Мне и спится, и не спится.
Филин снится и не снится.

На пушистые сапожки
шпоры надевает.
Смотрит он глазами кошки,
свечи зажигает:

- Конь когда-то у меня
был, как бес, крылатый.
Я пришпоривал коня
и скакал куда-то...

Мне и спится, и не спится.
Филин снится и не снится.

В темноте ни гнёзд, ни эха,
он смеётся страшным смехом,
постучит в моё окно:
- Где мой конь? Кто его прячет?
Захохочет. И вздохнёт.
И сидит, и плачет.






Виктор Соснора. 1969

Погасло багровое пламя зари.

Сова поднимает тяжёлые веки,

Садится сова на кедровые ветки,

Сова зажигает глаза-фонари.


Подёрнулись пади лиловым туманом,

Заухали филины гулко в ночи,

Луна пожелтела над сонным лиманом,

Как спелая дыня с осенней бахчи.


Туман осыпая серебряной пылью,

Сова расправляет лохматые крылья,

Летит тяжело над полями, лесами,

И в полночь блестящими смотрит глазами.


И кажется старой, что тропкою длинной

По горным хребтам, к океанской воде,

Идут от широкой дремотной долины

Неясные лёгкие тени людей...





Александр Артёмов. Ночью. 1939

Фарфоровый месяц пылает на ёлке.
Вскарабкалась жаба на мокрый лопух.
Деревья смешали листву и иголки,
Одетые в тонкий сияющий пух.

Здесь ёлки, здесь сосны, берёзы, осины
Замкнули лужайку в тугое кольцо.
Здесь дуб поднимает под гром соловьиный
Огромное, в смушках зелёных, лицо.

Он крепко стоит на ноге деревянной,
Обутой в сапог из цветистой коры.
В чулках полосатых у вод оловянных
Берёзы вдыхают речные пары.

И смотрит из тины носатое рыло,
Зубастая щука, столетняя тварь.
Ей видно, как филин, самец пестрокрылый,
Над нею затеплил свой взгляд, как янтарь.

Деревья склоняются нежно друг к другу.
Все ветви смешались. Все ветви сплелись.
Вот ветер подул. Вот качнулись упруго.
Вот сдвинулись с места. И вот - понеслись.

Мотается филин на шаткой сосне,
Подпрыгнула щука от удивленья.
И катится месяц в зелёной волне
Листвы и иголок, как мяч от паденья...





Николай Тарусский. На лужайке при свете месяца. 1937

Каспар Давид Фридрих. Летящая сова на фоне лунного неба. 1837

Уж гармошки, скрипки и шарманки
Расклубили празднество листвы...
Знаете, на первом полустанке
Мы сойдём, услышав крик совы!

Будет полночь в деревянных крышах.
Будет сторож, белый, как в мелу.
Будет кашель. Будут в чёрных вишнях
Окна, дом и клетки на полу.

И сова какая-то над низким
Станционным зданием слегка
Вдруг простонет. Далеко ли? Близко?
Может быть, оттуда? С чердака?

Ночью хлынет ливень. - Я люблю вас.
Ночью хлынет ливень. - Всё равно.
Знаете, у сов короткоклювых
Слуховое выбито окно!

И сидят рядком в пушистой вате
Чердака. И мчатся поезда...
Я живал когда-то на Арбате,
Но не помню, как я жил тогда.






Николай Тарусский. Июнь 1932

Я всадник. Я воин. Я в поле один.

Последний династии вольной орды.

Я всадник. Я воин.

Встречаю восход

с повёрнутым к солнцу

весёлым виском.


Я всадник. Я воин во все времена.

На левом ремне моём фляга вина.

На правом плече моём

дремлет сова

и древнее стремя звенит.


Но я не военный потомок

славян.

Я - всадник весенней земли.


Виктор Соснора. Последние песни Бояна. 1959

Иван Билибин. Красный всадник
(Иллюстрация к русской народной сказке "Василиса Прекрасная"). 1900

Геннадий Павлишин. Амурские сказки. Иллюстрация к сказке "Маленькая Эльга". Хабаровское книжное изд-во. 1977

Утром, ровно в шесть,
Ведьма хочет есть.

Семь часов ударят -
Ведьма репу парит.

В восемь кофе пьёт,
В девять воду льёт.

(Филин, как подвесить
Рифму к цифре десять?)

Зимним полнолуньем
Старая колдунья,

Лишь двенадцать бьёт,
В свой котёл кладёт

Лягушачьи лапки,
Половые тряпки,

Рыбу, Рака и Метлу...
Ну-с, пожалуйте к столу!








Немецкий фольклор (считалка)

Андрей Симанчук. Иллюстрация к сказке братьев Гримм
"Гензель и Гретель". Изд-во "Эксмо" - 2011

О чём плачет филин?
О том, что нет неба,
что в темноте только
двенадцать звёзд, что ли.

Двенадцать звёзд ходят,
игру играют,
что месяц мышь съела,
склевал его ворон.

Унёс ворон время
за семь царств счастья,
а в пустоте плачет
один, как есть, филин.

О чём плачет филин?
Что мир мал плачу,
что на земле - мыши,
что звёзды лишь - цепи...

Когда погас месяц,
и таяло солнце,
и воздух воздушен
был, как одуванчик,

когда во всё небо
скакал конь красный
и двадцать две птицы
дневных смеялись...

Что так плакал филин,
что весь плач птичий -
бессилье бессонниц,
ни больше, ни меньше.




Виктор Соснора. О чём плачет филин? 1964

Комнату нашу оклеили.
И потолок побелили.
Зелень обойных растений.
Обойные это былинки.
Люстра сторукая
в нашей модернизированной келье.
Так охраняли Тартар
сторукие гекатонхейры.
Мы приручили сову.
К мышлению приручили.
Качественны мысли у птички.
Правильны - до зевоты.
Наша семья моногамна.
Сосуществует сова
третьим домашним животным.
Что ты, жена? Штопаешь,
или шерстяные носки куёшь,
приподнимая иглу,
как крестоносец копье?
Завтра дожди. Пошевелят мехами.
На зиму в берлоги осядут.
Скоро зима. Окна оклеим.
Выдюжим трое осаду.
Так обсуждаем неторопливо
неторопливые планы...








Виктор Соснора. Домашняя сова. 1963

Подари мне ещё десять лет,
десять лет,
да в степи,
да в седле.
Подари мне ещё десять книг,
да перо,
да кнутом
да стегни.
Подари мне ещё десять шей,
десять шей,
да десять ножей.
Срежешь первую шею - живой,
срежешь пятую шею - живой,
лишь умоюсь водой дождевой,
а десятую срежешь - мёртв.
Не дари оживляющих влаг
или скоропалительных Солнц, -
лишь родник,
да сентябрь,
да кулак
неизменного солнца.
И всё.










Виктор Соснора. Обращение к сове. Август 1963