядом,

Хотя забыть тебя мне не дано.




В потоках города я вижу лица многих,

Кому судьбою завтра отдано,

В их будущем, среди законов строгих,

Увы, мне места не отведено.



Как горько сердцу! Боль меня снедает,

И раненой душе терпеть уже нельзя.

Моя свеча трепещет, догорая,

И обжигает самое себя.




15 марта 2008, 17 лет.

Многие из тех, кто презирает геев и лесбиянок , даже не представляют себе, насколько тяжело приходится этим людям, вынужденных постоянно скрывать свои истинные чувства и настроения в угоду общественному мнению, опасаясь осуждения и отторжения. Специально для таких строгих судей приведу пример из своей жизни.



Не так давно мне совершенно случайно довелось побывать в одной молодёжной компании, где зашёл разговор об отношениях женщины и мужчины, свиданиях и прочих амурных делах. И автору этих строк любопытные девушки, возбуждённые его мужским обществом, задавали ему вопросов о том, какие женщины ему нравятся, каковы его планы на будущее в отношении “прекрасного пола”, каков его женский идеал. И я вынужден был лицемерить и лгать, рассказывая о том, какие отношения я собираюсь выстраивать с девушками, о том, что мне нравится в их внешности, и о многом другом. Хотя я был честен, когда признался, что действительно был влюблён, но я не смел рассказать о своём чувстве. Собеседницы жаждали услышать мои откровения о первом волнении моего сердца, моей первой страсти, первой трогательной влюблённости. И я отнекивался и обманывал, в глубине души заново переживая каждую свою чистую и светлую влюблённость, но не имея возможности открыто сознаться в ней. А между тем прямо напротив меня сидел молодой человек, который был вполне мне симпатичен и который не проявлял ко мне ни малейшего дружеского и вообще человеческого интереса…

Вы, те, кто гонит нас, кто стремится сильнее оскорбить и больнее ужалить несчастных людей, страдающих от однополой влюблённости! Представьте себе хотя бы на секунду, что Вы любите кого-то, любите безгранично и беззаветно, всем своим существом отдаваясь завораживающему чувству. И при этом Ваша страсть объявляется порочной, и Вы обязаны вечно скрывать её. Вы рискуете потерять расположение даже самых близких людей, если Ваше чувство получит огласку. Вы мучаетесь и мечетесь, Вы не знаете покоя, Ваша душа болит и стенает, но, если Вы поделитесь своими переживаниями с кем-нибудь, Вы обречены на пожизненное презрение и отторжение общества.

Каково было бы Вам, если бы Вы страдали, но не смели бы признаться об этом, и само признание это принесло взамен облегчения новые муки?! Подумайте о тех, кто вынужден жить в боли, не имея права поделиться ею, зная, что вместо сочувствия им уготовано изгнание!

Проникнитесь муками без вины виноватых!

Здравствуйте, дорогой читатель!

Давайте продолжим наш краткий экскурс в историю однополых отношений . Сегодня мы поговорим о Месопотамии, одной из древнейших цивилизаций мира.

Как показывает учительница жизни – история, в шумерских и аккадских государствах однополые отношения, естественно, также существовали и привлекали к себе внимание остальных людей. Древнейшие шумерские законы содержат упоминания наказания за мужеложство и педерастию. Однако практика применения таких наказаний, судя по всему, не получила такого широкого распространения.

Ещё более интересен тот факт, что древние шумерский и вавилонский языки сохранили немало слов, служащих для обозначения гомосексуалов, а также геев-проститутов.

Естественно, как и многие другие общественные явления, гомосексуальные отношения нашли отражения в вавилонской мифологии. Так, самым ярким примером гомоэротических чувств обычно считается бог Гильгамеш, популярнейший персонаж народного эпоса, воспылавший страстью к Энкиду и горько оплакивавший его после гибели. Этому сюжету посвящено немало литературных произведений и шедевров изобразительного искусства. Гильгамеш и Энкиду изображались вместе на барельефах уже в эпоху Древнего Аккада, как на этой иллюстрации.

Как видите, гомосексуальные отношения существовали и признавались в Древней Месопотамии. И хотя к ним не всегда относились однозначно, их наличие несмотря ни на что свидетельствует об их естественной, а не искусственной или привнесённой природе.

Кстати, знаменитые Законы царя Хаммураппи (1792—1756 гг. до р. э.) вообще не затрагивают вопросы однополых отношений, что говорит о толерантном отношении к ним общества.

[/url]

Здравствуйте, дорогой читатель!

Давайте продолжим наш краткий экскурс в историю однополых отношений . Сегодня мы поговорим о Месопотамии, одной из древнейших цивилизаций мира.

Как показывает учительница жизни – история, в шумерских и аккадских государствах однополые отношения, естественно, также существовали и привлекали к себе внимание остальных людей. Древнейшие шумерские законы содержат упоминания наказания за мужеложство и педерастию. Однако практика применения таких наказаний, судя по всему, не получила такого широкого распространения.

Ещё более интересен тот факт, что древние шумерский и вавилонский языки сохранили немало слов, служащих для обозначения гомосексуалов, а также геев-проститутов.

Естественно, как и многие другие общественные явления, гомосексуальные отношения нашли отражения в вавилонской мифологии. Так, самым ярким примером гомоэротических чувств обычно считается бог Гильгамеш, популярнейший персонаж народного эпоса, воспылавший страстью к Энкиду и горько оплакивавший его после гибели. Этому сюжету посвящено немало литературных произведений и шедевров изобразительного искусства. Гильгамеш и Энкиду изображались вместе на барельефах уже в эпоху Древнего Аккада, как на этой иллюстрации.

Как видите, гомосексуальные отношения существовали и признавались в Древней Месопотамии. И хотя к ним не всегда относились однозначно, их наличие несмотря ни на что свидетельствует об их естественной, а не искусственной или привнесённой природе.

Кстати, знаменитые Законы царя Хаммураппи (1792—1756 гг. до р. э.) вообще не затрагивают вопросы однополых отношений, что говорит о толерантном отношении к ним общества.

[/url]

Здравствуйте, дорогой читатель!

Давайте продолжим наш краткий экскурс в историю однополых отношений . Сегодня мы поговорим о Месопотамии, одной из древнейших цивилизаций мира.

Как показывает учительница жизни – история, в шумерских и аккадских государствах однополые отношения, естественно, также существовали и привлекали к себе внимание остальных людей. Древнейшие шумерские законы содержат упоминания наказания за мужеложство и педерастию. Однако практика применения таких наказаний, судя по всему, не получила такого широкого распространения.

Ещё более интересен тот факт, что древние шумерский и вавилонский языки сохранили немало слов, служащих для обозначения гомосексуалов, а также геев-проститутов.

Естественно, как и многие другие общественные явления, гомосексуальные отношения нашли отражения в вавилонской мифологии. Так, самым ярким примером гомоэротических чувств обычно считается бог Гильгамеш, популярнейший персонаж народного эпоса, воспылавший страстью к Энкиду и горько оплакивавший его после гибели. Этому сюжету посвящено немало литературных произведений и шедевров изобразительного искусства. Гильгамеш и Энкиду изображались вместе на барельефах уже в эпоху Древнего Аккада, как на этой иллюстрации.

Как видите, гомосексуальные отношения существовали и признавались в Древней Месопотамии. И хотя к ним не всегда относились однозначно, их наличие несмотря ни на что свидетельствует об их естественной, а не искусственной или привнесённой природе.

Кстати, знаменитые Законы царя Хаммураппи (1792—1756 гг. до р. э.) вообще не затрагивают вопросы однополых отношений, что говорит о толерантном отношении к ним общества.

[/url]

Здравствуйте, дорогой читатель!

Давайте продолжим наш краткий экскурс в историю однополых отношений . Сегодня мы поговорим о Месопотамии, одной из древнейших цивилизаций мира.

Как показывает учительница жизни – история, в шумерских и аккадских государствах однополые отношения, естественно, также существовали и привлекали к себе внимание остальных людей. Древнейшие шумерские законы содержат упоминания наказания за мужеложство и педерастию. Однако практика применения таких наказаний, судя по всему, не получила такого широкого распространения.

Ещё более интересен тот факт, что древние шумерский и вавилонский языки сохранили немало слов, служащих для обозначения гомосексуалов, а также геев-проститутов.

Естественно, как и многие другие общественные явления, гомосексуальные отношения нашли отражения в вавилонской мифологии. Так, самым ярким примером гомоэротических чувств обычно считается бог Гильгамеш, популярнейший персонаж народного эпоса, воспылавший страстью к Энкиду и горько оплакивавший его после гибели. Этому сюжету посвящено немало литературных произведений и шедевров изобразительного искусства. Гильгамеш и Энкиду изображались вместе на барельефах уже в эпоху Древнего Аккада, как на этой иллюстрации.

Как видите, гомосексуальные отношения существовали и признавались в Древней Месопотамии. И хотя к ним не всегда относились однозначно, их наличие несмотря ни на что свидетельствует об их естественной, а не искусственной или привнесённой природе.

Кстати, знаменитые Законы царя Хаммураппи (1792—1756 гг. до р. э.) вообще не затрагивают вопросы однополых отношений, что говорит о толерантном отношении к ним общества.

В предыдущем посте я говорил о том, насколько неверно считать вариативную ориентацию “нетрадиционной”, ведь что такое явление было издревле знакомо человеческому обществу. А значит, такая ориентация – не какое-то новшество, привнесённое современной цивилизацией, а всего лишь вариант устоявшейся нормы, естественная альтернатива гетеросексуальности. Исходя из того, что одна из целей этого блога – обоснование естественности однополой любви, я решил написать цикл статей об истории гомосексуальных отношений.

Итак, несмотря на заверения некоторых современных гомофобов, люди нетрадиционной (вариативной) ориентации существовали испокон веков, и уже на заре истории мы можем найти этому яркие подтверждения. Начнём, пожалуй, с первой известной нам цивилизации – Древнего Египта, который возник около 3000 г. до н. э.

Гомосексуальность в Древнем Египте

В этом коротком посте хотел бы внести предложение по терминологии. Гомо- и би-ориентация обычно называется «нетрадиционной». Однако она существует столько же лет, сколько и само общество, да впрочем, как и сам человек и даже животный мир. Гомосексуальность широко распространена, например, среди некоторых видов птиц.

Что же может быть традиционнее? Это явление отнюдь не ново. Более того, называя такую ориентацию «нетрадиционной», мы как бы закрываем глаза на существование сексуальных меньшинств в прошедшие эпохи и на роль их видных представителей в развитии всего общества, а это уже открытая дискриминация, наносящая травму молодым гомосексуалистам, лесбиянкам и бисексуалам.

Дальше о вариативной сексуальной ориентации

Прежде чем говорить о людях нетрадиционной ориентации, хотелось бы сделать некоторые пояснения. Давайте определимся с терминами, чтобы не возникало никаких недоразумений и домыслов. Эти слова являются общепринятыми понятиями, некоторые – научными терминами, их употребление – показатель уважительного отношения к миноритарным группам.

Это исчерпывающий список приемлемых терминов, которые следует употреблять по отношению к этим людям.

Итак:

Гетеросексуалы – лица, испытывающие половое влечение к лицам противоположного пола. Составляют большинство населения планеты

Гомосексуальность ( ́ομω + sexualis )– влечение к лицам своего пола. Это термин представляет данноеявление как определённый вариант нормы и является нейтральным

Продолжение в Блоге цвета радуги

Добрый день! Спасибо, что заглянули ко мне! Этот блог - дневник гея о геях, свободе, равноправии, любви и творчестве. Он будет посвящён людям нетрадиционной ориентации, их чаяниям, надеждам и судьбам. Если Вы ненавидите или просто не понимаете геев - здесь вы получите шанс переосмыслить свою позицию и попытаться принять нас такими, какие мы есть на самом деле. Если Вы сочувтсвуете нам или же сами гей или лесбиянка - здесь Вы найдёте необходимую поддержку и понимание.
До следующего поста!