Отрывок из книги \"Новойшая история Творца\", в котором Боги нави рассказывают о посмертной судьбе человека.

Верея
Пришло время подробнее поговорить о переходе умершего человека в иную форму жизни. Большинство современных религий уделяют этой теме первостепенное внимание, а заботу о насущных жизненных вопросах предоставляют науке и другим светским институтам. Таинственная будущая жизнь по многим своим свойствам противопоставляется бытовому опыту.
Придерживаясь несколько иного взгляда на вещи, я стремлюсь рассматривать и объяснять всякое запредельное явление в знакомых нам по этой жизни терминах. Я полагаю, что там – это продолжение здесь, а не что-то противоположное ему. Какой был бы смысл погружать человека в совершенно особенную среду, не имеющую отношения к его будущей жизни и будущим задачам? Зачем обучать и испытывать его, всё равно, умственно, физически или нравственно, если результаты решения задач не имеют практической ценности для будущего?



Кощей
Хранитель судеб и закладов
Даже те люди, которые верят в возможность будущей жизни, часто придерживаются представления о ней как о конце и итоге. Решат судьбу человека однократно, и после этого он будет вечно пребывать в одном и том же состоянии – или радоваться, или страдать. А некоторые и вовсе представляют будущее как приобщение к абсолютной, вневременной форме жизни. Сказывается усталость от сложностей жизни. Она порождает страх перед новыми изменениями.
В действительности жизнь людей на Земле – всего лишь первая ступенька. Последующий путь может оказаться невероятно долгим, а восхождение – крутым или постепенным, но перспективы его ничем не ограничены. В конце этой жизни человека ждет Переход, подобный рождению, экзаменационному испытанию, а еще в большей степени – участию в отборочном туре сложного конкурса или состязания.


Верея
Это испытание часто представляют как суд.



Марена
Богиня обновления и завершения жизни
Есть что-то общее. Зло, которое человек причинил другим и не искупил при жизни, будет мстить ему, атаковать, создавать препятствия к успешному Переходу. Добрые поступки будут отплачены помощью и поддержкой. Вряд ли это можно назвать полным воздаянием и абсолютной справедливостью. Но даже если бы мы воздали каждому строго по содеянному – это нельзя было бы назвать абсолютной справедливостью. Ведь исходно все существа в мире при рождении не имеют ни вины, ни заслуг. И в известном смысле тем, кто стал хуже, просто не повезло.
Но, повезло – не повезло, а достаточно многие люди сейчас не проходят переходного испытания. И к сожалению, не одни только пороки и преступления приводят к очередной трагедии. Слабость духа – еще более распространенная причина несчастья. Страх, нежелание бороться, неверие в то, что открывается новый мир (иногда умерший упорно считает, что видит предсмертные кошмары и мечтает только об их прекращении, не желая идти вперед) – всё это и многое другое может помешать успеху.


Кощей
Хранитель судеб и закладов
Не окажут доброй услуги излишняя требовательность и заносчивость. Случается, что человек и оглянуться еще не успел за порогом новой жизни, а уже с ходу выдает Богам развернутую критику… К этому мы относимся, впрочем, спокойно. Но критика часто заносит дальше – он отказывается принимать запредельную реальность такой, какая она открылась, требует себе чего-то другого, чего у нас нет. Добром это не кончается.


Верея
В традиции придается особое значение девятому и сороковому дню после смерти. Кроме этого, существуют разнообразные похоронные ритуалы, особые молитвы или чтение «книг мертвых», которые должны подсказать умершему правильный путь.



Кощей
Хранитель судеб и закладов
Разбирать всё разнообразие похоронных ритуалов нет смысла. Всё, что касается захоронения тела, может иметь значение скорее для судьбы духов, действующих через телесность, чем для самого человека. Пирамиды и курганы, гробы и урны – всё это по большей части игра духов, паразитирующих на природе человека.


Верея
Самой привлекательной из возможностей мне видится полное растворение остатков тела в природе, соединение его с растениями, животными и подземными минералами. Не только духовный состав человека, но даже само его тело вовсе не материя. Это форма, которая непрерывно обновляет материальный состав. Проходит полный солнечный цикл – и в теле уже почти не осталось материальных частиц, которые были в нем год назад. А мертвые кости могут столетиями сохранять одни и те же материальные частицы. Но это и есть признак смерти – если бы человек был жив, старых частиц с ним давно бы не было. И косные кости уже давно от него далеки, но их искусственно привязывают к его памяти памятными знаками и подношениями.
Даже священная роща, в которой телесные останки превращаются в части деревьев и травы, может привязать будущих потомков или почитателей к мелким бытийным аспектам, передать им не самые существенные, а может быть, и вредные свойства ушедшего. Вот почему я мечтаю, сознательно выбрав день и час, уйти в горы, никому не сообщая точного места.



Кощей
Хранитель судеб и закладов
Эти детали имеют большое значение для тех, кто хоронит. Им потом разбираться со своими священными сооружениями и обитающими там силами.
Существенно больше для ушедшего значат чувства, отношение, слова провожающих. Нанятые плакальщики и казенные молитвы по прейскуранту не в счет. Умерший может видеть или не видеть то, что происходит во время похорон и поминок – по всякому случается. Но события Перехода могут серьезно измениться в зависимости от чувств оставшихся. Хотя и говорят: «О мертвых – либо хорошо, либо ничего», – бурная радость толп людей при вести о чьей-то кончине говорит сама за себя. Шансы на помощь со стороны милосердных духов существенно уменьшаются.
В первые девять дней происходит главная проверка, и если человек выдержит ее, то присоединяется к сонму бессмертных духов. Впрочем, принципиальное бессмертие не исключает полной смерти в будущем – и это не игра слов. У духа нет естественной, обязательной спустя определенное время смерти. А возможность умереть в принципе всегда есть. Сказка, в которой герой последовательно добывает «смерть бессмертного» во вложенных оболочках, показывает в образной форме распад сознания (последовательный распад понятий, вплоть до стержня личности – стальной иглы).


Верея
Кощей писал(а):
Сказка, в которой герой последовательно добывает «смерть бессмертного» во вложенных оболочках, показывает в образной форме распад сознания (последовательный распад понятий, вплоть до стержня личности – стальной иглы).


Ты не боишься напоминать об этом сюжете, назвавшись именем его главного героя?



Марена
Богиня обновления и завершения жизни
Он сам как стальной стержень, на котором держится мировая устойчивость.
В Кощеевом зеркале запечатлевается подробнейшая память о жизни тех, кто не выдержал испытания или духовно погиб при иных обстоятельствах. Не только о людях, но и обо всех погибших существах нашего мира.
Лишенная индивидуального существования память образует заклад, который может передаваться вновь родящимся существам, полностью или частично, и это можно назвать перевоплощением души – реинкарнацией. Личность от этого уже не восстанавливается, но ее устремления и черты характера могут оживать в новом существовании.


Кощей
Хранитель судеб и закладов
Выдержавшим испытание дается месяц на знакомство с новой реальностью. И на сороковой день после смерти решается, чем и как человек будет заниматься в дальнейшем. Решается не навечно – в будущем он может изменить занятия, сменить приверженности и пристрастия, добиться высших результатов, а может быть, и трагически погибнуть. Сороковой день – просто вторая ступень.
Расписывать, какие именно возможности могут представиться, бессмысленно: всё у нас сейчас быстро меняется. Кто его знает, что будет через год.


Верея
Необходимо помнить, что и девять, и сорок дней – это абсолютные продолжительности времени, но в личном времени они могут протекать незаметно или, наоборот, растягиваться на годы.



Марена
Богиня обновления и завершения жизни
Мы слишком увлеклись описанием смерти, ухода, и не уделили должного внимания главному духовному установлению, данному людям: культу Предков – священным отношениям между живыми и ушедшими. Похороны и поминки – всего лишь шаг к будущей живой связи, на которой держится всякое другое проникновение людей в недоступные им напрямую области мироздания.


Верея
Значит, надо еще вернуться к разговору о Живых Предках и проследить, каким образом мы утратили естественную и живую связь с ними, и как можно было бы ее восстановить. Непременно сделаем это при первой возможности.

Как ни мрачно звучит для привычного восприятия эта тема, в конце ее вместо обычного “Memento more!” мне хочется воскликнуть: “Memento vitae!” – помните о жизни!
Я не хочу верить, что будущая жизнь существует – я хочу ощутить ее и встать с ней рядом.

Год со дня ухода из жизни моего второго сына. Удивительный год, удивительный день.

Я не переставала переживать горе, я не сдерживаю слез при воспоминаниях. И одновременно живу постоянным ощущением присутствия, не «в точности того же, как живого», а нового, изменяющегося существа, которое стало старше меня - благодаря расширенным возможностям, людям плохо понятным.

Стихи, посвященные Мише и связанные с ним, здесь
http://vereya.slavya.ru/post59117649/

А это о жизни… иногда красивой, иногда страшной и трудной.


Карьер

В зеленый мрамор обратилась споро
поверхность вод.
Но страшновато в эдакую пору
ступить на лед.

Как зубы в кровоточащие десны,
смиряя стон,
корнями голыми вцепились сосны
в песчаный склон.

Из хмурой мари лучик длинноногий
скользнул в окне
и пробежал навстречу по дороге
тебе и мне.

Начни молиться, в неизвестность веря,
иль петь без слов,
что в древний океан пробиты двери
среди лесов.

Не жди чудес, не открывай Америк,
сквозит твой дом.
Смеется каменно неровный берег
над вязким сном.

Лишь не страшась на тайный счет зачисли,
что вместо слов
упрямые дубы роняют листья
поверх снегов.


Ореховые небеса

В полуденном лесу
на ветреном мысу
у Серпня на веснушчатом носу
всей шкурой чувствую – пока еще не осень.
От каменных ключей
пробившийся ручей
овражком пробирается, ничей –
так жизнь уйдет в бега – не расшибется оземь.

Пронырливый, как бес,
он вьется через лес
в густой тени ореховых небес,
зеленой шапкой надвигая их на брови…
Живой струей полны,
мужчины в дни войны,
а женщины – в дни мира и весны
для жизни будущей теряют капли крови.

Не иссякает ток,
в нем камушки, песок,
и спелых ягод забродивший сок,
и лягушат снуют пупырчатые спины.
Когда Сварог скует
холодный, белый лёд,
живое пламя полоненных вод
целебной горечью вернет вон та рябина.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

… А началось с того, что один из наших знакомых на майские собрался на Селигер. Поедет мол в одиночестве – не нашел компаньонов. И я тут же Дионису, не особо рассчитывая на успех: «А мы не хотим ему составить компанию?» Дионис тут же промычал нечто, что следовало понимать в сугубо негативном смысле. Но тут в голове завертелись ассоциации: «А ты же давно собираешься поехать – найти деревню Ягодино, откуда дедушка родом». – «Да это совсем в другую сторону, далеко, по другой дороге!» И правда: Тверская область, как и Московская, и большинство других в России, по площади не уступит среднему европейскому государству. Они и были когда-то княжествами, отдельными государствами, и не двинься Россия по пути создания Империи, то, возможно, говорили бы мы сейчас на каком-нибудь суздальском языке, столь же отличном от тверского, как испанский от итальянского, а польский от чешского. Впрочем, не будем мучить старушку историю сослагательными наклонениями – она и с тем, что было, не особо разбирается.

Дедушкина деревня Ягодино (не путать с родиной Константина Макарыча, а также израильской дедушкиной деревней, которая по ихнему, по-бразильски, так и называется Квар-Саба, Деревня-Дедушки) находится на значительном отдалении от Твери, равно как и от Осташкова. Впрочем, посещение Осташкова вполне вписалось бы в семейно-родовую тематику, потому как дедушкина жена была взята из Осташкова и по девичьей фамилии была Осташова. Но Диониса тянуло именно в ту определенную деревню, потому как о ней он в детстве слышал немало семейных легенд, а точнее сугубых былей, про родню прямую и дальнюю, про времена войны и революции, и про замерзающего в степи ямщика прапрадедушку и про сказительницу-прабабушку и про множество других обычных и примечательных вещей. Возможно, связь между родными, продолжившаяся в Москве, и общие воспоминания о «родовом гнезде», в числе прочих впечатлений подвигли Диониса к языческому пути. А может быть, и продвинутая прабабушка, с попущения Велесова, подсуетилась и подтолкнула.
И оттого ленивая отмашка Диониса от Селигера не обескураживала. Я махнула рукой на Селигер, явно непригодный в такое время для купания, и поставила вопрос ребром: «А отчего бы нам не съездить наконец в деревню Ягодино? Ты же давно туда собираешься! Первого мая найдем деревню, второго заедем в Тверь…» Этим я Диониса, конечно, проняла. Нашла чувствительное место и правильно прицелилась.

Стали составлять план путешествия. Выяснилось, что Тверь от нашей основной цели вообще в стороне. Потому что ехать надо не по Ленинградской, а по Рижской дороге. Деревня недалеко от Ржева, а там, сколько я помнила, раньше ходили по Волге «Метеоры», суда на воздушной подушке, смело преодолевавшие течение и мелководье. Прогулка верховьями Волги от Ржева до Твери представилась настолько привлекательной, что я предложила не экономить денег, сколько бы она ни стоила… И не болтаться два дня с палатками и прочим туристическим инвентарем, а отправиться налегке, в расчете на ночлег в гостинице.

1 Мая – Родоница, день поминовения Предков, и конечно же, самое время совершить путешествие в их честь. На том и порешили.
Родоница, Радоница, Красная Горка в Первомай (если считать без поправок на православный календарь, а по исходной традиции) вернулась к нам с запада как Бельтайн, Вальпургиева ночь, в темном колдовском ореоле. Происхождение ореола понятно. С одной стороны, контакты с миром ушедших столетиями категорически запрещались, религия рисовала их в темном свете. С другой стороны, сами Предки, которым полагается опекать своих потомков по законам, никем ни разу не оттененным, встретили к тому серьезные препятствия – сначала в религиозных страхах, потом в материалистическом скептицизме. Характер у них мог оттого сильно испортиться.

Важная часть посвященного Предкам обряда – ночное бдение.
Тут у нас вышла не одна, а пожалуй, целых две «вальпургиевы ночи». Ночь накануне поездки мы провели почти без сна – вечером заехали на капище у курганов в Царицыно и там в очень узком кругу провели обращенный к самым древним Предкам – Дедам – обряд. Спать после этого не слишком-то и хотелось, ощущалось напряжение от тысяч людей в других местах, бодрствующих и накаляющих атмосферу всевозможной магией. Подремав каждый часа по 2-3, мы кое-как завершили всякие компьютерные дела, собрали вещи, распечатали впридачу к атласу автомобильных дорог космическую компьютерную карту и двинулись в путь.

Перспективы к этому моменту стали глубоко неясными. Хотя, следуя начальному замыслу, мы отказались от походного оборудования, шансы на ночлег в гостинице становились все более нереальными. Расстояние между деревней и железной дорогой выходило около 40-50 километров, а транспорт в таких местах, как мы могли судить по опыту Московской области, может ходить часов до 16-17. Успеем ли за день обернуться туда и обратно и хоть чуть-чуть познакомиться с местом и людьми? Похоже было, что нет. Впрочем, и эти ожидания по поводу транспорта оказались завышенно оптимистичными.
Возможный вариант – ночевка в деревне… Ее еще найти надо. Да и планы на второй день оказывались под вопросом.

По ходу я успокоила себя простым соображением. Буквально несколько дней назад я говорила кому-то из знакомых, что собираюсь предпринять серию экстремальных путешествий. Почему бы не начать прямо сегодня??? Логика такая: говоришь, чего хочешь – оно материализуется – ешь и не ворчи.
В результате в 11 часов утра 1 мая мы высадились из электрички на станции Шаховская, на краю Московской области. Север, хоть и не дальний, решил показать свой характер. В Москве ярко светило солнце, а здесь небо было обложено тучами, и продувало холодным ветерком.
Далее предстояло ехать в направлении Ржева – то ли в районный центр Зубцов, то ли в Погорелое-Городище, ближайший крупный населенный пункт к деревням Белавино и Ягодино. Они распложены одна напротив другой на разных берегах реки Ржать. Уже в Шаховской пришел в голову и третий вариант: доехать до деревни Ивашково, находящейся еще в Московской области, и затем пройти немого по шоссе… и 7 километров проселка (гм, на практике оказалось никак не меньше 12 и не проселка, а… впрочем, это мы узнали позже). Выбор все-таки пал на автобус до Ржева. И вот в полдень мы вышли из автобуса на трассе неподалеку от Погорелого-Городища. И тут же узнали от местных жителей, что автобусов до Белавина НЕ БЫВАЕТ. На всякий случай все же двинулись в направлении местной автостанции, удаляясь при этом от своей и без того не близкой цели. И тут навстречу подвернулось такси. Молодой таксер предлагал подвезти в Ивашково, от поездки в которое мы только что отказались, или в Шаховскую (а оттуда в Ивашково автобус, спасибо, события развиваются по кругу). Сговорились на поездке до Ульянова, откуда затем вырисовывалась прогулка километров на 20, но по шоссе. Ехать по нему таксист не брался (вообще-то странно, дорога хорошая, пыльная бетонка, присыпанная гравием, которая мало отличалась по качеству от некоторых частей «асфальтовой» трассы). И от Ульянова мы пешком двинули по бетонке, понимая, что вернуться назад в этот же день шансов становится все меньше.

Что же будет ночью? Прогноз погоды на 1 мая был вполне благоприятный, но в ночь и 2 мая днем был нарисован дождь. Но это для Москвы. «А здесь, может быть, дождь пройдет раньше, ведь тучи идут с запада», - предположил Дионис.
Такой прогноз не слишком радовал, и я решилась подъехать к тучам с сомнительными комплиментами. Суть их (переводя на приличный политкорректный язык) сводилась к тому, что тучки прекрасны, дождя везде ждут с нетерпением, но вот нам как раз его не надо. Импровизированное заклинание было подкреплено и обращением к Богу Ветров, от которого, согласно законам Природы, в основном и зависел результат.
Меня всегда удивляет успех таких легкомысленных заявлений, противоречащих марксистской науке и практике атеистических обществ. Но… они работают.

Время от времени нас обгоняли легковушки, не имеющие ни малейшей наклонности брать кого-то на борт. То ли задние мосты жалели на тряской дороге, то ли были под завязку набиты барахлом (как же, начало дачного сезона!). Пыль на бетонке после их проездов подымалась страшная, и деться от нее было практически некуда. Э… об особенностях передвижения по местным проселкам и лесным тропам – далее.
Через полчаса пути мы перешли через узенькую заболоченную, покрытую желтыми цветочками речушку с подходящим именем Жабня. С первого взгляда становилось ясно, что для купания и судоходства она непригодна.

А вдали завиднелась первая на пути деревня Юркино. Дорогу окружали сперва луга, а ближе к деревне появились и более определенные признаки сельского хозяйства. По полю деловито разъезжал трактор.
У села встретили сокола, потом аистов. Аистиное гнездо на столбе электропередачи в этой местности оказалось не редкостью – на другой день такое же встретилось на другой дороге.
Надо полагать, аисты, гнездящиеся на столбах, не так интенсивно способствуют деторождению, как обитающие на крышах… Потому как в деревнях, в которых мы побывали, состав населения такой же, как и в остальных местностях Центральной России. Оно в основном делится на три категории: пенсионеры, алкоголики и дачники. Вторую, уже тоже иссякающую, категорию зря бранить не след – она единственная, поддерживающая своим трудом остатки сельского хозяйства. К сожалению, эта походная социология – вовсе не мое лично единичное или хаотическое наблюдение. О том же говорят и официальные социальные исследования. И всё чаще встречаются на бескрайних и бесхозных просторах хозяйства, принадлежащие иностранцам из Европы и Азии.

Дорога стала подыматься в гору и привела к деревне Ромушково. Встретившаяся женщина подтвердила, что мы идем в направлении Белавина, и рассказала о происхождении дороги. Строилась она при Горбачеве и должна была напрямую связать эти места с Тверью. Сейчас проезд доступен либо сильно западнее через Ржев, либо восточнее через Московскую область. По карте видно, что недостроены буквально несколько километров трассы. И обрывается она как раз в родном Ягодине. Эти километры глубоко увязли в болоте, и преодоление технических трудностей молодая российская власть не потянула. Так и осталась местность краем непуганых дачников.

Идти становилось все жарче. Тучки, в благодарность за рассыпанные им двусмысленные комплименты, стали раздвигаться, от робких просветов до синих полотнищ чистого неба. Вдоль дороги появился молодой лес, местами заболоченный, и вскоре мы нашли вполне приличную полянку для обеда. Едва расположились на отдых, как по дороге пропылил микроавтобус с синей надписью на белом борту. С его владельцем нам еще предстояло познакомиться, но несколько позже.

Рассматривая на привале карту, мы задумали еще одну авантюру, перекрывающую по смелости предшествующие затеи. К северо-западу от нас, на половине равно водного и сухопутного пути между Ржевом и Тверью, располагался городок Старица. Достаточно было преодолеть местную недостройку имени Горбачева, участок, обозначенный на карте проселками (ох уж эти проселки, мы таки познакомились с ними – хорошо, что не на первых километрах, а слегка освоившись и осмотревшись), чтобы выйти на шоссе к Старице. Правда, суммируя проселки и шоссе, до Старицы выходило от Ягодина (а до него мы еще и по вдвое кратчайшему шоссе недотащили ноги) километров эдак 50-60. Но меня стало решительно разворачивать в сторону экстрима, и я предложила Дионису оригинальный план: преодолеть сомнительную часть дороги засветло, а потом идти по шоссе хоть всю ночь. Если, скажем, дождик – так у нас зонтики есть. Сговорились мы на том, что в любом случае проведем хоть пару часов у костра, отдохнем сколько удастся, а потом уже двинем по шоссе… а утром, глядишь, подберет какой-нибудь автобус… да, если он там ходит, конечно. Дионис деликатно осведомился, не преувеличиваю ли я свои силы. Я их преувеличивала, конечно. Но экстрим в том и заключается, что ты берешься делать несколько больше, чем можешь, и ждешь, сработают ли защитные механизмы. Блин, надо же узнать, сработают они или нет. Иначе неинтересно.

За разговорами непринужденно тянулись километры пути. Дорога петляла по холмам между болотами. Позади осталась деревня Головино, куда как раз можно было выйти по проселку с востока, от Московской области.
Редкие автомашины перестали внушать надежду на удачный стоп, зато подымаемая ими пыль становилась всё гуще. В голову неожиданно пришла мысль, что небольшой ночной дождик мог бы ее замечательно смочить. И на это услышала незлой, но вполне определенный мысленный ответ: «Ну, это уже барские капризы! То никакого дождика, то подавай небольшой!» Я поспешила согласиться, что да, конечно, зарываться не следует. Впрочем, заказ на небольшой такой, едва-едва моросящий дождик после двух часов ночи, как ни странно, тоже был выполнен… Только вот мы с Дионисом к этому времени вовсе не шли по шоссе, а сидели у костерка среди лесов и болот. О чем я еще поведаю в следующей части рассказа о дедушкиной деревне и ее окрестностях.

И вот перед нами дорожный знак: Белавино. На подходе к деревне я пыталась доказать Дионису, то надо свернуть на ответвление справа – на космической карте был ясно виден объезд Белавина с прямым выходом в Ягодино. Но Дионис уверял, что это не та развилка. Мы двинулись влево и вскоре после входа в Белавино оказались в тупике. Дорога кончилась, сельская улица тянулась направо и налево. Пошли направо, по пути знакомясь с сельскими жителями. Им всем Дионис рассказывал о дедушке и бабушке, о Курихиных, Осташовых и Комиссаровых, и нам надавали хороших советов, кого из старожилов искать в деревне, чтобы расспросить о родных.
Знаменательный момент! Сельская улица закончилась, и с пригорка открылся вид на противоположный высокий берег Ржати. Вот она, деревня, в которой Дионис до сего дня ни разу не бывал. Еще в 50-е годы туда ездила его мать. А ее отец, Иван Сергеевич Курихин уехал из Ягодина из-за доноса еще в 20-е годы, Семье угрожало раскулачивание, хотя она по всем нормам была «середняцкая». Кулаки и донесли, небось и взятку дали. Кирпичный дом остался недостроенным и проданным за условную цену родным. К ним потом ездили каждое лето, когда дедушка благодаря помощи родных устроился в Москве.
Умывшись в речке от дорожной пыли, мы начали не торопясь подыматься к деревне. Первое, что встретилось за переправой – военный мемориал. В этих местах в 41-м шли тяжкие бои. Бойцов сгоряча посылали отбивать у немцев высотки без огневой поддержки, и враги косили их из пулемета с церковной колокольни. При очередной ночной атаке немцы подожгли несколько изб и в их свете снова положили русских солдат. А в 42-м, отступая, сожгли обе деревни – удалось потушить лишь несколько домов.
Связанные с этим семейные предания – как один из дедов застудил голову на похоронах павших бойцов и сам умер через несколько дней, как мать Диониса, тогда 6-летнюю Антонину, увозила в Москву бабушка на последнем поезде – всё это запоминалось намного острее, чем рассказ в спокойной обстановке. Тени оживали, и Предки глубже проникали в душу в связанном с их прошлым месте.
Потому, небось, и «не пошли» с нами в путь разные палатки, пенки и котелки, что путешествие не складывалось как туристический поход. На пыльной и, по какому-то внутреннему ощущению, бесконечной дороге пришло ощущение паломничества, и ноги привели не только к точке, обозначенной на карте – они завели в уголок прошедшего.

Нынче в Ягодине осталось жить всего лишь несколько стариков. Фамилия Курихиных была им, как и в окрестных селах, знакома, как одна из самых коренных. Но по последним временам помнили лишь кого-то из соседней деревни.
И все-таки мы нашли родственника. Он оказался Курихиным по матери и владельцем того самого белого с синей надписью автобуса, который проскочил по дороге, как раз когда мы обедали.
Сперва мы разговаривали на улице; потом Дионис спросил про старые фотографии, и Валерий Алексеич пригласил в дом, на чай, за которым потом последовала и пара стопариков. В какой в точности степени родства состоит с ним Дионис, мы пока еще не разобрались – может быть, удастся это понять, расспросив других родственников. Он один и остался в деревне из домовладельцев – но живет в Твери и ездит на дачу с дочерью и внучкой.
Потомки бывших местных Курихиных и другой их родни осели в Москве и в Питере. А многие живут в Твери. Род по-прежнему жив, и отдельные его ветви по деревенской традиции продолжают встречаться по праздникам и семейным датам.

Сильно засиживаться не пришлось. Да Ягодина мы добрались около пяти часов вечера; и в половине восьмого снова двинулись в путь. Тут-то и включились защитные силы, не дожидаясь марш-броска на 60 километров.
В Ягодино мы вошли из Белавина по тропинке и маленькому пешеходному мостку. Но в деревне тут же оказались на автомобильной дороге. И Дионис, нимало не задумываясь, отождествил ее с одним из изображенных на карте проселков. Мы и двинулись по этой дороге как бы в намеченном направлении. Правда, меня слегка смущало, что теоретически нам следовало вначале идти на северо-восток, а судя по положению Солнца, клонящегося к закату, по факту несло практически на юго-запад. Однако основные приметы вроде совпадали: перешли по мосту через Ржать, а потом уперлись в развилку вправо и влево, как и было обозначено на карте… Свернув налево, мы должны были через некоторое время снова пересечь петляющую реку. Но она оставалась где-то вдали… зато по Солнцу опять совершенно определенно определялось: идем на юг, тогда как по карте путь на север! И тут меня осенила простая и глубокая идея, которую Дионис по своему упрямству долго не хотел принимать: мы снова шагали по тому же шоссе, по которому пришли в Белавино. И пройденная развилка была та самая, которую Дионис ранее отказался выбрать. Ну а поскольку расстояние было уже пройдено изрядное, авантюра со Старицей отпала.

Я предложила скромно и просто идти по той же дороге и заночевать в одном из хороших мест, виденных днем. А утром двинуться к шоссе Шаховская – Ржев и через Ржев поехать на Тверь. Но Дионис предложил несколько другой план. От Валерия мы узнали, что судоходства по Волге от Ржева давно нет, и сообщение исключительно автобусное. А раз так – зачем кривая дорога. Пойдем по проселку от Головина, выйдем к шоссе на Ивашково, а там уже Московская область и регулярные, раз в два часа, автобусы к Шаховской. Далее – прямая дорога на север до Твери. На том и согласились.

И вот около девяти вечера мы оказались в деревне Головино. На вопрос о проселочной дороге в Ивашково местные делали круглые глаза и после сбивчивой попытки что-либо объяснить махали рукой: «Идите по шоссе!» Наконец подвернулся достаточно выпивший и решительный мужик, который, после очередного разговора с Дионисом про знаменитую фамилию Курихиных, бросил своего собеседника и собутыльника и провел нас по шаткому мосту в поле, указав светлый путь. По курсу должна была встретиться деревня Хорошая, не обозначенная на картах и планах. «А там, – рассказал добровольный проводник – где собаки на вас залают, постучитесь в дом, там дядя Миша вам покажет, куда идти, а может, и ночевать вас оставит; скажите, что вы от Тольки Столярова».

Дорога на первом километре пути оказалась чрезвычайно приятной. Вскоре мы дошли до неплохого леска, где я настоятельно предлагала Дионису устроиться на ночлег – и дров можно набрать, пока еще светло, и неизвестно, что впереди. Напрашиваться в деревенский дом что-то совершенно не тянуло. Но Дионис рвался дальше… Мы снова перешли через речку, в которой и по карте, и по приметам признали Жабню. Но это был один из ее притоков, на карте не обозначенный. После этого дорога пошла по болоту, и приходилось обходить обширные лужи. Сумерки все сгущались, я сердилась на Диониса, что не остановились в более удобном месте, но он гнал вперед, да и деться уже было некуда.

И снова мостик и речка (на этот раз настоящая Жабня). А за ней высокая горка, с которой на нас лают собаки! Обходим горку, подымаемся на нее, собаки лают уже с нескольких сторон. Дионис стучит в ближайший освещенный дом, и таки попадает к дяде Мише! На ночлег не просимся, и дядя Миша не предлагает. Но рекомендации Тольки Столярова оказалось достаточно, чтобы он проводил нас вдоль деревни и показал продолжение дороги!
А заодно сообщил, что во всей деревне сейчас есть жители лишь в нескольких домах, остальные еще не приехали. Оно и неудивительно: как туда приедешь по таким роскошным дорогам? На прощание дядя Миша насоветовал идти дальше по улице до последнего дома, а там прямо в лес, никуда не сворачивая. Мы и пошли… Деревня все не кончалась. Большинство домов были похожи на давно необитаемые. Оно и понятно: прошли времена пеших дачников, а на машине сюда редкая птица долетит.
Глядя на разломанные заборы и другие признаки разрухи, я понимала, что это дрова… очень много дров. А впереди то ли лес, то ли болото, и полная темнота. И наконец уломала устремленного вперед Диониса, тем более что мы набрели на своеобразный экзотический уголок. Несколько валяющихся без дела досок (готовые дрова!), рядом древняя телега, да еще и на земле крепкий деревянный помост. Устроившись на манер бывалых бомжей, мы занялись мелким мародерством, наспех выдергивая из ближайших мест плохо лежащие бревнышки и доски. Разгорелся небольшой, но довольно жаркий костер.

Отдыхать предстояло до рассвета – одно дело шагать безлунной полночью по шоссе, и другое – пробираться по лесу и болоту. Мы то дремали, то поддерживали огонь, пока аккурат в два часа ночи Дионис не подскочил с драматическим возгласом: «Дождь!» Это, конечно, было громко сказано: с неба моросило что-то чрезвычайно мелкое, почти неощутимое. Но оно смачивало местность до рассвета. Пошли в ход зонтики. Костер от мелкой мороси только более устойчиво горел, не слишком разгораясь, но и не затухая. Тут пригодилась и телега – под нее мы запрятали вещи, а сами продолжали отдыхать, прикрываясь зонтиками. Дождь то слегка усиливался, то затихал, не переходя определенного предела. И в пять часов, уже в светлых сумерках, мы продолжили путь. Как нетрудно догадаться, не по шоссе, а по болоту и намокшей траве. Дождь еще слегка моросил, но постепенно растворился вслед за рассеивающейся темнотой.

В лесу дорога стала ветвиться, и направление пришлось выбирать наугад. Кое-где встречался хороший, старый лес и твердая почва под ногами. Но большая часть пути проходила по молодому березняку, стеной вырастающему из болотистой местности. Поле в конце пути; под ногами чавкает насквозь мокрая почва… А слева подымается в небо солнечный шар.

Еще сотня метров – и мы на шоссе. Если можно так выразиться, асфальтовом. А точнее, это изрядно битый асфальт, густо посыпанный песком, который, кстати, замечательно прибит дождем. Ну наконец-то. Кажется, именно это мы заказывали? Сверх всего, впереди автобусная остановка и местный житель (очередной пенсионер и ныне москвич впридачу) пытается ждать автобуса. Не дождавшись, пошли все вместе пешком и перешли через реку Шоша. Попутчик рассказывает, как на ней вытравили ольху – теперь она из-за этого загрязняется и мелеет. Поднялись к следующей деревне, и тут все-таки догнал автобус. Еще несколько минут – и мы в Ивашкове, ждем автобуса на Шаховскую и слушаем рассказ о местной помещице Нарышкиной, которая после революции уехала в Америку. Воспоминания о Нарышкиной у местного населения самые благоприятные. О коллективизации похуже. Рассказал дед и про послевоенные игры мальчишек с боеприпасами, и про реактивные ракеты на пар у , которые конструировали в пионерлагере. После того, как одна из ракет пролетела два километра и упала в деревне, милиция прикрыла пионерское ракетостроение.

И вот в 8 утра с небольшим мы снова в Шаховской. Круг замкнулся, но не зря – главная цель достигнута, и впереди легкая прогулка.
Но на автостанции нас подстерегал серьезный облом: автобус в Тверь из Шаховской ходит раз в день в 7 часов утра! Зато регулярно отправляются автобусы и электрички в Москву.
Что поделаешь – для возвращения домой мы еще не созрели. В 9-40 должен был идти очередной автобус во Ржев. Путь не прямой, но вполне реальный. В ожидании автобуса удалось неплохо заправиться в буфете (горячий кофе после пережитого был очень уместен) и переобуться в сухое.
В Ржев я попала в третий или четвертый раз в своей жизни… И как обычно, проездом. Никаких прогулок: сразу после нашего прибытия объявили посадку на автобус в Тверь через Старицу. Из его окна мы успели лишь кинуть взгляд на Волгу, которая в этом месте по виду не отличается от какой-нибудь средней речки вроде Десны в районе Калужского шоссе. В Старице дорога снова перешла на правый берег Волги, и я успела сфотографировать вид на древний Кремль. Который мы увидим вблизи, наверное, когда-нибудь в другой раз… Например, если снова доедем до Ягодина и осуществим ранее неудавшийся план выхода на Старицу через местные топи, не давшиеся дорожным строителям эпохи великих перемен.

Прилично отдохнув в длительном пути (кстати, ночевки у костра развивают способность с комфортом устраиваться и отдыхать в разных позициях), в третьем часу дня мы наконец оказались в Твери. Сдали рюкзак в камеру хранения на вокзале и побрели к Волге. На небе снова ярко сияло солнце, лишь изредка набегали редкие облачка. Сил еще хватило на краеведческий музей и прогулку по набережной. После этого зашли в столовку под названием «Бистро Сковородка 24 часа» – как можно догадаться по названию, в этом ацком месте было довольно жарко, и роль кондиционера играл вставленный во входную дверь кирпич. Но кормежка оказалась достаточно питательной и качественной.

До намеченной электрички еще оставалось время, и я уговорила Диониса обойти с тыла реку Тьмака. Мы уже поняли, когда шли от вокзала к центру, что многие из изображенных на карте зеленых зон представляют собой неудобья: крутые, неблагоустроенные склоны и болотца. Прекрасная, широкая река при любом приближении к воде поражает замусоренностью берега. Благоустроенная набережная Тьмаки составляет всего лишь сотню-другую метров со стороны центра. Остальное крепко стиснуто свалкой и промзоной. Кое-где встречаются поляны для отдыха (тоже в довольно неприличном состоянии) и даже футбольное поле. Но ко всему этому практически нет нормальных подходов. В принципе сложный рельеф местности не помешал бы создать нечто более благоустроенное, как, например, на Воробьевых горах в Москве; возможно, кто-нибудь когда-нибудь и додумается это сделать.

Выбравшись наконец из промзоны и прилегающих к ней барачных кварталов на проезд имени Дарвина, мы склонны были видеть в том признание своей приспособленности к жизни в сложных условиях! И тут же обнаружили, что до электрички остается уже мало времени, и ринулись к проспекту, на котором мгновенно подвернулась маршрутка до вокзала.

Дома оказались ровно в полночь. Обсуждали по дороге впечатления, какие и у кого из нас были ощущения прямого контакта с Предками. Итоги подводить, видимо, пока рано. Я для себя уже заметила кое-какие изменения в окружении и мыслительном процессе. И чувствую, что опыт «паломничества» к местам, связанным с Предками, стоит продолжать и разворачивать. Эта тема похожа на горизонт, за которым все новые изгибы дороги, новые пейзажи и порывы ветра, горные цепи и речные долины.

Есть История, которая исследует давно прошедшее, умершее, и она делает это через поиск старых вещей, строений, через записи, сделанные давно умершими людьми на разных языках. И есть Прямой Путь: живые Предки и Тени прошлого, и она тоже говорят нам – и о прошлом, и о сегодняшнем дне, и о завтрашних перспективах. Это Род, это его единое течение. Я представляю себя, как реку, в которую вливается история Предков, как множество мелких притоков в единый поток. И одновременно могу представить себя как родник, вливающийся в небольшую речку моей семьи – а та впадает, еще через множество ступеней, в Историю Рода. Между двумя этими представлениями нет противоречия – они дополняют друг друга. Я часть Рода – и он часть меня. Предки держат меня на огромной ладони единого Рода – и я тоже могу уместить их, как множество маленьких человечков, на своей ладошке, и тогда в ней собирается Сила, помогающая мне и моим потомкам идти по Жизни.

Рассказ о поездке и обработка фото заняли уже более 2 дней. И еще не готово.
Выложу пока стихи

Велес – где лес
вешний и летний,
верности всплеск
вечного – смертным.
Выбросит Влес
в небо свой невод –
выстрелит лес
зеленью в небо.

Велес – где лес
зимний, осенний.
Млечный рассвет,
сирые сени.
Кто на крыльцо
тяжко ступает,
время в кольцо
вьет-завивает?

Читать далее...

Потеряла летом близкого человека.
Он тяжело болел много лет, жизнь становилась все труднее. Мы жили далеко друг от друга и последние годы встречались редко.

Нашла его в снах и тонких ощущениях, а также в стихах и музыке (одно их стихотворений, которые здесь публикую, положено на мой же мотив).

***
…прости и не сердись…
Так много в мире звёзд.
Сорвалась
настороженная рысь
с небес…
И путь твой прост,
как лестница,
обитая годами.
Скрипят, скрипят
ступеньки под ногами.
Всё так обычно:
сын вернулся к маме.

25 Июля 2007

***
Хорошо, что горит лампада,
что курится печальный дым.
Мне теперь другого не надо,
чем довериться снам твоим.

Я хочу говорить с тобою!
Отзвук жизни, сильный, простой,
Ударяет в сердце прибоем,
всеобъемлющей полнотой.

В чёрной, вкрадчивой смерти-кошке
не ищи наобум врага!
Пусть достанутся кошке крошки
поминального пирога.

Перейдя за пороги боли,
я поверю в речи твои,
чтоб в костре безграничной Воли
заплясать язычком любви.

1 Августа 2007


Благословенно имя…

Я этот миг предотвратить хотела,
Воинствуя и страстно неприемля.
Но испытавшее все муки тело
В простой накидке опустили в землю.

Твоя душа в мелодий тихом звоне
Мне весть слагает про иные тропы.
Я разжимаю бедные ладони,
Благословляя этот новый опыт.

12 Серпня (Августа) 2007

***
Дорожный посох сняв со стены,
осенний ветер нежданно грубо
ударил в бубен бледной луны
иссохшей ветвью древнего дуба.

Начнет старушечьи шамкать листва
помин души… Ты в листве сопреешь.
И снег придет, как степень родства
с землей, которую не согреешь.

Холмы в покрове белого льна
прочтут часы, недели и годы.
Но плачет каторжная луна
и увядает от непогоды.

12 Листопада (Октября) 2007



***
Я опять распростилась с тобой,
белый город, безумья белей,
заблудилась шальной головой
в лабиринте цветов и камней.

В лабиринте следов и корней…
Пайку горя мне честно отмерь.
Ведь потеря моя не страшней
вереницы похожих потерь.

Улови средиземных дождей
полузимнюю, хлесткую стынь.
Над расколом до царства теней,
где зияют провалы пустынь.

Семи дней легендарных чреда,
семи бед неизменный ответ…
Неужели прошло навсегда?
Может быть… Почему бы и нет?!

18 Лютня (Февраля)


***
Дверь квартиры хлопает в ночи.
Ветер завывает на мосту.
Снова, Мишка, мы с тобой молчим,
снова ловим мысли на лету.

Нам теперь не плакаться врачу,
к дому не искать коротких троп.
Будет, Мишка, всё, как я хочу.
Солнечных лучей взовьется сноп.

Будет, Мишка, дом всегда открыт.
Будет вечность, чтоб любить и сметь.
И никто про смерть не говорит.
И ничто не говорит про смерть.

11 Протальника (Марта) 2008


***
Давай поговорим о вязкой тишине
и помолчим о прозвучавшем громко.
Что скажешь ты вослед растаявшей Луне,
собравшей речь в дорожную котомку?

Ты робко каплешь в спирт экстракт красивых слов,
твой взгляд скорее ласков, чем испуган.
А тишина дрожит от слов, как от хлыстов,
а темнота от свеч забилась в угол.

Незримая заря незрячих черных дыр
навскидку жарит очередь с порога.
Нет, стертые до дыр, слова не скрепят мир,
сквозь кружево скользит вниманье Бога.

Превратная судьба мгновенья отдана
вкусившим яд магической науки.
Словам о тишине нужнее тишина,
чем грубые, предательские звуки.

26 Протальника (Марта) 2008

Это символ целостности Рода. Чтобы каждый родственник прожил достойную жизнь, пришел к предкам и повёл за собой потомков.
Зерно, перемолотое в муку, означает потерянные души, ушедшие в общую память, родовое знание (заклад).
А цельные зерна - единение Живых Предков.
Это для тех, кому есть кого помянуть.

Вот продолжение вчерашнего поздравления (которое упомянуто в моей вчерашней не-победной реплике).
Пришло из той же организации, но от ее более "радикального" (можноеще прочесть по слогам (ради-кального) крыла.
Далее курсив мой, многоточия тоже, остальное поздравление.

ПОЗДРАВЛЯЕМ!!

..... поздравляет всех своих соратников с 62-й годовщиной Победы нашего народа над немецкими ОККУПАНТАМИ!!

9 мая в 12-00 русские националисты соберутся на Ваганьковском кладбище и возложат цветы к памятнику павшим в Великой Отечественной Войне 1941-45 гг.
(Приходите вчера, короче)

Сбор всех желающих почтить память павших в Великой Отечественной войне - 9 мая в 12 часов .......
При себе иметь минимум две - красную и белую - гвоздики, или приобрести их у Ваганьковского кладбища до начала сбора.

И дальше две картинки: одна будет здесь, другая в комменте.

Сочетание пробудило во мне дикого зверя. Вчера я всех посылала, сегодня вполне созрела, чтобы убивать.