На его кадрах видно, как молодые девушки ловко управляются со сковородками.

Блин, пройдя столь длительный процесс "готовки" оказывается не пригоревшим, а мужчина, на голову которому его кладут в конце клипа, говорит "Good job! Good job!" (рус.

Позавчера я сидела на каком-то диване и обсуждала со своей давней подругой и коллегой кадры казни журналистов Джеймса Фоули (James Foley) и Дэниела Перла (Daniel Pearl). Она видела эти видеокадры. Я — нет, но у меня постоянно возникал вопрос: как долго длится такая казнь, когда человека обезглавливают ножом? Насколько это больно?

Уже неделю в городе Фергюсон штата Миссури продолжаются протесты в связи с убийством полицейским 18-летнего афроамериканца Майкла Брауна. В некоторых городах США демонстрации перетекли в жестокие столкновения, а география протестов охватила и другие штаты. В настоящей статье анализируются причины этих событий и их дальнейшая перспектива.

Оценка протестов в Фергюсоне

Выстрел в невооруженного юношу спровоцировал начало многодневных демонстраций в разных городах США против расизма и притеснений темнокожего населения со стороны полиции. Утаивание обстоятельств убийства восемнадцатилетнего Майкла Брауна вызвало бурю гнева африамериканского населения страны. Нынешние протесты напоминают собой аналогичные выступления во Флориде два года тому назад, когда был убит другой темнокожий подросток.

Основная причина возникновения протестного движения в Фергюсоне заключается в том, что большинство афроамериканского населения этого города выступило с протестом по поводу убийства Майкла Брауна. Эти люди жалуются на безработицу и местные власти, которые не занимаются вопросами, связанными с существующим в обществе неравенстве. Жители Фергюсона уже давно чувствуют, что городской совет и полицейское управление, большую часть которых составляют светлокожие американцы, вытесняют их на второй план и лишают законных прав.

Фергюсон – небольшой городок в окрестностях Сент-Луиса, одного из крупнейших мегаполисов штата Миссури. 67% его населения составляют афроамериканцы, однако их число в местной администрации и полицейском управлении ничтожно. Жители Фергюсона и все темнокожее население Соединенных Штатов не ошибаются в оценке мер полиции. Они понимают, что столкнулись с бесчеловечными действиями властей. Темнокожие жители этого города знают, что с ними обращаются как с гражданами второго сорта.

Мнение правительства и органов правопорядка

Полицейское управление штата Миссури обвинило в убийстве 18-летнего подростка полицейского Даррена Уилсона. Представители правопорядка заявили, что убитый подозревался в «вооруженном ограблении» и хотел похитить из супермаркета сигареты на сумму около 50 долларов. По словам полицейских, судя по записи камеры видеонаблюдения, установленной в магазине, они «полагают», что грабителем был именно Майкл Браун.

В настоящее время из-за увеличения числа протестов полиция штата, получив приказ обеспечить безопасность Сент-Луиса, ввела там комендантский час и объявила чрезвычайное положение. Полицейские штата Миссури предпринимают ответные меры в адрес протестующих и разъезжают на бронированных автомашинах, предназначенных для защиты от мин и других взрывчатых веществ.

В некоторых других районах были замечены полицейские, одетые в зеленые рубашки и специальные камуфляжные брюки – одежду, похожую на ту, которую носят морские пехотинцы США. Из оружия в их арсенале – автоматы М4, которые обычно используют армейские подразделения. Судя по имеющимся фотоматериалам, можно заключить, что в результате действий полиции предместья Фергюсона превратились в настоящую зону боевых действий.

Описанные события являются результатом многолетней запланированной милитаризации органов правопорядка Соединенных Штатов. Этот процесс, известный как «Программа национальной безопасности», особенно активизировался после событий 11 сентября 2001 года благодаря мощному финансированию органов безопасности. Итогом стало превращение американской полиции из социального института, обязанного защищать граждан, в некое подобие оккупационной армии, готовой к захвату чужой территории.

Очевидно, что острие милитаризированных полицейских формирований США все больше направляется в сторону национальных меньшинств и беднейших слоев населения. Между тем президент Соединенных Штатов Барак Обама, назвав трагедией убийство темнокожего подростка, для успокоения американской общественности заявил, что нет никаких оснований применения полицией большей силы, нежели обычно, при этом осудив факты насилия против полицейских.

Весьма вероятно, что Барак Обама, сам будучи темнокожим, старается продемонстрировать свою лояльность афроамериканскому населению и тем самым стабилизировать ситуацию в стране. Дошло даже до того, что после оправдания полицейского, убившего некоторое время тому назад другого темнокожего подростка по имени Трейвон Мартин, президент позволил себе критику судебной системы США, заявив: «Я уверен, что если бы убит был белокожий, все сложилось по-другому!»

Протесты в Фергюсоне и движение «Захвати Уолл-стрит»

Кризис в штате Миссури значительно разросся, демонстрации охватили более ста американских городов, поэтому нынешние волнения можно сравнить с протестными выступлениями, известными под названием «Захвати Уолл-стрит». Если обратиться к предпосылкам, породившим акции гражданского протеста в Нью-Йорке, и причинам развития нынешних протестов в разных штатах США, то между этими социальными движениями можно обнаружить много общего, заложенного в саму структуру американского общества.

Движение «Захвати Уолл-стрит» зародилось как протест против нищеты, безработицы, засилья крупных компаний, социального неравенства, войн на Ближнем Востоке, задолженности студентов и высоких премий топ-менеджерам. Протестующие также требовали увеличения налоговых поступлений от состоятельных граждан и ответственности банков за меры, усилившие экономический кризис в США.

Нынешние протесты в Миссури, охватившие более 100 американских городов, таких как Нью-Йорк, Бостон, Сент-Луис и Филадельфия, демонстрируют не только реакцию населения на действия полицейских властей, но и его недовольство нищетой, несправедливостью и дискриминацией, особенно на городских окраинах. Продолжение насилия и протестов делает очевидным тот факт, что уровень бедности растет быстрыми темпами на окраинах американских городов, которые стали местом проживания наибольшего числа социально неблагополучных граждан этой страны.

В Миссури проживает 21 тысяча человек. С 2000 года уровень бедности в этом штате увеличился вдвое, что еще больше обострило недовольство расовой дискриминацией и экономическим неравенством.

Положение темнокожих и прочих расовых меньшинств в США

Темнокожие граждане и представители других расовых меньшинств в Соединенных Штатах находятся в весьма затруднительном положении. Статистика правонарушений среди них остается крайне высокой, в результате чего именно они составляют большинство арестованных и осужденных в американских тюрьмах. Причина этого объясняется многолетней историей США и уходит корнями еще во времена существования рабства в этой стране. Дело в том, что расовые меньшинства, особенно из числа афроамериканского населения, все еще не смогли избавиться от крайней нужды и экономических трудностей, возникших в результате существования рабовладельческой системы. Поэтому значительное число преступлений, совершаемых темнокожими, является результатом их бедности и материальной неустроенности ввиду массовой безработицы, порождающей, в свою очередь, отчаяние и чувство безнадежности.

Дальнейшие перспективы

С 2000 года число бедных людей, проживающих на окраинах американских городов, увеличилось более чем в два раза, в то время как в самих городах эта цифра возросла только на 50%. В Фергюсоне число жителей, проживающих за чертой бедности, в 2012 году составило 22% от общего количества населения, хотя, по данным Департамента статистики США, в 2000 году эта цифра составляла порядка 10,2%.

Аналогичная ситуация наблюдается и в окраинных районах городов Атланта и Колорадо-Спрингс. В настоящий момент в бедности проживает больше половины населения Соединенных Штатов, при этом все они проживают в пригородах крупных американских мегаполисов. Помимо этого, низкий уровень экономического развития, высокая безработица и перспектива очередного экономического спада еще больше усугубляет положение миллионов американских семей. В таких условиях угроза начала беспорядков, наподобие тех, что вызвали протесты в Фергюсоне, становится еще более реальной. Это при том, что американское правительство претендует на лидерство во всем мире и роль единственной оставшейся сверхдержавы!

Продолжение подобного рода беспорядков не только потребует у правительства значительных финансовых затрат в будущем, но и скажется на внешней политике Соединенных Штатов. Возможно, все это умерит стремление американцев к прямому военному вмешательству в кризисы других стран.

Источник

В июне этого года российский президент Владимир Путин, выступая на Петербургском международном экономическом форуме, выразил намерение взять пример с Соединенных Штатов и повернуться к востоку. Он объявил об амбициозных планах усилить российский экономический рост, обратившись к Азиатско-тихоокеанскому региону вместо традиционных для России европейских рынков. Среди прочего он говорил о масштабных вложениях в инфраструктуру и в частности о модернизации Транссибирской магистрали, которая должна будет упрочить связь с Тихим океаном. Он также похвалил государственную нефтяную компанию Роснефть, заключившую крупную экспортную сделку с Китаем. Меньше чем за год до этой речи Путин провел во Владивостоке ежегодный саммит Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества. Это событие эксперты назвали официальным выходом – или официальным возвращением – России, десятилетиями как экономически, так и стратегически пренебрегавшей своим Дальним Востоком, в регион.

Такая смена экономического фокуса может показаться похожей на «азиатский поворот» США, и Россия, действительно, подобно Соединенным Штатам и прочим региональным державам наращивает свое военное присутствие в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Однако существует одно важное различие: Москва старательно подчеркивает, что ее усилия в первую очередь направлены на сотрудничество с Пекином, а не на конкуренцию с ним. Россия отрицает, что ее региональная политика хоть в какой-то мере подразумевает попытки сдерживания Китая. Напротив, в сентябре 2010 года на встрече с зарубежными журналистами и аналитиками на российском черноморском курорте Сочи Путин обвинил «иностранных экспертов» в том, что они «все время пытаются» пугать Россию Китаем. «Мы не пугаемся, - отметил он. – Китай нас не тревожит. . . Китай и Россия будут сотрудничать по многим вопросам». По словам Путина, он доволен состоянием отношений с Китаем. Пекин, по-видимому, придерживается аналогичного мнения. Китайский президент Си Цзиньпин свой первый официальный визит в качестве главы государства нанес в марте именно в Россию. В июле Пекин и Москва дополнительно укрепили свое сотрудничество, проведя в Японском море совместные морские учения.

Мотивы России вполне прозрачны. Как и США, а также многие другие страны, она придерживается модной идеи о растущей мощи Востока и – подобно многим другим – считает, что этот рост происходит в ущерб Соединенным Штатам и Западу. При этом – в отличие от прочих европейских стран – Россия руководствуется не только стремлением сохранить прежнее влияние, но и тревогой за свои уязвимые и слабозаселенные восточные области. Россия одновременно стремится защитить свою территорию, расширить свое присутствие на Тихом океане, избавиться от зияющего разрыва между своей политикой в Европе и в Азии и найти способ сотрудничать с Китаем прочими региональными игроками.

К несчастью для Путина у России мало возможностей воплотить мечты о таком повороте в реальность. Саммит АТЭС был, скорее, красивым жестом, чем сменой парадигмы. Несмотря на всю нынешнюю активность, Азия остается и для внешней политики России, и для ее политики безопасности второстепенным фактором. Сколько бы Москва не говорила о превращении России в центр внутриазиатской торговли и сотрудничества, стратегически она по-прежнему фокусируется на Западе. Население России живет в основном в западных областях, экономически страна связана в основном с Западом, официальная российская военная доктрина концентрируется на Соединенных Штатах и НАТО. И в обозримом будущем ситуация не изменится. Старые модели трудно ломать, а новые планы – пусть даже самые многообещающие – проводить в жизнь.

Возьмем, например, энергетику. Последние два десятилетия Россия разрабатывает крупные нефтегазовые месторождения на острове Сахалин, чтобы удовлетворять растущий в Северо-Восточной Азии спрос на энергоносители. Она также завершила строительство большого экспортного нефтепровода, тянущегося через Сибирь к Тихому океану, и тоже предназначенного для поставок в Китай. Наконец, она обещала поставить в Китай 365 миллионов тонн нефти за ближайшие 25 лет. Однако 20 миллионов тонн, поставленные Россией Китаю в 2011 году, – это лишь около 6% китайского импорта нефти, в котором намного большую роль играют Саудовская Аравия и Ангола. Даже если последнее соглашение будет выполнено, российская доля на рынке вряд ли значительно возрастет, так как общее количество импортируемой Китаем нефти также продолжает увеличиваться. С экспортом газа в Китай дела обстоят еще хуже. За период с 2004 года по июнь 2013 года две страны заключили целых шесть соглашений о торговле газом, но так и не договорились о реальных поставках.

Более того, экономическое присутствие России в Азиатско-Тихоокеанском регионе в целом по-прежнему выглядит крайне скромным. На ее долю приходится лишь 1% регионального торгового оборота и лишь 2% китайской внешней торговли. Путин может сколько угодно говорить об увеличении этих цифр, однако больным местом остается все более неоколониальный характер торговых отношений Москвы и Пекином. Россия поставляет в Китай в основном природные ресурсы, а взамен получает китайские производственные и потребительские товары. Пекин слабо заинтересован в продукции любой российской промышленности - кроме оружейной. Причем в последние годы даже спрос на оружие становится меньше. С 2006 года между странами не было заключено ни одного крупного оружейного контракта, хотя это может измениться, если Китай все же закупит 24 Су-35 и четыре подлодки проекта «Лада». Со своей стороны, Китай тоже недоволен: Москва неоднократно отказывалась разрешить китайским компаниям приобретать значительные доли в российских энергетических проектах. Фактически, Кремль, по-видимому, зачастую воспринимает Пекин как инвестора на крайний случай и обращается к своему «партнеру» не раньше, чем исчерпает прочие возможности.

Следует также отметить, что в региональном масштабе Россия также почти не может влиять на принятие решений. Их принимают в основном Китай, Япония, Южная Корея и Соединенные Штаты. За вычетом состоявшегося в апреле 2013 года визита Синдзо Абэ (Shinzo Abe) - первого визита японского премьер-министра в Россию за десятилетия – российские отношения с Японией остаются натянутыми. Во время недавних крупных российских военных учений на Дальнем Востоке России предполагаемым противником были вторгшиеся силы Японии и Соединенных Штатов. Москва и Токио до сих пор официально не подписали мирный договор по итогам Второй мировой войны, а их территориальный спор вокруг Южных Курил, которые в Японии называют Северными территориями, по-прежнему кажется неразрешимым.

На Корейском полуострове Россия считается наименее влиятельным игроком из участников так называемых шестисторонних переговоров по Северной Корее. Ранее региональные дипломаты даже отмечали, что от нее «больше проблем, чем пользы». В попытках вывести из тупика отношения между Севером и Югом она практически не участвует. Москва так и не сумела воспользоваться знаменитым пристрастием северокорейского лидера Ким Чен Ира к долгим поездкам железнодорожным поездкам по России и получить влияние на политику Северной Кореи, а Ким Чен Ын, судя по всему, не унаследовал от отца любви к российским пейзажам.

Короче говоря, в российском повороте больше слов, чем дела. У России не получается развивать отношения с Азией, и азиатские элиты (в том числе китайские) не воспринимают ее ни как азиатскую страну, ни как серьезного регионального игрока. На их взгляд, она по-прежнему тесно связана с Европой или в лучшем случае с Центральной Азией и мало что может дать Востоку кроме природных ресурсов и оружия. Вдобавок Путин явно предпочитает вести внешнюю политику на высшем уровне – то есть на уровне своих личных контактов и личных контактов своих высших чиновников с лидерами других стран. Для Азии подобный стиль подходит плохо, так как и у Путина, и у его окружения в этом регионе мало личных связей и так как они его плохо понимают. В отличие от Соединенных Штатов у России нет ни сил, ни возможностей, ни даже достаточного интереса, чтобы сделать свой поворот стратегической и экономической реальностью.

В последние годы двусторонние отношения с Китаем принесли России весомые дивиденды. Трения времен холодной войны и вооруженные конфликты на советско-китайской границе ушли в прошлое, а перспективы китайской гегемонии по-прежнему остаются несколько умозрительными. Более того, в целом благожелательно настроенный к России Китай стал фактором, помогающим обеспечивать безопасность Дальнего Востока России – а значит, и территориальную целостность Российской Федерации. Китай поддерживает Россию в Совете безопасности ООН. Сотрудничество с Пекином дает Москве возможность греться в лучах его новой славы, а также укрепляет международную легитимность путинского режима, позволяя Кремлю выдвигать (старую) идею о России как о факторе геополитического баланса или о цивилизационном мосте между Востоком и Западом. Как заметил один из ведущих российских комментаторов Вячеслав Никонов в сентябре 2010 года, когда Москва впервые заговорила о «тихоокеанском повороте», с учетом исторической экспансии России на Восток, ее уникального «евразийского» географического положения и культурного сплава, а также неминуемого демографического и экономического подъема Азиатско-тихоокеанского региона, единственное возможное будущее для России – это стать «европейско-тихоокеанской державой».

Таким будущим Путин, бесспорно, был бы доволен. Сейчас он ставит своей задачей застолбить для России место в новом мировом порядке, при котором в «концерте великих держав», предположительно, будет меньше Европы и больше Азии. Однако в долгосрочной перспективе экономический и политический разрыв между динамичным Китаем и не модернизирующейся Россией станет слишком широк и Москва не сможет навести через него мост. Двусторонние отношения также могут осложниться из-за новых проблем – таких, как судоходные пути или разработка ресурсов Арктики. В конечном итоге, идея китайской гегемонии нравится России ничуть не больше, чем американский унилатерализм и чем любой другой расклад, способный вытеснить ее на обочину – в том числе и «новая модель отношений между великими державами», о которой Си говорил в июне на своей встрече с президентом США Бараком Обамой. Скорее всего, нынешний «поворотный момент» в очередной раз обернется для России разочарованием, и она застрянет между Востоком, к которому она не принадлежит, и Западом, в который она плохо вписывается.

Источник

Италия оказалась в центре очередного политического кризиса, угрожающего ее существованию. И почему то вопреки всем ожиданиям бывший премьер-министр Сильвио Берлускони снова стал его главным героем. Партия Берлускони «Вперед, Италия» на прошлой неделе создала предпосылки для распада правящей коалиции левых и правых сил. Именно это произойдет, если парламентская комиссия по дисциплинарным вопросам потребует лишить Берлускони депутатского мандата, а вместе с ним и неприкосновенности, после чего тот будет вынужден сесть на год в тюрьму за налоговое мошенничество. Последний приступ политической дестабилизации вызвал не просто стандартную процедуру ругани в итальянском политическом классе. Он самым серьезным образом ухудшил перспективы и без того слабой итальянской экономики, отпугнув инвесторов и резко остановив процесс экономических реформ. Миланская биржа в понедельник опустилась на 1,2 процента. Похоже, Берлускони готов рисковать будущим своей страны ради спасения собственной шкуры, пусть даже временного.

Конечно, в связи с эти возникает вопрос: почему ему вообще удалось это сделать? Согласно любым оценкам, политическая карьера Берлускони должна была завершиться уже давно. Самая выдающаяся заслуга этого человека перед страной за десять лет работы премьер-министром — это та изобретательность, с которой он занимается своими сексуальными похождениями. За 12 лет, прошедших с первого избрания Берлускони на пост премьера, Италия стала единственной страной в Европе с отрицательным показателем темпов роста. Его открыто презирает не только бывшая жена, которая, наконец, взбунтовалась против наглых супружеских измен, но и большинство зарубежных руководителей. (Канцлер Германии Ангела Меркель сыграла весьма существенную роль в кончине его последнего кабинета.) Когда суды, наконец, вынесли в этом году приговор Берлускони, признав его виновным в налоговом мошенничестве, возникло вполне разумное предположение о том, что его длительным приключениям во власти пришел конец. Предположение оказалось ошибочным.

Сегодня каждый четвертый итальянец говорит о том, что он бы все равно проголосовал за кабальеро — даже если тот добьется роспуска правительства, чтобы избежать тюрьмы. Как удалось Берлускони сохранить такую популярность, учитывая нескончаемую череду скандалов и невыполненных обещаний, негативные показатели роста и задержки с реформами? Люди проницательные и умудренные опытом обычно указывают на его колоссальную медиа-империю. Ему принадлежит контроль над тремя телевизионными сетями, над многочисленными радиостанциями, газетами, журналами и издательскими домами, не говоря уже о футбольном клубе «Милан» и о правах на трансляцию. Но низводить популярность кабальеро до его медийных активов было бы упрощенчеством. Этим не объясняется постоянная популярность Берлускони во время пребывания в оппозиции. Этим можно объяснить только его популярность во время избирательных кампаний, когда он был действующим премьером и плюс к этому имел в своем распоряжении государственное телевидение. СМИ — это одна из составляющих его привлекательности и популярности, но отнюдь не главная.

Правильный ответ на этот вопрос заключается в одном-единственном слове: налоги. Избирательная база Сильвио Берлускони — это огромная масса итальянцев, считающих, что вся политическая и юридическая система страны выстроена против них, и прежде всего это касается налогового законодательства. Кабальеро всегда с готовностью и энтузиазмом превращал это недовольство в открытую враждебность. Итальянцев влекут к Берлускони не его предполагаемые связи с мафией, не заявления с расистской окраской и не его погоня за юбками. Их привлекают и забавляют его бесцеремонные популистские заявления в адрес власть имущих, как в Италии, так и за ее пределами. Он играет роль непослушного проказника, знакомую итальянцам по классическим оперным комедиям. В этом смысле приговор экс-премьеру за налоговые преступления лишь усилил его привлекательность в обществе.

Если говорить объективно, то итальянское налоговое законодательство — это сплошная неразбериха. Налоговая система настолько сложная и запутанная, что итальянские компании и специалисты оказываются в неравном положении со своими иностранными коллегами. По данным Eurostat, средняя эффективная налоговая ставка в Италии равна 58%, в то время как в Германии она составляет 43%, в Британии 40%, а в Испании 29%. Журнал L’Espresso недавно сравнил зарплаты рабочих автомобильных предприятий в Германии и Италии. Оказалось, что немецкий рабочий отдает в виде налогов до 20% заработка, а его итальянский коллега платит 33%. И это без учета местных налогов и налога на недвижимость. Между тем, итальянские налоговики порой позволяют налоговым обманщикам со связями отделываться легкими штрафами, несмотря на чудовищные многолетние уклонения. Всю свою карательную энергию сборщики налогов сосредотачивают на среднем классе, который старается платить налоги как положено.

В целом, в стране существует очень циничное отношение к неравенству — не только к финансовому, но и к разрастающейся пропасти между людьми со связями и людьми без них. Когда премьер-министр Энрико Летта недавно заявил, что выдвинет кандидатуру Италии на проведение Олимпийских игр в 2024 году, население отреагировало на это негативно. Похоже, итальянцы посчитали, что Олимпиада станет для богачей очередной возможностью заработать в ущерб остальному народу, поскольку фирмы со связями получат контракты на строительство стадионов и инфраструктуры, а счета будут оплачивать рядовые граждане.

Но свое недовольство политикой итальянцы обычно обращают в жалобы на налоговое законодательство. Меньше всего они хотят повышения налогов, и именно поэтому мало кто испытывает теплые чувства к левоцентристским партиям, не говоря уже о чиновниках из Евросоюза, которые говорят, что казне нужны новые поступления. Они предпочитают популистские заявления Берлускони о том, что налоги необходимо свести к минимуму, а при каждом удобном случае их следует игнорировать.

Примером тому стали последние общенациональные выборы, которые состоялись 24 февраля. Перед ними все опросы указывали на то, что победу одержит левоцентристская Демократическая партия во главе с Пьером Луиджи Берсани (Pier Luigi Bersani). Но когда в борьбу в начале февраля вступил Берлускони, пообещавший отменить новый ненавистный налог на недвижимость, политический дискурс в стране изменился буквально за сутки. Как только Берлускони выступил со своим обещанием (он дал его, не посоветовавшись с собственной партией), италоязычный интернет заполнили комментарии по поводу его плана. Похоже, никто уже не думал ни о Берсани, ни о действующем премьер-министре Марио Монти. Окончательным результатом стала практическая ничья между левыми и правыми центристами, а также изумительный показатель в 25 процентов голосов, отданных бывшему комику Беппе Грилло (Beppe Grillo). В итоге возникла злополучная «большая коалиция», действующая в стране по сей день.

В определенном смысле политическая судьба Берлускони находится в руках у его соперников. Если левоцентристы не признают глубокую антипатию народа к налогам, то партия Берлускони еще поболтается во власти. Может, он уже никогда не станет премьером, но «Вперед, Италия» выдвинет какого-нибудь жизнеспособного суррогатного кандидата, и Берлускони сохранит свои влиятельные позиции в Риме. (Среди знатоков бытует мнение, что знамя подхватит одна из дочерей кабальеро — директор издательства Марина или менеджер футбольного клуба «Милан» Барбара, хотя я сомневаюсь в том, что Берлускони разрешит дочерям нырять в нечистоты римской политики.)

Похоже, что сейчас у левоцентристов появился лидер, обладающий сметкой Берлускони, но гораздо более честный и непорочный. Мэр Флоренции Маттео Ренци (Matteo Renzi) — это итальянский вариант бывшего президента США Билла Клинтона в период его восхождения на политический Олимп: он молод, харизматичен, либерален, и у него традиционная семья. (У него отсутствует клинтоновская репутация распутника.) Ренци хочет модернизировать экономику и обещает более скромный налоговый кодекс. Подобно Клинтону во время его политического подъема, Ренци непопулярен среди стойких приверженцев его собственной партии, представляющих собой странную смесь из бывших коммунистов и христианских демократов. Умеренному премьеру Энрико Летте было бы целесообразно протянуть Ренци руку и заключить соглашение о партнерстве. Это усилило бы привлекательность партии, как в плане персоналий, так и в плане политики.

С чисто макроэкономической точки зрения, повышение налогов нужно Италии меньше всего. В стране до сих пор не преодолена рецессия; во время финансового кризиса в Европе многие итальянские компании почили в бозе; уровень безработицы опасно высок; самые лучшие и талантливые представители Италии в поисках работы за рубежом покидают страну сразу после окончания университетов. Вывод денег из экономики лишь нанесет ущерб краткосрочным перспективам страны. Конечно, в долгосрочной перспективе Италии понадобится фундаментальная экономическая реформа — ведь ее ВВП остается без изменений почти 20 лет. Повышение налогов для какой-то части итальянцев может со временем стать частичным решением проблемы.

Но знать правильный политический курс — этого в политике недостаточно. Личность там тоже имеет значение, как и настроения электората. Исключительное достоинство Берлускони (и секрет его политического долголетия и влияния) заключается в том, что он чувствует недовольство общества и пользуется им. Но хотя широкая публика влюблена в кабальеро, она недовольна недомоганием своей страны и хочет, чтобы кто-то осознал и признал ее желание обрести надежду. Если итальянским левоцентристам удастся найти кандидата, способного это сделать, они смогут, наконец, навсегда вытолкать Берлускони с политической сцены. В конце концов, у каждой комической оперы есть свой конец.

Источник