Организованное наступление, даже нет, – регулярная, хоть и необъявленная, война против библейского человека. Да, именно так. Полномасштабная война против библейского человека. Это смысл нашей эпохи, как мне он видится.

Каждый волен по-своему понять и наименовать время, в котором он живет.

Эра Водолея.

Суета сует.

Звук шагов Мошиаха.

«Век мой, зверь мой, / Кто сумеет заглянуть в твои зрачки…» И так далее.

А у меня вот так: война против библейского человека. Каждое слово в этой фразе требует истолкования.

Во-первых, что такое «библейский человек»? Говоря простейшим языком, это тот, о ком в старой песенке пелось: «Пусть всегда будет солнце, / Пусть всегда будет небо, / Пусть всегда будет мама, / Пусть всегда буду я».

Иными словами, библейский человек верует в вечную жизнь (пусть всегда буду я). У него есть семья (или он стремится к семье как к неизбежному условию нормальной жизни). Он живет на земле под небом. В четко и правильно определенных координатах. Не в космосе он живет, не на других планетах. И желательно, чтобы в земле под его ногами не было ядерного могильника, а в ближайший пруд не был слит мазут с соседнего завода.

Богом созданный мир, спасенный от осквернения варварскими руками, – раз. Библейская семья: папа, мама, дети – два. Желание вечной жизни, а отсюда: совесть, вера, общение с Богом, покаяние, жертва. Это три. И это простейшая выжимка из термина «библейский человек».

Против него как раз ведется война. Семьи, говорят, не надо, или вместо нее надо что-то фантастическое и стыдное. Совести не надо. Это, мол, все рефлексии, навязанные социумом. Вера, Церковь, молитва – все пыль, чушь, ложь. Сама душа – ложь, и вечная жизнь не более, чем бред. А все, что есть, это инстинкты, страсти и безысходность. Весь шум мира – от страха перед тишиной, а сам страх этот – от безверия и неизбежного в этом случае тупика.

Напоследок отчаявшемуся человеку остается загадить Землю: вырезать леса, заплевать колодцы, разогнать зверя, вытравить рыбу. Тогда останется мечтать только о межгалактических странствиях, для чего придется что-то покурить.

Такова картинка. Ее долго рисовали и пока не окончили.

Чтобы тащить нас всех туда, где все только усугубится, мало одного лишь личного греха

Чтобы тащить нас всех туда, где все только усугубится, мало одного лишь личного греха. Мало личных слабостей и гадостей отдельных людей. Что же надо?

Надо оседлать мелкие ручейки личных грехов и направить их в единое русло. Нужно управлять процессом. Это и есть планомерная война. Есть ведь бандитские наскоки и хулиганские выходки. И это страшно, неприятно, опасно, но это не война.

Война – это иерархически структурированное войско. Это запасы, снабжение и продовольствие. Это штабная аналитика и разведка на местности. Это диверсионные группы в тылу. Это информационное сопровождение кампании. Это отвлекающие маневры и ложные удары ради концентрации сил на главных направлениях. Это очень много обученных людей, получающих приказы из одного центра. И это очень слаженная деятельность не ради «попугать», а ради «уничтожить». Именно такая война и ведется против маленького библейского человечка, который всего-то и хочет, чтобы всегда была мама, и жмурится при этом, глядя на солнышко.                            

Санкт-Петербург, 12 сентября 2018 г.

Около 110 тысяч человек совершили крестный ход по центральному проспекту Санкт-Петербурга, посвященный Дню перенесения мощей святого благоверного князя Александра Невского. Об этом ТАСС сообщила в среду руководитель сектора коммуникаций Санкт-Петербургской митрополии Русской православной церкви Наталья Родоманова.

"По нашим данным, около 110 000 человек приняли участие в крестном ходе", - сказала собеседница агентства.

В этом году для участия в общегородском праздничном шествии, которое проходит под девизом "Вера. Традиции. Единство", прибыли верующие из Ленинградской области, Москвы, Ярославля, Тамбова, Новгорода, Пскова, а также из Литвы и Эстонии.

Особенностью события в этом году стало то, что во главе крестного хода от Казанского кафедрального собора до Александро-Невской Лавры, наряду с Казанской иконой Божией Матери, пронесли также ковчег с десницей (правой рукой) святителя Спиридона Тримифунтского, доставленной с греческого с острова Корфу.

Церковное празднование началось утром богослужениями в Свято-Троицком соборе Александро-Невской Лавры и в Казанском кафедральном соборе, куда к литургии из Воскресенского Новодевичьего монастыря доставили мощи святителя Спиридона. Крестный ход по Невскому проспекту возглавил митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Варсонофий.

Двенадцатого сентября 1724 года Петр I собственноручно перенес в учрежденный им мужской монастырь мощи святого Александра Невского, покоившиеся до этого во Владимире. Общегородское шествие в честь церковного праздника было учреждено в 1743 году императрицей Елизаветой Петровной. Традиция, прерванная в советские годы, была возобновлена во время празднования 300-летия Александро-Невской Лавры в 2013 году.

Мощи святителя Спиридона Тримифунтского будут пребывать в Санкт-Петербурге по 14 сентября. С 24 августа по 15 октября десница одного из самых почитаемых в христианском мире святых будет представлена для почитания верующими в 12 регионах России. До прибытия в город на Неве принесение ковчега состоялось в Краснодаре, Екатеринбурге, Красноярске, Кемерове, Московской области и Туле. После трех дней пребывания в Петербурге святыня отправится в Тверь, Саратов, Чебоксары, Ярославль и Москву.

Фото: Станислав Марченко/mitropolia.spb.ru

Говорят, в древних языках есть такие тонкие понятия, выраженные в одном слове, что в более поздних языках их нужно выражать целыми предложениями. Например, в грузинском языке есть слово «съел» – «шевчаме» (простите, грузины, если что не так пишу). И есть слово «шемомечама» (те же извинения), что означает «не хотел съесть, но все-таки съел». Как вам? Не страшно жить теперь?

Это я к тому, что в том же грузинском, как мне однажды рассказали, есть слова «место», «дом», «стройплощадка» и проч. Но есть еще отдельное слово, обозначающее место, где когда-то стоял дом. Стоял, а теперь его нет. Время разрушило, или враг снес. Не важно. Важно, что это особое место. Тут любили, рожали, молились, ругались, мирились. Здесь пекли и преломляли хлеб. Умирали тоже здесь, и отсюда относимы были на кладбище, под могильный крест. Разве это место сравнишь с любым другим?

И значит, нужно особое слово. Такова справедливая и неумолимая логика древних языков. Если вам и не страшно теперь жить, то, может быть, хотя бы стыдно, что мы так не мыслим? Мне очень стыдно. И не только поэтому.

Если бы Ельцин был грузин, он знал бы слово, обозначающее место, где стоял дом. Любой дом. Тем более Ипатьевский дом. Ельцин бы знал слово, приличное к особому месту, где ни за что ни про что убили царя и всю его семью. (Ни за что – это факт доказанный. Целая чрезвычайная комиссия была учреждена после февральской революции для расследования (sic) «преступлений царской фамилии». Результат – нет преступлений).

Ельцин бы побоялся взять на совесть ответственность за поспешное (как и заметание следов после убийства) стирание с лица земли особого дома, где началось то, что адекватно пока не выражено в исторической науке.

Но он не побоялся. Взял и стер. Не только потому не побоялся, что он не грузин. Мало ли было и грузин, подобных Ельцину? Не побоялся он потому, что никто, утративший Бога, не боится того, чего бояться надо.

Был человек – нет человека. Был дом – нет дома. Был народ – нет народа. Потом подвернется какой-нибудь Горький и спросит: «А был ли мальчик?» И напишут ложь в учебниках, и отравят ложью целые поколения. Зато боятся, злодеи, и пятницы 13-го, и затмений всяких, и шепота племени майя… Дряни боятся. Тамо устрашишася страха, идеже не бе страх. А серьезных вещей не боятся.

Говорят, например, что Россия после царя небывалых успехов достигла и в этом, и в том. И надо, дескать, было сметать старую систему беспощадно ради будущих прорывов. И много еще чего говорят. Но преступление ведь остается преступлением. И оно не остается без наказания. Проверьте сами на масштабах советских репрессий.

Да, были прорывы и успехи. Можно гордиться. Сам горжусь и в Родину плевать никому не дам. Но ведь это же все вопреки, а не благодаря! И ту слезинку детскую, которую Достоевский резцом по камню в человеческой письменности процарапал, ее никто ведь уже не сотрет и не сделает вид, что ее не было.                                

Ностальгия – опасная вещь, потому что очень избирательная. Со временем все плохое забывается, а все хорошее предстает в самом приятном и выгодном свете. Например, я до сих пор помню чудесный вкус того, советского пломбира в бумажных стаканчиках, который мы ели деревянными палочками, и интернациональный пионерлагерь с детьми из братской Чехословакии.Я хорошо помню радостные счастливые лица людей на демонстрации 7 ноября и не хочу вспоминать, как заслуженная учительница по литературе с грязной руганью выгнала меня из класса за «неправильное» – христианское – понимание творчества Достоевского.

К юбилею Октябрьского переворота появилось множество статей, где братоубийственная война, унесшая миллионы жизней наших соотечественников, и красный террор представляются «выдумками продажных историков» и «темных церковных личностей». Какие такие миллионы замученных и невинно убиенных? Дескать, пришел товарищ Ленин с большевиками и дал народу свободу, хлеба и власть над своей страной!

Я против приукрашиваний и надуманных историй с любой стороны, поэтому стараюсь придерживаться исторических фактов. А факты таковы, что, следуя указам своего вождя Ульянова-Ленина, большевики попытались физически уничтожить мою Церковь.

Преподобный Серафим Саровский первым революционером называл дьявола. «Нет ничего более противного законам земной природы, как революция», – писал бывший видный нигилист-революционер Лев Тихомиров после того, как раскаялся и пришел к Православию. Философ Иван Ильин писал, что революция 1917 года выплеснула наружу все низменные страсти и пороки русского народа, обнажив бездну самого греховного, низкого и бесстыдного, грубого и беспощадного: «Казалось, само адское пламя заполыхало над Русью, тьма гадаринских легионов бесов поразили ее организм и разрушили до основания все нравственные устои, включая элементарные нормы приличия. Озлобление друг на друга, какое-то непонятное человеконенавистничество поразило многих. Ничего не стоило тогда убить невинного человека, ограбить, разрушить, поджечь»

Дедовские ордена хранятся в музее, а от бабушки в наследство нам досталась Казанская икона Пресвятой Богородицы

Я рассказал бы детям о трагедии, ножом разделившей судьбы и семьи, где сын шел на отца, а брат шел на брата. Мой прадед Андрей был героем Первой мировой войны и пришел с фронта с двумя Георгиевскими крестами. Когда началась революция, он вступил в партию большевиков и ушел на Гражданскую войну. Брал Перекоп и одним из первых получил орден Красной Звезды. От ледяной воды озера Сиваш дед на всю жизнь остался инвалидом, а когда вернулся в родную деревню, его, как героя гражданской войны, выбрали председателем колхоза. Дорога, которую он построил, до сих пор называется «Андреевской». Его жена, моя прабабушка Мария, была богобоязненной тихой деревенской девушкой, которая революционных воззрений мужа не разделяла. Они с дедом венчались в храме Вознесения в родной Темновке, который потом большевики разграбили, закрыли, а после сделали из него склад удобрений. Дедовские ордена сейчас хранятся где-то в музее, а от бабушки в наследство нам досталась простая Казанская икона Пресвятой Богородицы, которую я нашел в пропахшем пылью и мышами чулане, в сундуке, окованном железными полосками, завернутой в белое, ручной вышивки, полотенце с красными петухами.

«Красный петух» все церкви в округе разорил и разграбил и много невинного народа поубивал, а против бабушкиной молитвы оказался бессилен. Икона пролежала в темном чулане в забвении без малого сто лет, а сейчас стоит у нас дома в красном углу, на своем законном месте. Она пережила две мировые войны, революцию и советскую власть, грабителей и запустение, а теперь вернулась к нам. Придет время, и мы передадим ее нашим детям, а те – своим. Милость Матери Божьей и бабушкина молитва будут с ними, и, значит, жизнь продолжится.

Одни выбрали судьбу иуд-палачей, другие – чистую совесть и смерть со Христом

Рассказал бы про знакомого историка-публициста, который пишет книгу по истории Урала и сейчас работает в бывших партийных советских архивах. Сейчас работает с 1918–19-м годами, когда большевики только что захватили власть. Этого много повидавшего человека поразил показательный расстрел 17-летнего гимназиста перед плачущей толпой в центре города. Единственной виной гимназиста было ношение им мундира. И сухие строки директив из Москвы и Петрограда, где было четко расписано, сколько нужно в месяц арестовать, осудить и расстрелять священников и монахов. В цифрах. Под личную ответственность местных Народных Советов. С самого начала своего существования Советская власть во всем полагалась на планы: нужно найти и расстрелять столько-то белых священников, столько-то черноризцев. И ведь не просто справлялись – ударно перевыполняли. Причем большинство палачей были не какие-то китайцы, мадьяры или латыши, а свои, местные. Те, кто выросли со своими жертвами на одних улицах, учились в одних школах и ходили… в одни храмы. Одни выбрали судьбу иуд-палачей, а другие – чистую совесть и смерть со Христом.

Я рассказал бы своим детям про настоятеля родного Покровского собора в Камышлове, священномученика Сергия Увицкого, и священномученика Константина Лебедева из села Поклевского Камышловского уезда. Первый был ректором Духовного училища в Камышлове с 1913 по 1918 год и настоятелем нашего родного храма Покрова с 1918 по 1921 годы. Это он спас от голодной смерти и вывез в благополучный еще Камышлов сказочника Павла Бажова, который работал преподавателем в его училище, и поселил вместе с семьей в своем доме рядом с Покровским собором. Сегодня на доме висит памятная доска, где написано, что здесь жил известный советский сказочник, а о хозяине дома – ни слова. В городских архивах, музейных запасниках и у краеведов не сохранилось ни одной фотографии известнейшего и популярного жителя города, в доме которого собиралась некогда вся городская интеллигенция. Но сохранились записи из политического дела № 117 по «обвинению гражданина Увицкого Сергея Александровича в антисоветской деятельности», заключавшейся в том, что, несмотря на запреты властей, он продолжал служить в храме и проповедовать слово Божие, где и был арестован прямо во время воскресной литургии. Вместе с ним арестовали еще 47 прихожан, от которых требовали только одного – оговорить своего пастыря. 36 из них были признаны виновными «в борьбе против советской власти и антисоветской агитации» и сосланы в лагеря, но никто из них не дал показаний против настоятеля, как того требовали следователи ЧК.

Они что, с Луны свалились? Не знали, чем это грозит? Прекрасно знали! У всех были родные, жены, дети, работа. А они от всего этого отказались, только чтобы остаться верными Богу и своей вере. Эти люди готовы были умереть, отправившись строить светлое советское будущее в лагерях, но не пошли на сделку со своей совестью. И это не какие-то там былинные герои, 47 ронинов из заморских красивых сказок. Это самые обычные камышловцы, люди с соседней с нами улицы. Вот о чем я бы рассказал своим детям.

У всех нас есть и всегда будет выбор. И нужно сделать его правильно

Отца Сергия, чья единственная вина была в том, что, несмотря на запреты властей, он продолжал служить в храме и проповедовать слово Божие, посадили в тюрьму и сослали в лагеря, в которых с перерывами он провел без малого десять дет. От своих убеждений он не отказался – и умер в лагере на Беломорканале. Перед смертью отцу Сергию чудом удалось встретиться со своей женой, и он сказал ей, что ни о чем не жалеет, а мечтает лишь об одном – еще раз послужить перед Престолом Божиим.

Отца Константина Лебедева красноармейцы арестовали в июле 1918 года в храме во время литургии и увезли в штаб, где после допроса ночью зверски убили. Как потом рассказал ночной сторож, священника подвергли жестоким мучениям: «вырвали с мясом бороду», «кожа на лбу надрезана и задрана, на ладонях мягкие места срезаны, сухожилия на костях рук перерезаны». Сторож слышал, как отец Константин молился о своих мучителях и просил их поскорее его убить. Устав его пытать, мучители убили страдальца, тело бросили на улице, забросав навозом и соломой. Но Господь, по слову Иоанна Златоуста, облек Своего служителя в «Великий погребальный покров — мученичество», украсил «одеждою, драгоценнейшею всякой царской багряницы, всякой драгоценной порфиры…».

Страшно это, когда вот так: или-или... У всех нас есть и всегда будет выбор. И нужно сделать его правильно. Как наши родные пастыри – священномученики Сергий и Алексей, которые стоят ныне возле Престола Божия, день и ночь моля о России.

Господи, помоги!

Вот о чем я бы рассказал своим детям в юбилей революции.